Агент Перемен

Шарон Ли, Стив Миллер

Агент перемен

Лиад-2

Глава 1

Человек, который не был Терренсом О'Грейди, согласился пойти по-хорошему.

И это, как утверждал Сэм, было неопровержимым доказательством. Терри никогда в жизни не делал ничего по-хорошему, если можно было устроить драчку.

Пит, который шел слева от Сэма позади пленника, не был в этом так уж уверен. По всем приметам они все-таки взяли именно Терренса О'Грейди. У него были курчавые волосы песочного цвета, курносый нос, голубые глаза за архаичными очками в черной оправе, и шагал он, чуть прихрамывая на левую ногу: согласно его досье, хромота досталась ему в память о несчастном случае, когда он занимался горными разработками в астероидах Терадо.

Они остановились у двери, заглубленной в кирпичной стене тупика. Шедший впереди Рас поднял кулак и два раза громко стукнул по толстым криловым доскам.

Они ждали, прислушиваясь к шуму ночного города, доносившемуся из дальнего конца тупика. А потом дверь бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях, открывая взглядам длинный коридор.

Перешагивая через порог, Пит стиснул зубы и уставился в спину идущего впереди человека. Человека, который не был Терренсом О'Грейди. Скорее всего не был.

В этой спине ничего необычного не было: чуть сутулые плечи, немного ниже плеч Пита. В досье говорилось, что Терренс О'Грейди был довольно низким и худым для землянина – на добрых шесть дюймов ниже среднего роста. Это делало его неоценимым напарником для крупнотелого Сэма, который без всяких усилий орудовал тяжелым горнодобывающим инструментом, но не годился для обследования узких проломов, кратеров и трещин, где могли скрываться богатые жилы.

Сэм и Терри заработали на астероидах немалые деньги. А потом Терри бросил добычу, купил себе участок земли с атмосферой и занялся земледелием, воспитанием детей и даже политикой.

А спустя восемь лет Сэм получил от жены Терри сообщение по отраженной связи: Терренс О'Грейди исчез.

Как и положено старому другу, Сэм отправился повидать жену и детей Терри. Он попытался хоть что-то выяснить. Труп найти не удалось, но Сэм объявил Терри погибшим. Тот был слишком упрямым мечтателем, чтобы так сразу все бросить. Если же вспомнить его невезучесть, то до старости ему было никак не дожить.

Сэм говорил, что три года назад Терри убили.

Но в последнее время вдруг появились слухи – а потом и этот человек с лицом мертвого и называющий себя его именем.

Заворачивая за угол, Пит встряхнулся – и чуть было не налетел на пленника.

– Не зевай! – хрипло прошептал Сэм.

Они завернули за следующий угол и оказались в ярко освещенном пустом офисе.

Человек, который не был Терренсом О'Грейди, чуть было не улыбнулся.

С этого момента он уже знал расположение всех четырнадцати помещений дома, напряжение в розетках, местонахождение всех окон и дверей, температуру воздуха и даже узор и расцветку ковровых покрытий.

В его мысленном Контуре значение 0,7 сменилось на 0,85. Спустя мгновение вторая цифра поменялась с 5 на 7. Первая дробь показывала Вероятность Выполнения Задания, вторая – Вероятность Личного Выживания. В последнее время ВВЗ была значительно выше ВЛВ.

Его охранники остановились у лифта, и обе цифры увеличились еще на одну десятую. Когда дверцы лифта раздвинулись на третьем этаже, Контур замерцал и отключился: чем ближе начало действий, тем менее точными становились расчеты.

Письменный стол был потрясающе красив – тиковое и красное дерево с инкрустацией, импорт с Земли.

Человек, сидевший за столом, тоже был импортирован с Земли, но красивого в нем ничего не было. У него было брюшко и агрессивная черная борода. На сверкающем дереве лежали переплетенные изнеженные пальцы. Он рассматривал пришедших с вялым интересом.

– Благодарю вас, джентльмены. Вы можете отойти от пленного.

Рас и Шкипер отошли назад, оставив у стола мистера Джигера человека, который не был Терренсом О'Грейди.

– Мистер О'Грейди, я полагаю? – промурлыкал Джигер.

Коротышка слегка поклонился и выпрямился. Руки его свободно висели по швам.

Погрузившийся в бороду Джигер нахмурился. Ухоженный ноготь постучал по крышке стола.

– Вы не Терренс О'Грейди, – решительно объявил он. – Эти приборы показывают, что вы даже не землянин. – С неожиданной для столь холеного типа стремительностью он вскочил, хлопнув руками по столу. – Вы, черт вас побери, шпион этих вырожденцев, вот вы кто, мистер… О'Грейди! – прорычал он.

Пит содрогнулся, а Сэм ссутулил плечи. Рас судорожно сглотнул.

Пленник пожал плечами.

На секунду все потрясенно застыли. А потом Джигер выпрямился и вышел из-за стола. Усевшись на него, он заправил большие пальцы за петли брюк и посмотрел вниз на пленника.

– Знаете, мистер… О'Грейди, – непринужденно проговорил он, – вы, вырожденцы – все вырожденцы, а не только гуманоидs – похоже, решили, что мы, земляне, за себя постоять не можем. Что мощь Земли и настоящих людей – это такая шутка.

Он покачал головой.

– Икстранцы нападают на наши миры и захватывают наши корабли, лиадийцы подмяли под себя всю торговлю, черепахи нас в упор не видят. Нас заставляют платить чудовищные пошлины в так называемых федеративных портах. И заставляют платить в кантрах, а не звонких земных монетах. Наши законы попираются. Наших людей высмеивают. Или выдают себя за них. Или убивают. И нам это надоело, О'Грейди. Очень надоело.

Невозмутимый коротышка продолжал стоять неподвижно, а на его лице отражалось вежливое внимание. Джигер кивнул.

– Вам, вырожденцам, пора научиться относиться к нам, землянам, серьезно. Может быть, даже с уважением. Уважение – это первый шаг к справедливости и равноправию. И чтобы продемонстрировать вам, как я верю в справедливость и равноправие, я собираюсь кое-что с вами сделать, О'Грейди. – Он резко подался вперед, так что его борода оказалась в четверти дюйма от гладкого лица пленника. – Я собираюсь разрешить вам со мной говорить. Прямо сейчас. Вы расскажете мне все, мистер О'Грейди: как вас зовут, с какой планеты вы родом, кто вас послал, сколько у вас было женщин, что вы ели на ужин, зачем вы здесь… Все расскажете.

Он выпрямился и снова вернулся за стол. Сложив руки на полированной крышке, он улыбнулся.

– Когда вы это сделаете, мистер О'Грейди, я, может быть, позволю вам жить.

Коротышка рассмеялся.

Джигер резко выпрямился и хлопнул ладонью по скрытой кнопке.

Пит с Сэмом бросились влево, Рас со Шкипером – вправо. Пленник не пошевелился – и в него ударила струя воды под высоким давлением, отбросив назад так, что он врезался в стену. Прижатый потоком воды, он пытался прорваться к окну.

Джигер выключил водяную пушку, и пленник упал на пол. Искореженные очки оказались в паре футов от его протянутой руки.

Рас дернул его за обмякшую руку и поставил на ноги. Коротышка пошатнулся и выпрямился, подслеповато глядя по сторонам.

– Ему нужны очки, – сказал Пит, наклоняясь за сломанной древностью.

– Никакие очки ему не нужны! – возразил Рас, гневно глядя на пленника.

Коротышка близоруко прищурился на него.

– А, какого черта! Отдай их ему.

Рас толкнул пленника к столу. Пит подошел ближе.

– Мистер Джигер? – робко проговорил он. Ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Ну?

– Если он не О'Грейди, то почему вода не смыла с него грим или что там у него?

Иллюстрируя свою мысль, Пит схватил коротышку за светлые завитки и сильно дернул. Тот поморщился от боли.

– Операция? – предположил Джигер. – Имплантаты? Инъекции и глубокая настройка кожи? Это не важно. А важно – и для него, и для нас – только одно: сканер показал, что он вырожденец. А Терри О'Грейди вырожденцем не был, это точно.

Он снова сосредоточился на пленнике, который пытался вытереть очки краем промокшей рубашки.

– Ну, мистер О'Грейди, выбор за вами. Быстро говорить или медленно умирать?

В наступившей тишине Пит пытался не слышать отчаянный стук собственного сердца. Он терпеть не мог этот этап работы.

Коротышка вдруг резко нырнул в сторону, ушел от Раса, увернулся от Шкипера и Сэма. Швырнув Питу под ноги стул, он метнулся к столу. Сэм успел его схватить – и неожиданно взлетел в воздух. Коротышка швырнул в Джигера сломанные очки и прыгнул к окну.

Джигер, вскочивший с ревом, машинально очки эти поймал. Бывший пленник завертелся между Расом и Шкипером и отскочил в сторону, так что они налетели друг на друга. Он успел выскочить в окно раньше, чем Пит почуял запах акронита и бросился в сторону коридора.

Взрыв убил Джигера, отшвырнув Пита еще на десять футов – в безопасность.

Глава 2

С одежды капала вода. Беглец держался переулков, бесшумно передвигаясь по самым темным углам. Где-то к западу резко завывали сирены, но он прошел несколько кварталов, так и не увидев полицейских автомобилей.

Он призраком проскользнул по узкому переулку и скрылся в неосвещенном вестибюле. Спустя две минуты он уже открывал дверь своей квартиры.

Оставленные им контрольные знаки были на месте, и коротышка несколько расслабился. Хозяин не увидел ничего странного в том, что кому-то нужна квартира, чтобы «было куда деваться, когда человеку захочется разнообразия». Гораздо больше его заинтересовала перспектива заработать несколько монет по секрету от налоговиков.

Человек вошел в спальню, и там зажегся свет. Вошедший стянул рубашку через голову, расстегнул стягивавший талию ремень и направился в ванную.

Включив душ, он сбросил сапоги и брюки. Оставшись нагишом и чуть дрожа от холода, он открыл стоявшую на умывальнике коробочку и вытащил оттуда три пузырька.

Теперь, когда задание было выполнено, показатель ВЛВ у Контура поднялся до 0,9 – что не могло не радовать. Человек вздохнул и повысил свои шансы, открыв первый из пузырьков.

Он начал втирать вонючий лиловый гель в свои песочного цвета кудри, недовольно морща нос и ежась, когда пальцы попадали в колтуны. Тщательно смазав обе брови, он с облегчением закрыл пузырек.

На второй пузырек он посмотрел с глубоким отвращением. Приблизившись к зеркалу, он несколько секунд всматривался в льдисто-голубые глаза под лиловыми бровями, а потом неохотно открутил крышечку с пипеткой и твердой рукой закапал в каждый глаз по две капли раствора, шумно выдыхая воздух сквозь зубы.

По щекам потекли слезы. Моргая, он медленно считал про себя. Когда вернулась способность четко видеть, он снова приблизился к зеркалу, запустив палец в рот. Из-за щек были извлечены вставки из упругого материала. Человек снял с зубов коронки, выплюнул их, после чего принялся за скобу, изменявшую форму подбородка. Вытащив ее, он осторожно подправил форму ушей и носа, с удовлетворением глядя, как к ним возвращаются знакомые очертания.

Последний пузырек он взял с собой под душ. Его содержимое оказалось ярко-зеленым, липким и еще более вонючим, чем предыдущие составы. Он натер этой жижей всю поверхность кожи, причем старался не дышать, покрывая себе лицо. На счет «пять» он встал под водопад горячей воды и ахнул от боли в щеках, подбородке и носу.

Спустя десять минут он уже насухо вытирался: стройный молодой человек с прямыми темными волосами и зелеными глазами, глубоко посаженными на скуластом лице с золотистой кожей. Расчесав пальцами волосы, он быстро прошел в спальню. Плечи он держал прямо, двигался плавно и уверенно.

Он облачился в темные кожаные брюки и жилет, холщовую рубашку и мягкие высокие сапоги, застегнул на поясе широкий ремень и проверил кобуру с пулевым пистолетом. Самый важный клинок он спрятал в левый рукав, метательный нож отправился в ножны в задней части воротника. В ременном кошеле оказались вполне приличные денежные средства и достаточно убедительные документы. Защелкнув кошель, он осмотрелся.

Документы Терренса О'Грейди и опустевшие пузырьки из-под составов отправились в карманную мусоросжигалку. Снятую одежду он смял было, но глянул на дымоуловитель и решил распорядиться ею иначе.

Еще раз быстро пройдясь по квартире, он убедился, что в ней все в порядке. Если он собирается попасть на последний шаттл до Первой станции, ему пора отправляться.

Он бросил десятку на стол, чтобы она попалась на глаза хозяину, взял узел с одеждой и выключил свет.

Приблизившись к космопорту на три квартала, он смело прошел через полосу света: явно либо сторож, либо грузчик, направляющийся на ночную смену. Одежда уже валялась в трех разных проулках, и он не сомневался, что на такой планете, как Лафкит, для нее скоро найдутся новые владельцы.

Ночь стояла необычайно тихая. Улица, по которой он шагал, была пуста. Он резко свернул в переулок. Интуиция подсказала ему, что вокруг слишком уж тихо. Заметив, что остановленная в дальнем конце улицы машина очень похожа на патрульную, он растворился в темноте и свернул еще раз, направляясь к порту под углом.

Темный переулок странно изгибался. Громады складов заслоняли собой прожекторы космопорта. Полагаясь на слух и прекрасно развитое чувство направления, коротышка двигался бесшумно, хотя и не очень быстро.

Звук выстрела из пулевого оружия заставил его напряженно замереть, определить, откуда он донесся, и подождать продолжения. Оно последовало. И не одиночный выстрел, а целая канонада. Положив руку на кобуру, он осторожно двинулся на шум.

Переулок повернул еще раз и вышел к освещенной площадке, где вокруг погрузочной платформы рассыпались пятеро вооруженных людей, пригибаясь позади грузовых контейнеров и тележек. Перед платформой рыжеволосая женщина прижимала дуло пистолета к горлу какого-то землянина, используя его тело как щит между собой и остальными пятью.

– Ребята, ради Бога! – хрипло вопил заложник. – Я отдам вам мою долю. Клянусь, отдам! Просто сделайте, как она…

Один из прятавшихся за контейнером шевельнулся. Заложник напрягся, испуганно засипев. Женщина бросила его и нырнула под ненадежную защиту деревянного ящика. Под пулями от него полетели щепки, и она откатилась в сторону, забыв про убегающего заложника. Один из пятерых нападавших приподнялся, чтобы стрелять.

Пистолет коротышки отрывисто рявкнул – и убийца повалился на контейнер. Из мертвых пальцев выскользнул пистолет.

– Сюда! – завопил один из спрятавшихся. – Тут кто-то…

Пуля просвистела у коротышки над плечом, и он бросился в укрытие, равно проклиная интуицию и инстинктивную реакцию. У платформы женщина успела вскочить и непринужденно вывела из игры еще одного своего противника. Коротышка обнаружил, что стал объектом пристального внимания еще одной убийцы, и хладнокровно проделал три дыры в контейнере, за которым она пряталась. Оттуда донесся вскрик – и все.

Неожиданно последние двое убийц выскочили из-за укрытий и бросились на рыжеволосую, беспорядочно стреляя. Она нырнула за контейнер и стала отстреливаться, но они продолжали бежать, хотя на рукаве бежавшего впереди мужчины начало расплываться алое пятно.

Коротышка тщательно прицелился. Бегущий впереди упал. Спустя долю секунды выстрел женщины прикончил последнего из пяти.

Мужчина осторожно вышел из-за укрытия и поднял руку в приветственном жесте.

Сваливший его без сознания удар был полной неожиданностью.

Одному удалось убежать, что было плохо.

Рыжеволосая вернулась в переулок и, наклонившись, пощупала темноволосую голову и проверила пульс у основания тонкой шеи. Застыв неподвижно, она отсчитывала его биение в течение целой минуты, а потом села на пятки, бессильно опустив руки на колени.

– А, дьявол!

Она посмотрела на темную фигуру незнакомца, мысленно приказывая ему прийти в себя, взять пистолет и скрыться.

«Тебе сегодня не везет, Робертсон, – мысленно сказала она себе. – Этот парень спас тебе жизнь. Ты хочешь его здесь оставить?»

Называя себя последней дурой, она подняла оброненный пистолет и заправила его себе за пояс. А потом она наклонилась, покрепче ухватила незнакомца и взвалила его на себя.

«Слава Богу, – подумала она спустя какое-то время, опуская свою ношу на расколотые плитки пола, – что существуют роботакси». И еще она могла благодарить Бога за идиотское везение: на улице никого не было, когда машина остановилась, не появился никто и за все то время, пока она волокла безжизненное тело по тротуару и затаскивала его в дом.

Она вздохнула, распрямляя спину и расслабляя мышцы плеч, заранее предчувствуя, как сильно они будут болеть завтра. Она не ожидала, что такой коротышка может оказаться таким тяжелым, хоть он и был ростом выше ее. Впрочем, все были выше ее.

Наклонившись, она расстегнула защелку на кошеле незнакомца и вытащила оттуда пачку документов. Бесшумно присвистнув, когда подтвердилось очевидное, она снова сложила пачку, не сводя глаз с безжизненного лица.

Высокие скулы, плавно сходящие к острому подбородку, крупный рот, прямые брови над закрытыми глазами, густые блестящие волосы, упавшие на гладкий золотистый лоб… Юношеское лицо, хотя по документам ему тридцать стандартных. Гражданин Лиад. А, черт бы его побрал!

Она вернула документы на место, закрыла кошель, а потом отошла на безопасное расстояние и уселась на полу, подобрав под себя ноги. Машинально вынув шпильки из уложенной вокруг головы косы, женщина начала ее расплетать, не спуская пристального взгляда с неподвижно лежащего мужчины.

«Скорее всего, – сказал он себе, – у тебя разбит череп. А еще вероятнее, ты остался без денег, без пистолета и без ножей, что чертовски некстати. Если еще и Среднереченский нож пропал, оправдаться будет непросто». Тем не менее, решил он, не открывая глаз, получить шанс прийти в себя – это уже большая удача для человека с расколотым черепом и полным отсутствием мозгов.

Он открыл глаза.

– Привет любителю острых ощущений.

Она сидела по-турецки на разбитых плитках кафеля и заплетала свои медные волосы в длинную косу. Ее кожаный костюм был темным, как и его собственный, а белая рубаха свободно зашнурована серебряной тесьмой. Одна рука перевязана черным шарфом, пристегнутый к бедру пистолет казался приемлемо смертоносным.

Она ухмыльнулась:

– Как черепушка?

– Жить буду.

Он медленно сел, с удивлением заметив, что нож остался у него в рукаве.

– Интересная теория.

Он невозмутимо посмотрел на нее, отметив разворот плеч и обманчиво мягкие движения пальцев, заплетающих косу. А потом вспомнил, как хорошо она держалась во время перестрелки. Контур показал, что он может ее устранить – если понадобится. Но для верности ему придется ее убить: она знает свое дело, и просто отнять у нее оружие не получится.

Он дал расчетам погаснуть, слегка удивившись тому, что ему не хочется ее убивать.

Громко вздохнув, он сел по-турецки, намеренно скопировав ее позу, и положил руки себе на колени.

Она снова ухмыльнулась:

– Крепкий парень.

Это прозвучало похвалой. Она закончила плести косу, завязала ее конец узлом и закинула за спину. Изящная рука легла на рукоять пистолета.

– Ну, скажи мне, крепкий парень, как тебя зовут, что ты здесь делаешь и на кого работаешь? – Она наклонила голову. На ее лице не было и тени улыбки. – Считаю до десяти.

Он пожал плечами.

– Меня зовут Коннор Филлипс, я суперкарго, раньше служил на свободном торговом корабле «Салин». Сейчас болтаюсь без дела.

Она засмеялась, вытащила пистолет и сняла его с предохранителя.

– У меня слабость к красавцам, – ласково сказала она, – поэтому я дам тебе вторую попытку. Но на этот раз говори мне правду, крепкий парень, или я разнесу твое лицо на все четырнадцать простых пунктов, и тебя вместе с ним. Аккази?

Он медленно кивнул, не сводя с нее глаз.

– Давай.

– Меня зовут…

Он недоуменно замолчал: похоже, удар по голове действительно повредил ему мозги. Но предчувствие настолько сильное…

– Меня зовут Вал Кон йос-Фелиум. Лиадийский агент. Я очутился здесь, потому что только что выполнил задание и спешил попасть на шаттл, когда оказался у погрузочной платформы, где некая женщина и еще несколько типов немножко поссорились. – Он выгнул бровь. – Полагаю, шаттл улетел?

– Четверть часа тому назад. – Устремленные на него серые глаза оставались непроницаемыми. – Лиадийский агент?

Он вздохнул и развел руками, повернув открытыми ладонями вверх – это был его собственный жест.

– Наверное, меня можно назвать шпионом.

– О! – Она поставила пистолет на предохранитель, убрала его в кобуру и кивнула ему. – Это мне нравится. Очень нравится. – Она медленно вытащила из-за пояса его пистолет, бросила ему, а потом кивнула на дверь. – Проваливай.

Его левая рука стремительным движением поймала пистолет. Убирая его в кобуру, он покачал головой.

– А как же ответное представление? Кто ты, чем занимаешься, на кого работаешь? – Он неожиданно улыбнулся. – У меня из-за тебя такая головная боль…

Она снова указала на дверь.

– Двигай. Убирайся. Исчезни. Уходи. – У нее в руке снова появился пистолет. – Это твой последний шанс.

Он наклонил голову и с легкостью встал на ноги – и увидел, что она тоже стоит, уверенно наставив пистолет ему в живот.

«Весьма деловая особа, что и говорить», – подумал он с улыбкой.

– У тебя, случайно, не найдется расписания шаттлов? Похоже, мои сведения устарели.

Она нахмурилась.

– Нет. Двигай давай, крепкий парень. Расписание в этой дыре найдется в любой информбудке. – Ствол пистолета чуть отклонился в сторону двери. – Мне твое общество надоело. Аккази?

– Понимаю, – пробормотал он.

Он отвесил ей поклон, как равной. А в следующую секунду уже оказался за дверью, определяя свое местоположение, прислушиваясь к ночи.

Через мгновение он уже определился: яркое сияние на… ну, да, на востоке… это космопорт. Он оказался несколько дальше от цели, чем в тот момент, когда так не вовремя закемарил. Вроде бы недалеко от того района, где Терренс О'Грейди снимал вторую свою квартиру.

Звуки за дверью говорили, что там кто-то деловито двигается. Он опознал в этом шуме перемещения человека, у которого нет времени, но который действует быстро, спокойно и целенаправленно. Его уважение к рыжеволосой женщине возросло еще больше.

Он сосредоточил свое внимание на улице. В полуквартале от двери под уличным фонарем стояли двое мужчин, которые о чем-то тихо совещались, наклонив друг к другу головы. Из подворотни справа донеслись неспешные шаги двух пар ног: прогуливаются двое друзей.

Он оторвался от темной стены и энергично зашагал по улице: человек, который знает, куда идет, но особо не спешит.

Мужчины под фонарем, похоже, обсуждали ставки на какое-то спортивное соревнование, сравнивая официальные прогнозы со своими собственными соображениями. Он миновал их, почти не взглянув, направляясь к голубому свечению информбудки на дальнем углу квартала. Мимо него прошла еще пара: они под ручку направлялись к зданию, откуда он только что вышел.

Он двинулся дальше, и вскоре слух сказал ему, что за его бесшумными шагами эхом движется еще одна пара ног. Включился Контур, сообщая шансы немедленного нападения: достоверность 0,98. Его шансы на выживание в течение ближайших десяти минут составляли 0,91.

Информбудка возвышалась справа от него: свет голубой полусферы играл в вечернем тумане аляповатыми призраками. Он решительно повернул в ее сторону, ускоряя шаги. Тот, кто шел следом, тоже прибавил шагу, чтобы не отстать.

Он оказался у двери и неловко дернул дверную ручку. Ему на плечо легла рука – и он позволил себя повернуть. Его руки действовали со смертоносной точностью.

Мужчина упал, не издав ни звука. Вал Кон опустился на одно колено, убедился в том, что шея незнакомца сломана, – и в следующее мгновение уже снова был на ногах: он бежал обратно.

Он пронесся мимо опустевшего фонарного столба и нырнул в более глубокую тень, созданную конусом света, ощутив запах чистого ночного воздуха – и чуть заметный оттенок грубого одеколона.

Они стояли перед зданием неровным полукругом, повторяя тот же маневр, который так недавно привел к катастрофическим результатам. Одна пара стояла у ограды, отгораживавшей проход между домами, а еще трое – на некотором расстоянии друг от друга, дальше от света. Неверная тень с запахом дешевого одеколона поместилась у самой двери, чтобы либо убить ее на выходе, либо напасть неожиданно, если она побежит.

Вал Кон решил, что бежать она не будет.

Он опустился на одно колено, ожидая, чтобы наблюдатели начали действовать, – и надеясь, что та женщина предвидела такой неприятный поворот событий и подготовила себе запасный выход. Возможно, она уже сейчас находится в новом убежище и посмеялась бы, узнав, что он вернулся.

Неужели она отправила его на смерть – чтобы он отвлек на себя ее преследователей, пока она будет скрываться? Он на секунду задумался об этом, но тут же отбросил эту мысль: открылась дверь и она вышла из дома.

Он вскочил на ноги и бесшумно побежал.

Женщина закрыла дверь, и убийца у дверей начал действовать. Что-то – шум? движение в полумраке? мысль? – выдало его на секунду раньше, чем ему было бы нужно, и она нырнула вперед, ударившись о землю плечом и сделав перекат. Но выстрел ее запоздал. Убийца был уже над ней…

Он ахнул, уронил оружие и скрюченными пальцами схватился за шею, а она продолжала катиться. Ее пистолет кашлянул два раза, причислив к мертвым двоих медлительных мужчин. Словно издалека она услышала еще три резких выстрела и почему-то определенно почувствовала, что рядом легли еще три трупа.

Справа – двое мертвых. Слева – еще трое безжизненно сгрудились у ограды. И четвертый – стоит прямо, держа руки на уровне пояса ладонями к ней.

Она настороженно застыла в пугающей тишине и поманила его к себе пистолетом.

– Эй, крепкий парень! – позвала она хрипловатым шепотом. Он подошел, опустив вниз безоружные руки, и остановился на таком расстоянии, что мог бы ее схватить. Она инстинктивно отступила на полшага, но тут же рассмеялась и снова шагнула к нему.

– Спасибо, – сказала она, и ее голос прозвучал уже более уверенно.

Она убрала пистолет и кивнула в сторону одинокого убийцы.

– А с ним что? Я уже решила, что он меня сделал. И тут он берет и падает!

Вал Кон прошел мимо нее и присел рядом с убитым, стараясь не попасть в лужу крови. Она подошла и встала у него за спиной, заинтересованно наклонившись.

Он перевернул труп и оторвал руки, прижатые к липкому горлу.

– Нож, – пробормотал он, извлекая лезвие из раны и обтирая о рубашку убитого.

– И даже не лазерный клинок! – изумленно сказала она. – Необычная игрушка, правда?

Он пожал плечами и вернул клинок в ножны за воротником. Она скорчила гримасу в сторону убитого.

– Ну и месиво!

Почувствовав, как он вдруг напрягся, она быстро посмотрела ему в лицо:

– Новые гости?

– Кажется, вы здесь пользуетесь популярностью. – Он предложил ей согнутую в локте руку. – Приглашаю вас на ужин, – с улыбкой сказал он. – Надо бы стряхнуть их с хвоста.

Она вздохнула, сделав вид, что не заметила предложенной им руки.

– Хорошо. Двигаем.

Спустя мгновение мертвецы остались на улице одни.

Глава 3

В продымленном припортовом гриль-баре было полно смазчиков, водителей буксиров, заправщиков и местного уличного сброда. Две женщины играли на гитарах, создавая надоедливый и туповатый музыкальный фон, а в перерывах между номерами поглощали свою плату в виде еды и напитков.

Рыжеволосая устроилась у стены поудобнее, обхватив ладонями тепловатую кружку с местным кофету и разглядывая своего спутника, пока он разглядывал посетителей. Добираясь сюда, они сменили три роботакси, а также несколько частных машин. Выполняя роль добровольного наблюдателя, она убедилась, что они оторвались от преследователей, но ее сосед явно не хотел рисковать.

– А теперь, – негромко проговорил он, продолжая следить за помещением, – ты можешь начать с того, что назовешь мне свое имя, а дальше пойдешь по списку.

Она молча продолжала пить кофету, и он повернулся и посмотрел на нее ничего не выражающими зелеными глазами. Она вздохнула и отвела взгляд.

Двое заправщиков бросали кости за угловым столиком. Она рассеянно наблюдала за игрой, автоматически подсчитывая мелькающие очки.

– Робертсон, – сказала она ломким шепотом и откашлялась. – Мири Робертсон. Отставной солдат-наемник, телохранитель без работы. – Она снова посмотрела ему в лицо. – Извини за беспокойство. – Она помолчала и снова вздохнула, потому что следующую фразу произнести было гораздо труднее. Она не часто говорила эти слова. – Спасибо за помощь. Она была мне нужна.

– Так мне показалось, – согласился он, продолжая говорить на земном без всякого признака акцента. – Кому нужна твоя смерть?

Она махнула рукой.

– Кажется, очень многим.

Зеленые глаза снова устремились на нее.

– Не пойдет.

– Нет?

В уголке его рта чуть заметно билась жилка. Он справился с тиком и снова начал наблюдение за баром.

– Нет, – тихо повторил он. – Ты не дура. Я не дурак. Так что тебе следует найти другой способ мне солгать. Или, – добавил он тоном человека, стремящегося быть справедливым, – ты могла бы сказать правду.

– И с чего бы я стала это делать? – удивилась она, сделав еще глоток отвратительного напитка.

Он вздохнул:

– Тебе не кажется, что ты у меня в долгу?

– Так я и знала, что ты об этом вспомнишь! Можешь сразу забыть об этих штучках, залетный. В этой юмореске лиадиец – ты. Земляне очки не считают.

Он вздрогнул почти незаметно – она едва заметила. Но когда она быстро подняла глаза, он с совершенно спокойным лицом продолжал наблюдать за завсегдатаями бара.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего. – Он поудобнее привалился к стене. – Ладно, тогда более убедительная причина. Тот, кто хочет тебя убить, к этому времени уже должен был связать нас с тобой, и охота идет уже на нас двоих. Мой новый враг – это один человек, у которого есть деньги, чтобы купить услуги других? Или группа, которую мы почти всю перебили? Я могу спокойно улететь с этой планеты, или по возвращении домой я обнаружу у очага моего Клана наемных убийц? – Он помолчал. – Твоя опасность – это моя опасность. Твоя информация может спасти мне жизнь. Я хотел бы остаться в живых. Для солдата позорно не знать своего врага! – Он повернул голову, чтобы снова взглянуть на нее, и приподнял одну бровь. – Этой причины достаточно?

– Достаточно.

Она допила остаток кофету и поставила кружку на столик. Устремив взгляд на растрескавшийся пластик, она снова прислонилась к стене.

– Половину стандартного года назад я ушла из корпуса наемников, – начала она совершенно ровным голосом. – Решила где-то осесть, узнать какую-то одну планету, пожить спокойно… Нанялась телохранителем в одном месте под названием Наоми. Масса богатых параноиков уезжают туда, когда уходят на покой. У всех есть телохранители. Признак статуса. Короче, на третий день на бирже меня нанял человек, который назвался Болдуином. Сиром Болдуином. Заплатил мне вперед за три месяца. Чтобы продемонстрировать свою надежность.

Она покачала головой.

– Ему действительно нужна была охрана. Я работала на него пять-шесть местных месяцев. Время от времени гадала, чем же он таким занимался, что ему теперь нужна такая охрана…

Она замолчала: к ним подошел официант, который подлил ей в кружку еще кофету, а Вал Кону – чаю.

– И? – поторопил он ее, как только официант отошел.

Она пожала плечами.

– Оказалось, что раньше Сир Болдуин был другим человеком. И этот человек работал на Хунтавас. Про Хунтавас слышал, крепкий парень?

– Межпланетная преступная сеть, – пробормотал он, продолжая смотреть в глубь бара. – Наркотики, азартные игры, проституция, контрабанда. – Он бросил быстрый взгляд на ее лицо. – Крупные неприятности.

– Ты сам захотел знать.

– Да. Что было потом?

– Наверное, ему эта работа надоела. Ушел на покой, не выплатив неустойки. Прихватил с собой малость наличных и конфиденциальную информацию. Наверное, всем кушать хочется… Оказалось, что я защищала его от его прежних коллег. Они его выследили и потребовали заплатить «по справедливости».

Она отхлебнула кофету, который ей совершенно не хотелось пить, и покачала головой.

Молчание затянулось. Подавив желание прикоснуться к ее плечу, Вал Кон попробовал тихо спросить:

– И что? – Когда второе «И что?» не вызвало никакой реакции, он резко бросил: – Мири!

Его оклик был похож на щелчок пальцев перед самыми глазами. Она вздрогнула и подняла глаза. Лицо ее было сведено гримасой.

– Он устроил двойную уловку. Всех надул. Болдуин созвал всех домочадцев – от повара до младшей горничной. Сказал, что нас хотят захватить. Что нам надо сражаться.

Вся прислуга сражалась – а большинство никогда раньше и пистолета-то в руках не держали! Мы отказались впускать приятелей Болдуина, а когда они стали настаивать, мы тоже стали настаивать. Неприятно смотреть, когда вот так приходится биться неумехам… Когда я поняла, что нам не выстоять, я преданно отправилась искать моего нанимателя, чтобы исполнить свой последний долг. Я ведь была его телохранителем, так?

Она пожала плечами и выпила еще немного кофету.

Вал Кон вопросительно посмотрел на нее.

– Ты не понял? Он исчез. Сбежал. Смылся. Оставил нас сражаться и умирать. Кажется, пятерым из нас удалось уйти. Значит, четырнадцать не смогли. Садовник не смог. Горничные не смогли. Повар… не знаю. Когда я видела его в последний раз, вид у него был неважный.

Она снова пошевелила плечами, но не совсем ими пожала.

– Не знаю, кого еще им удалось выследить, но я была его телохранителем, все законно, с контрактом и регистрацией. Им понадобилось всего два часа, чтобы сесть мне на хвост.

Она пару минут пристально смотрела ни на что в особенности, а потом снова сделала глоток из кружки.

– Я прилетела сюда, потому что тут один человек должен мне деньги, и есть одна подруга, которая… кое-что для меня хранит. Мне лучше бы все забрать. Не уверена, что снова смогу попасть в этот сектор…

Мужчина рядом с ней сидел молча. Она заставила себя успокоиться, отпить кофету, чтобы чем-то себя занять. Мысленно она стала перебирать знакомых, раздумывая, где можно провести ночь, раз уж у нее эта ночь появилась.

Скамья заскрипела – и она вышла из задумчивости, встретившись с решительными зелеными глазами.

– Ты пойдешь со мной, – объявил он тоном человека, который все взвесил и принял решение.

– Я – что?

Он копался у себя в кошеле.

– Ты пойдешь со мной. Тебе понадобятся новые документы, новое имя, новое лицо. Все это будет обеспечено.

Он поднял руку, оборвав ее протесты.

– Лиадийцы считают очки, не забыла? Долг работает в обе стороны.

Он бросил на стол горсть земных монет, расплачиваясь за ужин, а потом встал и двинулся к выходу, не проверяя, идет ли она следом.

Спустя секунду она пошла.

Такси высадило их у скромно освещенного белокаменного здания в зажиточной части города. Дверь в вестибюль бесшумно распахнулась, и Вал Кон двинулся по огромному перканскому ковру. Его отражение в зеркальных стенах не отставало от него.

Мири приостановилась у двери, не доверяя яркому свету. Мысленно называя себя последней дурой, она зашагала по ковру и оказалась за спиной своего спутника в тот момент, когда он извлек палец из прорези замка и сказал в микрофон швейцара: «Коннор Филлипс».

Пульт загудел, щель открылась и оттуда выехал большой, украшенный завитушками ключ. Вал Кон просунул указательный палец левой руки в кольцо и с полуулыбкой повернулся к Мири.

– Поднимаемся на два этажа, – тихо произнес он, направляясь к раздвижным дверям.

Мири шла следом, отстав на полшага. Она позволила ему вызвать лифт, войти в него первым и выйти, когда кабинка остановилась.

Коридор оказался немного темнее, чем вестибюль внизу, и Вал Кон приостановился, а потом двинулся дальше. Мири решила, что он прислушивался. Он повернул голову из стороны в сторону, и в развороте его плеч немного убавилось напряженности. Нелепый ключ он вставил в скважину второй двери слева.

Дверь отъехала в сторону, и в квартире загорелся свет. Они перешагнули через порог. Мири остановилась в проеме, опуская руку к пистолету.

Дверь за спиной со вздохом закрылась.

Пройдя в комнату, Вал Кон обернулся, приподняв одну бровь и демонстрируя развернутые ладони.

– Я ничего плохого тебе не сделаю. – Он опустил руки. – Я слишком устал.

Она осталась на месте, осматривая комнату.

Перед ней из большого окна открывался вид на ночной город. Рядом стоял просторный диван с подушками, напротив него – два мягких кресла и стол. Справа оказалась омнихора с закрытой от пыли клавиатурой. Еще правее закрытая дверь, окруженная высокими, до потолка, стеллажами, уставленными коробками с записями и коммуникатором: островок повседневности.

Влево тоже уходили полки, полные кассет, перемежаемых изредка статуэтками и безделушками. Дальше был бар с двумя мягкими табуретами – и еще одна закрытая дверь. Еще дальше, позади округлой арки, поблескивал кухонный кафель.

– Довольно шикарно для суперкарго.

Он пожал плечами.

– Торговец был удачливым.

– Гм. – Она небрежно указала за спину. – Там – единственный выход?

Он наклонил голову в сторону окон, прошел направо, открыл дверь и поманил ее к себе.

Спальня – с кроватью, которая сгодилась бы и для небольшой оргии, – соединялась с ванной, предназначенной как для влажного, так и для сухого мытья и снабженной автокамердинером для ухода за одеждой. Окон здесь не было.

Она вышла обратно, и Вал Кон провел ее через центральную комнату ко второй двери – за ней оказалось зеркальное отражение первой спальни с такой же ванной.

В кухне имелось довольно высоко расположенное оконце и еще одна дверь.

– За ней – технический коридор, который выходит в другой, а тот заканчивается у лестницы, которая…

– Приведет меня в подвал? – предположила она.

Он улыбнулся и вернулся в центральную комнату.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Еще как! Но сначала приму душ. А потом буду спать – часов двенадцать. Или, может, сначала выпью, а потом приму душ. Кинак, – добавила она в ответ на его вопросительный взгляд, назвав напиток наемников.

Он нахмурил брови, просматривая меню.

– Похоже, бар очень неполон, – извиняющимся тоном сказал он. – Могу я предложить земного виски?

– Виски? – переспросила она изумленно.

Он кивнул, и она осторожно устроилась на одном из табуретов.

– Виски вполне годится, – сказала она. – Льда не клади. Ощущение блаженства разбавлять не следует.

Он нажал кнопку – и передал ей тяжелую стеклянную стопку, наполовину заполненную янтарной жидкостью.

Прикрыв глаза, она сделала маленький глоток и неподвижно застыла на несколько мгновений, после чего испустила вздох глубочайшего удовлетворения.

Вал Кон ухмыльнулся и ввел в бар свой выбор.

– Что это?

Она уже снова открыла глаза.

Он покачал бокал с тонкой ножкой, где заколыхалась бледно-голубая жидкость.

– Алтанийское вино, мисравот.

– Так здесь выбор ограниченный, да?

– Не такой уж плохой для квартиры, которую сдают внаем.

– Ну, что ж, – согласилась она, разыгрывая сцену со всей серьезностью. – Когда соберешься покупать квартиру, не забудь о том, какие уцененные бары постоянно пытаются всучить. Пусть на нем золотыми буквами напишут «люкс» и заправят пшеничным спиртом.

– Буду помнить, – серьезно пообещал он, обходя бар по дороге к окну.

Однако он остановился, не дойдя до него, и вместе этого устроился на угловом диване, чуть было не вздохнув, когда мягкие подушки приняли в себя его тело. Отпив вина, он все-таки вздохнул. Голова у него болела ужасно.

Позади двигалась Мири. Он опустил голову на подушку. Держа стопку в руках, она прошла мимо дивана на почтительном расстоянии, обошла кресла и приблизилась к окну сбоку. Стоя чуть в стороне, она стала смотреть на улицу, время от времени умело отхлебывая виски.

Он вдруг понял, что Мири очень устала. Неизвестно, сколько времени она провела в бегах. А он слишком устал, чтобы задавать ей новые вопросы. Он полуприкрыл глаза. Попытку довериться другому человеку трудно делать на фоне головной боли и усталости.

Она отвернулась от окна, и на ее лице промелькнуло изумление, когда она увидела, как он сонно растянулся на подушках, закрыв глаза длинными ресницами, открыв шею.

«Она видит мою уязвимость», – подумал он, и эта фраза нашла какой-то отклик в его гудящем от боли черепе. Он повернул голову и открыл глаза.

– Я совсем выжата, – тихо сказала она. – Где мне спать?

Он махнул рукой.

– Выбирай.

Спустя секунду она кивнула и пошла направо. Дойдя до двери спальни, она обернулась и посмотрела на него.

– Спокойной ночи.

И исчезла раньше, чем он успел ответить.

Когда дверь закрылась, он вздохнул и сделал большой глоток вина. Ему тоже следовало бы отправляться спать.

Вместо этого он быстро встал и подошел к окну так, как это сделал бы свободный человек. Он смотрел в окно так, словно находился в безопасности и не ожидал нападения врагов.

Улица была ярко освещена и пустынна. Легкий ветерок время от времени начинал трепать какой-то кусок пленки.

«Как хорошо, – подумал он, – что это место не обнаружили. Мне нужно отдохнуть, нужно какое-то время не быть О'Грейди, Филлипсом или еще кем-то. Нужно время побыть самим собой».

Он поднял руку, чтобы расчесать пальцами прядь, упавшую ему на лоб, и в мгновение болезненного озарения узнал этот жест как свой собственный. Неожиданно в его поле зрения возник Контур, заслонив собой улицу. ВВЗ была 0,96. ВЛВ мерцала, дергалась – потом на секунду вспыхнула твердой цифрой 0,89, а потом погасла.

Он проглотил вино и снова откинул волосы со лба. Вал Кон йос-Фелиум, Клан Корвал. Приемыш Клана Средней Реки… Он мысленно произнес все слоги своего среднереченского имени, словно это было заклинание, с помощью которого можно было отогнать нежеланные мысли.

Перед ним возникло лицо жены Терренса О'Грейди. Оно то расплывалось, то снова становилось четче под раскаты назойливой музыки из бара, где этим вечером сидели они с Мири Робертсон.

Он допил бокал одним глотком, недостойным такого вина. Сколько лиц он запомнил, сколько личин переменил за последние три года? Сколько жестов он заучил, а потом отбросил вместе с именами и лицами возлюбленных, родителей, детей, кошек и собак?

Скольких людей он убил?

Он резко отвернулся от окна и пошел искать омнихору на ощупь, точно слепой.

Стоило ему прикоснуться к пластине – и клавиатура зажглась. Он отыскал у себя в голове отзвуки мелодии из бара, подхватил ее пальцами и решительно бросил в омнихору, прогоняя лицо женщины, которая была не его женой, заменяя его картиной песни.

Пальцы секунду бегали вверх и вниз по клавиатуре, потом снова нашли резкий ритм и наполнили им комнату. В голове болезненно отозвалось эхо, руки сбились – потом снова стали двигаться уверенно. Он правой поймал ритм, а левой начал заплетать вокруг него мелодию. Прибавил темп, нашел намек на более давний ритм, перешел на него – вот так…

Его правая рука секунду держала ритм, перемещая паузы и диапазоны, усиливая звук. Видения отступили. Сила музыки прогнала в беспокойное повиновение, в чуткий сон имена мертвецов, которых он знал, и лица тех, кто умер безымянными.

К нему пришло новое озарение, которое чуть было не потерялось в вихре музыки: этот талант принадлежал Вал Кону йос-Фелиуму, был усвоен и отточен ради радости, а не по необходимости.

Навязчивый ритм стал замедляться, сменяясь новым. Он заиграл то, что нашли его пальцы, и понял, что играет плач с планеты, на которой оказался в начале своей карьеры разведчика. Он украсил этот плач, урезал его до самого костяка, еще больше его замедлил; доиграл его до конца – и обнаружил, что его руки замерли.

Звук еще на несколько секунд задержался в воздухе, пока инструмент расставался с погребальным песнопением, и Вал Кон уронил голову на стопорную дощечку. Он был опустошен. В нем не осталось чувств.

«Спать, – подумал он с кристальной ясностью. – Отдых. Сию минуту».

Он встал – и она оказалась здесь, незнакомка, которая спасла ему жизнь. Она стояла у открытой двери спальни – распущенные рыжие волосы, без пистолета, с развязанной шнуровкой. Ее серые глаза смотрели прямо на него. И выражение на ее лице не было ему знакомо.

Она слегка поклонилась ему, сложив руки по земному обычаю.

– Спасибо, – сказала она и, снова поклонившись, быстро повернулась, чтобы уйти.

– Всегда пожалуйста, – ответил он, но дверь уже была закрыта. Он осторожно прошел через гостиную ко второй закрытой двери. Как он вошел туда, как заснул – этого он уже не помнил.

Глава 4

Мири проснулась и потянулась медленно, фокусируя взгляд на часах на противоположной стене. Она проспала часов десять с хвостиком. Недурно. Мири скатилась с кровати и направилась в душ.

Спустя полчаса, подсохнув и освежившись, она вытащила из-под подушки пистолет, запихнула в карман комбинезона, предоставленного автокамердинером, и направилась на поиски белков, углеводов и идей.

Но первым, что она нашла на кухне, оказался кофе! Сваренный из настоящих земных зерен напиток дымился в чашке справа от нее, пока она заказывала пищу и вызывала последние новости на экран, установленный над столом.

Главное сообщение ее не заинтересовало. Что-то насчет взрыва в местном штабе Партии Земли. Один человек погиб, двое ранены, некий Терренс О'Грейди разыскивается как явный подозреваемый. Появилось изображение О'Грейди – оно тоже нисколько ее не заинтересовало, и она нажала клавишу «Убрать» в поисках чего-нибудь полезного.

Транспортное происшествие. Столкновение, жертв не было. Сегодня должен собраться Совет по роботам… «Убрать», – сказала она себе и снова нажала клавишу.

Она сделала глоток кофе, смакуя его так же, как накануне вечером смаковала виски. «Бывает же у людей хорошая работа, – подумала она. – Виски и кофе…»

Она быстро просмотрела еще три статьи, задержалась на коротком сообщении о шести трупах, обнаруженных в переулке в районе складов. По предположению полиции, работа Хунтавас.

Еще одно сообщение – о всплеске автомобильных угонов, включая четыре роботакси. Все автомашины обнаружены на стоянке у космопорта с работающими двигателями и стертой памятью. Мири улыбнулась – он не сказал ей, куда отправляет машины – и нажала «Убрать». Газета разворачивалась на экране: шел раздел некрологов, затем – реклама по разделам. Она продолжала завтракать.

Работа Хунтавас.

Неприятно, что кому-то удалось связать происшествие с Хунтавас. Если бы нашли мертвой ее одну, было бы очередное нераскрытое убийство. И придется что-то предпринять, чтобы ее не нашли мертвой в ближайшем будущем.

Крепкий парень, похоже, считает, что нашел подходящее решение. Быстрый и полный капремонт за счет Лиад: новые документы, новое имя, новое лицо, новая жизнь. Прощай, Мири Робертсон, здравствуй… ладно, какая разница?

Она неохотно призналась себе, что почему-то разница есть. Мири допила кофе, подалась вперед, чтобы поставить чашку на стол, и замерла: ее глаза зацепились за знакомую фразу.

«Требуется: СУПЕРКАРГО. Обязательно: опыт работы, знакомство с траспортировкой продукции инопланетных ремесел, духов, напитков, ксеномедпрепаратов. Обращаться к дежурному помощнику, свободный торговый корабль «Салин». Ксенофобы, наркоголики и политики не требуются. Иметь при себе документы. Не имеющим документов просьба не беспокоиться».

Она все еще продолжала смотреть на экран две минуты спустя, когда Вал Кон вышел на кухню.

– Доброе утро, – сказал он, направляясь к поварскому пульту, чтобы выбрать завтрак.

Мири откинулась на спинку стула, не отрывая глаз от экрана.

– Эй, крепкий парень!

Он подошел к ней и встал рядом. Не глядя на него, она махнула рукой в сторону экрана. Он наклонился посмотреть, и их руки на секунду соприкоснулись. Снова выпрямившись, он тихо вздохнул, и его дыхание потревожило нежные волосы у нее на виске. Вал Кон присел на край стола и выпил глоток молока, беззаботно болтая ногой. Мири подметила, что карманы на его комбинезоне не оттянуты. Безоружный.

Он вопросительно поднял бровь.

Она ударила по столу кулаком так, что пустая чашка из-под кофе зазвенела, и возмущенно воззрилась на него.

– Так кто ты все-таки такой? – процедила она сквозь сжатые зубы. Заметив, что у нее колотится сердце, Мири заставила себя успокоиться и снова откинуться на спинку стула.

Он отпил еще молока, пристально глядя ей в глаза.

– Меня зовут Вал Кон йос-Фелиум, второй представитель Клана Корвал. Я работаю агентом перемен. Шпионом.

Она указала на экран:

– А это?

Он пожал плечами:

– Кожа из чистой лжи слишком легко рвется. Под ней должны быть мясо и кости. – Он замолчал, чтобы выпить еще молока. – Я прилетел на эту планету как суперкарго на «Салине». В моих документах говорилось, что я – Коннор Филлипс, гражданин Кианга. Когда «Салин» вышел на орбиту, Коннор Филлипс поругался с главным корабельным старшиной и в результате этой внезапно вспыхнувшей вражды подал заявление об уходе, вступающее в силу после разгрузки всех грузов местного назначения. Тем временем, чтобы не деморализовать команду судна, он арендовал эту квартиру на то время, пока будет подыскивать себе подходящую службу. Вот почему у нас оказалось уютное убежище в трудные времена. – Он улыбнулся. – Неплохой парень этот суперкарго Филлипс.

Она закрыла глаза. «Когда хватаешь судьбу за хвост, – подумала она, – помни, что на противоположном конце у нее зубы».

– А где шпиона научили так играть на омнихоре?

Его брови удивленно нахмурились, но он ответил, тщательно подбирая слова:

– Меня научила моя родственница, Энн Дэвис. Ей приятно было видеть, что у меня есть талант, потому что у ее собственных детей его не оказалось.

– Твоя родственница.

Она не была уверена, что это был вопрос, но он ей ответил.

– Да. Моя… тетка? Жена брата моего отца?

– Тетка, – подтвердила она, удивленная таким колебанием при его блестящем владении земным языком.

– Больше, – задумчиво проговорил он. – Она была… моя приемная мать. После смерти моей матери я оказался у нее дома и рос с ее детьми.

– И это более настоящее, чем Коннор Филлипс, или менее? – спросила она настойчиво. – Ты хоть сам знаешь точно, кто ты?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Если ты спрашиваешь, не безумен ли я, какой ответ тебя больше успокоит? Я знаю, кто я, и я тебе об этом сказал. Даже когда я на задании, я знаю, кто я на самом деле.

– Правда? Это успокаивает.

Она сказала это без всякой уверенности, чувствуя, что снова напряглась.

– У тебя проблема, Мири Робертсон?

– Да. Проблема. Проблема в том, что я не понимаю, почему ты стал мне помогать. Твоя логика не выдерживает проверки. Если ты был Коннором Филлипсом, почему бы тебе снова не стать им? Найди себе работу на корабле и улетай. Ты легко можешь выбраться! Хунтавас не знают, кто ты: какое у них могло быть описание? Что ты низенький? Худой? Темноволосый?

Она пошевелила плечами, стараясь немного расслабиться.

– Главная опасность – это мое присутствие. Если меня рядом не будет, на тебя только глянут и отвернутся.

У него в голове возникло уравнение, показывающее ему, как он может уйти: его побег уравновешивался ее гибелью. Ей много о нем известно, она может представлять опасность. «Право, если я… – подумал он. – …Нет!»

Он заставил Контур отключиться, не желая знать, насколько полезной будет ему ее смерть.

Отодвинув в сторону пустой стакан, он начал читать меню завтрака.

Она изучающе смотрела на его профиль, но смогла прочесть лишь вежливый интерес к сведениям, приведенным в перечне блюд.

– Ну? – вопросила она.

Он поднял изящную руку, чтобы выбрать яичницу, а потом посмотрел на нее.

– По-моему, мои вчерашние доводы остались в силе. Может быть, у Хунтавас нет точного описания моей внешности. А может, у них есть фотоизображение. Я не имею права игнорировать такой вариант.

Перед ним зажглась еще одна формула – на этот раз в ней фигурировала не смерть Мири, а ее измена. Формула была отмечена как приблизительная: было немало шансов, что ценой его жизни она выкупит у Хунтавас свою.

Затенив длинными ресницами глаза, он снова повернулся к пульту и выбрал горячий хлеб и фрукты. Вынув тарелки из подавальщика, он вернулся к столу и сел напротив Мири.

Она молча встала, набрала себе немного более крепкий вариант земного кофе и снова вернулась за стол.

– И где же оказываюсь я? Вместо мишени Хунтавас я становлюсь политической пленницей Лиад, так?

Он покачал головой: казалось, почти все его внимание поглощено разрезанием спелого страфля на две равные порции. Он протянул ей половину. Она не взяла, и он положил половинку на стол поближе к ней.

– Так куда же это нас приводит? – продолжала настаивать она, и голос ее зазвучал резче.

– Думаю, – ответил он, прожевывая кусок яичницы, – туда же, где мы были вначале. Мы оказались вместе. Мы хотим жить. Каждый из нас уже внес нечто важное в дело нашего выживания. Если нам повезет, мы все это переживем. По правде говоря, мы творим свое счастье, просто делая то, что должно быть сделано, и так, как это получается сделать.

Он откусил кусок хлеба, нахмурился, протянув руку за стаканом, которого не оказалось на месте, и со вздохом провел пальцами по волосам.

– Поскольку наша цель – это наше общее выживание, думаю, тебе следует рассказать мне об этих людях: мужчине, который должен тебе деньги, и подруге, которая хранит твои вещи, чтобы мы могли правильно спланировать свои действия.

Он отодвинулся от стола и отправился заказать у повара еще молока.

Мири пила кофе, остро ощущая вес пистолета у себя в кармане. Она разбиралась во взаимном выживании: именно поэтому у многих в отряде Гирфальк были напарники. Доверие давалось ей нелегко, однако одно было несомненно: этот ее спутник умел вести себя в трудной ситуации.

– Ладно, – медленно проговорила она. – Человек, который должен мне деньги, – это Мерф. Ангус Дж. Мерфи. Третий. Он был в моем отряде наемников. Решил, что слишком много приходится убивать. – Она улыбнулась сидящему напротив нее мужчине. – Хотя романтики и доблести тоже на этой работе было навалом. Короче, он захотел соскочить – и было спокойнее его отпустить, раз ему так хочется.

Вал Кон ел, наблюдая за выражением ее лица, пока она говорила.

– В общем, я одолжила ему почти всю сумму неустойки, – продолжала Мири. – Предполагалось, что он вернет ее мне с процентами через три стандартных года. Прошло почти четыре.

Она удобнее откинулась на спинку стула, оставив нетронутую половинку плода лежать между ними, словно знак вызова. Казалось, он этого не заметил.

– Мерф упрямится?

– Отсутствует, – поправила она. – Адрес зарегистрирован в общем регистре. Дома никого нет. – Она покачала головой. – У меня не было времени ловить соседей для беседы. Почему-то, помня его, я решила, что он будет дома.

Она снова отпила немного кофе.

– Подруга, которая хранит мои вещи, – это Лиз. Сначала она была подругой моей матери. До ее жилья ближе от того места, где мы с тобой встретились, чем отсюда. Планировала позвонить ей, убедиться, что она дома и не собирается уходить, – и зайти за своей коробкой.

– А потом продолжить поиски отсутствующего Мерфа?

– Слушай, – сказала она, широко открывая глаза и улыбаясь, – а соображалка-то у тебя работает почти так же, как у настоящего человека!

К ее изумлению, он рассмеялся – и этот звук странно контрастировал с его непроницаемым лицом и ровным голосом. В его смехе звучала радость! Мири определила эти сведения туда же, где эхом звучала музыка, которую он извлек из омнихоры.

– Самым разумным, – сказал он, – было бы тебе позвонить твоей подруге Лиз и объяснить ей, что тебе нужны твои вещи. А еще объясни, что сама ты за ними не зайдешь, а пришлешь напарника…

– Не годится.

Он покачал головой.

– Подумай. Так меньше риска. То, что они знают меня, – это возможно. То, что знают тебя, – точно. А то время, которое уйдет у меня на выполнение этого поручения, ты бы с успехом использовала для розыска Мерфа.

Он помахал рукой в сторону гостиной.

– Комм тут вполне приемлемый. Вся планета к твоим услугам.

Она уставилась в кофейную гущу, раздумывая над его предложением. Ее собственная жизнь была ее делом, но может ли она рисковать жизнью Лиз только из-за ощущения, что этот смертоносный незнакомец желает ей добра? И для пущего интереса – лиадийский незнакомец. Все знают, что лиадийцы играют по крупному: похоже, это вопрос гордости этой расы. Мири закрыла глаза.

«Приходит решающий момент, Робертсон, – сказала она себе. – Либо ты доверяешь ему стоять у тебя за спиной, либо нет». Она открыла глаза.

– Лиз терпеть не может лиадийцев.

Прямые брови сдвинулись, губы почти что изогнулись. Он стукнул по столу стаканом недопитого молока.

– Похоже, вся галактика терпеть не может лиадийцев, – сказал он.

Он откинулся назад, поставив стул на две задние ножки, и яростно вгрызся в свой страфль.

Почему-то это помогло ей решиться. Мири встала, поставила свою чашку в окошко посудомойки и направилась в большую комнату.

– Я ей позвоню, – бросила она через плечо.

Лиз оказалась дома. А еще ей очень не понравилось, что Мири отправит своего «напарника», а не зайдет за коробкой сама.

– И с каких это пор у тебя вообще появился напарник? – осведомилась она, пристально глядя на Мири. – Ты всегда играла одна.

– Времена меняются, – сказала ей Мири, пытаясь говорить так, будто они действительно изменились.

Лиз хмыкнула, и ее глаза смягчились.

– Насколько крупно ты влипла?

– Крупнее, чем на прошлой неделе, мельче, чем на следующей. Ты знаешь, как это бывает.

Лиз это знала: когда-то она тоже была наемником.

– Вообще-то ты можешь оставить ее здесь. Чтобы она тебе не помешала, если тебе придется спешить.

– Это так, – согласилась Мири. – Но я отправляюсь в Большое Путешествие. Кто знает…

– Когда ты вернешься, – договорила за нее Лиз. – Ладно, присылай своего партнера. Внешность? Или я просто передаю твои вещи первому растрепе, который скажет, что пришел сюда за коробкой Рыжика?

Она ухмыльнулась.

– Я бы сказала – низенький. Наверное, худой. Темные волосы – пора стричься. Зеленые глаза. Мужчина. – Она прикусила губу и посмотрела Лиз прямо в глаза. – Лиадиец.

Но, к удивлению Мири, Лиз только кивнула.

– Буду его ждать. Береги себя, девочка.

Ее изображение погасло.

Мири отодвинулась от комма и обнаружила позади себя Вал Кона. Он стоял так, чтобы видеть экран, но чтобы его самого не видно было. Комбинезон он сменил на темные кожаные брюки и темную рубашку. На поясе у него был поношенный ремень, на ногах – не менее поношенные сапоги.

Незаметно было, чтобы он был вооружен.

Мири открыла было рот – но потом вспомнила примитивный ножик, который спас ей жизнь, и закрыла рот без всяких комментариев.

– Твоя подруга меня ждет.

– Ты слышал. – Она замялась. – Проследи, чтобы за тобой никто не увязался, ладно? Лиз и моя мать… – Она неопределенно взмахнула руками. – Кроме Лиз, у меня близких нет.

На его лице промелькнула улыбка.

– Я буду осторожен.

Он взмахнул рукой, включив в этот жест всю квартиру.

– Это – безопасная квартира. Тебе не нужно из нее выходить. И не нужно никого впускать. Я выйду и войду сам. Ты можешь разыскивать Мерфа через комм. Он шифрован и не прослеживается.

Она наклонила голову набок.

– Ты говоришь мне, что я в безопасности.

Он слабо улыбнулся, двинув плечами так, что она затруднилась расшифровать этот жест.

– Прости, – пробормотал он. – Но, пожалуй, да.

Она ухмыльнулась и, покачав головой, снова повернулась к комму.

– Просто привези мне коробку и не дай себя убить, ладно? Ко времени твоего возвращения я уже Мерфа прищучу.

– Ладно.

Она обернулась и успела увидеть, как за ним закрывается дверь, ведущая в коридор.

Вызов, отправленный на квартиру мистера Ангуса Мерфи Третьего, не принес приятных результатов. Прямой комм мистера Мерфи временно отключен, получила Мири ответ. Сообщения ему можно передавать по другому номеру. Она набрала этот номер, обнаружила, что это номер секретарских услуг, и немедленно прервала контакт, который установила, не включая экран.

– Не звоните нам, мы сами с вами свяжемся, – пробормотала она, хмурясь.

Будет лучше, если Мерф не узнает, что она находится на планете.

Придется взяться за соседей, решила она, хотя ей не нравился такой курс. С ее везением соседом Мерфи окажется местный босс Хунтавас, на столе у которого будет лежать ее портрет. Конечно, она может отключить экран, но кто станет давать информацию пустому экрану?

Пустой экран исключается. Но собственное лицо тоже использовать нельзя.

Она подалась вперед, хмуро изучая пульт комма. Весьма шикарный, решила она спустя несколько минут. У Сира Болдуина в его роскошном жилище и то был не лучше. Откинувшись назад и позволив своему взгляду остановиться на неброской роскоши комнаты, она вспомнила, что деньги и вкус – это очень разные вещи. В конце концов, достаточно только вспомнить, каких любовниц водил к себе Болдуин.

Неожиданно улыбнувшись, она вскочила и побежала к себе в спальню.

Стоя перед зеркалом в гардеробной, она распустила волосы и тщательно их расчесала. Спустя несколько секунд автокамердинер выдал горсть сверкающих шпилек с драгоценными камнями и сеточек, в которые можно было уложить завитки, узлы и переплетения, возникшие из медного цвета массы. Кроме этого она получила косметику, сверкающие серьги, кольца восьми разных размеров и металлов и ожерелье из покрытых эмалью серебряных цветов.

Немного подумав, она решила, что комбинезон – это как раз то, что надо для такого случая, но только распустила застежку впереди немного ниже, а потом, посмотревшись в зеркало, еще немного ниже. Ухмыльнувшись своему отражению, она задержалась только для того, чтобы еще гуще наложить тени под глазами, после чего вернулась к комму.

Мири выбрала фирму с одним офисом в самом престижном доме со сдающимися внаем апартаментами. Изобразив на своем лице (как она надеялась) глуповатую тревогу, она набрала номер.

– «Миландер и Зантал, получение платежей». Здравствуйте! – обрадованно сообщила секретарша.

Мири растянула губы в улыбке, не открывавшей зубов.

– Добрый день, – проговорила она с густым йаркским акцентом. – Мне надо поговорить с кем-нибудь… тут один тип, да, понимаешь? Он мне кучу денег должен, и вот не платит.

Секретарша изумленно моргнула, но быстро пришла в себя.

– Да, конечно. Я уверена, что наш мистер Фаррант будет рад…

– Не, – заявила Мири, – не. Это, милочка… тонкое дело, понятно, да? У вас там женщины есть, которым рассказать можно? – Она снова растянула губы в неулыбчивой гримасе. – Девичьи дела, золотко. Ну, ты меня поняла.

Секретарша судорожно сглотнула.

– Вообще-то у нас есть миз Миландер.

– Еще чего! – запротестовала Мири. – Неужели сама босс?

– Не совсем, – призналась секретарша, совсем смутившись. – Миз Сьюзен Миландер – внучка миз Лавинии Миландер.

– У, так это же класс! Вот со Сьюзен мы и почирикаем о девичьем, золотко. Ты ей просто скажи, что на связи Амабель Глизон.

– Разумеется, миз Глизон, – ответила секретарша, с облегчением возвращаясь к привычной роли. – Подождите секунду…

На экране появились пастельные разводы, которые должны были радовать взор Мири, пока она ждет. Она подняла руку, нажала две кнопки и снова села в позе терпеливого ожидания.

Прошло некоторое время, пока секретарша искала миз Миландер и сообщала ей о поведении звонящей – со всеми подробностями. Мири продемонстрировала свою улыбку смуглой молодой женщине в строгом деловом костюме.

– Миз Глизон? – спросила молодая женщина. Она говорила с нарочитой растяжкой аристократки.

Мири неловко кивнула.

– Миз Миландер, вы так добры, что согласились поговорить со мной и вообще. Я просто не знала, к кому обратиться, знаете ли, и когда эта миленькая девушка, которая отвечает у вас на вызовы, сказала, что вы на работе… – Она взмахнула руками, затрепетав унизанными кольцами пальцами. – Бывает же такое, о котором надо поговорить с другой женщиной…

– Вот как? – отозвалась аристократка. – И о чем же вы хотели со мной говорить, миз Глизон?

– Ну, миз Миландер. Мне… мне можно называть вас Сьюзен? То есть вы такая дружелюбная и все такое…

Мири подалась вперед, так что ворот ее комбинезона распахнулся. Женщина на экране судорожно вздохнула.

– Если так вам легче, миз Глизон, то, конечно, зовите меня Сьюзен.

– Спасибо. Ну, понимаешь, Сьюзен, тут замешан парень. – Мири снова помахала руками и закатила глаза. – Ну, это всегда бывает парень, правда? Короче, мы какое-то время встречались, и я ему понравилась, и он мне понравился. То есть у него были деньги, и работа постоянная – механиком на шаттле. Не жмотился покупать девушке подарки, водить по хорошим ресторанам… – Мири пожала плечами, не спеша продолжить рассказ. – Предложил мне пожениться: стандартный гетероконтракт, в пункте «потомство» говорится, что он будет заботиться о тех детях, которые у нас родятся, пока мы будем женаты, даже если мы контракт продлевать не станем.

Она замолчала.

– Я знакома со стандартным контрактом брака и потомства, миз Глизон. Вы его подписали?

– Угу, ну, подписали. Я к нему переехала. Спустя три месяца оказалось, что я беременна. Я думаю, что все в порядке – там ведь был пункт про потомство… – Она замолчала, резко наклонила голову и подняла руку, чтобы вытереть глаза. – Этот подонок от меня ушел!

Наступило короткое молчание. Мири подняла голову, отважно демонстрируя свою улыбку.

– Я не вполне понимаю, миз Глизон, какое отношение это имеет к фирме «Миландер и Зантал», – проговорила Сьюзен Миландер с профессиональным недоумением.

– Я ж к этому и веду, – ответила Мири, с усилием беря себя в руки. – Дело в том, что он ушел. Контракт был сроком на три года. Я рожаю ребенка, а он говорит, забудь, мол, контракт тут ни при чем, потому что ребенок не его!

– А он не его? – спросила миз Миландер, глядя на «миз Глизон» почти с удивлением.

Мири передернула плечами.

– Да вроде бы его. Конечно, тут проблема, потому что это случилось примерно тогда же, когда мы контракт подписывали. Я же не знала, что он предложит мне контракт, и… ну, я же живой человек, понимаешь, Сьюзен? А механики две недели работают, две недели – дома.

– Но я все еще не понимаю, зачем вам понадобилась фирма по сбору долгов, миз Глизон.

– Но он задолжал мне деньги! – воскликнула Мири на повышенных тонах. – Он подписал контракт, где сказано, что он будет платить за всех сопляков, которых я рожу, пока мы женаты. Да и он, может, его, а не еще чей-то. И мы ведь были женаты! – Она глубоко вздохнула и позволила себе заговорить немного спокойнее. – Он должен мне кучу денег. И говорит, что не станет платить. Вот почему мне понадобилось агентство по сбору долгов, миз Миландер. Чтобы вы выбили из него мои деньги.

– Понимаю… – Миз Миландер немного помолчала. – Миз Глизон, боюсь, что на данный момент вам нужно не агентство по сбору долгов. Я бы посоветовала вам заручиться услугами адвоката. Если вы поговорите с юристом и он сочтет целесообразным предъявить вашему мужу иск за невыполнение условий контракта, выиграет ваше дело и получит решение суда, по которому вашего мужа обяжут выплатить вам определенную сумму, а затем, если ваш муж откажется эту сумму выплатить, «Миландер и Зантал» будут счастливы вам помочь. – Она сложила домиком пальцы под подбородком. – Однако сначала вам следует нанять адвоката, миз Глизон, и добиться решения суда в отношении того, должен ли ваш муж содержать вашего ребенка или же он имеет право на расторжение контракта. Мы не в состоянии помочь вам в этих вопросах.

– О! – проговорила Мири, и кончики ее ярких губ немного опустились вниз. Она выдавила из себя еще одну отвратительную улыбку, хотя у нее уже начало болеть лицо. – О, ну, тогда все прекрасно, Сьюзен. Я знаю пару адвокатов. Деловые парни.

Она снова подалась к экрану и протянула руку, словно хотела потрепать собеседницу по руке.

Миз Миландер была женщиной закаленной. Она не отпрянула от этой невозможной ласки, хотя и поджала губы.

– Спасибо тебе огромное за помощь, Сьюзен, – проворковала Мири, нажимая клавишу «Разъединить».

Она смеялась не меньше пяти минут, бессильно упав на мягкие подушки и захлебываясь от хохота. Из уголков ее густо накрашенных глаз лились слезы. Когда она успокоилась настолько, чтобы держаться на ногах, то отправилась на кухню за чашкой кофе.

Усевшись перед коммом, она начала редактировать сделанную запись.

Лиз сама открыла дверь и осталась стоять, пристально глядя на него.

Вал Кон адресовал ей поклон юноши старшему и, выпрямившись, увидел, что она продолжает хмуро разглядывать его с высоты своего роста.

– Я пришел сюда, – тихо проговорил он, – за коробкой Мири.

Не говоря ни слова, она открыла дверь шире и пропустила его в комнату. Убедившись, что замки закрылись, она провела его по короткому темному коридору в ярко освещенную комнату. Он остался стоять в дверях, а она прошла к единственному стулу – вообще единственной пустой поверхности, не заваленной книжными пленками.

– Иди сюда, лиадиец.

Это был приказ, и довольно резкий.

Он как всегда бесшумно прошел по комнате и остановился перед ней, свободно сложив руки на груди.

Она молча смотрела на него, и он ответил тем же, обратив внимание на темные волосы, подернутые сединой, морщины в уголках губ и глаз, сами глаза и подбородок. Он понял, что перед ним человек, привыкший командовать и для которого командование является обязанностью.

– Ты пришел за коробкой Мири.

– Да, Элдема, – мягко сказал он, адресуя ей вежливое обращение к Первому представителю Клана.

Она хмыкнула:

– Скажи мне, лиадиец: почему я должна тебе доверять?

Он поднял брови:

– Мири…

– …Тебе доверяет, – прервала она, – потому что ты – красавец. Этот недостаток приобретаешь, когда растешь там, где нет ничего прекрасного, а кругом сплошные опасности. Совсем не похоже на солнечную Лиад.

Он продолжал спокойно стоять, ожидая продолжения.

Лиз резко мотнула головой.

– Так оно бывает, когда вырастаешь на планете вроде Пустоши, каким-то образом ухитряешься оттуда вырваться – и наконец встречаешь красоту. И тебе хочется дать ей все шансы. Тебе не хочется думать, что красивая крыса – все равно крыса. И что она все равно тебя цапнет.

Она крепко сжала губы. Вал Кон ждал.

– Мне наплевать, если у тебя три головы, одна уродливее другой! – рявкнула она. – Я хочу знать, с чего это я должна тебе доверять?

Он вздохнул.

– Вы можете доверять мне потому, что сюда меня прислала Мири. Вам судить, могла ли она сделать это – даже потеряв голову от моей красоты, – если бы я представлял для вас опасность.

Она рассмеялась:

– А ты горячий. Тебе это понадобится. – Она тут же посерьезнела. – Во что она влипла, что ей вообще понадобилось тебя посылать? Почему было не прийти самой?

– Влипла в такое, что безопаснее не знать подробностей, – осторожно ответил он. – Важно только, что влипла.

– Ага. Влипла в такое, что всех нас когда-нибудь ждет?

Ее слова прозвучали довольно тихо: ему показалось, что она говорит сама с собой. Однако она продолжала так смотреть на него, что он начал опасаться, не выросла ли у него и правда еще одна голова.

– Ты отправишься с ней, когда она будет улетать? А? Будешь ее прикрывать? Она назвала тебя своим напарником.

– Элдема, когда мы улетим, то улетим вместе. Мне кажется вероятным, что нам удастся уйти от беды. Совсем уйти.

Контур никак не отреагировал на этот оптимизм, не опроверг его, что очень обрадовало Вал Кона.

Женщина неожиданно кивнула, а потом повернулась к заваленному всякой всячиной столу и достала из-под стопки книжных пленок черную лакированную шкатулку. Она была шириной в две его ладони, а длиной – вдвое больше. Слишком большая, чтобы удобно войти в карман или кошель.

Лиз нахмурилась, еще покопалась на столе и отыскала весьма не новую холщовую сумку, горловина которой затягивалась шнурком. Она положила шкатулку в сумку, затянула шнурок и вручила ему готовый пакет.

Он шагнул вперед и принял его, перебросив шнур через плечо.

– Спасибо, – сказал он и поклонился в знак благодарности. Когда стало ясно, что она больше ничего не намерена ему сказать, он повернулся, собираясь уйти.

Он уже почти вышел в коридор, когда она заговорила:

– Лиадиец!

Он остановился и повернулся – быстро и плавно.

– Да, Элдема?

– Позаботься о Мири, лиадиец. И без этих ваших штучек. Просто старайся как можно лучше заботиться о Мири, покуда сможешь.

– Элдема, именно таково мое желание.

Повернувшись на каблуке, Вал Кон вышел.

Лиз вздохнула. Ей было больше нечего сказать, кроме… Но девочка и так это знает. Знает ведь?

Она услышала, как лиадиец отпирает замок, услышала, как дверь тихо открылась и закрылась.

Спустя несколько секунд она по старой памяти пошла проверить, запер ли он за собой дверь.

Миссис Хансфорд проявила неподдельный интерес. Ей уже много лет не приходилось принимать вызов с корабля, но связь работала так же, как ей помнилось: с небольшими помехами и странными задержками, и с постоянным ощущением, будто губы говорящего произносят не совсем то, что она слышит.

Конечно, было жаль, что сообщение предназначалось не ей, но разочарование было гораздо слабее, чем радостное возбуждение от столь редкого события и возможности посплетничать.

Да, сказала она темноволосой серьезной молодой даме на экране, она хорошо знает Ангуса. Славный мальчик, не устраивает буйных вечеринок, не шумит, когда не полагается. А невеста у него – просто прелесть! Жалко, что его нет в городе, чтобы самому получить сообщение…

Где он? О, сейчас как раз университет отпустил своих студентов, и он с невестой отправился отдыхать в Эконси. Им хотелось побыть вдвоем, поэтому он не оставил своего номера. Конечно, они не ждали…

Не было известно, что она здесь появится? Ох, какая обида!.. Но миссис Хансфорд не стала распространяться на эту тему: в конце концов с ней говорили с борта корабля, а это баснословно дорого. Серьезная молодая леди сказала что-то насчет исследований, которые Ангус проводил, когда летал в космосе. Ну, надо же!

Миссис Хансфорд предложила молодой даме что-нибудь передать и огорчилась, услышав, что она пробудет на планете всего несколько часов. Действительно, шансов на то, что за это время она отыщет Ангуса, так мало…

Может быть, она сможет это сделать на обратном пути, услышала миссис Хансфорд. Или, может быть, миз Миландер в следующий раз сможет заранее известить о своем появлении. Но исследования – вы же понимаете, как много приходится разъезжать…

Миссис Хансфорд с этим согласилась, хоть ей самой и не приходилось улетать со своей планеты.

Когда разговор закончился, миссис Хансфорд очень об этом пожалела. Но все равно – разговор с кораблем! Оказывается, Ангус имеет в своей области больше веса, чем она предполагала. Подумать только!

Мири откинулась на спинку стула, пощелкала переключателями и тихо улыбнулась. Устроить задержку было совсем не трудно: она просто раза три отправила сигнал через несколько спутников и по одной континентальной кабельной линии. Ее новый партнер назвал этот комм «приемлемым»! Она попыталась угадать, свойственно ли ему все преуменьшать.

Наслаждаясь новой порцией великолепного кофе, она анализировала полученные сведения. Не слишком богатые, но их может хватить. Пощелкав новыми переключателями, она впечатала слово «Эконси» в поле запроса.

У нее за спиной прошелестела дверь – и она вскочила и обернулась, сжимая в кармане рукоять пистолета, пока Вал Кон с синим холщовым мешком через плечо еще только входил в комнату. Он застыл в дверях, подняв обе брови. На его лице застыл почти комический ужас.

Она надула губы и отпустила пистолет.

– Тебе не нравится мой макияж?

– Наоборот, – пробормотал он, – я просто потрясен.

Он снял завязку с плеча и протянул мешок ей. Она разве что не вырвала его у Вал Кона из рук и сразу же уселась по-турецки рядом с омнихорой. В следующую секунду она уже достала шкатулку, быстро скользнув бледными пальцами по блестящей черной поверхности. А потом она положила коробку себе на колени и посмотрела на него.

– Как Лиз?

– В целом я бы сказал, что она пережила нашу встречу лучше, чем я, – рассеянно ответил он, не сводя с нее глаз.

Он прошел в комнату и сел на табурет у омнихоры.

Волосы. Неужели можно скрутить одну шевелюру в такое количество непривлекательных узлов и шишек? Не будь перед ним наглядного доказательства, он никогда бы в это не поверил. А еще она намазала лицо какой-то косметикой, которая плохо скрыла веснушки, усыпавшие ее нос, и сделала с глазами что-то такое, отчего они стали казаться намного больше обычного, но удивительно потускнели. Цвет румян был выбран необыкновенно точно, чтобы совершенно не сочетаться с цветом ее волос, а синий цвет помады был электрически ярким. Все ювелирные украшения – а их было чересчур много – спорили друг с другом своей аляповатостью. Он покачал головой, продолжая изумляться.

Она заметила его жест и изобразила отвратительную улыбку, которая состояла только из растягивания сомкнутых губ и создавала складки на щеках.

– Тебе нравится, как я выгляжу, котик?

Он сложил руки на крышке омнихоры и пристроил подбородок на сгибе локтя.

– По-моему, – четко произнес он, – ты похожа на шлюху.

Она рассмеялась, захлопав унизанными кольцами руками.

– То же подумала и женщина из фирмы по сбору долгов! – Она быстро отсмеялась и скосила на него свои потускневшие глаза. – Какое дивное у тебя было лицо! Не помню, когда я в последний раз видела такое изумление. – Она покачала головой. – И чему тебя только учили в шпионской школе?

Он ухмыльнулся.

– Кое-что не может исправить даже шпионская школа. Меня растили воспитанным мальчиком.

– Да что ты говоришь? – Она посмотрела на него, восторженно округлив глаза. – И что случилось?

Он не клюнул на ее подначку и кивнул в сторону комма.

– Мерф?

Она вздохнула.

– Отдыхает с невестой в каком-то месте под названием Эконси. В Южном полушарии. Это я уже узнала. Я собиралась посмотреть, что еще знает комм, но тут вошел ты и оскорбил мою прическу.

– Эконси – это курорт на восточном побережье в Южном полушарии, – сообщил он ей чуть нараспев, вычитывая информацию, пробегающую перед его мысленным взором. – Он расположен на оконечности полуострова и с трех сторон окружен океаном. Постоянное население – 40 тысяч. Временное население – приблизительно 160 тысяч. Основная промышленность: игорный бизнес, продукты питания, крепкие напитки, гостиничный бизнес, развлечения, импорт экзотических товаров. – Он помолчал, проверил еще кое-что и кивнул. – Имеет связи с Хунтавас, но не принадлежит им.

Мири уставилась на него. Выражение ее лица невозможно было прочесть под толстым слоем косметики.

– Такой ум, и пропадает зря.

В нем вспыхнуло необъяснимое раздражение, и он нахмурился.

– Может, ты все-таки сходишь умоешься?

Она ухмыльнулась.

– Зачем? Разве я испачкалась?

Однако она поднялась с пола и направилась со шкатулкой в свою комнату. Позади нее Вал Кон открыл крышку инструмента и прикоснулся к пластине клавиатуры.

В ванной Мири сняла с пальцев кольца, вынула из ушей серьги и со звоном отправила их и колье в приемное отверстие автокамердинера. Взглянув на пульт, она увидела, что ее кожаные брюки наконец почищены, – и комбинезон отправился следом за аляповатыми украшениями. Она закрыла крышку, нажала кнопку возврата и прошла к умывальнику.

Смывать краску с лица было труднее, чем ее наносить. Особенно липкими оказались тени для век. Но наконец ей удалось отчистить лицо, а еще через минуту она уложила косу аккуратной короной вокруг головы.

Она легко натянула брюки, обхватившие тело словно мягкая вторая кожа. Потом она сунула ноги в сапожки, завязала узел на нарукавном шарфе и вышла в спальню с ремнем, на котором был предусмотрен кошель для мелких предметов.

Усевшись на край смятой постели, она взяла лакированную шкатулку и покрутила ее в руках, словно фокусник, нажав все семь замков в нужном порядке. Раздался звонкий щелчок, слышный даже на фоне тихой мелодии омнихоры из соседней комнаты. Мири поставила шкатулку и подняла ее крышку.

Открыв поясной кошель, она надавила на заднюю перегородку, выдвинула потайную стенку и отложила в сторону.

Из шкатулки она извлекла ключ из чуть светящегося синего металла, тонкую пачку бумаг, плохо ограненный рубин размером с четвертак, кольцо из резного малахита и золотой перстень, слишком крупный для ее пальца, со вставкой из мутного сапфира. Все это она спрятала в тайное отделение кошеля. После этого она достала из шкатулки последний предмет, нахмурилась и застыла на месте, положив его на ладонь.

Рассеянное освещение спальни выхватило из темноты полосу красного, черту золотого, поле темно-синего. Она перевернула странный предмет – и свет отразился от гладкой металлической поверхности, зацепившись за гравировку. Она снова повторила жест, который проделывала уже сотни раз с тех пор, как получила эту штуку: провела пальцем по гравировке, пытаясь разгадать чужие буквы или символы.

В комнате за стеной раздался сигнал комма: один… второй. Мири отправила диск к остальным своим сокровищам, закрыла потайное отделение и пошла к двери, на ходу продевая ремень в петли пояса.

* * *

Вал Кон встал на втором зуммере и направился к комму. Он нажал две клавиши: «Отключить экран» и «Связь».

Его брови изумленно поднялись, когда он увидел, что в вестибюле внизу стоит один из четверых мужчин, которые вчера взяли его в плен. За спиной у него стояли еще шестеро. Он покачал головой, стараясь избавиться от нарастающего ощущения дежавю.

– Мистер Филлипс? – спросил мужчина, которого он узнал.

– Да, – ответил Вал Кон, беря пульт дистанционного управления с крышки комма.

– Мистер Коннор Филлипс, – продолжал спрашивать начальник отряда. – Бывший член экипажа «Салина»?

Вал Кон направился через комнату к бару.

– Это было бы бессмысленно отрицать, – сказал он дистанционному пульту. – Я был суперкарго на «Салине». С кем я говорю? И почему? Я распорядился, чтобы меня не беспокоили!

Он положил пульт на сверкающую крышку бара и включил экран меню.

– Меня зовут Питер Смит. Я сотрудничаю с полицией в расследовании взрыва, который вчера ночью имел место в штаб-квартире Партии Земли.

Вал Кон выбрал из меню двойное бренди.

– Мне это ни о чем не говорит, мистер Смит. Если только мне не следует понять это так, что меня подозревают в устройстве взрыва в… где вы сказали? Во Дворце Земли?

– Штаб-квартире Партии Земли. – В этом уточнении слышалась злоба. Потом наступила пауза, словно говоривший переводил дыхание. – Мы разыскиваем мужчину по имени Терренс О'Грейди, который устроил взрыв и исчез. Мы опрашиваем всех, кто прилетел на планету в течение последних пятнадцати дней. Нас интересует несколько вопросов, связанных с этим… происшествием. Отказ помогать полиции в расследовании дела, мистер Филлипс, – проговорил Пит с очень убедительной добродетельностью, – это уголовное преступление.

Вал Кон заказал еще бренди.

– Вы меня пристыдили.

В дальней части комнаты открылась дверь в спальню Мири, и она вышла оттуда, на ходу застегивая ремень. На секунду задержавшись у экрана комма, она прошла в дальнюю спальню.

– Мистер Смит, – проговорил Вал Кон, заказывая очередную рюмку бренди, – меня нисколько не интересует, поймаете ли вы того… индивидуума, который взорвал эту штаб-квартиру. Однако, поскольку вы уже меня потревожили и поскольку я не хочу, чтобы со мной обращались как с преступником, вы можете задать мне свои вопросы.

– Вот и прекрасно, – сказал Пит. – Теперь, если вы прикажете швейцару нас впустить, то мы отнимем у вас всего несколько минут…

– Оставьте, мистер Смит, не делайте вид, что вы меня не поняли. Я сказал, что вы можете задать мне свои вопросы, но не говорил, что впущу вас к себе в дом. Присутствие представителя полиции поставит меня в данный момент в очень невыгодное для переговоров положение.

Мири бесшумно положила пистолет на бар и исчезла по направлению к кухне. Вал Кон заказал рюмку бренди, пристегнул пистолет к поясу и стал ждать.

После небольшой паузы снова послышался голос Пита:

– Хорошо, мистер Филлипс, раз вы настаиваете. Где вы были вчера между 10.45 вечера и полуночью?

Мири появилась снова, вопросительно посмотрела на ряд рюмок с бренди, выстроившийся на баре, и бесшумно подошла так, чтобы видеть экран комма.

– Прошлой ночью, – непринужденно объявил Вал Кон, – я встречался с друзьями. У нас была вечеринка с фейерверком и разговорами.

Он заказал еще рюмку бренди.

– Понятно. И вы, конечно, можете сообщить имена и адреса этих друзей, – сказал Пит. Оставаясь в вестибюле, он мотнул головой, и двое из его отряда направились к лифтам. Мири вернулась к бару.

– Могу, – ответил Вал Кон. – Не сообщу, но могу.

– Понятно, – снова сказал Пит. – Мистер Филлипс, вы знакомы с человеком по имени Терренс О'Грейди?

– Нет.

Вал Кон вручил Мири две рюмки бренди и указал на дверь ее спальни. Она недоуменно застыла на месте. Он сунул руку в бар, извлек оттуда зажигалку и заправил ей за пояс. Ее лицо озарила веселая улыбка понимания, и она отправилась выполнять задание.

– Мистер Филлипс, я буду настаивать на том, чтобы вас увидеть.

– Мистер Смит, я буду настаивать, чтобы вы предъявили юридически действенный документ, который дает вам такое право.

Мири вернулась за еще двумя рюмками, которые унесла во вторую спальню. Из двери в дальнем конце гостиной уже начал просачиваться дым.

– У вас есть еще вопросы? – спросил Вал Кон у Пита.

– Почему вы ушли с «Салина»?

– Это место оказалось не таким выгодным, как я надеялся, мистер Смит. Однако я не вижу, какое отношение это может иметь к вашим проблемам. «Салин» не перевозил взрывчатых веществ. Я не встречался с человеком по фамилии О'Грейди. Я ни об одном человеке с такой фамилией не слышал с момента прибытия на Лафкит. Сомневаюсь, чтобы я вообще хоть раз в жизни был знаком с человеком по фамилии О'Грейди, но даю вам право расследовать такую возможность.

Из его бывшей спальни сладко заструился дымок, смешавшийся с дымом из спальни Мири.

Он перестал заказывать бренди и вылил содержимое одной из оставшихся рюмок на ковер вокруг бара. Появившаяся Мири взяла еще две рюмки, отнесла их к креслу комма и дивану, прикоснувшись зажигалкой к подушкам.

– Мистер Смит! – окликнул Вал Кон дистанционный пульт. Мири вернулась за оставшимися рюмками и принялась поливать ковер.

– Что? – огрызнулся Пит.

– У вас есть еще вопросы? А то мне пора возвращаться к делам.

Он предупреждающе поднял руку, остановив Мири, которая собралась было поджечь ковер.

– Еще… Угу, есть. – Пит громко втянул в себя воздух. – Вы, случайно, не вырожденец, мистер Филлипс?

– А вы, случайно, не собачья задница, мистер Смит?

Вал Кон нажал клавишу «Разъединить».

Мири поднесла зажигалку к ковру.

Где-то в глубине здания задребезжали звонки, из спальни Мири послышалось шипение: включилась автоматическая противопожарная система. Из-за входной двери донеслись крики.

Мири и Вал Кон уже скрывались за люком кухни. Лиадиец захлопнул его за собой, повернул две рукоятки и, резко обернувшись, увидел, что Мири потрясенно качает головой.

– Очень благовоспитанно.

Он ухмыльнулся.

– Спасибо.

А потом они не спеша двинулись по узкому подсобному коридору к ожидавшему за стенами большому миру.

Глава 5

Он относился к мужскому полу, хотя это редко имело для него значение. По правде говоря, он почти не относился к мужскому полу в том смысле, в каком к мужскому полу относят лир-кота, бородатого земного жеребца или хомяка. Гораздо большее значение для него имело его имя, которое могло бы занять около трех часов знакомства, если бы его называли людям, а в полном виде потребовало бы почти половины суток. Для виз и других официальных документов, которые требовали торопливые люди, существовало несколько сокращенных форм его имени, которые ему нравились.

Он был величествен, как и подобало Т"карэ и существу, возраст которого превышал девятьсот стандартных лет, хотя среди представителей его расы считалось, что он порой позволяет себе торопливые поступки. На визах он именовался так: Двенадцатый Панцирь Пятый Высиженный Нож Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов Клана Средней Реки, Точильщик.

Немногие избранные представители Человеческих Кланов (они сами называли себя землянами и лиадийцами) довольно хорошо знали его как Точильщика. Такая неофициальность ему нравилась: она напоминала о тех ранних годах, когда он осваивал свое ремесло и жизненную роль.

На этот раз с ним путешествовали другие официальные представители его Клана: Помощник, Эксперт, Хранитель. А на орбите планеты остался Наблюдатель. Большинство членов Клана остались дома: растили ножи в холодных прекрасных пещерах Средней Реки. Их пятерых Старейшины отправили в большую вселенную, чтобы узнать, какие ножи там требуются. В документах это огромное приключение значилось как «изучение рынка», хотя сам Точильщик мысленно обозначал его как «образование». В конце концов, сначала следовало узнать, кто и как использует ножи, и только потом решать, каким должно быть лезвие, какую ему придать кромку, какую рукоять отполировать, какие ножны сформировать. Он не сомневался в том, что ножи нужны, как и в том, что ножи от Клана Средней Реки нужнее всего.

Позади остались семь лет этого беспокойного путешествия. Точильщик был почти уверен, что еще лет через семь они уже будут иметь всю информацию, которая понадобится Старейшинам.

Будучи относительно молодым, Точильщик не считал себя особенно крупным: в начале путешествия его двенадцатый панцирь был еще опасно мягким, да и сейчас еще не до конца отвердел. Однако существа, не принадлежавшие к Стае, смотрели на него с трепетом: представители рабочих классов почти не путешествовали, и его четырехсотфунтовая бутылочно-зеленая фигура была на треть крупнее, чем у стройных и быстрых представителей Посольских Кланов, которых посылали на планеты людей.

Поскольку Точильщик был молод, он любил развлекаться. По правде говоря, именно поэтому он со своими тремя спутниками неповоротливо спешил по широкому тротуару квартала, состоящего из очень высоких зданий пастельных цветов. Некое музыкальное произведение должно было исполняться в здании, до которого надо было еще немного пройти по этой улице, а потом еще сколько-то – после поворота. Можно было бы сказать, что краткость этого произведения – оно едва превышало время произнесения полного имени Точильщика на земном языке – не заслуживает того, чтобы пройти такое расстояние с такой скоростью. Однако сородичи хорошо знали страсть Точильщика к музыке и были расположены составить ему компанию в этом удовольствии.

И так они шли, стараясь не сходить с полоски мягкого материала, которым земляне покрывали свои тротуары. И почему было не воспользоваться камнем, который прослужил бы не меньше одного-двух поколений, пожелал узнать Эксперт, который отличался ехидством. Зачем использовать этот… этот бетон, который так быстро изнашивается? Если бы Стая использовала такой материал, то пришлось бы отбросить все дела и только постоянно обновлять дороги.

Помощник напомнил Эксперту, насколько коротка человеческая жизнь.

– Поэтому много их собственных поколений пройдут по этой поверхности прежде, чем она полностью износится. И в своей торопливости они к тому времени могут перейти на совершенно другой материал, так что для них это не расточительность, брат.

Какой ответ Эксперт дал бы на этот мягкий укор, так и осталось неизвестным: в этот момент позади взвыла сирена, а ей ответила еще одна, впереди. На противоположной стороне улицы как раз напротив членов Стаи одно из зданий запело само себе пронзительную песню.

Точильщик остановился, завороженный.

Здание продолжало свое пение, а его окружили люди, и каждый издавал крики, создающие новую торопливую гармонию. Контрапунктом к ней служил пронзительный вой сирен, установленных на двух только что подъехавших ярко-красных автомобилях.

Точильщик сошел с тротуара и двинулся через забитую улицу к тому зданию, которое пело. Члены его Клана, увидев, что он попал во власть своей страсти, направились за ним.

Они прошли через толпу к входу, напоминая стадо слонов, двигающихся по саванне, и приказ полисмена их не остановил. Возможно, они его даже не услышали. Или просто одобрили его голос как часть песни, не обратив внимания на смысл слов, переплетающихся в новом ощущении.

Охваченный восторгом Точильщик вошел в вестибюль. Его родня двигалась следом. Здесь, как он заметил, звук сирен звучал не так резко. Богатый контрапункт певцов стих до первобытного рычания, на фоне которого одинокая песня здания, состоящая из одной ноты, рвалась вверх, торжествующая и почти светящаяся.

Но тут присутствовали новые текстуры, несомненно, задуманные как оформление этой музыкальной пьесы: мягкость коврового покрытия под ногами, четкость красок, резкость света, отражающегося от зеркальных поверхностей в оправах. Точильщик шагнул глубже в это ощущение, открыв свое сознание навстречу целостности произведения искусства.

Члены его Клана терпеливо ждали.

«Чертовски легко», – подумала Мири с привычной подозрительностью ко всему, что казалось легким. Подсобный коридор закончился небольшим тупичком рядом с вестибюлем второго этажа, и там пришлось подождать, пока приехавшие спасатели не начали стучать в двери и выводить людей из опасной зоны. Вал Кон с Мири незаметно смешались с группой эвакуируемых, так что их тоже спасли.

Когда их группа оказалась в вестибюле, лиадиец так же незаметно от нее отделился и призраком скользнул в тени, отбрасываемые группой деревьев в кадках. Заинтригованная этим возвращением к сложностям, Мири пристроилась следом за ним.

В течение следующих нескольких минут обстановка в вестибюле стала более шумной и суматошной. Повсюду сновали полисмены и пожарные, крича и расталкивая людей. Мири успела увидеть, как двое спасателей толкают к выходу Питера Смита, и ухмыльнулась.

– Крепкий Парень?

– М-м?

В вестибюль забрел выводок черепах, и он уставился на них, чуть сдвинув брови.

– А ты знаком с Терренсом О'Грейди?

Зеленые глаза скользнули по ее лицу, нахмуренные брови расправились, уступив место вежливой маске. Мири приготовилась услышать ложь.

Одна из бровей чуть изогнулась. Он сделал медленный вдох, а потом протяжно выдохнул.

– Я не знаком с Терренсом О'Грейди, – медленно проговорил он. – Но в течение нескольких дней я был Терренсом О'Грейди.

Он все-таки сказал правду! Мири заморгала.

– Этого я и опасалась. – Она кивнула в сторону инопланетян в вестибюле. – Твои друзья?

Он снова стал к ним приглядываться.

– С такого расстояния точно не скажешь. Но они могут оказаться… моей родней.

Она недоуменно посмотрела на него и увидела, как выражение крайней сосредоточенности сменяется глубочайшей радостью: в тот момент один из Стаи начал вещать что-то непонятное голосом, похожим на корабельный гудок.

– Это Точильщик!

– Кто? – переспросила она, испуганно схватив его за плечо.

– Точильщик, – повторил он. – Тот, большой в центре – это мой брат Точильщик.

– А!

Она хмуро посмотрела на группу черепах, потом – на него. «Может, он сбрендил, Робертсон, – встревоженно подумала она. – Но по нему не похоже».

Члены Стаи стояли рядом. Трое из них ждали с явным терпением, ни на что в особенности не глядя, в то время как четвертый – шумный, на голову выше своих спутников – выражал оживленное внимание. «Точильщик», – напомнила себе Мири его имя.

– Ладно, – сказала она, решив на время принять его шутку. – И что он здесь делает?

– Думаю… – он помолчал, не сводя глаз с четырех инопланетян, – думаю, он слушает музыку.

Мири с трудом сохранила расползающееся по швам терпение.

– Какую музыку?

Ее партнер взмахнул изящной рукой, обозначив столпотворение, царящее в здании и вокруг него.

– Точильщик – большой ценитель музыки. Я познакомился с ним, когда учился на разведчика-первопроходца. У меня была с собой переносная омнихора…

Он встряхнул головой, продолжая смотреть на черепах. Лицо его было радостным, губы полуулыбались.

– Ему понравилась моя игра. После того как я… с ним познакомился, он предложил мне место среди своих домашних в качестве музыканта Клана. – Полуулыбка ненадолго стала широкой улыбкой. – А еще он предложил выписать мне спутницу жизни или несколько возлюбленных, чтобы я не заболел от тоски по себе подобным.

Мири потрясенно смотрела на него.

– Разведчик-первопроходец? – переспросила она благоговейным шепотом.

Его лицо замкнулось, словно капкан захлопнулся: кожа плотно обтянула скулы, вокруг глаз напряглись скрытые мышцы. Улыбка исчезла, будто ее никогда и не было.

«Будь проклят твой язычок, Робертсон!»

– И что теперь, босс? – спросила она, стараясь говорить совершенно спокойно.

Он уже выходил из крошечных джунглей.

– Пошли поговорим с Точильщиком.

Они быстро прошли через вестибюль, увертываясь от пожарных и толп спасаемых жильцов. Вал Кон остановился перед самым большим членом Стаи. Мири встала у него за плечом.

Медленно, распрямив руки, он отвесил поклон юноши старшему, как и положено тому, кто еще не обрел панцирь, обращаться к величию того, у кого затвердел уже двенадцатый панцирь. С гибкостью танцовщика он согнулся так, что его лоб коснулся колен, а потом так же медленно выпрямился и встал, дожидаясь, чтобы его приветствие было принято.

Неспешный размеренный поклон, исполненный в должном темпе и как контрапункт царящему вокруг неистовству, привлек внимание Точильщика. Он всмотрелся в крошечные фигурки, стоящие перед ним: существо с ярким мехом стояло в неподвижном почтении, а то, которое исполнило поклон, привлекший его внимание, носило явное сходство с…

– Клянусь Первым яйцом Первой Стаи! – прогудел он радостно на торговом наречии. – Это мой брат-музыкант! Победитель драконов! Незнакомец, который учит! Ах, признаюсь, у меня были подозрения, но теперь они превратились в уверенность! Скажи мне, брат, – продолжал он, понизив голос до обычного крика и помахивая трехпалой рукой размером с голову младенца, – это – твое, правда?

Вал Кон отвесил еще один медленный поклон, немного менее глубокий, чем первый.

– Я польщен тем, что ты узнал мою работу, – пробормотал он негромко, тоже на торговом. – Но я прошу тебя оказать милость твоему мягкому брату. Эта работа, которую я не предполагал тебе продемонстрировать, – договорная. Она должна остаться анонимной, известной одному мне – и теперь тебе, брат, – а также этой леди, которая мне ассистировала.

Вздох Точильщика пронесся ураганом.

– Какой гений таится в моем брате! Каким благородством устремлений обладает тот, кто понимает, что искусство можно освободить, дав ему возможность следовать своей судьбе и воплощению! Я снова у тебя в долгу и прошу, чтобы ты простил мое внимание к произведению искусства, заставившее тебя сделать такой поклон. Как твой брат я прошу, чтобы ты больше так мне не кланялся.

Он помолчал, взирая на своего брата-музыканта с изумленным восторгом в огромных, как блюдца, глазах.

– Я часто раздумываю о том последнем произведении, которое ты сыграл для Клана, когда ты сопоставил элементы музыки своего народа с музыкой моего. И я не перестаю удивляться, что тебе удалось это сделать без всякой предварительной подготовки. Мне кажется, что большинство представителей твоей расы почили бы на лаврах, если бы им удалось достичь столь виртуозного владения инструментом. Но ты… Я вижу, что ты осваиваешь новые области, переплетая нити твоей работы с элементами дисгармонии и ритма…

Он позволил себе замолчать, чтобы снова просмаковать музыкальное произведение, рождающееся сейчас.

– Это я должен кланяться тебе! – неожиданно объявил он и, попытавшись осуществить это намерение, чуть было не уронил проходившего мимо пожарного.

Его брат взмахнул многопалой рукой, словно пытаясь остановить поток похвал.

– Это слишком… Я тебя благодарю. – Он повернул ладони вверх в хорошо знакомом Точильщику жесте. – Ты позволишь?

– Говори. Я позволяю все такому брату и такому гению.

– Мне хотелось бы попросить, чтобы ты на несколько дней удостоил своего общества меня и мою спутницу. Дело в том, что нам необходимо путешествовать, а этому были… препятствия. Мне представляется, что мы могли бы попасть к месту нашего назначения без каких-либо домогательств, если бы ты удостоил нас своим покровительством.

Вал Кон помолчал, чуть склонив голову набок.

– Если желаешь знать, – медленно добавил он, – то произведение, которое ты видишь, – это только часть более крупного и сложного опуса, исполняемого нами.

– Это будет сделано! – объявил Точильщик, поворачиваясь к своим родичам, которые терпеливо стояли рядом. – Это будет сделано! – повторил он на самом торжественном из диалектов Стаи.

Остальные изобразили быстрые поклоны, мысленно снова отметив прискорбную торопливость Точильщика. Однако Т"карэ может иметь брата, и кто может отказать брату Т"карэ во вполне разумной просьбе?

– Все устроено, – проговорил Точильщик на торговом. – Мой брат может распоряжаться несколькими днями. Это так немного, но тем самым я могу начать выплачивать долг. Я…

– Когда вы, чертовы черепахи, уберетесь к дьяволу из этого вестибюля?

Задавшая этот вопрос полисмен с парализатором наготове была здоровенной мускулистой теткой, закаленным ветераном множества бунтов и уличных побоищ. Она возвышалась над Вал Коном, словно мастиф над рысью.

Точильщик посмотрел на нее с высоты своего роста, поражаясь безрассудной смелости такого маленького и мягкого существа.

«Маленькое мягкое существо», оставаясь в блаженном неведении относительно своего проступка, тем временем продолжало тираду:

– Неужели вы, тупые рептилии, не понимаете, что это здание горит, что в нем на свободе находится опаснейший преступник, что мы эвакуируем всех жителей и что вы всему этому мешаете? Ты… – Она дернула парализатором в сторону Вал Кона. – Ты кто такой?

– Специалист по лингвистике Нор Тон йос-Квентл, из…

Мири на секунду закрыла глаза.

– Ты здесь зарегистрирован? – прервала его полисмен.

– Нет, я здесь с этими…

– Тогда, ради Хейзуса, уноси отсюда свою задницу! – заорала полисмен, снимая парализатор с предохранителя и размахивая им для вящей выразительности. – И забирай с собой свой зоопарк. Здание эвакуируется. Если хочешь стоять здесь и дожидаться, чтобы на тебя упала крыша, – добавила она, неожиданно увидев положительную сторону происходящего, – то, наверное, никто не будет особенно огорчен потерей пары вырожденцев и стада черепах.

Она повернулась и зашагала дальше, на ходу убирая парализатор в кобуру.

Вал Кон посмотрел на Точильщика.

– Нам рекомендовано спешить, брат мой, иначе с помощью местных блюстителей порядка на нас может обрушиться крыша.

Точильщик вздохнул.

– Я надеялся насладиться окончанием твоей композиции, но, несомненно, ты прав. Мне грустно видеть так много людей, не восприимчивых к искусству.

С этими словами он развернулся по широкой дуге – словно пароход, меняющий курс в середине океана, подумала Мири, – и направился к двери. Один из трех его родичей пошел с ним рядом. Остальные двое остались на месте. Вал Кон схватил Мири за руку и потащил за собой, и вторая пара черепах пристроилась следом за ними, превратившись в их эскорт.

– Что происходит? – прошипела она ему на земном, пока они двигались к двери. – Кто, к дьяволу, этот Нортон Квентин? Почему мы…

– Нор Тон йос-Квентл, – уточнил он. – Он специалист по лингвистике в местном…

Она локтем ткнула его в бок.

– Слушай ты… ты… черепаший брат! Это все – просто безумие! Сначала ты выводишь нас в вестибюль, и никто не знает, кто мы. И тут ты вдруг решаешь привлечь к нам внимание, оказавшись в родстве с какой-то там Стаей, случившейся в вестибюле. А потом становишься еще кем-то! Ты просто хамелеон какой-то!

Он ухмыльнулся, наслаждаясь возможностью смотреть сверху вниз на кого-то, когда кругом все такие высокие.

– Я твой напарник, как ты и сказала Лиз. Как розу ты ни назови…

В следующую минуту он уже выяснял, что за лексикон может усвоить молодая девушка, ведущая жизнь наемника.

Мири с изумлением узнала, что представители Стаи – персоны важные. Комнаты для двух людей, сопровождающих Точильщика, были мгновенно предоставлены в том гьотте, где остановилась делегация, ведущая изучение рынка. Далее им предоставили отдельный кабинет в ресторане, где вскоре устроили трапезу из пищи отдельно для людей и для членов Стаи, с напитками и приборами, требующимися для каждого вида. Из какого-то далекого помещения для приемов умыкнули концертную омнихору, которую также поместили в столовой.

В ожидании трапезы – даже до того, как подали напитки, – Мири была официально представлена Точильщику, Помощнику, Хранителю и Эксперту, причем каждый был представлен своим сокращенным именем с визы.

– А как ваше имя? – спросил у нее Помощник. Мири пожевала губу, пытаясь сообразить, что к чему.

– Мири Робертсон Отставной Солдат-Наемник, Бывший Личный Телохранитель, Вооружена и Готова Путешествовать.

Справа от нее послышался какой-то тихий звук: это ее спутник подавил чихание. Точильщик и Хранитель торжественно моргнули.

– Неплохое имя, – решил Т"карэ, – для еще юного существа.

Мири поклонилась в знак благодарности, что очень понравилось Точильщику, который счел ее очень хорошо воспитанной. Он начал с ней разговор о музыке и в конце концов спросил, играет ли она на каком-нибудь инструменте, как его младший брат.

Она покачала головой и призналась, что хотя может наиграть на омнихоре мелодию, одним пальцем и спотыкаясь, это нельзя по праву назвать игрой.

– Я немного пою, – сказала она Точильщику, когда они усаживались за стол, – но Крепкий Парень говорит, что вы – ценитель. В моем голосе нет ничего особенного.

Точильщик помолчал, обдумывая услышанное. Большую часть он понял, но кое-что его озадачило.

– Полагаю, что я не знаком с этим человеком, который так высоко меня поставил. Моя память не подсказывает мне лица, которое соответствовало бы имени Крепкий Парень. Я редко бываю так невнимателен, и это меня обеспокоило.

– Среди землян порой принято, – пояснил Вал Кон, подавая Мири рюмку вина и укоризненно качая ей головой, – снабжать человека тем, что известно как прозвище. Оно чаще всего бывает подсказано некоей характеристикой данного человека, которая считается особенно яркой и тем не менее не отражена в официальном имени. – Он помолчал, налил себе рюмку Канарского и уселся между Точильщиком и Мири. – По какой-то только ей понятной причине Мири назвала меня Крепким Парнем.

– Понимаю, – проговорил Точильщик, принимая от Хранителя стакан с молочным напитком. – Меня радует, что земляне продолжают подстраивать свои имена. Прежде я этой тенденции у них не замечал. Но об этом приятно знать.

Он выпил свой напиток с явным удовольствием.

– Мне было бы приятно, – продолжил он, – если бы после окончания трапезы вы с Мири сыграли и спели.

Вал Кон наклонил голову. И, мгновение поколебавшись, Мири повторила его движение.

Разговор перешел на задание, которое было поручено четырем членам Стаи. Мири не вслушивалась, скорее ощущала неспешные голоса, торжественные фразы и длинные периоды как успокаивающую музыку.

Она отломила ломоть от батона и неторопливо намазала его маслом. Точильщик неплохой парень, лениво решила она. А Помощник – лапочка. А Эксперт… Она ухмыльнулась. Как бывший сержант она испытывала к Эксперту особое чувство.

Тут она заметила, что стеснительный и маленький (относительно, конечно) Хранитель смотрит на нее глазами размером с тарелочки для салата, и улыбнулась ему. Он быстро опустил голову и вдруг очень заинтересовался своей тарелкой.

Мири ела хлеб, наслаждаясь ощущением… безопасности? Она сделала глоток вина и решила, что черепахи ей нравятся.

– Тебе будет приятно знать, – гулко объявил Точильщик ее партнеру, – что когда ты снова нас посетишь, то сможешь есть пищу и пить напитки, предназначенные для тебе подобных. Мне было крайне стыдно, что наш Клан не мог обеспечить тебя ничем, кроме супов, в которых ты не был уверен и которые не содержали всех питательных веществ, какие требуются твоему организму. А пить ты мог только воду, поскольку наше пиво было слишком крепким. Чтобы умерить мой конфуз, во время нашего путешествия я приобрел продукты питания, приготовленные твоим народом для твоего народа. И меня заверили, что эти вещи хранятся более двухсот этих стандартных лет.

Тут он помолчал и, настолько осторожно, насколько это позволял его гулкий голос, спросил:

– Как ты считаешь, ты сможешь вернуться к нам, как ты обещал, в течение ближайших двухсот лет?

Сидевший рядом с Мири Вал Кон замялся, и, бросив на него взгляд, она с удивлением поймала на его лице выражение, в котором узнала грусть.

– Определенно раньше, чем пройдет двести лет, – ответил он с неубедительной жизнерадостностью. – Лиадийцы живут не так долго, как вы. – Он поднял рюмку и сделал хороший глоток вина. – Но как я вообще могу тебя навестить, если ты ищешь приключений по всей галактике?

– О, – ответил Точильщик, – но ведь наша экспедиция почти завершена! Мы вернемся в пещеры Средней Реки меньше чем через семь стандартных лет.

Вал Кон рассмеялся.

– Я и не подозревал, что вы настолько близки к концу, – заметил он, и разговор перешел на другие темы.

В конце концов было решено, что настало время развлекаться. Поклонившись черепахам, Мири с Вал Коном перешли к омнихоре. Он пробежал пальцами по клавишам, рассыпав водопад звуков, и посмотрел на нее из-под длинных ресниц.

– Что споешь, о Путешественница?

Она не ответила на укол и сосредоточенно нахмурилась.

– Ты знаешь «Блюз Джимми Дули»?

Он сдвинул брови.

– Не уверен.

Она встала рядом с ним и наклонилась, чтобы наиграть сентиментальную мелодию. Он послушал пару тактов, а потом его правая рука начала наигрывать аккомпанемент, а левая передвинулась дальше по клавиатуре, подхватила ее неуверенную мелодию, решительно ее встряхнула и поставила на ноги.

Мири выпрямилась.

– Показушник.

Он ухмыльнулся, переключил регистры, отрегулировал высоту звука и замедлил продемонстрированный ею мотив, так что он превратился во вступление.

Мири повернулась к слушателям и запела.

Вал Кон признался себе, что поет она хорошо, и использовал омнихору, чтобы заполнять паузы, которые оставлял в песне ее голос. Конечно, у Мири не было большого диапазона, но она знала возможности своего голоса, а выбранная ею песня – преувеличенные жалобы на трудности, с которыми сталкивается программист Дули, – прекрасно соответствовала ее таланту.

Песня закончилась после ровно дюжины куплетов, что он тоже оценил.

Члены стаи неподвижно сидели за огромным столом. У Точильщика сияли глаза.

Вал Кон переключил регистры и заиграл вступление к вечно популярной космической балладе «Чужак за бортом». Мири рассмеялась и чуть было не пропустила момент, когда ей нужно было вступать.

Вечеринка затянулась до раннего утра.

Глава 6

На персонал гьотта в Эконси члены группы Точильщика произвели еще большее впечатление, чем на работников «Ратуши», где они провели предыдущую ночь. Конечно, Стая успела прожить в «Ратуше» уже несколько недель – возможно, к ней просто немного привыкли.

Стае предоставили апартаменты из шести спален, звездой окружавших просторную гостиную. Заикающийся управляющий объяснил, что омнихора входит в стандартную обстановку номера.

Апартаменты были признаны приемлемыми, управляющему было велено провести Помощника и Хранителя на кухню, где они смогут распорядиться относительно трапез, пока Точильщик и Эксперт совершат предварительный обход магазинов импортных товаров Эконси.

Мири посмотрела на Вал Кона и откашлялась.

– Я попробую узнать по комму, где остановился Мерф, – сказала она, неловко кивая в сторону своей спальни.

Он молча кивнул и направился к омнихоре.

Сеть охотно выплюнула имя Мерфа, и комм немедленно соединил ее с конторкой портье его гьотта.

– Мистер Мерфи и его гостья сняли на несколько дней один из наших островных эрмитажей, – сообщил ей улыбчивый молодой человек из «Архипелага». – Они должны вернуться на материк… сейчас уточню… Да. Завтра днем. Хотите оставить ему сообщение?

– Нет, спасибо, – ответила Мири, скрипнув зубами. – Я еще точно не знаю своих планов. Я свяжусь с ним, когда узнаю, что буду делать. Просто я подумала, что если бы он был свободен сегодня…

Она не стала договаривать, и молодой человек на пару киловатт притушил свою улыбку в профессиональном сочувствии.

Она поблагодарила его и отключила связь, кипя от раздражения.

Медленно повернувшись на месте, она осмотрела свою спальню. Конечно, не так роскошно, как квартира, которую Коннор Филлипс арендовал в Микеле, но отдельный комм, встроенный в бюро, был приятной мелочью. А кровать была просто гигантская.

В ванной опять была предусмотрена возможность влажного и сухого мытья, и еще был солярий, а автокамердинер находился в отдельной комнате с зеркалами от пола до потолка. Поддавшись капризу (любое занятие было лучше, чем мысли о том, как именно можно отравить Мерфу жизнь), она вызвала каталог камердинера.

Когда на экране начали появляться изображения, она тихо присвистнула. Дьявол – она выбрала себе не ту профессию! Солдат много не заработает – если только ему крупно не повезет. И личные телохранители тоже не составляют себе состояния, если только их босс не умирает, преисполненный благодарности – и от естественных причин. Мири на секунду задумалась, пытаясь сообразить, какой профессией надо было бы заняться, чтобы позволить себе наряды, предлагаемые автокамердинером этого гьотта.

Вздохнув, она отключила камердинер. Точно можно было сказать одно: любой трюк, который позволил бы человеку одеваться вот так, был не из тех, которые может выучить наемник из гетто.

Эта мысль повлекла за собой следующую, и пальцы Мири уже открывали потайное отделение кошеля. Эмаль на диске казалась почти ослепительной в ярком свете гардеробной, но яркое освещение не сделало знаки более понятными.

Она какое-то время стояла, хмуро глядя на таинственную штуку. А потом, решительно тряхнув головой, отправилась на поиски своего партнера.

Управляющая вторым магазином оказалась более понятливой. Она поворачивала тот нож, который они носили с собой для этой цели – Точильщик называл его «образцом», – в разные стороны, так что неяркий свет то выхватывал, то прятал хрустальное лезвие, создавая художественный узор.

– Он прекрасен! – выдохнула она, осторожно укладывая нож на бархатную подушечку для демонстрации дорогих ювелирных украшений. – Я уверена, что каждый год могла бы продавать по несколько сотен. Почему бы нам не начать с немедленной поставки партии в пятьдесят штук? Через шесть месяцев я буду лучше представлять себе, как они продаются, и смогу сделать новый заказ. – Она посмотрела на более крупного из двух инопланетян, который показался ей главным. – Вас устроит пятьдесят процентов вперед и пятьдесят – по получении товара?

– Вполне устроит, – вежливо ответил Точильщик. – Но, похоже, я выражался недостаточно ясно. Моя беспомощность в вашем языке не перестает меня удручать. Вопрос вот в чем: «Немедленно», насколько я понимаю значение этого слова, неосуществимо. Необходимо некоторое время, чтобы поощрить нож к росту до нужного размера, чтобы можно было установить должную заточку, сформировать и вырастить рукояти и ножны…

Управляющая нахмурилась.

– Сколько времени? Точильщик взмахнул рукой.

– Чтобы нож был таким, как этот – если мы сегодня же оповестим тех, кто остался дома, – двадцать этих стандартных лет.

– Двадцать… – Она судорожно вздохнула и посмотрела на чудесную вещь, лежащую на бархате. – А что, если бы вы… э-э… поощрили… нож поменьше? Скажем, вдвое меньше, чем этот? Сколько времени потребуется на это?

Точильщик подумал.

– Возможно, пятнадцать лет. Некоторые работы, как вы понимаете, ускорить нельзя, хотя какое-то время экономится за счет того факта, что не приходится поощрять нож вырастать таким большим.

– И ничего нельзя сделать, чтобы немного ускорить этот процесс? Я хочу сказать – двадцать стандартных лет…

У двери магазина зазвенел колокольчик, возвещая о появлении еще одного покупателя. Вернее, двух покупателей, как увидела управляющая, глядя мимо панциря молчаливой черепахи. И оба – хорошо одетые и ухоженные.

– Извините, – пробормотала она Точильщику, немного переместившись вдоль прилавка. – Что вам угодно, сударь? Вам показать что-то определенное?

Старший из двух покупателей улыбнулся и взмахнул рукой.

– Ничего определенного. Подарок ко дню рождения моей дочери. Я бы хотел посмотреть, пока вы закончите заниматься этими господами.

Она улыбнулась и кивнула.

– Пожалуйста, не спешите. А если я могу вам чем-то помочь…

Не заканчивая фразы, она вернулась к Точильщику и Эксперту.

– Вы должны понять, что… человек не может в течение двадцати стандартных лет дожидаться исполнения контракта. Вы уверены, – очень искренне спросила она у Точильщика, – что никак не можете ускорить этот процесс?

Точильщик своей массивной головой изобразил покачивание, которое, насколько он понял, означало отрицание.

– Сожалею, но это невозможно. Если бы мы попытались такое сделать – как это делалось в прошлом, когда ножи поощрялись к мгновенному росту – примерно три стандартных года от мысли до клинка… – Он испустил могучий вздох. – Такие ножи дефектны. Они не выдерживают жестких критериев, которые Клан Средней Реки предъявляет к своим лезвиям. Тот, который вы видите перед собой, не разлетится на части, какова бы ни была провокация. За исключением, должен признать, массивной травмы, какую можно ожидать при аварии наземного транспортного средства или столкновении астероида с космическим кораблем. Дефектный клинок разлетится и превратится в пыль уже при втором ударе об обычный камень. Мы, как мастера, гордые своим ремеслом, не можем поощрять клинок вырастать раньше, чем должно, зная, что он окажется настолько плохим.

Он взмахнул рукой, и Эксперт шагнул вперед, чтобы вернуть образец в ножны из мягкой растительной кожи.

– Ну, – сказала управляющая, стараясь не показать разочарования, – мне очень жаль. Мне бы очень хотелось иметь в магазине ваши ножи. – Она изобразила улыбку. – Спасибо вам за то, что вы уделили мне время.

Точильщик склонил голову.

– Наше время было потрачено удачно. Мои благодарности за то время, что вы подарили нам.

Они с Экспертом повернулись – осторожно, потому что магазин был набит хрупкими вещами – и направились к двери.

– Извините, господа, – проговорил старший из двух хорошо одетых мужчин.

Точильщик остановился. Позади него Эксперт остановился тоже: ему нельзя было двигаться дальше, поскольку брат загородил ему дорогу.

Мужчина слегка поклонился – так, как местный принц поклонился бы другому принцу, проезжающему через его страну.

– Мое имя Джастин Хостро. Я невольно услышал сейчас ваш разговор. Многое из сказанного вами меня заинтересовало, и, полагаю, я вижу возможность нашего обоюдного процветания. Я был бы очень счастлив, если бы вы нашли время пройти со мной в мой офис, где мы могли бы обсудить этот вопрос подробнее.

Точильщик был доволен. Поистине, человек с поразительно утонченными манерами и великолепными оборотами речи. И более того – пожелавший больше узнать о ножах Средней Реки. Он наклонил голову.

– Мы с братом счастливы узнать ваше имя и будем рады обсудить с вами наше мастерство. Давайте, как вы и сказали, пройдем в ваш офис и поговорим.

Джастин Хостро снова поклонился.

– Я в восторге от вашей готовности. Не могу ли я попросить вас дать мне одно мгновение, чтобы я завершил покупку подарка для моей дочери?

– Хорошо, – ответил точильщик. – Мы с моим родичем будем ожидать вас и вашего сородича на улице.

Если их новый знакомый задержался в магазине дольше, чем на испрошенное им мгновение, этот отрезок времени оказался не настолько значительным, чтобы Точильщик или Эксперт заметили его промедление. Джастин и его спутник быстро к ним присоединились. Его спутник нес большую, нарядно упакованную коробку.

– О! – воскликнул Точильщик. – Какой вкус выказывает сделанный вами выбор! Насколько превосходны эти цвета: такой смелый желтый, и так великолепно усмиряют его черные ленты! Я полагаю, что ваша дочь будет очень довольна таким подарком.

Мужчина, несший предмет его похвал, остановился как вкопанный и заморгал, глядя на своего начальника. Однако Джастин Хостро только положил руку на плечо Точильщика и мягко повернул его в другую сторону, приговаривая:

– Ах, мое сердце радуют эти слова: я вижу, что у вас острый глаз. Признаюсь, у меня были сомнения. Возможно, желтый чересчур смел? А черный – слишком строг? Но раз они заслужили от вас такую похвалу, я успокоен.

Спутник мистера Хостро, покачивая головой, пристроился к Эксперту, и каждый из них последовал за своим начальником.

ВВЗ составляла 0,9, ВЛВ – 0,82. Вал Кон переключил регистры омнихоры, и его пальцы отыскали интересное переплетение звуков, а мысленные цифры погасли.

Окутав себя музыкой, он не услышал тех немногих звуков, которые сопровождали ее появление в комнате, и его чувство тела тоже не предупредило о ее приближении. Удар диска о мягкую крышку омнихоры прозвучал неожиданно громко.

Отточенные реакции не дали ему вздрогнуть от неожиданности, но его глаза быстро метнулись сначала к ее лицу, потом – к диску и снова к ее лицу.

– Привет, Мири.

– Что это? – вопросила она резким тоном, ткнув пальцем в диск.

– Это – Знак Дома. – Он снова перевел взгляд на нее, стараясь, чтобы его голос звучал мягко и ровно. – В данном случае – Клана Эроб, который является Домом, выбравшим в качестве своей резиденции иную планету, нежели Лиад. Они – уважаемые торговцы. – Он повел плечами. – Вот все, что я знаю.

– На обратной стороне надпись, – сказала ему Мири.

Ее голос немного смягчился, но по-прежнему сохранял тревожащую его напряженность.

Он взял диск, перевернул его своими изящными пальцами и вздохнул.

– Это родословная. Последняя запись не закончена. Она гласит: «Мири Тайазан, родившаяся в год, названный Амрасам». – Он осторожно уронил знак обратно на крышку омнихоры и посмотрел на Мири. – Это будет примерно шестьдесят пять стандартных лет тому назад.

– Тайзан, – пробормотала она, придав имени земное произношение. – Каталина Тайзан – моя мать. Мири Тайзан… бабушка, наверное. Мама могла назвать меня в честь бабушки. Она ничего мне не говорила. Только что ее мать умерла в 1358-м, во время лихорадок, когда толстокошки…

Она замолчала, встряхнув головой.

– Похоже, она много чего мне не говорила. Когда я сказала ей, что вступила в отряд наемников Лиз, она дала мне эту штуку. Сказала, что она принадлежала ее матери и что ее радует, что эта штука вырвалась с Пустоши… И я тоже.

Ее взгляд внезапно стал острее.

– Ты знал, – сказала она, и это было констатацией факта, а не обвинением.

Он кивнул.

– Я был настолько уверен, насколько это было возможно, хоть это ничего и не меняло. Я был удивлен тем, что ты не знаешь, что считаешь себя такой землянкой. – Он адресовал ей улыбку. – Ты посмотри на себя. Все знают, что лиадийцы низкие и мелкие по сравнению с остальными людьми, что сердцебиение немного другое и состав крови чуть отличается…

Она пожала плечами, и ее ответная улыбка была совершенно искренней.

– Мутация в приемлемых рамках. Так сказано в моих документах.

– А я именно это и говорю, – пробормотал он, – потому что реальной разницы нет. Заметной разницы. Я слышал, что все мы происходим от одного семени – земляне, лиадийцы, икстранцы.

– И икстранцы тоже? – Едва он успел кивнуть, как она уже ухватилась за другой факт: – Ты это официально утверждаешь?

Он провел пальцем по гладкой эмали знака Эроб.

– Мой отец утверждал. У него был доступ к наиболее полным генетическим данным и… кое-какой другой информации. По правде говоря, он передал эти сведения Партии Земли.

– Что?! – Она непонимающе уставилась на него. – Партии Земли? И что они сделали – посмеялись над ним?

Он снова повел плечами, стряхивая неожиданное напряжение.

– Они попытались подослать к нему убийцу.

Она выдохнула воздух сквозь зубы, почти что присвистнув.

– Это на них похоже, знаешь ли. Особенно если они решили, что он прав. Но ты сказал – они попытались.

Он опустил глаза, взял диск и стал его поворачивать.

– Они попытались… Он шел с моей матерью – она была его спутница жизни, понимаешь, а не жена по контракту. Она увидела, как тот человек вынул пистолет, – и шагнула вперед, оттолкнув отца в сторону. – Он продолжал крутить диск в пальцах. Свет переливался по многоцветной поверхности. – Выстрел попал в нее. Они стреляли разрывной пулей. У нее не было шансов.

– И поэтому, – проговорила она после долгого молчания, – ты объявил вендетту всем землянам.

Его брови тесно сомкнулись.

– Нет, не объявлял. – Он небрежно бросил диск на мягкую крышку. – Какой смысл объявлять вендетту землянам? Из-за того, что один человек с пистолетом сделал то, что ему приказали? Возможно – вероятно, – он считал, что защищает свою семью, свой Клан, свою планету – всех – от какой-то ужасной судьбы. Я бы счел, что смерть одного человека – это очень дешевая цена, которую можно заплатить за то, чтобы в один момент покончить с подобной угрозой.

Он согнул руки и откинулся назад.

– Вендетта? Энн Дэвис, которая приняла меня как своего и вырастила как своего, – она была землянка, хотя мой дядя, ее спутник жизни, был лиадийцем. – Он с полуулыбкой посмотрел на нее. – Мы с тобой могли бы стать партнерами, даже если бы ты была чистокровной землянкой. Между нашими расами нет ничего такого, что делало бы нас естественными врагами. Нет. Никакой вендетты.

Он взял Знак Клана Эроб и подал его Мири.

– Думаю, – медленно проговорил он, когда она приняла у него свой Знак, – что ни к чему мыслить такими категориями, как «лиадийцы», «Стая», «люди» или даже «икстранцы». Думаю, лучше думать – и говорить – конкретно: «Вал Кон», «Мири», «Точильщик». Если нужна категория крупнее – потому что для некоторых вещей нужно больше народа, – разумно думать: «Эроб», «Корвал», «Средняя Река». Тогда группа остается достаточно маленькой, чтобы все еще можно было перечислить тех, кто в нее входит. Если группа достаточно маленькая, то со временем можно узнать ее членов, части Клана. Разве есть угроза в словах «Хранитель», «Точильщик», «Терренс»?

Она продолжала держать на ладони Знак Клана. В ее глазах отразилось недоумение.

– Ты этому научился не в шпионской школе, – прямо заявила она.

Он опустил глаза и начал легко прикасаться к клавишам омнихоры.

– Да, – очень тихо сказал он. – Наверное, не там.

Она расстегнула кошель и сунула туда доказательство своей связи с Кланом Эроб, не отводя глаз от затылка Вал Кона, склонившегося над омнихорой.

– Тогда почему ты шпион, а не разведчик?

Контур ярко вспыхнул, и Вал Кон вскочил, прижав ладони к клавиатуре, готовясь положить конец той смертельной угрозе, которую она для него представляла. Он увидел, как в ее глазах вспыхнула изумление, однако она мгновенно пригнулась в боевой стойке, чтобы отразить его нападение. Тренированный противник, который с каждым мгновением становился все опаснее…

– Мири… – Его голос сорвался, и он судорожно вздохнул. Подняв руку, он смахнул со лба прядь непослушных волос и сознательным усилием воли заставил Контур уйти из его сознания. – Мири, пожалуйста… Я… я хотел бы… сказать тебе правду. Я намерен сказать тебе правду.

Он увидел, как она делает над собой ответное усилие, как напряжение боя уходит из ее плеч и ног. Выпрямившись, она неуверенно улыбнулась.

– Но мне не следует искушать судьбу?

– Что-то вроде того, – согласился он, снова убирая волосы со лба.

Упрямая прядь тут же снова упала.

– Тебе надо бы постричься.

После прилива адреналина навалилась усталость. Его немного трясло, но в то же время ему было удивительно спокойно. Он мимолетно улыбнулся.

– Мне трудно серьезно отнестись к такому предложению, поскольку оно исходит от человека, чьи волосы отросли ниже талии.

– Мне нравится носить длинные волосы.

– И ты еще считаешь себя солдатом?

– Угу. Но, видишь ли, мне было велено никогда не стричься. Я просто выполняю приказ командира.

Он засмеялся и неожиданно почувствовал, что ему хочется говорить. Объясниться. Оправдаться.

– Приказы бывают непростыми, правда? – сказал он, снова усаживаясь за омнихору. – Я прилетел на эту планету потому, что здесь находился человек, который представлял большую опасность для очень-очень многих людей самых разных форм и размеров. Человек, который считал, что если чье-то сердцебиение или состав крови не совпадают с его собственными, то это – вырожденец, ничтожество. И этот человек убивал и мучил тех, у кого не было надежды. Я летел сюда по приказу, но, увидев дела этого человека, я уверен в том, что поступил правильно. Наверное, сюда прислали меня, потому что в случае неудачи все списали бы на вендетту, и никто не стал бы копать глубже.

Он помолчал и продолжил уже медленнее:

– В конце концов, шпион я или разведчик, но я доброволец, правда? Я уже вызвался идти первым, избавляя вселенную от опасностей. Шпион или разведчик – это одно и то же. В любом случае я – агент перемен. Расходный материал, слишком удобный инструмент, чтобы им не воспользоваться. Иногда, – продолжил он тихо, – инструменты программируют так, чтобы они себя защищали. Например, эту омнихору можно без труда двигать по гьотту. Однако если бы мы попытались вынести ее из здания, она начала бы выть или просто перестала бы работать. – Он внимательно посмотрел на Мири. – Эта омнихора может даже не знать, что она сделает, когда граница будет пересечена. Некоторые схемы для нее недоступны. С инструментами порой так бывает.

Мири беспокойно кивнула.

– Но люди… – начала было она, однако оборвала возражение, когда дверь открылась, пропуская Хранителя и Помощника.

– Было договорено, – сообщил им Помощник, – что мы все вшестером пообедаем в так называемом «Гроте», расположенном внизу этого заведения. Обещано, что там будет музыка, что наш старший брат найдет приятным. А еще там будут танцы, что, как нам показалось, может быть приятно нашим друзьям-людям. И, – добавил он, понизив голос до того, что, как решила Мири, должно было обозначать шепот, – форма «Грота» может быть приятна нам всем, поскольку она напоминает систему пещер, расположенную на этой планете. Мы заказали столик на восемь часов и надеемся, что до празднества будет достаточно времени, чтобы вы успели освежиться, украсить себя и приготовиться. Нам не хотелось бы, чтобы вечер начался с неподобающей поспешностью.

Люди переглянулись, и Вал Кон поклонился.

– Мы благодарим вас за вашу внимательность. Шести часов для наших приготовлений будет более чем достаточно. Мы будем готовы к нужному моменту.

– Значит, все очень хорошо, – сказал Помощник. – Если вы позволите, мы сейчас совершим свой уход, чтобы провести должные анализы и также совершить приготовления к вечеру. Он обещается быть временем важных разговоров.

Люди поклонились в знак благодарности и согласия. Мири попыталась скопировать гибкий стиль Вал Кона и обнаружила, что он требует гораздо больших усилий, чем кажется со стороны. Стая ушла к себе.

Мири вздохнула.

– Ну, я не знаю, как я могу себя украсить, хотя идея насчет освежиться меня привлекает. Может, закажу у автокамердинера стильную новую рубашку.

Она говорила сама с собой, не ожидая ответа. Слова Вал Кона заставили ее подскочить от неожиданности.

– Знаешь, туда нельзя идти в таком виде, – серьезно сказал он. – Это же самый шикарный курорт на планете.

– Угу, но я не могу идти и в тех нарядах, которые предлагает этот камердинер! Ты хоть посмотрел, сколько эти штуки стоят? На деньги, которые тут просят за пару туфель, я могла бы организовать вторжение на Землю! Я здесь для того, чтобы получить мои деньги, или ты забыл? Дошло до того, что мне приходится доливать в кинак воду, чтобы выпить вторую рюмку. И я не могу влезать в долги, чтобы заплатить за вещь, которую надену всего раз в жизни!

Вал Кон наклонил голову и удивленно приподнял брови.

– В том, что на тебе сейчас, ты привлечешь к себе всеобщее внимание, – просто сказал он. – А Точильщик сказал, что все расходы на эту поездку он берет на себя, поскольку считает себя моим должником и потому что ему не пришло в голову поехать в Эконси, чтобы исследовать потребность в ножах на месте. И даже если бы он не пожелал распространить свое покровительство на тебя, я мог бы заплатить…

– Нет! – Она гневно нахмурилась. – Я так не делаю. Я могу просто остаться в комнате – отговориться, что у меня день поста или еще что-то в этом роде.

– А вот это было бы оскорблением после того, как Помощник потратил силы и время на то, чтобы заказать столик там, где мы все могли бы поесть и приятно провести время.

Он помолчал. Казалось, он внимательно изучает воздух.

– Будет лучше не брать пистолета.

С этими словами он открыл свой кошель и достал тонкую полированную палочку, немного похожую на друметайскую счет-палочку.

– Лучше уложи волосы так, чтобы заколоть их вот этим.

Вал Кон сделал незаметное движение – и палочка разделилась, превратившись в рукоять тонкого смертоносного клинка, одна сторона которого была изогнута и гладко заточена, а другая имела опасные зазубрины.

Еще одно движение – и тонкий нож снова стал полированной палочкой. Из ножа в украшение. Повернув странное оружие, он протянул его Мири.

Она колебалась.

– Я не эксперт по ножам. Знаю только, как пользоваться стропорезом.

– Если кто-нибудь подойдет настолько близко, чтобы тебя схватить, – сказал он совершенно серьезно, – вытаскивай ее, открывай, втыкай в него и беги. Он вряд ли за тобой погонится. – Он снова протянул ей палочку-нож. – Сама простота. И вообще это только предосторожность.

Она перевела взгляд с ножа на его лицо. Решившись взять протянутое ей оружие, она сделала это осторожно и неохотно.

– Меня запугивают, – объявила Мири.

– Несомненно.

– Лазениа спандок, – сказала она грубо.

Его брови снова взлетели вверх.

– Ты говоришь по-лиадийски?

– Достаточно, чтобы выругаться и худо-бедно продраться сквозь боевую диспозицию. И если кто-то заслуживает, чтобы его назвали деспотичным ублюдком, так это ты. Два раза столько.

Она направилась к себе в комнату, на ходу открывая и закрывая потайной нож.

У нее за спиной он пробормотал что-то по-лиадийски. Она стремительно обернулась, радуясь тому, что в эту минуту нож оказался закрыт.

– Это не смешно, космолетчик! – Слова на торговом были полны негодования. – Я не юная леди, и нечего приказывать мне не ругаться!

– Извини меня. – Он виновато поклонился и позволил себе спросить: – Куда ты идешь?

– Освежиться и украсить себя. После того как я решу, какие туфли надеть, у меня останется всего пять часов.

И она исчезла, оставив его удивляться неожиданному уколу одиночества и разбираться, какой порыв заставил его обратиться к ней в интимном наклонении, предназначенном для родственников. Или любовников.

Глава 7

Дверь закрылась со вздохом, эхом повторившим ее собственный, и Мири резко повернулась, бросив палку-стилет на стол.

«Отвратительная игрушечка, – подумала она, морща нос. Ее рука легла на рукоять пистолета, висящего на бедре. – Вот он не менее смертоносен, но чем-то… чище? Прямее? Или просто меньше требует… чувства?»

Она беспокойно шевельнулась, а потом заметила свое отражение в зеркале у кровати и показала себе язык.

«Мири Робертсон, девушка-философ», – с иронией подумала она.

«Иланиа фррогудон…» Негромкий голос Крепкого Парня эхом прозвучал в ее голове, и она застыла, прикусив нижнюю губу.

Лиадийский язык был древен, неизмеримо древнее, чем пестрое собрание диалектов, претендовавших на звание земного языка, и имел две формы: высокую и низкую. Высокий лиадийский использовался для того, чтобы общаться в основном с посторонними – например, с коллегами по работе, незнакомцами, дальними знакомыми и продавцами в магазинах. На низком лиадийском обращались к родственникам, к старым друзьям, к детям… И никогда – к людям, которых считали расходным материалом.

Но Крепкий Парень два раза начинал движение, которое убило бы ее – автоматически, умело. Возможно, рядом с ним она уже с десяток раз была на волосок от смерти: ей понадобилось время, чтобы понять, что должна была скрывать маска безобидной вежливости, которую он порой надевал.

Его другое лицо – с подвижными бровями и светлыми улыбками – было лицом человека, который любит смеяться и легко умеет извлекать трогающие сердце мелодии из сложной клавиатуры омнихоры. Это было лицо человека, которого приятно знать. Лицо друга.

Напарника.

Она подошла к кровати и медленно улеглась, заставив натренированные мышцы расслабиться.

– Разведчик – это не шпион, – сообщила она потолку. – А люди – не инструменты.

Она закрыла глаза. Разведчики, подумала она. Разведчики ближе всего к героям… А он сказал – разведчик-первопроходец. Лучший из лучших: пилот, исследователь, лингвист, культуролог, ксенолог. Талантливый, гибкий, бесконечно находчивый. Будущее планеты зависело только от его слова. Будет ли она заселена? Открыта для торговли? Подвергнута карантину?

Мири открыла глаза.

– Разведчики нужны для того, чтобы все скреплять, – пояснила она потолку. – А шпионы нужны, чтобы все растаскивать.

А что он ей нес насчет инструментов!

Она перевернулась, спрятав голову в сцепленные руки, и заново пережила недавние минуты, когда она поняла, что он собирается броситься на нее, перепрыгнув через омнихору.

«Боги, вот это скорость!» – подивилась она.

Судзуки и Джейс отдали бы все боевые выплаты, полученные за годы, чтобы залучить такую скорость в свой отряд, не говоря уже о мозгах, которые этой скоростью управляли.

Но хватит о его мозгах. Она не понимала, почему он удержал себя в те моменты, когда она видела в его глазах свою смерть. Она не понимала, почему он доверил ей этот смертоносный клинок, почему говорил с ней… И на секунду она усомнилась в том, что он в своем уме.

Возможно, он просто псих.

«А от психов надо стараться держаться как можно дальше», – сказала она себе.

Она перекатилась на колени в центр огромной кровати, собралась, чтобы спрыгнуть на пол. «Пора делать ноги, Робертсон. У тебя ума не хватит, чтобы разобраться в этой мешанине».

– Иди! – крикнула она себе еще через секунду, но не сдвинулась с места.

К черту Мерфа и деньги. К черту Хунтавас и их идиотскую вендетту. И тем более к черту фразу, сказанную на языке, который, может, и был родным для ее бабки, но не был родным для нее самой.

Да, и что потом? К черту человека, который уже два – нет, четыре – раза спас ей жизнь?

«Ты дура, Робертсон, – яростно сказала она себе. – Ты еще психованнее, чем он».

– Угу, ну, это же работа, – произнесла она вслух, чуть ссутулившись. – Я хоть чем-то занята.

Она сделала кувырок и приземлилась на ноги. По дороге в ванную она остановилась у стола и взяла небольшую деревянную палочку. Ее так легко спрятать… Она вспомнила Пустошь и один из многих случаев, когда такое приспособление было бы желанной защитой. Перед ее мысленным взором промелькнуло лицо, которое она не видела уже много лет, – и ее рука автоматически дернулась. Клинок вырвался на свободу, бесшумный и готовый к бою.

– А, какого дьявола, – пробормотала она, сложила нож и унесла его с собой в ванную.

Чуть позже, вымытая и облаченная в халат, с еще непросохшими волосами, она снова включила каталог автокамердинера. При виде первой картинки она нахмурилась, пытаясь понять, что изменилось – и чуть было не расхохоталась во весь голос, развеселившись и возмутившись одновременно.

Каталог не показывал цен.

«Ладно, – решила она, начиная его просматривать. – Если ему так хочется. Надеюсь, я его разорю».

Чуть позже она поймала себя на том, что пытается угадать, какие наряды могут ему понравиться, какие наряды могли бы склонить его принять предложение разделить с ней этой ночью огромную постель.

– Красавчик, правда? – сочувствующе спросила она у своего отражения и вздохнула.

Красивый, и опасный, и умный, и совершенно психованный. Она мысленно обругала себя, пытаясь понять, почему только сейчас опознала это чувство. Страсть. И не простая похоть, которая быстро проходит, а классический вариант, как в «Потерянной неделе на Моравии».

Оглянувшись – и снова вернувшись к нарядам на дисплее камердинера, – она подумала, не удастся ли когда-нибудь заинтересовать его потерянной неделей. А потом снова себя обругала. С каких это пор у нее появилась неделя, которую можно было бы потерять?

Послужной список Коннора Филлипса, который неохотно предоставили с «Салина», включал в себя голограмму. Изображение скопировали и разослали полисменам, пожарным и спасателям, которые работали на пожаре в Микеле.

Сержант Мак-Каллох отреагировала немедленно.

– Ага, – сказала она Питу, – я его видела. Он, рыжая девчонка и четыре черепахи – они все ушли вместе. – Она наморщила лоб от усилия вспомнить поточнее. – Сказал, что его зовут как-то там и еще как-то йос еще кто-то. Имя, как у вырожденца. А ее имени не знаю. Тоже вырожденка. Говорили с черепахами на торговом – что-то насчет того, чтобы всем вместе путешествовать пару дней… – Она пожала мощными плечами. – Мне очень жаль, мистер Смит. Если бы я знала, я могла бы их всех прямо там и задержать.

– Ничего страшного, сержант, – сказал начальник полиции, опередив досадливое ворчание Пита. – А вы не слышали чего-нибудь такого, что сказало бы, куда они направляются?

Сержант покачала своей огромной головой.

– Никак нет. Только что им следует держаться вместе.

– Ну, – сказал начальник полиции, – на самом деле, вы нам сильно помогли. Четыре черепахи и двое людей, путешествующие вместе? Их будет легко найти. – Он улыбнулся своей подчиненной. – Это все, сержант. Спасибо, что явились доложить. Вы проявили себя наилучшим образом.

– Слушаю, сэр. Спасибо, сэр. И вам спасибо, мистер Смит.

Сержант четко развернулась и строевым шагом вышла из комнаты, довольно резко закрыв за собой дверь.

– Ни фига себе! – выругался Пит. – И, надо думать, теперь нам надо только разослать бюллетень на четырех черепах и двух вырожденцев и дожидаться сообщений.

– На самом деле, – ответил начальник полиции, откидываясь на спинку кресла, – вы близки к истине. Мы рассылаем голограмму и просьбу сообщать обо всех компаниях из черепах и людей. С инструкциями установить наблюдение и доложить в штаб-квартиру в Микеле. Ни при каких обстоятельствах их не следует арестовывать.

– Что?!

Пит остановился на полушаге и возмущенно воззрился на своего собеседника.

Начальник полиции покачал головой.

– Подумай сам. Парень изобретателен: он устроил здесь славный отвлекающий маневр – ограниченный материальный ущерб, никакого риска для жизни. А если ты прав и он замешан в деле О'Грейди, то, наверное, он немного опасен.

Он устроил ногу на крышке стола.

– И еще: черепахи – это очень щекотливый дипломатический вопрос. Злить их мы не можем себе позволить. А они очень разозлятся, если считают парня своим другом, а его придет арестовывать какой-то сельский полисмен. – Он покачал головой. – Про девицу мы ничего не знаем, но разумно предположить, что она так же опасна, как парень. А черепахи и ее друзья.

Пит задумчиво заморгал:

– Так что нам надо подождать, пока их найдут и накроют, а потом бросить на них все, что у нас есть, – и так быстро, чтобы черепахи даже ахнуть не успели. А сказать «извините» можно будет потом.

Начальник кивнул:

– Вот именно.

– Дефектные клинки, – говорил Точильщик в тот момент, когда Мири вошла в комнату в начале вечера. – И только дефектные клинки, братья мои! Все, которые сейчас у нас есть – на складах, помнишь, Хранитель? Ближе всего к реке! И все, которые только может породить та трижды проклятая пещера! Кто бы мог такое вообразить?

– А какой может быть толк в дефектных клинках? – спросил Помощник, озадаченно кося глазами.

– О, их будут давать неким избранным членам организации этого Джастина Хостро. Этим личностям поручаются задачи, связанные с честью и целостностью организации. Джастин Хостро решил, что используемый в таких целях клинок должен использоваться только для этой цели и ни для какой другой. Более того, он должен быть безупречно изготовленным оружием, чтобы не подвести в момент выполнения самой задачи. Эти ножи просто великолепно отвечают критериям, установленным Джастином Хостро, не так ли, брат?

Последний вопрос был адресован Эксперту, который наклонил голову.

– Это действительно так. Можно подумать, что Пещера Дефектных Ножей была создана и открыта только для того, чтобы мы могли заключить это соглашение с Джастином Хостро.

Вал Кон, устроившийся на ручке кресла чуть в стороне от кружка из членов Стаи, ухмыльнулся, различив ехидство, скрытое в этой фразе, и поднял голову на звук открывшейся перед Мири двери.

Она была одета в темно-синее платье, которое в некоторых местах облегало ее, словно вторая кожа, а в других ниспадало свободно и изящно, словно водопад полуночной воды. Справа часть ее волос была уложена сложным узлом, в который была продета тонкая блестящая палочка. Остальная медная масса свободно падала на плечи и спину. Ее шея была обнажена, как и одна рука, на пальцах не было колец.

Когда она приблизилась к Точильщику и склонилась в поклоне, Вал Кон встал и незаметно ушел к себе в комнату.

– Да, моя самая младшая сестра, – прогудел Т"карэ, сразу же ее узнав. – Этот цвет тебе идет. Он подчеркивает пламя твоих волос. Поистине разумный выбор.

Мири поклонилась в знак благодарности.

– Я хотела поблагодарить вас за возможность надеть это платье. Ничего более красивого я никогда в жизни не носила.

– Искусство, которое ты воплощаешь, – это достаточный знак благодарности. Ты с моим столь красивым юным братом… Куда он ушел?

Крупная голова стала поворачиваться.

– Я здесь. – Вал Кон улыбнулся, бесшумно входя в гостиную. – Забыл кое-что.

Мири увидела, что он прекрасен. Темный кожаный костюм исчез: его заменила белая рубашка с широкими рукавами, туго схваченными на запястьях. Кружевные манжеты наполовину закрывали изящные кисти рук. У его горла тоже кипело кружево, а брюки темно-винного цвета были из какого-то мягкого материала, который так и хотелось потрогать. С мочки правого уха свисала зеленая серьга, на левой руке было золотое с зеленым кольцо. В мягком освещении комнаты его темные волосы шелковисто блестели.

Он поклонился ей и протянул принесенную из комнаты коробочку.

– Я прошу прощения за нанесенную обиду.

– Я не обиделась.

Она взяла коробочку и осторожно подняла крышку.

Внутри сияло ожерелье из серебряной сетки с одним граненым камнем синего цвета и серебряное кольцо в форме невероятной змеи, крепко сжимающей в челюстях камень такого же цвета.

Она застыла, остолбенев, а потом глубоко вздохнула и заставила себя встретиться с ним взглядом.

– Спасибо. Я… – Она тряхнула головой и попробовала снова. – Палесси модасса.

Это была официальная фраза, выражавшая благодарность. Вал Кон улыбнулся.

– Не стоит благодарности, – ответил он, потому что ему показалось безопаснее придерживаться земного языка. Он слегка дотронулся до ожерелья указательным пальцем: – Можно мне?

Ее губы изогнулись в улыбке.

– Конечно, почему бы и нет?

Сначала она надела кольцо на левую руку, а потом подняла обе руки, чтобы поднять волосы с шеи.

Он надел на нее ожерелье с ловкостью, говорившей о прошлом опыте, а потом осторожно высвободил волосы Мири из ее рук и уложил их волной у нее на спине. Мири подавила волну возбуждения и сумела сохранить маску бесстрастности, когда Вал Кон встал рядом с ней и поклонился Точильщику.

– Я думаю, мы готовы праздновать, старший брат, – сказал Вал Кон. – Приятно ли будет тебе пойти с нами?

Глава 8

Чарли Нараншек сунул свой табельный пистолет в нарукавный карман мундира. Он всегда носил его там, хотя его работодатели в «Гроте» снабдили его большим и очень вычурным пистолетом, приказав носить на видном месте. Тут были затронуты его чувства. Заступая на работу в качестве вышибалы, Чарли чувствовал себя лучше, зная, что его дневное оружие находится при нем. На него нападала дрожь, стоило ему только представить себе, как он вытаскивает красивую штучку, пристегнутую к поясу, и пытается ею прицелиться.

Чувства, решил Чарли, захлопывая дверцу шкафчика, – это вещи важные. Это – ключи к внутреннему «я». Прислушиваться к собственным чувствам, действовать в соответствии с ними – это разумно.

Проходя мимо дежурной, он приветственно поднял руку.

– Вечер добрый, Пэт.

– Эй, Чарли! – Она поманила его к себе и повернула экран на вращающейся подставке так, чтобы ему стали видны яркие янтарные буквы. – Посмотри-ка на это, ладно? Может, выйдешь на них на своей второй работе.

Он хмуро прочел надпись: «Разыскиваются…»

– Четыре черепахи и два человека? Они что, спятили?

Пэт пожала плечами.

– Кто знает? А тебе не кажется, что черепахи были бы в восторге от «Грота»? От этой хитрой танцплощадки без гравитации?

Она подергала затянутыми в мундир плечами, пародируя танец, который мог бы быть в моде на какой-нибудь покрытой джунглями планете, где копья и каноэ все еще считаются довольно мощными штуками.

Чарли хмыкнул.

– Конечно. Только она не без гравитации, а с пониженной гравитацией. – Он снова посмотрел на экран и покачал головой. – Наблюдать, но не вступать в контакт. Сообщить о местопребывании в штаб-квартиру в Микеле… Вести наблюдение… Считать вооруженными и опасными?

Он посмотрел на Пэт, а та поморщилась и прикоснулась к клавиатуре. На экране развернулось описание внешности двух людей, входящих в группу.

– Мужчина: темные волосы, зеленые глаза, худощавый, рост примерно сто шестьдесят, возраст от восемнадцати до двадцати пяти. Женщина: рыжие волосы, серые глаза, худощавая, рост примерно сто пятьдесят, возраст от восемнадцати до двадцати пяти. – Он выпрямился и развернул экран в прежнее положение. – И они вооружены и опасны? Да при их росте нельзя даже взять оружие, не то что из него выстрелить. Вот черепахи – дело другое. Если такая на тебя наступит, будет больно.

Пэт рассмеялась и замахала на него рукой.

– Выметайся отсюда, совместитель чертов. Не знаю, чего я хотела от человека, который не может прожить на жалованье полисмена.

Он ухмыльнулся и направился к выходу.

– До встречи, Пэт. Постарайся не дать этим юнцам захватить полицейский участок в мое отсутствие, ладно?

– Угу. Только смотри, не танцуй с черепахами, старик.

Дверь закрылась, заглушив звук ее смеха. Чарли бросился к ближайшей остановке такси. Ему надо поторопиться, иначе он опоздает.

Помощник превзошел себя. Стая не только сидела в отдельной нише с прекрасным видом на музыкантов и знаменитую танцплощадку, но он к тому же – поскольку Стая все-таки была в гостях на территории людей – устроил так, чтобы четверо инопланетян ели свою пищу с помощью столовых приборов землян.

Точильщик по очереди извлекал приборы из служившей им ножнами салфетки, поворачивая во все стороны каждую вилку, нож и ложку и изумленно изучая их своими огромными глазищами.

– Что вы думаете, братья? – спросил он всех присутствующих, поднимая ложку повыше. – Это тоже нож? Тут есть что-то вроде лезвия…

Хранитель извлек одну из своих ложек и попытался проверить ее балансировку.

– Действительно, это могло бы быть ножом, старший брат, и нам по силам было бы поощрить подобную форму. Но вот эта вещь… – Он продемонстрировал десертную вилку. – Три острия? Шесть кромок, как я опасаюсь.

– Пустяк! – заявил Точильщик. – Думаю, что если бы мы поставили эту проблему перед…

Здесь смысл потерялся в гулком ворчании, которое, как решила Мири, было родным языком Стаи. Она наклонилась к своему партнеру.

– Они это серьезно или как?

– М-м? – Он слегка вздрогнул и повернулся к ней. Широкий рукав его рубашки скользнул по ее обнаженной руке. – Конечно, серьезно. Клан Средней Реки создает лучшие ножи на родной планете Точильщика. А это равносильно утверждению, что они создают лучшие ножи во всей известной вселенной.

– А что это значит – лучшие? Это значит красивые, или удобные, или неразрушаемые?

Он ухмыльнулся и подлил вина в их рюмки.

– Да. Ножи Средней Реки имеют кристаллическую структуру, подобную хрусталю, тонко выделанные, с великолепными рукоятями, с дивными ножнами… Несомненно, прекрасные вещи. И полезные, поскольку нож – это все-таки инструмент. Точильщик и его Клан поощряют столько разных лезвий, сколько есть всяких применений, от отверток до молитвенных ножей. – Он сделал глоток вина. – Неразрушаемые? Точильщик всегда старается подчеркнуть, что среднереченский клинок разлетится на куски при условиях, которые ему нравится называть «травмирующими». К ним относится полное разрушение здания или транспортного средства в момент нахождения там этого ножа…

Она рассмеялась.

– Но ложки?

Он достал одну из нескольких ложек, завернутых в его салфетку. С рассеянным изяществом откинув с кисти руки кружево, он продемонстрировал ей этот прибор, проведя пальцем по краю.

– Здесь есть симметрия, видишь? И назначение. Польза. И, действительно, некие приятные формы. – Он пожал плечами и отложил ложку в сторону. – Кто знает? Возможно, скоро – скажем, во второй половине жизни твоих внуков – среднереченские ложки будут последним криком моды среди богатых и влиятельных.

– Действительно, – прогудел Точильщик, – именно так я и подумал, юный брат! Если это такие вещи, которые используются ежедневно, то зачем их изготавливать из мягкого металла, который так быстро изнашивается? Почему бы им действительно не быть из кристаллов, поощряемых нашим Кланом, чтобы ими пользовались в течение многих сотен ваших стандартных лет?

Мири снова засмеялась и приветственно подняла рюмку.

– Безусловно, это так! Наверное, люди просто близоруки.

– Мы вас за это не виним, – поспешно сказал Помощник. – Ведь вы не сами выбрали себе такую короткую жизнь. Но представляется расточительством и высокомерием обречь творения ваших рук на забвение только потому, что вы сами…

Он замялся: конец его фразы был очевиден и изящного выхода не предвиделось. Точильщик шумно его спас.

– Неверно, брат: преходящее – это форма искусства. Более того, оно может быть самой высокой формой искусства: сам я еще не пришел к окончательному решению, а других мнений по этому поводу не слышал. Разве мы сами не были свидетелями творчества этого нашего младшего брата, который пользовался звуком, рисунком движений и отраженным светом? Оно сделано – и уходит, и, уходя, меняется. Искусство, братья. И кто знает, быть может…

Увидев, что Точильщик снова находится во власти своей страсти, члены его Клана приготовились слушать.

Остальные двое обменялись взглядами, улыбками – и отпили вина.

Чарли вошел в восточную дверь «Грота» точно вовремя и почти не запыхавшись и приветственно помахал своему напарнику, работавшему днем.

– Эй, Джордж! Какие новости, парень? В подземельях Эконси все тихо?

– Довольно тихо, – признал его напарник, худой смуглый мужчина, которого вышибли из полиции за нанесение подростку травмы со смертельным исходом. – В южной части сидит компания, за которой следовало бы приглядеть. Группа настоящих черепах и пара людей.

– Как-как?

Чарли выпучил глаза, но сразу же опомнился и заставил себя моргнуть.

– Черепахи, – терпеливо повторил Джордж. – Четыре штуки. Два человека, мужчина и женщина. Молодые. Проблем нет, только шумят немного. Но такие уж они, эти черепахи: не могут вести разговор так, чтобы в соседнем доме стены не потрескались. Просто присматривай за ними. Хотя ксенофобы к нам редко заглядывают.

Чарли кивнул.

– Угу, но никогда не знаешь… Я буду изредка туда заглядывать. А что за ребята?

– Красивая парочка. Он темный. Она рыжая. Не оранжевая, – неожиданно решил пояснить он. – Скорее, коричнево-рыжая.

– Каштановые волосы.

– Угу, каштановые. Маленькая такая. Похоже, неплохо проводят время, все шестеро. То и дело смеются.

Он пожал плечами и двинулся к бару.

– Ну, хорошо, – сказал Джордж, поняв его намек. – Надеюсь, они будут довольны своим пребыванием в прекрасном Эконси. – Он поднял руку. – Пока, приятель.

– Не напрягайся.

Джордж уже махнул рукой стоящему за стойкой Мэйси, заказывая свою первую в этот вечер рюмку.

Чарли дежурил в восточном и южном залах и к тому же присматривал за танцплощадкой с пониженной гравитацией, которая находилась в самом центре. Дженис Долтон патрулировала в западном и северном зале и тоже присматривала за танцплощадкой. Еще двое курсировали повсюду и присматривали за всем.

В восточном зале было спокойно. Чарли перехватил спор по поводу счета, не дав ему разрастись в громкий скандал, и передал его ближайшему управляющему. Он проводил рано напившегося посетителя к ближайшему выходу и посадил его в такси. Он приветственно кивнул двум постоянным клиентам и направился в южную часть.

«Хорошая компания собралась», – решил он, бросая взгляд на танцплощадку и две одинаковые барные стойки, отмечавшие переход из восточного зала в южный. Заметив одного из курсирующих дежурных, Марка Свенгера, он поманил его к себе.

– Как дела?

– Неплохо, – ухмыльнулся Марк.

Хороший парнишка: ночами он работал в «Гроте», а днем учился, собираясь стать юристом. Чарли надеялся, что этого не произойдет: неприятно было бы вот так потерять друга.

– Как там вечеринка черепах? – спросил он. – Еще идет?

– О да! Похоже, они просидят тут до будущего года. – Марк покачал головой. – Друг, ты не поверишь, сколько за тем столиком пьют вина и пива! Может, им и придется пробыть тут год.

Чарли вопросительно наклонил голову:

– Безобразничают?

– Нет, просто веселятся. Немного громко, но, наверное, черепахи всегда так: они ведь такие здоровенные. Но забавно идти мимо и слышать, как большой гудит что-то девушке на земном, а тот, что чуть поменьше, немного тише гудит что-то парню на торговом, а остальные двое судачат на таком, которого, по-моему, никто не знает!

Марк засмеялся.

– Настоящие граждане вселенной, а? – Чарли тоже ухмыльнулся.

– Настоящий цирк, – уточнил Марк. – Но не противно. Даже, пожалуй, симпатично. Похоже, у них никаких забот нет. – Он осмотрелся и поднял руку. – Думаю, мне лучше двигаться вместе с течениями, старина.

Чарли кивнул и направился в другую сторону.

– Пока, друг.

Южный зал начал заполняться посетителями, но на танцплощадке народа было немного. Чарли решил, что для танцев еще рановато: оркестр только начал разогреваться. Он увидел брешь среди толпы вокруг столика с закусками и проскользнул в нее, начав двигаться вдоль дальней стены.

И тут он их увидел. Четыре черепахи возвышаются над всеми и гудят. Двое людей: она – бледнокожая и хрупкая, синяя ткань платья подпитывает пламя волос, он – невысокий, непринужденно чувствующий себя в великолепной белой рубашке, как будто всегда так одевается. Чарли увидел, как он наклонился и что-то сказал ей на ухо. Она рассмеялась и поднесла к губам рюмку.

«Вооружены и опасны? – подумал Чарли. – Вот еще!»

Он бросил взгляд на площадку, потом проверил бары, стол с закусками и главный вход в зал и продолжил двигаться вдоль стены. Он вдруг заметил, что коротышка сидит так, чтобы тоже все видеть, и подумал, не сделано ли это специально. Однако он скептически хмыкнул и покачал головой, сказав себе: «Старик, ты слишком долго был полисменом».

С центрального столика его окликнул знакомый, и Чарли остановился с ним поболтать. Повернувшись, он успел увидеть, как паренек выходит из ниши, где стоял столик черепах. Чарли кивнул знакомому, пообещал в ближайшее время ему позвонить и пошел дальше, хмуро разглядывая рыжеволосую девушку и пустующий стул рядом с ней.

Он еще раз быстро осмотрел зал – танцплощадку, бары, выход, стол с закусками – и удовлетворенно кивнул. А потом он направился к столику черепах. Наступило время перерыва в работе.

Мири откинулась на спинку стула, время от времени отпивая небольшие глотки вина. Басовитое убаюкивающее гудение родного языка Стаи обволакивало ее со всех сторон. Вечер стал похож на грезы, и она решила, что это сделало не только вино.

У нее не было причин думать, что это не так: все известные элементы волшебной сказки были налицо. Она наряжена в чудесное платье, шею ее обвивает ожерелье, на пальце кольцо – и все это стоит больше, чем она могла бы получить за целый год в случае наилучших премиальных. И это – подарки от спутника, который красив, обаятелен и интересен.

И не в себе.

Она прогнала эту мысль очередным глотком вина и на фоне громыхающего разговора Стаи уловила звук приближающихся шагов. Мири ощутила слабую тревогу: ее партнер ходил совершенно бесшумно, и это не были шаги официанта. Она поставила рюмку на стол и повернулась.

Высокий, жилистый мужчина, темно-коричневый и жизнерадостный, широко улыбнулся и поклонился, прижимая руку к сердцу.

– Меня зовут Чарли Нараншек, – проговорил он, выпрямляясь. – Я заметил, как вы сидите, и подумал, может, вы захотите потанцевать?

Мири пристально посмотрела на него, заметив украшенный пистолет на броском ремне и блеск серебристой нити в ткани мундира, а потом снова перевела взгляд на его лицо. Он продолжал ухмыляться, весело поблескивая глазами. Она ответно улыбнулась.

– Конечно, – ответила она. – Почему бы и нет?

Он помог ей встать и подал руку, чтобы увести на танцплощадку.

– Только будьте осторожны, – предостерег он ее. – К нашей площадке надо привыкнуть. Сила тяжести тут примерно шесть десятых от нормальной.

Она скосила на него глаза и ухмыльнулась:

– Думаю, что справлюсь.

Чарли крепко ухватил ее за руку и перевел через границу смены силы тяжести, чутко ловя приметы неуверенности. И когда она приспособилась к новой силе тяжести без малейшей запинки, мысленно выругал себя.

– Бывали в космосе? – спросил он, когда они заняли место и начали раскачиваться в такт музыке.

Она со смехом закружилась на месте.

– Не-а. Просто много танцевала.

– Правда? – спросил он, когда танец снова свел их вместе. – Но не на Лафките. Это – единственная танцплощадка с пониженной силой тяжести на всем нашем комочке грязи.

Она махнула рукой в сторону стола, за которым продолжали басовито гудеть черепахи.

– С такой командой нетрудно догадаться, что мы бываем в космосе.

Чарли улыбнулся, отказываясь принять ее вызов, и взял за руку, готовясь к следующей фигуре танца.

– Но они могли бы оказаться просто приезжими друзьями, правда? И вы и ваш… муж?… просто их развлекаете.

– Брат. – Она наклонила голову. – Вы ждали, чтобы он ушел?

– Ну конечно, – ответил он. – Поймите, это не значит, что я не считаю вас достаточно хорошенькой, чтобы сражаться на дуэли…

Она рассмеялась и, кружась, отошла от него, подчиняясь законам танца.

Вал Кон вернулся в зал через южную дверь и прошел мимо двух баров и стола с закусками – не торопясь, но и не задерживаясь. Пробиваясь сквозь толпу, он услышал низкий голос Точильщика – а потом внезапно увидел их столик.

Он замер на месте, почувствовав, как у него судорогой свело желудок, а потом машинально вздохнул и спокойно осмотрел зал, совершенно протрезвев. Поймав проблеск синевы в рисунке танца, он увидел, как маленькая бледная рука соединилась с большой смуглой, и неторопливо направился к краю площадки, чтобы дожидаться ее там.

Танец снова свел их вместе.

– Вы так и не сказали мне свое имя, – напомнил ей Чарли.

– Роберта. – Она приняла его руку, чтобы сделать полный оборот. – А мой брат – Дэнни. Если хотите узнать имена остальной компании, то надо идти туда, где можно удобно устроиться, потому что на это уйдет немало времени.

– Это не страшно. – Он заметил, что она вздрогнула, и нахмурился. – Что случилось?

– Ничего. – Она бросила ему улыбку. – Чуть было не упала.

– Как! И это – старый космический волк?

Она снова ухмыльнулась и, кружась, начала последнюю фигуру танца, снова бросив взгляд на своего напарника, который стоял у края танцплощадки, наблюдая за танцем с вежливым, отстраненным интересом.

Она завершила кружение, присела и выпрямилась, мысленно ругая себя за то, что поддалась чарам вина, музыки и грез. Ее рука в последний раз встретилась с рукой Чарли – и музыка смолкла.

Она улыбнулась и направилась к краю площадки.

– Спасибо. Это было здорово.

– Эй! А как насчет еще одного танца?

Он быстро догнал ее и потянулся за ее рукой.

Мири увернулась от его прикосновения, сделав вид, что это получилось случайно, и направилась прямо к неподвижной фигуре у края танцплощадки.

– Извините, Чарли, но меня ждет мой брат.

Она адресовала ему еще одну улыбку, надеясь, что он не заметит скрывающуюся под ней напряженность. А еще она надеялась, что он отойдет.

Он продолжал идти следом за ней.

– Ну, у вашего брата ведь нет причин откусить вам голову, правда? И потом, мне, наверное, надо перед ним извиниться за то, что я похитил у него сестру, стоило ему отвернуться.

Мири мысленно чертыхнулась. Они уже приближались к краю площадки, и там стоял мужчина с холодным замкнутым лицом…

Стиснув зубы, она сделала вид, что споткнулась и ухватилась за обе его руки. Он не пошатнулся под ее весом. Она сильнее сжала пальцы, сминая тонкое кружево манжет, и выдавила из себя тихий смешок.

– А вот и мой брат, так что мы оба можем перед ним извиниться, – сказала она Чарли, крепко дернув оба запястья, которые она держала, перед тем как их отпустить.

– Дэнни, это – Чарли Нараншек, – сказала она, пытаясь протолкнуть веселые слова сквозь ком застрявшего в горле страха. – Пока тебя не было, он пригласил меня потанцевать, и я согласилась. Извини. Мне следовало бы подумать, что ты встревожишься.

Она откинула голову, и ее серые глаза встретились с холодным зеленым взглядом.

Чарли присоединил свои извинения, довольно хмуро рассматривая стоявшего перед ним юношу. Красавчик, это бесспорно. Но в устремленных на него глазах тепла меньше, чем в блестящем камне, висящем в мочке его уха, или втором – ограненной вставке кольца. Он расправил плечи и широко улыбнулся.

– Мне, право, очень жаль, мистер… Но я заметил, как ваша сестра сидит одна, такая красивая, одинокая… Я подумал, может, мы немного развлечемся. Потанцуем. Поговорим. Ну, вы понимаете. – Он снова улыбнулся. – Я понимаю, что вы имеете право немного сердиться. В наше время человек должен за сестрой приглядывать. Это я точно знаю. Но я совершенно безобидный и не хотел, чтобы у нее были неприятности.

Одна бровь немного приподнялась, и глаза чуть заметно потеплели.

– Моя сестра, безусловно, в состоянии сама о себе позаботиться, сударь, и я очень сомневаюсь, чтобы ее пугало мое неудовольствие.

Он адресовал Чарли улыбку, и его лицо еще сильнее оттаяло.

– Если она рассказывала вам сказки о моем ужасном характере, то, боюсь, мне придется вас заверить, что я не кусаюсь.

«Вот так-то лучше», – подумал Чарли.

– Ну, вот и прекрасно. Я бы очень огорчился, если бы из-за меня брат поссорился с сестрой. – Он повернулся к девушке. – Так как насчет еще одного танца?

Она со смехом покачала головой.

– Извините, Чарли. Думаю, наши друзья слишком долго оставались одни. Нехорошо было бы их обижать.

Чарли быстро посмотрел в сторону столика, за которым сидели четыре черепахи: они молчали, и их глаза-блюдечки были устремлены… на танцплощадку? Чарли не был в этом уверен, но его желудок почему-то решил, что это так.

Он осторожно раскланялся: ей поклонился низко, прижав руку к сердцу, ему – не так низко, сложив руки на уровне пояса, и получил их ответные поклоны. Он проводил их взглядом до столика, а потом вернулся к своим обязанностям вышибалы и миротворца, и чувства его были в смятении.

Вал Кон дождался, чтобы они оба уселись, и разговор Стаи снова окружил их звуковым коконом. Он налил вина себе и Мири и пригубил свою рюмку, стараясь тянуть время, чтобы справиться с непривычным чувством. С удивлением и растерянностью он узнал в этом чувстве гнев. Замерцал Контур – ВЛВ равнялась 0,79.

Взяв свою рюмку, Мири смотрела на его профиль. Это лицо больше не ассоциировалось для нее с ложью и смертью, но и не было лицом того обаятельного спутника, который был с ней в начале вечера. Ругать себя было бесполезно, так что она откинулась на спинку стула и стала ждать, когда разразится гроза.

Наконец он глубоко вздохнул:

– Мири!

– Угу?

– Ты должна понимать, – медленно проговорил он, наблюдая за движением людей в южном зале, а не за ее лицом, – что я – человек, получивший специальную подготовку. Это означает, что я быстро реагирую на ситуацию, которую воспринимаю как опасную. Принимая во внимание твое нынешнее положение, то, что ты в мое отсутствие пошла танцевать с мужчиной, у которого два пистолета, это…

– Один пистолет, – уточнила она. – У тебя в глазах двоится.

– Два пистолета. – Его обычно ровный голос прозвучал почти резко. – Не вини меня за то, что ты слепая.

Она втянула воздух сквозь зубы и нашла взглядом Чарли в толпе около бара: он разговаривал с какой-то толстухой. Она еще раз внимательно посмотрела на него.

– Один пистолет, – повторила она. – На ремне.

– Второй пистолет, – сообщил он все так же резко, – в нарукавном кармане справа. Да и сам ремень – это оружие, поскольку в нем содержится устройство, с помощью которого он может вызвать подкрепление.

Пистолет там действительно был: теперь Мири смогла различить очертания пулевого пистолета в кармане на правом рукаве и рассеянно отметила, что это оружие будет гораздо надежнее, чем красивая игрушка на поясе. Она взяла рюмку и одним глотком допила вино, после чего протяжно вздохнула.

– Я прошу прощения, – проговорила она, когда он снова наполнил ее рюмку. – И я пойду завтра проверять зрение.

Над океаном в полночь должен был состояться фейерверк.

Когда самый младший брат – музыкант – растолковал Точильщику смысл этого объявления, тот сразу же понял, что должен при этом присутствовать. Вот еще одно проявление того, что он имел удовольствие определить как Преходящее искусство: нечто делается только для того, чтобы тут же прекратить свое существование!

Эксперт и Хранитель не проявили никакого интереса к этой демонстрации искусства и поделились своим общим желанием пройтись по городу, посмотреть, какие им там откроются чудеса. Приняв такое решение, они попрощались с остальными членами компании, которые в ожидании полуночи заказали себе еще по порции того, что пили весь вечер.

– Ты не составишь мне завтра утром компанию, брат? – спросил Вал Кон у Помощника. – У меня есть одно дело, и твоя помощь будет для меня неоценимой.

Помощник наклонил голову:

– Я к услугам брата моего брата.

– Дело, юный брат? – осведомился Точильщик. – Возможно, художественного плана?

Вал Кон рассмеялся.

– Ничуть. Мне только показалось, что нам с Мири может скоро потребоваться транспортное средство, и я хочу о нем позаботиться прежде, чем этот момент наступит.

– Мой брат мудр. Но знай, что наш корабль, который находится в доке на так называемой Первой станции на орбите возле этой планеты, целиком в твоем распоряжении, если он тебе потребуется. – Он помолчал, устремив свои огромные светящиеся глаза на маленькую фигурку своего брата. – Ты – почетный член Клана, Вал Кон йос-Фелиум Разведчик. Не забывай.

Вал Кон застыл, не донеся рюмки до поверхности стола, а потом медленно довел это движение до конца.

– Ты слишком щедр. Твоя доброта переполняет меня радостью, и я тебя благодарю. Но я не думаю, чтобы нам понадобилось экспроприировать твой корабль, Точильщик.

– И тем не менее, – проговорил Т"карэ, глотая пиво, – помни, что, буде возникнет на то необходимость, тебе достаточно сказать одно слово, и он станет твоим.

– Я не забуду, – тихо пообещал его брат.

– Этого достаточно, – объявил Точильщик. – Итак, кто сопровождает меня на эту демонстрацию фейерверков?

– Я, старший брат, – предложил Помощник, одним глотком допивая пиво.

Мири подавила зевок.

– Извини, Точильщик, но я так устала, что боюсь заснуть в разгар фейерверка и упасть в океан.

– Но этого не случилось бы, – сообщил ей Точильщик, – потому что твои братья окружили бы тебя и защитили. Однако если ты очень устала, то было бы мудро вернуться к себе в комнату и лечь спать. Если, конечно, ты не сгораешь от желания увидеть это чудо.

– Фейерверки? Мне уже случалось видеть фейерверки. Наверное, я могу пропустить этот раз.

– Неужели уже случалось? Тогда, может быть, мы сравним наши впечатления завтра, если ты окажешь мне такую честь?

Он привел свою мощную фигуру в стоячее положение и протянул руку, чтобы поддержать Помощника, который, похоже, несколько перебрал.

Мири подавила еще один зевок и ухмыльнулась этой громадине.

– Конечно, мы завтра поговорим о фейерверках. Почему бы и нет?

– Это хорошо. Юный брат, что хочешь делать ты?

Вал Кон встал, чтобы помочь Мири отодвинуть свой стул от стола, едва заметно вздрогнув, когда она не обратила внимания на предложенную им руку.

– Думаю, я вернусь с Мири в наши комнаты, – сказал он Точильщику. – Я тоже устал.

– Тогда мы будем ждать встречи с вами завтра. Спите крепко. Удачных вам снов.

Мири смотрела, как Точильщик с Помощником величественно движутся по переполненному залу. Она обратила внимание, что они ни с кем не столкнулись и не причинили серьезных телесных повреждений никому из веселящихся гуляк, хотя это объяснялось не столько ловкостью их движений, сколько бдительностью упомянутых гуляк. Она ухмыльнулась своему спутнику.

– В моем родном городе в этом случае говорят: «Напились, как судьи».

– Почему «как судьи»? – поинтересовался он, пропуская ее впереди себя.

– Там, откуда я родом, Крепкий Парень, на такую глупость, как стать судьей, способны только пьяницы.

Они проложили себе менее впечатляющий путь через яркие завихрения посетителей и оказались у южного выхода как раз в тот момент, когда Чарли Нараншек прошел мимо двух баров, совершая второй обход своей территории.

– Ах, Роберта, неужели вы уйдете, не потанцевав со мной еще раз?

Ее брат, шедший чуть позади, четко развернулся и встретился глазами с Чарли. Она повернулась медленнее, улыбнулась и покачала головой.

– Чарли, я совершенно выдохлась! Выжата. Дошла. – Она махнула крошечной ладошкой в сторону шумной толпы. – Почему бы вам не найти себе кого-нибудь поживее?

– Но я вас еще увижу? – спросил он, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал как можно более прочувствованно.

Она рассмеялась и взяла брата под руку, поворачиваясь вместе с ним к двери.

– Если будете смотреть внимательно. Берегите себя, Чарли.

– И вы тоже, Роберта, – сказал он опустевшим дверям, а потом повернулся, чтобы закончить свой обход.

Глава 9

На столике у двух самых мягких кресел в гостиной были приготовлены кофейник, чайник и полагающиеся к ним кувшинчики, горшочки, ложечки и чашки, а также тарелка с печеньем. Увидев их, Мири рассмеялась и направилась прямо туда.

– Тот, кто сказал, что ангелов-хранителей не существует, был грязным лжецом, – заявила она, наливая себе чашку кофе. – А ты хочешь?

Он кивнул.

– Только, пожалуйста, чаю.

– Кофе тебя не устраивает? – возмущенно спросила она, меняя сосуды и переставляя чашки.

– Я кофе не люблю, – ответил он, занимая то кресло, откуда лучше всего было видно дверь.

Он с улыбкой взял у нее чашку.

– Ты, мой любезный, просто маньяк. – Она упала в кресло напротив него и глубоко вздохнула. – Сколько же мы с тобой выпили?

Он с сомнением посмотрел на чай, решил, что он еще слишком горячий, и поставил чашку на стол.

– Три бутылки на двоих.

– Три?! Неудивительно, что я веду себя как невежественная дура. Ох, как же у меня завтра будет болеть голова! Или сейчас уже завтра?

– Через несколько минут.

Он всмотрелся в ее лицо, отметив напряженные мышцы вокруг глаз, улыбку, удерживаемую на губах усилием воли, а не радостью…

Словно ощутив пристальность его взгляда, она резко повернула голову, отбросив волну волос за обнаженное плечо.

– Нам с тобой надо поговорить.

– Хорошо, – благодушно отозвался он. – Начинай ты.

Полные губы на мгновение раздвинулись в усмешке, но тут же снова сжались.

– Я не полечу на Лиад, Крепкий Парень. Это я тебе прямо говорю. Никакого вранья. Я себе нравлюсь такая, какая я есть. Мне нравится, как я выгляжу. Я не хочу становиться кем-то другим.

Она сделала глоток кофе, поморщилась, когда он обжег ей язык, и поставила чашку на столик.

– Я знаю, что это может показаться смешным тому, у кого одновременно три или четыре имени, но черт с ним, я же просто тупой солдат-наемник! И никем другим становиться не хочу. Так что спасибо за щедрое предложение, но… спасибо, не надо. Я его ценю, но согласиться не могу.

Он продолжал сидеть совершенно спокойно, положив расслабленные руки на подлокотники кресла и скрестив в лодыжках вытянутые вперед ноги.

Спустя несколько секунд она подалась вперед.

– Разве теперь не твоя очередь? – мягко спросила она.

Он приподнял бровь.

– Я дожидался окончания.

– Вот как, – проговорила она без всякого выражения и вздохнула. – Ладно, тогда вот окончание. Я благодарна тебе за помощь, которая была своевременной и немалой. Я знаю, что не появись ты в тот момент, я была бы мертвяком. Я обязана тебе жизнью, и не могу расплатиться с тобой иначе, чем подарить тебе твою, разойдясь с тобой. Прямо сейчас. Так что завтра я заберу у Мерфа свои денежки и уйду – медленно и спокойно, и никто ничего и знать не будет. Машина мне не нужна, так что можешь не затруднять беднягу Помощника. И я уверена, что космический корабль мне не понадобится, так что Точильщик тоже может расслабиться.

Она взяла чашку, сделала менее обжигающий глоток и продолжила:

– Полагаю, что – благодаря твоей помощи – Хунтавас на время потеряли мой след. У меня должно получиться улететь с планеты раньше, чем они поймут, что я исчезла. А с этого места я уже справлюсь, согласен? Я играла в одиночку всю мою жизнь и смогла дожить до этого дня…

Он слушал ее, закрыв глаза. Когда она позволила своему голосу затихнуть, его ресницы дрогнули, и он вздохнул.

– Мири, если ты начнешь осуществлять тот план, который только что обрисовала, твои шансы улететь с планеты будут меньше двух процентов. Один шанс из пятидесяти. Твой шанс дожить до завтрашнего утра будет примерно ноль целых три десятых: тридцать процентов, три шанса из десяти. Вероятность того, что ты будешь жива в следующие дни, на порядок меньше.

– Это ты так говоришь! – огрызнулась она, почувствовав прилив гнева.

– Так говорю я! — резко парировал он. – А я так говорю, потому что я знаю. Я ведь говорил тебе, что прошел хорошую подготовку? Особую подготовку? Одним из ее результатов является способность вычислять – рассчитывать шансы, если хочешь – на основе известных факторов, сознательно и подсознательно отмеченных деталей, экстраполируя то огромное количество данных, которые я собрал. Если я говорю, что скорее всего ты уже к вечеру будешь мертва, если уйдешь без моей помощи, то изволь этому верить, потому что это так!

– С какой стати я должна в это поверить?

Он закрыл глаза и очень глубоко вздохнул.

– Тебе следует мне поверить, – сказал он, и каждое слово прозвучало так четко, словно это было заклинанием, – потому что я так сказал и потому что это правда. Поскольку ты, похоже, этого требуешь, я поклянусь в этом. – Он внезапно открыл глаза и поймал ее взгляд. – Честью Клана Корвал я, его Второй Представитель, Свидетельствую Эту Истину.

Тут сказать было нечего. Лиадийцы редко упоминали честь своего Клана – это было святое. Поклясться честью Клана означало, что они совершенно серьезны, стопроцентно серьезны, что бы там ни было.

И глаза, удержавшие ее взгляд, – в них были гнев и даже горечь, они сверкали от досады, но они не лгали. Она содрогнулась, и смысл его слов упал на нее тяжким грузом. «Робертсон, он действительно уверен, что завтра ты будешь трупом, если бросишь этот зверинец».

– Хорошо. Ты это сказал, и ты в это веришь, – проговорила она, чтобы выиграть время на размышления. – Ты должен понять, что мне немного трудно в это поверить. Я еще не встречала людей, которые могли бы предвидеть будущее.

Это не прозвучало как извинение – и он не успокоился.

– Я не предвижу будущего. Я просто пользуюсь имеющимися данными и вычисляю вероятности. – Его голос был похож на ледяную сталь. – Ты не «тупой солдат-наемник», как мне кажется, и мне непонятно твое упорное желание вести себя так, как будто это правда.

Она невольно резко хохотнула.

– Запишите Крепкому Парню очко, – приказала она какому-то невидимому арбитру, но тут же снова стала серьезной. – Не возражаешь, если я пару минут поиграю с твоей вычислялкой шансов? Просто чтобы кое в чем убедиться? Может, я и не тупая, но уж точно упрямая.

Он взял свою чашку и снова удобно устроился в кресле.

– Хорошо. Давай.

– Какова вероятность того, что нас заложит Точильщик?

– Абсолютно никакой, – сразу же отозвался он. – Чтобы говорить точнее, то, по расчетам, больше вероятности, что нас заложу я, а не Точильщик. Результат приближается к нулю.

– Вот как? – сказала она, поднимая брови. – Приятно знать. Точильщик очень к себе располагает, медведище этакий. – Немного помолчав, она спросила: – Какова была вероятность того, что я могла тебя убить при нашей первой встрече?

Он пил чай, глядя, как на табло перед его мысленным взором возникают цифры, а потом постарался бесстрастно сообщить ей данные.

– Если бы ты попробовала это сделать, пока я был без сознания, то порядка девяноста девяти сотых – почти наверняка. После того как я пришел в себя, но перед тем как ты вернула мне пистолет и в предположении, что сама ты хотела бы остаться в живых, – возможно, ноль целых пятнадцать сотых, пятнадцать шансов из ста. Если считать, что твое собственное выживание не было основным соображением, вероятность достигла бы трех десятых – почти одна треть вероятности успеха.

Он помолчал, выпил еще чаю, посмотрел на цифры, которые выдавал ему его мозг, и продолжил анализ.

– После того как ты вернула мне мое оружие, твои шансы на успех упали почти до трех сотых, если бы тебе нужно было убить меня любой ценой. Кстати, три процента – это значительно больше, чем имели бы против меня большинство солдат, но у тебя есть быстрота, плюс великолепное чувство пространства и слух. И еще – ты не стала бы меня недооценивать из-за моего сложения, как это сделали бы другие противники.

Он мог бы долго продолжать в том же духе – эти цифры действительно были ему интересны. Он обнаружил, что ее шансы выжить во время первого нападения Хунтавас составляли бы целых двадцать процентов, не появись он на сцене. Шансов отразить вторую волну было значительно меньше.

– Погоди, – сказала она, прервав эти размышления. – Это значит, что ты позволил мне тебя задержать. Почему?

– Я не хотел тебя убивать. Ты не представляла угрозы выполнению моей задачи и мне самому, а также всем тем планам, которые я подготовлен осуществ…

– Премного благодарна! – сказала она, обрывая его слова. Налив себе еще кофе, она осторожно откинулась в кресле, обхватив чашку пальцами. Ее серые глаза пристально смотрели на него. – Какова вероятность, что тот тип Чарли мог убить меня на танцплощадке?

Он со вздохом закрыл глаза и добавил в уравнения несколько сознательных переменных.

– Если не принимать в расчет Точильщика и его родню, которые более наблюдательны, чем принято думать, и вспомнив, что оружие для тебя непривычное, но что ты – умелый солдат, а он – всего лишь полисмен или охранник… Во время моего отсутствия вероятность того, что он тебя ранит, составляла четыре десятых, вероятность твоего серьезного ранения с потерей возможности обороняться – три десятых, и две десятых – то есть двадцать процентов – была вероятность того, что его нападение было бы успешным. Расчет сделан для первой попытки применить оружие. В присутствии Стаи у него не было бы возможности совершить вторую.

Он открыл глаза, допил чай и снова закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Он уже давно не делал такого полного расчета вероятностей.

– После того как я вернулся, его шансы ранить тебя стали один из двадцати – примерно до сорок девять сотых.

– Высоко себя ценишь, а? – Она нахмурилась и немного подалась вперед. – Но, Крепкий Парень, какова вероятность того, что он попытался бы?

Он пошевелил плечами, испытывая непонятную досаду.

– У меня недостаточно информации. Я не знаю, кто он или почему пригласил тебя танцевать. При нем было скрытое оружие, и хотя он немолод, но в хорошей форме. У него быстрые рефлексы и наметанный взгляд – он явно обученный охранник. Конечно, это не делает его убийцей. Но в твоем ненадежном положении давать противнику лишние шансы очень легкомысленно.

– Но, – не сдавалась она, – он же мог пригласить меня потанцевать просто потому, что я показалась ему симпатичной, а ему хотелось танцевать.

Вал Кон кивнул и налил себе еще чаю.

– Ты так не считаешь, – сказала она. – Почему?

– Что-то неопределенное… Ты бы назвала это интуицией.

– Понятно. А интуиция – это не то же, что твой проклятый компьютер в черепе?

Он снова кивнул, откидывая со лба волосы.

– Интуиция не раз меня выручала – может, даже спасала мне жизнь, – когда я был разведчиком: догадки на основе минимальной информации или просто какое-то внутреннее чувство. Контур – это совсем другое: чтобы его включить, нужен какой-то план действий или озабоченность. Интуиция может просто заставить меня опасаться некой пещеры или искать трещину во льду… Это не то, что я вижу в поле моего зрения, ясно и определенно.

– Конечно, – пробормотала она. – Это очевидно.

Она проглотила остатки кофе, словно это был кинак, и с четким стуком вернула чашку на стол.

– Ну, ладно, – заговорила она снова. – Помнишь, когда мы обрекли свои души на проклятие, поджигая то привозное бренди?

Он улыбнулся и кивнул.

– Насколько велика была опасность? Там повсюду были стражи порядка, которые тебя поджидали…

Вал Кон заметил, что она очень пристально за ним наблюдает. Это его озадачило.

– Как только мы оказались в вестибюле, вероятность того, что нас узнают, была практически нулевой. Пит ведь не знал, кого он ищет – не имеющий лица голос в комме. Когда мы с ним в последний раз встречались лично, у меня были светлые волосы, голубые глаза и очки. Полагаю, что мы с тобой могли безопасно пройти через вестибюль. Нас никто не остановил бы. Более того, все были бы счастливы, что мы так быстро уходим.

– Но ты знал, что там окажутся Точильщик и его шайка.

Он рассмеялся:

– Я понятия не имел, что Точильщик вообще находится в этом секторе! Это – совпадение, я его не вычислял и не предчувствовал. Именно поэтому Контур не дает стопроцентной вероятности: я мог бы поскользнуться на куске пластиковой упаковки и сломать себе шею.

– Ну, это успокаивает, – проговорила она, заметно расслабившись. – Я уже начала думать, что ты – супермен, а у тебя просто двигатель форсирован. – Ее губы изогнулись. – Послушай, Крепкий Парень!

«Ну, что еще, – растерянно подумал он, – ведь все вроде наладилось?»

– Да?

– И какие сейчас у меня шансы на то, чтобы убить, покалечить или просто вывести тебя из строя в какой-то момент? У тебя достаточно информации, чтобы это вычислить?

Информации было достаточно: уравнение светилось у него в поле зрения. Он заставил его погаснуть.

– У тебя нет на это причин. Я помог тебе и желаю помогать и дальше.

– Мне интересно. Если бы мне понадобилось, – настаивала она, не сводя с него глаз. – Побалуй меня.

Уравнение не желало гаснуть. Оно висело перед его внутренним взором, словно обладало собственной волей, и ярко светилось. Он снова отбросил прядь со лба.

– Я не хочу тебя убивать, Мири.

– Я ценю это чувство, но это не ответ.

Он ничего не ответил, а наклонился вперед, чтобы осторожно поставить чашку на стол. При этом он старался не смотреть на Мири.

– Я хочу получить эти цифры, космолетчик!

В ее голосе зазвучали повелительные нотки.

Он выгнул бровь, скользнув взглядом по ее лицу, и начал сообщать ей сведения, которые ей следовало знать, прежде чем услышать цифры – и предпринять какие-либо действия.

– Данные очень сложны. Полагаю, что сейчас у тебя шансов меньше, чем раньше: я знаком с тем, как ты двигаешься, ходишь, как двигаются твои глаза, как звучит голос, сколько у тебя силы. Тебе трудно использовать фактор внезапности. И то, что ты задала этот вопрос, значительно понизило твои шансы. То, что ты видела меня в действии, знаешь про Контур и заслужила мое уважение, увеличивает твои шансы, но, думаю, не настолько, насколько они уменьшились. – Он сделал глубокий вдох, медленно выпустил воздух и продолжил, следя за тем, чтобы его голос звучал совершенно бесстрастно: – Итак, ответ заключается в том, что в случае конфронтации у тебя примерно два шанса из ста на то, чтобы меня убить, и три шанса из ста, чтобы серьезно меня ранить. При отсутствии открытой конфронтации твои шансы стали гораздо выше, чем раньше: я тебе доверяю и могу сделать ошибку.

С другой стороны, твои шансы после нападения на меня остаться в живых дольше пяти минут стали значительно ниже, чем раньше. Это стало бы весьма эмоциональным событием для нас обоих. А если бы об этом узнала Стая, то даже если бы ты после нападения осталась жива, это было бы всего лишь на несколько дней.

Она застыла в полной неподвижности, чуть ссутулившись. Она отвела взгляд от его лица и стала рассматривать узор на ковре, и при этом очень глубоко вздохнула.

Он тоже не шевелился, пока не понял, какие именно чувства прочел в ее глазах. Ему еще не приходилось видеть у нее этой эмоции, и теперь его грудь и живот пронизал ледяной укол чего-то, что невозможно было назвать.

Двигаясь стремительно и бесшумно, он вскочил с места и опустился рядом с ней на одно колено, заглянув ей в лицо и протянув руку – но не прикоснулся к ней.

– И теперь тебе страшно.

Услышав его виноватый голос, она поморщилась, покачала головой и села прямее.

– Я сама напросилась, так ведь?

Она пристально на него посмотрела – и увидела морщинки тревоги в углах глаз и мрачно сжатые губы.

«Он не знает, – неожиданно поняла она. – Он не понимает, что именно он сказал…»

Поддавшись порыву, она протянула руку и отвела упавшую ему на лоб непослушную прядь.

– Но, – осторожно проговорила она, – я боюсь не тебя.

Тут она встала, внезапно вспомнив о своем наряде, о кольце у себя на руке, о своем смятении – и о составленном в начале вечера плане, включавшем утреннее пробуждение рядом с ним.

Она обошла вокруг кресла и направилась к себе в комнату.

Вал Кон выпрямился, провожая ее взглядом.

У двери она повернулась – и остановилась, увидев выражение его лица. Она подождала лишнюю секунду, потому что ей показалось, будто она уловила едва заметное движение в ее сторону, тень… Но в следующее мгновение все уже исчезло. Его зеленый взгляд был совершенно нейтрален.

– Доброй ночи, Вал Кон.

Он адресовал ей поклон, как равной.

– Доброй ночи, Мири.

Дверь со слабым шуршанием закрылась за ней. В следующую секунду загудел, включившись, замок.

Глава 10

Было холодно – и Мири дрожала в огромной шерстяной рубашке. Это была хорошая рубашка, почти без прорех. Подарок отца в минуту редкой заботы о своем единственном ребенке. Заботы, которая была результатом еще более редкого явления: он ее заметил. Она была такая маленькая, такая щуплая. Отсюда и рубашка, которую она носила дома и на улице, поверх остальной одежды, закатав рукава до запястий. Незаправленный подол свисал до колен.

Было не только холодно, но и сыро – типичная зимняя погода Пустоши. По правде говоря, слишком холодно, чтобы двенадцатилетняя девочка выходила на улицу, какая бы прекрасная рубашка у нее ни была.

Ветер дергал ее за волосы, и она подняла воротник рубашки, заправив косички внутрь, немного спустила рукава и втянула под них пальцы. Ветер снова подул – и она засмеялась, притворяясь, будто ей тепло.

Заворачивая в переулок Тайсона, она подумала, что день выдался хороший. Она провела его, бегая по поручениям старика Уилкинса, и в кармане у нее звенела мелочь на целую четверть монеты. Мама опять кашляла, и можно будет купить чаю, чтобы успокоить горло.

Из ниоткуда ей на плечо опустилась тяжелая рука, резко развернув направо. Удар в ухо отбросил ее на стену, наполовину оглушив.

– Ого, да тут лакомый кусочек, правда, Дафна? Скупщик даст нам за него немало, а?

Говорил мужчина, севшим от грезодыма голосом.

Мири встряхнула головой, пытаясь сообразить, что происходит. Перед ней качались две фигуры. Мужчина нависал над ней, крепко обхватив ее руку длинными пальцами. Борода у него когда-то была русой, стала черноватой и спутанной от небрежения и долгой привычки к дыму. Он тупо ухмылялся. На правой стороне потертого ремня висел пистолет.

– За такую худышку? – Женщина подошла к своему приятелю. Как и он, она была облачена в грязную кожу, но на плечи накинула одеяло, заменившее ей плащ. – И потом, скупщикам надо, чтобы они годились в дело сразу, а не через пять стандартов. – Она отвернулась. – Двинь ей пару раз, чтобы затуманить мозги, и давай уходить с этого чертова ветра.

– Годились в дело сразу? Мы можем употребить ее сейчас, Дафна. Да-да, можем. Смотри!

Он ухватился второй рукой за ее прекрасную рубаху и дернул, разрывая швы и пуговицы. Содрав с Мири рубашку, он швырнул ее в замерзшую грязь у стены.

– Смотри, Дафна, – повторил он, протягивая руку, чтобы ухватиться за вторую рубашку.

Мири нырнула вниз, потянувшись за пистолетом в замусоленной кобуре. Он попытался схватить ее за шею, но промахнулся и поймал только косичку. Девочка завопила, извиваясь по-змеиному, и впилась зубами в грязную кожу под коленом.

Он заорал от боли и неожиданности и выпустил ее волосы. Она снова рванулась за пистолетом и успела его выхватить. Он размахнулся и отшвырнул ее в сторону; Мири отлетела, больно ушибла ребра о стену. Мужчина взревел. Мири увидела, что он заносит ногу для удара, и увернулась, взмахнув тяжелым пистолетом, а потом откатилась в сторону, дергая предохранитель.

Где-то над собой она услышала новый рык, встала на колени и подняла пистолет, сжимая его рукоять обеими руками.

– Ах ты, чертов пащенок! Да я тебя…

Мири нажала на крючок.

Он пошатнулся, удивленно раскрыв глаза. Она выстрелила снова, и левая сторона его лица превратилась в кашу. Он начал падать, и она отскочила в сторону, выпрямившись и повернувшись, наставив пистолет на Дафну, которая стояла у дальней стены, изумленно открыв рот и выставив перед собой руки.

– Спокойней, малыш, – начала женщина. У нее дрожал голос.

Мири нажала на крючок. И еще. И еще.

После первого же выстрела женщина дернулась. Второй выстрел отшвырнул ее к стене. При третьем она уже сползала на землю, так что Мири могла и промахнуться при последнем выстреле.

Она медленно разжала пальцы, уронив пистолет в грязь. Стиснув зубы, она опустилась на колени рядом с мужчиной, стараясь не испачкаться в крови, и открыла его кошель, выхватив со дна несколько пластиковых монет.

У женщины в кошеле денег оказалось больше. Мири взяла их все, запихнув в карман брюк вместе с грошами, которые заработала в тот день.

Она вернулась за рубашкой, но когда наклонилась за ней, ее начала бить дрожь. Она резко выпрямилась и уставилась на два трупа. Желудок у нее сводило спазмами. Давясь, она сложилась пополам – и ее вырвало. Потом она привалилась к стене и еще какое-то время дрожала.

Внезапно до нее донеслись возбужденные голоса: люди бежали на выстрелы, хотя в этой части города их звук не был непривычным.

Оттолкнувшись от стены, Мири бросилась бежать.

Она проснулась, обливаясь потом и сотрясаясь от дрожи.

Боги! Ей уже очень давно не являлся этот кошмар. Она заставила себя глубоко дышать, неподвижно лежа на широкой мягкой кровати, пока дрожь не прошла. Потом она тихо встала и босиком подошла к столику.

Часы сообщили ей, что уже утро. Довольно позднее утро. Крепко обхватив себя руками под небольшими грудями, Мири отправилась в ванную и включила холодный душ.

Его разбудил чей-то громкий оклик. Он лежал неподвижно, прислушиваясь к эху.

Это был его собственный голос. Слово «Дариа!»

Дариа? Определенно это имя. Он спокойно лежал на мягком просторе своего ложа, закрыв глаза, и ждал, пока его память сообщит ему еще что-нибудь.

Ждать пришлось довольно долго. Он так редко видел сны, а имен ему пришлось запомнить столько…

Дариа дэа-Лузиам.

Он мысленно взвесил это имя, сдвинув брови над закрытыми глазами. Но больше ничего не всплыло.

В досаде Вал Кон повернулся на бок, вскочил, одновременно открывая глаза, и направился в ванную, чтобы плеснуть в лицо холодной водой.

«Слишком много вина и слишком мало сна», – решил он, насухо вытираясь полотенцем. Чересчур мало сна. Он поймал в зеркале свое отражение и мрачно посмотрел на хмурое лицо в стекле.

Дариа?

И наконец перед его мысленным взором появился образ. Стройная женщина одного с ним роста, темные короткие волосы лежат завитками, глаза как яркие сапфиры, губы смеются. Старше его, хотя и ненамного.

Лицо в зеркале напряглось, хмурые глаза чуть расширились.

Она была старше его ровно на год. Ему было семнадцать, ей – восемнадцать. Выпускникам было запрещено брать в любовники младшекурсников, но обходные пути существовали, и они их нашли. Они строили планы. Она сдаст Соло – последний экзамен – и проработает год, пока он будет проходить практику одиночной разведки. Когда закончит учебу он, они станут командой. Такие вещи случались. И кому это делать, как не им? Она – лучшая на своем курсе, он – на своем.

В тот день, когда Дариа отправлялась на Соло, она со смехом поцеловала его, пообещав, что с триумфом вернется в день их рождения, до которого оставалось полгода.

Но в день их рождения она не вернулась. Поиски в том секторе, куда ее отправили, в конце концов дали несколько обломков металла и пластика, очевидно, когда-то бывших частями разведывательного корабля.

Вал Кон резко встряхнул головой. Приблизив лицо к зеркалу, он заглянул к себе в глаза.

«Ты ее любил! – гневно сказал он себе. – И ты едва смог вспомнить ее имя?»

Глаза в зеркале ответили на его взгляд, прозрачные и зеленые.

Спустя несколько секунд он отвернулся от зеркала и направился к камердинеру за своей одеждой.

Глава 11

До чего же приятно снова надеть кожаный костюм, решила Мири, туго затягивая шарф на руке. Она немного постояла, глядя на горку вещей на столике: полированную палочку, сине-серебряное колье и кольцо в форме змеи.

Она неуверенно взяла колье, свернула его и убрала к остальным сокровищам, спрятанным в потайном отделении кошеля. Кольцо она снова надела на палец левой руки и, чуть улыбаясь, унесла палочку с собой в спальню.

Уже у двери она ощутила какую-то неправильность и стремительно повернулась, открыв нож и приготовившись к бою. Увидев, что это просто поднос с кофейником, чашкой и накрытой тарелкой, она немного расслабилась.

Чуть сдвинув брови, она покачала головой, переводя взгляд с подноса с завтраком на дверь.

Заперта. Прошлой ночью она заперла дверь, и сигнал у косяка сообщал ей, что дверь и сейчас заперта.

В запертые номера гостиницы завтрак не приносят.

Не закрывая ножа, она подошла к подносу и недоверчиво посмотрела на его содержимое.

Из носика кофейника поднимался ароматный пар, а под крышкой оказался завтрак из яйца, булочки и поджаренного мяса.

Между кофейником и чашкой была пристроена записка.

Она взяла ее двумя пальцами: это оказался одинарный листок жемчужной гостиничной бумаги, сложенный пополам. На обороте жирными буквами с обратным наклоном было написано ее имя.

Хмурясь, Мири развернула записку, рассеянно сложив нож и заправив его за пояс.

«Мири! – говорили сильные черные буквы. – Я пошел с Помощником добывать машину и рассчитываю вернуться к середине дня. После этого я отправлюсь с тобой навещать Мерфа, а вечером мы сможем отправиться в путь. Приятного аппетита».

В нижней части листка были выстроены угловатые буквы из чужого алфавита: возможно, ими было записано его имя.

Мири начала сыпать проклятиями. Она начала по-лиадийски, что показалось ей особенно уместным, переключилась на земной, потом на диалект Ауса, методично прошлась по ярскому, рюссу, восткиту и спанскому. Швырнув смятый листок на поднос, она покачала головой и плеснула кофе в чашку.

И стала расхаживать по комнате с чашкой в руках, продолжая кипятиться. Пустая чашка вернулась на блюдце с громким стуком.

– Будь он проклят! – пробормотала она, что было довольно-таки жалким завершением сказанного ранее.

Повернувшись спиной к остывающему завтраку, она гневно протопала к двери.

Точильщик и Хранитель стояли около омнихоры, громко беседуя на своем языке. Заметив ее, Точильщик прервал свою речь и поднял руку.

– Моя юнейшая сестра! Доброе утро тебе. Надеюсь, ты спала хорошо и результативно?

– Ну, – ответила она, улыбаясь, – я спала. А ты?

– Нам еще не время спать, – ответил Точильщик. – Хотя, наверное, оно уже близко, потому что мне немного зевается. Возможно, в следующем месяце мы поспим.

Мири потрясение моргнула.

– О!

Справа от нее возникло какое-то движение, и она обернулась. Это оказался Хранитель: он медленно плелся вперед, неловко склонив голову. Левой рукой он протягивал ей что-то.

Она взяла протянутую вещь, недоумевая. Это оказался какой-то кожаный конверт, длинный и очень узкий, черный, как ее костюм, но поразительно мягкий.

– Для клинка, который был у тебя вчера, – смущенно пробормотал Хранитель. – Насколько я понимаю, клинки этого изготовления состоят из металла, а это вещество весьма легко ржавеет и теряет остроту. Важно защищать его от подобной травмы. Я сожалею, что не смог предложить его тебе вчера вечером, но самый юный из моих юных братьев не посвятил нас в свои мысли. Пожалуйста, не сочти нас невежливыми, – добавил он. – И не думай, что мы жалуемся на решение нашего брата. Просто порой торопливость человеческих поступков вызывает у нас растерянность. – Он наклонил голову еще сильнее, и Мири вдруг поняла, что это попытка стать ниже, чем она. – Мы желаем тебе радости и долгих теплых дней.

У нее защипало глаза: она была глубоко тронута, хотя кое-что в его словах было довольно непонятно.

– Спасибо тебе, Хранитель. Я… благодарна. Ты и твои братья очень добры, и я не могу представить себе, чтобы вы были невежливыми.

– Спасибо тебе, – ответил Хранитель. – И знай, что мы смотрим на то пламя, которое есть ты, с благоговением и большой симпатией.

Он наконец выпрямился и попятился, чуть было не опрокинув омнихору.

Мири вытащила палочку-нож из-за пояса. Тайное оружие легко скользнуло в мягкие ножны, которые она прикрепила к ремню слева. При этом она на секунду усомнилась, положено ли доставать нож наперекрест.

– Сестра моя! – окликнул ее Точильщик.

Она с улыбкой повернулась к нему:

– Да, мой брат?

Он наклонил голову.

– Для меня будет честью, если ты составишь мне компанию на пути в офис Джастина Хостро. Сегодня мы должны получить нашу долю авансом, вот почему я туда направляюсь. Я хотел бы, чтобы ты сопровождала меня, потому что ты явно хорошо разбираешься в людях, а я, весьма возможно, нет. Мой брат, которого ты называешь Помощником, поднял вопрос о предназначении тех дефектных ножей, которые хочет купить Джастин Хостро. Он совершенно законно спросил, какое существо намеренно станет заказывать инструмент с изъяном и даже заявит, что желает иметь только такой? Мой брат озабочен таким поведением и чувствует, что, возможно, Джастин Хостро – вор, который хочет лишить нас платы за товар.

Мири уставилась на него.

– И ты хочешь, чтобы я сказала тебе, не мошенник ли он?

– Это, – ответил Точильщик, – составляет суть моей просьбы.

Она пожала плечами:

– Сделаю, что смогу.

– Этого достаточно. Пойдем.

Чарли Нараншек был недоволен. Он потратил немало энергии и почти не спал, убеждая себя в том, что ему незачем сообщать о своей встрече с Шайкой Ребят и Черепах по той причине, что он видел их уже после смены с дежурства.

В конце концов, ничего более нелепого он еще не слышал. Черепахи – не опасные существа, они просто неуклюжие и забавные. И ребятишки – они и были просто ребятишками. Может, немного слишком нежные, чтобы быть братцем и сестрицей, но это в юрисдикцию местной полиции не входит. Особенно в отношении такой парочки, инопланетников.

Вооружены и опасны. А как же! Кто-то в Микеле решил немного пошутить.

Заставив свою совесть подчиниться, Чарли заснул – чтобы уже через секунду его разбудил будильник. Он с трудом справился с утренними делами, но успел в участок вовремя, чтобы забрать своего напарника и патрульную машину. Лавируя в потоке транспорта, он направился в торговый квартал на дневное патрулирование.

За поворотом от Эконси на Серф, когда машина проехала мимо закусочной и центра развлечений, его напарник вдруг резко подался вперед.

– Эй, смотри-ка! – воскликнул он, вытягивая палец. Чарли посмотрел – и выругался.

Из офиса Честного Ала «Прокат Машин» выходила черепаха. Рядом с ней шел сам Ал. А чуть приотстав, в черной коже и рубашке, с кобурой пистолета, удобно пристегнутой к ремню справа, шел братец Дэнни.

Продолжая чертыхаться, Чарли включил комм и сделал доклад.

Мири вдохнула соленого воздуха и с улыбкой посмотрела на Точильщика.

– Хороший денек.

Т"карэ приостановился, чтобы посмотреть на небо и попробовать воздух могучим вздохом.

– Полагаю, ты можешь оказаться права, – признал он. – Небо чистое, и воздух хороший, хотя и не такой хороший, как дома. Но этого и следовало ожидать, и не следует проявлять мелочность и отрицать, что на других планетах есть свои дни красивости, только из-за того, что они – не твоя родина.

Она рассмеялась и удлинила шаги, стараясь идти с ним в ногу.

– Было бы разумно, – заметила она, – сказать мистеру Хостро, что я – твой адъютант. Если он – денежный мешок, то решит, что это значит «телохранитель», и ты наберешь очки.

– Хороший план, – решил Точильщик. – Ибо я обратил внимание, что когда дело идет о деньгах, выгодно громко заявлять о своей значимости.

Мири ухмыльнулась, а потом наморщила нос: ее локоть ударился о непривычную вещь у пояса.

– Точильщик?

– Да, сестра моя?

– Точильщик, я не хочу быть невежливой, но, наверное, лучше мне все-таки спросить, потому что я не все поняла. Может быть, мне следовало спросить у Хранителя, но он такой застенчивый…

– Это верно, – сказал Точильщик. – Мой брат Хранитель не выдвигает себя вперед так, как, возможно, следует личности, уверенно шагающей по галактикам, но он персона чуткая и щепетильная, и всегда стремится поступать должным образом. – Он обратил на нее свои светлые глаза. – Наш подарок не доставил тебе удовольствия?

– Ой, нет, он доставил мне большое удовольствие! Но, видишь ли… Я не понимаю, почему я вообще получила подарок, и мне бы очень не хотелось, чтобы между нами возникло какое-то недоразумение. Особенно когда мне так легко открыть свой болтливый рот, задать вопрос и услышать, что ты скажешь.

– Моя сестра мудра, – объявил Точильщик, заворачивая за угол, где он чуть было не затоптал двух разукрашенных драгоценностями дам, которые рука об руку следовали им навстречу.

– Тогда знай, – сказал он, нисколько не смутившись возникшей сумятицей, – что мы сделали тебе подарок, чтобы продемонстрировать нашу радость и наше удовлетворение тем, кого наш брат избрал себе в спутницы жизни.

Мири недоуменно моргнула:

– И кто же этот брат?

– Самый юный из моих многих, тот, которого ты называешь Крепким Парнем.

– Вот как. – Она обдумала услышанное. – Точильщик, Крепкий Парень говорил тебе, что он собирается… э-э… на мне жениться?

– Увы, нет, что я считаю не похожим на него. Но я убежден, что этот вопрос просто ускользнул от его внимания: несомненно, он был поглощен своим творчеством. Возможно, планировал свою следующую композицию.

Они снова завернули за угол, на этот раз без инцидентов.

– Мы поняли это только вчера вечером, когда стало видно, что он дал тебе нож-в-палке, который был с ним, когда он впервые оказался среди нас, – продолжал он. – И при этом я уверился в том, что в его молчании не было оскорбления, поскольку он счел нужным сначала жениться на тебе по нашему обряду, с даром ножа. Насколько я знаю, его собственное племя обменивается драгоценными камнями или украшениями – которые он и вручил тебе позже, в нашем присутствии.

– Гм. А разве нормально, чтобы человек брал себе спутника жизни, не предупреждая об этом никого? Даже того, с кем заключается брак?

Точильщик задумался над ее вопросом.

– Я слышал, что такое среди людей бывает, – сказал он спустя несколько минут. – Но я уверен, что мой брат не стал бы поступать таким образом, потому что он добрый и пожелал бы убедиться в том, что его внимание не вызывает отвращения.

Мири остановилась и уставилась на своего огромного спутника. Точильщик тоже остановился, полностью парализовав все движение. Людям пришлось обходить их по мостовой.

– Он – какой?

Она услышала, что ее голос срывается, и судорожно сглотнула.

– У моего брата нежное сердце, – проговорил Точильщик, и его мощный голос прозвучал удивительно тихо. – Он не стал бы причинять вред ни одному существу или предмету, которые не есть его заклятые враги. И он не стал бы по собственной воле причинять огорчение. Я видел, как он плакал с той, чей супруг лежал убитым, и как баюкал на руках младенца, который был чуть ли не больше его самого. Невозможно, чтобы он заключил с тобой брак без твоего ведома и согласия.

Наступило долгое молчание. Мири закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы дышать ровно. «Псих, псих, – повторял голос у нее в голове. – Он совершенно не в себе!»

У нее над головой зарокотал голос Точильщика. Она открыла глаза и посмотрела наверх.

– А разве ты сама не находишь его таким?

Протянув руку, она поймала два из его трех пальцев.

– Наверное, я не так хорошо его знаю, – проговорила она серьезно и встряхнула головой, словно для того, чтобы прочистить мозги. – Спасибо, Точильщик. Я рада, что мы смогли поговорить.

Он наклонил свою массивную голову и оставил свои пальцы у нее в руке.

– И я тоже, – заявил он.

– Это наш парень! – заорал Пит, стукнув шефа полиции по плечу.

Тот кивнул и снова включил связь.

– Похоже, это он, агент. Не пытайтесь – повторяю – не пытайтесь приближаться к подозреваемому. Он очень опасен. Мы пришлем специалистов из центра. По возможности ведите за ним наблюдение, не показываясь и не рискуя собой. И выясните, где остановилась эта черепаха. Возможно, девица дожидается там.

– Слушаю, сэр, – ответил Чарли, мужественно пытаясь не выказать досады. – Когда нам можно ожидать ваших специалистов, сэр?

– Через три часа самое большее, – ответил начальник. – Я сейчас свяжусь с начальником вашего участка и обговорю расписание. А вы не упускайте этого парня. Что, вы сказали, они делают?

– Похоже, берут в аренду автомобиль, сэр. Только быстро они этого не сделают, если им нужен такой, в который поместится и черепаха.

– Хорошо. Конец свя… Да, агент!

– Слушаю, сэр?

Начальник всмотрелся в лицо Чарли более пристально, чем тому бы хотелось.

– Ты только смотри, чтобы они не сели в машину и не уехали, понятно, агент? Мы хотим быстрее с этим развязаться, чтобы этот парень не успел еще кому-нибудь навредить. – Начальник придвинулся к экрану. – Ты имей это в виду… Чарли, да?

– Так точно, сэр.

Чарли с трудом сдержался, чтобы не ударить по клавише отключения связи, и постарался изобразить на лице наивное изумление.

– Что ж, Чарли, я уверен, что, по-твоему, этот парень кажется совсем неопасным. Но это только показывает, какой обманчивой бывает внешность. Это из-за него во время ограбления в Микеле погибло пять человек. Поставил их к стенке и пристрелил, раз – и все! – Он щелкнул пальцами. – И среди них была маленькая девочка. Восьмилетняя, Чарли.

Чарли издал положенные возгласы, хотя мог бы и не трудиться: его напарник старался за двоих.

– Так что будьте осторожны, но не теряйте его из виду. Помните, что он лиадиец. Сами небось знаете, какие эти типы скользкие. – Шеф кивнул экрану. – Действуйте, агенты.

Он прервал связь.

Пит восхищенно присвистнул.

– Жаль, что я до этого не додумался.

Шеф ухмыльнулся, подался вперед и набрал номер участка Эконси.

– Недурно, правда? Намек на зверство очень впечатляет, Питер.

Он нахмурился на сигнал занятой линии, отключил связь и сделал новую попытку.

– Тебе пора готовить твоих ребят. Пятнадцати лучших должно хватить. Я добавлю двадцать полисменов Микслы и двадцать Эконси. – Линия по-прежнему была занята, и он отключил комм. – Чтоб были здесь через час. Сможешь?

– Смогу.

У третьей машины некий потенциал был. Щуплый паренек склонился над двигателем: тонкая рука, ухватившаяся за край крыла, только и не давала ему рухнуть вниз головой в механизм. Другой рукой он обследовал контакты, проверял уровень жидкости и тыкал в разнообразные контрольные устройства. Это продолжалось уже довольно долго. Честный Ал и Помощник ждали, причем Ал пытался не ломать руки.

Наконец он закончил, проверив то, что ему взбрело в голову проверить. Соскользнув с крыла, он вытер обе ладони о кожаные брюки.

– Двигатель в порядке, – сказал он, обращаясь поверх головы Ала к черепахе. – И мощность нас устроит.

– О да! – энергично вмешался Честный Ал. – Это – одна из ранних моделей, когда был спрос на скорость и размеры. Она не такая новая, как те две, о которых мы говорили, но определенно ее можно назвать прекрасной машиной!

Человечек улыбнулся.

– Возраст в данном случае роли не играет. А вот практичность важна. Вы видите размеры Т"карэзиана"аб. Остальные члены посольства имеют похожие габариты. – Он кивнул в сторону машины. – Думаю, этот автомобиль может подойти посольству. Однако есть еще пара других вопросов.

– Конечно, конечно! – расплылся в улыбке Честный Ал. – Эта машина была лучшей в своем роде. Просто королева!

Человечек снова улыбнулся и помахал рукой в сторону салона.

– Один вопрос: полагаю, сиденья регулируются?

– О, конечно!

– Конечно, – эхом повторил клиент. – Но интересно, регулируются ли они по отдельности?

Он открыл дверцу.

– Дело в том, – пробормотал он, – что хотя большинство членов посольства довольно… крупные и им надо много места, в Группе взаимодействия есть и другие, несколько меньшего размера. Одним из них могу считаться я, – сказал он, улыбаясь Алу. – И мне было бы сложно вести машину, если бы все места были отрегулированы так, чтобы вместить главных членов посольства.

– Вот эта регулировка.

Ал продемонстрировал ее действие, изменив высоту шести сидений раздельно, а также подвигав их вперед и назад.

– А! – восхищенно проговорил человечек. – Превосходно.

– И, конечно, здесь имеется личный комм с дополнительным каналом, с помощью которого можно следить за прогнозом погоды, курсом акций…

Он покрутил колесико, иллюстрируя свои слова, и клиент пробормотал что-то восторженное.

– В этой модели также предусмотрено управление внутренней средой… Вот здесь. Если их превосходительства предпочли бы, например, более высокое содержание кислорода… Или большую влажность? А вот здесь можно поляризовать стекла, если они находят наш свет неприятным.

– Действительно, королева, – сказал коротышка.

– А здесь, – объявил Ал, постукивая по датчику, установленному с краю приборной доски, – находится генератор сигнала, который мы настроим так, чтобы он соответствовал статусу вашего посольства. Таким образом, полиции достаточно будет только направить на вас считывающий луч – и они сразу поймут, что вы важные особы и вас не следует беспокоить.

– Чудесно! – с улыбкой откликнулся его клиент. – Я уверен, что этот автомобиль полностью соответствует нашим требованиям.

Он отступил на шаг, вдруг нахмурился и замер, глядя на кузов цвета свежей зелени. У Ала сердце ухнуло в пятки.

– Не уверен, что этот цвет достаточно приятен.

Сердце Ала вернулось на положенное ему место.

– Как я мог это упустить! – Он поманил, коротышку обратно к приборной доске. – Вот это устройство: мы поворачиваем его вот так. А теперь смотрите!

Клиент послушно посмотрел, увидел, что кузов стал ярко-желтым, и расплылся в мальчишеской улыбке.

– Вы находите этот цвет приятным? – с надеждой спросил Ал.

– Позвольте мне переговорить с Т"карэзиана"аб.

Он отошел туда, где странное существо стояло, рассеянно глядя на обсуждаемый автомобиль.

– Мы почти приняли решение, брат, – проговорил Вал Кон, перейдя на смесь лиадийского и языка Стаи. – И я благодарю тебя за то, что ты был так добр, что согласился меня сопровождать. Не желаешь ли посмотреть на машину и сказать мне, когда она приобретет цвет, который доставит тебе удовольствие?

Помощник устремил свои огромные глаза на хрупкую фигурку своего самого младшего брата.

– Я выбираю цвет? – воскликнул он, обрадовавшись. – Это ты добр, брат, – а мне оказана честь. Я непременно буду смотреть и скажу тебе, когда оттенок мне понравится.

Коротышка вернулся к машине, на ходу улыбнувшись Алу, и сел на место водителя. Он взялся за регулирующее цвет устройство.

Цвет кузова из ярко-канареечного стал золотистым, потом янтарным, потом – бронзовым, потом – бежевым, потом – коричневым, потом – охряным, потом…

Громкий голос прогудел что-то непонятное, выведя Ала из ступора. Стоящая перед ним машина приобрела цвет, который антиквары называли «пожарный автомобиль».

Коротышка выбрался из-за руля и осмотрел дело своих рук, слегка прищурился, словно от слишком яркого света. Встретившись взглядом с Алом, он пожал плечами.

– А, ладно. Мы арендуем эту машину, – заявил он, подходя к Алу и беря его за руку. – Посольство будет на этой планете один местный год. Давайте мы оплатим вам двухлетнюю аренду, чтобы вы не беспокоились за сохранность своего имущества. Это вас устроит?

Честный Ал заморгал, позволяя увести себя к конторе.

– О да, – с трудом выдавил он. – Вполне устроит.

– Прекрасно. Насколько я понимаю, вы можете прямо сейчас отладить генератор так, чтобы мы могли уехать на этом автомобиле?

Ал кивнул, окончательно лишившись дара речи.

– Превосходно! – вежливо проговорил коротышка. – А теперь о плате. Вы предпочтете земные монеты или лиадийские кантры?

Мири решила, что у этого Джастина Хостро дела идут недурно. Кабинет у него был почти таким же стильным, как у Сира Болдуина, хотя вкус, руководивший подбором настенной живописи и безделушек, был иным. Более искушенным, пожалуй. Болдуин был поклонником искусства Земли, хотя в библиотеке у него висел оригинал Беланзиума.

В личном кабинете Джастина Хостро висели два полотна Беланзиума, и на каждом изображался вид какой-то планеты из космоса. Характерное свойство, делавшее каждую настоящим сокровищем, заключалось в ощущении, будто зритель действительно находится в космосе, а этот мир висит перед ним, заполняя собой огромное окно обзорной палубы.

Мири переключила внимание с картин на Джастина Хостро, который удобно устроился за своим отполированным стальным столом.

– Вот сумма, которую мы обговорили. Пожалуйста, пересчитайте и убедитесь в том, что мы правильно поняли друг друга, – говорил он.

Точильщик выполнил его пожелание: он открыл предложенный ему кошель и вытащил прозрачные свертки с монетами. Мири отметила про себя, что это лиадийские монеты, но заставила себя сохранять невозмутимое выражение лица. Чертово состояние в лиадийских монетах. А ведь это – только пятьдесят процентов аванса. За ножи, которые гарантированно сломаются.

Точильщик разложил монеты кучками по семь, а потом смахнул каждую обратно в кошель. Он наклонил голову.

– Сумма правильная в том смысле, что это – первая половина общей стоимости, которую мы обговорили.

– Хорошо. – Мистер Хостро улыбнулся и вытащил из лежащей перед ним папки листок с распечаткой. – Это – список мест, куда следует направить первые партии. Желательно, чтобы в каждое было доставлено по три сотни, и таким образом первая партия составит три тысячи ножей. Для вашего удобства в документе места назначения обозначены как торговым, так и местным названием.

Он передал список Точильщику, который принял его и просмотрел.

– Это будет сделано, – сказал он, складывая лист и убирая его в кошель к монетам, – в течение следующего стандартного года, как мы говорили. Первая партия должна быть доставлена в первое место в течение ближайших трех стандартных месяцев, это правильно?

– Правильно, – ответил сидевший за столом мужчина.

– Тогда, – заключил Точильщик, вставая и медленно наклоняя голову, – мы очень хорошо друг друга понимаем.

Мистер Хостро тоже встал и адресовал Точильщику свой поклон одного монарха другому.

– Я рад, что это так. И да будут наши торговые отношения долгими и взаимовыгодными.

– Да будет так, – ответил Точильщик. – Иметь с вами дело очень приятно. Надеюсь, что в будущем наши переговоры будут идти так же.

Он начал неспешный поворот, а Мири в своей роли телохранительницы направилась к двери и внимательно проверила коридор. Точильщик вышел следом за ней, и дверь за ними закрылась.

Джастин Хостро сидел у себя за столом, и между его бровями пролегла едва заметная морщинка.

– Мэтью!

На его зов немедленно явился его помощник.

– Да, мистер Хостро?

– Та женщина, Мэтью. У меня такое чувство, будто я уже видел ее лицо. Возможно, в наших досье? – Он сдвинул кончики своих идеально ухоженных пальцев. – Да. В наших досье. Недавно. Пожалуйста, выясни, кто она.

– Сию минуту, мистер Хостро.

Помощник уселся за экран досье и начал поиск.

Инструкция оказалась старой и плохо читалась. Ал щурился на экран, пытаясь разобраться с оглавлением. На мигающем сером фоне извивались белые буквы, с которыми его глаза справиться не могли. Он вздохнул и виновато посмотрел на коротышку, радуясь, что черепаха осталась на улице.

– Наверное, мне лучше позвонить в Бюро регистрации. Глаза у меня стали никудышные.

Коротышка был само сочувствие.

– Проблемы, сударь? Давайте я попробую разобраться. Ну, конечно, дипломатические машины: И-1. – Он вызвал соответствующий раздел. – Я уже через секунду его найду, если вы будете любезны его записать.

Честный Ал полез под стол и вынырнул с куском розового картона и старинным стилом.

– Вот он! – объявил его клиент. – Гораздо проще, чем беспокоить Бюро регистрации, правда? Вот код, который нам нужен: ДИЗ – 9736 – Я – 7558 – Т.

– ДИЗ – 9736 – Я – 7558 – Т, – зачитал Ал.

– Правильно.

– Ну, вот и хорошо. Тогда я пойду запрограммирую ваш генератор – и вы можете ехать. Еще пять минут, сударь. – Он помолчал и сделал настолько глубокий поклон, насколько позволил ему животик. – Спасибо вам за помощь, сударь.

Коротышка улыбнулся.

– Не за что, – пробормотал он, отключая инструкцию. Подождав, когда Ал уйдет, он повернул колесико обратно.

– Точильщик, если ты не возражаешь, я с тобой тут расстанусь. У меня есть одно дело.

– Это дозволено, – ответил Точильщик. – Когда ты к нам вернешься?

Мири пожала плечами.

– Думаю, скоро. Ничего сложного, но дело сделать надо.

– Понимаю. Иди и решай свой вопрос, юная сестра. Я буду ждать того момента, когда мы снова увидимся.

Она улыбнулась, встряхнула головой и перешла на другую сторону улицы. Там она обернулась, чтобы помахать рукой, но Точильщик на нее не смотрел.

Ярко-красная машина притормозила у тротуара за полквартала перед ними и высадила своего пассажира.

Чарли тоже притормозил и высадил своего напарника, напомнив ему, что он должен только не выпускать черепаху из виду и сам не светиться. А потом Чарли уже надо было ехать следом за красной машиной.

Похоже, водитель красной машины не заметил, что за ним следят. Он ехал, не нарушая правил, в пределах допустимой скорости. У стоянки с самообслуживанием в бедном районе города, примыкавшем к гьоттам, он выбрал место рядом с выездом и вышел из машины, чтобы опустить в счетчик нужное количество монет.

Чарли припарковался прямо перед красной машиной и открыл дверь. К тому моменту, когда он обошел свой автомобиль, водитель второй машины уже стоял, привалившись к дверце и скрестив руки на груди.

Чарли неспешно подошел к нему и кивнул:

– Привет, Дэнни!

– Здравствуйте, агент Нараншек, – ответил парнишка с холодной любезностью.

Чарли покачал головой и вздохнул.

– Я решил, что тебе интересно будет узнать, – сказал он, – что полиция объявила розыск на тебя и твою сестру. Там говорится, что вы вооружены и опасны. – Он посмотрел на запястье. – Примерно через два часа важные парни из Микслы приедут, чтобы арестовать вас обоих.

Дэнни кивнул.

– Спасибо. Я ценю вашу заботу.

– Ну, так прекрати ее ценить, – проворчал Чарли, – потому что она не о тебе, а о твоей сестре.

– Знаю, – прозвучал спокойный ответ. – И тем не менее я благодарен.

– Да неужели? – Он судорожно вздохнул. А, какого черта! – Шеф из Микслы говорит, что ты пристрелил там пять человек, и одна из них – маленькая девочка.

Обе брови выразительно поднялись.

– Ложь. Но я благодарю вас и за эту информацию.

– Я знаю, что он врал, – раздраженно проговорил Чарли. – Но дело-то в том, что больше никто этого знать не будет. Человеку свойственно ожидать худшего. На львов охотиться интереснее, чем на кисок.

Парнишка слабо улыбнулся, опустил руки и отодвинулся от машины.

– Тебе лучше уйти. Думаю, было бы очень опасно, если бы тебя застали за разговором со мной. Еще раз спасибо.

Он обошел машину, направляясь через автостоянку к гьотту.

Чарли сел в свою машину и дал задний ход. Выезжая со стоянки, он посмотрел в зеркальце и успел увидеть, как парнишка перемахнул через ограду и опустился на тротуар по другую ее сторону. Двигался он по-кошачьи ловко.

– Мистер Хостро?

– Да, Мэтью?

– Вы не могли бы подойти сюда, сэр? Кажется, я нашел файл этой женщины.

Джастин Хостро вышел из-за стола и неспешно направился к пульту файлов. Подойдя ближе, он наклонился, глядя через плечо своего адъютанта.

– Да, похоже. Прекрасная фотография, не правда ли, Мэтью? Мири Робертсон. – Он легко дотронулся до плеча своего помощника. – Пожалуйста, сбрось мне копию этого файла. Думаю, прежде чем принять решение, мне следует пересмотреть это дело.

Глава 12

Молодой человек, сидевший в алькове, еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Имея от природы поэтический склад характера, он обнаружил, что эта мысль ему нравится, и сидя рядом с деревом мелекки в кадке в ожидании своей возлюбленной, он позволил себе размышлять на эту тему и дальше.

Да, жизнь – это штука прекрасная: приятные неспешные дни постепенно переходят в страстные ночи, наполненные любовью, вином и беседами. Сильвия – женщина красивая, любящая, нежная и щедрая. А еще она весьма состоятельная… Но это почти не заслуживает внимания. Его чувства настолько сильны, что поднимаются выше финансовых соображений.

У задней двери алькова послышался шорох, и молодой человек улыбнулся. Это чудесное создание пытается к нему подкрасться! Он встал со стула и повернулся к ней навстречу.

Листья, загораживавшие задний вход, раздвинулись, и она бесшумно шагнула в кабинет, держа правую руку у рукояти пистолета.

– Эй, Мерф! Что новенького?

Улыбка сбежала с его лица, а глаза сделали недурную попытку вылезти на лоб.

– Сержант?

Ее брови поднялись так высоко, что исчезли под челкой.

– Ты меня не ждал? А ведь я тебе, кажется, писала! – Она наклонила голову, устремив на него внимательные серые глаза. – Хорошо выглядишь! – приветливо сказала она. – Преуспеваешь. И забот никаких, да? Сидишь спиной к двери.

– Здесь не одна дверь, – ответил он ей, стараясь не обращать внимания на то, как у него заныло под ложечкой. – И потом, я слышал, что ты идешь.

Она сделала еще пару шагов, и на ее лице появилось то выражение, которое он так хорошо помнил по прошлым временам. Он втянул живот, намереваясь принять выволочку, как положено хорошему солдату.

– Ты меня слышал, тупая ты свинья, – проговорила она, ухитряясь смотреть одновременно на него и на ту часть вестибюля, которая была видна у него за плечом, – потому что я позволила тебе меня услышать! А если бы я сегодня не была в хорошем настроении, то уже некому было бы нести эту чушь. – Она указала на стул, с которого он только что поднялся. – Садись.

Он сел.

Она повернула второй стул так, чтобы наблюдать за вестибюлем, Мерфом и задней дверью, а потом уселась, положив руку рядом с пистолетом. Откинувшись назад, она молча разглядывала его, пока его не прошиб пот.

– Послушай, сержант, – начал он, радуясь, что у него не сорвался голос. – Я собирался перевести тебе деньги через банк…

– Да что ты говоришь? – заинтересованно переспросила она. – Ну, я рада, что у тебя были такие добрые намерения. Видно, что тебя хорошо воспитывали. – Она рассеянно погладила пальцем рукоятку пистолета. – А еще это показывает, что ты вор, друг мой, потому что я все еще не получила мои деньги.

– Я могу все объяснить…

Она подняла руку.

– А это очень невежливо: напомнить, что на объяснения кинак не купишь?

Он нервно облизал губы.

– Я сделаю перевод.

– Ну, это совсем не обязательно, – миролюбиво объявила она. – Ведь я уже здесь, так что можешь отдать их мне наличными.

– Наличными?!

На этот раз голос у него уже сорвался.

– Наличными.

– Сержант, у меня при себе нет такой суммы!

Он начинал чувствовать себя испуганным – и загнанным в угол.

– Неужели? Очень жаль. А какая сумма у тебя при себе есть?

– Примерно четыреста пятьдесят монет. – Врать ей бесполезно: этот урок он хорошо усвоил. – Почти все у меня в номере.

Наступило короткое молчание.

– Ладно, – сказала она. – Я возьму четыреста пятьдесят наличными, а остальное – натурой. – Она протянула свою изящную руку ладошкой вверх. – Серьги.

– Что? Сержант, послушай, пойдем со мной в номер, я отдам тебе все мои наличные, а на остальное выпишу чек, ладно?

Она вздохнула: глубоко и с сожалением. Он судорожно сглотнул.

– Ангус, – серьезно проговорила она, – не дразни судьбу. – Она покачала протянутой рукой. – Серьги. Сейчас же.

Он медленно вынул кольца из ушей и осторожно положил их ей на ладонь. Она зажала их в кулак, а ее серые глаза заскользили по нему. Мерф судорожно дернул рукой, пытаясь спрятать кольцо.

Она уловила его движение, кивнула и протянула руку.

– Кольцо.

– Проклятие, сержант… – начал он.

Она встретилась с ним взглядом.

Он громко сглотнул и начал снова, уже тише:

– Послушай, только не кольцо, ладно? Это – подарок от моей… от Сильвии. – Похоже, на Мири это впечатления не произвело. – Послушай, это обручальное кольцо. Оно дорогое для меня – но не для ломбарда.

Протянутая рука не дрогнула.

– Давай договоримся, Ангус: мне – кольцо, а тебе – возможность жить и наслаждаться своей девицей. Гони.

Со слезами на глазах Мерф стянул кольцо с пальца и положил его ей на ладонь.

Почувствовав его вес, Мири выразительно подняла брови.

– Платина с понджетом и сапфиром? Недурное выражение чувств.

Кольцо исчезло следом за серьгами, а она продолжила осмотр его персоны.

– Давай подумаем…

Часы в холле показывали, что полдень уже миновал. Вал Кон вызвал лифт, поднялся на третий этаж и вошел в гостиную, готовясь принять взрыв возмущения.

Его братья сидели кругом в центре комнаты, и как только он закрыл дверь, звучные фразы их родной речи ударили его с силой раскатов грома.

Точильщик поднял руку, приветствуя его приход, но не прервал потока своих высказываний. На низком столике громоздились внушительные количества фруктов и пива, а также целая головка сыра и неоткрытая бутылка вина.

Мири в гостиной не оказалось. Дверь в ее спальню была закрыта.

Он ощутил слабое покалывание в затылке и направился к ее двери. Не заперто. Он осторожно перешагнул через порог.

Кровать застелена, в комнате – профессионально прибрано, никаких следов хозяйки. В ванной – то же самое. Он быстро вышел из комнаты и стремительно осмотрел остальные помещения апартаментов, хотя уже практически не сомневался в том, что ее там нет. Покалывание в затылке переросло в настоящую тревогу.

Вернувшись в гостиную, он подошел к сидящей Стае и, остановившись рядом с Точильщиком, сделал поклон, говоривший о его срочной потребности сказать нечто.

Точильщик ответил взмахом руки, сообщившим его брату, что его выслушают следующим. Вал Кону осталось только поклониться и отойти.

Взяв кусок какого-то плода и ломоть крошащегося золотистого сыра, лиадиец уселся на край более высокого стола чуть в стороне от черепах и приготовился дожидаться своей очереди, вооружившись терпением и болтая не достающей до пола ногой.

Проходя мимо молодого человека, Сильвия улыбнулась и наклонила голову. Она знала, что выглядит отлично и что костюм подчеркивает ее внешность. Никаких платьев массового пошива из камердинера! Это платье было сшито специально для нее настоящим художником, и каждая линия громко заявляла об этом.

Она приостановилась, пытаясь найти в вестибюле высокую спортивную фигуру своего жениха, и чуть было не просмотрела его – он сидел в алькове, полускрытым за комнатными растениями. Улыбаясь, она направилась к нему, а потом, заметив, что он не один, приостановилась у колонны, чтобы оценить ситуацию.

В алькове с ним оказалась крошечная женщина, одетая в поношенный кожаный костюм вроде тех, которые носят рабочие космических кораблей и солдаты-наемники. У нее были рыжие волосы, заплетенные в косу и уложенные вокруг головы аляповатой медной короной.

Сильвия вспомнила, что Ангус был наемником: это был короткий эпизод, пока он был еще подростком. Он не упоминал никаких друзей, которые бы остались у него с того времени, но, возможно, эта маленькая женщина относится именно к ним? Сильвия собралась было продолжить свой путь, намереваясь проявить любезность по отношению к неотесанной знакомой жениха.

Ангус снял с шеи цепь и вручил ее маленькой женщине, которая немедленно спрятала ее к себе в кошель.

Сильвия оцепенела.

Ангуса грабят!

В душе Сильвии поднялось возмущение. Никто не смеет грабить ее и ее близких! Этого просто не делают. Похоже, этой малышке очень нужен урок этикета.

Она задержалась еще на секунду, запечатлев в памяти все детали одежды и внешности незнакомки, а потом резко развернулась и направилась к ряду коммов, расположенному в дальней части вестибюля.

Заказав разговор за счет вызываемого (Сильвия не носила при себе мелочи), она набрана номер личного телефона в рабочем кабинете своего отца.

На вызов немедленно ответил его адъютант, который чуть наклонил голову, как только ее узнал.

– Привет, Мэтью, – проговорила она, как всегда любезно. – Пожалуйста, немедленно соедини меня с отцом. Это очень важно.

– Конечно, миз Хостро.

– Так, Инталья: веди свою группу на уровень развлечений. Установи наблюдение за выходами и лифтами.

Корнблатт, оцепи этот вестибюль. Пусть кто-нибудь дежурит в центре связи и еще кто-то – у главной силовой установки.

Смит, мы с тобой и вот эти ребята будем наблюдать за лифтами в вестибюле. И все вы помните: это – крайне опасные личности. Мы предпочли бы захватить их живыми, но если понадобится, стреляйте на поражение. По местам!

– Ну, младший брат, я рад, что ты вернулся. Этот мой брат описал, как ты проявил свое художественное мастерство при приобретении машины, при этом сделав вид, что ты ее не приобретал. Гениально. Такого художника, как ты, мир еще не видел.

– Ты очень добр, – пробормотал объект его похвал, отряхивая пальцы от сырных крошек. Он подался вперед. – Точильщик, где Мири?

Т"карэ на секунду задумался над этим вопросом.

– Не знаю, брат. Она упоминала о том, что ей надо завершить какое-то дело. Кроме этвго…

Он покачал своей массивной головой.

– В более ранний период этого дня мы ходили с ней вместе, – сказал он, – и разговаривали о вещах, имевших для нас важность. Она очень удивилась, обнаружив, что вступила с тобой в брак, мой брат.

Вал Кон оцепенел. Присутствуй при этом Мири, выражение его лица в эту секунду заставило бы ее расхохотаться. Он глубоко вздохнул.

– И это вполне понятно, – согласился он, хотя его голос едва заметно подрагивал.

Хранитель, разглядывавший узор ковра, на котором он сидел, поднял глаза.

– Мы хотели только увеличить радость, когда прошлой ночью нам показалось, что ты заключил ножевой брак с нашей сестрой. Конечно, ты не сказал нам, что намерен это сделать, но нам известно, как торопливы вы, люди, и наш старший брат счел, что если ты обдумывал в тот момент свою следующую композицию, то мог быть настолько рассеян, что забыл проинформировать своих братьев. Мы сделали плохо, брат?

Он облизал сухие губы, мысленно просчитывая варианты.

– Да, – сказал он. – Боюсь, что вы сделали плохо.

– Это меня печалит, – сказал Хранитель. – Можно ли нам спросить, в чем именно дело?

Наступила довольно долгая пауза, которая потребовалась Вал Кону на то, чтобы прогнать полоску цифр, бежавшую перед его мысленным взором. Он вздохнул.

– Это очень запутанно, брат. Наибольший ущерб был причинен тогда, когда вы назвали ее моей супругой. Она меня боится, а это заставит ее бояться меня еще сильнее. Однако это можно будет исправить.

– Она боится тебя, брат?

Этот вопрос задал Помощник, но Вал Кон повернулся к самому старшему из них.

– Точильщик, пожалуйста, скажи мне, когда Мири рассталась с тобой и что именно она сказала.

Точильщик моргнул своими огромными глазами.

– Было три часа, когда я вошел в вестибюль этого гьотта, а юнейшая из моих сестер покинула меня у двери всего на один вздох раньше. Ее слова были ответом на мой вопрос о том, когда она к нам вернется. Она сказала: «Думаю, довольно скоро. Ничего сложного, но этим надо заняться». С этим мы с ней расстались.

Он протяжно выдохнул воздух, который задержал, дожидаясь ответа. Маловероятно, чтобы Мири солгала Точильщику. Он закрыл глаза и потер лоб.

– Ладно. Но сейчас уже пять, а она не вернулась.

– Это значит только, что это дело заняло больше времени, чем она ожидала, – пророкотал Точильщик.

Вал Кон открыл глаза.

– Я тоже на это надеюсь.

Он соскользнул со стола и глубоко поклонился.

– Говори, – приказал Точильщик.

– Прошу простить мою торопливость, брат. Я сожалею, что вынужден так поступать. – Он протянул руки ладонями вверх. – В ситуацию вмешались непредвиденные события, и это может означать, что нам действительно понадобится воспользоваться вашим кораблем. Все готово? Если необходимость застигнет нас, мы сможем сесть на борт и отправиться уже сегодня вечером?

– Наблюдателю было сказано ожидать тебя, одного, или с юнейшей из моих сестер, либо мою сестру, одну. Для вас все готово. Есть пища в избытке – и такая, которая питательна для людей. Есть книги на многих языках, а также несколько видов музыкальных инструментов.

– Ты очень добр. Меня печалит то, что я должен высказать еще одну просьбу.

– Говори, – снова приказал Точильщик, не отводя светящихся глазищ с лица своего юного брата.

– Сейчас я иду искать юнейшую из твоих сестер. Если случится так, что она вернется в мое отсутствие, пожалуйста, перескажи ей все, о чем мы говорили на этой встрече, и попроси, чтобы она ждала до шести часов. Если к этому времени я не вернусь, ей следует отправиться на автостоянку на улицах Пенс и Селест и найти красную машину. В это транспортное средство она может сесть, набрав на кодовом замке число 615. Ей следует немедленно поменять цвет автомобиля и ехать в ближайший шаттл-порт. Ей не следует останавливаться ни в коем случае. Добравшись до космостанции, она должна найти ваш корабль и улететь. – Он прикусил губу и закрыл свое внутреннее око, чтобы не видеть уравнения, отрицавшего подобную возможность. – Передай ей, что я вычислил шансы, и они плохие. Но скажи также, что она – человек удачливый, и если она будет осторожна и бдительна, все будет хорошо.

– Я скажу все это моей сестре, – пообещал Точильщик. – Должен ли я говорить, что в это последнее ты не веришь?

Вал Кон вздохнул.

– Брат, прошу тебя этого не делать. У людей свои определения правды, и не всякая правда говорится вслух.

– Я понимаю, и все будет сделано так, как ты говоришь. Название нашего корабля… но ты спешишь. Запомни только, что он находится на причале 327 на уровне Е.

– Брат, я не могу выразить, насколько твое великодушие переполняет радостью мою собственную душу. – Он поклонился Точильщику, а потом остальным молчащим членам Стаи. – Соберите много мудрости, о мои братья, и с пользой употребите собранное.

– Долгой тебе жизни, юный брат, и много радости в ней, – ответил Точильщик, отпуская его.

Вал Кон направился к двери – не бегом, но очень быстро. Дверь открылась и закрылась, словно по волшебству, – и он исчез.

Точильщик повернулся обратно к своим родичам и сделал Эксперту знак, чтобы тот налил ему стакан пива.

– Наш брат, – изрек он, делая щедрый глоток, – великий художник.

Джастин Хостро кивнул.

– Да, понимаю. Это счастливое стечение обстоятельств, Сильвия, хотя, конечно, очень печально, что она пожелала ограбить твоего друга…

Он позволил себе замолчать и, опустив глаза, переложил на столе бумаги. Его дочь, хорошо изучившая его манеры, промолчала и стала дожидаться продолжения с максимально возможной выдержкой.

Он снова поднял взгляд и слабо улыбнулся.

– Сильвия, дорогая, я пошлю группу моих сотрудников в твой гьотт, чтобы препроводить эту даму в мой офис. Тем временем окажи мне любезность и позаботься, чтобы она осталась… в пределах досягаемости.

Ее ровные брови чуть сдвинулись.

– В пределах досягаемости?

Он взмахнул рукой, отказываясь обсуждать детали.

– Именно так. Закажи ей выпивку, пригласи к себе в комнату, обольсти ее – но задержи в гьотте еще на двадцать минут. После этого можешь ее отпустить. Поняла?

– Да, папочка.

Он улыбнулся.

– Хорошо. Ты и твой друг по-прежнему планируете пообедать со мной сегодня вечером, не так ли?

– Конечно, – ответила она не без удивления.

Он кивнул.

– Тогда до встречи, милая. О! Вот что, Сильвия…

Она замерла, держа руку у кнопки отключения:

– Да, папочка?

– Будь осторожна, милая. Боюсь, эта дама… отличается довольно вспыльчивым характером.

Он снова улыбнулся и отключил связь.

Сильвия со вздохом вышла из комм-будки и направилась к алькову.

* * *

Вал Кон вызвал лифт, напряженно прикидывая варианты. Конечно, Мири отправилась в гьотт напротив, к Мерфу. Чтобы его дожидаться? Или она договорилась с ним встретиться? Двери лифта с шорохом открылись, и он вошел в кабинку, направив ее в вестибюль.

Когда лифт с мелодичным звоном остановился, дверь открылась, и он сделал два шага в вестибюль.

– Вот он! – заорал голос, успевший стать ему слишком знакомым.

Вал Кон застыл на месте и скользнул взглядом по толпе тщательно размещенных лиц. Слишком многие имели пистолеты. И слишком многие направили их на него. Прямо перед ним стоял Питер Смит.

В напряженном молчании он услышал щелчок снимаемого с предохранителя пистолета.

Он с разворотом вскинул ногу, так что его стопа ударила по руке Пита, и нырнул в сторону открытого лифта. Пуля просвистела над его плечом, пока он перекатывался по полу остаток расстояния, отделявшего его от кабинки. Еще одна попала в двери раньше, чем он успел их закрыть и нажать кнопку «вверх». На пятнадцатом этаже он остановился, заклинил двери монетой, подбежал к пульту и вызвал еще несколько лифтов.

Три приехали сразу же: из одного вышла пожилая супружеская пара, направившаяся под руку по коридору, даже не заметив невысокого молодого человека, который проскользнул у них за спиной и заклинил двери.

Четыре из семи лифтов выведены из строя, и все шансы за то, что очень скоро остальные три привезут ему многочисленное общество.

Хорошо: что теперь? В комнату – и из окна? Он поморщился. С пятнадцатого этажа, причем в него наверняка будут стрелять снизу? Тут даже никаких подсчетов не нужно.

Вниз по служебной лестнице? Если таковая имеется. Он не занес в память все детали этого строения – вот и дурак. Он позволил себе думать, что находится в безопасности под защитой надежной громады тела Точильщика.

Вал Кон покачал головой. Значит, выбираться надо так, как он пришел – пробиваться в «Грот» с его дюжиной выходов.

Он медленно повернулся, осматривая пустой коридор. Тут, несомненно, должно оказаться что-то такое, чем он сможет воспользоваться. Спустя секунду пришло воспоминание, и он направился направо, в короткий тупичок.

Чулан с принадлежностями для уборки был заперт, но это было легко поправимо. Он быстро выбрал нужные предметы, чутко прислушиваясь к звукам прибывающих кабин и жалея о том, что с ним нет напарника, который следил бы за лифтами.

Набрав несколько бутылок и пачек бумаги, он вернулся к лифтам, оставив незапертую дверь тихо качаться на петлях.

Когда Сильвия подошла к алькову, они как раз выходили оттуда. Плечи Ангуса беспомощно сутулились. Маленькая женщина легко успевала за ним, бесшумно переступая кожаными сапожками.

Прячась за оплетенной плющом колонной, Сильвия смотрела, как они идут через вестибюль к лифтам. Когда они сели в кабинку, она прошла следом и остановилась, наблюдая за указателем этажей. Четвертый этаж – они вернулись в их номер! Этой сучке было мало того, что было на нем: ей понадобилось еще!

Дрожа от ярости, Сильвия вызвала лифт.

Вал Кон хмуро посмотрел на указатель. По причинам, известным одной только полиции, три незаклиненных лифта остались внизу: два на уровне вестибюля и один – в «Гроте». У него была теория относительно этого маневра, но ее следовало проверить.

Смяв бумагу в плотный шар, он пропитал ее спиртосодержащей жидкостью и поднес к ней зажигалку. Пламя мигнуло – и разгорелось, дав симпатичный дым.

Он осторожно бросил его в первый из четырех лифтов и расклинил дверцы.

Дверь в номер открылась – и Мерф вздохнул. Он снова вздохнул, еще глубже, когда подошел к столу и вложил палец в замок. На гладкой поверхности неожиданно возник ящичек, и Мерф извлек из него кошель, который протянул стоявшей рядом женщине.

Она кивнула в сторону стола.

– Пересчитай их. Я знаю, что намерения у тебя самые добрые, но память никудышная, приятель.

Он выполнил ее указания: нервным движением открыл кошель и вытряхнул его содержимое на крышку стола. Монеты со звоном покатились в стороны – одна упала на пол.

Он раздраженно нагнулся за ней, уложив в первую стопку по десять.

У двери послышался какой-то звук.

Мерф поднял голову как раз в тот момент, когда створка отъехала в сторону, пропустив в номер его невесту, гибкую, элегантную и красочную в вечернем платье, расшитом драгоценными камнями. Он пошел к ней, чтобы обнять, – и услышал характерный щелчок снимаемого предохранителя.

Сильвия застыла на месте, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри.

Мерф стремительно повернулся.

– Послушай, сержант: ты что, думаешь, у нее в кармане бомба?

Глядя на стоящую у двери женщину, Мири покачала головой.

– Заканчивай считать, Ангус.

Она слегка повела дулом, показывая Сильвии, что дверь надо закрыть.

– Славное платье, – проговорила она, когда это было сделано. – Мы с Мерфом как раз заканчиваем одно дело. Осталось всего несколько минут, а потом я уйду, и вы двое сможете друг друга утешить.

Сильвия судорожно сглотнула, решила не обращать внимания на пистолет и перевела взгляд на своего возлюбленного, который заканчивал последнюю стопку монет.

– Четыреста пятьдесят семь пятьдесят, – объявил он, выпрямляясь.

Женщина с пистолетом мельком посмотрела на стопки монет и кивнула, снова глядя на Сильвию.

– Хорошо. Обратно в кошель.

– Ангус, – спросила Сильвия гневно, – эта женщина тебя грабит?

– Граблю? – переспросила сама женщина. – Ничуть. Мерф должен мне деньги: его отступные наемникам плюс проценты, как мы с ним уговорились, когда я дала ему взаймы. Он немного задержался с выплатой, но, думаю, теперь все в порядке, правда, Мерф?

Ангус протянул ей заново наполненный кошель.

– Я все равно считаю, что тебе лучше было бы дождаться, чтобы я сделал перевод, а не отбирать все драгоценности. Ты не выручишь и половины их стоимости…

– Но так я получила все сейчас, – оборвала она его, убирая деньги в свой кошель. – И мне они нужны прямо сейчас! Наличные, а не чек, который я смогу реализовать еще неизвестно когда.

Она позволила себе бросить на него презрительный взгляд.

– Когда тебе нужны были деньги, ты, жалкий кашеута, я их тебе дала! Так теперь не скули, что вернул долг тогда, когда они понадобились мне! – Она чуть повела дулом. – С дороги, лапочка.

Сильвия облизнула губы и осталась стоять.

– Но, сержант – так вас зовут, кажется? – если вам нужны наличные, то у меня при себе тоже есть немного. – Она изобразила свою самую обаятельную улыбку. – По крайней мере позвольте мне выкупить кольцо Ангуса.

Глава 13

Лифт, отправленный наверх, должен подниматься, а не опускаться. Таким образом, его теория получила подтверждение.

Тихо вздохнув, он вошел в среднюю кабинку, вынул нож из ножен на шее и начал работать над пультом с кнопками. Грех было так использовать клинок, но делать нечего, и он действовал с осторожной стремительностью, пока не освободил один угол металлической пластины. Спрятав нож на место, он вытащил из жилета кусок проволоки и загнул один конец в виде крючка.

Несколько мгновений были потрачены зря, пока он освобождал крючок, застрявший в механизме, спрятанном за пластиной. Наконец наиболее важная для него кнопка выдвинулась в ответ на нажатие проволоки. Он кивнул и отпустил проволоку висеть в этой неустойчивой позиции.

А потом отправился готовить остальные лифты.

Кольцо, стило и булавка были выкуплены обратно в целом за восемьсот монет, так что сумма наличными сравнялась с той, что была дана в долг, плюс-минус сотня. Мири оставила цепочку и серьги в счет невыплаченных процентов.

– До встречи, Мерф, – сказала она, закрывая кошель и поворачиваясь к двери.

Хмуро посмотрев на женщину у выхода, она повела пистолетом.

– Ладно, лапочка, с делами все. С дороги.

Сильвия облизала губы.

– Знаете что, сержант? Думаю, я смогла бы взять взаймы еще пару сотен… если вы хотите и проценты получить наличными. На это уйдет еще пара минут. Мне надо только позвонить моему…

– Ангус, твоя невеста слишком много болтает. У меня все, и я ухожу. Она стоит у меня на пути. Можешь убрать ее, или ее уберу я. Выбирай.

Мерф вздрогнул и шагнул к Сильвии.

– Дай сержанту пройти, милая. У нее здесь больше нет дел.

– Но, Ангус, это ведь совсем не трудно! Ей надо только подождать здесь, пока я позвоню папочке и попрошу взаймы…

– Нет! – отрезала крошечная женщина. – Я и так здесь задержалась, лапочка. Двигай, или я в тебя выстрелю. И это, – сообщила она доверительно, – тебе не понравится.

Мерф уже слышал такую угрозу и знал, что это не пустые слова. Отбросив галантность, он рванулся вперед, сгреб свою любимую в охапку и перенес ее с дороги. Она бессильно колотила его по плечам кулачками, но женщина в кожаном костюме стремительно скользнула мимо них, ударом ладони открыв дверь.

Все было готово. Он быстро расклинил лифты один за другим и крепко взялся за проволоку, зацепленную за пульт.

«Ладно, командир, – сказал он себе. – План такой: проезжаем мимо вестибюля с помощью подручного средства. Выходим на уровне «Грота» и быстро перемещаемся в гьотт Мерфа. Не разговариваем с незнакомцами, особенно с полисменами. Проще простого».

Он покачал головой, услышав, как у его лифта тренькает сигнал.

«Старик, ты оптимист».

Он иронично улыбнулся.

Они чуть-чуть не захватили ее в номере. Но один из них успел заметить, как она скользнула за угол к служебным лифтам, и поднял крик.

Мири бросилась бежать. Ей повезло: из лифта как раз выезжал робуборщик, нагруженный бутылками с чистящими составами и пачками бумаги. Она схватила его за голову и раскрутила так, что он потерял равновесие и покатился прямо под ноги мужчины, который бежал первым. А потом она нырнула в лифт, нажала кнопку «вниз» и навалилась на нее всем телом.

Лифт поехал вниз, послушно повинуясь непрерывному приказу, и остановился так резко, что она испугалась бы, будь у нее время на подобную роскошь.

Она выскочила из него, не успев оценить обстановку, и лифт закрылся и уехал наверх прежде, чем она сообразила его заклинить.

«Ну, теперь уже ничего не сделаешь, – подумала она. – Надо найти выход раньше, чем прибудет толпа болельщиков».

В помещении было полутемно, но это было нормально для полуподвала, в котором хранились коробки с чистящими составами и бог еще знает с чем. Она оказалась в чреве гьотта, трущобе внутри дворца. Мири глотнула затхлый воздух. Чувствуешь себя почти как дома. Ну и где же здесь выход?

Чарли Нараншек стремительно крутанулся на пятке, чуть было не сбив с ног своего временного напарника, специалиста из столицы.

– Какого дьявола?

Специалист равнодушно посмотрел на группу людей, входивших в гьотт напротив.

– Еще группа наших, наверное: будут следить, чтобы они не прорвались в тот гьотт.

Но Чарли успел разглядеть одно лицо.

– А вот и нет, приятель. Это – Хунтавас.

– Да что ты? – отозвался специалист, снова принимаясь скучающе рассматривать улицу. – Напряженный вечерок.

Дверь оказалась заперта: это обстоятельство заставило ее вспомнить завершающую фразу очень неприличного анекдота. Из дальнего конца подвала донеслось завывание спускающегося лифта.

Она посмотрела на замок: металлический стержень выскакивает из двери и уходит глубоко в косяк. Для хранения моющих принадлежностей не стали тратить компьютерных штучек-дрючек. Однако замок работал, еще как работал!

Шум лифта стал громче. Мири пошевелила плечами, и ее локоть ударился о непривычную подвеску – ножны и нож…

Нож оказался у нее в руке раньше, чем она успела додумать мысль. Она осторожно ввела клинок в то место, где язычок замка входил в косяк, и нажала.

В дальнем конце подвала открылись дверцы лифта.

Вестибюль был полон дыма. Начали выть сирены, включились огнетушители. Шум достиг чутких ушей Стаи, сидевшей тремя этажами выше, и Точильщик настолько забылся, что в нарушение этикета не дослушал заданного его братом Экспертом вопроса, встал и торопливо направился к двери.

– Пойдемте, братья! Разве я не говорил, что он – могучий талант? Давайте посмотрим, что он создал в данный момент.

С этими словами он ушел, исчезнув в конце коридора.

Помощник, Эксперт и Хранитель двинулись следом, хотя Эксперт на секунду задержался, чтобы выразить Хранителю свое удивление по поводу возбудимости их родича.

– Казалось бы, – сказал он, – что к моменту достижения двенадцатого панциря и к тому же став Т"карэ такого могущественного Клана, как наш, можно было отбросить подобную ребяческую торопливость и вести себя как подобает взрослому.

Они успели выйти в коридор, прежде чем Хранитель сформулировал ответ.

– Возможно, – смущенно проговорил он, сознавая свой низкий статус седьмого панциря, – дело в том, что наш брат и сам художник.

Они разбились на группы и стали поочередно обходить все ряды коробок. Мири прикусила губу, продолжая орудовать ножом. У нее уже почти получилось…

Со звонким щелчком, показавшимся слишком громким ее напряженному слуху, язычок ушел в дверь. В следующую секунду Мири уже проскользнула за дверь и, повернув вставленный с другой стороны ключ, снова крепко заперла дверь.

Она сделала глубокий вдох и поморщилась. Пандус, на котором она оказалась, пах отвратительно, хотя робуборщиков это, наверное, не смущало. И по правде говоря, ее тоже не должно было бы смущать: пандус вел наверх, а именно это доктор и прописал.

Так что она отправится наверх, предпочтительно на уровень «Грота», откуда множество выходов на улицу. Выбравшись из гьотта, она найдет комм и звякнет Точильщику, который, конечно, скажет ей, какие распоряжения Крепкий Парень дал относительно ее дальнейших действий.

И в связи с этим встает интересный вопрос: что она все-таки будет делать теперь?

Не забегай вперед, Робертсон. Действуй шаг за шагом.

Запах становился не таким противным. Или ее нос совершил чудеса приспособления. И сверху доносились какие-то звуки. Много звуков. Ну, может, кто-то устроил вечеринку. Чем больше народа, тем веселее – и тем легче ей будет незаметно проскользнуть мимо них.

Пандус повернул и закончился перед дверью. Она постаралась как можно тише вскрыть замок и, чуть приоткрыв дверь, выглянула. Там оказалась кухня, безупречно чистая, огромная и пустая: Мири проскользнула внутрь и тихо прикрыла за собой дверь.

Вечеринка в соседней комнате была что надо: она оказалась и громче – и не такой громкой, какой ощущалась с пандуса. Дрожь от топота ног, которая чувствовалась снизу, стихла, но зато появилось нечто…

Она застыла – и звук повторился. Вечеринка, как же! Это – свист пули, или ее двоюродная бабка Агнес вылупилась из яйца.

Мири осторожно прошла по сверкающему чистотой полу к двустворчатой хромированной двери, чуть приоткрыла одну створку и заглянула внутрь.

Вооруженные мужчины и женщины – около тридцати – распределялись по «Гроту» скорее с осторожностью, чем в соответствии с какой-то тактикой. Предмет их интереса скрывался где-то за восточным баром. И что бы это ни было – или кто бы это ни был, – но стрелять оно умело. Стоило кому-то из вооруженной толпы показать хоть малейшую часть тела, как в этой части немедленно появлялось пулевое отверстие. Методично. Что могло означать только одно: призом в этой охоте на тигра был ее напарник.

Мири нахмурилась, а потом ухмыльнулась: еще один противник был продырявлен. Дырка в руке с оружием, очень красиво.

Шансы примерно равны, решила она. Не стала бы ставить ни на одну из сторон…

Ее ухмылка вдруг стала шире – и она нырнула обратно на кухню.

«Полисмены, – подумал Вал Кон, делая очередной выстрел, – лишены чувства юмора».

И если уж на то пошло, чувства безнадежности они тоже лишены. Почему, ради всего святого, они готовы оставаться на месте, стрелять и попадать под выстрелы, неся все новые потери и не нанося никакого ущерба? Почему они не сложат вещички и не уйдут домой, не скажут «хватит», не признают, что проиграли, – что-то одно или все сразу? И поскорее. У него кончаются пули.

Мири заклинила дверь в начале пандуса в открытом положении, а несколько секунд спустя проделала то же самое с дверью в подвал.

Судя по доносившимся оттуда звукам, ее преследователи все еще прочесывали ряды коробок, пытаясь ее найти. Она ухмыльнулась и направилась в сторону ближайшего источника звуков.

Мужчина заглядывал в коробку, где она могла бы спрятаться, не будь там полно бутылок с полиролью. Мири вытянула руку и завалила ближайшую связку метел.

Он стремительно обернулся, вытащил пистолет – и она побежала, стараясь создавать при этом как можно больше шума.

Шум привлек внимание его дружков, которые сбежались ему на помощь. Мири завернула за угол, находившийся дальше всего от двери пандуса, резко остановилась, чуть не столкнувшись с пятерыми из них, а потом развернулась и понеслась обратно, прежде чем они осознали, что она была рядом.

В дополнение ко всему она выстрелила через плечо, сделав пробор мужчине, бежавшему первым, а потом прибавила скорость, стремительно пронеслась мимо еще одной группы, отбросив одного на остальных троих, словно кеглю, и завернула за угол, ведущий к пандусу.

Они с ревом неслись следом. Она на секунду приостановилась, проверяя, успели ли они заметить, куда именно она исчезает.

Поджарый мужчина с совершенно лысой головой завернул за угол, подняв пистолет.

Мири нырнула за дверь.

Надежды на победу не было. Наверное, он уведет с собой внушительный почетный караул, но эта мысль его нисколько не утешала. Как не утешала и формула, зависшая перед его мысленным взором. Он стиснул зубы, сделав последнее усилие, чтобы ее прогнать: самоубийство – это неприемлемое решение.

Формула погасла, сменившись новой. Она сильно напоминала ту, которую он отказался признавать в присутствии Точильщика. Теперь уже очень скоро он будет мертв. Возможно, Мири еще жива, но и ее конец близок.

Он высунулся из-за прикрытия и выстрелил, попав какому-то мужчине точно в глаз. Мимо провизжала пуля, отбив щепку от пластика у него над головой, но он успел спрятаться в свое укрытие. Открыв рукоятку, он зарядил пистолет остатками патронов и чуть изменил положение тела, заглянув за угол в поисках новой мишени.

Раздался дикий вопль, от которого у него волосы встали дыбом. Из кухни выскочил призрак в черной коже и белой рубашке. Призрак размахивал пистолетом, а за ним по пятам бежал отряд вооруженных мужчин.

– Мы идем, Крепкий Парень! – заорала первая фигура, стреляя в группу осаждающих.

Ошеломленные блюстители порядка открыли ответный огонь, и бегущий отряд рассыпался и бросился в укрытия, отвечая на выстрелы. А их предводительница нырнула в сторону, перекатилась и, прячась за столами, стульями и баром, стала пробираться к нему.

Вал Кон ухмыльнулся и стал ждать, время от времени добавляя свои выстрелы к всеобщей суматохе, чтобы отвлечь внимание от ее продвижения.

Она оказалась рядом с ним до смешного быстро и со вздохом привалилась к внутренней стенке бара, глядя на бой сквозь резной экран.

– Привет, Мири.

Она укоризненно покачала головой.

– Не знаю, как это ты попадаешь в такие переделки. Стоит оставить тебя одного на пять минут…

– Это я попадаю в переделки? – Он помахал в сторону зала. – А это ты как назовешь?

Она широко открыла глаза.

– Эй, я же твоя подмога, космолетчик! И имей в виду: я такое делаю не для всех.

Он рассмеялся и выстрелил в женщину, которая ползла к их укрытию. Она упала и больше не двигалась.

Мири выглянула с другой стороны, добавила несколько выстрелов к общему веселью и нырнула обратно.

– Неплохая вечеринка.

– Может, ты так и думаешь, – сказал он ей, – но я здесь уже довольно давно, и на мой вкус она становится чересчур разнузданной.

– Правда? – Она кивнула в сторону ближайшего выхода. – Хочешь уйти?

– Если ты не против. – Он продемонстрировал ей пустой магазин. – Дай мне немного зарядов, и я тебя прикрою.

По каналу срочной связи пришел вызов: все отряды немедленно стягивать к «Гроту». Описание, хотя и краткое, больше напоминало военные действия, чем арест двух недомерков, ограбивших банк.

Напарник сразу же бросился на вызов, на бегу доставая оружие. Чарли сделал два шага следом за ним и остановился, почти ослепленный озарением.

Круто повернув, он направился на автостоянку на углу Пенс и Селест, стараясь двигаться как можно быстрее.

Мири перелезла через ограду, а Вал Кон пошел по периметру стоянки, осматривая улицу.

Она бесшумно спрыгнула вниз и быстро скользнула в сгущающиеся сумерки, прячась за немногочисленными машинами. Двигаясь по диагонали, она пыталась сообразить, что предпринять, если в первом ряду лицом к выезду окажутся две красные машины.

Двигаясь в нужном направлении, она вынуждена была оставить тень последней машины и выйти на открытое пространство.

В первом ряду стояла всего одна машина. Но перед машиной вырисовывался силуэт мужчины, слишком высокого и чересчур массивного.

Мири застыла, и ее рука инстинктивно дернулась по направлению к пистолету, раньше чем она успела остановить это движение.

– Привет, Чарли.

– Привет, Роберта. – Его пистолет был наготове и направлен ей прямо в живот. – Где твой брат?

– Должен быть где-то поблизости, – жизнерадостно ответила она, глядя ему в лицо, а не на оружие. – Обычно бывает именно так.

– А он, случайно, не в «Гроте», а? Не расстреливает полисменов с остальными Хунтавас?

В его тоне звучала ледяная уверенность, и эта уверенность не давала дрогнуть его пистолету.

«Ты сможешь выстрелить в нее – убить ее, – если понадобится?» – спросил он себя.

Ответа он не знал.

Она качала головой.

– Мы не Хунтавас, Чарли.

– Правда? Полисмены идут вас брать, Хунтавас собираются в здании напротив – и бабах! – война. Хунтавас защищают своих, но помогать незнакомцам они не привыкли.

– Это получилось случайно. А объяснять сложно. – Она решила идти напролом. – Чарли, послушай: я спешу, ладно? Как насчет того, чтобы я позвонила тебе, когда в следующий раз окажусь в городе? Мы выпьем, и я все тебе расскажу.

Никакой реакции. Она в общем-то и не рассчитывала на нее: он ведь в форме и все такое прочее, но попытаться стоило. Где, к черту, Крепкий Парень?

– Из Микслы нам сообщили, – говорил тем временем Чарли, – что твоего брата разыскивают за убийство пятерых человек. И среди них был восьмилетний ребенок.

Он пристально наблюдал за выражением ее лица, пытаясь оценить ее умение притворяться.

Она нахмурилась и покачала головой.

– За то время, пока я его знаю, – нет. Ребенка – нет. – Она вздохнула. – Я не хочу сказать, что он этого не сделал бы. Просто – что не делал. По-моему.

Ее глаза чуть прищурились, уловив движение в сумерках у него за спиной. Она почти вздохнула.

– Чарли, – тихо проговорила она, – ты мне нравишься, вот почему я не стала доставать пистолет и почему говорю тебе вот что: у тебя за спиной вооруженный человек. Он убьет тебя без колебаний и сожалений, если ты сейчас же не бросишь пистолет.

Чарли колебался, прикидывая вероятность того, что это блеф, и не бросал оружия.

Она вскинула вверх обе руки, и на ее лице отразилось нечто, что в неверном свете походило на страх.

– Ну же, Чарли!

Он бросил пистолет и ногой оттолкнул его в сторону.

– Вот и прекрасно, – мягко проговорила она. – Мне очень жаль, но очнешься ты с головной болью.

Удар пришелся ему прямо над левым ухом, достаточно сильный, чтобы дать нужный результат. В беспамятство он унес ее лицо.

Блестящая коричневая машина со спокойной целеустремленностью двигалась по улицам Эконси, направляясь к материку и шаттл-порту. Стекла были затемнены, закрывая пассажиров автомобиля от взоров черни. Генератор давал сигналы всем, кто имел возможность их принять.

– А это было не слишком жестко? – осведомился мужчина, сидевший рядом с шофером.

– Что именно? – спросила она, послушно притормаживая у мигающего сигнала.

– «Он убьет тебя без колебаний и сожалений», – монотонно процитировал Вал Кон.

Мири быстро взглянула на него. Он сидел абсолютно прямо на комфортабельном сиденье и смотрел в окно. Его напряженность ее удивила. Как только предупреждающий сигнал перестал мигать, она проехала через перекресток и пожала плечами.

– В прошлом ты выказывал такую склонность, – проговорила она как можно мягче.

Возможно, он фыркнул. Или, может быть, он просто выпустил слишком долго задерживаемое дыхание – резко и мощно.

– Я постараюсь исправиться, – проговорил он, и его голос прозвучал совершенно невыразительно. Спустя секунду он передвинулся на сиденье, сдвинув плечи так, чтобы удобно устроиться на подушках, и закрыл глаза. – Не останавливайся ни в каком случае, – велел он ей. – И разбуди меня, когда доберемся до порта.

Теперь наступила ее очередь фыркнуть, но, похоже, он этого не услышал. Ритм его дыхания сказал Мири, что он спит.

Она раздраженно крутанула руль, так что машину бросило сначала налево, а потом направо. Он расслабленно перекатывался вместе с рывками машины, но его дыхание не изменилось.

– Надо думать, когда мы будем на месте, ты еще потребуешь чаю с теплыми лепешками, – проворчала она.

Плавно вписавшись в очередной поворот, она выехала на магистраль.

Самое подходящее место, чтобы перекрыть дорогу, было у последнего моста на материк, и именно там устроили заставу. Мири вздохнула и чуть сбросила скорость.

– Эй, Спящая красавица!

Он уселся ровно, не проявляя никакой торопливости.

– Застава, – сообщила она ему очевидное.

– Не сбрасывай скорость.

Она искоса посмотрела на него. По виду не скажешь, что он псих. Но, с другой стороны, он всегда выглядел нормальным. Ну, почему бы и нет? Она вела машину прямо и с той же скоростью.

Застава приближалась. Там мигали предупредительные огни, и уже видны были выражения лиц людей, стоящих впереди вдоль дороги.

А потом произошло нечто странное. Заграждения стали оттаскивать в сторону, а полисмены отошли с дороги, пряча пистолеты в кобуры или опуская автоматы.

Мири глубоко вздохнула, тщательно сохраняя скорость движения.

Стоящая поперек дороги машина съехала в сторону за доли секунды до столкновения. Мири выпустила воздух точно отмеренными порциями. Коричневая машина продолжила свое величественное движение по мосту в сторону материка.

– Крепкий Парень!..

– Да?

Он уже устраивался на сиденье – несомненно, собираясь снова заснуть.

– Почему они это сделали?

– Вероятно, решили, что межпланетный инцидент – слишком дорогая плата за возможность остановить и осмотреть личное транспортное средство посла Икстранга.

– О! – Она секунду помолчала, переваривая услышанное. – Мне не хочется лезть в твою личную жизнь и все такое прочее, но ты, случаем, не украл эту машину у икстранцев?

– Насколько я знаю, делегация Икстранга в этом секторе в настоящее время находится на Оменски.

– Самое подходящее для них место, – согласилась она. – Надеюсь, они крепко его полюбят и не захотят уехать.

Она сделала левый поворот на широкое шоссе, и вскоре прямо перед ними оказался прожектор на башне шаттл-порта.

– Извини, что я так тупа, – сказала она, – но у меня не было возможности поспать. Почему полиция решила, что мы – посол Икстранга?

– Генератор так говорит. – Он потряс головой и сел прямее. – Боюсь, я прочел не тот код из справочника в агентстве проката. Он действительно очень плохо читался: буквы расплывались и мигали. Надо полагать, один из контактов отошел.

Она пристально посмотрела на него.

– А ты, разумеется, к этому не имел никакого отношения.

Он повернулся к ней, широко открыв глаза:

– А какое я мог иметь к этому отношение?

– Не важно. Наверное, мне лучше не знать.

До порта оставалось уже всего полквартала, и она начала успокаиваться – впервые после начала разговора с Мерфом. «У нас все-таки может получиться…»

– О дьявол!

Она завернула машину – спокойно, спокойно – в боковой переулок, доехала до конца и свернула на более широкую улицу, удаляясь от башни.

– Ты видел то же, что и я?

Он кивнул.

– Да. Проверяют всех на входе. Боюсь, что вблизи мы оба за икстранцев не сойдем.

– Забавно, о чем только в жизни не приходится жалеть! – Она вздохнула. – И что теперь?

Вал Кон помолчал, что Мири сочла за дурной знак.

– Давай подъедем к порту немного ближе и бросим машину. Если нам удастся смешаться с группой, проходящей через контроль, то у нас появится шанс внести сумятицу и пробраться.

Она рассмеялась и повернула налево. Вскоре, сделав правый поворот, они уже снова направлялись к порту.

– Планов нет, но, боги, сколько у нас нахальства! – Она остановила машину у бордюрного камня и с ухмылкой выключила двигатель. – Ладно, пошли брать пропускной пункт.

Глава 14

С улицы ситуация выглядела еще хуже, чем из машины. Даже признавая за ними двумя внушительные способности к нанесению увечий и созданию неразберихи, Мири была на девяносто пять процентов уверена в том, что им не удастся незаметно пробраться через контроль. Она не стала спрашивать у своего спутника официальные оценки.

А он их ей не предлагал – просто молча стоял рядом в густой тени, которую они выбрали себе под наблюдательный пункт, и молча наблюдал за процедурой.

Спустя некоторое время она ощутила, как он переступил с ноги на ногу.

– Пойдем пропустим по рюмочке.

Она повернула голову, но в чернильном пятне, где они расположились, его лица не видно было.

– Похоже, это самое полезное, что мы сейчас можем сделать, – согласилась она. – Может, даже по две или три. А потом можем вернуться и попытаться прорваться. Будет не так больно, когда нас продырявят.

Она ощутила тень его смеха. Он вышел на тротуар.

– У тебя нет веры, Мири.

– Совершенно нет, – сказала она, догоняя его. – И родители у меня тоже были нерелигиозные. А мы действительно сделаем перерыв на кинак, когда тут повсюду полиция и Хунтавас?

Он свернул в узкий переулок, в дальнем конце которого многоцветные огни вывески обещали дешевое тепло и шум.

– А почему бы и нет? – спросил он.

Она перевела этот вопрос так: «А ты можешь предложить что-нибудь получше?»

Предложить ей было нечего – и она пошла следом.

* * *

Третий бар оказался самым шумным: он был почти до отказа набит людьми в кожаных комбинезонах и другой рабочей одежде. Это было идеальное укрытие, хотя там почти не нашлось места для еще двух тел, даже таких миниатюрных.

Вал Кон задержался у входа, оценивая обстановку, а Мири остановилась у него за спиной, рассеянно наблюдая за толпой. Внезапно она напряглась, и он быстро перевел взгляд на нее, пытаясь понять, что случилось.

Она с ухмылкой подалась чуть вперед, щуря глаза от дыма. В следующую секунду она повернулась к нему, все с той же довольной ухмылкой.

– Крепкий Парень, ты – гений. Пошли.

Она направилась вперед.

Он поймал ее за руку, мягко обхватив пальцами запястье.

– Скажи мне.

– Часть этой толпы – ребята из Гирфалька. Моего прежнего отряда. – В ее голосе звучало радостное возбуждение. – Пошли, Крепкий Парень.

Он последовал за ней, опасаясь потерять ее в давке и клубах дыма. Она проталкивалась и лавировала, двигаясь с уверенностью человека, который знает свою цель.

Что это за цель, Вал Кон не знал. Он удовлетворился тем, что она остается в поле его зрения. А когда она задержалась у затора, он занял место за ее левым плечом.

Затор рассосался, и она двинулась дальше, и он сохранял свою позицию, пока они не вырвались в центр зала.

Здесь было не так тесно, хотя большую часть пространства занимал великан-землянин – более крупных Вал Кону видеть не приходилось. Росту в нем было не меньше двух с половиной метров, плечи шире панциря Точильщика. Грудная клетка с мощными ребрами говорила, что родом он с планеты, где кислорода маловато, и на всем его теле не было ни грамма лишнего жира. Его длинные русые волосы стягивал черный шнурок. Пышная завитая борода – вполне возможно, надушена. Он пил что-то коричневое из литровой кружки, властно положив руку на плечи стройной смуглой женщины, рядом с которой любой мужчина, кроме этого, показался бы карликом.

Мири направилась прямо к русоволосому божку. Вал Кон продолжал идти следом. Она остановилась, чуть расставив ноги и уперев руки в бока, задрав голову вверх.

Полубог допил содержимое кружки и вытянул руку, чтобы поставить ее на стойку, и тут его бирюзовый взор упал на вставшую перед ним женщину.

– Рыжик! Клянусь высочайшей, холоднейшей и самой сверкающей Магнетой! Глубочайшей бездной Стиматы Пять! Кля…

У него не хватило слов, и он наклонился, обхватил талию Мири своими ручищами и подбросил вверх, словно куклу. Потом он поймал ее и одарил таким поцелуем, что менее бдительная особа просто утонула бы в нем.

Она поймала его за волосы, сильно дернула и шлепнула ладонью по виску.

– Джейсон! Опусти меня вниз, ты, шмельдведь-переросток! – Она снова отвесила ему оплеуху, и Вал Кон содрогнулся, оценив силу удара. – Поставь меня…

– На пол, – договорил за нее Джейсон, бережно усаживая ее на стойку. – Конечно, дорогуша. Но здесь даже еще лучше. Ах, как твое появление греет человеку сердце, малышка моя… Но тут что-то не то! Бармен! Кинак сержанту, раз-два! Или тебе тройной, любимая?

– Одинарный, – сказала Мири, устраиваясь на стойке по-турецки и махая рукой в сторону своего спутника. – И моему напарнику тоже.

Взгляд Джейсона переместился на невысокого мужчину в темной коже, отметив пистолет, закрепленный так, чтобы его удобно было выхватить правой рукой через туловище. Другого металла на нем не было видно. Незнакомец был худ, но в нем чувствовалась упругость, говорившая о том, что в рукопашной он за себя постоит. Боец, без дураков. Именно такого человека Рыжику и надо иметь рядом.

Он перевел взгляд на безбородое лицо с золотистой кожей и встретился с глазами, теплыми и уютными, как осколки зеленого стекла. Ревнивый, значит. Не самое лучшее качество, поскольку напарники не всегда бывают любовниками, но какая разница – лишь бы это обостряло его бдительность.

– Напарник, да? – нараспев переспросил он, снова поворачиваясь к Рыжику. – Немного экзотичен на твой вкус, казалось бы… – «Почему бы не завести этого мужичка посильнее?» Он оглянулся. – Бармен!!! А, вот они мы, любимая…

Бармен сунул Мири в руку одну стопку, а вторую протянул Вал Кону. Тот заглянул в темные глубины и отважился отпить немного сомнительного напитка. И не смог замаскировать дрожь, пробежавшую по телу.

Мири рассмеялась.

– Вот так, – объяснила она, проглатывая четверть своей стопки. – Только не пробуй ее на вкус, пули ради! Это и убить может.

– Оно в любом случае может. – Он с полуулыбкой выгнул бровь. – Насколько хорошо это пойло горит?

Она снова рассмеялась, а потом, не вставая, повернулась, протянув обе руки к подходившей к ним женщине.

Она была невысокой по земным меркам и сложена по-бульдожьи. Ее блестящие и очень короткие волосы были черными как смоль, синие раскосые глаза сидели на розовощеком некрасивом лице. Она производила впечатление женщины практичной и умелой. Взяв Мири за обе руки, она наклонилась к ней и нежно поцеловала в губы.

Мири ответила на поцелуй с явным удовольствием и, продолжая удерживать одну из рук женщины, повернулась обратно.

– Крепкий Парень, это Судзуки. Она мой друг и старший-командор Гирфалька. – А потом она небрежно махнула рукой в сторону светловолосого божества. – А это – Джейс.

– Ах, как жестоко, малышка моя! – воскликнул полубог. – Бессердечная, бессердечная! Когда я вспомню, сколько ночей я не спал без твоей…

– Без моей чего, ношконнер? Охраны? – Она снова повернулась к женщине. – И почему ты его терпишь?

Казалось, Судзуки всерьез задумалась над ее вопросом.

– Думаю, – проговорила она наконец голосом, который, казалось бы, должен был прозвучать слишком тихо и потонуть в окружавшем их шуме, – что дело в его бороде. Как он за ней ухаживает! Сколько часов проводит, расчесывая и поливая духами! Я видела, что он гладит ее даже в разгар боя. Да. – Она кивнула. – Я действительно думаю, что дело в бороде. Хотя, конечно, – добавила она тоном человека, намеренного быть до конца честным, – храпит он тоже мило. Помнишь, Рыжик, когда мы были на той передовой… на Синтатике… и нам не нужно было выставлять на ночь охрану, потому что храп Джейсона распугал все зверье?

Среди собравшейся вокруг группы раздался хохот, и Джейсон уронил свою массивную голову на руки, театрально застонав.

Окружающие снова засмеялись, и Вал Кон позволил себе чуть-чуть расслабиться, справившись с желанием всадить в полубога нож – исключительно из принципа. Он признался, что Судзуки ему понравилась: действительно, было бы честью служить в отряде под ее командованием.

Он передвинулся влево, к стойке, поставил туда стопку с жутким пойлом – и почувствовал, что кто-то остановился слишком близко, прижав его к стойке. Он повернулся, насколько это было можно, и нахмурился.

Она ухмыльнулась: землянка среднего роста. Крупная, со сложением тяжелоатлета. У обоих бедер по пистолету, из правого сапога торчит рукоять стропореза, мощные груди растягивают шнуровку рубашки. Ухмыльнувшись еще шире, она протянула широкую ладонь и погладила его спину от плеча к плечу.

– Красивая игрушечка, сержант, – проговорила она поверх его головы. – Мы за него подеремся, да?

Мири засмеялась, проглотив еще четверть стопки.

– Мы за него не подеремся, нет. Отвали, Полеста.

– Ну, сержант, ты же меня знаешь. Она будет честной, эта драка: о ней сложат песни, кто бы ни получил приз. Неужели ты пропустишь возможность поединка между такими, как мы?

– С удовольствием пропущу. Где твой напарник? Ты напилась.

Почувствовав небольшую слабину, Вал Кон осторожно перенес вес тела. Но даже в пьяном виде Полеста была достаточно бдительной и закрыла ему путь, небрежно выставив бедро.

– Сержант не хочет со мной драться? – вопросила она.

В этих словах прозвучали явственные отзвуки какого-то ритуала. Вал Кон напрягся в ожидании ответа Мири.

– А вот теперь ты поняла! – восхищенно объявила она. А потом, понизив голос, она угрожающе добавила: – Убирайся отсюда, Полеста. Я не дерусь с пьяными и не дерусь с психами, так что ты в безопасности сразу по двум причинам.

– Знаменитый сержант не желает драться! – провозгласила Полеста, обращаясь к залу, в котором сразу стало слишком тихо. – И я забираю приз как штрафное очко!

Он нырнул, пытаясь уйти справа от нее, пригнувшись ниже привычных ей противников, – и на секунду был задержан парой затянутых в кожу ног. Она запустила пальцы в волосы у него на затылке и рванула назад, открыв шею.

Потеряв равновесие, он не стал сопротивляться. Подобрав под себя ногу, он нашел нужный упор и приготовился к повороту…

Она наклонилась, прижалась к его губам и поцеловала: грубо, крепко, запуская язык ему в рот, под аккомпанемент взрывов хохота собравшихся вокруг зевак.

Он лягался и извивался, ничуть не заботясь о том, чтобы не сломать себе шею. Почему-то это оказалось для Полесты неожиданностью, и она его выпустила.

Он приземлился на обе ноги у стойки, выпрямив спину, с ледяным взглядом. Мири заметила, что лицо у него побледнело, а вся фигура выражает возмущение. Тут стоял не вежливый убийца, а мужчина, снедаемый яростью. Она бесшумно встала на стойке бара, готовясь его поддержать.

Вал Кон демонстративно повернулся к Полесте спиной и взял со стойки свою стопку. Повернувшись обратно, он сделал глоток кинака. Прополоскал рот.

И выплюнул кинак на пол.

Снова отвернувшись, он тихо поставил стопку на стойку.

Толпа взорвалась оглушительным хохотом, а лицо Полесты побагровело, словно закат на Теледайне.

– Такого оскорбления я никому не спущу! – заорала она и замахнулась.

Он увернулся, воспользовался свободным пространством, которое внезапно образовалось вокруг, и отодвинулся от нее, чтобы обрести свободу движений.

Она снова замахнулась, и он схватил проносящуюся мимо него руку, повернув тело – вот так – и запустил Полесту в полет. В последний момент он напрягся, чтобы лишить маневр силы, и выпустил ее.

Она рухнула на пол в двух метрах от него со звуком, похожим на маленькое землетрясение. Вал Кон сделал глубокий вдох, глядя, как какой-то мужчина отделился от замолкшей толпы и подошел к простертой на полу воительнице. После некоторых уговоров, сопровождавшихся несколькими пощечинами, Полесту удалось посадить, хотя она все еще была немного ошеломлена.

Вал Кон отошел обратно к бару. Люди расступались перед ним. Не обращая внимания на раскрытый рот Джейсона, он привалился спиной к прочному пластику справа от Мири. Он чувствовал себя выжатым – почти обессилевшим, и попытался понять, в чем дело. На бросок он сил почти не затратил: воспользовался инерцией противника.

Рядом с ним чуть пошевелилась Мири, и он заглянул ей в лицо.

– Бросил вполсилы.

Это был не вопрос, а утверждение.

– Ты ведь хотела, чтобы я исправился, – напомнил он ей и услышал, как резко прозвучал его ответ. Он протянул руку. – Дай-ка мне этой штуки.

Она протянула ему свою стопку, и Вал Кон выпил остальной кинак – на этот раз проглотив. Втянув в себя воздух, он резко выдохнул.

– Ужасно, правда? – сказала она, забирая пустую стопку и вручая ее Джейсу.

Блондин поднял брови. Мири едва заметно кивнула. Он изобразил на лице муку и отправился искать бармена.

Толпа уже распалась на новые группы. На другой стороне зала напарнику Полесты удалось заставить ее подняться. Неожиданно она оттолкнула его и решительными, хотя и нетвердыми шагами направилась к бару.

– Где он? Убежал, а? Решил, что все закончено, так? Да я…

Напарник встал перед ней, схватил ее за плечи и уперся пятками в пол. Она встряхнулась, словно мастиф, но он ее не отпустил. Он продолжал ее держать, даже когда она подняла кулак – и опустила его.

– Ну? – закричала она на него. – Меня оскорбили. И я должна это стерпеть, да? Быть кроткой? Быть доброй?

Мужчина встряхнул ее, но она, казалось, этого не заметила.

– Полеста, сержант была права. Ты напилась. Ты сделала ошибку. Он показал тебе, что это ошибка. Все закончено, ладно? Ничего плохого не случилось.

Он оглянулся через плечо, встретившись с зелеными глазами мужчины по правую руку Рыжика.

– Ошибка! – настоятельно повторил он.

– Ошибка, – мягко согласился Вал Кон. – Ничего плохого не случилось.

Мужчина перестал казаться таким страшно напряженным. Он снова занялся Полестой, потянув ее за плечи.

– Пошли. Закажем кофе и чего-нибудь поесть. Через час нам уже двигать. Если ты к тому моменту не протрезвеешь, то снова потеряешь свое снаряжение…

С этими словами он усадил ее за столик у дальней стены комнаты.

Вал Кон принял из рук Мири стопку и одним глотком выпил половину.

– Наверное, ты права, – сказал он.

– В чем? – спросила она, с удовлетворением отмечая, что его лицо снова приобрело свой обычный цвет, а плечи немного не так напряжены.

Он поставил полупустую стопку на стойку и, повернув голову, улыбнулся ей.

– Мне нужно подстричься.

Она ответно ухмыльнулась.

– Наверное. А можешь вместо этого отрастить волосы еще длиннее и завязывать лентой, как Джейс.

– Нет уж, спасибо, – начал было он, но тут предмет их разговора снова вернулся к ним, и Вал Кон не закончил фразы.

– Как насчет того, чтобы полопать вместе? – прогудел Джейсон. – До нашего шаттла осталось чуть больше часа…

Мири подняла руку и поймала его ухо.

– До чего осталось больше часа?

– До отлета нашего шаттла. Ты что, решила, что мы останемся на Лафките, малышка моя? Здесь не воюют… Нет, дорогуша, не надо его откручивать, я к нему привязан. Они у меня парные, как говорится.

Она выпустила его и слезла на пол.

– Где Судзуки?

– Так я это тебе и говорю, любимая. Старший командор Риальто и младший командор Кармоди приглашают тебя и твоего напарника отобедать с ними в прискорбно малоэлегантной обстановке задней столовой этого заведения, где можно будет вспомнить прошлое и пролить слезы в кинак.

– Крепкий Парень…

Он уже стоял с ней рядом.

– Безусловно, – пробормотал он, – давай пообедаем с Судзуки и Джейсоном.

Откинувшись на спинку неустойчивого пластикового стула, Вал Кон решил, что единственная причина, по которой люди пьют кинак, видимо, заключается в том, что после него даже кофе кажется вкусным.

Он поставил кружку на стол и очень тихо вздохнул. Сидевшая напротив него Судзуки улыбнулась.

– Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты спас Полесте жизнь, – проговорила она своим негромким голосом.

Его брови сдвинулись.

– Спас жизнь? – переспросил он.

– Этот смертельный прием состоит из четырех движений, так ведь? – Она не стала дожидаться его кивка. – Все, кто наблюдал за вами, видели: ты сделал только три – и поэтому Полеста осталась жива. Я благодарна за это, потому что она – один из сильнейших бойцов отряда, берсеркер. К сожалению, те же качества, которые делают ее такой ценной в бою, превращают ее в обузу, когда мы не участвуем в боевых действиях.

Она замолчала, чтобы сделать глоток кофе.

– Я восхищена умением, с которым ты ее утихомирил, – продолжила она. – Мне казалось, что это невозможно сделать, не убив ее, – вот почему Рыжик отказалась драться.

Мири фыркнула.

– С этой безнадегой? Убить ее – значило бы оказать ей услугу. Она же чокнутая, Судзуки.

– И тем не менее она полезна. Как ты прекрасно знаешь. Я не говорю, что ты проиграла бы в этой стычке, дружок; я лишь говорю, что ты не захотела бы лишить меня бойца, которого я считаю ценным для отряда. – Она накрыла ладонью пальцы Мири. – Ты правильно выбрала себе напарника.

Мири рассмеялась и взялась за кружку, чтобы не отвечать подруге.

– И к тому же, – добавил Джейсон, – Полеста теперь так обозлилась, что когда мы попадем на Литаксин, она в одиночку справится с противником. Остальные могут наслаждаться оплаченным отпуском. – Он покачал головой, бросив на своего невысокого собеседника восхищенно-завистливый взгляд. – Парень, ну у тебя и скорость!

– Советую тебе об этом не забывать, – отозвался Вал Кон, снова берясь за кружку и расправляясь с ее содержимым.

Джейсон рассмеялся и отвел взгляд.

– Ну, Рыжик, как насчет того, чтобы снова к нам записаться – с тем повышением, которое мы тебе предлагали? На Литаксине нас ждет та еще работенка – не буду тебя обманывать, малышка моя, – и ты нам очень пригодилась бы. Не сомневаюсь, что гражданка пришлась тебе не по вкусу, да и разъезды дорого обходятся, когда их не оплачивает заказчик. – Он протянул свою огромную руку. – Так как, Рыжик? Лейтенантские нашивки и право получить первую пулю? Ты ведь не откажешься?

Мири посмотрела на Судзуки, и та кивнула.

– Мы были бы рады принять тебя обратно. Ты это знаешь. Мы не можем предложить твоему напарнику то, чего он не заработал, но он умелый боец, и мы были бы рады зачислить его в наш список. Не вижу, почему бы ему не стоять с тобой рядом.

«Нет! – подумал Вал Кон: формула вспыхнула, словно ледяная молния. – Нет, это плохое решение, Мири!»

Она легко прикоснулась к пальцам Джейсона и Судзуки.

– Предложите мне это потом, – сказала она им. – Я рада, что вы хотите принять меня обратно. – Она наклонила голову. – А пока мне нужна ваша помощь. Как, ребята?

Судзуки кивнула:

– Если это в наших силах.

Мири взглянула на своего напарника. На его лице было то самое невыразительное выражение. Чувствуя легкую тошноту, она снова повернулась к Судзуки.

– Нам нужно добраться до Первой без особой огласки, – сказала она. – В порту устроили какую-то чертову проверку. Мы не можем ее проходить. Можете, конечно, спросить почему, – но долго рассказывать.

Она замолчала, ожидая вопроса. Судзуки пила кофе.

– Ты хочешь, чтобы мы тайком протащили вас через контроль и увезли на Первую?

– Угу.

Старший командор Гирфалька пожала плечами.

– Не вижу, почему бы нам этого не сделать, – сказала она, глядя на своего помощника.

Джейсон радостно ухмыльнулся и опасно откинулся на своем стуле, потягиваясь.

– Проще простого.

– Тогда займись этим. – Судзуки посмотрела на свою боевую подругу. – Еще чем-нибудь помочь?

– Не… Да! Казна может себе позволить выкупить кое-какую ювелирку? Мне нужна наличность, а не цацки.

Взгляд Судзуки на секунду упал на кольцо в форме змеи и снова вернулся обратно – с насмешливым вопросом. Мири рассмеялась.

– Другие цацки. На одну каждый имеет право.

– Ну, пойдем разыщем Призрака и послушаем, что она скажет – Судзуки отодвинулась от стола и мимоходом приобняла Джейсона за плечи. – Не хочешь начать собирать народ? Уже пора.

– Все пилит, пилит, – пробормотал он, вставая. – Тогда я просто возьму Крепкого Парня с собой, хорошо? Пусть летит с группой Янси.

Вал Кон медленно поднялся из-за стола.

– Мири! – Он немного помедлил, а потом досадливо пожал плечами. – Причал 327, – сказал он ей. – Уровень Е. Встречай меня там через пятнадцать минут после прибытия.

Она отвернулась и взяла Судзуки под руку.

– Конечно, – ответила она.

– И сколько, – вопросила Доэрти, – это будет продолжаться?

– Пока нам не скажут прекратить? – предположил Карлак.

– Что будет сделано лет этак через двадцать. Или не будет.

Доэрти стояла на дежурстве с раннего утра. До конца ее смены оставалось всего десять минут, и тут пришел приказ: «Всему персоналу дежурить на входах в порт до разрешения кризисной ситуации». Карлак понимал, что у нее есть основания злиться, но не до такой степени.

– Начальник полиции считает, что их возьмут еще до конца ночи. Это – опасные преступники. Я слышал по рации. Их ищет вся полиция планеты, так что они попробуют улететь. Начальник был уверен, что они попытаются это сделать, как только смогут.

Доэрти сказала что-то нелестное о личных привычках начальника полиции. Немного поразмыслив, она добавила еще одно соображение, которое указывало на то, что с анатомией она знакома гораздо лучше, чем с практической генетикой.

Карлак вздохнул и подумал, не послать ли за новой порцией кофе и сладких булочек.

– Ох, благословенный Бальтазер! – прошептала Доэрти, однако это было непохоже на молитву.

Карлак поднял голову:

– Что такое?

– Наемники! – огрызнулась она, направляясь к выходу. – Сотни и сотни наемников, и проходят не в тот вход, черт их подери!

Старший командор Хигдон был в отвратительном настроении. Это не обязательно было плохо. И это определенно не было редкостью. Человек методичный и аккуратный, он не любил задержек, не допускал он и того, чтобы соображения штафирок оказывались весомее обязанностей самых младших членов его отряда. Так он и сообщил двум образцовым штафиркам, которые посмели остановить его в тот момент, когда он вошел в ворота во главе своего отряда, и потребовать, чтобы все остановились, построились и предъявили документы.

Командор Хигдон документов не одобрял.

Доэрти заскрипела зубами.

– Приказ полиции, командор. Никто не имеет права сесть на шаттл, не предъявив документов и не получив разрешения. Идет розыск опаснейших преступников, и в полиции считают, что они попытаются улететь на шаттле. Если они попадут на Первую, шансы на их поимку резко понизятся. А если им удастся сесть на корабль, их уже не удастся привлечь к ответственности.

– И очень хорошо! – объявил командор с явным смаком. – Общество уничтожает свой лучший генофонд – своих «преступников». Охотится на них и убивает. Если полиция и судейские добьются своего, мы превратимся в нацию овец! Это их надо отлавливать и прибивать их шкуры к стенкам! К черту их всех.

Решив этот вопрос к собственному удовлетворению, он повернулся к своему помощнику, чтобы отдать приказ идти.

– Что бы там ни было, – не отступалась Доэрти, – у нас есть приказ, и мы выполняем свои обязанности. Откуда нам знать: может, в ваш отряд затесались те мошенники?

– Хотел бы я, чтобы они тут были! – парировал Хигдон. – Хорошие бойцы мне всегда нужны. А что до твоих приказов – к черту и их тоже. У меня у самого есть приказ и конкретные сроки, и, боюсь, у меня есть средства убедить тебя, что мои потребности более насущные.

Он поднял руку.

Ночь разорвал громкий звук. Доэрти внезапно поняла, что этот звук издали много-много пулевых пистолетов, снятых с предохранителей.

Она открыла рот, слабо представляя себе, что собирается сказать. Ее спасло появление невысокой круглолицей женщины в стандартном кожаном костюме, которая прошагала к маньяку во главе колонны.

– Какого черта вы тут застряли? – вопросила она. – У нас нет лишнего времени, Хигдон.

– Мы с этой штафиркой как раз обсуждали этот вопрос, Судзуки, – ответил он. – Похоже, она решила, что мы обязаны – что все мы и каждый из нас обязан – предъявить ей документы перед посадкой в шаттл на Первую.

– Что? – Женщина повернулась к Доэрти, которая моментально пожалела, что появилась на свет. – Нас ждут. У нас отдельный шаттл. У нас мало времени. Мы не боимся риска. Больше никаких задержек.

И она удалилась.

Хигдон выразительно посмотрел на стоящую перед ним парочку. Мужчина, отметил он, явно поблек. Женщина была покрепче, но даже и она явно осознала свою беспомощность перед лицом приготовившего оружие отряда закаленных наемников.

Она отошла в сторону, оттащив за собой мужчину.

– Ладно, командор. Но я обязана сообщить вам, что о вашем неподчинении будет доложено начальнику полиции.

Хигдон расхохотался и опустил руку. Предохранители снова защелкнулись, пистолеты вернулись в кобуры. Как только это было сделано, младший командор дал приказ идти.

Шеренга за шеренгой прошагали по полю к отдельному шаттлу, загружаясь без нарушения строя. За невообразимо короткое время все наемники вошли в люк. Двери загерметизировали, и шаттл взлетел.

Доэрти, поддерживавшая связь с ближайшим полицейским отделением, сообщила о происшедшем. Дежурная, говорившая с ней, явно скучала.

– Вряд ли наемники стали бы их укрывать, – сказала она. – Шеф считает, что они – одиночки. Я дам ему знать, что они не дали себя проверить, но шума, наверное, не будет. Этот взлет был назначен дней за десять. Никаких сюрпризов.

Оказалось, что Янси – это та стройная смуглянка, с которой Джейсон был в начале вечера. Она ухмыльнулась Вал Кону, высказала восхищение его умением и передала мужчине с иссиня-черной кожей и копной ярко-оранжевых волос.

– До прилета на Первую Крепкий Парень будет твоим напарником, Уинстон. Смотри, чтобы его никто не поломал.

Тот ткнул большим пальцем в сторону своего подопечного.

– Это его-то? Пусть лучше он посмотрит, чтобы никто не поломал меня!

Янси засмеялась и ушла, а Уинстон похлопал Вал Кона по плечу.

– Пошли, юноша. Мне надо взять снаряжение – и мы строимся.

Так они и сделали. Ждать в очереди им пришлось дольше, чем хотелось бы Вал Кону, хотя большую часть времени он провел, вытягивая шею и пытаясь посмотреть через головы высоких землян в поисках низенькой стройной фигурки.

– Сынок, – сказал ему наконец Уинстон, – брось ты тревожиться за сержанта Рыжика. Во-первых, она покрепче всех в этом проклятущем отряде, включая и Полесту. А во-вторых, Судзуки снимет шкуру с каждого, кто допустит, чтобы с ней что-то случилось. А потом Джейсон превратит его в мокрое место.

Вал Кон усмехнулся.

– Похоже, я даром трачу время.

– Твое время, трать как хочешь, парень. Просто мне показалось… Хоп! Вот мы и пошли.

Они зашагали по узкому переулку, потом – по основной дороге в сторону порта. Они не столько маршировали, сколько двигались в такт, как единое целое.

У самого входа они остановились, и до них донеслись слабые отзвуки каких-то пререканий. Звук приготовленного к бою оружия был более громким, и Вал Кон напрягся. Где Мири?

Уинстон легонько тронул его за локоть.

– Расслабься. Это просто Хигдон закатил очередную истерику. Отсюда до Икстранга более раздражительного типа не найдется. Просто чувствует себя не в своей тарелке, если не злится. Не знаю, как он еще не растерял свой отряд, это точно. По-моему, когда записываешься, надо думать не только о премиях и праве на грабеж. Конечно, людей много, и у каждого свои представления о том, что правильно…

Он замолчал, прислушиваясь к щелчкам пистолетов, ставящихся на предохранители.

– А теперь мы пойдем.

Они прошли через ворота, по полю, по пандусу… Зашли в шаттл, прошли по проходу, где каждому надо было найти, за что ухватиться: места хватало только чтобы стоять.

Вал Кон остановился у ременной петли, закрепленной слишком высоко на стене, и покрепче уперся ногами. Вскоре по шаттлу разнесся лязг закрываемой двери, лампы померкли, и он услышал завывание включенных на полную мощность двигателей.

– Ты как, малыш? – спросил Уинстон.

– Все нормально.

Шаттл взлетел.

Глава 15

Со всеми наемниками Вал Кон прошел через причальный тоннель 6 на уровне Ж и попал в главный коридор. Тут он дотронулся до плеча своего спутника.

– Здесь я с вами расстанусь, – сказал он. – Спасибо за заботу.

Уинстон ухмыльнулся.

– Сынок, мне не хотелось, чтобы сержант Рыжик отправила меня в расход. – Он ласково хлопнул лиадийца по плечу. – Ну, веди себя хорошо.

Он ушел с остальными, а Вал Кон покинул строй и скользнул в понижающий переход «Сириус», который вел на уровень Е через Л.

Понижающий тоннель предоставлял медленный спокойный спуск – парение, рассчитанное не на космолетчиков, а на туристов. Он опустился до уровня Е, ухватился за петлю и лениво перекатился в коридор. Причал 327 находился слева, на другой стороне выгнутой стены станции. Он направился туда большими прыжками, наслаждаясь слегка пониженным притяжением.

У входа на причал Мири не оказалось. Он нахмурился, сверяясь с внутренними часами. Со времени прибытия прошло семь минут.

Ну что же, он дал ей пятнадцать.

Прислонившись к внутренней стене коридора, он встал так, чтобы наблюдать и за переходом в обоих направлениях, и за входом на причал 327, и приготовился ждать.

Судя по тому, что сказал Уинстон, сбор наемников был назначен у причала 698, на уровне Ж и с противоположной стороны станции. Там они сядут на частный корабль и отправятся на Литаксин уже через двадцать минут после прилета на Первую.

Он снова нахмурился, пытаясь понять, почему ему кажется, будто с названием этой планеты связано что-то важное. Литаксин?

В скрытой за изгибом стены части коридора раздались шаги, и он напрягся, стремительно положив руку на рукоять пистолета. Огромным усилием воли он снова непринужденно прислонился к стене и спустя мгновение обменялся небрежным кивком с женщиной в форме и с рабочим поясом электрика. Звук ее шагов постепенно удалился в противоположном направлении, и он напряг слух, пытаясь уловить слабые признаки приближения Мири.

Она не придет. Он был в этом уверен, хотя не видел никаких цифр, которые подтвердили бы эту уверенность. Она решила вернуться к Судзуки, к отряду Гирфальк. Наемники – гарантия ее безопасности. Она будет считать, что Хунтавас не будут там за ней охотиться.

А в следующую секунду он уже бежал, стремительно несся по коридору в поисках подъемного тоннеля на уровень Ж. И наконец цифры пришли: они вспыхивали и гасли перед его мысленным взором, словно молнии.

«Ошибка, Мири! – беззвучно крикнул он. – И печальные последствия более чем очевидны».

Он увидел подъемный тоннель, схватился за петлю и скатился внутрь, оттолкнувшись ногами, чтобы подниматься быстрее. Не обращая внимания на петлю на уровне Е, он нырнул и перекатился по-профессиональному, сразу же перейдя на бег.

Вал Кон бежал. Вокруг него мелькали номера причалов, а цифры все мерцали, мерцали. У причала 583 поперек коридора застрял робогрузчик, а рядом три человека выкрикивали друг другу приказы. Он нашел в себе какие-то резервы скорости, оттолкнулся обеими ногами, взлетел, шлепнул руками о бот, сделал переворот и приземлился по другую сторону коридора, сразу же перейдя на бег. Крики были бессмысленными звуками где-то далеко позади.

Шестнадцать минут…

Вход на причал 698 был пуст, но впереди слышались голоса. Значит, наемники все еще в переходном отсеке.

Семнадцать минут. Перед его усталым мысленным взором в безумной пляске мелькали цифры.

В руке перед ним появился пистолет. Он оттолкнул его в сторону, нырнув в толпу тел. Тел было уже меньше – он увидел свою цель и заставил себя приближаться к ней, сбросив скорость.

Перед ним возникло огромное препятствие. Он увернулся, только потом осознав, что это препятствие зовут Джейсоном. Его цель была всего в двух шагах, бесстрастно наблюдая за ним. Вал Кон окликнул ее в тот момент, когда ему на плечи упали тяжелые руки. А в следующую секунду ему заломили руки за спину.

– Судзуки! Восемнадцать минут.

– Слышу, – сказала она своим тихим голосом. – Что тебе нужно?

– Мне нужно поговорить с Мири. Если она останется с отрядом, ей угрожает большая опасность.

Судзуки заметила, что дышит он часто, но не задыхается, как можно было бы ожидать от человека, который двигался так быстро и успел сделать так много. Он не обращал внимания на захват Джейсона, словно это был сущий пустяк, словно он едва заметил, что его скрутили. Его зеленые глаза сверкали и были совершенно разумными.

Она пожала плечами.

– Нам всем здесь угрожает большая опасность. Такая уж у нас работа.

– Другая опасность. Опасность, которая грозит всему отряду. Ты ведь не думаешь, что Хунтавас не станут убивать еще несколько человек, чтобы добраться до того, кого они хотят уничтожить? И даже если они окажутся щепетильными, можешь ли ты быть уверена, что следующий взятый тобой наемник – это не убийца, которого наняли, чтобы убрать Мири? – Он чуть подался вперед в руках у Джейсона. – Ты не сможешь защитить ее от Хунтавас, Судзуки. Не сможешь, если рассчитываешь пополнять свой отряд или размещать его с другим подразделением.

– А ты ее защитить можешь?

– Возможно.

Рядом с Судзуки возник адъютант.

– Командор? Нам сообщили о задержке. Мы улетаем через час, а не немедленно, как планировалось.

Судзуки рассеянно кивнула, продолжая наблюдать за мужчиной, которого удерживал Джейс. Удерживал ли? Ей пришло в голову, что Крепкий Парень просто позволяет Джейсону держать его, чтобы она чувствовала себя спокойной и продолжала слушать.

– А если она не захочет к тебе прислушаться? – спросила она. – Если она улетит с отрядом, что является ее правом и привилегией?

– Она погибнет в течение стандартного года, даже если ни разу не будет участвовать в бою. Клянусь тебе, что это правда.

Наступила долгая пауза, в течение которой голубой взгляд мерился с зеленым. Рыжик сказала, что он ненормальный. Бояться его надо – это определенно…

– Позволь мне поговорить с Мири, – проговорил он, и его ровный голос никак нельзя было счесть голосом сумасшедшего. – Я тебя умоляю, Судзуки.

И кем бы ни был этот мужчина, умолять он не привык. Судзуки вздохнула.

– Отпусти его, Джейсон.

Ее приказ был исполнен с секундной задержкой. Хрупкий мужчина обратил на свое освобождение так же мало внимания, как и на пленение.

Судзуки чуть повысила голос:

– Рыжик!

– Я здесь.

И она возникла за спиной своего командира. Сверкающие серые глаза обожгли его лицо.

– Неужели ты сам не понимаешь, когда тебя бросили, ты, карлик лопоухий? Неужели мне надо разложить все по полочкам…

– Рыжик!

Мири замолчала на половине проклятия, быстро переведя взгляд на Судзуки.

– Что?

– Выслушай его. Может, он по-настоящему ненормальный, как ты и говорила. Но это не значит, что ему не хватает информации или что его сердцу не дорого твое благополучие.

– Если у него есть сердце. – Она снова посмотрела на него. – Говори.

– Останься с Гирфальками – и погибнешь в течение года. Точно и определенно. Клянусь моим Кланом.

Ее брови удивленно взметнулись, но она промолчала. Он поднял руки ладонями вверх.

– Мири, прошу тебя! Возьми корабль. Одна, если ты меня боишься. Но ты не можешь остаться с Гирфальками и выжить.

– Шансы?

– Никаких, – ответил он без обиняков. – Девяносто девять и девять десятых процента за то, что ты не проживешь дольше стандартного года. У Хунтавас репутация. – Он глубоко вздохнул. – Возьми корабль, Мири.

– Какие шансы, если я это сделаю?

Она смотрела на него в упор.

– Шестьдесят процентов за то, что проживешь пять стандартных.

– А если мы сядем на корабль вместе?

– Пятьдесят на пятьдесят на пять стандартных лет.

Короткая пауза.

– Твои шансы выжить, если я возьму корабль одна. Рассчитай на пять лет, если надо.

Он открыл рот – и закрыл его, сильно нахмурив брови.

– На пять лет – шансы нулевые. Восемьдесят процентов против того, что я проживу девять месяцев.

Ее зрачки немного расширились.

– А если ты летишь со мной?

– В течение пяти лет, шестьдесят процентов против моего выживания. – Он покачал головой. – Мири, возьми корабль.

– Если я тебя брошу, тебя ждет смерть! – заорала она. – Ты что, сам не слышал, что сказал?

– Слышал.

– Тогда почему?

Он повел плечами:

– Если человек не в себе, разве ему нужны еще какие-то резоны?

Она набрала полную грудь воздуха, медленно выдохнула, а потом шагнула к Судзуки и поцеловала ее в губы. Когда она проходила мимо великана и парнишки, ее кулак стремительно ткнулся в похожую на бревно руку.

– Не надрывайся, Джейс.

Вал Кон стоял, глядя ей вслед. У выхода она остановилась.

– Шевелись, Крепкий Парень! У меня лишнего времени нет.

Только тогда он двинулся за ней, пробираясь мимо замолкших наемников. У выхода он тоже повернулся.

– Джейсон!

Его левая рука стремительно распрямилась, бросив что-то снизу. Джейс рефлекторно вытянул руку, поймал вращающийся предмет и выругался.

– Что это? – вопросила Судзуки, придвигаясь к нему.

Он протянул пойманный предмет.

– Мой стропорез. Проклятый воришка вытянул его у меня из-за пояса.

Судзуки пожала одним плечом.

– Ну, тогда у нее действительно могут быть шансы.

– Но она сказала, что он псих!

– А кто не псих?

Проверить наемников оказалось невозможно. Во-первых, их оказалось чертовски много. Во-вторых, ни один не отвечал на вопросы, даже самые невинные: ответами были только отрывистые ругательства да пистолеты и ножи, которые внезапно появлялись в умелой руке.

Другие пути расследования, которыми он обычно мог пользоваться, в этом случае были закрыты: наемники не любят, чтобы кого-то из них убивали, а не в интересах Костелло было бы оставлять в живых солдата, допрошенного «с применением методов».

И вот, хоть ему и было неприятно это делать, он отправил по очень узкому лучу на поверхность Лафкита краткое сообщение о своей неудаче. Он добавил, что местом назначения отряда будет Литаксин – в основном для того, чтобы продемонстрировать свою заботу об интересах организации, поскольку считал, что его начальство скорее всего обладает этой информацией. Можно было почти не сомневаться, что начальник уже уведомил своих людей в секторе Литаксина. Потому что ему очень хотелось задержать их раньше, чем они выберутся из-под юрисдикции Лафкита. Вопрос профессиональной гордости. Боссы отличаются гордостью.

«Ну что ж, – сказал себе Костелло, – возможности одного человека небезграничны».

Его комм тихо потрескивал все то время, пока его сообщение шло до соответствующего пульта на планете, и Костелло поспешно протянул руку, чтобы отключить ток. Однако он застыл неподвижно, недоверчиво глядя на ярко-фиолетовый сигнал, который только что загорелся на пульте: «Готовьтесь получить инструкции». Какого дьявола?

Наблюдатель был растерян. Он выполнил приказы своего Т"карэ и подготовил корабль к тому, чтобы его заняли люди, вплоть до того, что вынул из нижнего трюма контейнер с напитками и второй – с продуктами, поставив их там, где их легко будет отыскать: у карты на мостике.

Определенные вещи были убраны со своих мест и упакованы в контейнеры, которые затем переместились в хранилище при причале. Температура воды, текущей в бассейны, была понижена до нормальной температуры тела человека, а освещение модифицировано так, чтобы зрение пассажиров не пострадало от долгого полета в полумраке.

Температура атмосферы в корабле тоже была понижена – естественно, за исключением Помещения с Растущими Созданиями, – а соотношение кислорода и азота изменено. Помощник сделал все это, правильно и очень торопливо, как и приказал Т"карэ, и теперь все было готово и ожидало прибытия людей.

В чем и заключалась проблема Наблюдателя.

Наблюдатель терпеть не мог людей. Они были мягкие. Они были маленькие. Их скрипучие голоса ранили слух, словно гвозди, скребущие по доске. Они постоянно сновали туда-сюда, не тратя времени ни на любезности, ни на этикет. Наблюдатель именно в этом видел причину, что они умирают так быстро после рождения. Они не имели для вселенной ни смысла, ни пользы, и Наблюдатель смотрел на них – на отдельные личности и на вид в целом – с завороженным ужасом человека, страдающего фобией к паукам.

Т"карэ оставил дополнительные инструкции, которые Наблюдатель не мог выполнить до появления этих людей. В инструкции входила демонстрация работы двигателя и пульта управления кораблем, а также помощь в задании того курса, который люди сочтут необходимым. Ему также велено было научить их правильно включать автопилот, чтобы корабль своим ходом вернулся на Первую станцию Лафкита и к Наблюдателю.

Хорошо. Ему будет трудно находиться в таком тесном контакте с людьми, какой нужен для того, чтобы научить их управлять кораблем, но он сумеет это сделать. Точильщик также пожелал – и в этом заключалось самое ужасное в стоящей перед Наблюдателем проблеме, – чтобы, если люди того захотят, Наблюдатель сопроводил их туда, куда они пожелают лететь, и служил им так, как он поклялся служить брату сестры его матери, Т"карэ.

Мысль о том, что ему придется провести срок, измеряемый месяцами, в обществе людей – пусть даже одного человека, – вызывала у Наблюдателя такое чувство тошноты, что у него даже возникла мысль не открывать люка, когда пришло известие, что они действительно прибыли. Единственное, что помогло ему справиться с этим желанием, была мысль о наказании, ожидающем его, когда выяснится, что он отказался выполнить приказ Т"карэ.

Пряча отвращение в глубине души, Наблюдатель отправился открывать люк.

Молча, плечом к плечу, они прошли по длинному коридору уровня Ж.

У понижающего тоннеля Мири шагнула первой, поплыла вниз и скатилась в коридор. Спустя секунду Вал Кон тоже забрался в коридор: он воспользовался петлей и не спешил. Приземлившись, он чуть подпрыгнул и пошатнулся, не сразу восстановив равновесие.

Она нахмурилась и искоса посмотрела на него, не замедляя шага.

Ей показалось, что он отвратительно выглядит. Кожа на скулах туго натянулась, глаза ввалились. Вокруг полных губ пролегли глубокие морщины, плечи чуть ссутулились.

– Что с тобой?

Это были их первые слова после ухода от наемников. Взгляд его зеленых глаз был привычно острым.

– Я устал.

«Очень устал», – подумал он, заставляя себя не отставать от нее. Ну что ж, идти осталось совсем немного, потом – несколько минут разговора с наблюдателем Точильщика, – и он сможет отдохнуть… отдохнет. Ему совершенно необходимо отдохнуть… Поспешно отбросив эту мысль, чтобы ее ритм его не убаюкал, он поднял руку, чтобы указать вперед.

– Там.

– Пошли. – Вместе с ним она завернула в посадочный узел. – Как зовут этого?

– Точильщик назвал его Тот, Кто Наблюдает.

– Наблюдатель? – удивилась она, сдвинув брови.

Вал Кон пожал плечами.

– Должно сойти, – сказал он. – Я с ним не знаком.

– О!

Люк был прямо перед ними, вызывающее устройство – в самом его центре. Вал Кон поднял руку и нажал на него, с трудом подавив желание податься вперед и перенести свой вес на полупрозрачный кристалл люка.

Время шло. Мири, стоявшая у него за спиной, снова нажала на вызов.

– А что, если он спит? – пробормотала она.

На этот вопрос ответа не требовалось, за что он был благодарен. Слова размывались и теряли четкость, словно его сознание уже не справлялось с процессом превращения звука в смысл.

Крышка люка начала бесшумно подниматься.

Когда отверстие стало достаточно большим, они вошли во внутреннее помещение, где их ожидала черепаха из Стаи, размером меньше самого маленького из сопровождающих Точильщика. Встречающий положил руку на пульт управления, установленный в стене из сплошного камня, и люк закрылся и загерметизировался.

Черепаха поклонилась – и Мири поспешно закрыла рот, с трудом проглотив возглас удивления. «У него нет панциря!» – подумала она, но тут же поняла, что ошиблась: очень маленький панцирь сидел между его плечами, словно рюкзачок. Наверное, это был еще подросток.

Завершив поклон, хозяин корабля начал звучно говорить на языке Стаи. Он едва успел произнести первые слоги того, что должно было стать первым словом, когда Вал Кон начал двигаться.

Он поклонился – не так низко, как кланялся Точильщику и даже Хранителю (он только низко наклонил голову и чуть округлил плечи), и прервал речь черепахи.

– Несомненно, – произнес он на торговом, – Т"карэ сообщил о том, что мы очень торопимся. У нас нет времени на обмен именами и другие формальности. Пожалуйста, проведи нас на мостик и покажи то, что нам надо знать.

Наблюдатель замер на месте. Негодование боролось в нем с отвращением. С великим сожалением он подавил оба этих чувства. Как сказало стоящее перед ним мягкое существо, его Т"карэ отдал приказ. Его долг состоял в том, чтобы терпеть и повиноваться.

– Как пожелаете, – ответил он, выплевывая зазубренные осколки языка, называемого торговым, и надеясь, что говорит с должной торопливостью. – Помещение мостика находится в той стороне.

Он повернулся, чтобы вести их туда, не проверяя, следуют ли они за ним.

Мири показалось, что мостик здесь размером с «Грот» – а может, и больше. Было трудно определить точный размер помещения, потому что пульт был обращен к большому кристаллу, свисающему с дальней стены. Внутри кристалла были узоры из звезд, и Мири посмотрела на него пристальнее, заставив себя мысленно встряхнуться.

«Навигационный комплекс, тупица, – сказала она себе. – Внимательнее!»

Она медленно повернулась, осматривая весь мостик. Большой стол в окружении мягких диванчиков стоял у стены напротив навигационного комплекса. В одной из боковых стен и в задней стене была вырезаны полочки. Большая их часть оставалась закрытой, но пара была открыта и пустовала. В углу стояли две большие картонные коробки. На боку одной было написано «Осторожно, стекло», а на второй «Верх».

Левая стена была гладкой, хотя Мири показалось, что при более внимательном осмотре там тоже обнаружатся хранилища. Из стены выступал широкий карниз на такой высоте, на которой, наверное, было бы удобно сидеть Точильщику.

Она нахмурилась и продолжила свой осмотр. Помещение оказалось не совсем симметричным. Ее разум настаивал на пропорциях, которые были для нее наиболее привычными, и от усилий, требующихся для того, чтобы воспринимать все как есть, ее немного замутило. Мири стала рассматривать сами стены, заметила, что они выглядят так, будто сделаны из сплошного камня, а не из листовой стали, и нахмурилась еще сильнее.

У нее за спиной слышались рокот Наблюдателя и отрывистые от усталости ответы Вал Кона. Она бесшумно подошла к пульту и стала смотреть на него из-за спины своего напарника.

– Вот это – устройство для повторной калибровки. Когда корабль отдыхает, ты делаешь новые измерения и вводишь настройку. Это нужно для удобства. Если случится вот это, ты тоже должен сделать новую калибровку, с помощью вот этого устройства – вот так.

Вал Кон кивнул.

– Как часто корабль отдыхает?

– Корабль отдыхает четыре часа на каждые восемь часов работы.

Человек глубоко вздохнул, с усилием проталкивая воздух в легкие, и закрыл глаза, чтобы лучше видеть мысленное изображение. Начальная процедура такая-то. Чтобы провести проверку, измерения и корректировку курса, надо подождать, чтобы корабль вошел в режим отдыха, и проделать необходимые изменения – вот так. Отдохнув, корабль возобновляет работу вне зависимости от того, была проведена корректировка или нет. Он кивнул и открыл глаза.

– Очень хорошо, – проговорил он, стараясь отключить ту часть своего сознания, которая недоумевала, что означают эти звуки. – Теперь мы должны ввести свой курс.

– Куда вы желаете направиться? – осведомился Наблюдатель сквозь захлестнувший его ужас. Только бы это не заняло годы!

– На Волмер. Координаты планеты В – 8735 – 927 – 3… Позади него резко дернулась Мири.

– Это лиадийская планета! Я же говорила тебе, Крепкий Парень: я не полечу ни на Лиад, ни на любую планету под контролем Лиад!

Откуда-то из самых глубин своего существа он извлек последний осколок терпения и внятности и принес его ей в дар.

– Это планета, где в равной мере представлены интересы Лиад, Земли и Стаи. – Его голос звучал почти ровно. – Оттуда мы можем отправиться в любом из четырнадцати направлений первого порядка. Я знаю, что ты не полетишь на Лиад.

Это ее не убедило.

– Мне это не нравится, и я не…

Но у него истощилось терпение, и время тоже кончалось.

– Молчать!

Она моргнула – и заткнулась.

Наблюдатель нажимал кристаллические кнопки нежных цветов, зажигая и гася их в последовательности, которая на ее неопытный взгляд представлялась совершенно неупорядоченной. Спустя какое-то время он отодвинулся от пульта.

– Ваша цель установлена, – объявил он. – Вы прибудете туда примерно через три недели по корабельному времени. Конечно, по окончании полета вам надо будет провести новую калибровку хронометров. Когда вы сойдете с корабля – при условии, что у вас больше не будет в нем потребности, – вы нажмете вот это.

Он указал на красный диск, расположенный отдельно на правой части пульта.

– После нажатия диска у вас будет достаточно времени для того, чтобы сойти с корабля прежде, чем он начнет путь обратно.

«Неужели возможно, что они не попросят?» – подумал он с робкой надеждой.

Три недели? Мири нахмурилась, с трудом подсчитывая в уме расстояние до сектора, в котором был расположен Волмер. Нет. Наверное, он ошибся в переводе единиц времени. Полет должен был бы занять не более двух дней. Ну, ладно – он ведь еще только парнишка. Если только он правильно ввел координаты, с ними все будет в порядке.

Вал Кон оттолкнулся от стены и снова слегка поклонился.

– Спасибо тебе за помощь. Я…

Он помолчал, совершенно четко и ярко представляя себе свои намерения.

– Я попрошу тебя сказать моему брату Точильщику, – начал он, медленно формируя каждое слово в уме и только потом произнося его вслух, – что если до его внимания дойдет известие о том, что я прожил… менее долго… чем другие представители моей расы, мне… было бы приятно… чтобы он распространил на эту свою сестру Мири всю честь и… содействие… которые принадлежали бы мне, если бы я… дожил до того момента, когда… вернулся бы к нему, как обещал.

Он помолчал, чтобы обдумать сказанное. Похоже было, что зерно своего пожелания он передать сумел.

– Скажи также моему брату, – добавил он, произнося слова все медленнее, – что своим знакомством он почтил и обогатил меня, и что моя… любовь… остается с ним во всех его предприятиях.

Он понимал, что этого недостаточно, но был не в состоянии продолжать. Точильщик поймет.

Наблюдатель смотрел на стоящее перед ним маленькое, мягкое, шатающееся существо. Он почти понял, почему Т"карэ оказывает ему такие почести. А потом второе существо, с рыжим мехом, протянуло к говорившему свою многопалую руку. Наблюдателя затошнило, и мгновенное понимание исчезло.

– Эти вещи будут сказаны моему родичу Т"карэ. – Он поклонился. – Я дам сигнал, когда достигну конца тоннеля. Тогда ты нажмешь диск, цвет которого голубой, как я тебе показал, и твое путешествие начнется.

Вал Кон кивнул, не касаясь протянутой руки Мири и заставляя себя стоять без посторонней помощи.

– Я вынужден просить тебя очень торопиться, направляясь к концу тоннеля. Нам надо улететь в течение пяти стандартных минут.

В Наблюдателе снова вспыхнуло возмущение, но чувство облегчения оказалось все-таки сильнее. Ему не придется служить этим чудовищам! Ему только надо будет ждать в тихой прохладе коридора, изредка выходя на поиски пищи, пока к нему не вернется корабль. В свете такого избавления можно было стерпеть неучтивость.

– Будет так, как ты сказал.

Без дальнейших формальностей он повернулся и ушел с мостика.

Спустя минуту Мири услышала звук открывающегося и почти сразу же – закрывающегося люка. Она посмотрела на Вал Кона, который раскачивался на месте, не сводя глаз с голубого диска.

– Босс, ты с катушек съехал? Мне не нужна защита Точильщика. Ты же дал нам равные шансы, забыл?

– Мири…

Его слабый голос затих. Он не посмотрел на нее. Она прошла к ближайшему диванчику и села.

– Заткнись, – закончила она за него. – Есть, сэр.

Часть пульта зажглась, и Вал Кон поднял руку, положил ее на голубой диск и нажал.

В навигационном комплексе погасли звезды.

– Уже? – потрясенно вопросила Мири. – Может, он хотел сказать – через три часа?

Костелло вынырнул из понижающего тоннеля и направился вдоль уровня Е – он не бежал, но шагал быстро.

Черепахи, во имя Панца! Можно подумать, с него мало было попыток говорить с наемниками. Теперь он еще должен идти и пытаться разговаривать с черепахами! Ах, ладно: он на почасовой оплате, а сегодня ему еще должны будут определенно доплатить за переработку. А может, еще и за опасность.

Из тоннеля номер 327 выходила крупная зеленая личность. Костелло ускорил шаги. Зеленая личность что-то сделала с пультом дверей и нажала кнопку вызова. Костелло перешел на бег.

– Эй, ты!

Черепаха не повернулась. Она прижалась головой к двери и застыла совершенно неподвижно, как это мог бы сделать человек, который долгое время был в заключении – а теперь снова вдохнул воздух свободы.

Костелло подбежал, задыхаясь, и положил руку на плечо Наблюдателю.

– Эй!

Наблюдатель открыл глаза. Увидев на своем плече отвратительную неправильную руку, он отшатнулся и стремительно обернулся к тому, кто позволил себе такой возмутительный жест.

Костелло поднял руки, успокаивающе раздвинув пальцы.

– Эй, я извиняюсь. Не имел в виду ничего дурного. Просто я ищу своих приятелей. Думал, может, вы их видели.

Он замолчал, но черепаха только молча смотрела на его руки.

– Двое юнцов, – сказал Костелло, продолжая свою историю. – Пареньку примерно… ну, двадцать, двадцать пять. Темноволосый, зеленоглазый, худой. Девчонке – симпатичная такая, маленькая – восемнадцать или двадцать. Рыжие волосы, серые глаза. Я подумал, может, вы их видели, – снова повторил он.

Наблюдатель не ответил.

Костелло решил играть грубо.

– Слушай, ты! – прорычал он, придвигаясь ближе и грозя черепахе пальцем. – Я вижу, что ты что-то скрываешь. И не пытайся притворяться дурачком, ясно? Потому что я знаю, как заставить говорить таких, как ты. Так что лучше скажи мне, где эти юнцы…

Хватит! Хватит с него оскорблений, тошноты, страхов и слишком многочисленных пальцев на слишком маленьких руках! Хватит, с него более чем достаточно!

Наблюдатель стремительно подался вперед.

И Костелло завопил, отдергивая руку, на которой были ровно откушены два пальца.

Глава 16

Стены, решила Мири, должны быть стабильными. Им не следует, например, становиться то мохнатыми, то прозрачными. И по ним не должны в непредсказуемые моменты пробегать яркие сполохи красок.

И руки не должны проваливаться в стену, когда до нее дотронешься, и ноги не должны становиться туманными. Короче, все в целом не должно быть настолько… неопределенным. И почему ей так хорошо? Она же не пьяная!

Мири вздохнула, что оказалось очень приятно.

Насколько она могла судить, в плюсы идет то, что им предстоит пробыть на этом корабле не слишком долго: ведь он смог уйти с Первой без разгона, прыжка или еще чего-то.

Угу, это было недурно: просто скользнули…

Она не смогла сосредоточиться на этой мысли. Стена, на которую она смотрела, на секунду стала призрачной, превратившись в какой-то зеленый туман. Мири показалось, что по другую ее сторону она увидела бриллиант размером с десяток автомобилей.

Она рассеянно провела пальцами по собственной руке. А потом повторила это движение. Из какой нежной ткани сшита ее рубашка! Она погладила себе по руке в третий раз, блаженно жмуря глаза.

Уперев руки в бока, она немедленно открыла для себя дивную мягкость старой кожи, ухоженной и чистой, – и вскочила на ноги, держа руки дальше от тела. На полу был узор, которого она прежде не замечала: многослойные отпечатки – следы ног членов Стаи, один поверх другого, выдавленные в прочном каменном полу.

Она тихо засмеялась, а потом нахмурилась в ответ новой мысли. Ей кажется, что эти почти галлюцинации – результат работы двигателя. А что, если на самом деле это значит, что что-то не так… с ней? Что, если она больна? Или сошла с ума?

Ну, если она сбрендила, то из нее будет хорошая пара Крепкому Парню, философски решила Мири. Бывают вещи и похуже.

Тем не менее опасения следовало проверить. Мири импульсивно расплела косу и потянула прядь волос вперед, чтобы посмотреть на нее.

Все было так, как она опасалась. Волосы стали какими-то размытыми, и каждая прядка была немного ярче и немного не такой четкой, как обычно.

Забросив косу за спину, она повернулась и вышла из библиотеки, направляясь к пульту управления и к своему напарнику. Стена, мимо которой проходила Мири, вдруг стала ярко-золотой. Не замедляя шага, девушка показала стене язык.

Когда пульт управления начал деформироваться, Вал Кон встал.

Ну, не столько деформироваться, сколько… блекнуть? На контурах предметов появились радужные ореолы, от которых ему было страшно некомфортно. Он сосредоточенно попытался определить, где именно заканчивается один из его ногтей.

Этот эксперимент оказался очень интересным. Он мог свести вместе края ногтей больших пальцев и ощутить это, вот только он готов был поклясться, что ощущает это прежде, чем они соприкасаются, и после того, как раздвигаются. Еще более странным оказалось то, что его большие пальцы и тонкие волоски на тыльной стороне рук кажутся лишенными материальности.

Устал. Он очень, очень устал. Ему необходим отдых.

Но он не в состоянии был отдыхать: так называемый Контур Выживания постоянно включался, снова и снова, сам по себе, и каждый раз выдавал цифры, которые вроде бы к нему отношения не имели, но все равно вызывали взрыв энергии, когда контур настаивал, что уж на этот-то раз он домой не попадет.

Домой? Он закрыл глаза, пытаясь представить себе дом, но странные эффекты нарушали работу памяти.

«Шан? – подумал он почти с отчаянием. – Нова?»

Но лица его родных не возникли перед его мысленным взором.

Точильщик? А вот эту личность ему легко удалось себе представить вплоть до зубодробительного гула его голоса. И это воспоминание привело за собой другие – о жизни с Кланом Средней Реки…

«Вернуться домой, – подумал он. – Вернуться домой и стать музыкантом Клана…»

Но были еще формулы – когда он играл на омнихоре: Контур показывал ему, что чем дольше он играет, тем ниже его шансы на конечное выживание. А теперь эти внезапные вспышки, когда все ощущалось таким… нереальным…

Усевшись за стол для карт, он быстро произвел анализ. Наблюдаемые им эффекты не походили на действие тех ядов, которые его учили распознавать. Они казались почти галлюцинаторными и тем не менее конкретными, что говорило против спор в воздухе или еще чего-то в том же духе.

Это должен быть эффект работы двигателя – так по крайней мере он надеялся.

Он мягко потер себе запястье, изумляясь тому, какое сильное наслаждение доставляет ему это действие, и закрыл глаза.

ВВЗ: 0,2.

Не так уж необычно. Если не считать того, что он не указал Контуру задания, вероятность выполнения которого следовало рассчитывать.

Музыка. Точильщик сказал, что на борту есть инструменты. Боги, как бы кстати сейчас было сесть за омнихору!

Дисплей у него в голове мгновенно понизил ВВЗ до 0,1.

Но в этом ведь не было никакого смысла, так?

Или был?

Почему музыка должна представлять для него опасность? Ему необходимо расслабиться. Ему необходимо заснуть, отдохнуть. Надо дать инстинктам успокоиться. В прошлом он успешно использовал для этого омнихору.

Если бы здесь было место – а на таком большом корабле место должно найтись, – он мог бы начать сеанс Л-апелеки.

Он покачал головой. Чтобы упражняться в учении Стаи, необходимо спокойствие. Между заданиями он находил время, чтобы доходить без напарника даже до Пятой Двери, и неизменно чувствовал себя более… живым.

«Мне надо вернуться домой», – подумал он.

Но нет – это не вело никуда. Вспышки перед его мысленным взором дали новые показания ВЛВ: цифру, которую ему не хотелось регистрировать в сознании.

Вероятность его личного выживания в течение тридцати дней понизилась до 0,09.

«Чтобы должным образом пользоваться Контуром Выживания, необходимо, чтобы мысли были спокойными», – вспомнил он.

Если бы только ему удалось успокоиться! Он был уверен, что цифры стали бы выше.

Одна из стен вспыхнула ярко-золотым светом, потом ее прорезали желтые полосы и оранжевые пятна, потом она стала красной, а пол расцветился зеленым. А его рука стала еще менее четкой.

«Хорошо, что Мири здесь нет», – подумал он.

Он был бы не в состоянии терпеливо принимать ее вопросы, уделять ей внимание… И все же он был рад, что вытащил ее с территории Хунтавас, что после прилета на Волмер у нее появится возможность жить дальше. Рад, что вернулся за ней.

А почему он это сделал? Что она такое, как не смертельная опасность, которая постоянно становится все более опасной? Опасна тем, что ей известно – тем, что он сам ей рассказал! Тем, что она видела – а он не сомневался в том, что она видела многое. Она несет в себе угрозу и опасность, для него и его задания…

– Какого, к черту, задания?

Он вскочил, гневно глядя на хаотические стены, а потом медленно выдохнул воздух и провел пальцами по волосам.

«Успокойся, – мягко сказал он себе. – Перестань лихорадочно соображать. Это – корабль Точильщика, в случае неприятности сюда пробьется только военная машина». У него есть безопасность, надежность: по крайней мере пока. На следующие пару недель. Он в безопасности. Он может расслабиться.

Стараясь не смотреть на текучий пол, он осторожно прошел к противоположной стене и уселся на широкий, обтянутый тканью карниз. Спустя несколько секунд он лег и начал обдумывать свои планы относительно того, как помочь Мири. Возможно, именно это и подсчитывал Контур?

«Нет, – напомнил он себе. – У тебя силы кончились. Опыт подсказывает тебе, что долговременным планированием следует заниматься в хорошем состоянии. Расслабься».

Закрыв глаза, он стал проделывать простой прием релаксации, которому научился еще давным-давно, кадетом училища: вспомнить по очереди все цвета радуги, приписав каждому особое свойство. Немного расслабить тело, затем – сознание. Еще немного расслабить тело, и спокойное сознание поможет расслабиться еще больше. Начав с этого приема, можно уйти глубоко, задать себе цели или войти в специальные состояния для обучения, воспоминания или управления рефлекторными реакциями.

Расслабиться. Он начал ритуал, лежа совершенно спокойно, опустив руки. «Представь себе красный цвет. Красный – цвет расслабленных мышц…»

Это потребовало сосредоточенности: в сознании вспыхивали другие цвета. Красный. Он поставил его перед своим мысленным взором, заставив себя расслабить напряженные мышцы грудной клетки. Ощутил теплое течение крови в жилах. Расслабил мышцы шеи, потом – мышцы ног и продолжил выполнение приемов. Он смотрел сквозь мелькающие в его сознании цвета, видя только тот цвет, который был ему нужен, двигаясь через уровни, расслабляясь физически – мысленно – физически – мысленно!

Вал Кону казалось, что он парит, едва ощущая успокаивающее давление ткани и кожи на тело. Мысленно он приблизился к области переключения, к глубинам сознания, где он мог задать своему сознанию какую-нибудь задачу или просто заснуть, если ему того захочется.

Его мысли сосредоточились на фиолетовом цвете – конце радуги. За цветом начало формироваться запрещенное, непрошеное. Вал Кон попытался его подавить, но лишь усилил. Последовательность образов была ему знакома: это была одна из программ переподготовки из Лекционного курса – серии пыток и уроков, которые превратили его из разведчика в шпиона. Он запоздало попытался разрушить чары радуги, но оказался заперт в них и вынужден был смотреть. Там. Перед ним. Гибнущие люди. Его объекты. Его жертвы.

Эта программа оценивала эффективность убийств. После окончания подготовки ей не положено было работать.

Однако она оценивала его последний бой.

Мужчина, которому он попал в глаз: это сочтено весьма эффективным. Плечи ползущего человека защищают его сердце и легкие, а попасть в позвоночник трудно.

Полупригнувшаяся женщина. Это просто эффективно: небольшой сдвиг от центра к левой стороне грудной клетки. Даже если рана не смертельная, она будет выведена из строя до конца боя.

Теперь он был уже целиком захвачен анализом: пять, шесть, семь, десять, двенадцать… Каждый выстрел, который он сделал, чтобы спасти Мири, спасти себя. Все эти люди – погибшие и так ярко запомнившиеся. Совсем немного плохих попаданий. Почти нет промахов. Погибшие. Кровь на полу, на стенах. Нож, брошенный в спрятавшегося убийцу, оценен как превосходный удар в данных обстоятельствах. Следовало убить и того мужчину, и ту женщину….

Нет! Это Мири!

Обучающий обзор продолжался, уводя Вал Кона все дальше и дальше в мертвое прошлое.

Переход до мостика убедил Мири сразу в нескольких вещах. Во-первых, ткань ее рубашки давала просто непристойное наслаждение: она была одновременно мягкой, уютной и эротичной.

Во-вторых, только теперь она по-настоящему оценила размеры корабля Точильщика. Она уже успела пройти через комнату, наполовину занятую плавательным бассейном, а наполовину – газоном, и через второе помещение – гигантскую спальню.

В-третьих, она пришла к убеждению, что странные эффекты – цветовые вспышки и меняющаяся расплывчатость окружения – были реальностью. Они ничем не напоминали те галлюциногены, которые она принимала много лет назад, не походили они и на те странные искажения сознания, вызванные попавшим в ногу отравленным копьем.

Успокоенная этой мыслью, она вошла на мостик – и замерла на месте.

У пульта Вал Кона не оказалось.

Она постаралась не обращать внимания на странные цвета пола и стен и радуги, которые то и дело вспыхивали в кристалле, расположенном в центре… Трудно увидеть что-то определенное, когда все вокруг все время меняется. Она еще раз обвела взглядом помещение мостика.

Вон там! Вал Кон лежал на одном из длинных массивных сидений, но вид у него был отнюдь не спокойный. По правде говоря, больше всего он походил на жертву яда: застывший, с четко обрисованными узлами мышц, искривленными губами, крепко зажмуренными глазами.

Мири медленно приблизилась к нему и остановилась рядом, хмуря брови. Она заметила, что у него сжаты кулаки. И он дышал.

– Эй, Крепкий Парень!

Никакой реакции.

– Я к тебе обращаюсь! – сделала она новую попытку, повысив голос.

Ничего.

Она положила руку ему на плечо.

– Ну же, Крепкий Парень, это важно!

Она встряхнула его – сначала слабо, потом сильнее.

– Крепкий Парень! Идти пора!

Приказной тон не сработал, что было весьма плохо. Он вспотел, и непослушная прядь волос приклеилась по лбу. Цвет лица у него был землисто-бежевым.

Мири закусила губу и попыталась найти у него на запястье пульс. Сердце у него билось сильно и ровно, но быстро. Пока все в порядке, но если он в скором времени не очнется, все может измениться.

Она дернула его за руку, заставив сесть, надеясь добиться реакции.

Ничего.

– Вал Кон! – крикнула она, используя свой голос как кнут, превратив его имя в приказ вернуться. – Вал Кон!

Он не отреагировал.

Она выругалась – тихо и с чувством, определив боевой шок, известный иначе как истерический паралич. Она достаточно часто видела его, чтобы знать все симптомы – и способ лечения.

Некоторых людей было легко вывести из этого состояния: достаточно было, чтобы знакомый голос произнес их имя. Другим требовались более решительные меры. Лучше всего работала боль – физическая и безотлагательная.

Она стремительно подалась вперед, крикнув ему прямо в лицо:

– Вал Кон!

Никакой реакции. Даже его быстрое дыхание не сбилось с ритма.

Она отступила на шаг, рассматривая логическую задачу. Несколько подходов гарантировали верную смерть – при условии, что пациент придет в себя так же стремительно и полностью, как те пациенты, которым она помогала в прошлом.

А возможно, он придет в себя на порядок быстрее.

В конце концов она решила ударить его ногой в плечо, надеясь, что при повороте окажется вне его досягаемости.

Она еще раз попробовал его позвать и потрясти – на всякий случай, вдруг боги передумали. А потом она сделала глубокий вдох и резко выбросила ногу, перейдя в поворот сразу же после контакта, подавшись налево…

Контакт потряс ее с силой мощного кнута, заставив содрогнуться и пошатнуться. Левая рука отказала, бессильно повиснув вдоль тела. Он нападал, а она увертывалась. Она поняла, что не успевает уйти от захвата, и когда он ее бросил, она покатилась, гася инерцию с каждым переворотом, прижимая к телу потерявшую подвижность руку, – и врезалась в противоположную стену, вскрикнув от удара.

Издалека до нее донесся звук, который мог быть ее именем.

«Устал, – подумала она заторможенно. – Он устал».

Вот почему она все еще жива.

– Мири!

Она заставила себя открыть глаза и неловко перевернулась, чтобы сесть у стены. Рука все еще ей не повиновалась. Он стоял рядом с ней на коленях, на расстоянии вытянутой руки, и землистый цвет мучительной боли уже сошел с его лица.

– Я в порядке, – сказала она, усилием воли заставляя это быть правдой.

С его лица сбежало выражение ужаса, но глаза оставались напряженными.

– Прости меня… – Он замолчал, тряся головой.

Она попыталась ухмыльнуться, на что он никак не отреагировал.

– Ладно, любой может ошибиться, – проговорила она. Потом поудобнее привалилась к стене и стиснула зубы: к руке стала возвращаться чувствительность. Здоровой рукой она дотронулась до его плеча: – Как насчет того, чтобы принести мне попить, друг?

Он встал и отошел. Она откинулась назад и закрыла глаза, пытаясь по степени болезненности определить, сломана ли у нее рука.

Какое-то непонятное чувство заставило ее насторожиться, и она открыла глаза. Он снова стоял рядом с ней на коленях, молча протягивая кружку.

Вода оказалась холодной, роскошно освежая пересохшее до боли горло. Она поставила кружку на пол рядом с собой. На этот раз ее адресованная ему улыбка была почти настоящей.

– Спасибо.

Он не ответил. Ужас тенью лежал в глубине его глаз.

– Мири, как ты можешь называть меня другом?

– Ну, – признала она, – бывают дни, когда это делать труднее, чем в другое время.

Однако он не принял шутки. Она вдохнула и пошевелила рукой, осторожно сгибая пальцы. Значит, не сломана.

– Тебе следовало улететь без меня, – сказал он ей.

– Я не бросаюсь друзьями, – огрызнулась она. – И ты стоял там, рискнув кровавой баней, потому что насчитал мне меньше стандартного года. А у тебя было еще меньше – и ты об этом не думал! – Она тряхнула головой. – Скажи мне, почему ты это сделал, почему ты спасал мне жизнь последние три или тринадцать раз! У тебя нет причин быть мне другом!