Шарон Ли, Стив Миллер

Лови день

Лиад-3

Второй квадрант

Пилот-икстранец недоверчиво воззрился на показания приборов, увеличил разрешение, проверил показания еще раз – и почувствовал, что сердце у него похолодело от ужаса.

– Командир, пилот просит разрешения обратиться.

– Разрешаю, – сказал Хализ.

– Корабль, который мы захватили во время прошлого пролета через эту систему, идет с включенным двигателем, командир. Сканирование показало наличие двух живых существ.

– Доклад пилота принят. Жди приказаний. Помощник!

– Я, командир!

– Мне докладывали, что на борту того корабля не осталось живых, помощник. Найдите того, кто солгал, и немедленно приведите ко мне.

Его помощник четко отдал салют:

– Немедленно, командир.

Он повернулся и вышел, печатая шаг.

Хализ посмотрел на экран. Премиальные за корабль ускользали между пальцами, и это абсолютно не радовало.

– Начать преследование.

Вал Кон тихо выругался, а потом стремительно повернулся обратно к пульту, снова загнал страничку в паз и запросил координаты места назначения, собственное положение, скорость и состояние аккумуляторов.

Они набрали приблизительно четверть той скорости, на которой способны были двигаться в реальном пространстве. Корабль Икстранга ускорялся, идя на перехват.

– А мы можем улететь прямо сейчас? – раздался тихий вопрос слева от Вал Кона.

Он повернул голову. Мири неподвижно застыла в кресле второго пилота, не отрывая взгляда от экрана и растущего на нем силуэта икстранского корабля. Лицо у нее стало молочно-белым, веснушки резко выделились.

– Надо подождать набора мощности, чтобы корабль нацелился на координаты, – сказал он, постаравшись, чтобы его голос звучал ровно. – Через несколько минут мы улетим.

– Через несколько минут они уже будут здесь. – Она сильно прикусила губу и заставила себя перевести взгляд с экрана на его лицо. – Вал Кон, я боюсь икстранцев.

Он чувствовал, как напряжены все мышцы его лица, поэтому не стал пытаться послать ей улыбку.

– Я тоже боюсь икстранцев, – мягко проговорил он. Его глаза скользнули по пульту, потом – по экрану. – Пристегнись.

– Что ты собираешься делать?

Мири пристально наблюдала за ним. Ее лицо было уже не таким бледным, но все тело по-прежнему было напряжено.

– Земляне иногда играют в одну игру, – пробормотал он, деля свое внимание между экраном и пультом, пока его пальцы деловито возились с ремнями безопасности. – Называется «слабо»… Пристегнись, шатрез.

Она послушалась – механически, словно марионетка. А потом заставила себя снова откинуться на спинку кресла и стала смотреть на его профиль.

Вал Кон повернул какой-то включатель.

– Я вас вижу, чракек икстранг. Пролетайте мимо нас. Мы недостойны стать вашей добычей.

Наступила пауза, необходимая для передачи сигнала, а потом голос, колючий, как битое стекло, ответил на торговом:

– Недостойны? Воры – это всегда достойная добыча! Этот корабль наш, лиадиец. Мы уже один раз его захватили.

– Простите нас, чракек икстранг, мы оказались здесь не по своей воле. Мы вас недостойны. Пролетайте мимо.

– Отдай мне мою добычу, лиадиец, или я отниму ее у тебя, и ты умрешь.

Мири облизала губы, упрямо не желая смотреть на экран. Лицо Вал Кона оставалось гладким и спокойным, голос звучал почти мягко.

– Если я отдам вашу добычу, то все равно умру. Пролетайте, охотник. На корабле только я, недавно получивший ранение.

– На моих сканерах вас двое, лиадиец.

Мири закрыла глаза. Вал Кон, сверяя показания пульта с изображением на экране, еще немного увеличил скорость корабля, доведя ее до половинной.

– Это всего лишь женщина, чракек икстранг. Что это говорит о вашем умении?

Наступило молчание, во время которого Вал Кон еще увеличил скорость и нажал ряд кнопок, которые задали бортовому компьютеру координаты прыжка.

– Когда тебя захватят, лиадиец, тебе будет приятно понаблюдать за тем, как я беру твою женщину? А потом я тебя ослеплю и отдам как игрушку моим людям.

– Увы, чракек икстранг, все это лишь причинит мне боль.

Полную мощность! Икстранский корабль был уже достаточно близко – начал заходить для абордажа, сравнивать скорости и вращение…

– Это причинит тебе боль! – воскликнул икстранец. – Лиадийцам все причиняет боль. Изнеженная раса, созданная для того, чтобы служить добычей сильных. Со временем никаких лиадийцев не останется. В городах Лиад будут жить дети Икстранга.

– А на кого тогда ты будешь охотиться, о смелый охотник?

Он перебросил несколько тумблеров, откинулся на спинку пилотского кресла и протянул Мири руку.

Корабль медленно начал вращение.

Икстранец разразился громким хохотом, внушавшим ужас.

– Прекрасно, лиадиец! После твоей смерти никто не скажет, что ты – недостойный кролик. Хороший маневр. Но недостаточно хороший.

Икстранский корабль на экране тоже начал вращаться, неуверенно подстраиваясь под вращение своей добычи.

Пальцы у Мири были холодные. Он ласково сжал их, быстро ей улыбнулся и отпустил руку, снова возвращаясь к пульту.

Он сильнее раскрутил корабль и еще немного увеличил скорость. Икстранцы сравняли и то и другое. Вал Кон еще усилил вращение, а скорость менять не стал.

– Хватит, лиадиец! Чего ты рассчитываешь добиться? Корабль принадлежит нам, и мы будем действовать, чтобы его сохранить. Неужели ты вообразил, будто мне надоест эта игра и я улечу? Разве ты не понимаешь, что я могу сейчас открыть по тебе огонь и впустить в твой корабль вакуум?

– За разбитые корабли призовых денег не дают, чракек икстранг. И мало радости докладывать, что вас перехитрил лиадиец. Но, – добавил он с глубоким вздохом, – возможно, вы молоды и это ваша первая охота…

Из комма донесся вопль ярости – и икстранский корабль подошел еще ближе. Вал Кон еще увеличил скорость вращения. Гравитация внутри корабля увеличивалась. Даже руку трудно было приподнять над пультом, чтобы нажать нужные клавиши. Легкие с усилием прокачивали воздух. Он взглянул на Мири. Она тревожно улыбнулась.

– И насколько быстро ты намерен вращаться, лиадиец? Пока тебя не раздавит гравитация?

– Если понадобится. Я решил не дать вам получить призовые деньги за этот корабль, чракек икстранг. Это стало делом чести.

Он прибавил обороты и остановил руку у рычага скорости.

– Не говори мне о чести, животное! Хватит играть! Сейчас мы…

Вал Кон резко увеличил скорость до максимума, прибавил еще оборотов, замер, ведя мысленный счет, не отрывая взгляда от пульта… Прыжок!

Лафкит

Земную тварь звали Джефферсоном. Она потела, с трудом выдавливала слова, лила теплое пиво себе в глотку, бесцельно размахивала ручищами, время от времени дергала своего собеседника за рукав – и все болтала, болтала…

Большая часть ее слов абсолютно не представляла интереса для лиадийца, который стоял рядом и аккуратно подносил к губам рюмку с отвратительным местным вином. Однако Тиль Фон сиг-Алда обладал немалым терпением – если не природным, то благоприобретенным, – и обрывки полезной информации, подмешанные к словесному хламу, были бесценными сокровищами.

– Икстранцы, – говорила тварь, возбужденно хватаясь за пустой стакан. – Ты ж понимаешь, кто еще это мог быть? Корабль обчистили, но не взорвали – Тансер сказал, за ним вернутся, никуда не денутся. У икстранцев за захваченные корабли премии дают…

Тут тварь замолчала. Ее собеседник махнул рукой бармену, требуя очередную порцию пива. Тварь рассеянно приняла стакан, выпила и вытерла рот тыльной стороной руки. Она тревожно обвела взглядом шумный бар и наклонилась так близко, что ее собеседник ощутил пары пива, запах пота и вонь страха. От сиг-Алды потребовалась вся его выдержка, чтобы не отшатнуться с омерзением.

– Тансер знал, что это икстранцы, – сипло прошептал Джефферсон, – точно знал! И оставил их там. Живых. Мог бы всадить в них пулю – быстро и чисто. Но черепаха сказала, чтобы их отпустили, а босс сказал – ладно…

Похоже, тварь задохнулась от ужаса. Она отстранилась, сверкая выкатившимися от страха глазами. Сидевший рядом слушатель сделал глоток вина и произнес что-то успокоительное в том роде, что поведение Стаи – неразрешимая загадка, но они вроде бы стараются не вмешиваться в дела… людей.

– Эта черепаха еще как вмешалась, – с жаром сказала тварь по имени Джефферсон. – Сказал, что они какая-то там родня – брат и сестра. Представляешь, что это за псих?

И она снова хлебнула пива.

Почти достоверно можно было сказать, что жертвами были Вал Кон йос-Фелиум и сопровождавшая его женщина. Хотя зачем агенту могло понадобиться лететь куда-то в подобном обществе, понять было невозможно. Тиль Фон сиг-Алда заставил себя глотнуть еще приторного вина. Женщина… В штабе предположили неудачу на обратном пути – решили, что женщина, возможно, служила каким-то прикрытием. Достаточно убедительная теория.

Если только, подумал сиг-Алда, ему не удалось как-то сломать свою программу. Немедленно включившийся Контур показал, что подобное невероятно на 0,999. Агент ощутил некое отстраненное, слабое чувство облегчения. Контур был тайным оружием Департамента Внутренних Дел, беспристрастным мысленным компьютером, который имплантировали только самым лучшим агентам. Его руководство было необходимо для того, чтобы Департамент мог одержать победу над врагами Лиад. Он был неотъемлемой частью их подготовки. Программу сломать было невозможно.

Тварь по имени Джефферсон снова подалась вперед, дыша пивом в лицо сиг-Алде.

– У меня есть сын, – хрипло объявила она.

– Правда? – пробормотал агент. А потом, заметив, что тварь ждет какого-то другого отклика, сказал: – У меня самого есть дочь.

Тварь удовлетворенно кивнула – варварский земной жест – и немного отодвинулась.

– Тогда ты понимаешь.

– Понимаю?

– Понимаешь, что это значит, – пояснила тварь, излишне громко, но все-таки не настолько громко, чтобы в шумной таверне на нее обратили внимание. – Понимаешь, каково о них тревожиться. Мой мальчик… А та черепаха говорила… может, хвасталась. Может, вообще врала. Кто знает, что для черепахи правда?

Относилось ли это к делу или было очередным бредом этой твари? Сиг-Алда мысленно пожал плечами. Как это определишь?

– Но что она сказала? – спросил он у земной твари. – Та черепаха?

– Сказала, что его клан, или семья, или яйцо, или что там у них есть, перебьют всех членов семьи до единого, если мы не сделаем того, что она хочет. – Тварь допила остаток пива и со стуком поставила кружку на стол. Ее полубезумные глаза наполнились мраком отчаяния. – А Тансер оставил их прямо на пути у икстранцев – и это после того, как черепаха велела их отпустить. О боги!

Наступило долгое молчание, во время которого Контур показал шансы того, что Вал Кон йос-Фелиум и его женщина, кто бы она ни была, остались живы, брошенные на корабле, ожидающем возвращения икстранцев и лишенные координат и аккумуляторов.

0,001.

Ну что ж. Он улыбнулся твари.

– Может, еще пива?

– Не…

Земная тварь начала дергаться и вдруг заторопилась – может, вдруг поняла, что излила свои тайны какому-то незнакомцу. Сиг-Алда мягко взял землянина за рукав:

– Слушай, а никто не проверял, там ли еще тот корабль? Даже икстранцы могут время от времени ошибаться.

Полный отчаяния взгляд был снова устремлен в его лицо.

– Когда мы залетели посмотреть, он исчез. – Тварь судорожно сглотнула. – Тансер смеялся. – Острый кадык еще раз дернулся. – У Тансера ребятишек нет.

Тварь резко оттолкнулась от стойки бара и протянула заскорузлую руку:

– Мне пора. Спасибо за угощение.

Сиг-Алда вложил свою руку в лапищу твари, заставив себя выдержать давление и странное подергивание вверх и вниз.

– Может, еще увидимся.

– Угу. – В ответе Джефферсона уверенности не было. – Может быть. – Гримаса, приподнявшая угол губ, могла быть улыбкой. – Ну, доброй ночи.

Тварь повернулась и зашагала прочь, оставив сиг-Алду разглядывать липкую рюмку.

Джефферсон поспешно шел по узким переулкам и улочкам, проклиная свой длинный язык, свою жажду и жуткий сосущий страх в животе.

Тот мужчина был лиадиец. И может быть, женщина тоже. Икстранцы и лиадийцы – враги до мозга костей. Они враждуют давно, еще когда землян здесь близко не было. Джефферсон попытался проглотить тошнотворный ужас. Икстранцы придумают, как обойтись с парой представителей древней расы своих врагов…

Джефферсон привалился к фонарному столбу, чтобы отдышаться и дождаться, пока пройдет судорожная дрожь. Однако его только затрясло сильнее, так что он изо всех сил вцепился в столб и зажмурился.

Он так и не увидел, как в глубине пустой улицы щуплая тень прицелилась, не услышал приглушенного, воспитанного хлопка пистолета, не почувствовал, как пуля вошла ему в ухо, вспоров мозги.

* * *

Землянин медленно завалился, словно упав в обморок, – и остался лежать в луже тусклого света. Тиль Фон сиг-Алда спрятал оружие, посмотрел направо и налево, а потом осторожно приблизился к трупу. Он быстро опустошил кошель и карманы, не оставив никаких ценностей. Убийство должно быть истолковано как обычный разбой – такое может случиться с каждым, кто в одиночку идет по темным проулкам Лафкита.

Джефферсон без принуждения сообщил ему много полезного. Оставить тварь в живых было бы опасно для самого сиг-Алды. Более того, это убийство было небольшим актом отмщения за то, что лиадийца – любого лиадийца – оставили икстранцам. И как это ни печально, но этот лиадиец был членом его собственного Департамента, причем одним из лучших. Имя Тансера было зарегистрировано. В докладе сиг-Алды оно будет упомянуто, и можно не сомневаться в том, что и здесь будут сведены счеты.

Сиг-Алда отступил назад, отметив, что Контур обещает ему высочайшую вероятность попасть на шаттл, отлетающий на Первую станцию, а оттуда – на борт «Раслена», его корабля. Однако он медлил: ему не давала покоя некая мысль, которая вообще-то его волновать не должна была. Ему было только поручено определить, что именно произошло с Вал Коном йос-Фелиумом, который исчез, отправляясь в штаб с докладом. И все же оставалась эта проклятая женщина… Нет. Он улетит сегодня же, поскольку собрал на Лафките всю информацию, относящуюся к заданию. В его докладе командующему будет отражена уверенность Джефферсона в том, что йос-Фелиум и та женщина попали в руки икстранских пиратов, а также то, что Контур это подтвердил. Тратить время на попытки разузнать что-нибудь о прошлом той женщины бессмысленно. Ему не поручали составлять ее некролог.

С этой мыслью он повернулся и растворился в темноте, оставив улицу лужице света и тому, что лежало в ней.

Лиад

– Нет! Ни в коем случае!

– Шан… – Нова йос-Галан бросилась вперед и тонкой рукой поймала брата за рукав. Запрокинув голову, она заглянула ему в лицо – и увидела, как в его серебряных глазах застывают льдинки, а вокруг большого рта пролегают упрямые морщинки, характерные для всех членов Клана Корвал. – Шан, ради всех богов!

Он сделал над собой усилие – глубоко вздохнул, потом вздохнул еще раз.

– Значит, Первый представитель желает, чтобы я заключил брачный контракт. Почему именно сейчас? Почему не на прошлой неделе и не на будущей? Тебе предложили выгодную сделку для самого тупого члена Клана? Это – бессмысленный произвол, сестра!

Она отпрянула, пораженная гневом, полыхнувшим в лице и в словах брата.

– Это из-за Вал Кона! Мне… мне надо принимать во внимание наши обязательства. Его нет уже так давно…

– А его в самом деле нет? Я действительно довольно давно его не вижу; можно ли сказать, что его нет?

Нова подняла руку, подошла к пульту и, нажав несколько кнопок, вернула экран к жизни.

Он подошел ближе, глядя, как она пролистывает информацию, а потом останавливается на нужном месте.

– «Однако точка зрения Первого представителя вполне верна в том, что касается необходимости обучения Наделма, – зачитала она. – Я обязуюсь явиться после своих тридцатых именин при первой же представившейся мне возможности, чтобы Первый представитель и поверенный Клана Корвал научили меня управлять Кланом. Первый представитель, моя сестра, совершенно ясно дала мне понять, что мне предстоит пройти обучение на Делма в кратчайшие сроки».

Кроющееся за этими немногими словами раздражение Шан ощутил так же отчетливо, как напряженность, звеневшую в Нове.

– Он дал мне слово – в последнем письме, которое я от него получила – уже три стандартных года тому назад. После его именин прошло больше релюммы, а никаких известий я так и не получила! Ради блага Клана Корвал я должна быть готова. И Род йос-Галан тоже должен быть готов!

– Значит, он мертв?

Его вопрос прозвучал совершенно спокойно. Не будь Нова так взвинчена, она бы этому спокойствию не поверила. Но и без того она ахнула и всмотрелась в его лицо, смутно ощутив, что в ходе этого разговора рамки меланти сместились, так что теперь это не Первый представитель Клана Корвал, элдема-пернарди, совещается с Главой рода йос-Галан, а младшая сестра умоляет о чем-то старшего брата.

– Мертв? – переспросила она, взволнованно переплетая золотистые пальцы. – Откуда мне знать? На мои вопросы не отвечают! В Разведке говорят, что его три года назад прикомандировали к Департаменту Внутренних Дел. В Департаменте Внутренних Дел говорят, будто ему предложили отпуск, а он от него отказался и что они не обязаны насильно отправлять человека туда, куда ему являться не хочется. Они отказываются передать просьбу, чтобы он навестил Клан при первой возможности…

«А вот тут, – решил Шан, – что-то не так. Даже Разведчики, которые пренебрежительно относятся ко многим лиадийским правилам, в свое время отправили через все звезды сообщение по открытому лучу, что Разведчика капитана Вал Кона йос-Фелиума срочно ждут дома по делам Клана. И Вал Кон явился – на удивление быстро, – не оправившись от чрезмерного количества прыжков, которые он сделал без передышек, чтобы вместе со всеми стоять и плакать у гроба своей приемной матери».

– Если он отказывается к нам вернуться, – с отчаянием говорила Нова, – если он до сих пор так на меня сердится…

Шан знал, что в этом-то все и дело. Когда Вал Кон в последний раз был дома, он поругался со своей сестрой, Первым представителем, из-за ее настояний, чтобы он заключил брачный контракт и дал Клану наследника. Эта ссора длилась уже несколько лет, с небольшими вариациями, когда то один, то другая добивались какого-то преимущества. Нова, как Опекун Клана, не могла оказывать реального давления на Главу Клана, вне зависимости от того, считает ли он нужным в данный момент взять Кольцо и стать Делмом или остается всего лишь Вторым представителем. Однако Второй представитель обязан подчиняться Первому, как и любой член Клана, а Клан требовал от каждого своего члена ребенка – таков был общий Закон Клана. Интересная проблема меланти и этики, конечно, – и Шан был рад наблюдать за ней со стороны. Очевидно, что даже Вал Кон хотя бы отчасти подчинился требованиям меланти, о чем свидетельствует его недовольное письмо. И все же…

– Это на него непохоже, денубиа. Вал Кон никогда не был таким злопамятным.

Его попытка утешить сестру оказалась неудачной. Лиловые глаза Новы налились слезами, руки судорожно сжались.

– Значит, он мертв!

– Нет. – Он наклонился и обхватил ее лицо своими большими смуглыми ладонями. – Сестра, слушай! Разве Антора сказала, что он умер?

Нова заморгала, всхлипнула и замотала головой так энергично, что ее светлые волосы обвились вокруг его запястий.

– А ты ее спрашивала?

Нова снова покачала головой. Тонкие волосы скользили по его рукам, словно драгоценный шелк, и он понял, что ее приводят в ужас две вещи.

– Антора – драмлиза, – терпеливо стал объяснять Шан, начиная в приливе жалости протягивать утешительную нить Целителя. – Она когда-то сказала мне, что мы все у нее в голове, как языки пламени. Лучше прямо спросить ее и узнать наверняка.

Нова провела по губам кончиком языка. Она колебалась.

– Спроси, – настоятельно повторил он, с удовлетворением замечая, как под плетением утешения и ненавязчивой надежды утихает ее волнение. – Если этот Департамент Внутренних Дел открыто нарушает клановые традиции, то мы сами начнем поиски. В конце концов, у Клана Корвал есть кое-какие ресурсы.

– Да, конечно, – пробормотала она, прижимаясь щекой к его ладони.

Столь открытая демонстрация нежности была для Новы совершенно нехарактерна. Шан осторожно снизил интенсивность внушения и отнял руки. С Новой все будет в порядке, решил он. Первый представитель Клана Корвал отличается спокойной рассудительностью. Даже без его помощи она очень быстро взяла бы себя в руки и сделала все, что сочтет необходимым для сохранения Опекаемого Клана ради Самого Корвала.

Шан чуть покачал головой. Он некоторое время занимал пост, принадлежащий теперь Нове, и сомнительная привилегия руководить Кланом, состоящим из столь разных и волевых личностей, не вызывала у него зависти. Его корабль, «Исполнение долга», был ему больше по вкусу и больше соответствовал его способностям. А Нове торговля была скучна неимоверно.

Он улыбнулся ей – единственный из трех йос-Галанов, унаследовавший рост их матери-землянки.

– Спроси Антору, – еще раз посоветовал он. – И скажи мне, что я могу сделать, чтобы помочь найти нашего брата.

Она ответила ему бледной улыбкой, лишь чуть-чуть изогнув бледные губы.

– Я подумаю. А тем временем ты подумай о том, с чего мы начали разговор…

В нем вспыхнул гнев, но он сдержал его, не желая дать Нове повод бояться, что она потеряла еще одного брата.

– Я не буду заключать брачных контрактов. Я свой долг исполнил, и Клан получил под опеку мою дочь. Я более чем исполнил свой долг: я слышал, что ребенок, которого получил от меня род Лазмелн, собирается стать пилотом. Оставим эту тему.

– Если Вал Кон погиб – если он экликти, – тогда Род йос-Галан должен быть готов занять положение Первого Рода Клана. Ты – Тоделм йос-Галан – глава нашего Рода! Ты – Анаделм, ты должен стать следующим Делмом, если Вал Кон…

– ЕСЛИ Вал Кон! – Гнев на секунду вырвался наружу, но он снова его спрятал. – Если даже Антора объявит, что наш брат умер, я все равно потребую, чтобы мне показали его тело: это мое право как родственника, мое право как чалекет, мое право как Анаделма! Ты меня так легко Главой Корвал не сделаешь, сестра. И брачного контракта я больше не заключу, и в этом я даю клятву!

На ее лице отразилось глубокое потрясение. Горе будто клубилось вокруг нее горьким дымом, и он отвесил ей поклон – совершенно официальный.

– С позволения Первого представителя, – отрывисто сказал он и ушел, не дожидаясь этого позволения.

Лиад

Шан добрался до дома Присциллы с наступлением темноты, когда волшебные огоньки внутри прозрачной дорожки засветились под его подошвами, словно снежные хлопья. Двумя шагами взлетев по четырем ступенькам, ведущим в узкую прихожую, он приложил ладонь к двери. Она скользнула в сторону, впуская его, – и даже по прошествии стольких лет его сердце сжалось от ощущения этого чуда.

Присцилла лежала в кабинете на подушках перед только что разложенным огнем, в окружении бумажных сугробов. Их кот, Даблин, возлежал во всей своей полосато-апельсиновой красе на чисто вымытом деревянном полу. Услышав шаги Шана, он повел ушами, но не соизволил повернуть головы. А женщина подняла голову. Ее черные глаза смеялись, плетение эмоций переливалось радостью – нежностью – заботой – желанием.

– Привет, любимый.

– Тебе все-таки следовало бы переделать эту дверь, Присцилла. Сюда может войти кто угодно.

Присцилла тихо засмеялась, глядя, как Шан идет к ней, открытая своей радости и ценя ее. Она знала, что читает его чувства так же хорошо, как он читает ее… Или она читает лучше? В конце концов, Присцилла ведь была не просто Целительницей, она была драмлизой – одной из настоящих волшебниц. Правда, на Синтии, планете, где она родилась, правильно было говорить «ведьма».

– Ты ел? – спросила она, откладывая в сторону пачку бумаг и протягивая Шану руку. – Я могу распорядиться, чтобы Тейас что-нибудь тебе принесла.

Он взял ее прохладную руку и, повинуясь нежному, но настойчивому давлению, опустился на подушку, положив подбородок на кулак. Присцилла свернулась калачиком лицом к нему, устроив щеку на белоснежной руке. Она была обнажена до пояса, как обычно дома, и платиновые кольца у нее в ушах сияли на фоне коротких кудрей цвета грозовой тучи.

– Я не голоден, – ответил он, положив руку ей на грудь. Под его ладонью набух сосок, и он ощутил вспыхнувшее в ней желание. Посмотрев ей в глаза, он улыбнулся. – Привет, Присцилла.

– Привет, Шан. – Изящный палец проследил суровый контур его щеки, потом скользнул выше, чтобы скользнуть по дуге брови цвета инея. – Нова тебя рассердила.

– У нее на это талант. Слишком похожа на нашего отца, бедняжка. Боится, что навсегда прогнала Вал Кона или что он умер и теперь Кланом должна командовать она.

Когда Присцилла Мендоса оказалась на борту «Исполнения долга», со смерти его отца прошло уже два года. Однако она была знакома с Новой и Вал Коном: Даблин, который как раз начал у огня первые движения своего ритуала умывания, был получен ею в подарок от Вал Кона.

Присцилла нахмурилась:

– Но ведь это на него не похоже? Она связывалась с Разведкой? Передала ему просьбу приехать домой?

Шан со вздохом откинулся на подушки, устремив взгляд светлых глаз к потолку.

– Она попыталась. Но вот тебе еще одна странность, Присцилла. В Разведке говорят, что командор Вал Кон йос-Фелиум не работает у них больше трех лет: он был прикомандирован к некоему учреждению, которое называется Департаментом Внутренних Дел. Это тебе что-то говорит?

Она покачала головой.

– Ну и мне тоже, если на то пошло. Это надо проверить… Короче, Нова связывается с этим Департаментом Внутренних Дел и просит передать командору йос-Фелиуму послание – по праву родства, как она им говорит. Первому представителю необходимо, чтобы он прибыл в Треалла Фантрол, по делам Клана.

– Департамент Внутренних Дел счастлив ей помочь, – предположила Присцилла, когда молчание затянулось.

Шан хмыкнул.

– Департамент Внутренних Дел сообщает Первому представителю Клана Корвал, что с командором йос-Фелиумом в настоящий момент связаться не представляется возможным, и добавляет, что он – не лакей Клана Корвал, чтобы носиться с его сообщениями по всей галактике. Нова указывает им, что они нарушают Правила Кланов, поскольку командор не возвращался домой на отпуск все три года, которые работал на Департамент. Департамент отвечает, что ему несколько раз предлагали отпуск, от которого он неизменно отказывался, а они не считают себя обязанными заставлять человека ехать туда, куда он не хочет.

– И Нова в ярости бросает трубку, – пробормотала Присцилла.

Он резко хохотнул:

– Совершенно точно!

– Но чего она добивалась от тебя? Ведь голос элдема-пернарди Клана Корвал имеет больше веса, чем голос Тоделма йос-Галана?

– Первый представитель в своей мудрости пожелала, чтобы Тоделм йос-Галан заключил брачный контракт.

Ее пронзил шок, приправленный изумлением, смятением – и первыми отголосками горя.

– Присцилла… – Он потянулся к ней телом и мыслями, прижал к себе. Ее кулачок уперся в его грудь, несмотря на волну утешения и любви, которой он затопил ее сознание. – Присцилла, этого не будет! Я этого не допущу, и я ей так и сказал. Мой долг выполнен, и…

– Если Первый представитель отдаст приказ, тебе придется. Но почему? – К другим мукам добавились отчаяние и ощущение, что ее предали: она причисляла Нову к своим друзьям. – Вал Кон умер, в этом дело? В Департаменте Внутренних Дел ее обманули? Нет – они ответили, что с ним невозможно связаться, значит, сказали правду. Своего рода. Если Вал Кон погиб…

Она приподнялась на локте и устремила на него широко распахнутые черные глаза.

– Тогда ты – Делм, да? Глава Клана Корвал.

– Я не Делм, Присцилла. Постарайся быть разумной! Прочитай мои чувства! Разве я его оплакиваю – брата моего сердца? Ну, скажи?

– Нет.

Он глубоко вздохнул, ощущая, как тепло ее любви просачивается в его кости, словно порция крепкого бренди.

– Обязанность Новы как Первого представителя заключается прежде всего в том, чтобы сохранять Клан Корвал для Вал Кона, который является Главой Клана. Но Клан существует и в том случае, если Вал Кона нет, и осмотрительному Первому представителю нужно учитывать все возможности, составлять планы на все случаи – так же, как капитану и первому помощнику, понимаешь?

Эти слова заставили ее улыбнуться, хотя она продолжала пристально наблюдать за ним.

– Нова должна учитывать возможность смерти Вал Кона, так же как и то, что он мог уйти из Клана, – продолжил Шан. – Но чувство собственной вины заставляет ее выбирать в первую очередь самый худший вариант. Не без основания – в последнее время йос-Фелиумы были склонны уходить из Клана. Например, дядя Даав – отец Вал Кона, вот уже двадцать пять стандартных лет или даже больше, как он исчез. Нова забывает, что он удалился ради Равновесия, а не в гневе. Не то чтобы это сильно меняло дело: исчез – значит исчез. Но ты должна понять, что Первый представитель обязана предусмотреть и такой вариант, когда йос-Галан станет Первым семейством Клана Корвал – если минует тридцать пятый день рождения Вал Кона, а он не возьмет Кольца. Она просто начинает строить свою стратегию слишком рано и не имея достаточной информации. Корвал должен найти своего Наделма, а Первый представитель должен прямо поставить перед ним вопрос. Вот и все.

– А сколько Вал Кону сейчас? Тридцать?

– Недавно исполнилось, – подтвердил Шан. – У нас есть пять лет на то, чтобы его найти.

Присцилла не стала говорить, что разведчик может прятаться в двенадцать раз дольше и что галактика велика. Вместо этого она наклонилась к нему, устремив взгляд прямо в его глаза. Ее губы отделяло от его губ расстояние меньшее усика Даблина.

– Ты – мой, – сказала она.

Это не было приказом: это была констатация ее убежденности, открытая его возражениям.

Он поднял смуглые руки, бесцеремонно запустив пальцы в копну ее кудрей.

– Всем моим сердцем.

Уничтожив разделявшее их расстояние, она поцеловала его – неспешно, а потом, уступив его жару, крепче. Ее пальцы расправились с его рубашкой, потом – с ремнем… И они любили друг друга телом, сердцем и умом, в беспорядке рассыпав подушки и бумаги и надоев бедняге Даблину до зевоты.

Уже гораздо позже, когда они оба выпили по рюмке-другой и немного поели и поднялись в спальню, Присцилла, свернувшись под одеялом, прошептала ему на ухо:

– А с Вал Коном все в порядке? Даже если он жив, он мог попасть… в переделку.

Шан сонно рассмеялся и уткнулся лицом ей в плечо.

– Поверь мне, Присцилла. Где бы Вал Кон сейчас ни находился, у него есть все самое лучшее.

Орбита

Мири резко постучала по стене примерно на уровне своего плеча и услышала гул сплошного металла. Она вздохнула, одновременно и с облечением, и с досадой. В переходе тайников не оказалось, а это означало, что ей не придется снова разбираться с горой любительских телескопов, кукол или драгоценностей. Правда, это означало и то, что на этом корыте нет ничего, что походило бы на овощ или витамин. А ведь у нее на руках находился наполовину оправившийся от ран солдат!

В одном из тайников обнаружилось единственное платиновое колье с двенадцатью идеально подобранными по цвету и размеру изумрудами. Вал Кон вручил его ей с изящным поклоном и улыбкой:

– Это тебе. Ручная работа.

– Оставь себе, – велела ему Мири. – Подходит к твоим глазам.

Однако он настоял на своем, и теперь колье лежало у нее в кошеле вместе с выщербленным сапфиром, гарнитуром из кольца и колье, диском с эмалью, губной гармошкой и парой батончиков сухого пайка. Она бы все это променяла на горсть хороших пищевых добавок.

– Дьявол! – буркнула она и привалилась спиной к прохладной стене, гневно глядя на окружавший ее украденный комфорт.

Вал Кон отметил, что яхта великолепно оснащена, указав на новейшую систему очистки воды, подсвеченные потолки и стены и даже тип и мощность аккумуляторов, которые они разнесли на куски в том отчаянном прыжке от икстранцев.

Абордажная команда пиратов вымела яхту дочиста. На камбузе было пусто – даже поварской пульт демонтировали и унесли. Им просто крупно повезло, что икстранцы не поискали тайников, иначе ей с Вал Коном не осталось бы и семги с солеными крендельками.

«И какого черта ты вообще здесь делаешь?» – неожиданно спросила она себя.

Все происходило так стремительно. Она замужем. Как, во имя всего святого, она оказалась замужем?

– Чертов лиадиец меня охмурил, – сообщила она пустому переходу.

А потом негромко засмеялась. Ее обошли три раза: она стала женой и напарницей лиадийца, сестрой огромной бутылочно-зеленой черепахи, имя которой было длиннее самой Мири, застряла на испорченной прогулочной яхте на орбите планеты, которая, по уверениям ее нового мужа, наверняка находится под запретом.

– Скучала, а, Робертсон? Жизнь была недостаточно интересной, когда за тобой охотились одни только Хунтавас?

Она снова рассмеялась и покачала головой, а потом оттолкнулась от стены и отправилась обратно на мостик. Жизнь…

На мостике верещало радио и мелодично позванивал компьютер, а посреди этого шума тихо сидел стройный темноволосый мужчина. Мири застыла в дверях, и у нее екнуло сердце. Она пристально посмотрела на его неподвижную фигуру, вспомнив тот случай, который произошел всего несколько дней назад: тогда он был вот так же неподвижен – и смертельно опасен для них обоих.

Она неслышно прошла к креслу пилота, с облегчением отметив, что в его плечах заметно только обычное напряжение, вызванное усталостью и полной включенностью – ничего похожего на шок или неадекватную попытку обрести свободу.

Тем не менее, стоя незамеченной у него за спиной и глядя, с каким сосредоточенным лицом он протягивает свою изящную руку, чтобы чуть-чуть повернуть тумблер, Мири ощутила прилив страха. Похолодев, она импульсивно прикоснулась к его запястью, помешав отладке.

– Прекрати! – рявкнул он, быстро подняв голову.

– По-прежнему здесь, а, босс? – Она убрала руку. – Пора сделать перерыв.

– Позже.

Он снова повернулся к пульту, сосредоточиваясь на бессмысленной болтовне, которая летела с поверхности планеты.

– Я сказала – сию минуту, космолетчик!

В ее голосе звучала вся властность сержанта-наемника, и она приготовилась к ответному удару.

Его яркие зеленые глаза были снова устремлены на нее, губы сжались, и все его выражение говорило о том, что он намерен поступать по-своему, и к черту последствия… И вдруг он улыбнулся, отбрасывая прядь волос со лба.

– Шатрез, прости меня. Я ушел в работу, и хотел только сказать, что пытаюсь…

– Устроить себе неприятности, – перебила его Мири. – Ты не слезал с этого кресла уже десять часов. Тебе надо поесть, тебе надо пройтись, тебе надо отдохнуть. Не так уж давно между тобой и Последней Прогулкой стояли только автоврач и напуганный наемник.

Наступило долгое молчание: зеленые глаза мерились с серыми. Вал Кон первым вздохнул и отвел взгляд.

– Хорошо, Мири.

Она посмотрела на него с подозрением:

– Что это значит?

– Это значит, что я сделаю перерыв сейчас: немного похожу и поем с тобой. – Он устало улыбнулся и нежно провел пальцами по ее щеке. – Я иногда зацикливаюсь на чем-то одном, несмотря на все усилия моих близких. – Его улыбка стала ярче. – Мне не хочется, чтобы ты решила, будто я плохо воспитан.

– Конечно, – неуверенно ответила она, почувствовав в его словах какую-то шутку. Она указала на пульт. – Ты все еще вылавливаешь информацию? Потому что я могу немного послушать, пока ты будешь отдыхать.

– Это было бы полезно, – сказал он, вставая и потягиваясь. Мири улыбнулась ему. Приятно было глядеть на подтянутое ловкое тело и безбородое золотистое лицо. Подняв руку, она прикоснулась к его правой щеке, а он повернул голову и поцеловал кончики ее пальцев. – Скоро, – пообещал он и бесшумно скользнул к двери. Укоризненно качая головой в адрес своего отчаянно забившегося сердца, Мири уселась в кресло пилота и взяла наушники.

На обед была первоклассная миловийская лососина, булийские закусочные крендельки и вода. Они обедали, сидя на ковре посреди разгрома, который воцарился, по-видимому, на месте личной каюты владельца яхты.

Вал Кон поглощал свою порцию быстро и сосредоточенно. Вид у него был такой, будто он загружает в топку белковое горючее, а вкус и разнообразие не имеют никакого отношения к приему пищи.

Она ела медленнее – надоела однообразная еда, – но заставила себя прикончить всю свою порцию. Когда она наконец подняла голову, то обнаружила, что Вал Кон пристально смотрит на нее.

– Весь этот корабль – просто психушка, – проворчала она. – Лососина лучшей марки, телескопы, куклы, драгоценности, тайники и страничка координат, полная Запретных миров. Что это значит?

– Предметы роскоши – это взятки, – тихо проговорил Вал Кон. – А тайники – для того, чтобы их прятать. Все очень просто.

– Вот как? – Она заморгала. – Кто-то торгует с карантинными мирами? Но это…

– Незаконно? – Вал Кон пожал плечами. – Это незаконно только в том случае, если тебя поймают.

– Ничего себе взгляды для Разведчика!

Он засмеялся:

– Я тебе еще не рассказывал о моей бабке?

– Не знаю, когда ты мог успеть это сделать. А что?

Он улыбнулся:

– Она была контрабандистка.

– Да что ты говоришь? – спокойно отозвалась Мири. – А чем старушка занимается сейчас?

– Прости, – пробормотал он. – Мне следовало бы сказать – моя далекая прабабка, Кантра йос-Фелиум, одна из основательниц Клана Корвал.

Она ухмыльнулась.

– Ну, тогда она вряд ли придет, чтобы ставить всех родственников в неловкое положение, так? – Тут до нее дошло. – Кантра? Как деньги?

– Вот именно, – ответил Вал Кон, неожиданно зевая. – Кантра, как деньги.

– Поспи-ка лучше, босс, – посоветовала она, без особой надежды на то, что он вдруг забудет о болтливом радио и цепочках сигналов, которые надо наложить друг на друга и записать.

– Неплохая мысль.

Он снова вздохнул и, не колеблясь, растянулся на ковре, положив голову ей на колени.

– Это что ты еще придумал?

– Я устал, Мири.

Она возмущенно посмотрела на его замкнутое лицо:

– И ты решил пристроить голову прямо сюда?

Один зеленый глаз приоткрылся.

– Мне положить ее на пол?

– Положить… Знаешь, что я тебе скажу? Ты донельзя избалован.

Глаз закрылся.

– Несомненно.

– Богатенький мальчик из преуспевающей семьи. Никогда не знал неприятностей. Никогда не сталкивался с трудностями. У тебя всегда было что-то мягкое, куда пристроить голову…

– Несомненно. Однозначно. Монеты и кареты. Шелка и жемчуга. Малчеты и фельдофины.

Мири тревожно посмотрела на него, невольно отметив длинные темные ресницы и четко очерченные нежные губы.

– А что такое малчет и фельдофин?

Оба глаза широко открылись и посмотрели на нее из странного, перевернутого положения.

– Не знаю, Мири. Но что-то эти слова должны значить.

– Пора бы мне уже к тебе привыкнуть. – Она тяжело вздохнула и подняла руку, чтобы убрать прядь волос у него со лба. – Но я не умею спать сидя.

– А! Готов согласиться, что это – убедительная причина, чтобы я положил голову на пол. – Он так и сделал, а потом открыл объятия. – Иди в постель, Мири.

Она со смехом легла рядом с ним и пристроила голову ему на плечо.

Лиад

Зазвучал сигнал срочного вызова. Шан вскочил, разметав одеяла, и ударил ладонью по кнопке, еще не успев окончательно проснуться.

– Йос-Галан! – рявкнул он в микрофон и только потом понял, что рядом с ним стоит Присцилла.

– Это рубка, кэп. Извините, что потревожил.

– Ничего, Расти. Я люблю, чтобы мой сон прерывали на учения команды. Я полагаю, что у нас действительно учебная тревога и что на самом деле в рубке не лежит срочного сообщения, которое мне адресовано?

– Никак нет… То есть – да, сэр: вам действительно пришло сообщение, по узкому лучу, на ваше имя, с отметкой «срочно», закодированное. Получено примерно три минуты назад. Но вот что странно, кэп…

– Я так и знал, что тут будет какая-то закавыка! Не разочаруй меня, Расти!

– Да, сэр. Мы определили источник сообщения как местный – к северу от Солсинтры. Я решил, вам это важно.

– Но ведь мы сами находимся на севере Солсинтры… – Шан нахмурился. – Присцилла, ты, случаем, не посылала мне срочного вызова через «Исполнение»? Существуют более подобающие способы привлечь мое внимание.

– Такая мысль мне в голову приходила, – признала она с ухмылкой.

– Но в действия ты ее воплощать не стала. Ну, надо полагать, это кто-то пытается продать мне пальто. – Он быстро нажал несколько клавиш. – Передавай сообщение, Расти. И спасибо тебе за терпение, я на старости лет становлюсь ворчуном.

Из комма донесся взрыв смеха. Приемное устройство зажглось и загудело.

– Сколько мы друг друга знаем?

– Одним богам известно. Я вспоминаю тот день, когда принес тебя на корабль, совсем еще младенца…

– А тебя кэп Эр Том еще только задумывал! Рубка связь закончила.

– До свидания, рубка. – Он встряхнул головой, застучал по клавишам – и экран зажегся, показав одну строчку бессмыслицы. Только поверху шел призыв «Срочное!». Шан вздохнул. – Какой сегодня день, Присцилла?

– Втородень баним.

– Угу, да. И мы во второй релюмме, год треблома…

Он ввел нужную информацию, дополнил ее корабельным кодом и отступил на шаг, обняв ее за талию. Экран перед ними замерцал, и бессмыслица начала рассыпаться и формироваться заново, становясь понятной: ПОЛУЧЕНА ИНФОРМАЦИЯ ПО ПРОБЛЕМЕ ЗЕЛЕНОДРЕВА. ВЕРНИСЬ ДОМОЙ.

– Моя сестра прибегает к шпионскому коду. Нечто новое. – Он снова вздохнул, чуть сильнее сжал талию Присциллы, а потом убрал руку. – Приключения, Присцилла! Ты не начала скучать?

– Не особенно. – Она секунду колебалась. – Мне ехать с вами, капитан?

Он нежно прикоснулся к ее щеке.

– Это дело клановое, а не корабельное. Первому помощнику нет необходимости ехать со мной. Однако этим утром мне предстояла встречах Сеннелем. Если ты будешь так добра…

Он легко прочел ее разочарование – и пробуждение вчерашних сомнений.

– Не беспокойся! – воскликнул он с жизнерадостностью, которая не соответствовала его ауре. – Я сомневаюсь, чтобы это был хитроумный план моего похищения с целью женить меня против воли на какой-нибудь особе из далекого Клана…

Присцилла невольно рассмеялась, а Шан ушел в гардеробную. Через несколько минут он появился снова, застегивая манжеты на голубой рубашке с пышными рукавами.

– Ты только посмотри, какой я послушный! Мой отец скончался бы от удивления. Первый помощник и капитан сегодня во второй половине дня должны встретиться с Делмом Интасси, чтобы обсудить возможный фрахт. Если по какой-то причине я не смогу придти, возьми с собой Кен Рика и заверь Интасси в том, что только слово моего Первого представителя могло помешать мне прийти на столь важную встречу.

– Хорошо.

Она распахнула балконные двери и смотрела во внутренний сад. На узор ее ауры наложился чуть заметный гул, который говорил о сосредоточенном размышлении.

Шан подошел к ней и тронул за плечо:

– Присцилла?

Она едва заметно вздрогнула и устремила на него взгляд антрацитовых глаз.

– Ты пообедаешь со мной сегодня вечером? Кажется, придется снова поговорить о той дури, которая засела у Новы в голове. – Он взял ее белую руку и заглянул ей в глаза. – Я не женюсь ни на ком другом, Присцилла. Клянусь тебе в этом.

У нее на глаза навернулись слезы – как и у него.

– Шан…

– Что?

Она судорожно вздохнула, а потом вдруг выпалила:

– А нам нельзя объявить себя спутниками жизни? Если мы… поступим по лиадийским законам… Нова ведь не сможет требовать, чтобы ты заключал брачный контракт, если у тебя есть спутница жизни, правда?

– Конечно, не сможет. Но Тоделм йос-Галан должен быть верен Клану Корвал. Поскольку у нас нет Делма, то заключить брак на всю жизнь я могу только с разрешения Первого представителя, а…

– Момент сейчас неподходящий.

– Отвратительный, точнее сказать. – Он посмотрел на руки свои и Присциллы, заметил, что аметистовое кольцо мастера-купца блестит в обрамлении ее изящных белых пальцев, и снова перевел взгляд на ее лицо. – Когда мы в последний раз были в порту, я пошел к Первому представителю, чтобы попросить у нее разрешения…

Присцилла замерла.

– Она тебе отказала?

– Я не стал спрашивать. Уже тогда момент был неподходящий. Я ведь купец, Присцилла! Было бы сумасшествием вести переговоры, находясь в невыгодном положении! – Часы у кровати возвестили тот час, когда они обычно просыпались, и он беспокойно шевельнулся. – Мне надо идти.

– Да. – Она выпустила его руку. – Передай своим сестрам от меня привет.

– Конечно. – Он помедлил, намереваясь ее поцеловать, ощутил, что она хочет скрыть свои чувства, и заменил поцелуй поклоном симпатии и уважения. – Мы скоро увидимся, Присцилла.

– Пусть этот день будет полон для тебя радости, любимый.

Лиад

Шан бросил машину в вираж на вершине холма, переключил передачу и нырнул в подъездную аллею. Двигатель заурчал, набирая обороты. У подножия первого холма Шан притормозил, принимая во внимание возможное появление детей, кошек и собак, и продолжал движение на скорости, которую только пилот мог бы назвать умеренной.

«Проклятие, – подумал он, ведя машину по поворотам и изгибам, знакомым ему не менее ритма собственного сердца. – На Нову очень непохоже увлечение конспирацией! Этот Департамент Внутренних Дел встревожил ее сверх всякого разумения».

А может быть, ее тревога вполне разумна. Машина проскользнула под увитой цветами аркой и поехала по прямой аллее, обрамленной душистыми кустами колмено. Шан почувствовал, как по позвоночнику скользнул холодный ветерок, и он поежился, несмотря на теплое солнце Лиад.

Машина проехала последние повороты – правый, левый, крутой правый – и остановилась у дверей гаража. Шан вышел и захлопнул дверцу.

* * *

В южном крыле было тихо. Вопреки прошлому опыту казалось, что этим утром Пади и Сил Фор на самом деле занимаются со своими гувернерами – или заняты тихими разрушениями в другой части дома. Новехонькие близнецы Анторы, наверное, спят или гуляют в детской, внушая тем, кто о них заботится, необоснованную веру в то, что уж эти-то отпрыски йос-Галанов не только веселые, но и уравновешенные.

Нянек так легко обмануть! Шан покачал головой и лениво зашагал по главному коридору, чутко прислушиваясь к усиливающемуся гулу колес, катящихся по полу из драгоценной древесины стреллы. В отличие от нянек и гувернеров, дворецкого Треаллы Фантрол провести практически невозможно.

Они встретились в пересечении коридоров. Дворецкий повернул оранжевый стеклянный шар, служивший ему головой, и приветственно помахал двумя из трех рук.

– Мастер Шан! Добрый день, сэр. Первый представитель ждет вас в кабинете.

Голос немолодого мужчины говорил на земном с нарочитой аристократической медлительностью и исходил откуда-то из стального живота дворецкого.

– Добрый день, Дживз, – спокойно сказал Шан. – Ты в последнее время не видел детей?

– Мисс Пади находится в саду с мистером пел-Джонной и занимается ботаникой. Мастер Сил Фор и миз Гамкода занимаются географией, а мисс Шинди и мастер Мик спят.

– Бог мой, какое примерное поведение! Боюсь, не заболели ли они.

– Напротив, сэр: они наслаждаются присущим им крепким здоровьем. Позволю себе заметить, что эта утренняя тишина может быть объяснена обещанием мисс Новы, что им будет разрешено увидеть вас только в том случае, если их поведение будет соответствовать высоким требованиям Клана Корвал.

– Еще страшнее! Но возможно, они пока не слишком хорошо усвоили историю семьи.

– Вот именно, сэр.

Шан ухмыльнулся и повернул направо.

– Тогда я иду к моей сестре в кабинет! Будь здоров, Дживз.

– Будьте здоровы, сэр.

Но, сделав не больше полудюжины шагов, Шан обернулся:

– Дживз!

– Да, сэр?

Средняя часть дворецкого повернулась, а оранжевый шар вопросительно загорелся.

– Мисс Антора дома? И Горди?

– Мисс Антора в кабинете с Первым представителем. Ваш приемный сын заключил союз удовольствия с Кари йо-Ланной и провел весь прошлый вечер в ее обществе. Вы желаете, чтобы я связался с Главда Эмпри и справился о нем?

– Это ведь внучка Кен Рика, кажется? Нет, не беспокой парнишку, просто попроси, чтобы он при первой же возможности связался со мной. Если он не застанет меня здесь или на улице Пелтраза, на «Исполнении» будут знать, где я.

– Хорошо, сэр.

Дживз снова развернулся и покатился заниматься другими делами. Шан ухмыльнулся и направился в кабинет.

Дверь открылась, и к нему повернулись сразу две головы, светловолосая и темноволосая. И на него устремились две пары глаз – лиловые и серебристо-серые. Антора встала и пошла ему навстречу, протягивая руки. Взаимная привязанность прокатилась между ними волной тепла.

– Шан-брат!

Он не принял ее рук, а, наклонившись, крепко обнял.

– Привет, денубиа. Как твой муж по контракту?

Она рассмеялась, сморщив носик:

– Уехал много дней назад, слава богам! Но близнецы прекрасные, правда?

– Действительно прекрасные. Я сам бы лучше не справился.

Это заслужило новый взрыв смеха. Ухватив брата за рукав, Антора потащила его по ковру туда, где его в хладнокровной неуверенности дожидалась Нова.

– Здравствуй, сестра.

Он улыбнулся и протянул ей руку, отметив, с каким облегчением она ее приняла. Он уже не в первый раз пожалел о том, что талант Новы позволял ей читать только воспоминания тех, кто уже умер, оставляя глухой к живым чувствам вокруг нее.

– Здравствуй, брат. Спасибо, что так быстро приехал.

– Как я мог сделать меньше, когда ты пошла на такие хлопоты и расходы! Только зачем, денубиа, было посылать сообщение на «Исполнение» по узкому лучу, когда тот же результат можно было получить, прибегнув к местной связи?

Она холодно заглянула в его лицо – само воплощение Первого представителя первого Клана Лиад – и стиснула его руку с такой силой, что он стал опасаться за целость своих костей.

– Местные вызовы слишком легко отслеживаются, – ответила она. – Иди и посмотри, что мы получили.

Она указала на комм, установленный в углу большого письменного стола.

– Я уже видела, – сказала Антора в ответ на его паузу, и ее эмоциональный узор вдруг стал подозрительно невыразительным. – Не желаешь ли немного утреннего вина, чтобы легче читалось, брат?

– Вина – конечно. Но только не утреннего. Рюмку красного, пожалуйста.

Он взглянул на Нову, но на ее лице было написано только ожидание, а узор переливался, словно окраска хамелеона, и разобраться в стремительной смене тонов было невозможно.

Он уселся в кресло и наклонил экран так, чтобы удобнее было читать. Янтарные буквы составлялись в слова на высоком лиадийском.

* начало сообщения *

Приветствия.

Нове йос-Галан, Исполняющей Обязанности Первого Представителя Клана Корвал, Той Кто Помнит, Первой Сестре Нашего Общего Брата, Вал Кона йос-Фелиума Разведчика, Художника Преходящего, Убийце Старшего Дракона, Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов Клана Средней Реки, Крепкого Парня.

Шан моргнул и откинулся на спинку кресла, рассеянно приняв от Анторы рюмку, и попытался понять значение двух последних слов, которые были приведены на земном.

Да будет вам известно, что в двести сорок второй день этого стандартного года под номером 1392 наш брат и его спутница жизни, Мири Робертсон Отставной Солдат-Наемник, Бывший Личный Телохранитель, Вооружена и Готова Путешествовать, улетели с Первой станции Лафкита, по свидетельству Того, Кто Наблюдает, на корабле Клана, спасаясь бегством от безымянных врагов.

Знайте также, что в двести сорок шестой день этого стандартного года наш брат и моя сестра, его спутница жизни, попали в руки Клана Хунтавас из того рода, во главе которого стоит Старейшина Джастин Хостро, во время коего несчастья наш брат получил ранение от родича Старейшины Хостро.

«Боги всемогущие!» – подумал Шан. Он постарался подавить всплеск эмоций, чтобы его ужас не ударил по Анторе. Отпив немного вина, он нажал клавишу, чтобы прочесть следующую часть сообщения.

Переговоры со Старейшиной Хостро прошли удовлетворительно в том отношении, что рану нашего брата залечили. Далее было договорено, что нашим родичам вернут их ножи и дадут корабль, на котором они смогут продолжать свое путешествие, поскольку корабль Клана возобновил свои труды в тот момент, когда их удерживал Клан Хунтавас. Доказательства того, что это было сделано, предоставлены нам Джастином Хостро и будут переданы вам через самого скорого курьера, услугами которого нам удастся заручиться.

До моего внимания было доведено, что Джастин Хостро является самым малым Старейшиной в Клане Хунтавас и не может ручаться за действия остальной части своего Клана. В этих обстоятельствах я отправляюсь на переговоры со Старейшим Старейшиной этого Клана в сей двести пятьдесят пятый день стандартного года 1392. Я начинаю эти переговоры как брат и Т'карэ Мири Робертсон и как брат нашего общего брата, который путешествует вместе с ней.

И знайте, наконец, что местом назначения нашего брата был назван Волмер, обозначаемый как В-8735-927-3, и что он еще не прибыл в этот порт, хотя корабль человеческих кланов к этому времени уже должен был доставить его туда. Он также не связался со мной, как, я думаю, он сделал бы, если бы все было в порядке.

То, что Джастин Хостро мог вести переговоры нечестно, я буду обсуждать с Самым Старшим из Хунтавас. То, что наши брат и сестра приобрели статус, известный людям как «пропавшие без вести», – это информация, которую я почел своим долгом со всею поспешностью сообщить его остальной родне, чтобы меры по его поиску можно было начать со всей человеческой быстротой.

Связанный с вами общими родственниками и долгом, я приветствую вас. И пусть наши самые энергичные усилия увенчаются успехом.

Отправлено в сей день 255 стандартного года 1392

Двенадцатым Панцирем Пятого Высиженного Ножа Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов Клана Средней Реки, Точильщиком.

* конец сообщения *

Шан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Мысли его неслись стремительно. Во-первых, сообщение прислал сам старик, тот самый брат Вал Кона Точильщик, в которого Шан никогда до конца не верил, несмотря на то, с какой убедительностью рассказывалась эта история. Во-вторых, конечно, сообщение надо будет проверить, поскольку существует возможность подделки, хотя и малая.

Третья мысль заставила его раскрыть глаза и наклониться над коммом. Отправив сообщение Точильщика в память, он начал устанавливать связь с «Исполнением».

– Шан… – окликнула его Нова, не скрывая беспокойства. Он закончил запрос, нажал кнопку, отправившую сообщение, и снова взялся за рюмку.

– Анни, родная моя!

– Да, Шан-брат?

– Вал Кон жив, денубиа? Сообщи мне о состоянии дел – если можно, то на данный момент.

– Жив? – Она изумленно воззрилась на него. – Конечно!

– Хорошо. Просто превосходно. – Он посмотрел на нее поверх края рюмки. – И где именно?

Он ощутил ее смятение – чувство беспомощности, быстро переплавленное в мысль. Антора закрыла глаза и стала поворачиваться в разные стороны, точно собака, пытающаяся взять след. Нова зашевелилась и хотела было что-то сказать, но Шан поднял руку, призывая ее к молчанию и не сводя глаз со своей младшей сестры.

– Там! – неожиданно воскликнула она, указав пальцем вверх, в потолок и дальше, туда, где мог находиться Второй Сектор. Она открыла глаза. – Но очень далеко, Шанни. Я не… Когда ты бываешь на Волмере, ты не кажешься таким далеким…

– Насколько дальше Волмера? – Шан снова уловил ее чувство бессилия и наклонился к Анторе. – Я когда-нибудь казался тебе таким далеким? Если ты вспомнишь, когда примерно это было, мы сможем свериться с вахтенным журналом «Исполнения» и…

Но Антора уже качала головой.

– Никто из нас никогда не был так далеко… Нет. Когда отец… когда отец умирал, в самом конце… за день до того, как он… Тогда он был так же далеко. О нет! – Их захлестнула волна боли, выплеснутая Новой, и Антора бросилась к ней, чтобы обнять и встряхнуть. – Он жив, сестра! Это физическое расстояние, а не духовное! Я не могу объяснить тебе, как я ощущаю разницу, но разница есть! И есть еще одно отличие…

Она вопросительно посмотрела на Шана, и он кивнул.

– Вокруг Вал Кона есть… эхо. Это так же, как я ощущаю Присциллу. Не напрямую, понимаешь, а через Шана…

– Его спутница жизни, – пробормотала Нова, а потом вдруг стремительно повернулась к ним. – Спутница жизни! Ты знал о спутнице жизни? Кто она такая?

Шан поднес к губам рюмку.

– Я бы сказал, что она – женщина с хорошим чувством юмора: «Мири Робертсон Отставной Солдат-Наемник, Бывший Личный Телохранитель, Вооружена и Готова Путешествовать». А еще – личность, к которой надо относиться с уважением. А что до того, кто она еще, то как только на «Исполнении» получат данные по земной переписи… Ага! Как по заказу!

Он нажал на вспыхнувшую фиолетовую кнопку полученного сообщения, и экран стал заполняться янтарными буквами. На этот раз они складывались в земные слова.

– Ну, посмотрим. Планета рождения – Пустошь… Дата рождения – 28 день стандартного года 1365. Примечание: мутация в приемлемых пределах. Родители: Каталина Тайзан, Чок Робертсон. Получаемый заработок: полмонеты, день 116, 1375 стандартный… Бедное дитя! Эмигрировала с планеты 4 день, 1379 стандартный… Причина эмиграции: возможность получения работы. А что за работа? А, вот… – Он нажал кнопку «дальше» и покачал головой. – Солдат-подмастерье, отряд «Психи Лизарди», Фендор. Старший командор Анжела Лизарди. Бедное, бедное дитя!

– Мутация…

Нова наклонилась у него над плечом, хмуро глядя на экран.

– В приемлемых пределах, – договорил Шан. – А на отсталой, неразвитой планете, вроде, например, Пустоши, фраза «мутация в приемлемых пределах» может означать несколько разных вещей. Но чаще всего это значит «наполовину или целиком лиадиец». – Он постучал по экрану. – Думаю, что Каталине Тайзан исказили имя так, чтобы оно звучало более или менее по-земному. Чок Робертсон звучит довольно определенно.

– Но кто она? – вопросила Нова и нажала кнопку «дальше», пытаясь найти какие-то дополнительные сведения на пустом экране.

– Она солдат, сестра! – отрезал Шан. – Что с тобой? Если хочешь, мы можем запросить с «Исполнения» ее послужной список, чтобы узнать, где она бывала, после того, как перестала быть подмастерьем у «Психов Лизарди». Но ты уже знаешь про нее самое важное.

Нова выпрямилась и смерила его негодующим взглядом:

– И что же это?

– Она – спутница жизни Главы Клана Корвал, – ответил Шан и допил вино.

Орбита

Прикосновение плоти к плоти дарило тепло, сонный уют – но вот неукрытый правый бок начал чертовски мерзнуть.

Не желая расстаться с дремотой, Мири теснее придвинулась к теплу Вал Кона – ей было так уютно, что можно было не обращать внимания даже на то, что длинная прядь ее волос оказалась под их телами и сильно натягивала кожу виска. Она слабо улыбнулась себе самой.

На какое-то время атмосфера стала по-настоящему жаркой. Все началось с того, что она протянула руку, чтобы прикоснуться к его правой щеке – той, которую поранили Хунтавас. Так она хотела пожелать ему доброй ночи.

Его глаза широко распахнулись. Подняв руку, он провел пальцем по линии шрама.

– Он тебя не отталкивает?

– Что? – Она изумленно моргнула, а потом покачала головой, прижавшись к его плечу. – В бою людей иногда ранят. Лучше пара шрамов, чем нечто более непоправимое.

– А!

Его пальцы снова легко скользнули по шраму. А в следующую секунду они уже расшнуровали ее рубашку, обнажив грудь. Он прикоснулся к едва заметному белому шраму там, где когда-то на Контрасте она поймала пулю на излете. Перекатившись с нею так, что она почти легла на него, он приподнял голову, чтобы поцеловать этот шрам.

Мири бывала во многих переделках и, наверное, приобрела больше обычного шрамов – если еще вспомнить ее отца… Но Вал Кон, в отличие от одного тупоголового гражданского, с которым она спала, не спрашивал, откуда они. Он просто терпеливо и внимательно выискивал каждый, чтобы наградить их поцелуями и ласками, пока она тоже не стала немного слишком жаркой.

А теперь она еще теснее прижалась к нему. Ровное биение его сердца наполняло ее слух. Он нашел шрамы даже на ее ногах – когда она выбивала ногами решетку с двери, пытаясь уйти из наркологической клиники. Тогда ее тонкие тапочки превратились в кровавые лохмотья. И она ушла бы – только тогда ее нашла Лиз и заставила клятвенно пообещать закончить лечение.

«Совершенно никакого смысла, – подумала она. – Потратила столько усилий на то, чтобы не помереть на Кламасе, а потом чуть даром не отдалась «облаку».

Она резко повернулась, полностью проснувшись и задыхаясь – словно вдруг оказалась на самом краю бездонной пропасти. «Облако». К тому времени, когда Лиз вытащила ее из клиники, она запихнула в себя столько этой гадости, что едва помнила собственное имя.

«А что, если он спросит себя, откуда эти шрамы? – требовательно спросила она у себя. – Ты скажешь ему правду, Робертсон? А? Богатому парнишке с Лиад, который водится с самыми лучшими людьми? Думаешь, он останется верен обещаниям, данным какой-то девчонке с Пустоши, которая так дурела от «облака», что удивительно, как она вообще осталась цела? Думаешь, ему интересно, сколько времени ты уже держишься?»

– Шатрез! – Его объятия стали крепче, и он повернулся так, чтобы видеть ее. Его зеленые глаза были затуманены полусном. – Что-то не так?

Она вздрогнула, а потом высвободила руку, прикоснулась к его губам и провела пальцами по шраму, до боли наслаждаясь его красотой.

– Ты лег мне на волосы, – сказала она.

* * *

Мири проснулась одна: ее голова лежала на свернутом жилете Вал Кона. Она вздохнула, с наслаждением потянулась – и к тому моменту, когда потягивание было закончено, уже окончательно пробудилась. С мостика доносилась нескончаемая болтовня радио. Она еще раз вздохнула, легко встала и, поспешно одевшись, направилась туда, прихватив его жилет.

Вал Кон стоял, погрузившись в задумчивость. Континент находящейся внизу планеты, похожий по форме на бутылку, обрел три измерения и заполнил собой мостик. Горлышко бутылки начиналось у выхода, дно заканчивалось у кресла пилота.

Мири изумленно покачала головой и, привалившись к дверному косяку, стала смотреть.

Клейкая лента из ремонтного набора превратилась в горные кряжи, пролегшие на севере и на юге. В ней были аккуратно прорезаны отверстия, позволявшие рекам течь в нужных направлениях. Карту усеивали лишние лампочки от приборов, где по одной, где группами. На карте лежало несколько трубок, а на полу рядом с каждой были написаны какие-то цифры.

Искусно использованные маркеры придали рельефу цвет. У рек были голубые границы, некоторые области были очерчены зелеными завитками, другие – оконтурены коричневым. Три бумажных космических корабля стояли рядом с тремя самыми крупными скоплениями лампочек. В левой руке Вал Кон держал еще один. В правой был неровный кусок металла, который икстранцы откуда-то оторвали.

Мири задумчиво посмотрела на макет.

– Если ты проведешь свой транспортный корабль мимо голубых лампочек со стороны океана, то сможешь отключить красных так, что они и опомниться не успеют. А потом можно воспользоваться их ресурсами, чтобы захватить корабль. Голубым придется включиться, чтобы защищать себя, так что если сидеть тихо и не мешать им какое-то время биться лбом в твою оборону, тогда можно провести зачистку и начать охоту на зеленых…

Он перевел на нее яркие глаза и ухмыльнулся.

– Так мы планируем вторжение, сержант?

– По мне – так очень похоже на диспозицию, командор.

Вал Кон вышел из своего макета, бережно пристроил четвертый бумажный корабль у края континента, а потом направился к ней. Кусок металла он по-прежнему держал в руке.

– Не сомневаюсь, что твое вторжение удалось бы, – сказал он. – Но – увы – я не генерал, и побоялся бы им командовать.

– И я тебя не виню. Вторжения – штуки грязные. Но конечно, гарнизонная служба ужасно скучная.

– И припасы всегда в дефиците.

– Как в нашем случае. – Она кивком указала на карту. – И к чему эта мировая панорама?

Он осторожно повернулся, стараясь не наступить на горную гряду, и стал объяснять:

– Лампочки – это города, как они бывают освещены, когда мы пролетаем над ними ночью. Большие группы ламп – это крупные города, как вот здесь, одна-две – деревни и хутора. Так что голубые – это среднего размера город, из которого идет четыре трансляции.

– А трубы – это трансляционные башни?

Он кивнул:

– Зеленые – это самый крупный город. Подозреваю, что в нем есть довольно важный аэродром.

– А вот это? – Она указала на кусок металла у него в руках. – Куда ты пристроишь вот это?

Он взвесил кусок в руке, сделал два легких шага в глубину макета и очень уверенно поместил его между прибрежными горами и одиночной красной лампой, недалеко от места, где стоял бумажный космический корабль.

– Вот сюда.

– Прекрасно! – похвалила его Мири. – А что это такое?

– Мы.

Она хмуро посмотрела на карту, дожидаясь, чтобы у нее в уме возникла более или менее четкая картина.

– Идея в том, чтобы оставить корабль в горах, а потом спуститься вот по этому перевалу – если это перевал – в надежде встретить людей не доходя до города?

Он кивнул:

– Это – наилучший образ действий, который я смог сформулировать на основании тех ограниченных данных, которые нам удалось собрать. – Он вздохнул. – У нас не корабль Разведки.

Казалось, он искренне досадует на яхту за ее недостатки. Мири мимолетно улыбнулась, прошла вдоль макета и шагнула к нему.

– И когда мы приземлимся?

– Когда момент будет благоприятен, – пробормотал Вал Кон, рассеянно пододвигая металл ногой.

– А как по-твоему – благоприятный момент наступит скоро? – настаивала она. – Я спрашиваю потому, что рыбы у нас осталось еще на два дня, а печенья, может, на три, а потом у нас будет только вода.

– А! – отозвался он и чуть повернулся, чтобы еще раз взглянуть на свое творение. А потом он с улыбкой заглянул ей в глаза и сказал: – В этом случае я сказал бы, что благоприятный момент должен наступить сразу же после ленча.

Лиад

Поверенный Клана Корвал уединился с Первым представителем, но прежде чем его умыкнули, он сумел совершить одно небольшое чудо и добыл финансовую историю землянки Мири Робертсон. Шан с улыбкой принял диск из руки старого джентльмена.

– Именно то, что мне было нужно, сэр. Спасибо, – сказал он и ушел с диском.

Оставшись один у себя в комнатах, он ввел информацию в компьютер и сделал глоток вина.

Похоже, финансовые учреждения не любили предоставлять кредиты солдатам-наемникам. Там шла цепочка из шести записей «Заявление принято. В кредите отказано», а потом вдруг неожиданно: «Кредит предоставлен. Банк Фендора, половина кантры, Мири Робертсон. Выплата в течение периода, не превышающего четыре стандартных года, под 10,5 процента. Поручитель Анжела Лизарди. Залог в виде пенсионного фонда 98-1077-45581 в «Илквит Секьюритиз». Сделка зарегистрирована в 353 день стандартного 1385 года».

Снова Анжела Лизарди – похоже, из тех командиров, которые принимают живое участие в своих подчиненных. И Мири Робертсон рискует своей пенсией ради половины кантры наличными. Интересно, зачем ей это понадобилось.

Ответа в данных не было, но было отмечено образцовое соблюдение графика выплат, а затем пометка: «Остаток выплачен целиком в 4 день стандартного 1388 года».

Она получила премиальные и прикончила долг, решил Шан, отпивая немного вина. При 10,5 процента – это самое разумное. Он нажал на кнопку, и финансовая история погасла, чтобы в следующее мгновение смениться послужным списком.

1379: солдат-подмастерье, «Психи Лизарди».

«Психи» подряжались исполнить – и исполнили – несколько контрактов на нескольких планетах: Эскелли, Порум, Контраст, Скиттл, Кламас.

Шан оцепенел. Кламас?!

Он как раз протягивал руку к пульту, чтобы запросить дополнительные сведения, когда прозвучал дверной сигнал.

– Входите!

У него за спиной с шелестом отодвинулась дверь, но он нетерпеливо стучал по клавишам.

– Кламас? – спросила Антора у него за спиной. – А что такое Кламас?

– Именно это мы и пытаемся выяснить. И приходим к выводу, что моя память наконец настолько атрофировалась, что ко мне пора приставлять надсмотрщика. Воспользуйся своим влиянием, сестра, и позаботься о том, чтобы это была Присцилла, хорошо?

Она рассмеялась:

– Можно подумать, у меня есть влияние! И зачем ты нужен Присцилле без памяти?

– Затем же, зачем я был бы ей нужен глухой. Прекрати орать мне в ухо.

Она сунула ему в ухо язык.

– Хватит, – проворчал он. – Возьми стул, садись и веди себя как следует. Или уходи.

– Хорошо, Шан-брат.

Когда она отошла за стулом, он поднял голову.

– Скажи мне, денубиа, твой муж по контракту сохранил все свои способности? Если йос-Галаны должны компенсацию за психический ущерб, то мне следовало бы выплатить ее до отлета «Исполнения».

– Я была к нему очень добра, Шанни. Честно-честно. – Она притащила стул к столу и чопорно уселась, сложив руки на коленях. – Вот так?

– Именно так. Притворись, будто тебя правильно воспитывали. А теперь, если только этот проклятый компьютер… Ага! Идем вперед!

Экран стал заполняться янтарными буквами. Шан дал ему загрузиться, потом нажал на «паузу» и замолчал – на большее время, чем ему могло понадобиться для того, чтобы считать с экрана информацию.

Антора откинулась на спинку стула и нахмурилась, наблюдая за его лицом и узором ауры, который вдруг померк от жалости.

– Мир развалился? – неуверенно спросила она. – Это ужасно, Шанни, но почему мы это читаем? Я думала, мы пытаемся что-то узнать о доме Вал Кона.

– Я и пытаюсь, – бесстрастно ответил он, включая медленное движение текста. – Она там была. «Психи Лизарди» были среди отрядов наемников, которых пригласили, чтобы вести местную гражданскую войну. Горстка людей успела выбраться с планеты прежде, чем стабильность нарушилась настолько, что спасательные работы пришлось прекратить. Там погибло бессчетное множество людей – гражданских и военных… – Он снова нажал на «паузу». – Из «Психов Лизарди» в живых остались: старший командор Анжела Лизарди, временно исполняющий обязанности лейтенанта Рот Мак-Нили, сержант Мири Робертсон, рядовой Скандал Эрбакл, рядовой Лэсситер Уинфильд. Пятеро! Боги, в отряде по штату почти триста!

– Ей сопутствует удача, – серьезно проговорила Антора, и Шан почувствовал, что у него волосы становятся дыбом.

– Ты так считаешь?

Но его сестра хмурилась.

– Разве это не странно? Я всегда считала, что Вал Кон выберет даму, у которой талант музыканта, как у него.

– А мы не можем считать, что у нее его нет, – напомнил ей Шан. – Хотя одним богам известно, о чем она может петь.

Антора устремила на него изумленные серебристые глаза.

– Она же жива!

– Безусловно. – Он ввел следующие команды, чтобы вернуться к послужному списку. – Давай посмотрим, чем она еще занималась, ладно?

Отряд «Психи Лизарди» был распущен в 1384 году, и в послужном списке Мири Робертсон оказался двухлетний пробел, а потом она снова объявилась на службе – в качестве сержанта «Гирфалька» под командованием старшего командора Судзуки Риальто и младшего командора Джейсона Рэндольфа Кармоди. Далее следовал еще один список заключенных и исполненных контрактов, перемежавшийся отметками о превосходном выполнении сержантом Робертсон своих обязанностей. В 1388 году ей присвоили чин старшего сержанта. В 1391 году она вышла в отставку. Командоры Риальто и Кармоди отметили в списке свое сожаление по поводу такого решения и готовность принять сержанта обратно в отряд в любую минуту.

Спустя несколько месяцев Мири Робертсон была зарегистрирована как телохранитель сира Болдуина с Наоми, и на этом послужной список заканчивался. Однако приглушенная трель сказала читавшим, что к списку приложена дополнительная информация.

Шан взглянул на Антору:

– Ну как, сестра? Продолжим?

– Безусловно! – воскликнула она и немного поерзала на стуле, демонстрируя свое любопытство.

Шан ухмыльнулся и нажал на соответствующую клавишу. Файл с приложением открылся – и его ухмылка погасла.

В 1392 году, через пять стандартных месяцев после того, как Мири Робертсон стала телохранителем сира Болдуина, отряд Хунтавас напал на его поместье, убив большую часть прислуги. Были зарегистрированы пропавшие без вести: сам Болдуин… и Мири Робертсон.

Приложение погасло, и Шан откинулся на спинку кресла.

– Ну как, сестра? Удача по-прежнему с ней?

– Похоже, что да, – тихо откликнулась Антора. – В конце концов ей удалось добраться с Наоми до Лафкита, а потом с Лафкита до Первой станции и в то неизвестное далекое место, где она сейчас находится с Вал Коном. И они оба живы. – Она склонила голову набок. – Разве тебе это не кажется удачливостью, Шанни?

– К несчастью, – ответил он после недолгой паузы, – кажется. – Он вздохнул и потер кончик носа. – А тебе не приходило в голову, что стайные черепахи могут неправильно толковать отношения между людьми? Клянусь космосом: мы ведь даже не уверены в том, что это чертово сообщение нам прислал Точильщик!

– Мистер дэа-Гаусс определил источник луча, – сказала Антора. – Подтверждение пока не получено, но, по его мнению, особых сомнений в подлинности сообщения нет. И я ведь сказала тебе, брат: я могу видеть спутницу Вал Кона через него, так же как через тебя я вижу Присциллу!

Он повернулся и пристально посмотрел на нее:

– Действительно, сказала. – Он нажал на кнопки, отключающие экран, вытащил диск с информацией и надежно спрятал. – И это напомнило мне, что сегодня вечером я ужинаю с Присциллой. Вот уж действительно кавардак! Если Вал Кону так нужна эта женщина, почему он не мог привезти ее домой? И когда это у него нашлось время, чтобы за кем-то ухаживать, да так, чтобы найти спутницу жизни? Если только…

Шан отодвинулся от стола и выпрямился во весь свой немалый рост, превращая Антору в пухленькую не по годам развитую девчушку.

– Если только – что? – переспросила она.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Я вспомнил, что на обратном пути должен задать Дживзу один вопрос, только и всего. Пожалуйста, заверь Нову, что я в ее распоряжении. Мы будем ужинать в «Онджите», а потом вернемся домой, на улицу Пелтраза. И передай Горди, что я рассчитываю увидеть его завтра рано утром. Хватит ему прохлаждаться.

– О нет! – серьезно возразила Антора. – Он очень усердно трудился. Кари явно им довольна.

– Я счастлив за них обоих. – Он мягко подтолкнул сестру к двери. – Я иду навестить Сил Фора и Пади, а потом перекинусь словечком с Дживзом, вот и все. Будь умницей и помогай сестре.

– Хорошо, Шанни, – ответила самая сильная волшебница Лиад и послушно пошла по коридору.

Не без труда Дживз был обнаружен: он пристроился в углу комнаты домашнего очага, весь укутанный кошками. Шар головы был тускло подсвечен в режиме, который Вал Кон называл «сном». Шан откашлялся.

– Да, сэр?

Шар наполнился мягким оранжевым свечением жизни.

– Пожалуйста, не вставай! Мне надо только задать тебе один вопрос. Ты ведь готов отвечать на вопросы, правда, Дживз? Меня это не так уж и встревожило бы, если бы ты не был мозгом Треаллы Фантрол. Ведь если бы к нам попытались вторгнуться, пока ты дремлешь с кошками, то я не знаю, что могло бы случиться!

– Непрошеных гостей выдворили бы, сэр. Я не спал, а просто предоставлял утешение.

Шан снова потер кончик носа.

– Утешение? Мне следует заключить, что кошки чем-то расстроены?

– Они скучают по мастеру Вал Кону, сэр.

– Вот как. – Шан всмотрелся в многообразных и многоцветных кошек, умастившихся на металлическом теле Дживза. – Мне неловко об этом упоминать, но Пил Тор и Йодел никогда не видели мастера Вал Кона.

– Совершенно верно, сэр. Но Мерлин рассказал им о нем, так что они переживают его отсутствие так же остро, как и все остальные.

Поседевший от старости полосатый кот, свернувшийся около шарообразной головы, открыл один желтый глаз, словно проверяя, не дерзнул ли Шан усомниться в таком объяснении.

Шан отвесил ему поклон.

– Мне и в голову не придет сомневаться, сэр.

Кот закрыл глаз, а человек проглотил смешок.

– Дживз, могу ли я попросить тебя мысленно вернуться на семь или восемь стандартных лет – а возможно, и дальше? Мой брат в твоем присутствии никогда не упоминал о Мири Робертсон?

Наступило молчание. Шан терпел его почти минуту.

– Дживз?

– Работаю, сэр. Я ожидаю получить результат примерно… Готово! Мастер Вал Кон в моем присутствии никогда не говорил о Мири Робертсон или с ней. – После недолгого и совершенно нетипичного для роботов колебания Дживз добавил: – Простите.

– Тебе не за что извиняться, дружище. Мне пришло в голову, что Вал Кон мог иметь спутницу жизни в течение нескольких лет и просто забыл сообщить нам об этом. Ведь подобные вещи легко забываются, знаешь ли. Однако существовала малая доля вероятности, что он мог что-то сказать тебе, принимая во внимание опасности жизни разведчиков и солдат.

– Вы имеете в виду завещание.

– Вот именно – завещание.

Оранжевый шар замигал, и Мерлин укоризненно пошевелил ухом.

– Завещание, которое занесено в мои файлы, не менялось с 1382 стандартного года. В нем Мири Робертсон не упоминается.

– Ну что ж, – сказал Шан. – Нет – значит нет. Спасибо тебе, Дживз, ты мне очень помог. Пожалуйста, продолжай утешать кошек.

– Утешение взаимно, сэр.

Шан вздохнул.

– Ты расстроен, Дживз?

– Просто я тоже скучаю по мастеру Вал Кону.

– Понятно. Прости, если это обидно, но тебя сделали мы с Вал Коном, что значит…

– Мысль о моем создании принадлежала Вал Кону.

Шан моргнул от неожиданности.

– Извини, не понял?

– Мысль о моем создании принадлежала Вал Кону, – повторил Дживз, вытягивая руку, чтобы почесать забеспокоившуюся тигровую кошку. – Вы это сами говорили, сэр, на нескольких этапах моего создания.

– Действительно, говорил. – «И я надеюсь, что в более идиотском предприятии, – мысленно добавил он, – мне участвовать не придется!» – Спасибо, что привлек мое внимание к этому факту. Ну, бывай.

– Спасибо, сэр. Всего хорошего, сэр.

Шаги Шана удалились по коридору, и мгновение спустя Дживз зарегистрировал, что на южной террасе открылась и закрылась дверь. Одна из юных кошек, Йодел, тихо мяукнула и задергалась во сне. Дживз вытянул руку, чтобы ее погладить.

– Ну-ну, – сказал он. – Полно, полно.

Орбита

Звуковой фон корабля из ровного гула превратился в пульсирующее рычание. Мири села в кресло второго пилота. В кресле пилота сидел Вал Кон, и его руки уверенно и точно прикасались к переключателям, кнопкам и тумблерам, словно он играл на омнихоре. Все экраны горели, показывая различные и сменяющие друг друга панорамы лежащего внизу мира. Что-то бубнило радио. В центре пульта горело несколько красных индикаторов, на каковой факт Мири решила не обращать внимания.

– Из аккумуляторов больше мощности не получить, – пробормотал Вал Кон. – В ракетах управления высотой кончается топливо. Ракетная тяга? Ну, ладно, все равно ракеты – это роскошь…

Мири всмотрелась в его профиль.

– Это опасно?

– М-м? Пристегнись, пожалуйста, шатрез. Мы подходим к точке.

Изящный палец прикоснулся к дисплею, на котором крупными голубыми цифрами шел обратный отсчет от десяти. Мири закрепила сеть безопасности, глядя, как цифры подходят к концу. Когда вспыхнул нуль, она ощутила резкий толчок и сильную вибрацию. Вал Кон быстро повернул несколько переключателей, и вибрация почти прошла.

– Это о-пас-но? – снова спросила Мири, четко выговаривая слова и несколько увеличив громкость – на тот маловероятный случай, что он ее не расслышал с первого раза.

Он мимолетно улыбнулся и протянул руку, чтобы сжать ее пальцы.

– Опасно? Мы начали спуск без резервных ракет и реактивных двигателей на планету, где нет посадочных бакенов. К тому же мы не выбрали точное место посадки и нас сюда не приглашали. – Его улыбка стала шире. – Упражнение из учебников для начинающих.

– Ну, конечно, – пробормотала Мири. – И сколько людей получают травмы, когда учебник терпит аварию?

Вал Кон выгнул бровь:

– Ты сомневаешься в моем умении?

– Что? – искренне изумилась она. – Да что ты, босс, – я же не пилот! Мне просто интересно знать, сядем ли мы…

Она замолчала, потому что Вал Кон смеялся, тепло сжимая ее пальцы.

– Мири, я сумею посадить нас по возможности благополучно с учетом обстоятельств. – Он пожал ее руку и выпустил ее, снова поворачиваясь к пульту. – А что до того, сядем ли мы вообще – то ответ утвердительный. Наша скорость недостаточно велика, чтобы остаться на орбите.

Она наблюдала за тем, как он вводит новые уточнения, а когда он откинулся в кресле, то покачала головой.

– Крепкий Парень! – тихо окликнула его она.

Он посмотрел на нее:

– Да?

– Говори подчиненным не больше, чем нужно, чтобы быть с ними честным? – сказала она, не зная, что именно испытывает, восхищение или досаду. – Все эти штуки – на них нужна смелость. – Она махнула рукой в сторону пульта с красными индикаторами. – Играть с икстранцами в «слабо»… Когда ты устроил этот фокус с гистерезисом и мы прыгнули оттуда, какие были шансы на то, что мы останемся живы?

– А! – Вал Кон повернул к ней серьезное лицо. – Пилот не надеялся возвратиться в нормальное пространство.

– Думал, что мы развалимся в гиперпространстве, – перевела Мири это высказывание и кивнула своим собственным мыслям.

Обдумав все, она потянулась и похлопала его по руке.

– Хорошо. Ты сделал наилучший выбор. Абордажный отряд икстранцев против нас двоих, хоть мы и лихие ребята… – Она покачала головой. – И мне не хотелось бы тебя убивать. Слышала, что если икстранцы загоняют тебя в тупик, то это – лучшее, что можно сделать для напарника.

– Порой, – пробормотал Вал Кон, – существуют иные альтернативы.

– Правда? И со сколькими икстранцами ты говорил лично?

– С одним, – сразу же ответил он. – Хотя, конечно, я застиг его врасплох.

Мири изумленно заморгала, а потом перевела взгляд на освещенный красными индикаторами пульт и на каждый экран по очереди.

– Не забудь рассказать мне об этом, – выдавила она наконец. – Позже.

– Хорошо, Мири, – ответил он, строго призывая к порядку подергивающиеся уголки губ, и повернулся к пульту.

Во время снижения корабль пять раз обогнул планету.

Мири завороженно наблюдала за экранами: ей еще ни разу не приходилось находиться на мостике корабля во время посадки. И она скрупулезно записывала все сведения, которые считывал ей Вал Кон: координаты главных элементов рельефа, строение бассейнов крупнейших рек, направление и силу атмосферных потоков.

В ее обязанности входило также следить за радио, которое продолжало выдавать череду бессмысленных слов, перемежающуюся оглушительной музыкой. Однако во время третьего пролета над континентом к югу от намеченной точки посадки из динамика раздались совсем другие звуки.

Увеличив громкость, Мири услышала возбужденные голоса и канонаду тяжелых орудий.

– Босс? – тихо окликнула она.

Он оторвался от пульта и хмуро прислушался к звукам радио.

– У кого-то война, – сказала Мири.

Вал Кон вздохнул, но его руки и глаза уже вернулись к пилотированию.

Мири продолжала слушать пойманную трансляцию, слыша отчаяние в мужском голосе и подсчитывая количество и ритм разрывов, пока яхта не вышла из полосы приема. Во время следующего пролета она снова поймала ту же волну, но теперь там играла музыка. А на следующем витка яхта оказалась в ионизированном слое, и ничего не было слышно.

Когда Вал Кон посадил корабль, редкие звезды сменились рассветом. Переход от баллистической траектории к управляемому снижению оказался для Мири неожиданно тяжелым: торможение слишком живо напомнило ей о том, как они уходили от икстранцев. Последний рывок вызвал невольный поток ругательств, которые она смущенно проглотила: к этому моменту полет снова стал ровным.

Вал Кон закрыл за ними люк и спрятал ключ в кошель, дрожа на морозном воздухе.

Мири наклонила голову:

– Тебе холодно?

– Немного, – пробормотал он, приподнимая бровь. – А разве тебе нет?

Она ухмыльнулась, встав на цыпочки.

– Там, откуда я родом, Крепкий Парень, это – разгар лета. – А потом она тоже содрогнулась от ветра, пронесшегося по лощине. – Конечно, когда достигаешь моих преклонных лет, кровь становится жиже.

– Вот как? А я и не знал, что ты настолько старая.

– Ты меня не спрашивал, а я не говорила. – Она хмуро посмотрела на скособочившийся корабль – выщербленный обломок металла среди обломков камней. – А нам не следует спрятать его получше?

– Этого должно хватить. Не похоже, чтобы тут часто проезжали люди, а с воздуха он выглядит как обычная скала. У нас начнутся проблемы только в том случае, если местная технология доросла до обнаружения металлов на большом расстоянии. – Он вздохнул. – Мы могли бы отправить его обратно на орбиту, но могут найтись способы починить…

– Ну, в горе и радости… – Мири подошла ближе и вложила ему в руку свою ладошку. – Carpe diem и так далее. – Она ухмыльнулась, и он ответил слабой улыбкой, пожав ей руку. Она осмотрелась. – Ну и где же твой город? Я бы не отказалась от чашки кофе.

– На западе, – ответил он и улыбнулся ее недоумению. – Вон там, – пояснил он, указывая пальцем.

– Так почему было сразу не сказать? Хотя я все равно не понимаю, как это ты сразу же после посадки можешь определить, где верх, где низ. – Она содрогнулась под новым порывом ветра и наморщила нос. – Думаю, нам лучше идти.

– Да, похоже, так будет лучше всего, – согласился Вал Кон. Он направился в сторону, тенью заскользив по обломкам сланца. Мири бесшумно пристроилась за ним.

Спустя час они остановились отдохнуть у ручья. Вал Кон опустился на колени, погрузил ладонь в быстрый поток – и обернулся, словно услышав возглас протеста, который Мири успела подавить.

– Шатрез, вода хорошая, – успокоил он ее. – И не думаю, чтобы овощи или зерна причинили нам вред. Мясо тоже должно быть съедобное. А будут ли удовлетворяться все потребности нашего организма, покажет время. – Он снова опустил руку в ручей, напился и со вздохом выпрямился. – Если бы нас бросили не в яхте контрабандистов, а в разведывательном корабле, мы бы все это определенно знали еще до посадки. А так нам приходится рассчитывать на удачу.

Когда он подошел и уселся рядом, Мири прикрыла глаза.

– Carpe diem, – пробормотала она, усилием воли заставляя себя расслабиться.

– Что это?

Она открыла глаза и увидела, что он пристально на нее смотрит.

– Ты о чем?

– Carpe diem. Это не похоже на земной, а ты повторила эти слова уже несколько раз.

– А! – Она нахмурилась. – На самом деле это все-таки земной. Вернее, с Земли. Кажется, тот язык называли латынью. Очень старинный. Помню, я читала, что два или три языка, из которых произошел земной, возникли из латыни.

Мири замолчала, но он продолжал смотреть на нее с явным интересом.

– Когда я… болела… сразу после Кламаса, – продолжила она, – я стала много читать. Больше всего мне понравилась книга, которая называлась «Словарь фраз и поговорок». Это был вроде как список того, что люди говорили или думали – а порой и до сих пор говорят, – а рядом шло объяснение того, что это должно было значить на самом деле. Так вот, carpe diem должно означать «лови день», наслаждайся, пока можешь. Мне этот совет понравился. – Она покачала головой и улыбнулась. – Отличная книга. Жаль, что мне пришлось ее отдать.

– А сколько времени тебе удалось провести с этой книгой? – мягко спросил он. – После Кламаса?

– М-м? А, не так уж много. Под конец я расклеилась. Сама виновата. Самонадеянность меня подвела. – Она повернулась, отводя взгляд. – Хочешь на дорогу бутерброд?

Обе брови взлетели вверх.

– С семгой?

– У меня их четыре, – серьезно заверила его она.

– Кажется, я не проголодался. Спасибо.

Он встал на ноги одним изящным движением и протянул руку, чтобы помочь ей встать, хотя и знал, что она может встать самостоятельно – и так же легко, как он.

– И потом, – добавил он, тепло пожав ей руку, прежде чем отпустить, – ты, кажется, хотела кофе.

* * *

Город лежал в котловине, окруженной с трех сторон горами. Дома лепились друг к другу в центре долины, которая представляла собой расширение только что пройденного перевала. Город был небольшим, что надо было признать за благо. Из домов пока никто не выходил, хотя солнце поднялось уже несколько часов назад. Поблизости Вал Кон увидел поле, засеянное каким-то зерновым растением, а ближе…

Мири у него за спиной не было.

Он медленно обернулся и обнаружил, что она сидит верхом на упавшем дереве, глядя вниз на защищенный горами городок. В ее заострившемся лице, ссутуленных плечах и неподвижно сложенных на коленях руках читалась напряженность.

Он сделал шаг, намеренно шаркнув подошвой по камню. Она вздрогнула и посмотрела на него.

– Не возражаешь, если я немного отдохну? – спросила она звенящим голосом.

– Сколько хочешь. – Снова двигаясь бесшумно, Вал Кон подошел к дереву и уселся позади нее, свободно обхватив руками ее талию, ощущая, как застыл каждый мускул ее тела. Прижавшись щекой к ее волосам, он тихо выдохнул. – В чем дело, шатрез?

– Это я собиралась спросить у тебя. – Она со сдержанным гневом раскинула руки, требуя, чтобы он посмотрел вниз, в долину. – Что это?

Он на секунду задумался, а потом мягко ответил:

– Город. Гражданские. Небольшой городок, конечно, но для наших текущих нужд этого достаточно. Подобная структура, как правило, включает пригородные фермы или дома. Если это место соответствует данной закономерности, тогда это очень для нас хорошо. Мы могли бы подойти к отдельному дому и предложить свои услуги в обмен на… уроки языка.

Мири глубоко вздохнула.

– Вот это – город?

– Определенно город, – ответил он, стараясь, чтобы его ответ прозвучал совершенно обыденно. – А что еще это может быть?

– Одним богам известно. Он такой маленький…

Ее голос умолк, свидетельствуя о растущем напряжении.

– Вот как? Тогда, наверное, нам надо потратить несколько минут и проанализировать то, что мы видим. – Он вытянул руку и начал указывать. – Вон тот большой объект с множеством окон? Это, вероятно, какое-то административное здание. Мне кажется, в нем есть должное высокомерие.

Она хихикнула (добрый знак), и ему показалось, что ее мышцы чуть расслабились.

– А вон то приземистое с оградой?

– Рынок, – предположил он. – Или небольшой магазин. – Он указал дальше. – А что ты скажешь про вон то голубенькое?

– Парикмахерская? Или бар? – Она тихо засмеялась, явно успокаиваясь. – Или и то и другое?

– Возможно. Хотя, наверное, для того и другого было бы тесновато. А вон те металлические объекты – они ведь кажутся металлическими, ты согласна? – по сторонам дороги?

– Такси! – с уверенностью заявила Мири, приваливаясь к нему спиной.

Он оторвал щеку от ее волос и заглянул сбоку ей в лицо. Она чуть заметно улыбалась. Хорошо.

– Вот как? А теперь скажи мне вон про то здание, видишь? Позади маленького голубого, с башней и набалдашником сверху?

Она секунду молчала, а потом моргнула и ухмыльнулась:

– Бордель.

– Ты правда так считаешь? – пробормотал он. – Может, нам стоит начать с него?

Мири рассмеялась уже по-настоящему, положив голову ему на плечо, но быстро посерьезнела.

– Вал Кон!

– Да?

– Ты – ловкач.

Он выгнул бровь.

– Как мне говорили, этот недостаток присущ лиадийцам.

– Так говорят земляне. – Она нахмурилась. – А что говорят лиадийцы?

– О, ну… Лиадийцы… – Он на секунду прижал ее к себе. – Лиадийцы очень чопорные, знаешь ли. Так что скорее всего они вообще ничего не сказали бы.

– О! – Она глубоко вздохнула. – И что мы будем делать теперь?

– Я думаю, нам стоит отстегнуть пистолеты и спрятать их в кошели. В некоторых местах наличие оружия делает человека подозрительной личностью, возможно – даже преступником. И я думаю, нам следует каждому съесть еще по одному бутерброду – чтобы мы не возгордились… – Он присоединился к ее тихому смеху. – А когда мы поедим, нам следует спуститься в долину и поискать одну из пригородных ферм, о которых я говорил, и посмотреть, не удастся ли нам обменять труды наших молодых и сильных тел на кров, пищу и уроки языка.

– И все это – на одном бутерброде? Ну, ты у нас командуешь.

– А когда, – осведомился он, – будешь командовать ты?

– На следующей неделе.

Она встала, извлекла из кошеля сверток в пленке и вручила ему. Пока он его разворачивал, она отстегнула пистолет и кобуру и спрятала их.

Вандар

– Боррил! Ко мне, Боррил! Ветер забери этого пса, куда… Ага! Так вот ты где, сударь мой! Этим утром тебе скеввитов не попалось? Или все сидели на деревьях и смеялись над тобой? Ну-ну, старичок… – договорила она уже мягче, когда пес с тихим тявканьем упал перед ней на брюхо, устремив на хозяйку желтые глазенки, полные обожания.

Она медленно наклонилась, быстро провела костяшками пальцев по угловатой голове и подергала за острые ушки. Выпрямляясь, она вздохнула и потерла поясницу, глядя на надпись на надгробном камне: «Джеррел Трелу, 1412–1475. Возлюбленный замур»…

«Возлюбленный замур!» Что за чушь! Как будто они были не просто Джерри и Эстра, пока работали вместе на ферме, растили сына и делали все, что приходилось делать, по очереди, рядом друг с другом. Он опирался на неё, она опиралась на него… Возлюбленный муж, как же!

Порыв ветра пронесся по двору, спустившись прямиком с перевала Форнема, и ледяным укусом напомнил о зиме, хотя осень еще едва-едва началась. Фру Трелу вздрогнула и плотнее запахнулась в куртку.

– Ветер с каждым годом становится все холоднее, – проворчала она и тут же себя одернула. – Ты только послушай, что ты говоришь! Как раз за такие жалобы ты терпеть не можешь Атну Бригсби! Тратишь утро на нытье, словно тебе делать нечего!

Она фыркнула. Дел всегда было много. Она с трудом наклонилась и подняла суилимы, которые собрала для гостиной: всегда приятно вечером, слушая радио или читая, остановить взгляд на чем-то ярком.

– Пошли, Боррил! Домой!

Ветер с перевала снова обжег ее холодом, но она отказалась баловать его дрожью. Все приметы обещали тяжелую зиму. Она вздохнула, мыслями переносясь в дом, где они с Джерри прожили всю жизнь. Надо починить ставни, надо прочистить дымоход и проверить, не проржавела ли кровля. Хотя совершенно непонятно, что она сможет сделать, если окажется, что крыша готова провалиться. Дом был большой и холодный – слишком большой для одинокой старухи и старого пса. На самом деле он всегда был слишком велик, даже когда были живы Джеррел и парнишка и потом фру парнишки. И собаки, конечно. У них всегда были четыре или пять собак. А теперь остался только Боррил – последний представитель долгой традиции.

Казалось, ее мысли передались псу, затронув какую-то струнку: он вдруг бросился вперед и залаял с напускной яростью. Метнувшись за угол дома, он скрылся из виду.

– Боррил! – закричала фру Трелу, но любому дурню было ясно, что кричать бесполезно.

Она ускорила шаги и добралась до угла дома, как раз услышав, как Боррил переходит на полный сигнал «незнакомец у ворот».

На фоне лая послышался мужской голос, произносивший слова, которые фру Трелу опознала как иностранные.

Она завернула за угол – и изумленно остановилась.

Боррил стоял между нею и двумя незнакомцами: лаял и махал своим нелепым хвостом, похожим на шарик. Более высокий из двух снова резко что-то сказал – и лай смолк.

– Замолчи, пес! – рявкнул Вал Кон. – Как ты смеешь так к нам обращаться? Сидеть!

Боррил смутился. Интонации были правильные, но звуки были непохожи на те, которые произносила Она. Он замялся, а потом услышал позади себя Ее и бросился к Ней, с облегчением ожидая разрешения ситуации.

– Боррил, плохой пес! Сидеть!

Вот так-то лучше. Боррил сел, стуча хвостом по земле.

– Извините, пожалуйста, – продолжила фру Трелу, стараясь не глазеть на незнакомцев. – Вообще-то Боррил очень дружелюбный. Надеюсь, он вас не испугал.

Заговорил опять более высокий из двух. Он развел руки, показав ей пустые ладони. Фру Трелу нахмурилась. Не нужно было быть гением, чтобы понять: он не понимает, что ему говорят.

Вздохнув, она шагнула вперед.

– Сидеть, Боррил!

Когда она сдвинулась с места, двое мужчин двинулись ей навстречу – и остановились, когда она замерла от изумления.

Более низкий мужчина вовсе не был мужчиной. Не был, если какие-нибудь иностранцы не разрешали мужчинам отращивать волосы, заплетать их в косу и укладывать их вокруг головы вульгарной медной короной. Значит, это – женщина, признала фру Трелу. Или, вернее, девушка. Но какая на ней одежда!

Фру Трелу не считала себя ханжой. Она прекрасно знала, что брюки – это очень удобная одежда, особенно для работы на ферме. Но эти брюки…

Во-первых, они, похоже, были сделаны из кожи – блестящей, черной кожи. Во-вторых, они были в обтяжку – облегали по-мальчишечьи плоский живот и ее… конечности. И штанины были аккуратно заправлены в высокие черные сапоги. Верх ее наряда – белая рубашка из какой-то мягкой белой материи – была бы, на взгляд фру Трелу, приемлемой, если бы шнуровку у стройной шеи затянуть чуть туже. А к свободному черному жилету придраться было нельзя. Но зачем, во имя льдов, женщине надевать такой широкий ремень? Может, чтобы подчеркнуть немыслимо узкую талию?

– Неужели я так нелепо выгляжу? – спросила Мири.

Фру Трелу вздрогнула, переведя взгляд на се лицо.

Красоткой ее не назовешь: лицо все из острых углов, над курносым носом – веснушки. Подбородок – крупный и упрямый, полные губы выглядят неуместно. Единственное, что в ней было привлекательного, – это пара очень выразительных серых глаз, которые в эту минуту с покорной терпеливостью были устремлены на лицо старухи.

Фру Трелу почувствовала, что краснеет.

– Извините, – пробормотала она, перевела взгляд на лицо спутника странной девушки – и поймала себя на том, что снова бессовестно глазеет.

Угловатые черты девушки словно противоречили друг другу, черты ее спутника составляли единое целое. Высокие скулы уводили взгляд к острому подбородку, нос был правильной формы и не слишком длинный. Полные губы чуть заметно улыбались. Волосы у него были темно-каштановые, обрезанные прямо над ушами, а одна прядь падала на лоб над ровными темными бровями, почти попадая в поразительно зеленые глаза. Его кожа имела странный золотистый оттенок – за исключением свежего шрама поперек правой щеки.

На нем была такая же одежда, как и на девушке: облегающая кожа и широкий ремень, не скрывавшие его худобы.

Фру Трелу нахмурилась. У девушки кожа была бледная, особенно по сравнению с теплым тоном кожи мужчины. И вид у обоих был усталый. И осунувшийся. И не важно, что наряды на них такие странные. Да к тому же они иностранцы, и ни слова не знают на нормальном языке.

Ветер пролетел над широким газоном. Девушка вздрогнула – и это помогло фру Трелу принять решение. О чем это только думает ее замур – увел ее на улицу в такую холодную погоду без куртки и в плохо зашнурованной рубашке? Фру Трелу возмущенно посмотрела на него – и одна бровь вопросительно выгнулась, так что он вдруг стал похож на Боррила, когда тот пытается разобраться в одном из длинных монологов, которые она ему адресует.

– Ну что ж, – резковато сказала она молодой фру, – заходите. На обед есть суп, так что сможете согреться. И отдохнете, прежде чем идти дальше.

Она повернулась и зашагала в дом, осторожно ставя ноги на скрипучие ступени.

Осознав, что его могут оставить на улице, Боррил вскочил и понесся по газону, преодолев три деревянные ступеньки одним неловким прыжком. Фру Трелу, возившаяся со своенравным замком на ветровой двери, недовольно заворчала:

– Боррил, сядь. Глупая ты тварь! Боррил!

Второй окрик был уже громче: пес прыгнул и чуть не сбил ее с ног.

– Боррил.

У нее за спиной прозвучал ровный голос, твердый и решительный. Старуха и собака обернулись.

Стройный замур стоял на второй ступеньке, чуть подавшись вперед и вытянув одну золотистую руку.

– Боррил! – сурово повторил он. – Сидеть.

Фру Трелу завороженно смотрела, как пес завилял хвостом и уткнулся тупым носом в протянутую руку.

– Сидеть! – снова повторил владелец руки.

Боррил сел.

Мужчина опустил руку и легко потрепал острое ухо, повернув голову к девушке, которая встала с ним рядом.

– Боррил? – спросила она, неуверенно протягивая руку.

Глупая тварь тявкнула и ткнулась головой в ее ладонь. Тщательно подражая своему спутнику, она потянула за ухо. Боррил в экстазе рухнул на бок, закатив глаза и выразительно вздохнув. Девушка запрокинула голову и расхохоталась.

Фру Трелу отодвинула защелку и широко открыла дверь.

– Ну, заходите! – сурово скомандовала она, увидев, что они продолжают стоять на второй ступеньке, пристально глядя на нее. – И не притворяйтесь, будто вы не проголодались. Вид у вас такой, будто вы досыта не ели со дня урожая.

Она раздраженно переложила суилимы в ту руку, которая придерживала дверь, и поманила робких гостей в дом.

Спустя секунду мужчина шагнул вперед. Он бесшумно поднялся на последнюю ступеньку и прошел через крыльцо в прихожую. Девушка шла за ним, отставая на полшага. Фру Трелу с трудом удержалась, чтобы не выговорить ей за невоспитанность. Неужели ее дом можно принять за притон, что она посылает вперед своего мужчину?

«Они иностранцы, Эстра, – напомнила она себе, идя перед ними по коридору. – Надо быть к ним снисходительнее».

Она высыпала цветы в мойку, прибавила огня под кастрюлей с супом и, обернувшись, увидела, что гости стоят рядом у самой двери и осматриваются вокруг так, словно впервые попали на кухню.

– Суп будет готов через пару минут, – сказала она и вздохнула, увидев, как девушка озадаченно заморгала, а мужчина непонимающе наклонил голову.

Чувствуя себя полной дурой, она постучала себя по груди.

– Фру Трелу, – объявила она, стараясь произносить каждое слово как можно четче и невольно говоря громче обычного.

Лицо мужчины изменилось, помолодев благодаря улыбке на несколько лет.

– Фру Трелу, – повторил он, четко имитируя ее интонацию. «Значит, получается», – поздравила она себя. Указав на него, она наклонила голову, подражая Боррилу.

Он повел плечами и разомкнул губы, чтобы ответить.

– Говори правду, лиадиец, – пробормотала Мири, стоявшая рядом.

Вал Кон стремительно перевел взгляд на нее, подняв обе брови. Иронично улыбнувшись тому, что он прочел в ее взгляде, он снова повернулся к немолодой хозяйке дома, слегка поклонился и прижал ладонь к сердцу.

– Вал Кон йос-Фелиум, Клан Корвал.

Фру Трелу уставилась на него, пытаясь разобрать услышанное. Валконьос Феллум Кан Кореваал? Что это за имя такое… Нет, погоди! Кореваал? Ну, он ведь иностранец, и одному только ветру известно, что у него за варварский выговор!

Она указала на него:

– Корвилл?

Ровные брови сдвинулись, и он нахмурился, устремив на нее свои зеленые глаза.

– Корвал, – настороженно подтвердил он, по-прежнему сделав более сильное ударение на втором слоге, а не на первом.

– Корвилл, – решила фру Трелу и указала на девушку, которая ухмыльнулась и пожала плечами.

– Мири.

– Мери? – переспросила фру Трелу, хмурясь.

– Мири, – поправила та, отказываясь смотреть на Вал Кона, хотя краем глаза и увидела, что он широко ухмыляется.

– Мери, – повторила фру Трелу и снова перевела палец на Вал Кона. – Корвилл.

Он кивнул, тихо проговорил: «фру Трелу», а потом указал подбородком на пса, свернувшегося на коврике у плиты:

– Боррил.

– Ну, хорошо. Теперь мы все перезнакомились, а обед почти готов. – Старуха подошла к плите, сняла с кастрюли крышку и помешала суп большой деревянной ложкой. Перейдя к буфету, она достала три миски и три тарелки, сунула их девушке в руки и помахала в сторону стола:

– Накрывай на стол, Мери.

Девушка нерешительно направилась к столу. Из глубины буфета фру Трелу извлекла три стакана и три разномастные салфетки, которые она вручила мужчине. Он принял их без видимого смущения и повернулся к столу. Фру Трелу кивнула сама себе и вернулась к мойке, чтобы спасти привядшие суилимы.

– Привет, Мери! – пробормотал Вал Кон, расставляя стаканы рядом с мисками и тарелками, которые она принесла.

– Сам привет, Корвилл, мой друг. Похоже, ты будешь рифмоваться с Боррилом. Кстати – а что такое этот Боррил? – Она посмотрела на животное. – Не считая того, что он уродец, конечно.

– М-м? – Он рассматривал салфетки: одна была белая, вторая – зеленая, а третья – розовая. – Боррил – это собака, Мири. Вернее, нет, – поправился он. – Боррил – это вид, который здесь заполнил нишу домашнего животного-сторожа. – Он адресовал ей улыбку. – Так что, по всем разумным оценкам, он – собака.

– О! – Она тоже посмотрела на салфетки. – Кому какой цвет?

– Превосходный вопрос. Я и сам над ним задумался. – Он осторожно положил их в центр стола. – Мы это выясним.

Она ухмыльнулась:

– Хитроумно. Но чего-то все равно не хватает. А! – Она повернулась и пошла туда, где старуха продолжала возиться с цветами. – Фру Трелу?

Фру Трелу вздрогнула, чуть не уронив вазу, а потом немного нервно рассмеялась:

– Господи, девочка, ну, ты меня и напугала! В чем дело?

Мири заморгала, не поняв ни одного слова, открыла рот, чтобы спросить о недостающих предметах – и снова его закрыла. Старая дама поймет не больше, чем только что поняла она.

«Ладно, Робертсон, – сказала она себе. – Пусти в ход свои мозги – если они у тебя есть».

Она осмотрелась, потом взяла деревянную ложку, лежавшую на плите, и продемонстрировала ее фру Трелу. Потом повернулась и указала на стол, рядом с которым стоял ее напарник, с интересом за ними наблюдавший.

Старуха посмотрела на ложку, потом – на стол, а потом рассмеялась.

– Ох, память у меня стала никуда! Столовые приборы, да? – спросила она у девушки.

Та непонимающе улыбнулась.

Взяв у нее ложку, чтобы вернуть ее на место, фру Трелу снова вернулась к буфету.

– Ложки, – ясно произнесла она. – Ножи. Вилки.

– Ложки, – послушно повторила девушка, получая каждый вид прибора. – Ножи. Вилки.

– Правильно, – поощрительно сказала фру Трелу. Она взмахнула рукой, стараясь обозначить все предметы, которые держала девушка. – Столовые приборы.

Брови Мири сосредоточенно сдвинулись.

– Столовые приборы, – повторила она.

Хозяйка дома улыбнулась и снова занялась цветами.

– Ложки, – сказала Мири Вал Кону, засовывая их ему в руки. – Ножи. Вилки. – Она нахмурилась. – Это, кажется, довольно просто. А насчет «столовых приборов» что скажешь, босс?

– Возможно, «ножи», «ложки» и «вилки» – это отдельные названия, а все вместе называется «столовые приборы»?

– Неплохая догадка.

Он негромко рассмеялся.

– Но в этом и состоит работа разведчика: сначала угадываешь, а потом ждешь, чтобы проверить, правильной ли была твоя догадка.

– Вот как? – Вид у нее был недоверчивый. – А мне говорили совсем другое.

– Ах! Тебе говорили, что мы – герои, которые рискует своей жизнью среди дикарей, что мы обладаем волшебным даром говорить на любом услышанном языке и всегда правильно понимаем все обычаи и намерения.

Его ярко-зеленые глаза озорно блестели.

– Не-а. Я слышала, что разведчики годятся только на то, чтобы пить модные вина и хвастаться тем, каких драконов они убили.

– Увы! Меня разоблачили!

– Мери! Корвилл! Несите миски сюда! Суп согрелся.

Мери ухмыльнулась:

– Это нам. Интересно, и что нам теперь положено делать?

Он оглянулся через плечо и увидел, как старуха снимает поварешку с крюка над плитой.

– Миски нести, кажется, – пробормотал он и, взяв две, намеренно тяжелым шагом двинулся к плите.

Мири удивилась непривычному шуму его шагов, но пожала плечами, взяла оставшуюся миску и пошла за ним следом.

Фру Трелу улыбнулась и налила суп в две миски, которые подставил ей Корвилл. Потом она наполнила миску Мери и прикоснулась к плечу девушки:

– Подожди.

Она открыла еще один ящик, достала полбуханки хлеба и протянула ей. Мири взяла его в свободную руку и понесла к столу.

Фру Трелу немного поколебалась, кивнула сама себе и прошла к леднику. Оттуда она достала масло. На секунду ее рука застыла над сыром, а потом опустилась вниз. При их-то худобе? И спрашивать нечего.

Держа одной рукой масло и сыр, она прихватила второй кувшин с молоком и закрыла дверцу коленом. У стола она налила молока во все три стакана, а потом стала искать свое место.

Только тут она заметила, что они оставили ей стул во главе стола – место Джерри. Они сидели друг напротив друга, на тех местах, которые в последние годы принадлежали их парнишке и его жене.

Фру Трелу улыбнулась: ей было приятно, что они не притронулись к своему супу. Значит, воспитанные, хоть и иностранцы. Она взяла ложку, попробовала суп, и они тоже приступили к еде. Убедившись в том, что они поняли, что могут продолжать есть и без нее, она положила ложку, придвинула к себе хлеб и с усилием отпилила три куска. Потом она вынула из бумаги сыр, отрезала для каждого из них по хорошему ломтю и разложила им на тарелки рядом с хлебом.

Свой кусок она засунула в тостер, напомнив себе, что за ним надо следить. С прибором что-то случилось: в последнее время он сжигал хлеб до углей, даже не подав сигнал, что он готов.

Она снова взялась за ложку и занялась супом, посматривая на своих гостей, но стараясь не проявлять невежливого любопытства.

Парнишка держал ложку в левой руке и ел серьезно: казалось, он все внимание сосредоточил на еде.

Мери была правша и казалась рассеянной: то и дело бросала быстрый взгляд то в одну сторону, то в другую. Она взяла хлеб, разломила его пополам и намочила в супе, сказав что-то парнишке. Тот засмеялся, потянулся за стаканом, а потом вдруг резко повернул голову и уставился на тостер.

– А, ветер забери эту штуку! – досадливо воскликнула фру Трелу, шлепая рукой по кнопке, освобождавшей хлеб.

Тостер звякнул и выпустил обгоревший прямоугольник, который задымился, роняя угольки на скатерть.

– Пропади ты пропадом! – проворчала она сдержанно, помня, что не одна, и мстительно выдернула из розетки шнур.

Отпилив еще один кусок хлеба, она со вздохом намазала его маслом.

Она предложила своим гостям добавку, но они либо ее не поняли, либо побоялись злоупотребить ее радушием. Фру Трелу допила молоко, тщательно вытерла рот и сложила руки перед собой, пытаясь придумать, что же делать теперь. Самым разумным было бы отослать их восвояси. И, по правде говоря, выглядели они уже не такими усталыми, хотя у Мери лицо по-прежнему было более бледным, чем у Корвилла.

Мири наклонила голову и встретилась взглядом с Вал Коном.

– И что теперь?

– А теперь мы платим за еду, – пробормотал он.

Он придвинул к себе тостер, развернул его, опустил рычаг и заглянул в паз для хлеба. Мири минуту понаблюдала за ним, а потом встала со стула и собрала посуду.

Унося ее к мойке, она услышала, как фру Трелу адресует очередную непонятную тираду «Корвиллу» и оглянулась через плечо.

Старуха встала и манила Вал Кона, показывая, чтобы он следовал за ней. Взяв тостер, он послушался, бросив перед уходом быстрый взгляд на Мири.

Она судорожно сглотнула, подавив непонятное желание побежать следом за ним. Вместо этого она заставила себя повернуться к мойке и сообразила, как пускать воду. Потом она догадалась, что видит мыло, и замерла, держа его в руке.

«Месяц назад ты понятия не имела о его существовании, – строго сказала она себе. – А теперь не можешь выпустить его из виду?»

Отрегулировав температуру воды, она начала делать пену, стараясь ни о чем не думать. К тому моменту, когда фру Трелу вернулась в одиночестве, вымытые стаканы уже сушились, а девушка усердно отдраивала миску.

Вандар

Пока суд да дело, стало ясно, что их надо оставить ночевать. Корвилл отлично починил тостер. На это у него ушла почти вся вторая половина дня, но фру Трелу не склонна была придираться. Сама бы она тостер вообще не починила.

Помывшая посуду Мери была поставлена на вытирание пыли, а фру Трелу пошла подоить корову. К тому времени, как она вернулась, Корвилл уже дожидался ее, чтобы продемонстрировать отремонтированный тостер. Она немного над ним поахала и даже поджарила для всех по ломтику хлеба, чтобы это отпраздновать. К хлебу она подала остаток покитового варенья.

Удивленный взгляд на часы сказал ей, что пора начинать готовить ужин. Для этого она заручилась помощью Мери, предварительно направив внимание Корвилла на коврочистку.

После ужина фру Трелу вышла, чтобы насыпать скаппинам их вечернюю порцию зерна, оставив Мери и Корвилла мыть посуду. Возвращаясь домой, она остановилась, дрожа на пронзительном ветру, и посмотрела в сторону острозубой пасти – перевала Форнема. Было ясно, что ночью соберется дождь.

И только двухголовое бессердечное чудовище выгнало бы пару этих бедолаг в ночь, когда еще до наступления утра с перевала должен был прийти холодный дождь.

На крыльце фру Трелу снова задержалась, прислушиваясь к их негромким голосам. Они переговаривались на своем наречии так, словно эти странные обрывки звуков действительно что-то могли значить. Покачивая головой, она прошаркала на кухню.

Мери как раз широко зевнула, запоздало прикрыв рот ладошкой.

– Устала? – спросила фру Трелу и улыбнулась, встретив непонимающую улыбку девушки.

Решительно протянув руку, она сжала хрупкую кисть:

– Пошли со мной.

Повернув в правый коридор, она провела их обоих вверх по главной лестнице, а там повернула влево, мимо верхней гостиной и лестницы на чердак, к старой комнате парнишки. Открыв дверь, она дернула за шнур выключателя и только потом выпустила руку Мери, указав на двуспальную кровать, на которой спали Гренник и его фру. И именно в этой кровати умерла его юная фру, пытаясь родить ребенка, который оказался для нее слишком крупным.

– Спать будете здесь, – сказала она Мери.

Девушка бесшумно прошла по тряпичному половику и выскобленным доскам пола и села на край кровати. Улыбнувшись, она спрятала за ладошкой еще один зевок. Корвилл молча ждал у двери.

– Вот и хорошо, – сказала фру Трелу. – Доброй ночи, Мери. – Она кивнула мужчине. – Доброй ночи, Корвилл.

Закрывая за собой дверь, она услышала его негромкие слова:

– Доброй ночи, фру Трелу.

Вал Кон разобрал кровать и разделся, складывая свои вещи на скамье, стоявшей у стены. Скользнув под одеяло, он глубоко вздохнул, заставил себя расслабиться и остановил свой взгляд на Мири.

Она разделась, бросив одежду где попало, и подошла к висевшему на дальней стене зеркалу, разворачивая корону косы. Казалось, что она чуть покачивается на ногах, но сам Вал Кен чувствовал себя слишком усталым, чтобы поверить, что это – обман зрения.

– Ложись спать, шатрез.

Она обернулась и со слабой улыбкой сказала:

– Уговорил.

Чтобы добраться до постели, ей понадобилось слишком много времени – она действительно покачивалась. А потом она со стуком села на край кровати.

– Почему я такая усталая?

– Может быть, из-за высоты. А еще сегодня нам пришлось очень много соображать. Все незнакомое, надо улавливать и запоминать слова… – Он подвинулся и приподнял одеяло. – Мири, ложись. Ты замерзла.

– Все пилишь, пилишь. – Но она скользнула под одеяло. Как только она закрыла глаза, лицо ее начало разглаживаться. А потом оно вдруг снова напряглось, и она распахнула глаза. – Свет! А, черт с ним.

И она решительно снова закрыла глаза.

«Действительно, черт с ним», – мысленно согласился он и тоже закрыл глаза, позволив волне усталости захлестнуть его с головой.

Кто-то громко выкрикивал его имя. За плечи его держали грубые руки. Он вырывался – и его окликнули снова. Голос показался знакомым. Он вздрогнул, открыл глаза – и непонимающе уставился в нависшее над ним лицо.

– Это я, Мири! – взволнованно проговорила она. – Да.

Тут он понял, что весь дрожит, и растерялся еще сильнее. Комната за спиной Мири была ярко освещена, спокойна и не содержала опасностей. Он снова посмотрел в глаза девушке:

– Что случилось?

Она неуверенно вздохнула:

– Тебе снился кошмар. Дурной сон.

Выпустив его плечи, она прилегла на бок, положив под щеку ладонь.

Дурной сон? Он мысленно направился за ним – и сразу же его отыскал. Мгновенно поняв суть увиденного, он почувствовал, что дрожит еще сильнее. Несмотря на озноб, одеяло его душило. Он сбросил его и начал вставать.

– Вал Кон?

Вал Кон посмотрел на нее, и она увидела складки, окружившие его рот, и тень страха в зеленых глазах. Его била настолько сильная дрожь, что это было даже заметно. Мири выпростала из-под одеяла руку и накрыла его кисть, ощутив холод и дрожь.

– От кошмаров есть старинное земное средство, – сказала она, постаравшись, чтобы ее голос звучал ровно. – Если тебе приснился кошмар, его надо кому-нибудь рассказать. Тогда он больше к тебе не вернется. – Она попробовала улыбнуться, хотя и не была уверена в том, что Вал Кон ее услышал. – Помогает.

Он глубоко вздохнул, а потом снова лег – неловко, словно тело у него одеревенело – и снова натянул на себя одеяло.

Мири придвинулась ближе, не дотрагиваясь до него, но предлагая свое тепло, надеясь умерить его дрожь. Протянув руку, она осторожно отодвинула волосы у него со лба.

– Это был не сон, – сказал он, и голос у него был таким же деревянным, как и тело. – Это было воспоминание. Когда Разведка… прикомандировала меня… к Департаменту Внутренних Дел… Я получил приказ и пошел его выполнять… немедленно, как и было обозначено. Я вошел в нужное здание и пошел по нужному коридору… и с каждым шагом, который я делал по этому коридору… что-то словно… кричало?.. вопило… во мне… приказывая, чтобы я бежал, скрылся, чтобы ни в коем случае не шел дальше…

– А ты шел? – тихо спросила она.

Он издал какой-то звук, который не показался ей смехом.

– Конечно, шел. А что еще я мог сделать? Нарушить приказ? Бесчестье – позор… Стал бы экликти? Мой Клан…

Мышцы его вдруг напряглись, будто готовые разорваться.

– Я шел по коридору, превозмогая себя на каждом шагу, вопреки всем предчувствиям, вопреки интуиции. Единственный раз в жизни я не внял предчувствию…

Он закрыл глаза.

Мири встревоженно прижалась к нему.

– Я нашел в том коридоре нужную дверь, – монотонно проговорил он. – Я вошел и отдал свои бумаги и начал подготовку агента перемен. И они лгали, о боги, и заставляли ложь казаться правдой, и извращали то, что я видел, и то, как воспринимал мир. Они копались и рылись в моей голове, пока Вал Кон йос-Фелиум не превратился в воспоминание. И это было больно…

Он сделал вдох, которого не могло хватить на то, чтобы наполнить его легкие – и внезапно его ужасающее самообладание сломалось, и он перекатился к ней, обхватил обеими руками и уткнулся головой ей в плечо.

– Ах, Мири! – воскликнул он, и голос его срывался от муки. – Мири, это было больно!

И разрыдался.

Она обнимала его, пока рыдания не стихли. Она гладила темноволосую голову, водила рукой по его спине и ощущала, как напряженность уходит, уходит… И наконец окончательно ушла вместе со слезами. Она еще некоторое время продолжала его обнимать, а потом вздохнула. Его дыхание сказало ей, что он уснул.

Мири пошевелилась, попытавшись осторожно отодвинуться, но его руки сразу же сжались крепче. Он повернул лежащую у нее на плече голову и что-то пробормотал во сне. Она вздохнула, смирившись с тем, что остаток ночи ей придется лежать без сна – и в неудобной позе.

Мири проснулась – и обнаружила, что Вал Кон очень серьезно смотрит ей в лицо.

– Доброе утро… – сонно пробормотала она. – А сейчас утро?

– Раннее утро, – тихо сказал он. – По-моему, фру Трелу еще не вставала.

– Вот и хорошо.

Она приподнялась, собираясь его поцеловать, – и остановилась.

– В чем дело? – спросил он.

Она пожала плечами, стараясь не встретиться с его яркими глазами.

– Я никогда не знаю, хочешь ли ты, чтобы я тебя поцеловала, или нет.

– А, ну это никуда не годится, – заявил он. – Проблема общения. Я бы сказал, что тебе разумнее всего было бы целовать меня всякий раз, как тебе захочется. Таким образом, ты в свое время сможешь выяснить, когда именно мне больше всего хочется принимать поцелуи.

– Вот как?

Она ухмыльнулась и наклонила голову, намереваясь только едва-едва прикоснуться к его щеке, но он повернулся и поймал ее губы своими. Его пальцы мгновенно погрузились в ее волосы, расплетая косу, легко поглаживая голову…

Когда поцелуй закончился, дрожащая Мири лежала у него на груди, переполненная желанием, страстью и любовью.

– Еще несколько таких поцелуев, – проговорила она, услышав, что ее голос тоже дрожит, – и я ни за что не ручаюсь.

Он мягко улыбнулся и выгнул бровь.

– Сейчас рано.

Она закрыла глаза: при виде него она ощутила острый укол… чего?

«Робертсон, – умоляюще сказала она себе, – только не раскисай мне тут!»

Она ощутила прикосновение его пальцев, нежных и дрожащих. Они скользнули по се щеке, проследили изгиб шеи.

– Мири, пожалуйста, – тоскливо проговорил он, – мне бы очень хотелось получить еще один поцелуй.

Открыв глаза, она выполнила его просьбу – в самой полной мере.

Лиад

Да, заверил Чивера голос немолодого мужчины на лощеном земном, Первый представитель с радостью примет мистера Мак-Фарланда, как только тот приедет. Следует ли прислать за ним машину из Треалла Фаптрол, или у него есть собственное транспортное средство?

– У меня хватит денег на такси, – проворчал Чивер, не доверяя самому голосу, безликой решетке, из которой он исходил, пакету, спрятанному во внутренний карман жилета, и чуть ли не черепахе, которая его в это втравила. Но испытывать недоверие к черепахе было глупо. Черепаха действовала честно. Черепахи всегда действуют честно.

– Прекрасно, сударь, – сказал ему голос. – Первый представитель ждет вашего приезда.

Индикатор связи погас.

– Ага, прекрасно, – пробормотал Чивер, выходя из будки в шумный прилив порта.

Он почти дошел уже до ворот города, прежде чем увидел такси и отчаянно замахал рукой, останавливая его. Когда он сел на место для пассажира, лиадийка-шофер бросила на него взгляд, который ему не слишком понравился.

– Мне надо в Треалла Фантрол, – резко сказал он на торговом.

– Ага.

Чивер возмущенно уставился на нее:

– Вы что, не знаете, как туда попасть?

– Я знаю дорогу. Поэтому вопрос формулируется так: «Вы способны оплатить проезд?»

Он досадливо вздохнул. Чертова лиадийка над ним смеется!

– Вам авансом оплатить дорогу туда и обратно? Назовите форму оплаты: уникредитки, монеты, лиадийские деньги – если найдется сдача с кантры.

Она несколько минут пристально смотрела на него, словно не замечая, что ее неподвижно стоящая машина весьма мешает пешеходам в порту.

– И вы желаете ехать в Треалла Фантрол?

Чивер стиснул зубы и заставил себя не смотреть на свои поношенные кожаные брюки, хотя краем глаза заметил, что рукав рубашки далек от свежести.

– Да, желаю. Это такси или нет? Можете отвезти меня в Треалла Фантрол?

– Действительно, это такси. А что до того, чтобы отвезти вас в Треалла Фантрол… – Она непонятно повела плечами. – Сегодня приятное утро для поездки.

Такси резко ворвалось в поток машин, набрало скорость, пронеслось по узкому переулку и в следующий момент уже нырнуло в главные ворота. Чивера вжало в спинку сиденья. Тихо проклиная тесное пространство для ног, он стал смотреть в окно, думая о своем корабле.

Солсинтра проносилась мимо расплывчатыми зигзагами обсаженных деревьями улиц. Чивер неохотно признал, что наземный пилот знает свой квадрант досконально, а в следующую секунду напряженно выпрямился на коротеньком сиденье: они пронеслись через вторые ворота, на этот раз старинные, сложенные из камня и покрытые пурпурными цветами, – и неожиданно оказались за городом.

– Эй!

Таксистка обернулась, не сбавляя скорости.

– Куда мы, к черту, едем? – заорал Чивер, недоуменно глядя на нефритово-зеленый луг по одну сторону, деревья – по другую и извилистую дорогу, ведущую к какой-то башне, вздымавшейся к небу из-за купы деревьев в дальнем конце долины.

– Мы едем в Треаллу Фантрол. Эту цель выбрали вы сами. Я только согласилась доставить вас – туда, куда нам позволено ехать.

В ее последних словах прозвучало нескрываемое ехидство. Чивер мысленно осыпал проклятиями всех лиадийцев в целом, эту представительницу расы в частности и свою собственную неосмотрительность – он ведь сказал, что при нем есть кантра! Она действительно намерена везти его в Треаллу Фантрол – окольными путями.

– Место, куда я хочу попасть, находится в Солсинтре, – попытался возразить он спокойно.

– Тогда вы не хотите ехать в Треаллу Фантрол.

– Ага. – Он хмуро посмотрел в окно, туда, где детали возвышавшейся среди деревьев башни с каждой секундой становились все более ясно различимыми. На самом деле она походила не столько на башню, сколько на дерево – только кто же слышал о таком высоком дереве? – Вот это – Треалла Фантрол?

Таксистка рассмеялась:

– Ничуть. Это – Джелаза Казон. Может, вы предпочтете ехать туда? Хотя, как я слышала, Глава Клана сейчас там не живет.

– Треалла Фантрол, – твердо заявил Чивер, – это место, где живет Первый представитель Клана Корвал. Мне это известно.

– А разве я спорю? Посмотрите налево и увидите трубы.

Он обнаружил целых семь – они возвышались над кронами густой рощи, – а потом снова потерял их из виду, когда такси понеслось по крутому склону, потом резко вильнуло налево и поехало дальше неожиданно медленно.

Они проехали около четверти мили, когда лиадийка снова посмотрела на него:

– Похоже, вас ждут.

Заметив ее удивление, он решил быть немногословным:

– С чего вы взяли?

– Когда я в прошлый раз везла пассажирку в Треаллу Фантрол, нас остановили, как только машина въехала на территорию. – Она снова повела узенькими плечами. – Надо полагать, ее не ждали.

Они проехали под аркой, и аромат цветов на секунду стал почти удушающим, но вскоре его прогнал острый освежающе-лимонный запах кустов, росших по обе стороны аллеи.

Кусты закончились, и машина повернула направо, потом почти сразу же налево – и выехала на овальную подъездную аллею, плавно затормозив у начала лестницы.

Чивер изумленно воззрился из окна, сжав руку в кулак. Вес пакета у него в кармане вдруг утроился, и он остро пожалел о том, что не задержался, чтобы купить новую рубашку.

– Треалла Фантрол, – объявила таксистка. – Я приму уникредитки.

Он порылся в кошеле и даже не проверил, сколько она с него взяла. Черепаха сказала, что дело срочное, что Чиверу следует доставить пакет от черепахи Первому представителю Клана Корвал в Треалла Фантрол со всей возможной поспешностью.

Таксистка сунула кредитную карточку в его обмякшие пальцы:

– Спасибо тебе, пилот. Всего доброго.

Он вздрогнул, опустил карточку обратно в кошель и глубоко вздохнул. Таксистка повернулась к машине.

– Спасибо. Э-э… может, тебе лучше подождать.

– Ни к чему тратить время. Треалла Фантрол тебя ждала. Не думаю, чтобы тебя отправили обратно на такси.

Дверца захлопнулась, и такси тронулось. Разогнавшись на овальной аллее, оно исчезло за поворотом.

Чивер расправил плечи и зашагал вверх по лестнице.

Он приложил ладонь к пластине, расположенной в центре большой деревянной двери, и приготовился ждать. Он им не понравится – этим людям, которые здесь живут. И у него было неприятное предчувствие, что послание черепахи им тоже не понравится.

За дверью послышался недолгий рокот. А потом створку открыли изнутри, и голос, уже слышанный им в порту, осведомился:

– Мистер Мак-Фарланд?

На секунду ему отчаянно захотелось ответить отрицательно, сбежать вниз по ступенькам и, промчавшись по длинной аллее, вернуться в порт, к своему взятому напрокат кораблю. Захотелось избавиться от пакета и забыть о своем обещании доставить его адресату.

Захотелось нарушить слово, данное стайной черепахе?

– Ага, – с трудом выдавил он, неожиданно охрипнув.

– Не изволите ли войти, сударь? Мне приказано проводить вас в малый салон. Будьте добры пройти со мной.

Он вошел в бархатно-сумрачную прихожую, повернулся к хозяину дома – и у него отвисла челюсть. Приземистый металлический цилиндр этого, кажется, не заметил. Наверное, был слишком занят задвиганием тяжелой створки, чтобы обратить внимание на невоспитанность Чивера.

Закрыв дверь, робот развернулся и взмахнул одной из своих трех гибких рук:

– Прямо сюда, мистер Мак-Фарланд.

– Ладно… Э-э… Это с вами я говорил из порта?

Оранжевый шар, установленный в верхней части чудовищного устройства, мигнул, и все три руки плавно заколебались.

– Совершенно верно. Я – дворецкий, сударь. Дживз. Смею добавить – к вашим услугам.

– Ну, еще бы, – сказал Чивер и тряхнул головой. – Так мы идем… в малый салон?

– Совершенно верно. Если вы будете так любезны пройти со мной, сударь. Это всего в нескольких шагах по коридору.

Спустя несколько минут Чивер решил, что «несколько шагов» Дживза равны хорошей прогулке обычного человека. Только переход через мраморное фойе длился дольше, чем экскурсия по обычному земному дому. И он сам прибавил к этому переходу несколько секунд, задержавшись, чтобы поглазеть на красивый изгиб ступенек из бесценного дерева стреллы.

– Парадная лестница, – пробормотал Дживз, когда они двинулись дальше. – Под каждой ступенькой находится резное изображение эпизода Великой миграции и других выдающихся моментов истории. Мне сказали, что это впечатляет.

– Э-э… угу. Ага, весьма мило, – сказал Чивер и повернул следом за роботом в коридор, который оказался ненамного уже фойе.

Там были деревянные двери с хрустальными ручками, установленными в самом их центре, на обшитых деревянными панелями стенах то там, то сям мерцали невероятно нежные лампы. Под ногами тоже было дерево, мягко пружинившее под подошвами и заглушавшее шум, который издавали колеса роботов. Чивер покачал головой, пытаясь прояснить мысли, и чуть было не свалился на своего проводника.

– Вот мы и пришли, сударь. Надеюсь, вы найдете вид приятным – ведь сейчас цветет эталдом. К вам скоро присоединится лорд йос-Галан.

Чивер, который успел пройти на три шага внутрь комнаты, стремительно обернулся:

– Лорд йос-Галан?

Робот уже исчез.

– Мне надо видеть леди Нову йос-Галан, – сообщил он пустой комнате, – Первого представителя Клана Корвал. Черепаха говорила о леди Нове йос-Галан…

Зацепив большие пальцы рук за ремень брюк, он обошел комнату, с содроганием заметив, что его сапог оставил на кремовом ковре черную отметину. Книжные полки были полны – в основном книгами в переплётах, что сказало бы ему, насколько богаты обитатели этого дома, даже если бы об этом же не свидетельствовали дом, огромный парк и странный, но эффективный робот. Если люди и приобретали книги, то это были записи. В личной коллекции Чивера было несколько руководств по пилотированию и конкорданция к «Трем тысячам Траланда», хотя, конечно, он на «Мошке Люси» сам кое-что внес…

У него за спиной щелкнула и заскрипела дверь, и Чивер, у которого была реакция пилота, стремительно обернулся. Пакет заставил его жилет немного распахнуться.

– Доброе утро! – воскликнул дружелюбный голос на земном, без примеси аристократической гнусавости или лиадийского пришепетывания. – Мистер Мак-Фарланд, я полагаю? Я так рад с вами познакомиться, сэр!

Мужчина, направлявшийся к нему, был ростом с землянина, хотя примерно на ладонь ниже самого Чивера. На нем были потрясающе чистые брюки и винно-красная рубашка с пышными рукавами, контрастировавшая с белыми волосами. Однако под шевелюрой старика было молодое лицо: крупный нос, большие губы, изогнувшиеся в улыбке, светлые глаза под приподнятыми к вискам серебряными бровями. Он протягивал Чиверу большую руку, украшенную кольцом с аметистом.

– Шан йос-Галан к вашим услугам.

Чивер широко улыбнулся и с размаху пожал протянутую руку:

– Чивер Мак-Фарланд. Рад познакомиться.

– Взаимно. Но я уже, кажется, это сказал. Нехорошо повторяться. Неужели вам не предложили вина? Дорогой мой… Наше гостеприимство оставляет желать много лучшего. А ведь вы только что из порта. Ужасно пыльное место, этот наш порт Солсинтры. Вы не находите?

– Э-э… – только и промычал Чивер, когда большая ладонь легла ему на плечо, легонько подталкивая к скромной стойке из оникса.

– Вот именно, – согласился хозяин дома. – Не хотите ли утреннего вина? Виски? Мисравота? Бренди? У нас недурное нефритовое и вполне приемлемое белое, но скажу вам по секрету, сударь: красное их всех превосходит!

Виски… Чивер почти ощутил его вкус. Виски было бы очень кстати. Он с сожалением покачал головой.

– А у вас не найдется кофе? – Он адресовал своему собеседнику чуть виноватую улыбку. – Довольно давно не сплю, понимаете ли. Боюсь, как бы спиртное не ударило мне в голову.

– А это нам ни к чему, не так ли? Дживз, – сказал он, обращаясь, казалось, к самой комнате, – принеси, пожалуйста, кофе мистеру Мак-Фарланду.

Музыкально прозвенев хрусталем, он налил себе щедрую порцию красного вина.

– Я не мог не заметить нашивку на вашем жилете. «Линии Баскома», я не ошибся?

Ладонь Чивера невольно потянулась к левой стороне жилета, где когда-то яркая нашивка Солнечной системы почти полностью вылиняла.

– Угу…

– Вы работаете на «Линию»? – спросил Шан, поднимая рюмку. – Я как раз недавно заключил сделку с миз Лиллиан Баском и капитаном Барни Келлером. Вы с ними знакомы?

– Лиллиан… Я знаю… знал Лиллиан очень близко. А с Барни мы вместе сидели за пультом большого лайнера… Он тогда еще не был капитаном.

– О, так вы опытный пилот! Каково это – быть пилотом большого круизного корабля? Увлекательная работа?

Чивер пожал плечами:

– Неплохая. Но мне нравятся маленькие корабли – более послушные, более быстрые, и на них можно залезть и вылезти из узкого места раньше, чем тебя заметят. С большими кораблями это не проходит. Надо действовать по правилам. – Он кивнул. – Мне нравится управлять собственным кораблем.

– Правда? – пробормотал Шан. Тут открылась дверь, пропуская в салон робота с подносом. – Вы спасены, сударь! Надеюсь, кофе будет вам по вкусу. Дживз, мистер Мак-Фарланд сказал мне, что не спал уже несколько дней и только чашка твоего лучшего кофе может помочь ему благополучно пережить ближайший час. Сливки, сударь? Подсластитель?

– Черный и не сладкий. Спасибо.

Чивер принял от робота дымящуюся чашку. Сведенный судорогой желудок напомнил ему, что в последние дни он к тому же очень мало ел.

– Я изумлен, – говорил тем временем Шан йос-Галан, – что вы появились столь быстро. Нас только вчера предупредили о вашем прилете.

Чйвср обжег язык и поморщился.

– Я вылетел два дня назад.

– Правда? Кажется, вы были очень далеко.

– Дальше, чем вы думаете, – ответил Чивер не без гордости. – Глубоко во втором квадранте.

– Да, вот это полет! – восторженно заметил Шан. – И так быстро! Неудивительно, что вы устали. Если хотите, я могу передать моей сестре то, что вам поручено. Мне следовало бы с самого начала за нее извиниться. Мои ужасные манеры – прошу вас меня извинить, сударь! Ее вызвали на переговоры с нашим деловым представителем. Но я заверяю вас, что мне вполне можно доверить…

Чивер со стуком поставил чашку на стойку.

– Черепаха велела передать пакет Первому представителю Нове йос-Галан. Мне было сказано – в собственные руки.

Светлые глаза пытливо смотрели на него поверх края рюмки.

– Похвально. – Он чуть повернул голову. – Дживз!

– Да, ваша милость?

– Пожалуйста, сообщи моей сестре, что мистер Мак-Фарланд может отдать свой пакет только в ее руки. Я рассчитываю, что ее светского умения хватит, чтобы извиниться перед господином дэа-Гауссом и расстаться с ним на полчаса.

– Конечно, сэр.

Робот выкатился из комнаты, закрыв за собой массивную дверь.

– Она придет сюда через пару минут, и тогда вы сможете поспать, сударь, не беспокойтесь.

– А? – Чивер воззрился на него с искренним изумлением. – То есть послушайте – я хочу сказать, это все мило и все такое прочее, мистер йос-Галан, но вам нет необходимости оставлять меня здесь. Я посплю пару часов в порту, пока буду дожидаться разрешения на взлет… У меня корабль арендованный, понимаете? Мы с черепахой условились, что они оплатят ремонт «Мошки Люси», если я доставлю от их имени этот пакет. Он пришел в бар и спросил, кто тут самый хороший пилот. Я ответил, что я, – не хвастаясь, ответил: глупо врать черепахе – и остальные подтвердили, что это так.

– Понимаю. Очень мило со стороны черепахи. Кстати, как ее звали? Вечно меня подводит память!

– Он велел, чтобы я называл его Точильщиком. Большой такой. Голосище – кажется, вот-вот барабанные перепонки лопнут. – Чивер снова взял чашку и залпом проглотил ее содержимое. – Интересный тип, а?

– Так мне рассказывали. Но я должен настоять на том, чтобы вы у нас остановились, сударь. Это самое малое, чем мы можем отплатить вам за беспокойство. Разрешите мне вас переубедить!

– Нет, послушайте, это…

– Шан?

Голос звучал мягко, с акцентом – и поразительно красиво.

И вошедшая женщина, которой принадлежал этот голос, оказалась стройной, миниатюрной, золотистой и совершенной. На чудесном заостренном личике, обрамленном золотыми волосами, сияли огромные лиловые глаза. Чивер не мог отвести от нее взгляда.

Крошечная богиня тоже смотрела на него, и между безупречными бровями пролегла чуть заметная хмурая морщинка.

Грозившее затянуться молчание прервал Шан йос-Галан:

– А, вот и ты, сестра! Позволь представить тебе мистера Чивера Мак-Фарланда, который привез предмет, который обязан передать только тебе.

Она склонилась в поклоне – таком изящном, что Чивер почувствовал, как у него на глаза навернулись слезы.

– Чивер Мак-Фарланд, я счастлива с вами познакомиться.

– И я сча… счастлив… с ва… вами познакомиться. – Тут в нем проснулась какая-то чудом сохранившаяся крупица здравого смысла. – У меня есть нечто, что я должен передать Нове йос-Галан, Первому представителю Клана Корвал.

– Этот человек – я, – мягко проговорила она. – Вы можете снять с себя ваше бремя.

Его рука невольно потянулась к внутреннему карману – но остановилась.

– Мне очень жаль, но, видите ли… поскольку я вас не знаю и вообще… Точильщик велел мне попросить, чтобы вы назвали ваше имя.

– Мое имя?

Морщинка стала глубже, и Чивер с трудом удержался, чтобы не рухнуть на колени, умоляя ее не затруднять себя: он отдаст ей пакет, если только…

– Мое имя, – совершенно серьезно сказала она, – Нова йос-Галан, Исполняющая Обязанности Первого Представителя Клана Корвал, Та Кто Помнит, Первая Сестра Вал Кона йос-Фелиума Разведчика, Художника Преходящего, Убийцы Старшего Дракона, Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов Клана Средней Реки, Крепкого Парня.

Это была музыка. Это была ангельская песнь. Он мог бы слушать ее голос часами – сутками – годами. Невозможно было бы представить себе, чтобы ему наскучило…

– Э-э… да, – промямлил он, наконец запуская руку в карман и извлекая оттуда пакет. – Держите.

Она обхватила нежными ручками пакет и еще раз поклонилась:

– Приношу вам мою благодарность, Чивер Мак-Фарланд, за ту службу, которую вы сослужили Клану Корвал. Пожалуйста, позвольте Дживзу проводить вас в гостевую комнату.

– Угу, – ответил он снова и сумел изобразить неуклюжий поклон – пародию на ее безупречное изящество. – Я… э-э… до свидания.

– До скорого свидания, – подтвердила она.

Уходя следом за роботом, он разрешил себе один раз оглянуться и увидел, что ее руки уже вскрывают пакет.

Лиад

– Прекрати! – Горди провел рукой по экрану, так что атака Леди Царапки была перенесена с курсора на его пальцы. – И это тоже прекрати! Глупая кошка.

Она заморгала невинными чуть раскосыми голубыми глазами и аккуратно свернула лапки калачиком у белоснежной груди. Горди протяжно вздохнул:

– Если не хочешь, чтобы я тебя выгнал, так и сиди. И больше не пытайся убить курсор, поняла? Мне надо закончить проверку.

Леди Царапка добродушно прищурила глаза, выражая согласие, и даже немного замурлыкала, но Горди все равно ей не поверил. Он снова сосредоточился на сетке уравнений, описывающей размещение и балансировку грузов в трюмах «Исполнения долга». Эту сетку уже проверили: суперкарго йо-Ланна, который ее составил, первый помощник Мендоса и капитан йос-Галан. У Горди было мало шансов найти ошибку, которую прозевала бы эта опытная команда. И у младшего купца не было особых оснований вдаваться в административные детали, однако Шан на этом настоял. Со взмахом руки, который заставил глаза всех присутствовавших устремиться на сверкавший на его пальце аметист мастер-купца, он объяснил, что в мире существует огромное количество фактов, так что Горди может не бояться узнать слишком много.

Погрузившись в проверку и перепроверку, он не услышал у себя за спиной легких шагов, и неожиданный оклик заставил его вздрогнуть.

– Приятная встреча, юный Гордон! И как ты сегодня поживаешь?

Пальцы Горди ударили сразу по трем клавишам, заставив компьютер обиженно загудеть. Краснея, он быстро повернул кресло.

– О! – неприветливо отозвался он. – Салют.

Стройный темноволосый джентльмен отвесил поклон, столь же безупречный, сколь и его наряд. Опытный в таких вопросах глаз нашел бы это творение шедевром изящества.

– Твой энтузиазм делает тебе честь. Право, неизменное тепло твоих приветствий всегда заставляет меня радоваться нашему родству.

«Ну, еще бы», – подумал Горди. Он медленно встал с рабочего кресла, возвышаясь над своим гостем, словно гора над муравейником, и со всей серьезностью адресовал ему поклон, принятый между членами одного клана.

– Простите меня, родич, – проговорил он на высоком лиадийском с едва заметным земным акцентом, – если мое внимание к работе скрыло от меня ваше приближение и облекло мое приветствие не в слишком сердечную форму. Мы с вами знакомы достаточно давно, чтобы вы могли не сомневаться в том, насколько я вами восхищаюсь.

– О, прекрасно! – пробормотал Пат Рин, блеснув темными глазами. – Почти попадание. Ты молодец, юный Гордон.

Горди стиснул зубы, заставив свое лицо и голос оставаться спокойными. С каждой успешной торговой сделкой это давалось ему все легче.

– Чем я могу быть вам полезен, сударь?

– Я ищу твоего приемного отца, дитя. Он дома? Или мне, как прочим смертным, надо томиться у двери леди Мендоса в надежде его увидеть?

«Присцилла позаботится, чтобы тебя арестовали за бродяжничество», – мстительно подумал Горди, одновременно вежливо кивая.

– Он только что был в коридоре и разговаривал с Дживзом.

Пат Рин деликатно вздохнул и смахнул с травянисто-зеленого рукава воображаемую пылинку. На изящных пальцах поблескивали кольца.

– Разговаривал с роботом? Ну да, ведь Шан готов разговаривать с кем угодно, не правда ли? Я это неоднократно замечал.

– Мне его сюда позвать, сударь? На это уйдет не больше…

– Пат Рин! В добрый час, кузен, как поживаешь?

Горди стремительно обернулся к двери. Его лицо выражало изумление.

Пат Рин издал свой негромкий ехидный смешок и отвесил еще один изящный и иронический поклон:

– Здравствуй, родич. Я исключительно здоров. А как ты находишь себя?

– Я предоставляю это Присцилле, – ответил Шан, адресуя рассеянную улыбку в равной степени всем присутствующим: Горди, Пат Рину и Леди Царапке. – По утрам я в плохой форме, и если буду тратить половину времени на поиски себя – ну, ты же понимаешь, кузен, – тогда я вообще ничего не буду успевать.

Поток земных слов заставил Пат Рина нахмуриться, но он достаточно бегло ответил на том же языке:

– Я явился сюда в ответ на твой вызов. Чем йос-Фелиум может быть полезен йос-Галану?

Взгляд серебристых глаз вдруг стал пристальным.

– Йос-Фелиум? Ты принял на себя меланти Тоделма?

– Ничуть, – ответил Пат Рин, опуская глаза, чтобы полюбоваться игрой света в камнях своих колец. – Но, видишь ли, кузен, в последние несколько лет мы, йос-Фелиумы, остались без предводителя, так что у нас возникла привычка являться к Первому представителю Клана Корвал, чтобы решать вопросы, которые должны были бы улаживаться внутри рода.

– Насколько я понял, это жалоба.

– Наблюдение. Ты ведь сам Тоделм йос-Галан. Ты стал бы бежать к Первому представителю по поводу каждого движения своих ближайших родственников?

Шан моргнул, и льдисто-пристальный взгляд снова стал рассеянным.

– Ну, в последнее время дела несколько запутались, кузен: ты и сам должен это признать. Клан сократился до горстки. Наделм снял с пальца Кольцо. Линии управления многократно скрещиваются и переплетаются. – Он улыбнулся. – Но мы кое-как плетемся вперед.

– А Наделм Клана находится неизвестно где, причем ничего не делается, чтобы его найти.

Шан промолчал.

Пат Рин пожал плечами и оторвал взгляд от колец.

– Когда вращаешься в свете, то обязательно сталкиваешься со слухами. Весь свет отмечает продолжающееся отсутствие Вал Кона йос-Фелиума. Многие высказываются по поводу спокойствия йос-Галанов. Они вспоминают, что у Клана Корвал Кольцо передают от пилота к пилоту. Они не забывают и о том, что Шан йос-Галан носит знак мастер-пилота. – Он снова опустил взгляд и тихо договорил: – Тогда как Пат Рин йос-Фелиум – никакой не пилот и никогда пилотом не будет.

Молчание затянулось. Горди наблюдал за выражением лица Шана, но ничего не мог прочесть.

– Внимать музыке слухов поистине опасно, – заметил Шан. – Но все это не имеет отношения к моему желанию тебя видеть, кузен! Я хотел поинтересоваться твоей поездкой.

Пат Рин невольно заморгал:

– Поездкой?

– Вот именно! Разве ты не намеревался слетать в ближайшее время на Филомену, чтобы немного отдохнуть от своих трудов?

– Да. Если уж на то пошло, то мои планы совершенно определились.

– Хорошо, хорошо. Просто превосходно! Я знаю, что тебе понадобится пилот, и это…

– Дело в том, что у меня нанят вполне удовлетворительный пилот, родич. Спасибо за внимание и заботу.

– Да, но, видишь ли, у нас под рукой оказался более чем просто удовлетворительный пилот. И тебе не придется входить в дополнительные расходы. Корвал возместит любую разницу в жалованье. – Он поднял рюмку и отпил глоток вина. – Этому человеку нужна работа, родич! Ты ведь не станешь лишать его работы, которой он мог бы убить время?

Пат Рин устремил на него задумчивый взгляд своих темных глаз. Шан терпеливо перенес этот осмотр, заново отметив, насколько его кузен похож на Вал Кона: те же пышные темные волосы, ровные брови, твердая линия губ…

– Так, – пробормотал Пат Рин. – И что мне следует делать с моим новым пилотом, когда мы прилетим на Филомену? Пристрелить?

– Ну, это, конечно, тебе решать, – ответил Шан, – но у меня нет основания думать, что он будет настолько плохо тебе служить. – Он снова поднял рюмку. – Первый представитель настойчиво предлагает тебе взять его на работу на срок… ну, шести стандартных месяцев должно быть более чем достаточно.

Его хрупкий собеседник поклонился.

– Конечно, мое самое горячее желание всегда состоит в том, чтобы повиноваться Первому представителю.

– Да, – лениво протянул Шан, – я об этом наслышан.

Пат Рин рассмеялся.

– Как мне недавно напомнили, внимать музыке слухов опасно. Пойми: ничто не заставит меня усомниться в твоих словах, но я жажду услышать пожелания Первого представителя из ее собственных уст. Не могла бы она найти время, чтобы поговорить со мной?

– Полагаю, она сейчас одна в кабинете. Хочешь, я попрошу Дживза тебя проводить?

– Спасибо, я знаю дорогу. – Он прощально поклонился. – Будь здоров, родич. Думаю, что до отлета «Исполнения долга» мы уже не увидимся. Счастливо тебе. И тебе тоже, юный Гордон.

Горди шумно выдохнул, повернулся к своему приемному отцу – и замялся.

– В чем дело?

– Пат Рин… не влюблен… в кузину Нову?

Шан покачал головой:

– Нет… Нет, я не думаю, чтобы Пат Рин был влюблен в кого-то.

– Кроме самого себя!

Как это ни странно, Шан снова покачал головой:

– Ничуть.

Горди возмущенно вскинул руки, заставив Леди Царапку изумленно открыть глаза.

– Тогда почему же он такой?

– Ну, – задумчиво проговорил Шан, покачивая оставшееся на дне рюмки вино, – думаю, как и большинство из нас, он еще не сформировался до конца. Ты проверил эти расчеты?

Горди покраснел.

– Мне осталось еще минут пятнадцать.

– Хорошо. Я к этому времени вернусь. Завтра утром мы пойдем на «Исполнение», чтобы провести последнюю проверку. Отлет у нас назначен на рассвет Солсинтры, на втородень треслан.

– Мне надо будет попрощаться с Кари…

– Да, конечно. – Шан вздохнул. – Заканчивай работу, Горди.

И он исчез, закрыв за собой дверь.

Шан нажал на кнопку «воспроизведение» и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла, чтобы еще раз услышать запись слов Вал Кона, адресованных Точильщику.

«Я приветствую тебя, брат, и благодарю тебя за мою жизнь и жизнь юнейшей из твоих сестер. Я должен сказать тебе следующие вещи, которые соответствуют истине: мы живы и с нами хорошо обращались – предоставили пищу, место для ночлега и медицинскую помощь. Я сожалею, что корабль Клана продолжил путь без нас. В тот момент, когда он нас покинул, он не имел повреждений, и должен достичь цели, как планировалось, поскольку в течение семи периодов трудов он придерживался курса без каких бы то ни было отклонений».

Тут последовала короткая пауза, а затем Вал Кон договорил:

«Я также должен сказать, что нам вернут наши ножи и дадут корабль, на котором мы сможем продолжить наш путь. Я еще раз благодарю тебя, брат, за твои заботы о двух членах твоего Клана, столь неразумных и торопливых».

Корабль Клана Корвал уже был отправлен к координатам, обозначенным на послании Вал Кона. Точные данные относительно того расстояния, которое корабль Стаи прошел бы за «семь периодов трудов», были включены в разнообразные сведения, которые входили в доставленный Чивером Мак-Фарландом пакет. Конечно, эту вероятность необходимо было учесть, но Шан не питал надежд на то, что корабль Клана обнаружит Вал Кона и его спутницу жизни поблизости от этих координат.

Лента немного пошипела, а потом зазвучал другой голос – жизнерадостный и четкий, нараспев произнеся какую-то чепуху, словно бояться было абсолютно нечего: «Привет, Точильщик. Все прекрасно. Жаль, что тебя здесь нет. Привет семье и скоро увидимся».

Лента зашипела, щелкнула, шумно перемоталась обратно – и прибор отключился.

– Она мне нравится, – сообщил Шан полутемному кабинету. – Но, боги, брат мой – Хунтавас?

Между межгалактической мафией и Кланом Корвал уже много поколений существовало соглашение: вы не трогаете наших, мы не трогаем ваших. Просто, действенно, удобно.

– Почему ты просто не сказал им, кто ты? Они бросили бы Главу Клана и его Леди, как горячие угольки…

Похолодев, он представил себе иной сценарий. Вал Кон сообщает, кто он. Хунтавас, ужаснувшись своей ошибке и понимая, что сведение счетов с Кланом Корвал будет губительно для обеих сторон, просто перережут два горла и оставят в космосе два тела…

– Боги!

Он стремительно вскочил, несколькими шагами пересек кабинет и устремил взгляд в сумеречный сад, где фонтан ловил последние лучи солнца, превращая его свет в изумруды.

Память вернула ему мальчишеский голос, который умоляюще спрашивал:

– Но ведь на самом деле Делма Корвал нет, правда, Шан? Это просто выдумка. И ты можешь стать им так же просто, как я.

И он вспомнил, как засмеялся в ответ:

– О нет! Глава Клана – ты, денубиа! Я не хочу быть Делмом.

– Но ведь ты мог бы, правда? – настаивал мальчишка Вал Кон из его воспоминаний.

Похолодев, Шан шепотом ответил ему из настоящего:

– Только если ты умрешь, денубиа.

Он решительно встряхнулся.

– Они живы, – прошептал он, заставив себя разжать кулаки и усилием воли Целителя выровняв сердцебиение. – Ты это знаешь из самого верного источника. Постарайся не терять голову, Шан.

И теперь надо было искать сразу двоих. Даже если Вал Кон… Его спутницу жизни надо найти и вернуть в Клан, потому что если у них не будет Делма, то еще можно надеяться на Делми. Слава богам, Нова это понимает. В тот долгий день корабли Клана Корвал совершили множество прыжков, ища известия – любые известия – о Вал Коне йос-Фелиуме и Мири Робертсон. «Спутники жизни будут держаться вместе, – сказал себе Шан, глядя, как удлиняющиеся тени деревьев тянутся к дому. – Найдем одного – и рядом окажется второй».

Вздохнув, он отбросил тревожные мысли и выскользнул из особняка йос-Галанов, чтобы вернуться наконец домой к Присцилле.

Вандар

Она с этим никогда не разберется.

Стоило ей решить, что она освоила какое-то слово, как оно ускользало, захваченное дюжиной других. Она и кличку-то собаки едва могла вспомнить – что же говорить о породе? И все утро фру Трелу была не в духе: покрикивала на нее и толкала, когда Мири ее не понимала. А она почти все время ее не понимала.

После третьего такого случая Мири вырвалась от старухи и убежала, хлопнув за собой затянутой марлей дверью.

Упав на землю рядом с лысоватой клумбой, отмечавшей границу земли фру Трелу, Мири потерла ладонями лицо и постаралась успокоить взвинченные нервы.

– Это на тебя не похоже, Робертсон, – пробормотала она.

Однако этот укор нисколько не помог.

У нее разболелась голова. Подняв руки, она расплела косу. Медленно распуская волосы, она провела дрожащими пальцами по потрескивающим электрическими разрядами прядям, делая над собой колоссальное усилие, чтобы не начать вырывать их горстями. Сгорбившись, она устремила взгляд на ладони и сосредоточилась на дыхании.

Вскоре Мири поймала себя на том, что смотрит на мозоль, оставшуюся на пальце от спускового крючка. Разве ее руки приспособлены для того, чтобы готовить сладкую выпечку? Почему она должна сидеть и слушать бесконечное повторение названий порошков, гранул и сушеных листьев, которые кладут в еду? Она не собирается стать пекарем!

А еще хуже была вся эта чушь насчет замура и фру. Почему, если фру Трелу нужно, чтобы Вал Кон что-то сделал, она сначала спрашивает у Мири? С каких это пор он стал ее подчиненным? Но нет – тут тоже были правила, и одно из них гласило, что фру (жена? любовница? госпожа? возлюбленная?) может говорить своему замуру, что он должен делать, – и он обязан ее послушаться. Что же это за напарник такой?

Они догадались, что фру Трелу владеет домом и живет без замура. Они смогли ей объяснить, что ищут, где бы остановиться, и она им тоже рассказала что-то о себе – Вал Кон постепенно начинал понимать, что она говорит. И ты посмотри, прошло меньше недели – и Вал Кон уже может кое-как объясняться с фру, а у Мири только все сильнее болит голова…

Как пострелять хочется, черт возьми! Немного побабахаешь – и нервы успокоятся. Но Вал Кону эта мысль не очень нравится – и если подумать, то она с ним согласна. Они здесь – где бы это «здесь» ни было – гости, так что не годится утыкать чье-нибудь священное дерево пулевыми отверстиями.

– Привет, Мери, – тихо проговорил он рядом с ней.

– Меня, – процедила она сквозь зубы, не поднимая головы, – зовут Мири.

Наступило короткое молчание.

– Это так.

Она сделала еще один глубокий вдох и сумела поднять голову и повернуться к нему.

– Извини. Дурное настроение.

– Слышал. – Он чуть улыбнулся. – Фру Трелу сказала мне, что ты – «вздорное дитя». Интересно, что это такое?

Мири попыталась ответно улыбнуться, но почувствовала, что попытка не удалась.

– Что бы это ни было, наверняка что-то плохое. Я испортила что-то, что она учила меня печь. Велела мне положить туда пикули, а я положила молоко. Или наоборот. Я точно не знаю…

Он нахмурился.

– Наверное, это все-таки молоко, а не пикули. Молоко – это та белая жидкость, которую мы пьем, так?

– Не знаю. Я же сказала тебе – не знаю! Каждый раз, когда мне кажется, что я запомнила значение какого-то слова – пристроила его к земному, она бросает мне еще сорок семь новых… – Мири досадливо всплеснула руками. – Так я никогда ничего не запомню!

– Шатрез… – Он наклонил голову набок. – А зачем ты пытаешься сопоставить эти слова с земными? Ведь это же только мешает! Может, если бы ты дождалась, пока твердо не усвоишь этот язык, а уже потом начала составлять словарь, все пошло бы лучше? Пока, наверное, стоило бы просто учить язык так, как будто тебя учат в школе.

– Я не ходила в школу! – огрызнулась она, услышав, как в ее голосе растет напряжение.

Вал Кон нахмурился:

– Что?

– Я сказала, – повторила она, пугающе четко выговаривая слова, – что не ходила в школу. Никогда. За всю мою жизнь. Аккази?

Голова у нее гудела от боли. Она склонила лицо к земле и запустила пальцы в волосы.

– Нет.

Он взял ее за запястья, заставляя опустить руки. Она разрешила ему это сделать, но не подняла головы, по-прежнему глядя в землю. Вал Кон вздохнул:

– Мири, не надо от меня убегать. Пожалуйста. Я не понимаю, и мне хотелось бы, чтобы ты мне объяснила.

– Ты не понимаешь?

Она вскочила на ноги и рывком высвободила руки. Он тоже встал, не двигая руками, пристально и тревожно глядя на нее.

– Ты не понимаешь?! Тут и понимать-то нечего – все очень просто. На Пустоши, если ты платишь школьный налог, ходишь в школу. А не платишь – не ходишь. Пока все ясно? Мои родители были бедняки. «Бедняки» – понятно это слово, или и его надо объяснять? Настоящие бедняки. Почти нищие. Настолько нищие, что им едва удавалось каждый месяц наскрести столько денег, чтобы поддержать у домохозяина надежду когда-нибудь получить квартплату полностью. И, если уж мы об этом заговорили, там были крысы… Про крыс ты понимаешь? А моя мать все время болела, а когда нам случалось раздобыть немного денег, то Робертсон приходил домой и все пропивал или прокуривал, бил нас обеих…

Она перевела дыхание и ужаснулась тому, насколько это похоже на рыданье.

– Так что я не ходила в школу, – бесстрастно договорила она. – Моя мать научила меня читать. А когда я поступила в отряд Лиз, она вбила мне в голову торговый и основы математики. Чтобы быть наемником, хорошего образования не нужно. Так что, наверное, поэтому я и не знаю, как правильно учат язык. Делаю все, что могу. Извини, если этого мало.

Вал Кон стоял неподвижно и не сводил с нее глаз. На его лице отражалась такая гамма эмоций, что она села – со всего размаху – и сжала зубы, чтобы не застонать под волной отчаяния.

«Ну вот, ты все и испортила, идиотка!» – сказала она себе и судорожно сглотнула, ожидая, что он повернется и уйдет.

– Мири! – Он стоял рядом с ней на коленях, протянув к ней руку, но не прикасаясь к ней.

– Теперь ты понимаешь?

Она говорила хриплым шепотом. Его непроницаемое лицо расплывалось у нее перед глазами.

– Да. – Он медленно приблизил к ней руку, держа ее на виду, словно она была диким зверьком, которого страшно было вспугнуть, и нежно погладил ее по щеке. – Извини, шатрез. Я был глуп.

У нее из глаз полились слезы.

– Нет, это я глупая. Я же тебе говорила.

– Действительно говорила, – согласился он. – И мне бы очень хотелось, чтобы ты поскорее перестала думать, будто мне нужно лгать. – Он пальцами стер с ее щек слезы. – Существует огромная разница между образованием и интеллектом, Мири. Ты не глупая. Как правило. – Он едва заметно ей улыбнулся. – И – как правило – я тоже не глуп. Но, как мне говорили, всем случается ошибаться.

Уголки ее губ чуть приподнялись.

– Я такое слышала.

– Вот и хорошо. – Он сел на пятки, устремив на ее лицо серьезные глаза. – И, сделав ошибки, давай подумаем, как их лучше исправить. – Он приподнял бровь. – У тебя очень болит голова?

Она удивленно моргнула.

– А кто говорил о том, что у меня болит голова?

– У меня до сих пор начинается головная боль, когда я пытаюсь делать перевод с одного языка на другой, – ответил он. – Заговори со мной на любом известном мне языке – и я отвечу на том же языке. Но стоит спросить меня, что слово одного языка означает на другом, и у меня на поиски ответа могут уйти часы. – Он замолчал и откинул волосы со лба. – Ты не можешь кое-что для меня сделать, шатрез?

– Приложу все усилия.

– Их должно хватить, – пробормотал он, так сильно напомнив Мири Точильщика, что она невольно рассмеялась. Он посмотрел на нее из-под ресниц и тоже улыбнулся. – Тебе здесь удобно? Или ты предпочтешь уйти в дом?

– Мне хорошо, – поспешно ответила она, потому что в ее больной голове моментально возник образ разгневанной фру Трелу. Она скрестила ноги и постаралась выглядеть бодро. – Так что ты мне поручишь?

Вал Кон копался в своем кошеле.

– Это просто должно помочь мне придумать, как тебе лучше учить язык.

Его рука начала быстро двигаться, и, проследив за его движениями, Мири увидела, что он бросил на землю несколько предметов.

– Закрой глаза! – приказал он, и Мири мгновенно послушалась. Положив два пальца ей под подбородок, он поднял ее голову так, чтобы ее закрытые глаза смотрели в какую-то точку у него над головой.

– Не открывай глаз, – уже мягче сказал он, – и скажи мне, что ты сейчас видела на земле.

Ее брови дернулись.

– Начиная от тебя и двигаясь на восток: кредитная карточка – металлическая оранжевая с тремя тоненькими голубыми полосками. Одну ее сторону накрыла монета. Потом идет плоский белый камень размером в две монеты, потом – кантра, орлом – соединенные между собой звезды. Ближе всего ко мне лежит корабельный ключ, рядом с ним – стило, потом – короткая проволока, закрученная штопором. Кусок бумаги с надписью, не знаю, на каком языке, но почерк, кажется, твой. А потом мы вернулись к кредитке. – Она помолчала и кивнула. – Вот и все.

Наступившее молчание грозило затянуться. Спустя почти минуту она почти робко спросила:

– Вал Кон?

– Да?

– Мне можно открыть глаза?

– Да.

Мири обнаружила, что он пристально на нее смотрит – и на его лице отражались смех, изумление и… гнев? Она не успела толком этого понять – вся эта смесь уже исчезла, а Вал Кон поднял бровь и кивком пригласил ее посмотреть вниз.

Она бросила взгляд на беспорядочный набор предметов и ухмыльнулась. Ее головная боль внезапно стала меньше.

– Ничего не упустила. Я боялась, что разучилась.

Вторая бровь поднялась вслед за первой.

– Глупа, Мири?

– Но это же пустяк! – запротестовала она, искренне удивившись. – Это же фокус, трюк. Его может выучить любой – он не имеет никакого отношения к мозгам!

– Понятно. Полезный трюк, правда? – Он подобрал предметы и как попало запихнул обратно в кошель. – И сколько ты можешь это помнить?

– По-разному. Этот набор скорее всего забудется к концу дня, если тебе не нужно, чтобы я помнила дольше. Но если нужно, лучше скажи мне прямо сейчас, потому что тогда я должна… – Она неопределенно взмахнула рукой. – Ты вроде как делаешь в памяти пометку, чтобы не забыть, что это надо помнить.

– Понятно, – снова пробормотал он, словно в ее объяснении не было ничего неясного. – А со звуками ты то же самое сделать можешь? Сделать на них пометку, чтобы не забыть?

Она покачала головой.

– Это получается, когда я вижу то, что мне следует запомнить: картину, узор или запись. – Она прикусила губу. – Я почему так мучаюсь с этой тарабарщиной? Потому что не умею помечать звуки? Потому что не соображаю, как это выглядит.

Похоже, она склонна была сурово себя за это осудить. Вал Кон с улыбкой покачал головой:

– У большинства людей есть некоторый предпочтительный… канал входящей информации. Я, например, настроен на звук. Я редко забываю услышанную музыкальную пьесу или слово. Это, наверное, природная склонность – почему-то мне всегда казалось, что звуки важнее, чем все остальное. – Его улыбка стала шире. – И поэтому, когда я стал кадетом, мне пришлось потратить много часов на коррективные занятия, пока я наконец не научился помечать визуальные системы и восстанавливать их в памяти.

Он передвинулся, слепо глядя на пожухшую траву между ними. Мири ждала, чувствуя, что в ней снова накапливается напряжение. Когда Вал Кон повернул голову и посмотрел на нее, она сильно вздрогнула.

По его лицу скользнула тень тревоги, и он подался вперед, чуть сжав ее пальцы.

– Шатрез? – Он начал двигать пальцами, нежно растирая ей кисти. – Ты так напряжена, Мири. В чем дело?

Она фыркнула, не понимая, хочется ли ей отстраниться.

– Фру Трелу… – начала она.

– Подождет. Она была расстроена, когда говорила со мной. Думаю, ей тоже полезно посидеть спокойно.

Вал Кон сел рядом с ней на траву и взял ее за руку. Почему-то это заставило ее напрячься еще сильнее.

– Зачем ты это делаешь? – огрызнулась она.

– Мне приятно к тебе прикасаться, – мягко проговорил он. – Мне этого не делать?

«Да, не делать! – хотелось закричать ей. – Будь ты проклят – уходи, если собираешься уйти, пока все не стало еще хуже или…»

– Мне страшно, – призналась она ему, наконец определив чувство, которое ею владело.

– Страх – это неприятно, – ласково согласился Вал Кон. – А ты знаешь, что тебя пугает? Может быть, это что-то такое, с чем мы с тобой сможем справиться.

Мири сделала глубокий вдох и сжала его руку:

– Мне страшно застрять здесь – одной.

– О! – В его глазах отразилась тревога. – Я тебя брошу, Мири?

– Откуда мне знать, что ты сделаешь? Месяц назад я тебя в глаза не видела! Но тебе был бы прямой смысл действовать одному, разве нет? Сможешь быстрее учиться, будешь мобильнее, устроишься раньше и лучше. Ты – разведчик, а я никто…

– Нет… Мири. – Он приложил палец к ее губам. – Я не разведчик. Сейчас – нет. Сейчас я – человек, который пытается, с помощью своей напарницы и подруги, сделать так, чтобы они могли жить долго и радостно, вместе. А эта напарница, – добавил он с кривой улыбкой, – боится, что я от нее убегу.

На эти слова ответить было невозможно. Между ними воцарилось напряженное молчание.

– Или, – пробормотал Вал Кон, – меня прогоняют?

Она дернулась так, словно получила пощечину:

– Нет!

– Хорошо, – сказал он, снова сжимая ей пальцы. – Потому что я не уверен, что вел бы себя… благородно… в этой ситуации. – Одна бровь иронически выгнулась. – Мне тоже было бы одиноко, как ты думаешь? – Прочтя ответ по ее лицу, он вздохнул. – А! Мне одиноко не бывает…

Мири посмотрела на их переплетенные пальцы, глубоко вздохнула и подняла глаза:

– Вал Кон!

– Да?

Она снова вздохнула.

– Для меня все это непривычно. Не только разведка – вообще все. Быть напарником. Быть замужем. У меня никогда не было напарника. И не было потребности его иметь. – Она попыталась улыбнуться и увидела на его лице ответный проблеск улыбки. – Надо время, чтобы привыкнуть, – закончила она. – Прости, что…

Однако она не успела сказать, за что просит прощения: ее слова потонули в приветственном лае – к ним приближался Боррил. Уже через секунду он подбежал к ним, шлепнулся на бок, тявкнул и закатил желтые глаза, предвкушая, как его потреплют за уши.

Мири с Вал Коном переглянулись и рассмеялись.

– Пес! – объявил Вал Кон, с силой дергая нелепое ухо. – Осмелюсь предположить, что ты и до нашего появления не страдал от недостатка внимания. А теперь, когда в твоем распоряжении оказались три пары рук, ты становишься просто невозможным…

Вандар

Вал Кон вошел в комнату с нехарактерным для него шумом, чтобы не испугать хозяйку. Когда фру Трелу подняла голову, он поклонился:

– Фру Трелу?

Она улыбнулась с видимым облегчением.

– Кори! – сказала она, употребив укороченную форму его имени.

Она стала называть его так на второй день их знакомства. Услышав такое обращение, он выгнул бровь, но протестовать не стал. С тех пор он превратился в Кори.

– Ты нашел девочку? – спросила она. – Она успокоилась? Мне жаль, что я ее расстроила. Наверное, я и сама была слишком строга, но у девочки норов, что у твоего ветра!

Брови мужчины поползли вверх, и он подошел к ней ближе.

– Только шум, – проговорил он на своем ломаном бенском. – Как Боррил. Видит что-то, думает, плохое, делает шум. Может, что-то плохое уходит…

Он устроился на подлокотнике кресла Джерри и пристально посмотрел на нее.

Фру Трелу фыркнула:

– Плохое? Мери знает, что я не хочу ей зла!

Кори повел плечами:

– Здесь не как дома. Мири – она…

Он резко вздохнул и повернул к ней ладони жестом, который за последние дни стал ей хорошо знаком.

– Ты хочешь сказать – она скучает по дому. Тоскует. – Фру Трелу допила чай и отодвинула чашку в сторону. – Ну конечно, бедняжка! Я постараюсь быть с ней терпеливей, Кори. Передай ей это от меня, хорошо?

– Да.

Но он продолжал ждать, наблюдая за ней.

– Что еще? Ты проголодался? Я сделала бутерброды – они на кухонном столе. Где молоко, ты знаешь.

Улегшийся на полу у ее ног Боррил прочувствованно вздохнул. Кори засмеялся, а потом снова посмотрел на нее:

– Фру Трелу. Я прошу – для Мири. У вас в доме есть – эти…

Он махнул узкой ладонью на стену, сплошь уставленную книгами. В основном это были книги Джеррела, покрывшиеся после его смерти пылью.

– …для ребенков?

– Для детей, – поправила его она. – Могли остаться с того времени, когда Гренник – мой сын – был маленький. А что?

– Для Мири, – сказал он. – Учить слова.

– Книги помогут ей учить слова? – переспросила она. – Но у тебя так хорошо получается!

– Для Мири, фру Трелу, – в третий раз сказал ей Кори.

Она вздохнула:

– Ты – терпеливый мальчик. Хорошо, я схожу и посмотрю, остались ли у меня старые книги Гренника.

Он вопросительно наклонил голову:

– Скоро, фру Трелу?

– Ну, знаешь… – возмутилась она, уставившись на него.

Он встретил ее взгляд совершенно спокойно. Его зеленые глаза были ясными и бездонными.

Спустя секунду фру Трелу вздохнула и с трудом встала с кресла.

– Хорошо, Кори, – сказала она довольно кисло. – Скоро.

После ужина фру Трелу предоставила им двоим убираться на кухне, а сама пошла на чердак разыскивать старую коллекцию детских книг Гренника. Поднимаясь по узкой лестнице, она громко ворчала.

Мири налила воды в мойку и начала мыть посуду, а Вал Кон убрал со стола. Повернув к нему голову, она улыбнулась.

– Мне лучше, – сказала она.

Это было не совсем ложью. Ей действительно стало лучше – чуть-чуть. Головная боль прошла, но она все равно дергалась, словно оставшийся без кинака наемник.

Вал Кон закончил вытирать стакан и отставил его в сторону.

– Когда мы с этим закончим, то, если хочешь, я могу показать тебе способ сделать жизнь здесь… легче.

Мири посмотрела на него с сомнением: она не была уверена в том, что именно сейчас ей следует учить еще что-то новое. Поймав ее взгляд, Вал Кон наклонил голову.

– Я обещаю не устраивать тебе головной боли, – серьезно пообещал он.

Мири слабо улыбнулась:

– Ладно, чем черт не шутит. Дрррррынь!

Мири стремительно обернулась, готовая к атаке, – и уставилась на черную коробочку на противоположной стене. До этой минуты она все время молчала.

Резкий звук повторился. Вал Кон приложил к ней руку, а потом снял верхнюю часть и поднес к уху.

– Дом фру Трелу, – тщательно выговорил он на бенском. Последовала пауза, наполненная потрескиванием, а потом заговорил женский голос, пронзительный и изумленный:

– Что? Кто это? Где Эстра?

Вал Кон тихо вздохнул.

– Дом фру Трелу, – четко повторил он. – Кори. Чердак.

Аппарат снова замолчал, и Вал Кон повернулся к Мири, застывшей у мойки. Он наморщил нос, заставив ее рассмеяться – а потом голос из телефона разразился новой серией вопросов:

– Кори? Что ты там делаешь, Кори? Откуда ты?

Изумление сменилось жадным любопытством. «Сплетница», – мрачно решил Вал Кон, подавив еще один вздох.

– Работать. Дом. Кто это?

– Что?! – ахнула звонившая. Но она явно не ожидала ответа, потому что сразу же добавила: – Это Атна Бригсби. Скажи Эстре, что я у телефона и хочу немедленно с ней поговорить!

– Стой, – сказал, он, словно она была Боррилом, и оставил трубку болтаться на шнуре.

Он не спеша прошел по длинному коридору, поднялся по лестнице на второй этаж, а оттуда прошел к чердачной лестнице.

– Фру Трелу!

Наверху что-то упало и зашуршало.

– Что такое?

– Атна Бригсби на телефоне говорить с вами немедленно.

– Ветер забери эту женщину! – проворчала фру Трелу, и Вал Кон ухмыльнулся. – Скажи ей, чтобы подождала, Кори. Я скоро приду.

– Да.

И он бесшумно исчез, снова спустившись по лестнице и пройдя на кухню.

– Ждать, – сказал он Атне Бригсби. – Фру Трелу скоро здесь.

Не дожидаясь ответа, он снова оставил трубку болтаться и, взяв полотенце, принялся вытирать гору чистой посуды, которую успела перемыть Мири.

К тому времени как фру Трелу вернулась к болтающейся трубке, аппарат возмущенно вопил, чего двое усердных работников у мойки словно и не слышали.

– Молодой человек? Молодой человек! Возьмите трубку, молодой человек! Что вы себе…

– Алло, Атна, – сказала фру Трелу, не удержавшись, чтобы не ухмыльнуться Кори, который выгнул бровь и продолжил вытирать посуду.

– Эстра? Ох, ну, слава богу! Я пришла в ужас. Этот невежа… Кто он такой, Эстра? Я, конечно, спросила…

«Не сомневаюсь», – подумала фру Трелу.

– Кори и его фру помогают мне на ферме. Ты ведь знаешь, в последние пару зим я уже боялась, как бы тут все не рухнуло. Я решила, что стоит все привести в порядок и, может быть, весной продать.

Она замолчала, удивившись собственным словам.

– Ну, это было бы чудесно для тебя, дорогая, – сказала Атна Бригсби. – Я знаю, как тяжело тебе было содержать все в порядке после того, как не стало бедного Джеррела…

Фру Трелу стиснула зубы: Джерри и Атна никогда не любили друг друга.

– Но расскажи же мне про них, Эстра, – продолжал голос у ее уха. – Откуда они? Я спросила у Кори, а он только сказал «дом».

Она издала пронзительный смешок. «Молодец Кори», – подумала фру Трелу.

– Они не очень хорошо говорят по-бенски. Они беженцы – из тех, кто пережил то извержение и землетрясение в Порлинте в прошлом году.

– Но, Эстра, – запротестовала фру Бригсби, – когда сразу после катастрофы я заговорила с тобой о том, что нам следовало бы собраться и что-нибудь сделать для этих бедняжек, ты… ну, я буду говорить прямо. Ты очень холодно отнеслась, Эстра. А теперь вдруг пустила к себе в дом сразу двух беженцев – а они даже не говорят нормально!

Наступило молчание, которое фру Трелу злорадно не стала прерывать. Атна сама возобновила разговор, понизив голос:

– А ты уверена, что они женаты, Эстра? Я такие веши слышала! Люди брали к себе беженцев, а они оказывались ворами или убийцами…

– Мери и Кори не воры! – отрезала фру Трелу. – И я искренне сомневаюсь, чтобы они были убийцами. Они просто молодые супруги, которым нужна была помощь как раз тогда, когда и мне понадобилась помощь, так что мы помогаем друг другу. – Она глубоко вздохнула, стараясь подавить раздражение. – Атна, мне действительно некогда.

– Конечно! Но нам обязательно надо встретиться! Скажем, в артас? Я прихвачу салатик со скаппином и пряников, и мы вчетвером можем чудесно пообедать и поболтать. Мы так давно не виделись, Эстра! Ну, я больше не буду тебя задерживать. Увидимся в артас, в обед. Береги себя, милая.

Она повесила трубку, оставив фру Трелу задыхаться от негодования.

Атна Бригсби придет в гости через два дня? Остановить ее, конечно, не удастся. Ее нос почуял пищу для сплетен, и она не успокоится, пока не добудет всех подробностей о Кори и Мери, а потом раззвонит по всему Джиллу и окрестностям.

Фру Трелу повесила трубку, повернулась к мойке – и ахнула, взглянув на молодую чету глазами постороннего.

Мери убирала кастрюльки, а Кори заканчивал вытирать посуду. На обоих были кожаные костюмы в обтяжку – другой одежды у них не было. На глазах у фру Трелу Мери взяла тяжелую чугунную сковороду и наклонилась, чтобы убрать ее в духовку. Фру попыталась себе представить, какое выражение лица будет у Атны Бригсби, если во время ее визита ей продемонстрируют такое же зрелище, и почувствовала огромный соблазн оставить все, как есть.

– Мери, – проговорила она, призвав себя к порядку, и пошла к плите за чайником. – Кори.

Они повернулись к ней. Молодая женщина придвинулась к своему мужу, широко открыв встревоженные глаза, казавшиеся особенно огромными на ее худеньком личике.

– Приближается зима, – сказала фру Трелу, стараясь говорить медленно, чтобы ее поняла и Мери, – и вам нужна будет теплая одежда. Завтра мы поедем в город и купим вам что-нибудь хорошее. Одежду получше, – добавила она, заметив, как неукротимые брови Кори ползут вверх.

– Фру Трелу, – пробормотал он, – купить… – Он повернул руки ладонями наружу. – Наверное, мы не купить.

Она нахмурилась.

– У вас нет денег, чтобы купить одежду, да? – Она покачала головой, притворяясь раздраженной. – И это после того, как вы столько здесь работали? Ты что, думал, что работаешь бесплатно, Кори?

– Обед, – неожиданно ответила Мери. – Ужин. Постель.

– Вы двое едите так мало, – с чувством сообщила ей старуха, – что на этом я выигрываю. Я должна вам кое-какую одежду – может, пару курток. Так мы будем в расчете за то, что вы уже успели сделать, ладно?

Мери посмотрела на мужа, а тот, как всегда, по-заморски повел плечами и чуть поклонился:

– Спасибо вам, фру Трелу.

– Всегда пожалуйста, – ответила она, неожиданно растрогавшись.

Кори взял жену за руку, и они вдвоем бесшумно выскользнули из кухни, оставив за собой только негромкое пожелание доброй ночи.

– Доброй ночи, дети, – тихо проговорила фру Трелу и повернулась к мойке, чтобы налить в чайник воды.

* * *

– Ты должна устроиться как можно удобнее, – мягко сказал Мири Вал Кон. – Позже ты сможешь проделывать это в любой обстановке, но во время обучения лучше, чтобы тебе было как можно удобнее. – Сидя на кровати, скрестив ноги, он улыбнулся. – Стоило бы расплести косу и снять сапоги. Можешь вообще раздеться, если так тебе будет лучше.

Расплетая косу, Мири ухмыльнулась:

– Мне не хотелось бы так тебя соблазнять.

– Я, – сурово заявил он, – выше этого. Не тебе считать разведчиков простыми смертными.

Она изобразила нарочито почтительный поклон ученика учителю, изумленно округлив глаза:

– Простите меня, командор. Я буду помнить.

– Постарайся, – приказал он и тут же ухмыльнулся. – А я постараюсь, чтобы мои мысли оставались чисты.

Мири встряхнула головой и быстро расчесала волосы пальцами, сев на лавку у стены, стянула с себя сапоги, а потом избавилась от одежды.

– И что теперь?

Он похлопал по кровати рядом с собой:

– Иди сюда и ляг.

Она легла на спину, устремив взгляд на его лицо и сжав правый кулак на груди.

– Тебе удобно? – спросил он. – Не холодно? Лучше, если ты вытянешь руки вдоль туловища и расслабишь пальцы. – Он ласково убрал медные пряди, прилипшие к ее щекам. Его пальцы легко скользнули по ее губам. – Даю тебе слово, шатрез: это вещь хорошая. Славная и дружелюбная, совсем не страшная. Даже я смог ей научиться с первого раза.

Она весело рассмеялась и легла так, как он ей посоветовал.

– Хорошо, – проговорил Вал Кон, обратив внимание на то, что ее мышцы по-прежнему напряжены. – А теперь я расскажу тебе, что будет происходить, а потом покажу тебе как. А потом я попрошу тебя повторить все самостоятельно, пока я буду за тобой наблюдать. Хорошо?

– Ладно.

Она смотрела прямо ему в глаза. Вал Кон положил ладони на колени, не делая попытки разорвать между ними связь.

– Этот прием, – негромко сказал он, – называется «Радуга». Это способ расслабить ум и тело так, чтобы можно было повысить внимание и мыслить… правильнее. Когда человек напряжен и смущен, он делает ошибки. А напряжение и смятение выпивают из жизни радость, чего следует избегать. Мы должны стремиться увеличить радость, а не уменьшить, для этого и создана «Радуга».

Он почувствовал, что его голос приобретает нужный ритм, и поймал себя на том, что произносит те же слова, которые много лет назад услышал от Клонака тер-Мьюлена.

– Вот что тебе надо сделать, – сказал он Мири. – Представь себе цвета радуги, один за другим: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый, и используй… ключ… каждого цвета, чтобы сильнее расслабиться. К тому моменту, когда ты дойдешь до конца радуги, ты будешь чувствовать себя очень хорошо: тебе будет тепло и уютно. Тебе может даже показаться, что ты паришь. А потом ты спустишься по ступенькам и пройдешь в дверь. Вот что произойдет. – Он выгнул бровь. – Продолжим?

Мири нахмурилась:

– Ты собираешься меня загипнотизировать?

– Нет. Я помогу тебе расслабиться. У каждого человека «Радуга» своя. Я могу показать тебе дорогу благодаря тому, что структура цветов имеет поверхностное сходство. Но твоя «Радуга» принадлежит тебе, шатрез. Никакой опасности нет. Если тебе станет страшно или неприятно или просто не захочется продолжать – тебе достаточно просто открыть глаза. Все будет происходить по твоей воле, а не по моей.

– Поняла. – Она закрыла глаза, потом со вздохом снова их открыла. Пока он говорил, ее левая рука успела сжаться в кулак, и она заставила себя распрямить пальцы, а потом послала ему кривую улыбку. – Ну, давай попробуем и посмотрим, что получится.

– Ладно. – Он улыбнулся. – Закрой глаза, Мири, и дыши глубоко. Старайся ни о чем в особенности не думать, пусть мысли проносятся мимо, не фиксируя твоего внимания…

Он на секунду прикрыл глаза, пытаясь найти нужный ритм для следующих слов. «Хитрющий старик, Клонак тер-Мьюлин, – подумал он. – Интересно, где ты сейчас?»

– Мири, – тихо заговорил он. – Пожалуйста, вообрази красный цвет. Представь его перед своим мысленным взором. Скажи мне, когда он станет отчетливо виден.

– Вижу, – сразу же сказала она.

– Хорошо. Удерживай его. Пусть он заполнит твою голову, вытеснив все мелкие неоформившиеся мысли. Пусть там будет только красный цвет. Есть только красный цвет. Теплый, счастливый красный, целиком заполнивший твои мысли.

– А теперь, – проговорил он спустя несколько секунд, – пусть красный цвет потечет по твоему телу, начиная с макушки, согревая и успокаивая тебя. Сначала по лицу, потом – по шее, по плечам… Теплый, дружелюбный, успокаивающий красный…

И так он провел ее по «Радуге» – медленно, мягко, наблюдая, как из нее уходит напряжение, как смягчается ее лицо и замедляется дыхание. На желтом и еще раз на синем он напомнил ей – как когда-то напомнил ему Клонак, – что если ей хочется, она может открыть глаза и вернуться. Однако Мири не выбрала этого пути.

– Теперь ты сосредоточилась на фиолетовом цвете, – тихо проговорил он. – Это конец «Радуги». Как ты себя чувствуешь, шатрез?

– Спокойно, – пробормотала она чуть невнятно. – Мне тепло и… вроде как… пушисто. Надежно. – Она слегка улыбнулась. – Я рада, что мы здесь ближе.

Эти слова заставили его выгнуть бровь, но он мягко ответил:

– Я тоже рад. А теперь осмотрись, Мири. Ты видишь лестницу?

– Стою на верхней ступеньке, – ответила она ему без всякого удивления в голосе. – Она довольно длинная.

– Тебе не будет… неспокойно… если ты спустишься?

– Нет, – ответила она, не колеблясь. – Мне спуститься?

– Если тебе этого хочется, Мири.

– Ладно. – Наступило недолгое молчание, а потом она сказала: – Вал Кон!

– Да?

– Тут дверь.

– Вот как? – пробормотал он. – Какая дверь?

– Старинная: блестящее темное дерево и большая бронзовая ручка. И скважина с мой кулак.

– А почему бы тебе туда не зайти? Или ты предпочтешь вернуться?

– Я предпочту зайти, – решительно ответила она. – Но у меня нет ключа, который подошел бы к этому чудовищному…

– Посмотри у себя в кошеле, – тихо подсказал он.

– Не-а, у меня нет такого… – Брови над закрытыми глазами изумленно дернулись. – Черт подери!

Следующая пауза оказалась более долгой, а потом она снова сказала:

– Вал Кон!

Ее голос был полон изумления и восторга.

– Да, шатрез?

– Это же библиотека! – выдохнула она. – Ты в жизни не видел столько книг… И кассеты, и книги… И письменный стол, и кресло, большое и мягкое. И свечи, и всякие безделушки, и… ой!

– Что случилось?

Он с трудом заставил свой голос остаться спокойным.

– Дело плохо, босс: тут пейзаж Беланзиума!

Он ухмыльнулся:

– Думаю, тебе нечего бояться. Тебе эта комната нравится?

– Ну еще бы – она великолепная! А твоя тоже такая?

– У всех комнаты разные, – мягко ответил он ей, решительно приказав себе не думать о том, в каком беспорядке должна находиться его собственная – если она вообще существует. – Я рад, что ты рада.

Он немного помолчал, а потом решил отклониться от метода Клонака.

– Мири?

– Угу.

– Можно я сделаю тебе подарок?

Ее брови чуть сдвинулись.

– Подарок? Зачем?

Вал Кон вздрогнул.

– Мне это доставит радость, – очень мягко сказал он. – Ты мне позволишь?

– Да.

– Спасибо, – очень серьезно проговорил он. – Посмотри на сиденье своего кресла. Ты видишь там книгу? Небольшая книга. И очень тонкая. В переплете, с бумажными страницами…

– Вот она! – Спустя секунду Мири неуверенно добавила: – Вал Кон? Она… она такая красивая! Ты уверен, что хочешь отдать ее мне?

Он протянул руку и остановил ее на волосок от ее почти спящего лица.

– Я желаю этого, – тихо сказал он, – всем моим сердцем. – Он помолчал. – А теперь послушай, и я расскажу тебе про эту книгу. Ты увидишь, что все ее страницы пустые, не считая первых четырех. На них я что-то тебе написал.

– Да.

– Хорошо. На первой странице написано «Спать», правильно?

– Да, – снова согласилась она.

– А на следующей, – продолжил он, – написано «Учиться», на третьей – «Успокоиться», а на четвертой – «Вернуться». Правильно?

– Совершенно правильно.

– Прекрасно. Теперь всякий раз, когда ты придешь в свою библиотеку, ты можешь сделать вот что: можешь посмотреть на эту книгу и выбрать, что ты будешь делать. Если ты выберешь сон, тебе достаточно просто открыть страницу, сосредоточиться на написанном на ней слове – и ты будешь спать. Если ты хочешь позволить своему мозгу просмотреть и усвоить события дня или если тебе надо решить какую-то определенную задачу, ты откроешь страницу с надписью «Учиться», сосредоточишься на этом слове – и твой разум будет готов к учебе. Если тебе станет неспокойно, ты можешь захотеть отправиться в свою библиотеку и посмотреть «Успокоиться». А если ты хочешь вернуться в мир за стенами твоей комнаты, тебе достаточно только обратить внимание на четвертую страницу – и ты проснешься.

Он подождал несколько мгновений, чтобы Мири успела все усвоить.

– Мири, пожалуйста, открой свой подарок на той странице, где я написал «Вернуться». Сосредоточься на ней…

Она вдруг вздохнула резче, а потом ее глаза открылись – и она улыбнулась Вал Кону – очень нежно. Он ответил улыбкой.

– Привет, Мири.

– Привет. – Она по-кошачьи потянулась, улыбнулась еще шире и, протянув руку, прикоснулась к шраму на его щеке. – Ты прекрасен.

Он выгнул бровь.

– Я счастлив, что тебе нравлюсь, – пробормотал он. – Как ты себя чувствуешь?

– Великолепно. Может, этот фокус и не поможет мне разговаривать с фру Трелу, но если я каждый раз после прогулки туда и обратно буду чувствовать себя настолько спокойной, то у нас прогресс.

– Но это поможет тебе разговаривать с фру Трелу. Если ты этого пожелаешь, ты можешь пойти к себе в библиотеку и сосредоточиться на «Учиться» и «Спать». Тогда ты сможешь посвятить свое внимание пересмотру и осмыслению всего, что случилось – например, сегодня, – пока твое тело и разум будут отдыхать. И назавтра у тебя будет доступ ко всем сегодняшним сведениям, а не к путанице фактов, в которых ты не успела разобраться.

– Ну, как скажешь. – Она нахмурила брови. – А где ты научился этому фокусу?

Вал Кон вытянул ноги и устроился рядом с ней, положив голову на руку и глядя ей прямо в глаза.

– Это прием разведчиков. Меня научил человек по имени Клонак тер-Мьюлин, которого нанял мой дядя, чтобы он сделал Шана мастер-пилотом.

– Твой дядя нанял разведчика, чтобы учить твоего кузена водить корабли?

– О нет. Шан к тому времени уже много лет был пилотом! Ему просто нужна была подготовка, чтобы получить уровень мастера, и дядя Эр Том меньшим удовлетвориться не хотел. А что до того, чтобы нанять разведчика… – Он повел плечами. – Клонаку надо было, чтобы его подвезли. Моему дяде для его сына нужен был самый лучший учитель. Так что была заключена сделка.

– А этой «Радуге» он учил тебя просто в придачу?

– По доброте. Видишь ли, он был знаком с моим отцом, и мы с Шаном ему очень понравились. Под его руководством я стал тогда пилотом третьего класса. – Он нежно погладил Мири по Щеке. – Ты сделаешь для меня одну вещь?

– Постараюсь.

Он улыбнулся.

– Ты не можешь повторить это упражнение под моим наблюдением? И когда ты придешь в библиотеку, сосредоточиться на «Спать»? Прошедшие дни были для тебя слишком трудными. Мне очень жаль, что я не понял, насколько трудными, – тогда мы смогли бы справиться с этим быстрее. А завтра мы едем в город и покупаем одежду, что будет испытанием для всех нас…

Мири засмеялась и крепко прижалась губами к его губам. Он почувствовал, как ее пальцы нырнули в его шевелюру, и его кровь побежала быстрее. Когда она отстранилась, ее глаза продолжали смеяться.

– Ты точно хочешь, чтобы я заснула?

– Увы, – пробормотал он с полуулыбкой, выражавшей сожаление и восхищение.

– Тиран.

Но она перевернулась на спину и закрыла глаза. Очень скоро ритм ее дыхания сказал Вал Кону, что она заснула. И он сразу же последовал за ней.

«Исполнение долга»

Присцилла сняла рубашку и аккуратно уложила ее на кровать, потом чувственно потянулась и наклонилась, чтобы снять сапожки. Следующим оказался мягкий ремень со сложной серебряной пряжкой, за ним – темно-синие брюки.

Освободившись от одежды, она снова потянулась и прошла через каюту первого помощника к широкому, обитому тканью креслу. Она свернулась в нем, словно кошка, – и мимолетно улыбнулась, вспомнив Даблина, а потом закрыла глаза и начала процесс, который стер с ее лица всякое выражение.

Процесс шел своим чередом: дыхание стало глубже, сердцебиение замедлилось, превратившись в далекие глухие удары, следовавшие с большими интервалами, словно прибой за дюнами. Температура тела понизилась на четыре градуса. Присцилла убедилась, что все функции стабилизировались и останутся постоянными до тех пор, пока весь организм не погибнет от голода или травмы. После этого она переключила внимание на свое внутреннее убежище, вознесла короткую молитву о своей безопасности во время столь трудного предприятия, открыла дверь между Собой и тем, что не было ее Я, – и вышла.

Звуки, ослепительные узоры, манящие ароматы – это было «Исполнение» со всем, что было в нем, внезапно воспринятое только через внутреннее чувство. Вот – Шан на мостике. Вот – Лина в салоне. Вот – Горди в офисе торговцев, Расти у комма, Кен Рик, Калипсо, Билли Джо, Вилт… Присцилла прикоснулась к каждому, порадовалась им – и отпустила.

«Исполнение» с его гомоном привычности и любви осталось позади, и она оказалась в одиночестве в шумном мире за пределами корабля. Она отмела крики незнакомцев, призвала образ нужной ей ауры и сосредоточилась на нем, расширяя свое сознание настолько, что ее Я почти целиком превратилось в сетку тончайших антенн, которые прислушивались, дрожали, простирались все дальше и дальше…

И в тот момент, когда ее Я утончилось почти до предела, когда нить, привязывавшая се к «Исполнению», к собственному телу, готова была порваться, она услышала/увидела/почувствовала нужную ей ауру.

Всего лишь едва заметный проблеск. Намек на нечто знакомое – едва различимый привкус кисловатой сладости…

Восприятие резко свернулось, и ее Я устремилось к замеченному проблеску, прямое в своем желании, целиком сосредоточенное на рисунке, все четче прорисовывавшемся в ее сознании. Она была настолько нацелена на контакт, что только в последнюю секунду заметила дополнительный узор, говоривший о защите, глубокой медитации.

На «Исполнении» ее тело громко вскрикнуло: восприятие и Я расширялись, грозя раствориться. Она отчаянно пыталась погасить экстрасенсорный удар, цеплялась за распадающуюся страховочную нить, рвалась обратно. Самосознание внутри пылающего узла Я превратилось в дрожащий комок боли – и успело в последнюю секунду тяжелым камнем упасть в тело.

Она снова вскрикнула от боли, расходящейся по нервам и жилам. Сердце билось с перебоями, легким не хватало воздуха, тело взмокло от пота. И ей было жарко, жарко, слишком жарко…

Прохлада.

– Шан! – Ее крик был не менее отчаянным, хотя он и был Целителем и прекрасно владел своим искусством. – Шан, нет!

Прохлада обволокла ее, забирая жар и поглощая мучительную боль. Присцилла обмякла в его объятиях и открылась полностью, позволяя ему умерить даже воспоминание о боли, так что она исчезла полностью. Ритм сердца выровнялся, дыхание успокоилось… Она вздохнула и отдалась течению, не думая ни о чем.

– Присцилла.

Она с огромным усилием открыла глаза и посмотрела Шану в лицо, немного удивившись тому, что действительно лежит у него на руках.

– Никогда больше так не делай, Присцилла!

Лицо и голос были строгими. Усталое ведьминское чувство донесло до нее эхо его ужаса. Она решила, что неплохо было бы улыбнуться – и, возможно, у нее это даже получилось.

– Я видела Вал Кона.

Аура Шана изменилась, но настолько тонко, что она не смогла этого истолковать.

– Где?

Присцилла покачала головой.

– Это так не работает, любимый. Когда душа… идет на прогулку, направлений не существует. Он жив… здоров… Медитирует – возможно, музицирует. Мне следовало бы вспомнить, как во время игры его окружает музыка… Из-за этого-то я и попала в неприятности. Рванулась вперед, толком не присмотревшись. Такая же дурочка, как Антора.

– Не припоминаю, чтобы Антора когда-нибудь подвергала себя такой же сильной опасности, проверяя, как дела у нашего брата или у кого-то другого. Послушай меня: больше никогда так не делай. Ты не будешь подвергать себя опасности, разыскивая моего беглеца-брата, который, кстати, прекрасно может сам о себе позаботиться. – Его руки на секунду сжали ее сильнее, и на этот раз она без труда прочла изменения в его ауре. – Я не могу остаться без тебя, Присцилла. Будь же благоразумна.

Спорить было бесполезно – тем более пока он еще до конца не оправился от пережитого испуга. Как ни сильна была ее усталость, это она увидела. Еще раз улыбнувшись, она прижала ладонь к его суровой щеке.

– Конечно, дорогой, – прошептала она. И заснула.

Звездный корабль «Горн», принадлежащий капитану Роберту Чен-Якобсу, при выходе на орбиту планеты под названием Каго

Полет был поспешным и удивительным. Капитан земного корабля, на котором летели Хранитель и его Т"карэ, оказался любезной личностью, ум которой был почти таким же ярким, как у Вал Кона йос-Фелиума Разведчика. Он был настоящим сокровищем, этот капитан Чен-Якобс, и Хранитель с радостью отвел ему место в своей памяти. Он уже хорошо понимал, сколь многому можно научиться у торопливых представителей человеческих Кланов.

Достаточно только вспомнить, что его Т"карэ, известный людям как Точильщик, утверждает, что почерпнул неисчислимые уроки у своего названого брата, все того же Вал Кона йос-Фелиума Разведчика. А память у Т"карэ долгая и богатая! И действительно, вы только посмотрите, что узнал сам Хранитель за время последней недолгой встречи с братом Т"карэ и спутницей жизни этого брата. И Мири Робертсон была еще одним сокровищем. Хранитель часто думал о ее отточенном блеске – и все выше ценил то, что в нем было.

– За четыре дня от Лафкита до этого места, – проговорил рядом с ним Точильщик.

Хранитель с серьезным видом моргнул глазами:

– Человеческие кланы и их поступки поистине торопливы, брат. И однако их поспешность меня… воодушевляет и трогает отважность их усилий.

– Вот как?

Т"карэ внимательно посмотрел на него.

В голосе Т"карэ прозвучало нечто такое, что живо напомнило Хранителю о его положении Седьмого Панциря, – однако он не стушевался.

– Я ловлю себя на том, – сказал он вместо этого, – что смотрю на тот или иной поступок человека глазами нашей новой сестры. Это нелегкое дело и, возможно, дается мне не очень хорошо, однако я скажу тебе, брат, что тут существует некая… правильность, хотя такой взгляд не может не быть как торопливым, так и несовершенным.

Он немного засмущался под пристальным взглядом своего Т"карэ и самого старшего брата.

– Несомненно, над этим необходимо еще много думать.

– Несомненно, – спокойно откликнулся Точильщик. – Я попрошу тебя, брат, почтить меня своими дальнейшими соображениями по этому вопросу после того, как обдумаешь его более тщательно.

– Обязательно, брат.

– Прошу вашего прощения, мудрейшие.

Капитан Чен-Якобс низко им поклонился, и Хранитель, видя его так, как видела бы его новая сестра, понял, что этот человек чем-то расстроен.

Его самый старший брат, пользуясь теми ресурсами, которые должны находиться в распоряжении Т"карэ и Старейшины Клана, пришел к такому же выводу.

– Мое прощение вам не требуется, потому что вы не причинили нам вреда, – заверил он человека своим гулким голосом. – Но я вижу, что вы обеспокоены, и надеюсь, что вы не получили дурных известий.

– Дурных известий? – Капитан развел руками, повернув ладони вверх жестом, напоминавшим любимый жест Вал Кона йос-Фелиума Разведчика. – Кто знает? Но, садясь на мой корабль, вы упоминали о срочной необходимости добраться до Шалтрена, и я пообещал, что попытаюсь договориться о полете туда от Каго.

Точильщик устремил на него свои сияющие глаза.

– И вы этого не сделали?

– Сделал, мудрейший. Но вы говорили, что спешите, и я боюсь, что те приготовления, которые я сделал, могут оказаться недостаточными.

Точильщик ждал, не сводя с него светящихся глаз.

– Прошу вас принять во внимание, мудрейшие, что респектабельные корабли, как правило, на Шалтрен не летают. На самом деле мне удалось найти всего один. Он называется «Уллепет», и капитан пообещала внести вас обоих в список своих пассажиров.

– Пока эти известия представляются приятными, Роберт Чен-Якобс. Познакомьте нас со своим беспокойством.

Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой, хотя Хранителю так и не удалось понять, что именно этот человек отрицает, – не помогло ему даже зрение его сестры.

– Я беспокоюсь о вас, мудрейшие. «Уллепет» и капитан Роллани готовы везти вас на Шалтрен. Однако они отправляются туда только через тридцать дней.

Наступило молчание – короткое для стайных черепах, но долгое для людей.

– Существует возможность, – сказал Точильщик, – арендовать корабль с пилотом с целью доставить нас на Шалтрен. Мы рассмотрим такую возможность. Ибо я должен признаться вам, Роберт Чен-Якобс, что меня несколько беспокоит человеческая торопливость и та скорость, с которой порой происходят события. Может оказаться, что в данном случае ожидание в тридцать дней будет слишком долгим. – Он повернул голову. – Что ты думаешь, юный брат?

Хранитель заморгал от неожиданности.

– Я? – Он почувствовал в себе убежденность, что тридцать дней – это долго, чересчур долго, и сообщил эту информацию своему Т"карэ, робко добавив: – Я так полагаю, брат, на основании своих попыток воспользоваться восприятием нашей сестры. Т"карэ…

Но Т"карэ в совершенно нестайной манере уже повернулся обратно к капитану Чен-Якобсу.

– Мы с моим родичем благодарны вам за ваши усилия, но я также чувствую, что тридцать дней ожидания транспорта, даже самого респектабельного, – это слишком долгий срок. – Он протянул свою трехпалую руку и наклонил голову. – Вы оказали нам немалую услугу, Роберт Чен-Якобс. Мы вам благодарны.

Человек секунду помедлил, прежде чем вложить свою руку в ладонь Точильщика.

– Мне жаль, что я не мог оказать вам лучшей услуги. Если я могу еще что-то сделать…

– Вы сделали все, о чем вас просили, и еще есть вероятность того, что мы воспользуемся вашими приготовлениями. Но сначала мы должны рассмотреть эту иную возможность. В людских делах несколько дней часто играют существенную роль.

Лиад

Тиль Фон сиг-Алда сидел в кабинете, окна которого выходили на космопорт Энволимы, и хмуро смотрел на экран. Чашка у его правой руки давно остыла. Пряный запах обволок его, на секунду вызвал досаду – а затем был удален прекрасной системой очистки воздуха.

Тринадцать!

Ни у какого другого Клана не было такого количества кораблей. Более того, можно было сказать, что Клан Корвал намеренно копит их. Торговые корабли, яхты, списанные разведчики, рудовозы, внутрисистемные мусоросборщики… Если в руки Клана Корвал попадал какой-нибудь корабль, там он и оставался до тех пор, пока никакими человеческими усилиями уже невозможно было поддерживать его в рабочем состоянии. И никогда на памяти самого сильного Памятующего никто из членов этого Клана по доброй воле не отдавал корабля – за исключением, возможно, самого первого корабля Миграции.

Тринадцать для такого флота были лишь малой каплей, однако даже Клан Корвал не мог позволить себе разбрасывать корабли по галактике словно семена. И то, что отлет тринадцати кораблей имел место в течение нескольких дней после того, как Опекун Клана попыталась навести справки о Вал Коне йос-Фелиуме, было… тревожным.

Из пяти крупных торговых кораблей на орбите Лиад остался только «Исполнение долга», так что, похоже, этого полукровку йос-Галана не коснулись те приказы, которые заставили менее влиятельных капитанов поспешно заявлять об изменении времени отлета и вызывать членов экипажа, прерывая их отпуска.

Ну что ж, Корвал всегда действовал в соответствии с требованиями собственного безумия – и, как правило, к вящей выгоде Лиад. Хотя, конечно, это никогда не было его основной целью. Корвал действовал в интересах Клана Корвал, просто так уж получалось, что его интересы были весьма обширными. Настолько обширными, что в одной земной энциклопедии Клан Корвал был обозначен как «Правящий дом Лиад», а его Делм уподоблен королю. И для личностей с ограниченными мыслительными способностями, таких, как земляне, это казалось верным.

Тиль Фон сиг-Алда прикоснулся к клавише и убрал список кораблей. Следующий файл оказался еще менее утешительным, и частое обращение к его содержимому не делало его более приятным. О, начинался он достаточно хорошо – с подтверждения того, что самое последнее задание Вал Кона йос-Фелиума было успешно выполнено: лидер Партии Земли во Втором квадранте, некий Келмонт Джигер, погиб в соответствии с планом: в точности как было приказано.

«Хорошо сработано», – вынужден был признаться сиг-Алда и со вздохом открыл следующую страницу.

Теперь он просматривал собственные попытки отыскать пропавшего агента. Он уже в который раз пытался найти просчеты в своих рассуждениях, ту грубую ошибку в ходе умозаключений, из-за которой командующий поручил ему это трижды безнадежное задание. Даже подтверждение Контура и доклад, который он сделал под сывороткой правды, не поколебали его командующего. Агенту сиг-Алде поручили задание выяснить «без тени сомнения» местопребывание и состояние Вал Кона йос-Фелиума.

Сиг-Алда прекрасно знал, что агенты – это расходный материал. Однако командующий почему-то настаивал на том, чтобы все исчезнувшие были действительно пущены в расход, а не взяты в плен или перевербованы. Хотя Контур и Выбор должны были бы гарантировать, что это невозможно…

Сиг-Алда раздраженно вздохнул. Он дошел до того момента, когда необходимо стало проследить поступки, мысли и выводы Вал Кона йос-Фелиума. Его кабинет был завален отчетами о прошлых заданиях йос-Фелиума: для этих поисков ему дали полный допуск. Он запросил и получил файлы разведчика йос-Фелиума, прослушал их по нескольку раз – пока негромкий голос и четкие формулировки агента не начали преследовать его даже в те недолгие часы, которые он отводил для сна.

И у него по-прежнему не было ни одной зацепки. Некоторые вещи были очевидными: по завершении задания оба пути отступления остались неиспользованными. Пустой корабль остался на Первой станции Лафкита, накапливая деньги за простой. Прошлые задания показали, что йос-Фелиум – человек изобретательный: как и в прошлые случаи, были подготовлены альтернативные варианты и отработанные ситуации. На этот раз альтернативы, похоже, дали сбой, однако имеющихся данных было недостаточно, чтобы это считалось неоспоримым.

Более того: оказалось, что ему приходится изучать и сам Клан Корвал. Хотя Департамент учил – и убедительно демонстрировал! – что агента можно изъять из Клана для того, чтобы он более усердно защищал интересы самой Лиад, записи показывали, что значительная (хотя и не поддающаяся определению) часть успеха йос-Фелиума определялась генами и безумным гением Клана Корвал. И Клан Корвал неожиданно оказался в круге широких интересов Департамента Внутренних Дел.

Корвал разослал тринадцать кораблей. Что же такое знает Клан? Сиг-Алда вновь просмотрел список. И на его глазах экран заморгал, а потом список переформировался и в нем появилось новое название: «Исполнение долга».

Вандар

Вал Кон проснулся, замерзший и недовольный. Мало того, что голова Мири не лежала у него на плече: ощущения его тела сказали ему, что ее вообще нет в постели. Однако до него донесся слабый шорох с дальней стороны комнаты – это могли быть и мыши, и его жена.

Он раздраженно открыл глаза.

Она стояла перед зеркалом у дальней стены, совершенно одетая, только без ремня, и была полностью поглощена укладыванием волос. Он увидел, как она закрепила сложный узел с правой стороны и осторожно убрала руки. Убедившись, что волосы держатся надежно, она порылась в вещах, лежащих на столике под зеркалом, и взяла тонкую отполированную палочку – нож, который он дал ей в Эконси, чуть больше месяца тому назад. Тот клинок, который скрепил их брак.

Мири открыла нож, снова его сложила – и пропустила через центр узла. Потом она несколько раз сильно встряхнула головой, но волосы и нож остались на местах.

– Очень мило, – заметил Вал Кон. – Значит, нам следует ехать в город нарядными?

Она ухмыльнулась его отражению в зеркале.

– Доброе утро, – сказала она, подходя к кровати и садясь на край. – Не знаю насчет нарядных, но я обратила внимание, что Фру Трелу не носит ремня и кошеля. Это, наверное, значит, что мы тоже не сможем носить наши, когда купим ту новую одежду, которую ей приспичило нам дать. А без оружия мне будет не по себе – наверное, я слишком долго была солдатом.

Она пожала плечами.

Вал Кон выгнул бровь.

– Неплохо для дурочки.

– Негодяй! – Однако Мири улыбалась. – Разве не ты говорил мне, что лиадийцы вежливые?

– Соблюдение норм, – проговорил он, лениво потягиваясь, – никогда не следует путать с вежливостью. – Он перевернулся и сел ближе к ней. – Как ты сегодня утром, шатрез?

– Очень хорошо, – серьезно ответила она, и он увидел подтверждение этому в ее прозрачных глазах и отсутствии напряженности в мышцах лица и тела. – «Радуга» – штука полезная, – добавила она и смущенно склонила голову. – Спасибо.

– Пожалуйста. Мне только жаль, что я не понял этого раньше, – я был недостаточно внимателен…

«Только настоящий слепец мог ничего не заметить», – сказал он себе с горечью, не простив себе того, что допустил подобное. Однако Мири наклонила голову и нахмурилась.

– У тебя ведь были другие заботы, правда? Ты же не можешь постоянно за мной присматривать! И я ведь сама могла тебе об этом сказать? Дело не в том, что я считала, будто ты откажешься помогать, – я просто не думала, что тут можно что-то сделать. – Она виновато улыбнулась. – Я в первый раз замужем. Трудно привыкнуть, что можно просить о помощи.

Он накрыл ладонью лежащую на одеяле руку.

– Мы будем учиться вместе. Я ведь тоже никогда не был женат.

– Угу, ты говорил. – Она продолжала хмуриться. – А почему?

– Разведчики редко берут спутников жизни, – пробормотал он. – Следовало бы заключить хотя бы один брачный контракт – однако я не пожелал этого делать.

– Но почему? – настаивала Мири, пристально за ним наблюдая.

Он забавно округлил глаза.

– Я дожидался тебя, Мири.

Она рассмеялась и сжала ему пальцы.

– Ладно, твоя взяла… – начала было она, но тут ее взгляд упал на залитое солнцем окно, и она вскочила. – Пане милостивый, ты только посмотри, сколько сейчас времени! Мне надо накормить этих чертовых птиц, иначе фру Трелу взорвется. Босс, начни готовить завтрак, ладно? Я умираю с голоду…

И в следующую секунду она уже стояла у двери, взявшись за дверную ручку.

– Мне полагается компенсация! – воскликнул Вал Кон, удивив себя не меньше, чем ее.

Мири стремительно обернулась:

– Что?

Он сбросил с себя одеяло, встал с кровати и начал натягивать одежду.

– Мне полагается компенсация, – повторил он. – Я просыпаюсь, и подле меня нет моей жены. Я выражаю чувства удивительной глубины – и мне не верят. Мной помыкают. И все это, – закончил он, надевая через голову рубашку и устремляя на Мири возмущенный взгляд, – даже без такой малости, как поцелуй! Меня глубоко обидели.

– О!

Мири снова пересекла комнату и остановилась перед ним, вглядываясь в его лицо. Вал Кон дурачился: она увидела озорной блеск в его зеленых глазах. Однако ей показалось, что за его позой таится нечто серьезное.

– И какую компенсацию я смогу тебе предложить?

Он поразмыслил над ее вопросом.

– Полагаю, – объявил он спустя несколько секунд, – что поцелуй немало способствовал бы восстановлению справедливости.

– Ясно. К счастью, в моем распоряжении как раз есть один поцелуй. Земная валюта тебя устроит?

Она подошла совсем близко, и его руки легли ей на талию. Ладони Мири скользнула вверх по его рукам и легли ему на плечи. Она заглянула в его яркие глаза.

Вал Кон улыбнулся:

– Земная валюта меня вполне устроит.

И он наклонил голову, чтобы получить положенное.

Фру Трелу вышла на непривычный запах из своей спальни на кухню и изумленно застыла.

На горелке на небольшом огне стояла самая большая чугунная сковорода, и в ее центре уже подрумянивалась щедрая горсть едкой корнелуковицы. Кори стоял у столика и натирал сыр прямо от куска. Под рукой у него были разложены несколько скаппиновых яиц, две веточки петруни, кувшин с молоком и миска, а также нож и остатки корнелуковицы. Из чайника уже шел пар.

Мери с корзинкой для яиц направлялась к двери. Она повернулась, поставила корзинку на пол, подошла к плите и, налив чашку чаю, направилась с нею к столу. Она улыбалась.

– Доброе утро, фру Трелу, – четко проговорила она.

А в следующую секунду она уже исчезла, захлопнув за собой дверь.

Кори на секунду оторвался от натирания сыра и широко улыбнулся:

– Доброе утро, фру Трелу.

– И тебе тоже, – промямлила она, несколько ошарашенная этой бурной деятельностью. Готовить еду в такой час? Обычно все они выпивали по чашке чаю, а потом занимались делами до обеда. Она отпила немного чая и хмуро уперлась взглядом в узкую спину мужчины. – Кори!

Он повернулся с сыром в руках:

– Да, фру Трелу?

– Почему Мери так уложила волосы? Она выглядит… – Она выглядела странно, вот как. Варварская прическа. – … необычно.

Кори повел плечами и чуть улыбнулся:

– Для города.

– Для города? Ей не нужно менять прическу, чтобы ехать в город. Коса вполне годится.

Одна бровь выразительно выгнулась.

– Это для города, фру Трелу, – повторил он. – Мири хорошо работала.

«И с этим, – подумала старуха, – похоже, спорить бесполезно». Кори снова занялся готовкой, а она сделала второй глоток чая. Ну и что ей за дело, если им хочется ехать в город в таком виде, словно они только что сбежали из цирка?

– Просто дело в том, – объяснила она спине Кори, – что с этой прической она выглядит не очень красиво.

А когда у женщины такая неинтересная внешность, как у бедняжки Мери…

Кори снова обернулся: теперь он вопросительно поднял уже обе брови.

– Фру Трелу. «Красиво» – это?..

– А? – она поставила чашку и указала на вазу со суилимами, стоявшую на столе. – Цветы красивые.

– О! – Он полез в мойку и показал ей кремово-розовую чашку, которую сделала жена Гренника, – чудесную вещь, воздушную и гладкую. – Это красиво?

– Да, – согласилась она. – Чашка красивая. Очень красивая.

Кори секунду смотрел на чашку, а потом очень осторожно вернул ее в мойку. Потом он задумчиво разбил яйца в миску, добавил туда молоко, петруню и натертый сыр и взбил все вилкой. Вылив смесь на сковороду и чуть прибавив огонь, он поставил миску в мойку, залив в нее воду.

– Боррил, – спросил он под шум воды, – красиво?

Фру Трелу изумленно хохотнула:

– Нет! Кори, Боррил совсем некрасивый. Боррил…

Но в эту минуту дверь открылась, и па кухню явилась Мери, которая несла корзинку с тремя крупными яйцами. По пятам за ней шел непривлекательный Боррил.

– Красиво, – проговорил Кори, широко ей улыбаясь.

Мири непонимающе моргнула:

– Красиво?

Он взял у нее корзинку, поставил на столик, церемонно отвел ее к столу и картинно взмахнул рукой, указывая на цветы.

– Цветы – красиво, – серьезно объявил он.

Мири чуть поклонилась суилимам:

– Красивые цветы.

Поддерживая ее под локоть, Кори увел ее обратно к мойке, где он высоко поднял кремово-розовую чашку.

– Чашка – очень красиво.

Она вытянула тонкий пальчик и осторожно провела по покрытой глазурью поверхности.

– Очень красиво.

Поставив чашку, он обнял ее за талию и повернул лицом к псу, который зевал, свернувшись калачиком на половике.

– Боррил, – сказал он якобы ей на ухо, но на самом деле так, чтобы его слышала фру Трелу, – некрасивый.

Мири рассмеялась.

Кори прижал ее к себе, а потом посмотрел поверх ее головы на фру Трелу. Той показалось, будто она знает, что последует дальше.

– Мири красивая.

Мери ответно обняла его, а потом отступила на шаг, прижав ладонь к щеке со шрамом.

– Очень красивый ты, – сказала она и исчезла в чулане, чтобы спрятать яйца.

Кори вернулся к плите и налил чай.

Мери отнесла чашки к столу, но задержалась у буфета и обернулась через плечо:

– Фру Трелу? Вы есть? Хорошие яйца.

Фру Трелу удержала себя на грани отказа. Возможно, в их предложении было нечто разумное. Покупки – дело утомительное, почему бы и не начать день на сытый желудок.

– Немного съем, – ответила она, выдавив кислую улыбку. – Спасибо большое.

Стоявшему у плиты Кори были поданы три тарелки. Мери достала хлеб, джем и масло, потом стремительно (или так показалось наблюдавшей за ней старухе) вернулась с приборами и салфетками. Придвинув к себе хлеб, она ловко отрезала три ровных ломтя и вручила один фру Трелу.

К столу прибыл Кори с тарелками. Одну он подал фру Трелу, вторую поставил перед стулом Мери, а потом уселся сам. Приняв кусок хлеба, он принялся за еду.

Фру Трелу взяла вилку и посмотрела в тарелку. Яйца совершенно не походили на нормальную яичницу: все перемешанные, пахнут сыром и приправами… Она неуверенно взяла маленький кусочек и попробовала.

Странно – но не противно. Она съела еще маленький кусочек, потом – побольше – и вдруг обнаружила, что ее тарелка опустела.

Тут ее внимание привлек глубокий вздох – и она посмотрела на Мери. Та откинулась на спинку стула, с широкой улыбкой обхватив чашку ладонями.

– Спасибо, – сказала она Кори. – Очень хорошие яйца.

Фру Трелу присоединилась к ее похвале.

– Да, спасибо тебе, Кори. Ты прекрасный повар. – Тут ей в голову пришла совершенно новая мысль. – Ты у себя дома этим зарабатывал на жизнь?

Наступило молчание, во время которого Кори не спеша доел хлеб с маслом и запил его глотком чая. Фру Трелу уже было решила, что не дождется ответа, когда он склонил голову набок.

– Я ем. Я готовлю.

Подумав, фру Трелу решила, что такой ответ нельзя было считать настоящим ответом. Однако это напомнило ей одну вещь, которую следовало установить совершенно четко, пока Атна Бригсби не начала терроризировать их своими вопросами.

– Кори, откуда вы?

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Дом.

Фру Трелу вздохнула:

– Да, Кори. Но где ваш дом?

Он ответил без слов, махнув изящной рукой на восток и чуть наверх – в направлении перевала Форнема.

Фру Трелу снова вздохнула:

– Ладно, Кори, сделаем вот как. Если кто-то тебя спрашивает, откуда вы, ты говоришь им «Порлинт». В наши края беженцы попадают редко, но бывают случаи и более странные, особенно если вам удалось заблудиться и прийти сюда через перевал.

Кори допил чай и посмотрел на жену.

– Дом – это Порлинт, – сообщил он ей, а потом строго поднял палец. – Ты откуда?

Мери невинно моргнула и послушно ответила:

– Порлинт. – А потом она ухмыльнулась и добавила: – Кори.

– Вздорное дитя, – отозвался он, но она только засмеялась и встала, чтобы убрать со стола.

Грузовик завелся с первого поворота ручки и ключа. Фру Трелу удовлетворенно кивнула и перегнулась через сиденье, чтобы открыть дверь для пассажиров. Ее гости были такие худенькие, что должны были уместиться все вместе впереди.

Дверца широко распахнулась, и Кори подтянулся в кабину. Девушка поднялась следом и застыла на ступеньке. Взгляд ее серых глаз был настороженным.

– Если во время управления этой штукой ей надо двигать руками, то, может быть, тебе не следует сидеть так близко, – серьезно сказала она Вал Кону. – Если не возражаешь, я устроюсь у тебя на коленях. Так у нее будет больше места. – Она ухмыльнулась. – Эта штука и так выглядит настолько ненадежно, что я не хотела бы улучшать шансы противника.

– Наверное, ты права, – пробормотал он, глядя на разнообразные рычаги и ножные педали. – Всегда неразумно мешать пилоту.

Он отодвинулся к двери, и Мири села ему на колени, удобно устраиваясь.

– Нет! – рявкнула фру Трелу.

Удивившись, Мири заглянула Вал Кону в глаза.

– Ошибочка, босс. И что теперь, по-твоему?

– Попытаемся выяснить. – Он повернул голову к нахмурившейся старухе. – Нет? – переспросил он по-бенски. – Плохо?

Фру Трелу проглотила первый резкий ответ, пришедший ей в голову, и напомнила себе, что они – иностранцы и только ветер знает, к чему они привыкли. Если уж на то пошло, можно вспомнить фру ее собственного сына: она была вспыльчивая и невозможно своевольная, однако Гренника слушалась и изо всех сил старалась быть ему хорошей женой.

Она вздохнула:

– Это хорошо, что вы, дети, друг друга любите. Очень красиво. И дотрагиваться друг до друга хорошо. Но в городе некоторые могут не понять, увидев, как Мери сидит тут как… ну, не важно. Когда вы дома, можно трогать друг друга и обнимать, и все в порядке. Но когда вы на людях, в городе – надо быть респектабельными.

Она замолчала, не зная, что именно им удалось понять из ее лекции. Одна бровь у Кори была выше другой, но он смотрел на нее совершенно серьезно. Мери тоже наблюдала за ней – и между ее бровями пролегла чуть заметная морщинка.

– У беженцев и без того дурная слава, – продолжала фру Трелу. – Вам же не хочется, чтобы в городе, например, не брали вас на работу, когда вы пойдете туда наниматься, из-за того, что вы не умеете себя вести, правда? Особенно это касается тебя, Кори: когда замур пользуется таким уважением и доверием… Ну, ты должен следить за тем, чтобы всегда делать честь своей жене, и не позволять ей делать вещи, которые заставят других плохо о ней думать. Так что ты, Мери, должна встать и дать Кори сесть рядом со мной… Хорошо. Садись, Мери, и закрой дверь.

Устроив всех к своему полному удовлетворению, фру Трелу включила передачу и стала смотреть только на дорогу.

Мери вздохнула, осторожно откинулась на спинку сиденья – и обнаружила, что Вал Кон уже устроил там руку. Она теснее придвинулась к нему – и его рука крепче обняла ее за талию.

– Хитрец, – пробормотала она.

– Но такой милый хитрец. Тебе не показалось, что мы вели себя невежливо, но эта невежливость не была непростительной? Наверное, в случае нужды нам все-таки можно будет держаться за руки.

Мири подняла брови:

– Ты хочешь сказать – в том случае, если мне будет страшно.

– Или мне.

Она фыркнула.

Вал Кон посмотрел на нее.

– Какой я необыкновенный человек, – тихо проговорил он. – Мне никогда не бывает страшно или одиноко. И мне никогда не нужно смеяться или прикасаться к кому-то. Я совершенно подавлен собственным превосходством.

Мири мысленно поморщилась, расслышав горечь в его ровно звучащем голосе и заметив, как потемнели яркие глаза. Она вспомнила, как Вал Кон плакал ночью. Осторожно опустив руку, она чуть пожала его пальцы и заставила себя нахально улыбнуться.

– Угу. Ну, я не стала бы так уж сильно поражаться. Во-первых, тебе следует помнить, как трудно выудить из тебя откровенный рассказ. Можно состариться, пока ищешь правильный вопрос. Ты управляешь окружающими – без демонстраций, втихую, – просто не принимаешь ответа «нет». И да помогут боги окружающим, когда ты даешь волю чувствам. – Она задумчиво посмотрела на него. – Но мне нравится за тобой наблюдать: ты умеешь пользоваться словами. Можно будет взять на заметку, если я решу снова стать сержантом.

Он рассмеялся и на секунду крепче ее обнял:

– Меня раскритиковали.

А потом грузовик свернул на более широкую дорогу, с грохотом переехал через металлические рельсы, юзом прошел поворот и оказался у поразительного сооружения – открытого дома посредине дороги!

– Деревянный туннель? – вопросила Мири.

– Тише, – отозвался Вал Кон.

И как разведчик и солдат, они стали вести наблюдение весь оставшийся путь, тщательно запоминая расстояния, направления и типы местности.

Вандар

Двухэтажный универмаг Бриллита стоял в самом центре города, прямо напротив многооконной башни и в непосредственной близости от небольшого голубого здания. Перед ним располагался овал увядшей травы, выращенной прямо посередине дороги, – это был так называемый городской сквер.

Фру Трелу перевела своих подопечных через улицу и поднялась по лестнице универмага. Тут она тихо выругалась, увидев, как из стекольной лавки вышла Мритис Вибекер и уставилась на них. Вы и десяти раз не вздохнете, как весь город уже будет знать, что Эстра Трелу приехала в город со своими ручными беженцами. Если в Джилле и найдется сплетница похуже Атны Бригсби…

Корвилл и Мери замялись на пороге, и фру Трелу решительно подтолкнула обоих в спину, заставив пройти в сумеречное помещение, засыпанное опилками.

– Скажи, а тебе не хочется дождаться того дня, когда тебя перестанут куда-то пихать? – тихо спросила Мири у Вал Кона.

У Вал Кона дернулись плечи, однако ему удалось не рассмеяться.

Фру Трелу взяла на себя роль предводителя и быстро провела их мимо прилавков, уставленных всякими штуковинами и интересными приспособлениями, которые ее подопечные с удовольствием рассмотрели бы подробнее. Они дошли до широкой лестницы, где перед началом подъема фру Трелу настороженно посмотрела в обе стороны – точь-в-точь как наемник, ожидающий, что отовсюду могут внезапно выскочить противники.

Однако ничего подобного не произошло, и она махнула рукой, приглашая Вал Кона и Мири проходить вперед. Повинуясь ее жесту, они поднялись по лестнице и дождались, пока она закончит свой менее быстрый подъем. Наверху она остановилась на несколько секунд, чтобы отдышаться.

– Хорошо, дети: вот мы и здесь. Сначала займемся Кори.

И она зашагала направо, увлекая за собой своих протеже.

– Ты ей нравишься больше, – сказала Мири своему напарнику.

– Неправда, – возразил он. – Она просто хочет от меня избавиться, чтобы больше времени провести с тобой.

– Эстра! Давно, не виделись! Как поживаешь?

Говоривший оказался лысеющим толстячком чуть выше фру Трелу. На нем был серый пиджак с серыми же брюками, белая рубашка и темно-синий шейный шнурок. Он стоял в начале целого прохода, заставленного вешалками с одеждой.

Мири заморгала. Одежда? И ни одного автокамердинера поблизости! А как же определить, которая из этих одежд будет сидеть как следует? Если только этим не занимается этот лысенький дядька. «Боги, – подумала она, – ну и работенка!»

Фру Трелу как раз говорила про них:

– Порлум, это Кори. Он и его фру выполняют для меня кое-какую работу и, похоже, останутся тут на зиму. Решила, что им пора обзавестись нормальной рабочей одеждой.

Порлум осмотрел мужчину в темных кожаных штанах и жителе. Ростом немного ниже среднего, но ничего особенного. А вот его стройность может стать проблемой. Однако – рабочая одежда? Он улыбнулся невысокому мужчине, который не ответил на эту любезность, и кивнул фру Трелу:

– Я уверен, что мы сможем найти что-нибудь подходящее. Качественные теплые рубашки и прочные брюки, конечно. Сколько? И надо ли мне подбирать ему… э-э… нарядный костюм?

Фру Трелу нахмурилась.

– Три-четыре рубашки, наверное. Две пары рабочих брюк. И куртку тоже, Порлум. Ботинки… – Она посмотрела на высокие сапоги, в которые был обут Кори, и вздохнула. – Рабочие ботинки. Думаю, нарядный костюм мы пока отложим.

– Как скажешь, Эстра, – согласился мужчина. – Если замур пройдет со мной…

– Иди с Порлумом, Кори, – велела Вал Кону старуха. – Он проследит, чтобы ты выбрал то, что нужно. Мы с Мери встретим тебя дальше, когда подберем вещи для нее.

Она сомкнула пальцы на запястье девушки и потащила ее за собой.

Мири оглянулась через плечо и успела увидеть, как Вал Кон исчезает в проходе между рядами одежды. Она еще не успела отвернуться, когда он вынырнул обратно и помахал ей рукой, после чего тут же снова исчез.

Ухмыляясь, Мири позволила увести себя в глубину магазина, туда, где все было увешано одеждой, сильно отличавшейся от той, возле которой они оставили Вал Кона. Трупообразная женщина с неправдоподобно черными волосами, еще более неправдоподобными алыми щеками и тонкими недовольными губами посмотрела на Мири – и углы ее губ еще более недовольно опустились вниз. Она не делала попытки перехватить фру Трелу, которая осматривалась до тех пор, пока Мири не дернула ее за рукав, указав на неприветливую особу.

– А, вот ты где, Салисса, – проговорила фру Трелу с заметным холодком. – Это Мери. Она помогает мне на ферме, и ей пора купить нормальную рабочую одежду.

– Надо думать! – Салисса презрительно фыркнула, а потом повернулась к Мири. – Откуда ты взяла эти… вещи, которые на тебе? Ну и чудной у тебя вид!

– Конечно, она выглядит не как все, – огрызнулась фру Трелу. – Она же иностранка! И я знаю, что ей нужна одежда, поэтому мы здесь! Хорошие теплые вещи, Салисса, – такие, в которых она сможет работать. И не пытайся с ней разговаривать. Она понимает одно слово из десяти.

Она повернулась к Мири:

– Мери, иди с Салиссой. Она подберет тебе теплые красивые вещи для работы. А я куплю кое-что для себя. Потом я вернусь за тобой, и мы пойдем и найдем Кори.

Мири с тревожным чувством проводила старуху взглядом, а потом расправила плечи и повернулась, чтобы пригвоздить возмущенным взглядом Салиссу.

У невысокого мужчины оказался свой взгляд на вещи. Он настоял, чтобы ему показали разные виды рабочих рубах, внимательно осмотрел каждую и наконец остановил выбор на смесовой ткани – шерсть с джуламом. Сам Порлум считал ее самой теплой и ноской. Правда, его мнения никто не спрашивал.

Столь же придирчиво покупатель осмотрел брюки и рабочие ботинки, хотя, как то и следовало, он доверился Порлуму в том, что касалось размеров и примерок. Он также разрешил, чтобы ему рекомендовали носки и ремень.

Однако во всех деталях главным оставался вкус Кори: начиная с гладких, а не клетчатых, рубашек и кончая прочными черными брюками. Выбранная им куртка была на перьях хойпера – прекрасное, теплое и хорошо сшитое изделие, оставшееся на вешалке из-за своего странного зеленовато-серого цвета. Увидев его, мужчина ухмыльнулся и сразу же снял с вешалки.

Порлум осмотрел получившийся результат и кивнул. Куртка сидела хорошо. Глубокие карманы и капюшон были как раз рассчитаны на зимние холода, а неяркий цвет подчеркнул удивительные зеленые глаза покупателя. Жаль, что Эстра не захотела купить ему нарядный костюм.

Кори на секунду застыл неподвижно, чутко наклонив голову, а потом указал на стопку вещей на прилавке – три рубашки, пара брюк, носки и тот странный костюм, который был на нем.

– Я приду за этим, – сказал он и исчез.

Вал Кон задержался на секунду, чтобы оценить представшую перед ним картину. Мири, одетая в нечто такое, что, как он был совершенно уверен, Мири никогда надевать не следовало, спорила с черноволосой женщиной. Фру Трелу стояла сбоку и, похоже, пыталась разрешить конфликт, заставив Мири помолчать несколько секунд и дав незнакомой женщине одержать победу. Он пошел вперед.

– Плохо, – говорила Мири темноволосой женщине с немалым жаром. – Не теплые! Фру Трелу говорить – теплые…

– С такими волосами и этими веснушками, – прервала ее незнакомка, – ты бы лучше позаботилась о том, чтобы выглядеть красиво! Разве не стоит немного померзнуть, чтобы знать, что ты выглядишь красиво, а не как сорванец!

– Право, Салисса, – сказала фру Трелу, – она тебя не понимает. И, Мери, если ты позволишь Салиссе показать тебе другие вещи…

– Больше никакие вещи, – решительно объявила Мири. – Плохая одежда. Моя одежда, – четко сообщила она Салиссе, – красивая!

– Те вещи, в которых ты пришла? – вопросила продавщица. – Ну, наверное, если тебе хочется казаться… сорвиголовой и…

– Ты, – прервал ее тираду негромкий голос, – не будешь говорить такие слова этой фру.

Салисса изумленно открыла глаза. Рядом с рыжеволосой женщиной внезапно появился мужчина, зеленые глаза которого были хладнокровно устремлены на продавщицу. Этот взгляд длился, как ей показалось, несколько долгих минут, а потом он заговорил снова:

– Ты понять мои слова?

Она нервно облизнулась:

– Да.

– Хорошо, – сказал мужчина без всякого выражения. А потом он повернулся к рыжеволосой. – Шатрез?

Мири с досадой воздела руки и посмотрела на себя.

– Фру Трелу говорить – тепло, – сказала она, придерживаясь бенского. – Не тепло это. Некрасиво. – Она слабо улыбнулась. – Боррил.

Уголки его губ чуть приподнялись, и он снова рассмотрел ее наряд. У ярко-желтой рубашки рукава были, конечно, длинные, но сшита она была из какой-то тонкой ткани, которая едва годилась бы для самых теплых дней этой планеты. Юбка была не настолько тонкая, но с рюшами и оборками – работать в такой было бы невозможно.

Он покачал головой и повернулся к старухе:

– Фру Трелу? Мири… права. Это – не тепло. Это некрасиво. Здесь есть одежда такая, как одежда Мири?

– Ну уж нет! – фыркнула Салисса с напускной уверенностью.

Зеленые глаза снова устремились на нее и скользнули – медленно и намеренно презрительно – вдоль всего ее тела, а потом снова вернулись к ее лицу. Он пожал плечами и снова повернулся к фру Трелу:

– Есть другие магазины.

– Что? – Она изумленно уставилась на него. – Ради ветров… Да, есть другие магазины. Но это лучший магазин, Кори.

На секунду ей показалось, что он будет настаивать, но потом он повел плечами в этом своем странном жесте и вздохнул:

– Фру Трелу, вы… найдете Мири хорошую одежду. Шатрез, ты хочешь?

Она ухмыльнулась и махнула рукой на его новый наряд.

– Тепло. Для работы… – Она приложила ладонь к его груди, якобы чтобы потрогать рубашку. – Мягко.

Он взглянул на старуху, вопросительно подняв бровь:

– Это правильно? Не плохо? Респектабельно?

– Есть женские вещи вроде тех, которые на тебе. Но, Кори, Мири нужен хотя бы один костюм!

Он сдвинул брови:

– Костюм? Нарядный костюм? Не надо нарядный костюм.

Фру Трелу пожала плечами:

– Ладно, Кори. Мери, пойдем со мной, дорогая…

Но Мири задержалась на секунду, чтобы осмотреть его куртку.

– Красиво! – восхитилась она, широко ему улыбнувшись.

Он улыбнулся в ответ.

– Мери! – окликнула ее фру Трелу, и Мири рассмеялась и убежала.

Проведя девушку в небольшой отдел с брюками и рубашками в мужском стиле, но рассчитанными на женщин, фру Трелу обнаружила, что делать ей больше практически нечего. Недолгое общение Мири с Салиссой научили девушку пользоваться вешалками, а благодаря наблюдательности она запомнила значок, повторявшийся на всех вещах, которые выбирала для нее продавщица. Она выбрала четыре рубашки: бледно-голубую, темно-синюю, в черно-белую клетку и самую светлую желтую.

Фру Трелу одобрила такой выбор, признав, что сидят они неплохо, хотя у них возник недолгий конфликт по поводу брюк, которые старуха сочла слишком облегающими. Этот спор закончился, когда девушка померила пару, которую ей навязывала фру Трелу: она застегнула брюки и отпустила руки.

Брюки свободно соскользнули с талии на бедра и, похоже, могли в любую секунду продолжить спуск.

Фру Трелу вздохнула и признала, что придется взять другую пару. Когда они вышли из примерочной, то обнаружили там Кори: он стоял, привалившись к ближайшей стойке, перекинув что-то через руку. При виде Мири он выпрямился и улыбкой выразил одобрение светло-голубой рубашке и темно-синим брюкам.

– Очень красиво.

Шагнув вперед, он раскрыл для Мири куртку, которая была точной копией его собственной, только темно-синего цвета и на несколько размеров меньше.

Широко раскрыв глаза, девушка аккуратно положила охапку своей одежды на пол. Кори подал ей куртку, словно она была королева, а верхняя одежда была подбитой шелком меховой шубой, а не водоотталкивающим хлопком на перьях. Она засунула руки в глубокие карманы, надвинула капюшон так, что почти (но все-таки не до конца) закрыла свою странную прическу, а потом провела пальцами по рукаву, проверяя толщину подкладки.

Кори взял ее за плечи и повернул к зеркалу. Она долго изучала там свое отражение.

– Спасибо тебе, красиво… куртка? – сказала она, встретившись в зеркале с его взглядом. – Не Боррил, мы.

– Не Боррил, – согласился он, отвечая на ее улыбку и чуть сильнее сжимая ей плечи. – Очень красивые, мы.

А потом он отпустил ее и наклонился, чтобы поднять остальные вещи. Выпрямившись, он улыбнулся стоявшей молча старухе.

– Порлум будет… выписать… билет? За все сразу, – сказал он и сразу же ушел в сопровождении Мири. Спустя секунду фру Трелу пошла следом.

Катастрофа произошла в тот момент, когда Кори и Мери вышли на тротуар, неся свертки со своими новыми вещами, а также картонную коробку, в которую Порлум аккуратно уложил их прежнюю одежду.

– Эстра! Ну, надо же! Вот это сюрприз! – воскликнула Атна Бригсби, пересекая улицу с широкой улыбкой на лице и приветственно вытянутой рукой.

Смирившись с неизбежностью, фру Трелу выдавила из себя улыбку.

– Приятно тебя видеть, Атна, – сумела сказать она, но таким слабым голосом, что Кори нахмурился и бросил на нее быстрый взгляд из-под ресниц.

Как всегда, Атна Бригсби ничего не заметила. Она схватила фру Трелу за руку и начала трясти так, что у нее заныли кости. А потом она адресовала свою жадную улыбку двум худощавым фигуркам, терпеливо ожидавшим рядом.

– А это, наверное, Мери и Кори! – жизнерадостно предположила она. Мири услышала, как Вал Кон вздохнул. – Эстра, до чего забавно! Я случайно наткнулась на Мритис Вибекер, и она сказала, будто видела тебя заходящей в универмаг Бриллита с двумя мужчинами! Право, ей следует носить очки, которые прописал доктор Лорм, – но, милочка, тщеславие…

Она снова повернулась к беженцам, разглядывая их несомненно новую одежду.

– Фру Трелу очень добра, что купила вам одежду, – сказала она очень громко. – Вы оба ей благодарны, правда? И вы будете работать еще усерднее, чтобы за них заплатить.

– Они уже отработали свою одежду, – твердо заявила фру Трелу. – И они уже очень усердно работают. Думаю, если бы они стали работать еще усерднее, то я бы не выдержала. – Она повернулась к своим подопечным. – Почему бы вам, дети, не отнести покупки в грузовик? Нам ни к чему нести их в библиотеку.

– Да, фру Трелу, – сказал Кори и сразу же зашагал прочь. Мири последовала за ним после едва заметной паузы.

– Милочка! – воскликнула Атна, не дожидаясь, пока они отойдут достаточно далеко, чтобы ее не слышать. – До чего неинтересная девушка! И такая угрюмая! Я знаю, что у иностранцев ужасно странные взгляды на все, но, Эстра, ей же не больше шестнадцати!

Мири взглянула на Вал Кона, заметив хмуро сдвинутые брови и напряженные плечи:

– В чем дело?

Он взглянул на нее, и его губы раздвинулись в легкой улыбке.

– Эта ужасная женщина…

– Она? – Мири дернула головой в сторону двух старух. – Не обращай на нее внимания. Так и рвется услышать дурные вести о всех и каждом. Из-за нее заводиться глупо. Пустая трата времени. – Она искоса посмотрела на него. – Как и та дурочка из магазина. Ты с ней не церемонился, да? Заставил ее спуститься ступеньки на четыре. Я сама их пересчитала. Проблема в том, что она успела подняться всего на три.

Он ухмыльнулся, но тут же снова стал серьезным.

– Она не должна была так с тобой говорить.

Приостановившись, он осмотрел улицу, решил, что можно безопасно перейти к грузовику, и сошел с тротуара.

– Нет, правда, – снова заговорил он. – Она не должна ни с кем так разговаривать. Может быть, я преподал ей урок, который она запомнит.

Мири секунду смотрела на его профиль.

– Надоедает, когда с тобой постоянно обращаются как с полным профаном, правда?

Он схватился за ручку дверцы, дернул ее – и улыбнулся Мири. Плечи и лицо у него уже были совершенно расслаблены.

– Очень даже надоедает. – Дверца не открылась, и он дернул за ручку еще раз. – Заперто.

Мири положила свои пакеты на землю.

– Я возьму ключ у фру Трелу, – предложила она, но Вал Кон покачал головой:

– В этом нет никакой необходимости.

Он сунул руку в карман и извлек оттуда длинную гибкую проволоку. Встав на ступеньку, он всего секунду повозился с проволокой и скважиной, а потом кивнул и повернул ручку вниз.

Дверца со щелчком открылась.

Ухмыльнувшись, он спрыгнул на землю, оставив за собой широко распахнувшуюся дверь, и начал укладывать пакеты на сиденье.

Мири укоризненно покачала головой:

– Ленивец.

Когда все пакеты были убраны, Вал Кон захлопнул дверцу и совершенно серьезно проверил, закрылся ли замок.

– Потому что было бы очень плохо, – объяснил он Мири, протягивая ей руку, – если бы какой-нибудь отчаянный преступник похитил нашу новую одежду.

Она вложила пальцы в его руку.

– И что теперь? Обратно к фру Трелу и этой пронырливой сплетнице?

– Не сразу, – ответил он, осматриваясь. – Они заняты разговором. И я буду рад воспользоваться случаем посмотреть, что здесь есть. Фру Трелу все время нас торопит…

– Значит, идем гулять, – отозвалась Мири, удаляясь вместе с ним прочь от универмага и остановившихся перед ним женщин. – Как ты думаешь, сколько времени мы будем оставаться у фру Трелу, босс?

Вал Кон обдумал ее вопрос.

– Думаю, нам следует пробыть у нее зиму, чтобы полностью уплатить долг. – Он взглянул на нее. – Наша работа не стоила этой одежды, шатрез.

– Я тоже так считаю, – совершенно спокойно согласилась она. – Мы останемся на зиму, чтобы закрыть этот счет. А что потом?

– Следует также надеяться, что в течение зимы у нас будет возможность научиться хорошо говорить по-бенски, а также читать и писать, – продолжал Вал Кон. – После этого мы сможем уехать отсюда и выбрать себе какой-нибудь город, если ты того пожелаешь. Обычно в городах существует более широкий диапазон работ, которые можно выполнять за плату – какой бы плата здесь ни была. Возможно, что мы уже владеем такими навыками, которые позволят нам быть… независимыми.

– И нас перестанут пихать. – Мири вздохнула. – Звучит великолепно. Если я начну манкировать занятиями, напомни мне, как я не люблю, когда меня пихают, ладно? И я снова возьмусь за дело.

Он склонил голову набок:

– Тебе это настолько неприятно? По-моему, намерения у нее добрые.

Она тихо рассмеялась:

– Угу. Просто уже много лет никто не осмеливался меня пихать. А теперь эта старая дама, которую я могу переломить пополам одной рукой… – Она вдруг замолчала. – Синие чозмики, а это еще что такое?

Они подошли к витрине, содержимое которой так изумило Мири. Вал Кон чуть нахмурил брови, а Мири широко раскрыла глаза.

Устройство имело прямоугольную форму и было изготовлено из какого-то блестящего материала, который походил на металл. Передняя часть была покрыта стеклом, через которое видны были многочисленные катушки, провода и трубки. На верху и боках были какие-то набалдашники, из задней части выходила тонкая металлическая трубка, а под стеклом были еще набалдашники. Все устройство было увешано красными, желтыми и голубыми лентами.

– Понятия не имею, – признался Вал Кон. – Несомненно, какое-то устройство. Но что оно должно делать – или не делать… – Он пожал плечами. – Можно найти продавца и спросить.

Однако это оказалось невозможным. Дверь магазина была заперта, а к витрине изнутри был прикреплен лист бумаги с написанными от руки символами.

Мири глубоко вздохнула:

– Нам надо научиться читать. Мимо нас проходит целый мир, черт побери!

– В должные сроки, – отозвался он, и его негромкий голос каким-то образом стал похож на гуденье Точильщика. – Не все происходит в одну секунду.

Дверь следующего магазина была открыта, и оттуда доносилась музыка. Настоящая, поняла вдруг Мири. Кто-то прямо сейчас играл на инструменте, а не включил записанную музыку, которую каждый вечер слушала по радио фру Трелу.

Вал Кон остановился, наклонив голову и сосредоточенно прислушиваясь. Мири тихо стояла рядом, наблюдая за ним и слушая звуки. Она решила, что игра ей нравится: это было нечто вроде гитары, но мягче, без резонатора.

Пьеса закончилась, и ее напарник очень тихо вздохнул и посмотрел на нее:

– Мири…

– Конечно, – ответила она и сжала его пальцы. – Давай войдем. Почему бы нет?

– А про этих ужасных бассиланских повстанцев ты слышала, Эстра? Они высадились на побережье, всего в двухстах милях отсюда! Требуют убежища – и все из-за того, что наш король когда-то давным-давно заключил договор с их варварским томаком! Ну, король им, конечно, отказал, но – веришь? – сообщают, что они продвигаются в глубь континента! Они могут добраться даже до Джилла!

– Глупости, – заявила фру Трелу, беспокойно оглядываясь. – Королевская милиция быстрее ветра окружит эту горстку смутьянов. Они же просто шайка уголовников, вот кто они! Можно подумать, король допустит вторжение – пусть даже Бентрил не воевал с тех пор, как люди перестали пользоваться луками и стрелами и носить звериные шкуры.

– Ну, может, ты и права, дорогая, – печально согласилась фру Бригсби. – Но все же, Эстра, – а что, если кому-то из них удастся уйти?

Но фру Трелу тревожно оглядывала Центральную улицу, пытаясь отыскать две низенькие худые фигурки.

Вандар

Хакан Мельтц поднял голову от гитары и улыбнулся двум размытым фигурам в дверях.

– Привет! – проговорил он с присущим ему легкомыслием, приводившим в отчаяние его отца, владельца магазина, в котором Хакан сейчас сидел, играя на гитаре.

Отец не разрешал играть в магазине на гитаре – конечно, не считая тех моментов, когда надо было продемонстрировать качества инструмента потенциальному покупателю. К счастью для Хакана, его отец в этот момент находился в столице, присутствуя на созванном королем совещании в качестве городского головы Джилла.

Хакан снова улыбнулся – и две туманные фигурки прошли в магазин, так что он смог разглядеть их своими близорукими глазами.

Женщина была крошечной, как куколка, но в постановке ее головы и плеч и твердом взгляде огромных серых глаз чувствовалась уверенность взрослого человека. Уютно держась за руку своего спутника, она ответила на улыбку Хакана с искренним дружелюбием. Мужчина был примерно на три пальца ниже Хакана, фунтов на двадцать легче – и не имел усов. Его темные волосы были длинноваты для мужчины, а одну гладкую щеку пересекал свежий шрам. Улыбаясь, он поднял свободную руку и указал на инструмент в руках у Хакана.

– Очень красиво, – мягко проговорил он, произнося слова так, что они приятно щекотали ухо слушателю. – Это?

– Вот она? – Хакан протянул ему инструмент, и мужчина отпустил руку своей спутницы, чтобы его принять. – Это – двенадцатиструнная гитара.

– Двенадцатиструнная гитара, – пробормотал мужчина, поворачивая ее так, чтобы рассмотреть со всех сторон.

Потом он повернул гитару правильно и попробовал провести по струнам длинными пальцами, тихо засмеявшись получившемуся диссонансу. Осторожно обхватив пальцами левой руки гриф, он снова провел рукой по струнам и кивнул, словно этот результат ему понравился больше. Действуя медленно, то перебирая струны, то дергая их, он сумел извлечь из гитары мелодию. Хакан наблюдал за ним с растущим недоумением.

Мужчине гитара была незнакома – это было видно. Однако он обращался с ней как человек, который играл когда-то на чем-то похожем и знал, чего можно ожидать от дерева и жил.

А потом мужчина словно опомнился: он вздрогнул и поднял глаза с извиняющейся улыбкой.

– Простите, – сказал он, возвращая инструмент с явной неохотой, усилием воли разогнув сжимавшие гриф пальцы. – Прошло долго, – сказал он, словно объясняя свое поведение. – Я… – Он нахмурился и развел руками (как показалось Хакану, с досадой). – Это быть голод, – заключил он и вопросительно наклонил голову, словно не был уверен в том, что его поймут правильно.

Но если Хакан что-то и понимал, так это жажду творить музыку.

– Остался без инструмента? – спросил он, почему-то не сомневаясь в том, что только катастрофа могла разлучить этого человека с тем, на чем он играл. Отложив гитару в сторону, он махнул рукой в сторону полок с разнообразными музыкальными инструментами. – А на чем ты специализировался? – начал он, ощущая порыв, который, несомненно, вызовет стоны его отца. – Может, мы договоримся…

Из дальнего конца магазина забытая за музыкой женщина что-то произнесла, подчеркнув свои слова нажатием на три каких-то клавиши.

Брови мужчины взлетели вверх, и он устремил на Хакана ярко-зеленые глаза.

– Это?

– Рояль, – сказал ему Хакан. – Ты играешь на рояле?

Но мужчина уже исчез, устремившись в дальнюю часть магазина.

Мужчина определенно умел играть на рояле – или на чем-то настолько похожем на рояль, что особой разницы тут не было. Он потратил несколько секунд на изучение инструмента: поднял брови, обнаружив педали, пробежал пальцами вверх и вниз по клавиатуре, отыскав «до» первой октавы, диезы и бемоли, а потом сыграл гаммы. Затем его пальцы начали двигаться – как показалось Хакану, почти шутливо – и сыграли звонкую переливчатую мелодию, похожую на игру в прятки прохладным летним вечером.

Потом его руки переместились вверх и вниз по клавиатуре, вызвав к жизни уже не детскую музыку. Женщина, облокотившаяся на крышку рояля, тихо засмеялась и спела строчку на странном отрывистом языке. Мужчина ухмыльнулся и снова зашевелил пальцами, исполнив явное вступление.

Женщина улыбнулась Хакану, выпрямилась и начала петь. Он не шевелился, пока песня не закончилась, а потом бросился в другой конец комнаты за своей гитарой.

Именно за этим их спустя какое-то время и застала Кем Дарниль: Хакан тщательно подбирал мелодию, а рояль изредка его подправлял. Положив книги на прилавок, она бесшумно прошла к троице, стараясь не помешать музицированию.

Мужчина за роялем поднял голову и улыбнулся ей.

– Хакан! – негромко произнес он.

– М-м?

Хакан поднял взгляд, увидел кивок мужчины – и повернул голову.

– Кемми!

Он вскочил, согрев ее своей теплой улыбкой. Взяв за руку, он вывел ее вперед.

– Кемми, это Кори и Мири. Кори играет на рояле, а Мири поет. Удивительные вещи – ты ничего подобного не слышала! По крайней мере я никогда ничего подобного не слышал. – Он улыбнулся парочке, сидящей на пуфе за роялем. – А это, – гордо объявил он, – моя невеста.

Кем почувствовала, что краснеет, но сумела улыбнуться незнакомцам. Кори улыбнулся и наклонил голову в странно-чопорном полупоклоне. Мири широко улыбнулась.

– Привет! – сказала Мири.

Услышав ее акцент, Кем удивленно моргнула. Тем не менее они показались ей довольно милыми – и потом, они музыканты…

– Ой, боже! – воскликнула она вдруг, подавшись вперед. – Кори и Мери?

– Кори, – подтвердил мужчина, кивая.

– Мири, – сказала женщина.

– Вас обоих ищет фру Трелу, – сообщила им Кем. – Она ужасно встревожилась – испугалась, что вы потерялись.

Она замялась, вспомнив предостережение фру Трелу о том, что они плохо знают бенский.

Однако женщина – Мири? – повернулась к своему спутнику с выражением комического ужаса.

– Фру Трелу! – воскликнула она. – Плохие мы!

И она с трясущимися плечами спрятала лицо у него на плече.

Кори ухмыльнулся и нежно похлопал ее по спине. А потом он вздохнул, посмотрел на рояль, поднял руку и уронил ее на колено.

– Я не понимаю, – сказал Хакан, переводя взгляд с Кем на двух своих новых друзей.

– Они остановились у фру Трелу, – поспешно объяснила ему Кем. – Помогают ей на ферме. Она привезла их сегодня в город купить зимнюю одежду, а они куда-то забрели. Эта ненормальная Атна Бригсби теперь кричит, что они воры или того хуже.

– Но это же великолепно! – воскликнул Хакан, обращаясь к мужчине. – Кори, послушай меня: у фру Трелу есть рояль! И хороший – в сто раз лучше, чем это барахло, – добавил он, забыв об основных принципах торговли.

Кори сдвинул брови и покачал головой:

– Фру Трелу? Нет рояль, Хакан.

Мири пошевелилась и пробормотала что-то на языке, который резал Кем слух. Кори посмотрел на нее, потом на Хакана.

– Есть место…

Он замолчал и нахмурился. Осторожно подняв руки, он переплел изящные пальцы и продемонстрировал узел Хакану, вопросительно выгнув бровь.

– Заперто? Запертая комната, наверное? – Хакан взглянул на Кем, но та могла только пожать плечами. – Похоже на правду. Это был рояль ее замура, Кори. Он держал его в отдельной комнате. Наверное, она заперла комнату после его смерти. Но она должна разрешить тебе на нем играть. Она – молоток, старая фру Трелу. Ты просто ее спроси, и я уверен…

– Хакан… – Кори поднял руки ладонями наружу, словно желая остановить напор Хакана. – Слишком много слов, Хакан.

– А, ветер, я совсем забыл… – Он снова повернулся к Кем. – А что тебе велено было с ними делать, когда ты их найдешь?

– Предполагалось, что они пойдут в библиотеку. Фру Трелу уже туда направилась – на случай, если они придут раньше нее. А если бы я с ними столкнулась, мне надо было отвести их к ней. – Она хихикнула. – Наверное, считается, что я с ними столкнулась.

– Ну, тогда все просто, – решил Хакан, махая рукой обоим иностранцам. – Идем в библиотеку. Я попрошу фру Трелу вместо тебя, Кори.

– А как же магазин? – вопросила Кем, давая себе слово, что ничто на свете не помешает ей увидеть выражение лица Атны Бригсби, когда фру Трелу будут возвращены ее подопечные.

Однако Хакан уже переворачивал на двери табличку, так что вместо «ОТКРЫТО» там стало значиться «ЗАКРЫТО». А потом он достал из кармана ключ.

– Один за всех, – объявил он, картинно приглашая всех выйти из магазина.

– И все за одного, – со смехом договорила Кем.

Хакан запер дверь и повернулся к началу улицы, беря за руки Кем и Мири, как это сделал бы ребенок. Держась за руки и весело смеясь, все четверо бросились бежать.

Лиад

К данным сведениям доступ ограничен.

Нова очистила экран и ввела второй, более внушительный пароль, да так быстро, что сидевшая рядом с клавиатурой кошка даже моргнуть не успела.

После паузы, длившейся какую-то долю секунды, из информационного центра пришел ответ: «К данным сведениям доступ ограничен».

Нова чертыхнулась – хотя, наверное, не так выразительно, как могла бы.

– Нет доступа для Совета Кланов! Кто посмел?

Ни кошка, ни экран ответа не дали, и после хмурого размышления она снова взялась за клавиатуру.

Новый запрос Центр обрабатывал несколько дольше, но в конце концов буквы начали медленно появляться на экране – казалось, сам компьютер озадачен тем ответом, который вынужден дать.

«Универсальный доступ закрыт. Запрос переадресован на Станцию Джи-лаба. Доступ закрыт».

– Вот как.

Наконец она получила хоть какую-то крупицу.

Она затребовала от центра карту Станций. В этом случае заминки не было вовсе. На экране загорелись переплетающиеся линии и разноцветные ромбы, обозначавшие станции первого, второго и третьего ранга.

Нова замерла, глядя на светящееся фиолетовое пятно, которое обозначало станцию в Джелаза Казон. Дом Главы Клана Корвал, где копились все тайные приемы Клана век за веком, от Кантры до Даава…

«Еще не время», – прошептала она, нажимая пиктограмму «Запрос».

«Местоположение Станции Джи-лаба?»

В верхнем левом углу золотой индикатор третьего ранга загорелся ярче и запульсировал.

«Так просто?» Она была лиадийкой и не доверяла простоте. Она была членом Клана Корвал и почуяла ловушку. И все же…

«Подробно», – приказала она, и на ее глазах значок стал расти, а вокруг него развернулась новая карта, на которой возник знакомый контур Солсинтры. Затем оформилось здание, окружившее пульсирующий золотой значок, а в нижней части экрана появилась надпись: «Штаб-квартира разведки».

– Но ведь Вал Кон действительно разведчик, – рассудительно проговорила Антора чуть позже.

– Они от него отреклись! – воскликнула Нова, на секунду прервав свое метание по комнате и повернувшись к сестре. – Они сказали, что он прикомандирован к Департаменту Внутренних Дел! А информация о Департаменте Внутренних Дел закрыта – и для моего пароля, и для Совета Кланов.

– О! – Антора наклонилась над письменным столом и протянула палец, чтобы временный обитатель стола мог его обнюхать. – Добрый день, лорд Мерлин.

Нова проглотила вздох. Ей следовало бы знать, насколько бесполезно начинать такой разговор с Анторой. Но Шан улетел на «Исполнении», и к тому же она лишена едкого ума Пат Рина…

– Если станция расположена в каком-то месте, – спросила Антора, почесывая Мерлина за ушком, – то обязательно ли она принадлежит владельцам этого места?

Нова замерла.

– Нет. Нет, конечно. Но – разведчики…

– Разведчики – не боги, – заметила ее глупенькая младшая сестренка. – Вал Кон говорил, что разведчики много копаются в грязи и часто нарушают обычаи. – Она подняла голову. – Перевести информацию с одного терминала на другой легко. А еще проще спрятать информацию, которую честному потребителю даже искать не придет в голову, а потом ее перебросить так, что никто ничего не заметит. Станция третьего ранга? Кому придет в голову вторгаться в столь малозначительное учреждение? И кто станет искать следы манипулирования?

Эта идея заменила простоту путаницей сотни узлов, обусловив все порядочностью разведчиков Лиад. Она предполагала существование врага гораздо более опасного, нежели незарегистрированная организация, не склонная отвечать на вопросы. Нова села на подлокотник кресла и устремила на сестру изумленные лиловые глаза. Такая теория была привлекательна, да. Очень привлекательна.

– У разведчиков, – продолжила Антора, – нет причин лгать. Если бы наш брат по своему выбору стал экликти – даже если бы он умер! – подобные вещи происходили с членами Клана Корвал и раньше, правда? И Разведка присылала оповещение, как любому Другому Клану.

– Истина. – Меланти разведчиков сомнения не вызывали. Скорее можно было бы предположить появление нового и тайного врага, чем думать, будто разведчики могли солгать. – Они говорят то, что знают. Меня тревожит то, что они могут знать не все. А еще сильнее меня тревожит, что глаза этого Департамента Внутренних Дел устремлены на нас, тогда как мы слепы.

Нова закрыла глаза, а Антора принялась чесать Мерлину подбородок, так что в течение нескольких минут в комнате было слышно только его мурлыканье.

А потом Нова стремительно встала, задев сестру и кота, и склонилась над клавиатурой.

– Что делаешь, сестра?

– Кто бы они ни были, у них должны быть деньги. Господин дэа-Гаусс мог бы… Добрый день, Сор Дал. У господина дэа-Гаусса есть время со мной поговорить?

– Сейчас узнаю, Элдема. Секундочку.

И уже в следующее мгновение сигнал ожидания исчез, давая место лицу их немолодого поверенного. Он уважительно наклонил голову:

– Здравствуйте, леди Нова.

– Здравствуйте, господин дэа-Гаусс. С вашей стороны очень любезно оторваться от работы и поговорить со мной.

Она следовала протоколу с хорошо скрытым нетерпением – и даже смогла изобразить сухую улыбку.

– Я всегда к услугам Клана Корвал, ваша милость. Чем я могу быть вам полезен?

«Боги! – подумала Нова. – Что же нам грозит, если господин дэа-Гаусс не тратит времени на церемонии?»

Она сделала жест, в знак того, что принимает истинность сказанного, и посмотрела прямо в усталые темные глаза.

– Мне требуется информация относительно делового предприятия, о котором мы с вами говорили чуть раньше, сударь. О его финансировании и расходах. И она нужна мне срочно.

Усталые глаза остались бесстрастными.

– Со стороны вашей милости очень предусмотрительно проверить все возможные непредвиденные обстоятельства, прежде чем пускать в дело свои ресурсы. Я этим займусь.

– Примите мою благодарность, сударь.

– Род дэа-Гаусс служит Клану Корвал, – хладнокровно ответил он. – Сейчас, как и всегда. С разрешения вашей милости?

– Конечно.

Экран погас.

– Господин дэа-Гаусс встревожен, – проговорила Антора у нее за плечом.

Нова оглянулась:

– Ты читаешь по комм-связи?

Антора удивилась и задумалась:

– Не думаю… Но сейчас мне это и не нужно было. Это очевидно.

И это от женщины, которая еле отличает дождь от солнца! Нова замялась перед следующим вопросом, и, как это было свойственно Анторе, та прочла его и сразу дала ответ.

– Шанни попросил, чтобы я тебе помогала. Как будто я сама не стала бы, – добавила она, обиженно фыркнув. – И перед отъездом он сказал, что мне следует внимательно следить за… положением вещей и, не колеблясь, высказывать свои мысли. Он говорит, что часто существует несколько разных способов смотреть на что-то, и если я вижу одним или даже двумя способами, это еще не значит, что ты видела теми же способами. Он сказал, что тебе надо видеть как можно больше, чтобы обеспечить безопасность Клана.

– Неужели? Очень ему обязана за заботу.

– Не сердись на Шанни, сестра. Он ведь, знаешь ли, тоже будет искать. И с ним Присцилла. Я научила ее, как видеть Вал Кона. – Ее лоб чуть нахмурился. – Хотя она видит его не очень ясно – и я совсем не уверена в том, что она видит его так же, как его вижу я. И кажется, она при этом устает. Но у нее есть… ощущение… его. И его дамы. Она сможет почувствовать, если «Исполнение» окажется близко от них.

– Вот как? – Нова попыталась успокоить свои сбившиеся мысли. С ней часто случалось такое при разговоре с Анторой, которая принимала подобные способности так же непринужденно, как зрение и слух, хотя даже для того, чтобы говорить об этом, с трудом удавалось подбирать слова. – А ты можешь… видеть… Вал Кона и его даму прямо сейчас? С ними все хорошо?

Антора энергично кивнула.

– Вал Кон сейчас стал более Вал Коном, чем был долгие годы. А его дама очень яркая.

Она говорила с таким явным одобрением, что Нова позволила себе немного успокоиться.

– Я хочу перед примой прогуляться, – тихо сказала Антора. – Пойдем со мной?

Прогуляться? Когда Вал Кон по-прежнему находится неизвестно где – пусть даже он и «стал более Вал Коном, чем был» – и одним только богам известно, что это должно означать! Может быть, он болел? И о чем она думает, эта его якобы спутница жизни, что так плохо о нем заботится?

– Сестра… – Руки Анторы обвились вокруг Новы в совершенно неожиданном для той объятии. – С ним все в порядке. Больше того – по-моему, он счастлив. Мы его ищем. Мы делаем все, что можем, прилагая все свои силы. Вал Кон никогда не стал бы обижаться, что ты позволила себе час удовольствий, когда у тебя не было других дел.

Нова ответно обняла сестру, наслаждаясь ее теплом.

– Да, правда. – Она чуть отстранилась, второй раз за последний час призвав себе на помощь улыбку. – Ну что ж, тогда давай погуляем. Погода действительно неплохая.

Лиад

В доме было слишком пусто.

Нова вздохнула. Находящаяся перед ней информация явно важная – иначе ее на экране не было бы. Господин дэа-Гаусс не имел привычки беспокоить её по пустякам. Но в доме было слишком пусто. По ее приказу гувернеры увезли детей в порт, предоставив им полдня отдыха. Антора с близнецами отправилась навестить леди йо-Ланну… Никто не требовал от нее внимания, не было причин принимать решение немедленно. Слова на экране пока не были настолько срочными, чтобы…

Она заморгала: ковер вдруг наполовину потерял синеву. И откуда у нее на столе вон там появился этот крошечный экран, тогда как всего секунду назад она смотрела на большой, янтарного цвета…

– Нет!

Нова попыталась оттолкнуть Воспоминание. Ее тошнило от усилия, необходимого, чтобы отделить знакомую ей комнату от другой, давно исчезнувшей, переделанной и снова переделанной. Но при этом она знала, что все ее усилия бесполезны, если пришло время Помнить. Отвращение на миг потонуло в отчаянии. Отчаяние было вызвано той властью, которую имели над ней прошлые поколения женщин Клана Корвал. Точильщик обратился к ней как к «Той, Кто Помнит». Она предположила – с почти полной уверенностью, – что Вал Кон рассказал о ее «таланте» заново переживать воспоминания тех, кто давно умер. В ней снова поднялось чувство омерзения, и она с силой оттолкнула Воспоминание.

Воспоминание развернулось, давняя комната постепенно стала все более реальной, а комната из «сейчас» померкла.

Нова виновато перебрала свои недавние поступки, гадая, какое из ее собственных решений или действий может быть когда-нибудь навязано какой-нибудь ни о чем не подозревающей девочке или отчаянно сопротивляющейся бабушке…

У нее закружилась голова. Она ухватилась за край стола, а потом решительно выпрямилась и перешла к дивану. Опустившись на него с несвойственной ей неловкостью, она стала ждать видения, наполовину надеясь, что это будет только фантом, реальный и действительный для всех, кроме ее собственного тела.

Осторожно, пытаясь отстраниться от горечи, отвращения и отчаяния, она сделала глубокий вдох, потом еще один и начала выполнять упражнения по релаксации, которым ее научили Целители…

И оно пришло, обжигая так же сильно, как воспоминание о споре с Шаном.

Юноша-лиадиец с коротко остриженными волосами, какие носили несколько сот лет назад, возражал. Она знала его, до боли хотела уступить его требованиям – и тем не менее отказала.

– Да, Кер Лин, я тебя слышала. Однако мне кажется, что это ты не слышал меня. Сейчас я говорю не как твоя тетка. Я говорю как Дели!

Той частью своего сознания, которая была защищена магией Целителей, Нова вспомнила это имя, вспомнила и гораздо более взрослое лицо из портретной галереи в Джелаза Казон: Кер Лин йос-Фелиум, умерший семьсот двенадцать лет назад.

Его лицо застыло.

– Я слышу, Делм, – проговорил он с любезностью, которая едва прикрывала гнев. – И прошу, чтобы Делм выслушала меня еще раз.

Так что же, в конце концов, происходит? Делмом Кер Лина в тот момент должна была быть старая Ренока йос-Фелиум.

Нове вспомнилась вспышка нетерпения, потом – волна почти звериной любви, а потом она высокомерно дала ему разрешение:

– Ты можешь говорить. Но ты должен сказать что-нибудь новое или иное. Меня начинают утомлять твои «надо»!

Глаза. Боги и демоны, что за глаза у этого юноши! Ярко-серебряные, сверкающие, гипнотизирующие. А какая воля!

– Я Видел, что весной стану разведчиком, – проговорил он с довольно убедительным спокойствием. – Я не женюсь до окончания моего третьего задания.

– А я говорю, что ты сделаешь это немедленно! Я увижу, как йос-Фелиум заключит брачный контракт с йо…

– Молчать!

Он взмахнул рукой, и слова застряли у нее в горле. Ее кости сотряслись от мощного приказа, а кровь застыла. Она встала, словно преодолевая сильный порыв ветра, и гневно посмотрела на него – на того, кто станет Делмом… ах да – если проживет достаточно долго!

– Объясни свои поступки! – приказала она, и слова на высоком лиадийском зазвенели ее железной волей. – Оправдай их – или уйди.

Казалось, его лицо вдруг померкло, постарело – и вдруг трансформировалось в лицо ребенка, которым он был недавно, со слезами в уголках глаз. А потом его серебристые глаза стали печальными.

– Если вы настаиваете, – сказал он, и она попыталась убедить себя в том, что слышит в его голосе только гордость неоперившегося юнца. – Я сказал, что Видел то, что будет, а меня учат не предсказывать другим…

– Подумай о меланти этой ситуации, Кер Лин! Мы одни: если бы ты сделал такое при людях, мне пришлось бы немедленно тебя выгнать! Мне необходимо знать.

Он вдруг стал жалким и маленьким, а в следующую секунду – зрелым мужчиной.

– Вы увидите брак по контракту между йос-Фелиумами и йо-Хала, – очень тихо проговорил он. – Ребенок будет отдан йос-Фелиумам, а заключенный таким образом союз будет сохраняться долго – много лет. Я стану разведчиком, а после третьего полета найду себе спутницу жизни. Позже я буду Делмом.

Ренока склонилась перед этим, потому что уже наполовину поверила услышанному.

– А в данном конкретном случае, мой мудрец? Кто заключит контракт с йо-Хала вместо тебя?

– Вы, моя тетка и Делм.

Воспоминание донесло до Новы глубокое изумление – и искру подозрительности.

– Тебе известно, что Тан Эль йо-Ланна получил мое обещание стать его женой при следующем возвращении «Молнии» в порт.

Его глаза стали серебряным льдом. Ей показалось, что она прочла в них жалость, но не позволила себе понять, в чем дело. Она эгоистично заставила его произнести все вслух.

– Скажи мне, Кер Лин.

– Не настаивайте!

В его резком голосе звучал не приказ, а боль. Однако собственная боль сделала ее безжалостной.

– Я требую!

Тогда он поклонился – очень, очень нежно.

– Тетя Ренока, простите меня! – Он помолчал, а потом посмотрел ей прямо в глаза. – У «Молнии» на краю спирали отказал двигатель. Груз был выброшен на орбиту – и, будучи уже Делмом, я получу известия о его местоположении. – Он помолчал и вздохнул. – Попытка заново запустить двигатель закончилась катастрофой. Выжил один только Дан Арт йос-Галан.

Он снова поклонился, вложив в это движение всю свою любовь и заботу, и бесшумно вышел.

– Неправда! – крикнула Ренока гулкой комнате. – Неправда!

Она вызвала расписание полетов и, запросив информацию о прибытиях, гневно стерла с лица слезы, которые отказывались как униматься, так и становиться обильнее. Серебряные глаза… Она вздохнула и заплакала сильнее.

Оставшись в доме одна, Ренока смотрела на голубой ковер – и ждала. Спустя некоторое время кто-то – не Кер Лин – пришел сообщить ей о том, что Дан Арта йос-Галана спасли. Когда к ней пришли, она уже была в трауре.

Нова открыла глаза – и увидела свою мебель и янтарный экран. Подняв руку, она сердито вытерла залитое слезами лицо.

К чему она прикоснулась? Какой именно из ее поступков обусловил это Воспоминание?

Она взглянула на сведения на экране: список предложенных союзов и ведущихся переговорах о брачных контрактах. И с недоверчивой ясностью услышала голос Кер Лина: «Не настаивайте!»

Она гневно провела рукой по клавиатуре.

– Дживз! – закричала она в пространство. – Дживз, принеси мне чаю!

Робот появился через три секунды – неуклюжая машина со свитой из трех кошек.

– Чай и общество, мисс Нова, вы уж извините.

Дживз поставил поднос на низкий столик у окна, налил чай в чашку и отступил.

Нова наклонилась и подняла среднюю кошку – жалкую швабру из многоцветных полосок по имени Кифа. Она немедленно заурчала, и Нова зарылась лицом в ее возмутительно, удивительно мягкую шерстку.

– Пусть останутся, – сказала она роботу. – Мне сейчас общество очень нужно.

Лиад

Тиль Фон сиг-Алда сидел в отведенном ему помещении и хмуро смотрел на график, висящий у него над столом. Несколько специалистов в один голос заявили, что из аккумуляторов испорченного корабля, в котором бросили йос-Фелиума и его бабу, можно было выжать один прыжок, при условии, что человек имеет нужные знания и желание. Компьютер принял его мнение за факт и построил картину прыжков, которые были оттуда доступны.

По имеющимся сведениям, Вал Кон йос-Фелиум обладал волей и широкими познаниями, происходя из Клана, который превыше всего ценил корабли и связанную с ними премудрость. Можно было с большой вероятностью предположить, что он потребовал от усталых аккумуляторов одного последнего усилия – и получил его. Тогда он уже находится на какой-то планете, уклоняясь от отчета или мужественно пытаясь добраться до дома.

Та баба… Он помусолил пальцами доклад, который недавно получил из нескольких в высшей степени конфиденциальных источников. Бабу можно было в расчет не принимать: просто наемница-землянка, не имеющая ни образования, ни умений – если не считать умения владеть оружием. Конечно, ей удалось выжить на Кламасе – но верно и то, что много месяцев после этого ей пришлось проводить реабилитационное лечение, чтобы избавиться от зависимости от наркотика под названием летакронаксион – или, как его называли многие земляне, «облака». Это вещество было родственником состава, которым пользовались в Департаменте, чтобы вызывать стопроцентную стимуляцию памяти у агентов.

Воздействие «облака», однако, заключалось в подавлении памяти. Сиг-Алда почувствовал тень отвращения. Эта баба – просто животное: убийца с пристрастием к наркотику, который стирает вчерашние дни из памяти, едва успеешь их прожить. Как могло случиться, что Вал Кон йос-Фелиум путешествует с подобным существом?

Если она – инструмент… Он просчитал варианты, сознательно вводя нужные сведения из досье йос-Фелиума и данных, полученных во время собственного обучения.

0,8.

Значит, вполне в пределах вероятного, что та баба – просто подручное средство, которым управляют за счет зависимости от наркотика и от того, кто ей этот наркотик поставляет.

Итак: задание на Лафките выполнено вполне удачно, но что-то неясное произошло между моментом его завершения и моментом, когда Вал Кону йос-Фелиуму следовало попасть на транспорт, предназначенный для доставки его домой. В какой-то момент после выполнения задания и до начала перестрелки с полицией Лафкита и местным отделением Хунтавас (факт, которой подтверждается несколькими популярными газетами с Лафкита) Вал Кон йос-Фелиум заручился услугами Мири Робертсон, бывшего солдата-наемника и безработного телохранителя.

Скажем, йос-Фелиум заметил, что ситуация ухудшается. И далее предположим, что он понимал существование физической потребности в сне. Случай предоставил ему существо, хорошо знакомое с охраной и умеющее пользоваться оружием. И решение сработало – обстоятельства об этом свидетельствуют.

Поскольку это решение оказалось таким удачным в одном случае и, может быть, не зная определенно, что ждет его впереди, йос-Фелиум взял ту бабу на борт корабля Стаи. Она по-варварски умелая и даже ему предана (он, конечно, позаботился о том, чтобы заранее запастись летакронаксионом).

Сиг-Алда еще раз просчитал вероятность такого развития событий.

0,8.

Неплохо. Баба – всего лишь инструмент в руках йос-Фелиума, предоставленный случайностью, отточенный необходимостью. Было бы глупо ожидать чего-то иного. В конце концов, для чего еще хорошо подготовленному агенту может понадобиться землянка?

Сочтя цепочку умозаключений достаточно убедительной, сиг-Алда притянул к себе клавиатуру и начал наносить на звездную схему координаты планет, куда мог отправиться йос-Фелиум. Некоторые из этих миров были Запретными. Однако обязанности разведчиков заводят их на самые неожиданные орбиты, в том числе и к Запретным мирам. Стоит просмотреть отчеты разведки относительно всех этих планет и только потом строить дальнейшие планы.

Вандар

Фру Трелу оставила своих постояльцев убираться после ужина, а сама пошла по коридору, крепко зажав в кулаке ключ. Задним числом она решила, что, возможно, ошиблась. Скоро явится этот мальчишка Мельтц настраивать рояль Джерри – она сама ему это разрешила. Только теперь она вовсе не уверена в том, что готова пойти на это.

Она остановилась у двери, переводя взгляд со скважины на ключ. Она пыталась убедить себя, что три года – это большой срок, что, может быть, спустя столько времени ключ уже не сможет открыть замок…

Не приняв решения, она возилась с ключом – а потом резко покачала головой и сжала кулак. Ее рука потянулась обратно к карману фартука.

Позади нее раздался какой-то шум.

Она резко обернулась – и увидела Мери: огромные серые глаза на остреньком личике, нерешительно протянутая рука.

– Фру Трелу, пожалуйста! Кори играть, да.

Это было сказано самым мягким топом, но старуха уцепилась за искру раздражения, зароненную этими словами, и использовала ее жар, чтобы прогнать леденящую нерешительность.

– С какого это ветра он будет играть? – вопросила она. Она понимала, что ведет себя неразумно, но ей было все равно. Потерю пережила она, и с чего вдруг эта… эта девчонка, рядом с которой стоит здоровый муж… позволяет себе судить… – Предполагалось, что вы двое будете на меня работать, а не захватывать мой дом! Еще будут меня учить, что я должна делать! Это рояль Джерри! К нему никто, кроме него, не прикасался. НИКТО! А теперь я должна подарить его какому-то… иностранцу, которого до прошлой недели и в глаза не видела? С чего бы это? Да вы оба небось только и думаете, как меня обобрать…

– Нет! – Страстный голос девушки прервал поток глупостей. – Хороший Кори! Терпеливый Кори! Много работать – чинить – помогать. Помогать тебе. Помогать мне. Кто помогать Кори? – Она раскинула руки в стороны, и фру Трелу увидела в серых глазах слезы. – Фру Трелу. Пожалуйста!!! Кори играть – да.

«И зачем, – подумала вдруг протрезвевшая старуха, – мертвецу рояль?» Она закрыла глаза и вдруг почувствовала, что сама вот-вот расплачется. Джеррел Трелу был человеком добрым – и в доме его фру никто не будет голодать без музыки.

Она медленно разжала пальцы, сжимавшие ключ, повернулась обратно к двери, секунду повозилась с замком, а потом повернула ручку и широко распахнула дверь.

– Спасибо, фру Трелу, – прошептала у нее за спиной Мери. Но когда фру Трелу обернулась, девушки там уже не оказалось.

Рояль отчаянно нуждался в настройке. Хакан был очень осторожен. Кори стоял у него за спиной и пристально наблюдал за всеми его действиями. На двойном кресле справа от инструмента Мири и Кем склонились над какой-то книгой. До Хакана изредка доносился спокойный голос Кем: похоже, она учила Мири алфавиту.

Фру Трелу сидела в простом кресле по другую сторону от лампы, делая вид, будто читает. Однако Кори, который время от времени поглядывал на нее из-под длинных ресниц, решил, что она еще ни разу не перевернула страницу.

Когда рояль был наконец настроен, Хакан закрыл крышку и с ухмылкой пригласил Кори сесть за клавиатуру. Однако худой мужчина помедлил, а потом бесшумно отошел и остановился перед старухой с ее книгой.

– Фру Трелу, – тихо позвал он, и она подняла голову и нахмурилась.

Медленно, торжественно, по всем правилам, он адресовал ей поклон человека, признающего себя в неоплатном долгу.

– Спасибо, фру Трелу. Очень.

Она хмыкнула:

– Только смотри, чтобы я не поймала тебя на том, что ты уходишь играть, вместо того чтобы работать. Работа прежде всего.

– Да, фру Трелу. – Он улыбнулся. – Я буду работать.

Она снова хмыкнула, чувствуя на себе взгляд трех пар молодых глаз.

– Ну, так чего ты ждешь? Ведь это ты рвался играть. – Она махнула рукой в сторону инструмента. – Вот и играй.

Он ухмыльнулся и, вернувшись к роялю, сел на пуф и пробежал пальцами по клавишам. А потом он начал играть, просто и без украшений, главную тему той пьесы, которую три дня назад играл на своей гитаре Хакан.

Хакан радостно вскрикнул и схватился за гитару, вплетая в мелодию минорный аккомпанемент.

Кем и Мири в двойном кресле отложили книгу и стали слушать. Завороженная фру Трелу застыла в своем кресле.

Как это обычно бывает в таких случаях, одна песня притянула за собой другую. В какой-то момент принесли и открыли бутылку вина, и как бывает в ТАКИХ случаях, оно слишком быстро кончилось. Немного позже фру Трелу зевнула, попрощалась и пошла наверх к себе в спальню, отмахнувшись от Кем и Мери, которые предложили ее проводить.

Ее уход заставил Хакана вспомнить о времени. Они с Кем потеплее закутались, заручились у своих новых друзей обещанием прийти пообедать вечером в марин. Хакан обещал за ними заехать.

Когда задние огни машины Хакана наконец скрылись из виду, Мири со вздохом привалилась к стоявшему позади нее Вал Кону:

– Босс, кажется, я напилась.

Она услышала его негромкий смех и почувствовала, как сжались руки, лежавшие у нее на плечах.

– Боюсь, что я тоже напился, шатрез.

– Пара пьянчуг, – заключила она, поворачиваясь, чтобы ему улыбнуться. – Кому-то одному положено остаться трезвым, чтобы оттащить другого наверх и уложить в постель. Как быть теперь?

Он сделал вид, будто задумался над ее вопросом, а потом обхватил за талию и увел в дом.

– Полагаю, – сказал он, очень осторожно запирая дверь, – что тогда нам придется тащить друг друга.

– Ладно, – согласилась Мири, тоже обнимая его за талию. Привалившись друг к другу, они добрались до своей спальни без всяких происшествий.

Еще не рассвело, когда Вал Кон проснулся. Он не открывал глаз, ощущая, как Мири тесно прижалась к нему, положив одну руку ему на плечо, а другую – на грудь. Сначала он ощутил уютное тепло, а потом услышал песню.

Хотя слово «услышал» было не совсем правильным. Как и слово «песня». Не открывая глаз, он осторожно поискал песню, которая была слышна только в его сознании, и нашел ее. Это была непревзойденно яркая и теплая мелодия, которая беззаботно пелась сама себе и очень напоминала наитие.

Он какое-то время наблюдал за ней, вспоминая древние предания, почти не сомневаясь в том, что это такое, – и в нем росла радость.

«Боги сделали тебе подарок», – тихо сказал он себе.

И та часть его сознания, которая принадлежала Клану Корвал, ответила: «Давно пора. Боги у тебя в большом долгу».

«Жива и здорова, – песня, которая не была песней, звучала из залитого радостью уголка его Я. – Мири жива. Мири здорова».

На секунду в нем проснулся страх: он вспомнил, каким человеком стал теперь. Но потом он сказал себе, что в спутнице его жизни незаметно было никаких магических способностей, так что, наверное, она не сможет его услышать. И страх был изгнан.

Вал Кон слегка повернулся в предрассветной темноте, обняв лежавшую рядом с ним женщину и уткнувшись лицом в облако ее волос. Ощущая тепло внутри и снаружи, он снова погрузился в сон.

Вандар

Вал Кон сидел за роялем, позволив своим пальцам бездумно бродить по клавишам. Из коридора до него доносились звуки включенного фру Трелу радио, где-то поблизости постанывал и возился Боррил. Пытаясь угадать, где сейчас может быть Мири, он на долю секунды сосредоточился на песне о ней и ее радостном послании: «Жива и здорова, жива-и-здорова»…

Раздвинув губы в улыбке, Вал Кон снова вернулся к нотам, которые он играл, зацепившись слухом за три, напомнившие ему пьесу, над которой они с Хаканом работали накануне вечером. Покачав головой, он непринужденно пробежал по песне, а потом вернулся к началу и сыграл ее уже всерьез.

«Изволь заниматься, – с шутливой строгостью сказал он себе. – Если Хакану удастся найти для нас двоих работу исполнителей, ты должен быть готов и в форме».

Он не был уверен в том, что такая работа им достанется, но Хакан больше ни о чем и говорить не мог. Похоже, приближалась какая-то ярмарка, и надежды Хакана возлагались на то, что они вдвоем смогут выступить в одном из выставочных павильонов. Плата, по мнению Хакана, была просто смешная (более того, он предложил, чтобы Кори взял все деньги себе, поскольку фру Трелу не считала нужным снабжать своих подопечных карманными деньгами). Но надо было понимать так, что единственной целью выступления – если не считать самой музыки – было показать себя, Хакан считал, что на Зимней ярмарке в Джилле бывает весь свет. Какой-то беззвучный сигнал оторвал его от этих размышлений. Подняв глаза, он увидел неуверенно остановившуюся в дверях Мири. Замедлив бег пальцев по клавишам, он ей улыбнулся:

– Привет, Мири.

– Привет. – Ее ответная улыбка была виноватой. – Я не хотела тебе мешать. Забыла здесь книгу.

– Ты мне не помешала, – сказал он, любуясь, как грациозно она идет по комнате.

В последнее время она стала оставлять волосы распущенными, что, как он обнаружил, очень ему нравилось. Похоже было, что для них обоих этот мир – этот дом – стали убежищем.

Мири нашла свою книгу и собралась уходить.

– Ты можешь остаться, – предложил он ей, втайне желая именно этого. – Если моя игра тебе не помешает.

Она широко улыбнулась:

– Не-а. Это я боялась помешать тебе.

– Ты мне не мешаешь, – мягко повторил он. – Мне будет приятно, если ты останешься.

– Я предпочту слушать твою игру, чем радиоистории фру Трелу, – отозвалась она, свернулась в двойном кресле и открыла книгу.

– Высшая похвала, – пробормотал он и ухмыльнулся, услышав ее смех.

Его пальцы легли на клавиши, и он снова начал играть.

Вал Кон переходил от пьесы к пьесе, повторив все одиннадцать вещей, составлявших их скудный репертуар. Все его внимание было поглощено музыкой, хотя время от времени он улавливал легкий шелест переворачиваемых Мири страниц.

Последняя из одиннадцати оказалась сложной штукой: требовалось извлекать из клавиатуры резко обрывавшиеся трели. Кроме того, неровная лестница неподходящих друг к другу звуков поднималась к немыслимому крещендо. Такая фраза достаточно плохо звучала бы и на омнихоре, однако какой-то ненормальный творец решил, что она годится для такого неуклюжего инструмента как рояль…

Досадливо вздохнув из-за того, что ему снова не удалось реализовать потенциал сложной фразы, Вал Кон поднял голову и увидел свернувшуюся в кресле Мири. Ее голова склонялась над книгой, свет от лампы падал на роскошные рыжие волосы.

Его пальцы самовольно пробежали по клавишам, построив похожую на смех фразу – словно что-то прекрасное и неприрученное, увиденное лишь мельком, готовое вспорхнуть и улететь. Вторая рука переместилась ниже и нашла другой мотив – силы, верности и удивительной отваги. Две мелодии слились, превратились в одну, ненадолго разошлись и снова встретились, дополняя друг друга и составляя единое целое. Слишком быстро его пальцы завершили мелодию, и он снова поднял взгляд, заметив, что стал играть намного громче.

Мири улыбалась.

– Славная мелодия, – сказала она. – Что это было?

Он ответил улыбкой на ее улыбку.

– Ты.

– Я?!

Мири не скрыла недоверчивого удивления.

– Конечно, ты, – спокойно подтвердил он. – Вот послушай.

Он снова поднял руки, сыграв прихрамывающую старую фразу, усталую, но не немощную, предсказуемую и упрямую.

– Фру Трелу, – пробормотал он, заметив, что Мири встала с кресла и подошла ближе.

Снова сдвинув руки, он изобразил подскакивающий задиристый басовый мотив, и Мири, расхохотавшись, воскликнула:

– Боррил!

– Он самый, – отозвался Вал Кон, ухмыляясь.

Игра его увлекла. Боги, сколько лет он не позволял себе такого дурачества!

Пальцы снова прикоснулись к клавишам, и Мири кивнула:

– Кем.

– Опять правильно, – сказал он и подвинулся на пуфе, чтобы она смогла устроиться рядом с ним. Перенеся руки на верхнюю часть клавиатуры, он исполнил хаотический набор высоких аккордов, в которых беспорядочно смешались диезы и бемоли. – И Хакан, конечно…

Она рассмеялась и присела на край пуфа – словно старалась до него не дотрагиваться.

Вал Кон чуть склонил голову и начал гулкую мелодию, сопровождая ее не совсем гармоничным аккомпанементом, который время от времени перемежался торопливой россыпью высоких звуков.

– Точильщик, – сказала Мири, и он кивнул.

У нее был превосходный слух: он перебрал немногочисленный список их общих знакомых, и Мири безошибочно назвала каждого, хотя одна характеристика заставила ее расхохотаться и запротестовать:

– Ой, нет! Бедный Джейсон!

Вал Кон снова переместил руки и построил надежно уравновешенную мелодию с бескомпромиссным как камень аккомпанементом, вот только… Мири не ошиблась, услышав едва заметный смешок? Или намек на раскованность? Если они и существовали, то это был лишь призрак. Пальцы Вал Кона остановились, и последняя нота отзвучала. Мири покачала головой:

– Тут ты меня поймал. По-моему, я с ним не знакома.

– С ней, – поправил он. – Это моя сестра Нова.

– Очень приятно, – проговорила Мири без особого энтузиазма. – Надеюсь, что мне не случится ее разозлить.

Он тихо рассмеялся и заиграл новую мелодию, на этот раз нежную, непринужденную, почти нелепо добродушную – пока не расслышишь скрытую под поверхностью сталь, острую, как клинок.

– Шан, – проговорил он, а потом снова вернул пальцы на клавиши.

Новая мелодия была похожа на сверкание темных снежинок, на секунду выхваченных вспышкой молнии, или на котят, которые только что проснулись и гоняются друг за другом.

– Антора, – сказал он.

Чуть отодвинувшись от рояля, он кивнул.

– Клан Корвал, – сказал он Мири и протянул руки, чтобы закрыть клавиатуру.

Рука Мири легла ему на рукав, заставив остановиться.

– Кого-то там не хватало, правда?

Он вопросительно выгнул бровь.

– Вал Кона? – предположила Мири. – Я вроде слышала, что он – Второй представитель.

– Ну что ж, – уступил он. – Вал Кон.

Его пальцы легли на клавиши и сыграли быструю череду звуков в среднем диапазоне, которые были всего лишь эхом его негромкого голоса. А потом он снял руки с клавиатуры и осторожно закрыл крышку.

– Ага, – сказала Мири.

Он повернулся к ней – и заметил, как напряжены мышцы вокруг ее глаз.

– Шатрез! Что случилось?

Она нахмурилась и едва заметно передернула плечами, словно сбрасывая с них проблему.

– Я… Наверное, это глупо. Просто мне показалось, будто ты пытаешься от меня… спрятаться, что ли.

– Правда? – Он повернулся на пуфе так, чтобы смотреть ей прямо в лицо. – Я твой друг. И твой напарник. И твой спутник жизни. Я тебе неприятен, Мири?

– Неприятен? – Она явно удивилась, а потом резко поменяла позу, усевшись на пуф верхом лицом к Вал Кону.

Выражение ее лица было совершенно открытым, так что он прочел ее ответ прежде, чем она произнесла его вслух.

– Я люблю тебя так сильно – до боли. Так сильно, что стараюсь об этом не думать, потому что мне страшно.

Она стиснула зубы.

Он осторожно протянул руку и нежно погладил по щеке.

– Такой щедрый подарок, шатрез, для человека, которого ты не знаешь. – Он склонил голову. – И ты ведь знала меня достаточно хорошо, чтобы вступиться перед фру Трелу, чтобы она разрешила мне играть на рояле.

– Откуда ты узнал?

Мири смотрела на него с подозрением. Он снова погладил ее по щеке, потом провел пальцами по изгибам бровей.

– Фру Трелу сказала мне об этом, чтобы я хорошо понимал, как сильно меня любят. – Его пальцы скользнули по ее скуле. – Ты так прекрасна…

В его голосе слышна была боль изумления.

Она осторожно убрала у него со лба непослушную прядь волос.

– Вал Кон? – В полном молчании она всмотрелась в его лицо и глаза. Ему показалось, что она заглядывает в самую глубину его души, – и, испугавшись, он затаил дыхание. – Ты меня любишь, – проговорила она наконец очень тихо, словно это открытие было для нее новым.

– Мири, – проговорил он, перейдя на самый интимный вариант низкого лиадийского и почти выпевая мелодичные слова, – ты моя мудрость и мой смех, песнь моего сердца, мой дом. Мой самый близкий друг, жена и любовь…

Мири его не понимала: эти слова ничего для нее не значили, хотя он заметил, как она прослеживает песню его голоса. Он почти резко вскинул руки и погрузил пальцы в ее волосы, удерживая ее голову так, чтобы смотреть глаза в глаза. Сознательно сохраняя интонацию разговора с близкими, он стал искать безнадежно беспомощные земные слова.

– Я люблю тебя, Мири. Ты – моя радость.

Отпустив ее, он отодвинулся – и почувствовал вспышку сильнейшей радости, когда она взяла его за руку.

– Спутники жизни – это значит именно то самое? – спросила она, слегка ему улыбаясь.

Он приподнял бровь:

– А что еще это могло значить?

– Просто проверяю. – Она встала и потянула его за собой. – Давай ложиться. Спорим, сейчас уже за полночь.

«Исполнение долга»

– Присцилла, – спросила Лина с прямотой, на которую ей давала право давняя дружба, – разумно ли это?

Та на секунду перестала расстегивать пряжку ремня и удивленно подняла брови.

– Это необходимо, – сказала она и спокойно отложила ремень в сторону.

Лина подавила вздох. Считая этот безумный шаг необходимым, Присцилла его сделает, согласится подруга ее страховать или нет.

– Может, это можно отложить, – осмелилась предложить она, глядя, как Присцилла снимает брюки и аккуратно складывает их поверх рубашки, – до тех пор, пока Шан не вернется на корабль? Он ведь будет торговать только до местного заката, Присцилла. Ведь это же не настолько…

Лина с самого начала заподозрила, что это предприятие не встретило одобрения у Шана йос-Галана – что не обещало ничего хорошего Лине Фаалдом, если ей придется найти его, чтобы сообщить: «Мой старый друг, твое сердце ускользнуло у меня на глазах, и сделала она это так, что Целитель не в состоянии последовать за ней и найти ее…»

Присцилла улеглась на кровать и улыбнулась подруге:

– Мне не грозит никакая опасность, Лина. Ведь ты же будешь со мной!

Хрупкая женщина рассмеялась:

– Да, безусловно! Мышь будет охранять льва.

Присцилла кивнула, оставшись совершенно серьезной.

– Кто же лучше с этим справится? Ты будешь внимательно наблюдать и не бросишься навстречу опасности, как это мог бы сделать другой лев. И останешься целой и невредимой и сможешь помочь. – Она снова улыбнулась, очень нежно. – Мудрая Лина.

– Ха! – Лина отмахнулась от лестной похвалы. – Ну, уж если это необходимо, то делай – и побыстрее.

– Да. Ты помнишь Слова, которые я тебе дала?

– Конечно.

Если у Лины появятся подозрения, что дело оборачивается плохо, ей велено было крикнуть слова: «Присцилла! Присцилла, иди домой!» Присцилла назвала их «словами сердца» и пообещала, что услышит их и вернется, каким бы большим ни было расстояние.

«Да, драмлизы способны на чудеса», – подумала Лина, запечатлевая в памяти слова сердца.

Лежащая рядом с ней Присцилла стала дышать медленнее и глубже, жилка у нее на шее пульсировала тревожно медленно. Взгляд Целительницы сообщил ей, что Присцилла Мендоса уходит в себя – настолько глубоко, что это должно было быть заметно даже на обычный взгляд.

И внутренним взором Лина увидела, как странно плотная аура поднялась над спящим телом, а потом еще выше, к потолку каюты, оставляя за собой одну нить не тоньше шелковинки. Продолжая подниматься, аура прошла сквозь потолок и исчезла из поля зрения Лины.

Отключиться от шума галактики оказалось легче, чем в прошлый раз. Искомый образ явился, как только удалось найти его ауру, сияющую среди огоньков поменьше наподобие сверхновой звезды в окружении обычных.

Присцилла приближалась медленно, памятуя тот урок, который получила в прошлый раз из-за своей спешки. Не поддающееся измерению время ушло на то, чтобы преодолеть расстояние, которое одновременно показалось ей и очень большим – и всего лишь поворотом, который делаешь в постели, чтобы обнять лежащего рядом.

Внезапно она оказалась очень близко, осторожно открыла тропу от себя к нему – и чуть было не отпрянула.

Храмовое воспитание спасло ее от этой ошибки; необходимость заставила снова приблизиться и рассмотреть то, что там было.

Стены. Паренек, которого она знала, не окружал себя такими бастионами и валами, хоть и умел закрываться. Но и при всем том, несмотря на то, что он бодрствует, она была вооружена волей и Взглядом и должна была бы найти крошечные щели, чтобы проникнуть сквозь его защиту и оставить зерно мысли, что прорастет после догадкой и сном и найдет дорогу в сознание.

В неуверенности она сравнила искомое с найденным, решив было, что в своей поспешности совершила ошибку – но нет! Такого точного совпадения быть просто не могло, закрывался он или нет. И ведьминский взгляд позволил Присцилле увидеть едва заметный намек на страстность, которая прежде щедро из него истекала. Она по-прежнему пылала, но далеко в глубине, словно ритуальный костер в цитадели.

«Вал Кон!» Она с силой швырнула его имя, надеясь создать трещину в этих стенах. Возможно, он даже ее узнает!

Он ее услышал – в этом сомнений быть не могло, но стены остались нерушимыми. Присцилла уже готова была отступить, признав свое поражение, – и тут ее ведьминское зрение показало ей мостик.

Крепкое сооружение, построенное не столько умело, сколько честно, уходящее в самое сердце того окруженного крепкими стенами строения, которым почему-то стал Вал Кон йос-Фелиум. А вот второй его конец уходил… куда?

Присцилла осторожно прошла вдоль мостика, дивясь его гибкости и прочности, а потом нашла его источник и снова изумилась.

Аура сияла, жизненная страсть выбивалась отовсюду, хотя сознание в этот момент было отключено. Присцилла присмотрелась внимательнее и нашла сердцевину той, что спала за легкими запертыми дверями, тогда как все остальное оставалось открытым для всех, обладающих Зрением. Она ощутила затаенное сияние, которое могло говорить о ведьминском чувстве. Мост указывал на талант, хотя и видно было, что его строитель не обучен. Если бы Присцилла находилась в теле, она улыбнулась бы. Она нашла спутницу жизни Вал Кона – и подходящий приемник для своего послания.

Постаравшись не потревожить сна незнакомки и не поколебать моста, Присцилла поместила зерно мысли в ауру спящей и чуть отстранилась, наблюдая за результатом. Только убедившись в том, что ее действие не потревожило ни спящую, ни бодрствующего, она покинула их, чтобы вернуться по путеводной нити домой.

Вандар

Вал Кон встал с постели и бесшумно оделся. Он несколько секунд постоял над Мири, изучая ее лицо в ярком свете луны, почему-то непомерно обрадовавшись слабой довольной улыбке, оставшейся на ее губах. А потом он бережно укрыл ее, едва прикоснувшись кончиками пальцев к медному шелку ее волос, повернулся и тенью выскользнул в коридор.

Внизу он на секунду задержался, решил не трогать рояль и вышел на кухню, где Боррил застонал, но не проснулся, пока он снимал с вешалки куртку.

За сарайчиком для скаппинов он снова остановился. Дыхание превращалось на морозе в белое облачко. Его переполняла энергия, залившая тело от макушки до ступней, – возбуждение, вызванное музыкой вкупе с любовными ласками и ощущением того, что тебя любят. Он приподнялся на цыпочки и поднял руки к редким звездам. В эту ночь – в эту ночь он способен был полететь.

Или почти что. Почти воспарив к небу, он опустил руки и остановился, молча глядя в небо и думая о корабле.

Он по собственной воле доставил неразрешенную технику на Запретный мир и оставил почти без укрытия всего в трех милях от населенного пункта. Хотя корабль сломан и разграблен – даже аварийный маячок не работает, – его следовало вернуть на орбиту и в забвение в ту же секунду, как они благополучно приземлились, и не пытаться успокоить совесть разведчика соображениями необходимости.

У него нет средств, чтобы починить корабль, нет предлога для того, чтобы оставить его на планете. Просто ему не хочется лишаться такого ресурса, пусть даже разум говорит, что воспользоваться им невозможно. С самого начала – от Кантры и дальше – Клан Корвал сохранял доставшиеся ему корабли. Тридцать одно поколение йос-Фелиумов руководило Кланом, собирая корабли везде, где можно, повинуясь завету Кантры. И на долю Вал Кона, наследника по прямой линии, седьмого обладателя этого имени, выпала обязанность отправить корабль на верную гибель и признаться самому себе, что он и его спутница жизни застряли на Запретном мире, отлучены от Клана и, возможно, здесь и умрут.

Его охватила тоска по дому – внезапная и острая. Он вспомнил библиотеку в Джелаза Казон, длинные ряды дневников в одинаковых переплетах. Еще живее он вспомнил кабинет дяди Эр Тома в Треалла Фантрол: как дядя сидел за своим столом, склонившись над какой-то работой, и как блестели в отблесках ароматного пламени его светлые волосы. Он вспомнил собственные комнаты, серого Мерлина, разлегшегося на подоконнике, моргающего желтыми глазами на полуденное солнце. Как смеется и что-то говорит Шан, как серьезна Нова. Антора, Пади, Пат Рин…

В предрассветных сумерках он услышал звук – словно кто-то невыразимо далеко позвал его по имени. Он стремительно повернулся, напрягая все чувства, – услышал, как эхо оклика замерло вдали. И больше ничего.

Спустя несколько минут он повернул обратно к дому, неся под сердцем воспоминания о родине, словно тупую боль.

Мири проснулась, как только Вал Кон открыл дверь. Она широко ему улыбнулась и с явным наслаждением потянулась:

– Доброе утро!

– Доброе утро, шатрез. – Он осторожно присел на край кровати и протянул ей кружку. – Хочешь чаю?

– Почему бы и нет? – Она села, опираясь спиной на подушки, и взяла кружку. Одеяло сползло с нежной груди. – М-м… Славно, – сказала она, сделав глоток. – И спасибо.

– Пожалуйста.

– Угу. Ты сегодня рано встал.

– Немного перебрал музыки. – Он улыбнулся. – Даже несмотря на то, что было потом, мне достаточно оказалось немного подремать.

Она рассмеялась, покачав головой и спрятав грудь за занавесью волос.

– А я-то решила, что тебя утомила! – Тут выражение ее лица резко изменилось, и она отпила еще чаю. – Видела сон, босс.

– Вот как? – пробормотал он, наблюдая за ней из-под длинных ресниц. – Расскажи мне.

– Самое странное, – медленно проговорила она, – что все было такое правдоподобное, словно я знакома с этими людьми. Словно мы… родня.

– Сны бывают очень странные, – сказал он спустя несколько секунд, видя, что она не знает, как продолжать. – Может, это были люди, которых ты уже когда-то раньше видела, но только мельком.

– Не-а, – неуверенно возразила она. А потом уже с полной уверенностью повторила: – Нет. Я бы запомнила такую пару, какой бы короткой ни была наша встреча. – Она закрыла глаза, сосредоточенно сдвинув брови. – Они стояли… похоже, на мостике корабля, но только очень большого. Рядом, плечом к плечу. Она немного выше его – черные волосы, кудрявые, черные глаза и белая кожа. Прекрасная, босс, – иначе ее не назовешь. А он – белые волосы, но не старый. Светлые глаза, смуглая кожа, крупные руки… Держит рюмку вина, на пальце фиолетовое кольцо… Они сказали… – Ее брови удивленно дернулись. Вал Кон смотрел на нее, затаив дыхание. – Кто-то сказал: «Мы вас ищем. Помогите нам». – Она вздохнула. – Чертовски жизненно.

– Присцилла! – выдохнул он.

Мири распахнула глаза:

– Что?

– Люди, которых ты описала, – с трудом выговорил он, борясь с надеждой и страхом. – Беловолосый мужчина – это мой брат Шан, а женщина – Присцилла Мендоса, которая… э… она, скажем, первый помощник… на «Исполнении долга», а мой брат – его капитан.

Наступило секундное молчание, а потом она осторожно спросила:

– Вал Кон?

– Да?

– Как твоя родня попала ко мне в голову?

Он помедлил, а потом взял ее за руку.

– Присцилла – драмлиза. То есть она волшебница, Мири. Я… на улице мне показалось, будто меня кто-то окликнул, но… Возможно, она не в состоянии передать послание в бодрствующий разум, поэтому она выбрала разум моей спутницы жизни.

– Угу, но откуда она об этом узнала, босс?

Он ответил беспомощным взглядом:

– Мири, я-то не драмлиз. Откуда мне знать?

– И правда. – Она погладила его по щеке и убрала прядь волос с его лба. – Все в порядке, босс, честно. – Пальцы у нее дрожали. – Почему мы испугались?

– Они нас ищут, – прошептал он. – Им будет угрожать опасность. Департамент Внутренних Дел… Боги, мой Клан!..

А корабль неисправен, неисправен…

Мири показалось, будто он прошептал: «Нам надо сегодня же лететь на Лиад. Или предупредить их, чтобы они ничего не предпринимали».

Мири изумленно уставилась на него. А потом, с трудом продираясь сквозь путы страха, боли и вины, она отставила кружку в сторону, обхватила Вал Кона обеими руками и крепко прижала к себе.

Шалтрен

Горм Трогар стоял перед звездной картой, рассеянно прикасаясь то к одному драгоценному камню, то к другому: бриллиант Шалтрена, никен Талиты, топаз Форунера, розелла Джелбена. Это была роскошная карта: на ней были обозначены все миры, которые склонились перед мощью Хунтавас – перед словом Горма Трогара. Каждый был обозначен драгоценным камнем, производимым на этом мире – камень служил данью директору.

Он вытянул толстый палец и снова дотронулся до сверкающего сине-золотого никена, а потом, нахмурившись, убрал его: из переговорного устройства зазвучал мелодичный голос его секретарши:

– Господин директор?

– В чем дело? – рявкнул он.

– Извините, что я вас беспокою, сэр, – робко проговорила она. – Но вас хотят видеть две… э-э… личности. Они говорят, что их дело не терпит отлагательства. Я… они не записаны на прием, сэр, но сказали, что будут ждать.

– Вот как? – Он уставился на кнопку переговорного устройства, светившуюся в мрачном кабинете ярким красным огоньком. – Но мы ведь не настолько невежливы, правда? Пожалуйста, проводи этих… личностей… ко мне.

Наступило молчание, а потом она придушенно ответила:

– Да, сэр.

Горм Трогар усмехнулся и вернулся к себе за стол.

Горм Трогар хмуро смотрел на две огромные фигуры, стоявшие перед ним, несмотря на то, что знал: в отличие от многих, они способны разглядеть его лицо даже в полумраке его кабинета. Эта уверенность щекотала ему нервы, придавая новые оттенки игре, которая давно стала предсказуемой.

– Разведчик, древние? – переспросил он. – О Мири Робертсон я знаю. У меня есть большая потребность с ней поговорить. Признаюсь, что видеть ее мертвой мне не так важно. Хотя и этого будет достаточно. А вот относительно разведчика, – задумчиво признался он, – и угроз, высказанных в адрес некоего другого члена вашего Клана, я в полном неведении. Я внимательно расследую этот вопрос и обещаю вам, что Джастина Хостро ждут большие неприятности, если окажется, что он предоставил мне недостаточно полный доклад.

– А какой доклад вам уже предоставил Джастин Хостро, Горм Трогар? – вежливо пророкотал Точильщик. – Там не упоминается о моем родиче?

– Там было сказано только, что Мири Робертсон была у него в руках и он ее упустил. Он умолял простить его неловкость и покорно принял назначенное взыскание. – Он раздвинул губы в том, что служило ему улыбкой. – И теперь мне ясна причина столь нехарактерной покорности. Я ваш должник, древние.

– Возможно, – предположил меньший из его посетителей, – ваш долг позволит вам отменить свое постановление относительно нашей сестры? Она молода и очень тороплива, но сердце говорит мне, что она не сделала ничего такого, за что ее следовало бы объявить вне закона. И она определенно не заслуживает безвременной смерти.

Трогар несколько раздраженно пожал плечами, и в разговор вступил больший из его посетителей.

– Вполне возможно, что в какой-то небольшой мере вам был нанесен ущерб, Горм Трогар. Назовите нанесенное вам оскорбление, и давайте мы, как старейшины, обсудим компенсацию.

Мужчина вздохнул – глубоко и печально. Право, игра шла неплохо.

– Древние, мне искренне жаль. Но истина заключается в том, что в отношении Мири Робертсон никакая компенсация не откупит моего мщения. Она убила много моих лучших бойцов – людей, которым мне нелегко будет найти замену. Моя организация оказалась под ударом – из-за Мири Робертсон. Более того, она посмела поддержать сира Болдуина, который сам был объявлен вне закона за преступления, совершенные в отношении ма… Хунтавас. Не приходится сомневаться, что она способствовала его бегству. Из этого логически вытекает и то, что она владеет немалой долей той информации, которую Болдуин украл у моей организации. Информация – штука опасная, древнейшие. Я не могу игнорировать возможность, что эта информация вырвалась на свободу и попала в руки, недостойные ею владеть.

Он снова вздохнул:

– Поймите, я сделаю все, чтобы этому разведчику не причинили вреда в том случае, если он окажется рядом с ней в момент захвата. А это немало, древние. Надеюсь, вы помните, что разведчики в прошлом были не слишком добры к моим людям. Они называют нас бродягами, цыганами. Они гонят нас с мест наших сборов, клеймя как воров и шакалов, приспешников икстранцев, смертельную опасность для священной Лиад. Знайте, что в обычных обстоятельствах, если бы он лежал, умирая, у моих ног, а у меня в руке была бы чашка воды, которая могла бы его спасти, я вылил бы эту воду и смеялся, глядя, как он испускает дух.

Он покачал головой. Слишком плохо зная существ, которым он адресовал эти слова, он не смог различить признаков возмущения.

– Но мы живем в необычные времена, древние, – продолжал он. – И я – человек необычный. Я – директор Хунтавас, и я уже признал, что я у вас в долгу. И вот как я с вами расплачусь: когда Мири Робертсон будут захватывать, то, если разведчик по-прежнему будет с ней, и в том случае, если это будет в пределах возможного, он останется на свободе. Разумеется, Тому, Кто Наблюдает, которому угрожал один из наших подчиненных, можно больше ничего не бояться со стороны Хунтавас.

И он благосклонно кивнул.

– Вы заключили выгодную сделку. Когда вы вошли сюда, три жизни находились под угрозой. После нашего разговора две жизни вы получаете обратно. – Горм Трогар встал из-за стола со столешницей из стали и хрусталя и быстро поклонился. – Будьте довольны, древние. С вашей точки зрения, Мири Робертсон так или иначе умерла бы очень быстро, разве не так? Что вам за дело до того, что перед ее уходом я получу то, что причитается мне? Вот и все. Приятно было свести знакомство.

– Вы, – заявил тот, который назвался Точильщиком, – находитесь в заблуждении. Пока что знакомство не принесло ничего приятного. Однако я еще питаю некоторую надежду на то, что это будет исправлено. Вы сказали много такого, что ранило меня – как брата моего брата и моей сестры. Я нахожу ваше поведение – как старейшины со старейшиной – неприятным в чрезвычайной степени. И я бы сказал даже, если бы это высказывание не было крайне дурного вкуса, что вы мне солгали, Горм Трогар. – Он поднял огромную трехпалую руку. – Поймите: я этого не сказал. Но, если бы вежливость это допускала, я бы сказал именно так. – Он повернул голову, чтобы видеть своего родича, стоявшего от него по правую руку. – Что ты думаешь, брат?

– Я думаю, Т"карэ, – проговорил Хранитель с торопливой осмотрительностью, – что старейшина Горм Трогар, возможно, говорил, не получив всех фактов от тех членов своего Клана, которые находятся в курсе происшедшего. Возможно, именно это придает его словам некий… скользкий оттенок, Т"карэ, который создает впечатление, будто он лжет. Правда, мы узнали от нашего брата, что люди по-другому трактуют истину, так что человек может говорить то, во что сам не верит, и тем не менее знать, что это правда.

– Твои слова, – признал Точильщик, – содержат многое. И у тебя есть рекомендации относительно нашего следующего шага, брат? Я прошу тебя почтить меня словами из твоего сердца.

Хранитель склонил голову, на секунду представил себе тот яркий клинок, которым была его сестра, и, наконец, произнес с некой долей ее понимания того, как вращаются людские миры.

– Т"карэ, мне пришло в голову, что Горм Трогар не знает, с кем он имеет дело. Возможно, нам следует провести небольшую демонстрацию, а потом уйти, чтобы дать ему время собрать необходимые сведения и заново обдумать то, что он сказал.

– Я слышал, – сказал Точильщик.

На секунду он застыл совершенно неподвижно, устремив свои светящиеся глаза на мужчину, который молча стоял за своим столом. Он тщательно обдумал идею своего брата и понял, чем она порождена и к чему ведет. Даже в ее поспешности он счел ее хорошей.

– Горм Трогар! – сказал он.

– Да, древний? Я могу быть вам еще чем-то полезен?

– Ты слышал слова моего брата, Горм Трогар. Я чувствую, что согласен с ним. Мы тебя научим, чтобы ты не пострадал из-за своего невежества в отношении Ножевого Клана Средней Реки. Потом мы на какое-то время тебя оставим, чтобы ты мог навести справки и получить факты. Мы вернемся через пять стандартных дней, чтобы снова говорить с тобой. А теперь внимай мне.

Точильщик на секунду закрыл свои огромные глаза, а потом открыл их – и спел.

Одну ноту, на границе невыносимого. Еще одну. И третью.

Миралдиновый стол для совещаний затрясся, покрылся паутиной трещин, а потом рассыпался в блестящую горку обломков и пыли.

Горм Трогар услышал, как кто-то цветисто и изумленно выругался на языке его юности. Узнав собственный голос, он заставил его замолчать.

– Знай же, – сказал Точильщик, – что это – самая простая из тех песен, которые я мог спеть тебе, Горм Трогар. Я выбрал ее потому, что ее простоты было достаточно для демонстрации, и при этом не были затронуты более сложные кристаллические структуры – например, те, которые входят в твои коммуникационные устройства. Мне жаль, что некоторые драгоценные камни в твоем произведении искусства тоже пострадали. – Он сделал знак своему брату, Хранителю, и кивнул, как это принято у людей. – Оставайся здоров, Горм Трогар. Мы вернемся через пять дней.

Двигаясь с неожиданной для столь крупных созданий быстротой, они прошли через комнату, перешагнув через рассыпавшийся стол, и исчезли за дверью. Горм Трогар заметил, как его рука дернулась к кнопке, которая перекрыла бы им выход, сжал кулак – и дал им уйти.

Он медленно подошел к обломкам распавшегося стола, наклонился и поднял неровный синий обломок. Зажав его в руке так, что острые края впились в ладонь, он перешел к сказочной иллюстрации мощи Хунтавас, на которой каждый из ста четырех миров был отмечен сверкающим драгоценным камнем.

И не слишком удивился, увидев, что их осталось только тридцать один.

Орбита Лиад

Лейтенант разведки Шадиа Не-Зейм была недовольна.

– Черт возьми, на целый год застрять на Лиад, – ворчала она себе под нос, пока часть ее сознания, отведенная для пилотирования, занималась такими повседневными мелочами, как калибровка пульта, анализ векторов, проверка координат и выравнивание скоростей.

– Я, конечно, не сомневаюсь, что это замечательно: Клан теперь имеет прекрасную здоровую дочку, которая сможет меня заменить, когда и если удача от меня отвернется, – продолжала она, наслаждаясь всеми оттенками своей истерики, – но все-таки, по-моему, целый год моей жизни – это чересчур. Глупый обычай – эти браки по контракту. Варварство. У нас есть современная технология. Почему бы Представителям не вести переговоры относительно генов, а потом не выращивать этих чертовых детишек в банках? А не мешать остальным заниматься своими делами.

Пульт замигал и снова засветился ровно. Координаты были введены. Ее глаза скользнули к второстепенным сигналам, ожидая увидеть зеленовато-голубой индикатор, означающий разрешение диспетчерской на взлет.

Вместо этого зажглась оранжевая лампочка – и одновременно прозвучал негромкий звуковой сигнал.

Правым пальцем она ткнула в кнопку связи.

– Не-Зейм слушает.

– Лейтенант Шадиа? Радость моих ночей, неужели ты собиралась улететь, не попрощавшись? Мое сердце разбито. Вероятно, я умру от этой раны.

Она невольно ухмыльнулась:

– Клонак тер-Мьюлин, ты старый мошенник!

– Никто не знает меня так хорошо, как ты, моя радость, моя шернубиа. Мое сердце лежит у твоих ног, все израненное. Обещай позаботься о моей дочурке, если я умру из-за тебя, жестокая!

– Клонак, твоя дочь старше меня!

– Разве это означает, что она не нуждается в заботе? Но я расчувствовался. Несомненно, я переживу эту травму, хотя и никогда не буду прежним.

– Я дрожу от стыда, – сообщила она ему, с трудом сдерживая смех. – Ты занял эфир и задержал мой отлет с какой-то целью или тебе просто захотелось поболтать?

– Ах, вот они, преимущества почтенного маразма! Но – да, раз ты мне напомнила, у меня была причина тебя вызвать. Когда ты выполнишь свое задание, дитя, явись во вспомогательную штаб-квартиру на Невлорне и поступи в распоряжение местного командующего.

Она вздохнула:

– Надо полагать, у тебя есть относительно этого какая-то официальная бумага?

– Она уже передана и записана в твоем вахтенном журнале. Увижу ли я тебя снова, о радость моих ночей?

– Откуда мне знать? Ты будешь на Невлорне на той релюмме?

– Ради тебя я готов даже на Невлорн.

Она рассмеялась:

– До встречи, Клонак. И пусть твое разбитое сердце как можно скорее срастется!

– До встречи, лейтенант Шадиа. Я в этом сомневаюсь. Тебе дают разрешение на отлет. Прыгай, как только будешь готова, и да будет с тобой удача!

– И с тобой, дружище.

Она отключила связь, нажала на кнопку включения и ввела команду: прыжок!

Откинувшись на спинку кресла, она моргала, глядя на посеревший в подпространстве экран – и поймала себя на тихом смешке.

«Целый год на Лиад! – подумала она, возвращаясь к своей гневной тираде. – И что потом? Она возвращается в разведку, она готова – она рвется снова лететь на задание, не желая ничего лучшего, чем нырнуть в просторы Неразведанного, ради славы Лиад и желанного отдыха…»

«Лейтенант разведки, первопроходец Шадиа Не-Зейм, – гласил ее приказ, – по возвращении к активной службе следующие три стандартных месяца будет заниматься наблюдениями за Запретными планетами (список прилагается), отмечая для последующего подбора любые и всякие обломки, возможно, технологического характера, проводя прослушивание на предмет значительного технологического прогресса или упадка…»

– Рейс мусоросборки? – спросила она у сидевшего за столом капитана.

Тот демонстративно пожал плечами:

– Кому-то это надо делать.

Тут с его комма прозвучал сигнал, и он отвернулся, предоставив Шадии кипеть. В конце концов она повернулась и ушла. Как ни верти, а приказ есть приказ…

И вот теперь Клонак тер-Мьюлин с его глупой болтовней и приказом явиться во вспомогательную штаб-квартиру по окончании мусоросборки. Слабый намек на какие-то пертурбации. Шадиа позволила себе улыбку и подумала, что, возможно, он все-таки будет на Невлорне.

Шалтрен

– Древние, я глубоко сожалею о том, что не нашел оснований менять свою точку зрения.

На этот раз на стенах никаких украшений не было и стол для совещаний был из простой стали. Горм Трогар сложил руки на холодной поверхности и встретился взглядом с тем, кого называли Точильщиком.

– Понимаю, – серьезно прогудел тот. – А вы собрали дополнительные факты, Горм Трогар? Вы разговаривали с Джастином Хостро, вашим родичем, и потребовали от него более полный отчет?

– Я получил от Джастина Хостро всю информацию, которая мне нужна. И я повторяю: решение Хунтавас остается прежним.

Эти слова поразили слух Хранителя, словно кристалл, вопящий под невыносимой нагрузкой, а рядом с ним очень тихо вздохнул его Т"карэ.

– В этом случае я, Т"карэ Ножевого Клана Средней Реки, требую, чтобы меня выслушал полный совет Старейшин Клана Хунтавас. Я не получил удовлетворения. Наши переговоры описывают круги, посредине которых пустота. Жизни моей сестры и моего брата, какими бы короткими или долгими они ни были, слишком важны, чтобы зависеть от твоей прихоти.

Горм Трогар усмехнулся:

– Древний, в эту минуту ты разговариваешь с верховной властью Хунтавас. Никакого совета старейшин не существует: мой голос – это окончательный закон. – Он провел руками по холодной столешнице. – Вам не к кому апеллировать.

Наступило молчание – очень короткое по меркам Стаи.

– Горм Трогар, – проговорил Точильщик, и Хранитель заморгал, изумляясь терпеливости, которую сумел проявить самый торопливый из их Клана. – Похоже, ты счел нас глупцами. Разве я только что вылупился из яйца, чтобы поверить, будто на верхушке Клана, который простирается на множество миров, стоит одна личность, чье суждение…

У них над головой прозвучал сигнал переговорного устройства, и высокие быстрые слова секретарши перекрыли басовитый рокот Точильщика:

– Мистер Трогар? Извините, что я вас потревожила, сэр, но прибыла делегация со Стелубии.

– Спасибо.

Горм Трогар отодвинулся от стола и отвесил двум стайным черепахам ироничный поклон. Право, эти существа были хуже детей! О, хуже, чем глупцы!

– Древние, прошу меня извинить. У меня срочное дело, которое займет всего несколько минут. Прошу вас подождать меня здесь – и мы продолжим нашу дискуссию после моего возвращения.

После этого он ушел, словно получил их разрешение, – дверь быстро открылась и со стуком захлопнулась у него за спиной.

Ощутив, как в его сердце встает дух его сестры, Хранитель встал, подошел к двери, приложил руку к запирающему механизму, а через секунду убрал ее.

– Брат, дверь заперта.

– Да, – очень печально проговорил Т"карэ. – Мне показалось, что так и будет.

Вандар

– Какое чудесное утро! – удивленно воскликнула фру Трелу. До боли яркое солнце сверкало на снегу, лежащем на крыше сарайчика для скаппинов, небо было безоблачным и густо-синим, обледеневшие кусты чуть дрожали на едва заметном ветерке. Такой день посредине зимы был настоящим подарком!

Фру Трелу натянула толстый свитер и юбку вместо брюк, которые она обычно носила дома, причесалась и вышла из спальни бодрым шагом, мысленно составляя список.

Мери и Корвилл, как обычно, оказались на кухне раньше нее. Кори сидел на стуле, сутуля плечи, а его жена обрабатывала его волосы гребешком и ножницами.

– Сядь прямо! – скомандовала она по-бенски, пока фру Трелу шла к плите за чашкой чаю. – Мне же не видно, когда ты сутулишься! Мне надо отрезать тебе голову, да?

– Мои волосы в порядке! – слабо протестовал Кори.

Мери фыркнула:

– Очень в порядке. Так в порядке, что ты даже не видишь, когда играешь. – Она наклонилась, чтобы смотреть на него нос к носу. – Ты похож на Боррила, – громко прошептала она.

– Нет!

Кори отшатнулся, изображая ужас.

Девушка отступила на шаг, пристально его рассматривая.

– Нет, – признала она наконец. – Боррил гораздо красивее. – Она снова подошла к нему и положила ладошку ему под подбородок, мягко заставляя поднять голову. – Обещаю – не больно. Сделаю очень быстро.

Он со вздохом позволил поднять себе голову, хотя зажмурил глаза демонстративно крепко. Ухмыляясь, Мери заработала гребешком и ножницами, укорачивая прядь, которая привычно падала Кори на лоб, так, чтобы она доставала только до его бровей. Еще несколько умелых щелчков ножницами расправились с лохматыми висками, впрочем, волосы все равно еще закрывали ему уши – к неудовольствию фру Трелу. На самом деле волосы следовало бы укоротить еще на три-четыре пальца. И усы были бы очень кстати.

Мери отступила на шаг, кивнула и взлохматила густую блестящую шевелюру:

– По-моему, будешь жить.

Он открыл глаза и поднял руки, ощупывая свою новую прическу. Мери потянулась через стол и за шнур придвинула к нему тостер, широко улыбаясь.

– Смотри! – велела она. – Я – честная. Мое слово верное.

Кори рассмотрел свое отражение в блестящей поверхности тостера, а потом с улыбкой поднял глаза:

– Спасибо тебе, шатрез. Теперь не Боррил?

– Теперь очень красиво, – заверила его она, снова улыбнувшись, и ушла в другую часть кухни, чтобы убрать ножницы и гребень на место. – Доброе утро, фру Трелу.

– Доброе утро, Мери. – Она пила чай, любуясь через окно кухни прекрасным светлым днем. – Дети, – объявила она, – таким днем надо пользоваться. Я еду в город, чтобы купить кое-какие припасы, может, зайду в библиотеку… Кое-что очень нам пригодится, когда всерьез похолодает. – Она перевела свой взгляд обратно в кухню, на двух молодых людей. – Кори, ты мне понадобишься, чтобы носить покупки.

– Да, фру Трелу, – пробормотал он, аккуратно возвращая тостер на привычное место.

Она сделала глоток чаю, понимая, что ее следующие слова разочаруют Мери. Девочка так любит книги! Но в грузовике место ограничено, а ее мысленный список пугающе разросся.

– Мери, деточка, боюсь, что на этот раз тебе придется остаться дома. В грузовике места не хватит. – Не глядя на девушку, фру Трелу поспешно добавила: – Скажешь Кори, что ему нужно в библиотеке, ладно? И решите, не нужно ли вам двоим чего-нибудь еще. – Она допила чай и поставила чашку в мойку, к другой грязной посуде. – Я буду готова ехать через пару минут.

Она вышла в коридор, чтобы захватить бумагу и карандаш.

Мири посмотрела на мужа:

– Ты и правда больше ей нравишься.

– Вовсе нет, – ответил он, вставая и потягиваясь. – Ей требуются только усилия моего мускулистого тела. Тебя она воспринимает как интеллектуалку. – Он отвесил ей глубокий поклон. – Что ты желаешь получить из библиотеки, о мудрая?

Она ухмыльнулась:

– Ну ты же знаешь – что тебе приглянется. Ой! – Она прижала ладонь ко лбу. – Чуть было не забыла. Тебе надо бы прихватить те, что я брала в прошлый раз.

Последние слова она договорила, уже выходя из кухни.

Ухмыляясь, Вал Кон прошел к плите и налил себе чаю. Чтение Мири его изумляло: естественные науки, садоводство, детективы, поэзия… Он не мог вспомнить и половины вопросов, которые освещались в книгах, набранных ею. Она прочитывала каждую серьезно и сосредоточенно: одни боги знали, как ей удавалось за всем уследить. Сам он предпочитал выбрать за один прием один-два предмета и проходить по всем существующим уровням, пока у него не появлялось четкое представление об основополагающих моментах. Художественная литература была удовольствием юности, которое пришлось резко сократить сначала ради обучения, потом – ради работы.

Он повернулся, как только Мири снова вошла на кухню с большой стопкой книг; в их числе были и те шесть, которые брал он сам.

– Ты забыл!

Он вздохнул:

– Прости меня, шатрез. Но это ты забыла, насколько я стар: мне говорили, что первой отказывает память.

Она рассмеялась, плюхнув стопку на стол, а потом повернулась к нему с серьезным видом:

– Тебе понадобятся перчатки, босс. Скажи фру Трелу, ладно? Если она хочет, чтобы ты был у нее носильщиком, надо, чтобы руки у тебя были в тепле.

– А у тебя? – спросил он. – Я что-то не припомню, чтобы у тебя были перчатки.

– Я обойдусь, – начала было Мири.

Но тут от двери послышался голос фру Трелу: она требовала, чтобы Кори поспешил.

Вздохнув, он вылил остатки чая и поставил чашку в мойку. Сняв с вешалки куртку, он надел ее и снова подошел к Мири. Он очень серьезно сравнил ее пальцы со своими, а потом запечатлел поцелуй на ладошке.

– Я посмотрю, что можно будет сделать, – сказал он. – Будь здорова, шатрез, и следи, чтобы никто не обидел Боррила.

Она рассмеялась, крепко его обняла – и тут у черной двери обиженно загудел астматический клаксон грузовика. Вал Кон собрал книги и выскочил за дверь, позволив ей громко захлопнуться у него за спиной.

Мири перешла к окну и проводила взглядом грузовичок, который медленно прополз по разбитой колее и осторожно свернул на дорогу. Боррил застонал на своем коврике у плиты – и это было единственным звуком в доме.

– У тебя много дел, Робертсон, – сказала она, нарушая тишину, а потом улыбнулась.

Фру Трелу уехала. И никто не помешает ей включить радио в гостиной на полную мощность.

Обрадованная такой идеей, она бесшумно скользнула по коридору. Встав на колени на кушетку, она покрутила ручку до щелчка и стала дожидаться, пока приборчик разогреется.

Невнятно забормотал диктор, и Мири напрягла слух, пытаясь разобрать его слова. Что-то насчет… бассиленцев? И армий? Профессиональное завывание репортера и множество помех оказались ей не по зубам. Она повернула ручку с делениями и цифрами: голоса что-то говорили. Голоса пели. Голоса, голоса… Музыка. Она перестала крутить ручку и прислушалась. Действительно, музыка, и такая, которая могла бы претендовать на родство с исполнением Хакана. Подойдет, решила Мири и прибавила громкость.

А потом она отправилась на кухню, на ходу закатывая рукава, чтобы приняться за мытье посуды.

Фру Трелу вела машину с тщанием, к которому не примешивалась уверенность. Последний снег сошел уже несколько дней назад, и дорога была свободна. Однако на поверхности встречались еще наледи, и по каждой фру Трелу ехала так, словно одного неверного вздоха достаточно, чтобы привести к катастрофе.

Вал Кон посмотрел на ее профиль, решил, что разговоры только увеличат ее нервозность, и стал любоваться погодой.

День был погожий, но очень холодный, – и он мысленно вознес короткую горячую благодарность за свою одежду. Ведь Лиад была планетой теплой, хотя ему и приходилось бывать в таких местах, где было еще холоднее, чем зимой в Джилле. Однако оказалось, что он предпочитает не мерзнуть.

Грузовик замедлил движение: видимо, фру Трелу крытому мосту не доверяла еще больше, чем дороге с участками гололеда. И тут ее винить не приходилось. Деревянный настил пугающе дребезжал и стонал в любую погоду, словно угрожая рассыпаться. Но в очередной раз грузовик благополучно проехал через мост и сразу же рванул, увеличив скорость почти до двадцати пяти миль в час.

Вал Кон пересел поудобнее и сощурился: отразившийся от сосульки солнечный луч ударил ему прямо в глаза. На склоне справа стадо коров паслось на редкой зимней траве, хотя они походили на тех животных, – которых он в детстве научился называть «коровами», в еще меньшей степени, чем Боррил – на собаку.

«Вернисьдомой».

Удивившись, он остановился на этой мысли. Вернуться домой? Но ведь…

«Домой».

Мысль была неотступной и очень походила на предчувствие.

«Опасностьдома».

Тут у него перехватило дыхание, и он отправил свое сознание туда, где по-прежнему безмятежно пела песня: «Жива-и-здорова»…

И все же его предчувствие… Его интуиция всегда работала, никогда не ошибаясь. «Опасность. Опасностьдома».

Фру Трелу вывела грузовик на главную улицу. Вал Кон заставил себя дышать глубоко и ровно, бесстрастно проанализировать оба сообщения. Конечно, можно находиться в опасности – и все-таки быть живым и здоровым.

Грузовик остановился у кромки тротуара, и фру Трелу выключила мотор и вынула ключи.

– Фру Трелу, – проговорил он поспешно, почти задыхаясь, – нам надо вернуться домой. Сейчас.

Она изумленно уставилась на него:

– Мы же только что приехали! Нам надо много сделать до возвращения. – Ее лицо немного смягчилось. – С Мери все в порядке, Кори. Очень может быть, что она даже рада побыть дома одна.

– С Мери все в порядке, – согласился он, стараясь говорить спокойно и твердо. – Но дома опасность, и она не должна встретить ее одна.

Лицо старухи посуровело.

– Чушь! – отрезала она и открыла дверцу со своей стороны.

– Фру Трелу, – начал он снова, борясь с искушением просто отнять у нее ключи.

– Нет! – рявкнула она, вылезая из грузовика и сердито глядя на него снизу вверх. – Перестань тратить время впустую, Кори. Чем быстрее мы сделаем все дела, тем скорее сможем уехать домой.

Она захлопнула дверцу.

Поморщившись от резкого зрука, Вал Кон повернул ручку со своей стороны, соскользнул на землю и мягко закрыл дверь. Повернув налево, он побежал.

– Кори! – закричала ему вслед фру Трелу. – Корвилл Роберсун, немедленно вернись!

Казалось, он ее даже не услышал.

Фру Трелу секунду постояла. Грудь ее так и вздымалась, а злость боролась с тревогой. Она мысленно призналась себе, что это совершенно на него непохоже – взять и просто убежать. Но тут гнев вспыхнул с новой силой.

– Откуда тебе знать, что на него похоже? – проворчала она себе под нос. – Пусть бежит всю дорогу до дома. Получит хороший урок.

Сказав это, она повернулась спиной к грузовику и убегавшему мужчине и прошествовала по улице к магазину Бриллита.

Услышав звон колокольчика над входом, Томет Мельтц поднял голову и хмуро посмотрел на низенького темноволосого иностранца, к которому так привязался его сын.

– Хакан! – громко позвал человечек, совершенно не думая о том, как следует себя вести в приличном магазине. – Хакан, где ты?

– Послушайте, молодой человек, – начал было замур Мельтц своим лучшим тоном городского старейшины.

– Кори? – Хакан появился из задней комнаты, словно по мановению волшебной палочки. Его усатое лицо сияло. Он приветственно протянул руки. – Кори, я как раз пытался дозвониться. Мы получили работу!

– Что? – Человечек отмахнулся от этих слов и нахмурился. – Пытался дозвониться… кто ответил?

– А? – Хакан заморгал, и радость его заметно угасла. – Никто не ответил, Кори. Вы ведь здесь, так?

– Мири. – Он ответил почти шепотом. – Мири дома одна.

Он резко поднял голову и поймал на себе недоуменный взгляд друга.

– Хакан, пожалуйста… – Резко протянув руку, Вал Кон схватил его за рукав. – Там… Я чувствую, что дома опасность. Мири одна. Хакан – отвези меня домой!

Пауза длилась не больше секунды.

– Конечно. Едем.

Хакан снова нырнул в заднюю комнату, а через несколько мгновений вернулся с ключами от машины и курткой. Человечек уже открывал наружную дверь.

– Хакан! – рявкнул Томет Мельтц. – Куда это ты собрался? Тебе платят за помощь в магазине, а рабочий день только начался. Если ты думаешь, будто можешь убегать ради… ради какой-то скеввинской дури…

– Я ненадолго, папа! – крикнул Хакан, выбегая в дверь следом за своим другом. – Только отвезу Кори домой.

Томет Мельтц стоял, уставившись туда, где только что был его сын. Потом он покачал головой и осторожно прошел к двери. Открывая ее, он услышал рев мотора: Хакан увозил Кори домой.

Замур Мельтц закрыл дверь, вернулся за прилавок и снова начал подсчеты. Губы его сложились в едва заметную улыбку.

Шалтрен

Делегаты со Стелубии были настроены скептически. Что еще хуже, они, похоже, начали предварительные переговоры с этим выскочкой Охэндом, который считал себя в безопасности в своей крысиной норе на Дэфиде. Ну что ж, пусть он еще какое-то время так считает. Скоро ему придется получить урок. Но сначала надо позаботиться о Стелубии.

Горм Трогар улыбнулся и поправил на переносице темные очки, ребрами ощущая надежный вес пистолета, спрятанного под пиджаком.

– Не буду спорить, – задумчиво проговорил он, – у Хунтавас есть немало противников. Все они старательно твердят, что наша власть слабеет, что нас уже можно растаскивать на кусочки. Я уверен, что вы заметили: немногочисленные попытки отщипнуть от нас кусочек были пресечены, а их вдохновители… наказаны.

Он снова улыбнулся, хотя остальные за столом его веселье не поддержали.

– Возможно, вам будет полезно посмотреть на создания, которые в настоящий момент находятся во власти Хунтавас и дожидаются нашего решения. Я предлагаю вам этот урок, потому что меня огорчило бы, господа, очень огорчило, если бы вас хитростью заставили заключить союз, который мог бы оказаться… неприятным… для всех заинтересованных сторон.

Он прикоснулся к нужному диску на пульте, установленном перед ним, и большой экран зажегся, показав специально укрепленную металлическую комнату с металлическими же столом и стульями, в которой…

…Больше ничего не было!

Горм Трогар разинул рот. Размеры дыры в дальней стене оказались довольно скромными – если учесть размер большего из сбежавших: прямоугольник с равными краями, за которым виден был коридор. Стальной лист, который когда-то составлял часть стены, был сдвинут в сторону и аккуратно уложен на пол, словно те, кто проделал эту дыру, позаботились о том, чтобы об железяку никто не споткнулся.

Он вскочил и направился к двери, стремительно обогнув секретаршу. Провели! Они его провели! Ну, это будет их последним фокусом. Печально, конечно, когда существо, способное достигнуть почетного возраста в восемьсот или девятьсот стандартных лет, не может понять, что встретилось с человеком, который ему не по зубам.

Ему не пришлось долго их искать. В главном коридоре он остановился, изумленно глядя, как они идут ему навстречу, очевидно, намереваясь уйти через парадную дверь. Можно было подумать, что они еще не погибли!

Горм Трогар преградил им дорогу, широко расставив ноги и устремив на них возмущенный взгляд. Уверенность ему придавал пистолет, пристроенный у сердца.

– Глупые рептилии! – крикнул он, не замечая тех шестерых, которые вышли следом за ним из кабинета. Не замечал он и тех, кого вызвала система тревоги: телохранителей, руководителей отделений, техников-аварийщиков. – Значит, вам настолько не дорога ваша жизнь! Вы являетесь на мою планету, в мой город, смеете торговаться со мной за жизни сучки землянки и лиадийского разведчика! Вы отвергаете мое решение, ставите под вопрос мою власть! Вы слишком много себе позволили, древние. И теперь вы увидите, как придется за это платить.

– Горм Трогар, – пророкотал тот, которого звали Точильщиком. – Очевидно, ваша поспешность такова, что приносит вам ущерб. Вы явно не понимаете смысла тех слов, которые произносите. Мы дадим вам время успокоиться и созвать Совет старейшин, а потом мы вернемся, чтобы снова поговорить с вами. Разумно и спокойно…

– Молчать! – взревел мужчина, взлетая на волне ярости.

Что он – ребенок, чтобы его так поучали? Нет! Он – Горм Трогар, которому принадлежит решающий голос в самой мощной сети власти и денег в галактике!

– Это уже не смешно, древний. Знай, что не существует никакого Совета старейшин, который занимался бы твоими идиотскими сделками, и я не собираюсь его создавать, чтобы тебя умиротворить. Знай также, что все Хунтавас получат приказ охотиться за Мири Робертсон и этим твоим грязным убийцей-братом. А когда их найдут, то могу тебе обещать, что им придется умирать очень долго. Думаю, будет забавно заставить разведчика молить меня о смерти. Почти так же забавно, как убить тебя, древний. Мы с тобой стали врагами, и тебе этот поединок не выиграть!

Хранитель двинулся было, но, по знаку брата, снова застыл неподвижно, хотя что-то настойчиво требовало его внимания, заставляя руку жаждать клинка…

– Горм Трогар, – повторил Точильщик, – ты неразумно спешишь. Возможно, ты даже болен. Не может быть, чтобы ты действительно хотел объявить личную вражду между мной и тобой. Задумайся. Подумай о том, что клинки Средней Реки уже сотворили здесь. Дуэль между нами была бы полным легкомыслием. Еще раз обдумай свои слова. Мы вернемся через несколько дней и поговорим более спокойно.

Он кивнул и повернулся боком, намереваясь обойти ставшего у него на пути человека.

Пистолет заработал, как только Горм Трогар извлек его из-под пиджака. Оружие загудело, и он поднял ствол, метясь в самое уязвимое место черепахи: туда, где шея встречалась с панцирем на плече.

Действительно, стайные черепахи часто бывают медлительными. Но они не всегда медлительны. Горм Трогар успел вскрикнуть прежде, чем его тело поняло, что мертво и упало на пол рядом с мерзкой гудящей штукой, которую уже окружала лужица крови.

Точильщик обернулся и пристально посмотрел на своего брата Хранителя, а потом повернулся снова, чтобы внимательно изучить жалкого мягкого человека, пронзенного сверкающим клинком, и на пистолет, жужжавший в расплывающейся луже крови.

Стоявшие вокруг люди не издали ни звука.

– Что ты скажешь, брат? – мягко осведомился Точильщик.

Хранитель понурил голову:

– Я нанес удар, защищая Т"карэ. Оружие – у него было оружие, брат! Он не стремился к чистому решению между вами двумя, с честью и справедливостью. Он хотел только убить… – Голос его сестры тихо зазвучал у него в сердце. Он замолчал, поднял голову и заглянул в глаза своего Т"карэ и самого старшего из братьев. – Если я совершил ошибку, я приму наказание. Нанеси удар точно, брат!

Как Т"карэ, Точильщик сделал жест отрицания. Как старший брат, он добавил знак уважительного почета.

– Возьми обратно свой клинок. Удар был нанесен правильно, в защиту Т"карэ и клана.

Он перевел свои яркие глаза на молчаливых людей, наблюдавших за ними.

– Что же до оружия… – Точильщик пропел песню из семи нот, три из которых человеческий слух уловить не мог.

Кровь Горма Трогара, окружавшая пистолет, задымилась: аккумулятор разорвался, выпуская накопленную энергию. Последовала яркая точечная вспышка, громкий щелчок – и оружие превратилось в расплавленный металл, смешавшийся с красной жидкостью.

И тут наконец люди зашевелились – кто-то придвинулся к другим, кто-то отодвинулся. Одна фигура выступила вперед и поклонилась.

– Я – Самбра Реаллен, исполняющая обязанности председателя, – негромко объявила она. – Чем я могу быть вам полезна, древние?

Вандар

Хакан вел машину с той же сосредоточенной небрежностью, которая характеризовала его игру на гитаре. Его глаза и руки действовали согласованно, и Вал Кон обнаружил, что та часть его сознания, которая занималась такими вещами, измеряет быстроту реакции его нового друга.

Они приближались к наледи, которая по дороге в город доставила фру Трелу немало тревоги. Хакан, похоже, ее даже не заметил. Они проехали по ней так же быстро, и хотя машину немного занесло, Хакан моментально ее выровнял.

«Из него вышел бы пилот», – подумал Вал Кон.

– Хакан, – тихо проговорил он, – я сказал, что дома опасность. Может быть, эта опасность угрожает не только Мири, я не знаю. Может, там опасно и для тебя тоже. По-моему, нам следует остановиться, прежде чем…

Хакан сбросил скорость, переключил передачу на выезде из ложбины и снова прибавил скорость, качая головой:

– Не беспокойся. Я же сказал, что отвезу тебя домой, так? И я тебе помогу. Ты говоришь, что там неприятности, и я тебе верю. У тебя на эти вещи нюх. – Он с улыбкой посмотрел на своего спутника. – Мне еще не приходилось играть с кем-то, кто бы так быстро все схватывал. Не только ноты, но все настроение вещи. По-моему, ты и живешь так. Так что мне кажется, ты знаешь, что случилось.

Вал Кон нахмурился.

– Я же только что сказал, что не знаю, – тихо напомнил он Хакану, но тот отмахнулся от его возражений.

– Послушай, если Мири что-то себе повредила, так я прошел медподготовку, когда был в ополчении. И я состоял в добровольной пожарной бригаде, пока эта занудная политика меня оттуда не выжала. Я смогу помочь, что бы ни случилось.

– А ты будешь выполнять мои приказы? – спросил Вал Кон. – Будешь делать, что я скажу, без разговоров, если опасность окажется большой?

– Ты будешь боссом, – пообещал Хакан. Вал Кон с трудом проглотил изумленный вскрик. Его спутник покосился на него. – Ты бы помог мне, правда? Если бы это была Кем?

– Да…

– Ну вот видишь, – сказал Хакан.

Вал Кон опустил стекло и подставил лицо под струю ветра, а потом мысленно потянулся к тайному уголку своего создания. Жива-и-здорова.

Впереди возник крытый мост, а потом они стремительно проехали через него. Доски скрипели, машина дребезжала – такую скорость фру Трелу сочла бы полной дурью.

– Ты был в ополчении, – негромко спросил Вал Кон. – Ты был на войне?

– Нет. В этих местах войны не было давно, очень давно. Но я помогал устранять последствия того взрыва на пиротехнической фабрике в Карнади. Люди говорили, что это было очень похоже на войну.

Вал Кон поерзал на сиденье. По мере приближения к ферме его тревога все усиливалась. Его ум требовал от него действий: оружие, сражение, даже убийство. Он сделал глубокий вдох, заставил себя успокоиться и проанализировал свою экипировку. Клинок Точильщика удобно устроился у него в рукаве. Он нагнулся и вытащил из-за голенища метательный нож.

Если Хакан и заметил этот нож, то ничего не сказал.

– У тебя есть хоть какое-нибудь оружие, Хакан?

– Ты это серьезно, да? Угу. У меня сзади есть половинник – где-то под всем барахлом.

Вал Кон перегнулся назад и стал рыться в нотах и гитарных футлярах.

Оказалось, что «половинник» – это ствол большого калибра, поверх которого установлен второй, с меньшим калибром.

– Это, конечно, штука слабая. – Голос Хакана звучал непривычно серьезно. – У меня есть несколько зарядов дроби и должно быть немало…

– Разрывных? – вопросил Вал Кон, разглядывая заряд, предназначенный для большего ствола.

Хакан подавился смешком.

– Нет, это дробь – чтобы бить птиц и грызунов с малого расстояния. У ружья дальность побольше, но вообще-то оно просто для мишеней. Хотя, наверное, ранить кого-нибудь можно…

Вал Кон прикинул вес оружия, разобрался в механизме зарядки и стрельбы.

– Отдача?

– Ну, дробь…

«Глупая штука», – решил Вал Кон.

– Оставь себе, – сказал он Хакану.

До них донесся звук – нечто необычное наложилось на шум мотора и свист ветра.

– Тормози, – пробормотал Вал Кон, но Хакан уже и сам это сделал.

Звук раздался снова.

– Ружья! – бросил Хакан, снова надавив на акселератор.

– Скорострельные. Хакан, дела могут быть совсем плохи. Ты будешь слушать и делать то, что я скажу. Когда мы подъедем к дому, я выйду. Если ты увидишь, что я не иду дальше, или если я махну тебе рукой – возвращайся в Джилл! Возвращайся, но сожги за собой мост. Сожги его, Хакан, и скажи всем, что тут война!

Они въехали на последний невысокий холм, и Хакан, выключив двигатель, по инерции проехал через небольшую рощицу, а из нее – во двор фермы.

Вал Кон закончил заряжать половинник, снял его с предохранителя и положил на сиденье.

Перед крыльцом лежали четыре трупа в грязных мундирах. Двоих застрелили сзади.

Хакан сжал ружье. Его добродушное лицо посуровело и немного побледнело.

– Мири?

– Думаю, в доме, – ответил Вал Кон.

В следующую секунду он уже исчез, бесшумно соскользнув с пассажирского места и тихо прикрыв за собой дверцу.

Хакан включил передачу, дал машине немного отъехать назад, к дороге, и вытащил ключи из зажигания. Затрещали выстрелы – совсем близко. Он застыл, но звуки сразу же стихли. Он осторожно открыл отделение под сиденьем водителя и вытащил оттуда свою фуражку ополченца.

Надежно надев фуражку, он на секунду задумался: как капрал ополчения и иностранец с ножом смогут остановить силы вторжения?

А потом он подумал о том, что должен был подумать Кори: там Мири! С ключами в кармане и с половинником наготове ополчение начало просачиваться в зону боевых действий.

Никем не замеченный Вал Кон стоял в тени подроста, который фру Трелу называла кустарником, и прислушивался. Из дома раздались голоса мужчин, возбужденно разговаривавших на незнакомом языке. Ближе послышался какой-то скулеж. Сжимая в руке нож, он двинулся в сторону более слабого звука.

Кровавая кипа тряпок… Нет! Протестующе зажмурившись, он снова потянулся к теплому уголку своего сознания. Жива-и-здоро-ва, жива-и-здорова. Он на целую минуту сосредоточил внимание на песне и тепле, а потом заставил себя отстраниться.

При более спокойном рассмотрении кипа оказалась не тряпичной, а меховой: Боррил лежал, втиснувшись между густо поросшим иголками кустом и стеной дома. Его хвост неровно колотил по земле. Окровавленная голова упиралась в стену.

Вал Кон трогал рукоять метательного ножа и не шевелился. Из дома доносились голоса большого количества людей, поблизости раздавались выстрелы. Нерешительно, почти задыхаясь от отвращения, он нырнул в свой разум, нашел выключатель, которым никогда не хотел бы пользоваться снова и подумал Мысль…

Он отшатнулся от самого себя. Страх таял, словно туман, по мере того, как он увеличивал расстояние, как его научили инструктора агентов. Теперешнее задание даже отдаленно не напоминало патриотическое убийство какого-нибудь антилиадийски настроенного фанатика. Ему необходимо спасти Мири. Он приложил мысленное усилие, чтобы открыть заблокированную часть своего сознания, а потом чуть не потерял равновесие: программы затопили его мысли, растягивая и стирая его…

ЦЕЛЬ ЗАДАНИЯ: Спасти Мири Робертсон от атакующих военных сил и вытеснить силы с базы

ОГРАНИЧЕНИЯ: Никаких

ПРИОРИТЕТ ЗАДАНИЯ: Наивысший

ПРИЕМЛЕМЫЙ УЩЕРБ АГЕНТУ: Без ограничений в связи с приоритетом

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Не ставится

ПОЛНЫЙ АВТОМАТИЗМ: Да

КОНТУР: Вероятность выполнения задания: 0,37

СИГНАЛ К НАЧАЛУ: Начать!

Во время начальной подготовки на каждую фазу уходило несколько часов. Потом – минут. Потом – секунд. И теперь на это достаточно было времени, за которое принималось решение и думалась Мысль: «Приоритетная цель принята».

Он стал быстрее пилотов, точнее наемников, смертоноснее берсеркеров. Он снова в полной мере стал агентом перемен. Вал Кон моргнул.

Собака и куст были немного не в фокусе. Вал Кон моргнул снова. Да. Существо, лежавшее перед ним, имело неплохой шанс выжить, если ему удастся не попасть под выстрелы. Сами по себе раны не смертельны, хотя длительное кровотечение может его убить. Но, живое или мертвое, оно для выполнения задания не существенно.

Он неслышно скользнул мимо, направляясь к дому и низкому окну, которое выходило из так называемой парадной столовой. Перед ним на земле сверкали осколки стекла. Оконная рама оказалась разбита и выворочена. У самого окна лежал солдат со сломанной шеей.

Анализ показал, что убийство было совершено Мири Робертсон. Вал Кон пролез через вывороченную раму. Когда его ноги коснулись пола, он услышал какой-то звук. Резко повернувшись, метнул нож.

Часовой перед смертью дергался и, пока кровь била у него из шеи, наделал довольно много шума.

– Кветл? – окликнули из соседней комнаты.

Вал Кон подбежал к трупу, вытащил из мертвой руки неуклюжий пистолет, нашел предохранитель (правда, было непонятно, отключен он или нет), выдернул свой нож и стремительно развернулся к двери.

– Кветл? – снова вопросили там, уже громче, и стало слышно, как по застеленному ковром полу тяжело топают несколько пар тяжелых сапог.

В дверь вошел первый солдат.

Щелк!

Этого тоже убил нож, но он упал к ногам второго, который оказался вооружен и сразу же открыл огонь.

Вал Кон бросился под ненадежное укрытие в виде деревянного обеденного стола, перевел предохранитель в нужную позицию и выстрелил, содрогнувшись от отдачи.

С громким воплем противник рухнул на пол, прижав ладони к лицу. Вал Кон выстрелил снова, и шум прекратился.

Он мимолетно выругал себя за неточную стрельбу. Вероятность личного выживания оставалась неизвестной для всей операции, но составляла семьдесят пять процентов в течение ближайшей минуты. Со второго этажа донесся топот множества ног, потом короткая перестрелка.

Вернув себе нож, Вал Кон бесшумно скользнул по коридору. В передней комнате играло радио, показавшееся особенно громким в потрясенной тишине.

Кухня была пуста. Он уже собирался идти, когда знакомое потрескивание электричества заставило его стремительно пробежать через комнату и схватить трубку прежде, чем телефон успел зазвонить.

– Алло? Это Атна Бригсби…

– Молчать! – отрезал он. – Чрезвычайная ситуация и опасность! Пошлите…

– Кори? Ты мне объяснишь, что происходит? Я в жизни…

– Молчать, Бригсби! Вызывай армию, вызывай ополчение – вражеское вторжение!

Он еще говорил, когда за стеной дома раздался мерзкий звук выстрелов из тяжелого автоматического оружия. Ему отвечало странное пощелкивание, почти такое же тихое, как у привычного пулевого оружия.

– Захватчики? Захватчики! О боже мой… Кори, где Эстра?

– Эстра в порядке, Мири исчезла. Вызывай полицию, армию. Я иду.

Он оставил трубку болтаться на проводе, но, после секундного колебания, перерезал провод, ведущий к телефону.

В пистолете осталось всего три выстрела, и он поднял один из упавших автоматов. Он оказался грязным, с пятнами ржавчины. В магазине было всего семь патронов. Вал Кон решил, что ему повезет, если это оружие вообще действует. И отдача может его замедлить.

Наверху снова начали стрелять, а потом раздалось пронзительное улюлюканье: боевой клич Гирфалька!

Опять выстрелы, топот обутых в сапоги ног – бегущих. Громкие крики, выстрелы, топот. Вал Кон рванулся туда, перепрыгивая через две ступеньки, таща с собой дурацкий автомат.

На верхней площадке стояла толпа солдат, спиной к нему. Они смотрели на того, кто, похоже, только что выбил дверь чердака.

Тяжелый автомат был поднят и стрелял в затылки. Ему удалось сделать три выстрела, а потом оружие заклинило. Он поднял пистолет и убил еще троих.

В тесноте остальным реагировать было трудно. Позади себя они увидели только дым и резкие движения какого-то безумца.

Один из противников бросил свое оружие. Его примеру последовал еще один, произнося звуки, которые могли означать, что он сдается. Вал Кон нашел солдата с оружием в руке и убил его ударом ножа. Он стал искать новых противников, но увидел только безоружных тварей, которые испуганно жались к стенкам.

С чердака раздалось еще несколько размеренных выстрелов, а потом и оттуда послышались звуки сдачи – и клич Гирфалька.

Вал Кон бросился вперед, подхватил брошенный автомат и, наведя его на шестерых оставшихся в живых, направился к чердачной лестнице.

– Друг?

Слово было земное, голос – гортанный, знакомый.

Вал Кон помедлил секунду, пытаясь найти выключатель, который выскальзывал из его мысленной хватки, и нашел нужный ответ.

– Шатрез.

С улицы до них донеслись выстрелы. Хакан? Разве Хакан там?

С чердака по лестнице спускалась рыжеволосая женщина, толкавшая перед собой нескольких разоруженных противников. Она держала хорошо начищенное ружье с деревянной оправой. За поясом у нее был тонкий нож лиадийского разведчика.

Она поставила своих пленных к его шестерым, подошла к Вал Кону и встревоженно заглянула ему в лицо:

– Почему ты так долго возился?

На улице снова начался шум, перемежающийся с очередями.

– Охраняй их! – рявкнул Вал Кон и стремительно сбежал вниз по лестнице.

Мири застыла неподвижно, а потом посмотрела на пленных и очень внятно спросила их на земном:

– А теперь куда его понесло?

Похоже, ее тон оказался крайне угрожающим: они дрожащей толпой отступили в гостиную фру Трелу. Один из них бережно помогал пареньку с расквашенным носом и подбитым глазом.

Мири уселась на подлокотник кресла, положив ружье себе на колени. Ее пленные осторожно сели на пол, стараясь на нее не смотреть.

– Похоже, мы победили, – проговорила она спустя несколько минут, ни к кому в особенности не обращаясь. – Черт подери!

Лиад

Бесстрастность. Самообладание. Расчет. Успех.

Тиль Фон сиг-Алда размышлял над этими понятиями, пока шел в конференц-зал. В нем не ощущалось ничего, кроме уверенности в себе. Агенты, которые изредка встречались на его пути, не замечали никакого признака сомнений. Вспомогательный персонал и клерки отводили глаза, выражая агенту перемен обычное почтение.

Он провел два дня, составляя отчет, в котором отражались его рассуждения, его выводы, вероятности, рассчитанные его Контуром, и предлагаемый им способ действий.

Не прошло и четверти смены с момента его представления, как он получил приказ явиться на совещание. Затем ему пришлось три дня дожидаться в глубинном комплексе – подземном центре управления, которому предстояло в один прекрасный день стать командным комплексом всей галактики. Три дня, чтобы еще раз все обдумать и попытаться найти у себя ошибки, – а в это время Департамент неспешно продолжал осуществлять План.

Проблема: землянка.

Вторая проблема: сам йос-Фелиум.

Контур замигал, показывая, что он попадет в конференц-зал за пятнадцать секунд до намеченного срока.

Он ничего не упустил, успокоил себя сиг-Алда. Его доклад был бесстрастным. Расчетливым. Сдержанным.

Успех… Он на секунду задержался у двери.

Само открытие этой двери было знаком успеха.

Комната была рассчитана на рабочие совещания: стульев достаточно, но без избытка, доска, с которой можно было стирать написанное, и все необходимое для этого. И люди, ожидающие… его. Не было ни оборвавшихся разговоров, ни признаков удивления.

Здесь находился командующий: его присутствие объясняло, почему время встречи выбиралось с таким тщанием. Остальные трое были специалист по вооружениям, который когда-то занимался его первичной подготовкой, дежурный специалист-биомедик и специалист по экзотическим лекарственным средствам.

Один стул оставался пустым. Тиль Фон сиг-Алда поклонился присутствующим и сел. Пять стульев у стола в виде симметричного пятиугольника – красноречивая демонстрация меланти собравшихся.

– Агент, – серьезно проговорил командующий, – ваш доклад прочитан и проанализирован. Дополнительные факторы и сведения, выходящие за рамки вашей прежней сферы деятельности, были приняты во внимание. Мы собрались, чтобы выработать самый подходящий способ действий в данной ситуации. Департамент относится к этому вопросу чрезвычайно серьезно.

Сиг-Алда наклонил голову в знак того, что понял сказанное. Не просто важно, но чрезвычайно серьезно… Он прикоснулся к Контуру и включил программу, определяющую сосредоточенность на всех уровнях.

– Мы согласны с вашим заключением относительно того, что гены и атмосфера Клана йос-Фелиума играли роль в его успешной деятельности в качестве агента – и в создании текущей непонятной ситуации. Клану Корвал присущи чудачества. То, что они – лиадийцы, это скорее случайность, нежели результат намеренных действий. То, что им сопутствует успех, отрицать нельзя. Вы видели файлы: Клан и в настоящий момент разыскивает йос-Фелиума. Более того – Клан Корвал начинает вмешиваться в наши дела: их Первый представитель слишком часто в публичных разговорах упоминает о нас. Искусные запросы возникают в самых неожиданных местах. Мы обдумывали вопрос об устранении действующей главы Клана, Новы йос-Галан. Их род запятнан земной кровью… – Командующий замолчал и обвел взглядом сидящих за небольшим столом. – Действия по искоренению главенства Корвал предпринимались и в прошлом. Время следующего прореживания следует тщательно рассчитать. Например, нам неизвестно, почему они столь рьяно преследуют своего родича. Являются ли действительной причиной «дела Клана»? Или имеет место более глубокий план? Намерены ли они попытаться сменить нас в управлении космическими интересами Лиад? Из всех Кланов только Корвал способен создать существенную военную угрозу для Лиад, не заключая союзов.

Сиг-Алда ощутил на себе весь груз внимания своего командующего.

– Учтите, что вербовка йос-Фелиума в качестве агента была программой, рассчитанной на пять лет, осуществление которой стоило не только больших денег, но и нескольких агентов. Он был полезен для Департамента во многих аспектах, причем немаловажной являлась и его в высшей степени высокая надежность при выполнении наших заданий. А в будущем мы намеревались использовать то, что он оставил Клан Корвал в руках торговца-полукровки. В связи с этим все возможные варианты, которые вы упомянули в вашем докладе, а также многие другие, были проанализированы. Один тот факт, что Клан Корвал может попытаться вернуть йос-Фелиума и утвердить его Делмом, делает наш поиск целесообразным. Его знания не должны попасть в руки полукровок. Нельзя допустить, чтобы приобретенные у нас знания – направленные на спасение Лиад! – были использованы для выгоды одного только Клана Корвал. Его способности… Тиль Фон сиг-Алда, это будет вашим самым важным заданием в роли агента перемен. Вы должны отыскать и вернуть нам агента йос-Фелиума. Если он мертв, вы доставите нам его тело, останки, свидетелей.

Командующий назвал его! Сиг-Алда чуть было не прозевал кивок в сторону биомедика. Специалист начал говорить сразу же:

– Рабочая схема предполагает, что вы отыщете йос-Фелиума и вам понадобится физически его обезвредить. Чтобы это сделать, вам следует знать некоторые факты.

Биомедик встал, схватил стило и начал делать пометки на доске.

– Ваш пакет с инструкциями содержит подробные графики. Общая картина такова. Во-первых, представляется, что Клан Корвал намеренно стремится выработать у своих членов быстроту и точность реакции. Только пилот может стать Делмом. Гены Делма имеют наибольший шанс передаваться по наследству.

Наши тесты показывают, что при нормальных обстоятельствах время реакции йос-Фелиума на три-четыре процента меньше, чем ваше. В некоторых стрессовых ситуациях, проверенных во время его обучения, его реакция была еще на два процента быстрее. Вы, конечно, продолжали проходить подготовку и имеете новый вариант Контура Выживания. По нашим прикидкам, вы практически равны ему. Нехватка витаминов, изоляция, депрессия, травмы (судя по вашему докладу, он получил боевые ранения) – все эти факторы обещают вам преимущество в том случае, если ему придется напомнить о лояльности. Как я уже говорил, мы дадим вам все графики. И кроме того…

Тут биомедик кивнул сидящей напротив.

– По настоянию командующего мы продумали другие возможности, – сказала фармацевт. – И разработали новый вариант стимуляторов восприятия. Они увеличивают способность мозга обрабатывать полученную от органов чувств информацию, тем самым повышая способность агента быстро и эффективно реагировать на внешние стимулы.

Она бросила на сиг-Алду хмурый взгляд.

– Эти стимуляторы не следует использовать во время Прыжка. Их не следует применять в количестве, превышающем шесть доз за стандартный день. И три дозы одновременно следует принимать только в самой экстремальной ситуации. Принимайте одну в том случае, если вам покажется вероятным, что вам придется действовать. И еще одну в том случае, если действия должны быть предприняты быстро и сопровождаются высоким фактором риска. Вам также будет предоставлен усилитель мышечного тонуса. Явитесь ко мне: его надо имплантировать.

На этом фармацевт закончила. Командующий сказал почти ласково:

– Ваш анализ действий йос-Фелиума в ходе последних событий крайне бессодержателен, сиг-Алда. Мы так и не увидели причин, по которым йос-Фелиум захотел воспользоваться наемницей-землянкой. Однако другие агенты тщательно изучили наемницу.

Сиг-Алда остро ощутил укор, понимая, что ему не следовало бы подавлять свое первоначальное желание узнать что-то еще.

Командующий сделал короткую паузу – достаточную, чтобы подчеркнуть свои слова, но не потребовавшую ответа.

– Медицинские карты говорят, что случай был трудный, – продолжил он. – В течение курса лечения землянка несколько раз сбегала из закрытого наркоцентра. А последняя запись ее врача звучит так: «Пациентка избавилась от химической зависимости от летакронаксиона». Наш анализ указывает на сохранение психологической зависимости. Это дает возможность ею управлять.

Фармацевт полезла в карман и извлекла оттуда несколько маленьких пластиковых пакетиков с порошком кремового цвета.

– У этого пакета, – сказала она, протягивая один из них сиг-Алде, – на шве стоит красная точка. В нем стандартный летакронаксион – насколько наркотик вообще бывает стандартным – весьма высокого качества. В медицинской карте указано, что пациентка склонна сочетать это… э-э… «облако» с алкоголем и при этом становится одновременно забывчивой и неуправляемой. Содержащейся здесь дозы достаточно для крупного мужчины-землянина. Наркоману способ употребления должен быть известен.

Сиг-Алда осознал, что напрягся, и подключился к Контуру, чтобы успокоиться. Наркоманы… Под воздействием Контура его антипатия утихла, и он снова смог слушать специалиста с полным вниманием.

– На этом пакетике стоит синяя точка. – Она вручила пакетик ему. – Вес у него тот же, но в нем двойная доза «облака» и двойная доза знакомого вам вещества – мемстима – с замедленным началом действия.

Сиг-Алда улыбнулся голубой точке. Ну конечно же!

– Да, – проговорила фармацевт, явно довольная его одобрением. – Агенты пользуются мемстимом во время докладов, чтобы способствовать точному извлечению из памяти всех событий. В этой смеси также содержится антиингибитор и экспериментальное вещество, способствующее полному вытеснению и связыванию рецепторов. – Фармацевт позволила себе улыбнуться. – Я разработала эту смесь несколько дней назад. Испытания на подопытных с примерно той же массой тела, как у землянки, дали интересные результаты.

Начальное действие неотличимо от летакронаксиона: все воспоминания дальше нескольких часов, а затем и нескольких минут становятся неверными, туманными. Отсюда и пошло бытовое название этого наркотика. После начала действия второго составляющего заполнение рецепторов оказывается почти мгновенным, и подопытные от полного забвения переходят в состояние глубокой стимуляции памяти. Прелесть системы вытеснения и связывания рецепторов в том, что она привязывает мемстим к тем рецепторам, которые были наиболее сильно затронуты летакронаксионом. У наркомана – как, впрочем, и у того, кто принимает мемстим, – рецепторы хорошо разработаны. В случае с пристрастием к «облаку» эти рецепторы скорее всего включают болезненные воспоминания, иначе зачем было их глушить?

Фармацевт замолчала, взглянула на командующего и получила в качестве ответа взмах руки, приглашающий ее продолжать объяснение.

– Таким образом подопытные перешли от полного подавления нежелательных воспоминаний к полной и обостренной их активизации. В зависимости от количества алкоголя и антиингибитора в организме, воспоминания подопытных были яркими вплоть до полной натуральности. В результате этого подопытные пытались покончить с собой, бредили, кусали и царапали себя или каким-либо другим образом выключались из действительности на сроки, превышавшие половину стандартных суток. Полагаю, что по достижении момента рецепторной стимуляции – то есть потребности в очередной дозе – должен наступить очередной период подобных нарушений.

Сиг-Алда бережно спрятал пакетики в свой кошель. Контур показал десятипроцентное увеличение вероятности выполнения задания при условии, что у него будет возможность дать землянке смесь психотропных веществ.

Командующий кивнул специалисту по лекарственным средствам, а потом оружейнику, который заговорил:

– Мы проанализировали отчеты йос-Фелиума и сопоставили их с тем, что известно о его последнем задании, оставшемся без доклада. Мы получили следующие данные и сравнения.

Он перевел дыхание и устремил взгляд в какую-то точку над головой сиг-Алды.

– Во-первых, мы обнаружили некое пристрастие. Департамент пользовался способностью йос-Фелиума работать в непосредственной близости от своих объектов. Это соображение фигурировало в его последнем задании – устранении высокопоставленного земного агента в здании, защищенном от взрывов. Более внимательный анализ показал, что агент йос-Фелиум склонен пользоваться ножом или иным режущим оружием чаще, чем этого можно было ожидать, зная его подготовку. Это пристрастие делает его уязвимым для воздействия пулевого оружия со среднего расстояния. У него превосходные результаты стрельбы из пулевых пистолетов, но квалификация агента сиг-Алды находится в пределах погрешности.

Оружейник снизошел до того, чтобы встретиться с глазами сиг-Алды.

– Вы, – хладнокровно объявил он, – перед отлетом пройдете дополнительные тренировки с разнообразным оружием. Вы сравняетесь с лучшими результатами йос-Фелиума. У нас есть записи его занятий, так что для вашей тренировки будет разработана соревновательная программа. – Он замолчал и снова стал смотреть поверх головы сиг-Алдьь – Зная приверженность агента йос-Фелиума к холодному оружию, агенту сиг-Алде рекомендуется надеть гибкую кольчугу.

Командующий адресовал поклон всем трем экспертам.

– Ваши доклады были в высшей степени полезны.

Предложение уйти было недвусмысленным, и все встали. Сиг-Алда тоже поднялся со стула, но, встретив взгляд командующего, снова сел и стал дожидаться, пока эксперты покинут конференц-зал. «Бесстрастие, самообладание», – напомнил он себе.

– Ваше желание немедленно выполнить задание оценено по заслугам, сиг-Алда, – сказал командующий. – Считайте, что уже находитесь на задании. Вы уйдете из этого здания только для того, чтобы улететь с планеты в соответствии с приказом. А теперь я займусь ресурсом, о котором вы не осведомлены.

Командующий встал, подошел к двери и включил замки. А потом он посмотрел на наручное устройство и развернулся на месте.

Сиг-Алда испытывал смущение и изумление. Командующий проверяет, не следят ли за ними – здесь, в сердце Департамента?

Командующий вернулся к столу и снова сел, положив руку так, чтобы его наручное устройство было хорошо видно им обоим.

– Вы входите в число наших самых лучших агентов, – сказал он. – И тот, кого мы ищем, тоже относится к нашим самым лучшим агентам. Усвойте это четко и ясно: ваша задача – найти Вал Кона йос-Фелиума и вернуться с ним. Если он мертв, вы представите полные и убедительные доказательства его смерти. Если вы обнаружите его живым и он откажется возвращаться вопреки вашим самым веским доводам, тогда вы представите полное и убедительное доказательство того, что он мертв. Убедительным доказательством будет служить его голова или несколько кусков позвоночника.

Сиг-Алда заморгал.

– Да. Вам дается карт-бланш. Вы поняли?

– Да. – Сиг-Алда поклонился. – Йос-Фелиум должен вернуться, пусть даже в результате крайнего принуждения.

– Вот именно. На данном этапе Плана мы не можем предоставить какому бы то ни было Клану возможность поставить под вопрос наши цели или присвоить наши сведения. Имейте в виду: крайнее принуждение имеет несколько форм. Смерть – лишь одна из них.

Вы уже знаете, что проходили подготовку позже йос-Фелиума. Некоторые меры предосторожности, доступные вам, ему недоступны. Например, вы можете перейти на режим «ожидание», при котором ваш разум будет закрыт для внешнего воздействия, пока вас не вернет особый приказ, отданный мною. Таким образом можно защититься от допроса. Более ранние меры были небезопасны, и их нельзя было включить по собственной воле.

Существует установленная последовательность фраз, которая включает эхо-сигнал в Контуре агента йос-Фелиума. Когда вы представите начало последовательности, он откликнется – он не сможет не откликнуться. Если вы продолжите, он вынужден будет продолжить. При завершении этой последовательности йос-Фелиум превратится в послушного идиота. Он будет беспрекословно выполнять все приказы.

Командир посмотрел на циферблат наручного устройства, а потом опять перевел взгляд на сиг-Алду:

– Вы станете третьим человеком, которому известна эта последовательность. Вы ни при каких обстоятельствах не перескажете ее кому бы то ни было и не будете обсуждать ее ни с кем, кроме меня или того, кто меня сменит. Вам понятно?

– Да, командующий.

– Хорошо. Тиль Фон сиг-Алда клэр проб квит…

Он заморгал. Фраза не имела никакого смысла. Командующий улыбался:

– Все в порядке, Тиль Фон. Когда вам понадобится эта последовательность, вы получите ее, назвав имя йос-Фелиума, а потом сказав: «Клэр проб квит стекл фер».

Командующий протянул руку. В ней оказался маленький голубой значок, имевший форму лиадийской светочайки с расправленными для полета крыльями.

– Вы – мой представитель, Тиль Фон сиг-Алда. Вы не имеете права на неудачу.

Агент принял знак доверия и поклонился, на секунду прикоснувшись к холодной руке командующего. Слов у него не было.

Вандар

Вал Кон удобно устроился в кресле, откинул голову на спинку, закрыл глаза и сознательно отключился от всех звуков, которые раздавались в тех местах дома, где находились Хакан и его отец. Он проверил свой пульс и частоту дыхания и обнаружил, что все они находятся в пределах нормы для состояния отдыха. Контур бездействовал – в конце концов, рассчитывать было нечего, поскольку задание было завершено три дня тому назад – и его мысли были ясными. Его статус соответствовал тому, каким должен быть агент в превосходном состоянии.

Не спеша, сохраняя спокойствие, он постарался найти уровень выключателя и сам выключатель.

Он отметил сопротивление – мигание, которое можно было счесть свойством Контура, – и некоторое учащение дыхания.

Он терпеливо выровнял дыхание и вывел логическую структуру на первый план сознания.

«Задание выполнено. У агента нет необходимости находиться в состоянии постоянной готовности. Выключатель существует, и его действие уже было проверено. Нет оснований считать, что в этом случае он не сработает».

Сопротивление исчезло. Вал Кон почти мгновенно добрался до уровня выключателя и нашел устройство, созданное им в себе на корабле Точильщика с помощью упражнений Л-апелеки, которым его научил Точильщик. Он перенес все свое внимание на уровень выключателя, сосредоточился только на нем, а потом потянулся…

Пульс резко участился, и он привстал с кресла, сжимая подлокотники, задыхаясь. Глаза его были открыты, но их взгляд был обращен внутрь, где Контур оценивал Вероятность Выполнения Задания в 0,03.

– Кори?

Тут он вскочил на ноги и стремительно повернулся к тому, кто к нему вторгся. Сердце перешло на нормальный ритм, цифры ВВЗ перед внутренним взором погасли.

Хакан держал в руках две кружки, от которых поднимались тонкие струйки пара. Он протянул Вал Кону одну из них:

– Хочешь чая?

– Спасибо.

Вал Кон принял кружку, снова сел в кресло и посмотрел на молодого человека, в мягких голубых глазах которого ясно отражалась тревога.

– Можно мне с тобой поговорить, Кори? О… о том, что случилось.

О бое. Вал Кон наклонил голову. Хакан уселся напротив него, и на его лице появилось выражение облегчения. Он уставился в свою кружку.

– В газетах пишут, что мы герои, – проговорил молодой музыкант.

Эта информация не была новой. Четыре принца, которые приезжали в Джилл за последние три дня, чтобы пожать им руки, говорили то же самое. Это же заявил и командующий отряда ополчения, который явился, чтобы зачистить территорию. Вал Кон ждал продолжения.

Хакан поднял взгляд. Усы у него печально обвисли, а глаза смотрели так пристально, как это только возможно при близорукости.

– А ты ощущаешь себя героем, Кори?

Вал Кон мягко ответил:

– Хакан, откуда мне знать?

– Угу. – Хакан снова устремил взгляд в свой чай. – Я чувствую себя отвратительно. Я… – Тут он снова поднял глаза – и оказалось, что они полны слез. – Я убил трех человек. Трех! – Он стал смотреть в окно. Голос его стал едва слышным. – Скольких убил ты?

Память подсказала ему точную цифру.

– Больше трех. – Вал Кон сделал глоток чая. – Ты поступал правильно, Хакан, ты выполнил свой долг. Кроме трех убитых, ты ранил многих и не дал им вступить в бой. Помни, что ты был вооружен только охотничьим ружьем…

– Вот именно! – страстно откликнулся Хакан. – В том-то и дело! У меня было такое чувство, будто я охочусь, а не… Один парень, он… бежал через кусты, и я знал, что он собирается перепрыгнуть через ручей, и я просто дожидался его, Кори. Отслеживал его, словно оленя. И когда он прыгнул, я… – Тут его голос сорвался, но страсть помогла ему договорить. – Он прыгнул, и я его убил. А потом я переключился на следующего парня. И я даже ничего не почувствовал, только подумал, что с этим я уже разобрался…

Холодная голова в бою и реакция пилота. Корригирующая операция для устранения близорукости и недолгая подготовка – и из него получился бы неплохой агент. Вал Кон не спеша пил чай.

– Ты был в ополчении. Тебе не говорили, что в бою придется убивать? – Он помолчал. – У тебя есть охотничье ружье. Ты говоришь, что раньше охотился и убивал.

– Но не людей! – прошептал Хакан. – Я никогда раньше не убивал человека, Кори.

– А! – Вал Кон всмотрелся в красноватые глубины чая. «Почему он пришел с этим ко мне? – раздраженно подумал он. И тут же сам себе ответил: – Ты был агентом-командиром. К кому еще ему обратиться?»

– Это… прискорбно, – медленно проговорил он, продолжая изучать свой чай, – что в бою приходится убивать людей. Было бы лучше, если бы никому никогда… не нужно было… убивать других. – Он вздохнул, пытаясь отыскать идеи, которые не должны были бы казаться такими призрачными. В своих идеях он не ощущал убежденности, хоть и знал, что где-то в самой глубине своего сознания верит в них со страстью, сила которой равна переживаниям Хакана. – То, что ты сделал… Когда тот человек прыгнул и умер… у него было большое оружие… тяжелое и скорострельное. Это так?

– Ты его видел? Угу, он нес пулемет. Мне один раз пришлось стрелять из такого в ополчении. Превращает мишень в решето.

– Так. Представь себе этого человека с этим оружием, и еще одного, чтобы прикрывать его сзади, – и представь его на главной улице в Джилле. – Он поднял взгляд, увидел, что Хакан слегка позеленел, и довел цепочку рассуждений до конца. – Один человек с одним пулеметом – скольких людей он бы убил? Людей, которые не имели оружия, не были солдатами… или… детей, продавцов. Фру Трелу. Кем.

Он подался вперед и дотронулся до плеча своего собеседника. Похоже, сейчас требовался именно такой жест.

– Ты все сделал правильно, Хакан. Я не вижу, что ты мог бы сделать лучше – после того, как решил нарушить мой приказ и остаться.

Хакан по-настоящему улыбнулся, хотя уголки его губ еще немного дрожали.

– Ну а что мне оставалось делать? Мири была в доме, и ты туда пошел, спокойный такой – с одним только ножом… Я решил, что самое малое, что я могу сделать, это… отвлечь их внимание. Занять тех парней, которые оставались вокруг дома, чтобы им не пришло в голову зайти внутрь. Дать тебе и Мири шанс выйти живыми.

– И ты своей цели добился. Ты остался жив в бою. Ты нашел в себе способности, о которых не подозревал. И все это хорошо, Хакан. – Вал Кон неловко шевельнулся в кресле. – Ты спросил меня… Я никогда не встречал героев. Я не знаю, что ощущает герой. По-моему, не важно, сколько именно людей ты убиваешь. По-моему, только звери убивают без жалости, даже когда нет иного выхода – только убивать. И еще… ты не играл на своей гитаре, Хакан. Когда у меня… бывали неприятности… раньше… я обнаружил, что музыка… помогает. Дай музыке помочь – разобраться в случившемся.

– Мы оба не играли, – согласился Хакан. – Наверное, это неплохая мысль… – Он сделал над собой усилие, и на этот раз улыбка у него получилась гораздо более уверенной. – Нам ведь еще надо готовиться к фестивалю. – Он наклонил голову. – Отец сегодня на заседании совета. Я приглашу Кем на ужин, а потом мы могли бы порепетировать, ладно?

Репетировать? Музицировать? Реакция была отмечена как паническая – и была подавлена.

– Хорошо…

Хакан пристально посмотрел на него:

– Может, мы могли бы заехать захватить Мири. Готов биться об заклад: она уже на стенку лезет, живя с фру Трелу и фру Бригсби.

Мири? К панике добавилось еще что-то – и было так же быстро подавлено.

– Спасибо, Хакан. Не думаю.