Одновременно постигла странная гибель три уникальных объекта -экологический комплекс “БиоБаббл”, космический корабль многоразового использования “Рилаэнт” и российский космодром Байконур. На околоземной орбите при этом возник неопознанный летательный аппарат, а на небосклоне высветилась таинственная надпись. Что это – вторжение марсиан, диверсия коммунистов или преступления Пентагона?.. Но нет такой опасности, которой не могли бы противостоять два героя – Римо Уильямс, Верховный разрушитель на службе самого секретного агентства Америки, и его учитель Чиун, последний мастер великой корейской школы боевых искусств Синанджу...
Мерфи У., Сэпир Р. Опаленная земля. Белая вода АСТ Москва 1998 5-237-00923-9 Warren Murphy Richard Sapir Scorched Earth The Destroyer – 105

Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир

Опаленная земля

Глава 1

Никто не предполагал, что «Биобаббл» может в одночасье окочуриться.

И меньше всего – общенациональная пресса, торжественно провозгласившая начало новой эры в освоении космоса, хотя – строго говоря – проект и не являлся составной частью космической программы.

Когда писать об освоении космоса стало неактуальным, пресса объявила «Биобаббл» идеальным оружием против грядущего глобального экологического кризиса.

Разумеется, грядущий экокризис трактовался по-разному. Зачастую в одной и той же газете мнение о нем менялось из номера в номер.

В один и тот же день сразу две газеты, выходящие по разные стороны континентальной Америки, назвали «Биобаббл» – это грандиозное, площадью три акра, похожее на террариум сооружение в виде купола, смонтированное из герметических шестигранных фрамуг «Термопейн» с двойными стеклами и крепящееся на стальных фермах, – средством, позволяющим решить проблему глобального потепления климата и одновременно промежуточной стадией в процессе переселения человечества на менее загрязненную планету.

Этими газетами были «Нью-Йорк таймс» и «Сан-Франциско кроникл».

Но с течением времени отношение масс-медиа к «Биобабблу» постепенно трансформировалось. Тема утратила налет сенсационности, а редакторам – даже учитывая падение тиражей и вызванное резким повышением цен на бумагу сокращение объемов большинства крупнейших ежедневных изданий – необходимо было чем-то заполнять газетное пространство.

Первым тревожным сигналом стало открытие комплекса «Биобаббл» для туристов. Это событие косвенным образом свидетельствовало о том, что проект переживает не лучшие времена, хотя ни один человек из «Биобаббл Инкорпорейтед» не мог бы толком объяснить, в чем, собственно, заключаются их трудности. После этого появились первые скептики.

– Какие туристы? Кажется, «Биобаббл» представляет собой полностью герметичную, воздухонепроницаемую экосистему! – недоумевал некий репортер на пресс-конференции, которая проходила в Аризоне под открытым небом, в непосредственной близости от «Биобаббла», на фоне разъеденных эрозией красноватых скал. Если верить пресс-релизам, появившимся накануне, устроители пресс-конференции выбрали это место из-за его схожести с марсианским ландшафтом.

– Таким образом мы пропагандируем развитие новых экосистем на нашей хрупкой планете, – заявил на это Амос Булла, директор информационной службы «Биобаббл Инкорпорейтед».

– Но разве экологическое равновесие внутри комплекса не нарушится, если вы будете водить туда туристов? – допытывался другой.

– Туристов не будут пускать внутрь. Они смогут наблюдать только снаружи. Как в зоопарке – там же посетителей не пускают непосредственно в клетку.

– А что, если кому-нибудь в голову придет мысль бросить булыжник?

– Стекло бронированное и пуленепробиваемое, – ответил Булла и лицемерно заметил: – Впрочем, уверен, что до этого не дойдет.

Этого и вправду не случилось. Если не считать фигуральные булыжники в газетах, которые называются фактоидами.

В ряде газет вдохновителей проекта обвинили в том, что они низвели его до уровня научно-популярного «Диснейленда». Издания-конкуренты сочли своим долгом встать на защиту «Биобаббла», заявив, что исследователи расширяют научные горизонты. Вслед за этим наступило временное затишье.

А потом на горизонте появился никому неведомый японский турист С помощью камеры «Никон» и фотопленки «Фудзи Супер Д Плюс» он сделал снимок, на котором была отчетливо видна недоеденная корка от пиццы, валяющаяся на куче перегноя под воздухонепроницаемым стеклянным колпаком «Биобаббла».

«Нэшнл Инквайрер» купил снимок за шестьдесят тысяч долларов и опубликовал его на обложке, снабдив заголовком: «Биобаббл» дал маху". А поскольку для национальной прессы «Инквайрер» служил основным источником новостей, в «Бостон Глоб» восприняли данную публикацию вполне серьезно и откомандировали одного из своих фотожурналистов в Аризону, поручив ему провести расследование.

– На фотографии отчетливо видно, что на компостной куче валяется корка от пиццы, – запальчиво утверждал он.

– Согласен, – простодушно отвечал Амос Булла. – Только это не наша компостная куча.

– Но на заднем плане отчетливо видна выкрашенная в белый цвет конструкция фермы.

– Искусная подделка, – парировал Амос Булла. – Уже более года «Биобаббл» полностью изолирован от внешних влияний. Все пищевые продукты органического происхождения. Это замкнутая экологическая система. Там не пекут и не выращивают пиццу.

– Почему же тогда «Инквайрер» заплатил японцу шестьдесят штук за снимок?

– Чтобы газета продавалась. Вы сейчас делаете то же самое, – ответил шеф информационной службы «Биобаббл Инк.».

После того как история со злополучной пиццей себя исчерпала, о «Биобаббле» снова на время забыли. В отсутствие рекламы некогда бурный поток туристов пошел на убыль, в конце концов превратившись в тонкий ручеек.

Амосу Булле позвонил финансовый директор.

– Надо бы прибавить обороты, – сказал он.

– В прошлый раз все дело чуть не всплыло наружу, – ответил Булла, который в свободное от общения с прессой время занимал еще и место исполнительного директора проекта, что было не слишком обременительно, поскольку предполагалось, что комплекс функционирует в автономном режиме.

– По чьей вине?

– Этого больше не повторится. Я завел новый порядок. Теперь, если мы подбросим туда пиццу, все будут и корки подъедать. Новых осложнений с прессой мы себе позволить не можем.

– Может, нам сфабриковать кризис?

– Какой кризис? – осторожно спросил Булла, понимая, что в случае неудачи все шишки достанутся ему.

– Экологический, какой же еще?

Был выпущен специальный пресс-бюллетень, в котором страну, а заодно и Вселенную поставили в известность о сложившейся на комплексе «Биобаббл» критической ситуации. Сообщалось, что в уникальной – являющей собой модель Матери Земли в миниатюре – экосистеме таинственным образом истощаются запасы кислорода.

– Возможно, это является своеобразным отражением парникового эффекта, который в настоящее время наблюдается на нашей дорогой планете Земля, – заявил Булла.

Это было сказано им на пресс-конференции в До-доне, штат Аризона. Невдалеке переливался тысячами граней магический кристалл «Биобаббла».

Поскольку в остальном день был небогат на события, народу на пресс-конференцию слетелось довольно много.

– Есть ли у вас основания подозревать утечку в результате разгерметизации? – спросили у Буллы.

– Мы ручаемся, что конструкция «Биобаббла» на сто процентов надежна, – ответил тот. – Скорее всего мы имеем дело с атмосферным дисбалансом внутри комплекса. Или в одной из экосистем.

Затем кто-то поинтересовался, существует ли вероятность скопления в воздухе метана.

– Что ж, метан действительно присутствует в атмосфере... А почему вы спросили об этом?

– Метан образуется в кишечнике. Существует гипотеза, согласно которой метеоризм у крупного рогатого скота приводит к разрушению озонового слоя, – пояснил сотрудник редакции «Мама Джонс».

– Но поголовье «Биобаббла» насчитывает не больше десятка коров, – возразил Булла.

– Люди тоже, бывает, пукают. Особенно сдвинутые на экологии – которые сидят на бобах да на тофу.

Несмотря на то что последнее было сказано со всей серьезностью, по рядам прокатился хохот.

Однако директор информационной службы «Биобаббл Инк.» не пожелал разделить общее веселье.

– Метан – это всего лишь одна из проблем, – пояснил он. – Концентрация таких газов, как азот и двуокись углерода, также повышается.

– Собираетесь ли вы подкачивать кислород?

– Ни в коем случае, – категорически заявил Булла. – Никаких внешних воздействий до окончания испытательного периода. В противном случае будет нарушена чистота эксперимента, и нам придется начинать все сначала.

– Что, если это диверсия?

– Это невозможно. Кто в здравом уме может посягнуть на жизнь всего человечества? Для нашего общего космического дома, каким является планета Земля, это означало бы массовое самоубийство.

Больше вопросов Амосу Булле не задавали. Сочтя его последний пассаж достойным колонки новостей и телеэфира, журналисты разъехались по редакциям.

Однако сенсация не состоялась. Событие не попало даже на первые полосы, и вскоре как пресса, так и широкая публика забыли о «Биобаббле». До очередного кризиса: появилась фотография, запечатлевшая, как в якобы надежно загерметизированный купол «Биобаббла» при помощи переносных баллонов закачивается кислород.

На сей раз «Нэшнл Инквайрер» направил в Аризону собственного фотокорреспондента. Выяснилось, что после истории с пиццей тираж журнала вырос на тридцать тысяч экземпляров, а «Нэшнл Инквайрер» не хотел терять подписчиков.

История с кислородом подействовала на национальную прессу, как красная тряпка на быка.

На шефа информационной службы «Биобаббл» обрушился град вопросов. Шансов уйти от ответа у Амоса Буллы было примерно столько же, сколько у стоящего перед расстрельным взводом – остаться в живых. На нервной почве он постоянно дергал шеей.

– Почему вы заранее не объявили о том, что собираетесь закачивать в систему кислород? – пытали его.

– Друзья мои, наше последнее сообщение осталось практически незамеченным вами, – выкручивался Булла. – Мы решили, что пресса утратила интерес к проекту.

– А как насчет права граждан на получение объективной информации?

– Но теперь гражданам все известно. Мы ничего не скрываем. – Булла подобострастно развел руками. Все камеры немедленно зафиксировали бисеринки пота на его холеных, мясистых ладонях.

– Следовательно, экосистема загрязнена?

– Нет. Система обогащена. Мы должны были либо пойти на это, либо начать все сначала. Но, поскольку кислород является чистым природным газом, мы сочли возможным пополнить его запасы. Поймите, это же органическое соединение.

– А запасы пиццы вы тоже намерены пополнять?

– Это была фальшивка, – возмутился Булла.

Репутация «Биобаббла» оказалась подмоченной, но пресса, почуяв запах жареного, на этом не остановилась и принялась копать глубже.

На поверхность всплыло много любопытного: от фальсифицированной отчетности и финансовых махинаций до использования наркотических веществ.

Ругать «Биобаббл» стало признаком хорошего тона. Про него сочиняли непристойные анекдоты; его поносили едва ли не на каждом телевизионном ток-шоу, доказывая, что проект не более чем хитроумная приманка для простодушных туристов. Но «Биобаббл» держался. Он держался так долго, что публика в конце концов почувствовала себя обманутой в своих ожиданиях и просто забыла о его существовании.

Пресса переключилась на дело О. Джей. Симпсона и к «Биобабблу» больше не возвращалась.

Как вдруг в один прекрасный день девственной белизны несущие фермы «Биобаббла» почернели и, точно кипящий гудрон, пошли пузырями, и весь он вскоре превратился в одну дымящуюся, зловонную грязно-бурую кучу из сплава силикона и стали.

Никто не видел, как это произошло. Вернее, свидетели превратились в известковую пыль и бесследно канули в горниле, где варилась вязкая стеклянно-стальная масса.

Это случилось после захода солнца. Ни туристов, ни прессы рядом не оказалось.

Издалека похожий на мыльный пузырь – или по крайней мере с таким же важным видом, – «Биобаббл», озаренный серебристым лунным светом, величественно возвышался на фоне красно-бурой пустыни. Внутреннее освещение было отключено. Инхабитатанты – как называли тех, кто был так или иначе связан с проектом, – крепко спали: от крохотной певчей птички до директора проекта Амоса Буллы, мирно посапывавшего в своем доме на колесах в четверти мили от купола.

Бодрствовали лишь тараканы. Завезенные со всех концов земного шара, они были призваны перерабатывать органические отходы. За три года, пока действовал проект, их расплодилось невероятное количество; они словно желали доказать правоту тех ученых, которые предсказывали, что когда-нибудь на Земле останутся одни тараканы.

Они ползали по стеклу с внутренней стороны купола, всем своим видом показывая, что все это принадлежит им. То есть ползали они исключительно по ночам. Поэтому после того, как гасили свет, остальным обитателям не оставалось ничего другого, как постараться быстрее уснуть.

Очевидцев события не оказалось еще и потому, что ночные посещения были строго запрещены.

Формальным поводом для такого запрета было стремление обеспечить спокойный сон инхабитатантов, которые ложились с наступлением сумерек и вставали с рассветом.

В действительности же это объяснялось тем, что обычно именно в ночное время приезжал грузовик с провизией.

Но в ту ночь грузовик не приезжал.

Поэтому очевидцев не было, если не считать тараканов, да еще обитателей расположенной неподалеку, в Додоне, колонии художников, некоторые из которых позже божились, будто видели, как в ясном, звездном небе мелькнул и тотчас же исчез огненный столб.

Других разбудил страшный грохот, похожий на раскат грома, после чего и они – смекнув, что это верный способ засветиться на телевидении – принялись бить себя в грудь и клятвенно заверять, что видели прорезавший ночной небосвод луч света. В дальнейшем нашлись и такие, которые видели поднимавшееся над пустыней гигантское облако дыма, имевшее форму гриба.

Поскольку происшедшее на первый взгляд смахивало на заурядную грозу, никто не потрудился проверить, не случилось ли чего с «Биобабблом». Все выяснилось лишь наутро.

Тогда-то людским взорам и предстали успевшие затвердеть груды расплавленного стекла и стали. Тогда-то и появились первые версии о случившемся – правдивые и не очень.

Было резонно подмечено, что во время грозы молния предшествует грому, а не наоборот.

К тому же никто не верил, что удар молнии может превратить такое гигантское сооружение, каким являлся «Биобаббл», вместе со всеми его обитателями – в кусок спекшегося шлака.

Катастрофу не пережили даже тараканы.

Глава 2

Звали его Римо, и он хотел приготовить печеночный паштет. Проблема состояла в том, что печень, которая в тот день была в меню, отказывалась от сотрудничества. Владельцы этой самой печени хотели во что бы то ни стало сохранить ее для себя – желательно нормально функционирующей в их собственном организме.

У Римо же были на этот счет иные планы.

Это было самое обычное задание.

За последние два года статистика убийств в Миннеаполисе, штат Миннесота, выражалась трехзначными числами. Счет был скорым – правила устанавливал наркобизнес. Постепенно за городом даже закрепилось новое название – Монетополис.

Так по крайней мере Римо рассказал его работодатель, доктор Харолд В. Смит, в ответ на удивленное: «Миннеаполис?!»

– Унция крэка, которая в Чикаго и других городах стоит пять долларов, на улицах Миннеаполиса идет за двадцать. Это привлекло в город небывалое количество наркодельцов. Как следствие – борьба за сферы влияния.

– Хотите, чтобы я вмешался? – спросил Римо.

– Нет. Я хочу, чтобы ты нейтрализовал одну и конкурирующих сторон. Я имею в виду находящуюся на подъеме мафиозную группировку, известную как клан Дамброзио.

– Это не их гориллу я недавно сцапал?

– Я не следил, – нетерпеливо буркнул Смит. – Их штаб-квартира находится в Сан-Франциско. Они увидели, что в Миннеаполисе для них открывается новое поле деятельности. Наша задача не пустить их туда, а уж в Сан-Франциско с ними разберутся местные правоохранительные органы – без нашего вмешательства.

– Усек, – сказал Римо; он был настроен благодушно, поскольку за весь год это было первое задание, которое не требовало от него больших усилий.

– Семейство Дамброзио назначило встречу с одним из местных поставщиков в отеле «Рэдиссон Саут» – это в районе аэропорта Твин Ситиз, – продолжал Смит. – Надо сделать так, чтобы встреча не состоялась. Ты включен в списки обслуживающего персонала.

– Зачем мне нужно прикрытие для самой обычной операции? – поинтересовался Римо.

– По самой обычной причине – безопасность, – сказал Смит и положил трубку.

Римо находился в аэропорту Логана. Если бы у него в тот момент было паршивое настроение, он не преминул бы вырвать с корнем телефон-автомат, с которого звонил боссу. Вместо этого он поспешил к стойке бронирования, зная, что сверхпедантичный Смит наверняка уже заказал ему билет – разумеется, на самый дешевый рейс.

– Меня зовут Римо, – представился он, подойдя к стойке. – У вас есть для меня билет?

Служащий проверил по монитору и спросил:

– Римо Боззоне?

– Пусть будет Боззо, – согласился Римо, которому было не привыкать заимствовать имена у людей, которые даже не подозревали о его существовании. Вообще-то большую часть жизни он был Римо Уильямс. Пока не попал на электрический стул.

– Как, как?

– Римо Боззо. Это я.

– Боззоне.

– Боззоне – это тоже я. – Римо, великодушно улыбнувшись, извлек из кармана водительское удостоверение и сунул его чиновнику под нос, предусмотрительно прикрыв пальцем фамилию.

Убедившись, что перед ним тот же самый человек, который изображен на фотографии, и что по крайней мере с именем он не обманул, служащий не стал лезть в бутылку.

– Могу вас порадовать, сэр, – радостно сказал он.

– Неужели я полечу на самом безопасном в мире самолете?

– Нет. Вы полетите первым классом.

Римо поморщился:

– Не надо. Оставьте меня во втором.

– Но в отсеке первого класса гораздо просторнее. Можно спокойно вытянуть ноги.

– Не волнуйтесь, мои ноги прекрасно складываются в коленках.

– Но это бесплатно.

– Это меня не касается. За меня платит фирма.

– Бесплатная выпивка...

– Я лучше водички попью, – стоял на своем Римо. – Мы с Бахусом уже давно в ссоре.

На лице скучавшего до тех пор клерка обозначился живой интерес.

– И все же – чем вас не устраивает первый класс?

– Там у стюардесс слишком много свободного времени, – серьезно ответил Римо.

Клерк посмотрел на Римо так, словно это был Джон Уэйн Гейси, восставший из гроба. Римо в свою очередь смерил его взглядом Джона Уэйна, специально воскресшего, чтобы разобраться со своим тезкой.

В конце концов клерк, тяжело вздохнув, произнес:

– Свободных мест во втором классе нет. Полетите другим рейсом?

– Я спешу. Здесь где-нибудь можно купить багажную сумку?

– Посмотрите в центральном зале.

– Отлично. Давайте билет.

Схватив посадочный талон, Римо направился к магазинчику, где торговали различными сувенирами. Там он по кредитной карточке приобрел коричневую кожаную сумку с крохотным навесным замком.

– Одобряю ваш выбор, – сказал продавец, возвращая ему карточку вместе с квитанцией. – Это отличная сумка.

– Меня интересует только вот это. – С этими словами Римо забрал замок и металлическое кольцо, на котором болтались два миниатюрных плоских ключика, и направился прочь.

– Сэр, а как же ваша сумка? – закричал продавец ему вслед.

– Оставьте себе, – сказал Римо.

Зайдя в туалет, Римо зажал дужку замка большим и указательным пальцами и принялся энергично тереть ее. Не прошло и минуты, как металл на глазах начал истончаться и вытягиваться в длину. Сочтя длину дужки достаточной, Римо продел кончик в квадратное отверстие «молнии» на брюках и, зацепив замок за петлю, защелкнул его.

Сняв ключи с кольца, он сунул один в итальянский кожаный мокасин, одетый на босу ногу, а другой – в карман бежевых хлопчатобумажных брюк. Оставалось надеяться, что металлодетектор ничего не обнаружит.

Так оно и случилось.

День обещал выдаться удачным.

До Миннеаполиса лететь было недолго. Стюардесса с короткими рыжевато-каштановыми волосами и зелеными изумрудными глазами при виде его крепкого мускулистого тела и в меру симпатичного лица обворожительно улыбнулась, после чего произнесла фразу, которую Римо миллион раз слышал от стюардесс:

– Желаете кофе, чай или меня?

Эта по крайней мере улыбалась. До нее у многих на лице было написано выражение мольбы или надежды. Некоторые буквально плакали навзрыд. Особенно ему запомнилась одна крашеная блондинка, которая устроила настоящую истерику – она схватила нож для бумаги и приставила его к трепетно дрожавшей жилке на своей шее, угрожая покончить с собой прямо в проходе, если Римо поведет себя не по-джентльменски и жестокосердно отвергнет ее притязания.

– Я ничего этого не пью.

Такой ответ не мог удовлетворить ее. Римо давно обнаружил, что рыжеволосые женщины не признают слова «нет».

– Но вы же даже не попробовали меня на вкус, – жалобным тоном промолвила она.

– На вкус ты такая же, как все рыжие. Я достаточно их перепробовал. К тому же сегодня меня больше тянет на ослепительных блондинок. Извини.

Рыжеволосая, ни секунды не мешкая, окликнула пепельную блондинку, ту, что сопровождала пассажиров к самолету.

Она привлекла ее к себе и принялась что-то нашептывать ей на ухо. Блондинка покосилась в сторону Римо, и в ее пронзительно синих глазах можно было прочесть неподдельный интерес.

Наконец она оживленно закивала, и обе направились к Римо.

– Сэр, может, вы пройдете с нами на кухню? – предложила рыжеволосая, сама любезность.

– Зачем? – подозрительно спросил Римо.

– Там больше места.

– Для чего?

– Вы будете упражняться с Линетт, а я посмотрю.

– Ты что – будешь просто смотреть?

– Это лучше, чем всю дорогу до Миннеаполиса скакать на вибраторе, – с подкупающей искренностью ответила рыжеволосая.

– Не пойду я ни на какую кухню. – Римо скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что не собирается сдаваться.

– Что ж, видно, придется тебе заняться с ним прямо здесь, – категорическим тоном заявила рыжеволосая, обращаясь к блондинке. – Лин, принеси-ка одеяло.

– Не пойдет, – сказал Римо, провожая взглядом блондинку, которая поспешила к багажному отсеку, расположенному в хвостовой части самолета.

– Сэр, это наша работа – удовлетворять любые требования пассажиров, – сказала рыженькая, которая начинала терять терпение. – Вы сказали блондинку – вот вам блондинка.

Она плюхнулась на свободное место рядом с Римо и решительно потянулась к «молнии» на его брюках:

– Давайте-ка я вам помогу. – Тут ее холеные пальчики наткнулись на миниатюрный замок, и пухлые губки округлились, образовав удивленное "О".

– Что это?

– Меры предосторожности, – ответил Римо.

– А где ключ?

– В багаже.

– О Боже! Это же в нижнем отсеке.

– Можешь сходить забрать, – предложил Римо.

– Но я могу опоздать на самолет.

– Если не будет ключа, то представление отменяется.

– Не улетайте без меня! – крикнула стюардесса, устремляясь к выходу. Ее не остановило даже то обстоятельство, что, когда она резко повернула к двери, у нее сломался каблук.

– Ни в коем случае, – равнодушно проронил Римо, провожая ее взглядом.

Когда перед ним снова предстала блондинка, держа в руках мягкое синее одеяло, он с невинным выражением заявил:

– А подружка-то твоя смоталась.

– О! Значит, все отменяется?

– Придется отложить до обратного рейса.

– Буду ждать.

– Только меня на нем не будет, – себе под нос буркнул Римо, отвернувшись к окну. «Боинг-727» выруливал на взлетную полосу. За ним бежала рыжеволосая стюардесса; для удобства она скинула туфли и теперь отчаянно размахивала ими.

Римо сделал ей ручкой, и она, озверев, швырнула туфли, метя в стекло иллюминатора.

Потом появилась блондинка; в руках она держала серебряный поднос.

– Я принесла вам печеночный паштет, – проворковала она.

– Терпеть не могу эту гадость.

– Мужчины, предпочитающие блондинок, как правило, любят печеночный паштет.

– Про блондинок я сказал лишь затем, чтобы отшить ту рыжую. Откровенно говоря, на этой неделе меня больше тянет на брюнеток.

– Я сейчас, – проронила блондинка и исчезла во втором классе.

Она вернулась не одна – за ней в салон первого класса вплыла сногсшибательная брюнетка. Но было поздно. Римо закрылся в туалете и – сколько они ни умоляли его открыть дверь – отказывался выйти до тех пор, пока пилот не заглушил турбины в аэропорту Миннеаполиса.

Не считая этих мелочей, полет прошел вполне сносно. Римо был даже благодарен блондинке за то, что она, сама того не подозревая, подбросила ему классную идею насчет печеночного паштета.

Так что, когда он – весь в белом, в сдвинутом набок поварском колпаке а-ля боярин – подкатил сверкающую тележку к номеру 28-А отеля «Рэдиссон Саут», в голове у него уже созрел план действий.

Дверь открыл свирепого вида здоровенный детина в костюме из шерстяного трико.

– Ты, что ли, с бифштексами? – прорычал он.

– Нет. Я специализируюсь на паштете из печени, – ответил Римо.

– Не нужна нам твоя печень, – рявкнул тот.

– Зато мне нужна ваша, – заявил Римо и, не обращая внимания на перекрывавшую практически весь дверной проем тушу, толкнул тележку вперед. В глазах громилы отразилось недоумение – для него осталось загадкой, каким образом этот щуплый малый вдруг оказался за его спиной.

Громила повернулся, обнаружив проворство деревянного идола, – ему потребовалось для этого шесть раз переступить с ноги на ногу.

– Я же сказал тебе, вонючка, что нам не нужна твоя печенка! – взревел он.

– А я сказал, что мне нужна твоя, – невозмутимым тоном заметил Римо.

Несколько сидевших в креслах мужиков в плохо пошитых тесных костюмах начали подниматься со своих мест, сверля незваного гостя недобрыми взглядами из-под насупленных сросшихся бровей.

– Какого хрена? – спросил один из них – чернокожий с золотой цепочкой, соединявшей мочки ушей, ноздри, соски – а возможно, и другие части его анатомии, скрытые под белоснежной шелковой сорочкой и белыми же виниловыми брючками.

– Я специализируюсь на приготовлении печеночного паштета, – объяснил Римо, снимая с тарелок серебряные крышки.

Здоровенный телохранитель подошел ближе и, недоумевая, уставился на поднос. Моргнул несколько раз, словно не веря своим глазам, и констатировал очевидное:

– Здесь только листья салата.

– Паштет пока не готов, – заметил Римо.

– Не нужно никакого паштета! – Охранник явно начинал терять терпение. – Скажите ему, мистер Ди.

Мистеру Ди на вид было не больше тридцати, и он излучал юношеский оптимизм, сияя, словно двадцатипятиваттная лампочка. Римо решил, что он и есть представитель клана Дамброзио. Из чего можно было заключить, что черномазый с цепями не кто иной, как местный поставщик.

– Послушай-ка, мы заказывали бифштекс с омарами, – сказал мистер Ди. – Ты, видно, ошибся номером.

Сняв последнюю крышку, Римо с обезоруживающей улыбкой обратился к нему:

– Вы первый.

– В каком смысле?

– Первый на паштет.

– Но я не хочу...

Тупая боль в области брюшной полости помешала ему договорить. Будучи большую часть своей короткой жизни гангстером, мистер Ди предположил самое худшее – что шеф-повар пырнул его ножом. Потому что ощущение было именно такое – лезвие раздвигает брюшные стенки.

В глазах мистера Ди застыло выражение животного ужаса. Он потупил взор и тут увидел, как из круглого отверстия в рубашке два окровавленных пальца вытаскивают его влажную, дымящуюся печень.

Печень подпрыгнула перед его носом, развернувшись в воздухе наподобие жирного ската. Шеф-повар, словно фокусник, проделал какое-то молниеносное движение руками, и, когда печень шлепнулась на поднос, это была уже не печень, а нечто вязкое, пастообразное.

– Это же моя... – на последнем издыхании пробормотал мистер Ди, из которого сквозь дырку в шелковой сорочке за сто восемьдесят долларов неумолимо вытекала жизнь.

Никто из собравшихся толком не разглядел, что же именно произошло. Слишком много кьянти – реакция уже на та.

Но для этих людей, выходцев из пользующихся дурной славой кварталов, вида распластанного на коврике бездыханного тела их кореша было достаточно, чтобы руки их сами собой потянулись к девятимиллиметровым стволам, болтавшимся у них под мышками.

Римо в свою очередь тоже принялся за дело.

Ему – с его звериной реакцией и зоркостью хищной птицы – пятеро еще остававшихся в живых казались сомнамбулами.

Чья-то рука уже сжимала рукоятку пистолета, а указательный палец уже ложился на курок, когда ладонь Римо со свистом разрубила воздух. Удар пришелся точно по фалангам пальцев, которые мгновенно разжались, парализованные. Пистолет упал. Руки беспомощно потянулись к полу, но в этот момент Римо вогнал два сомкнутых вместе, крепких, как зубила, пальца в живот мафиози, нащупал печень и вырвал ее, оставив на теле несчастного дыру размером с монету в четверть доллара.

Шмяк! Кроваво-бурая масса приземлилась на зеленый листик салата.

Римо занялся номером третьим, который выхватил из висевшего на ремне чехла складной нож с лезвием запрещенной длины и угрожающе размахивал им. Римо, перехватив его запястье, развернул сжимавшую нож кисть, и лезвие дважды полоснуло по груди незадачливого громилы, сперва срезав пуговицы с его пиджака, а потом – распоров на нем рубашку.

Волосатое брюхо вскрылось, точно на нем разошелся шов. Получилось забавно – вроде бородача, который смеется. Органы нижнего отдела брюшной полости вывалились наружу.

Римо выудил из дымящейся массы кишок печень, помял ладонями, скатал рулетом и швырнул через плечо.

Бросок оказался точным. До сих пор туго соображавшие ребята, похоже, начинали постигать чудовищный смысл происходящего.

– Сматываемся отсюда! – кричал охранник. – Нас накрыли!

Римо не обращал на него внимания.

Взгляд его упал на жирного лысого парня с тремя складками жира на толстой шее. Выхватив «пушку», тот принялся беспорядочно палить по комнате.

Римо потребовалась доля секунды, чтобы добраться до него.

Лысый успел произвести еще несколько выстрелов, при этом продырявив здоровяка-охранника. Из груди и изо рта, которым тот отчаянно хватал воздух, хлынула кровища, и в следующий миг его грузная туша рухнула ниц. Римо уже добрался до жирных складок на шее лысого.

Едва ребро его ладони пришло в соприкосновение с бычьей шеей, лысая голова скатилась с плеч, а остальное тело обмякло и сползло на пол. Отметив, что расчлененный труп похож на разобранную куклу-марионетку, Римо перевел взгляд на единственного из всей шайки, кому пока удалось уцелеть. Это был местный черномазый, увешанный золотыми цепочками, словно рождественская елка.

У этого оказался шестизарядный «кольт-питон» с хромированным барабаном. Римо решил показать фокус, знакомый даже подросткам. Он зажал барабан двумя пальцами и стал наблюдать, как черный пыжится, пытаясь нажать на спусковой крючок. Естественно, у него ничего не получалось. Тогда Римо вырвал у него револьвер и продемонстрировал другой фокус – на сей раз недоступный пониманию простого смертного.

Он стал пальцами рвать барабан на части.

Чернокожий вытаращенными глазами смотрел, как падают на ковер кусочки хромированной стали.

– Как это ты?... – пробормотал он и осекся.

– Как я это делаю? – подсказал Римо, отряхивая ладони от металлической пыли.

– Ну да.

– Очень просто. Надо только как следует сжать.

– Но эта штука из стали, а ты – нет!

– Ну и что? Зато я живой, а ты – нет.

Чернокожий только изумленно охнул, когда Римо правым указательным пальцем зацепил его за золотое ожерелье и резко дернул. Цепочки были прикреплены довольно надежно, поэтому оторвались лишь вместе с ноздрями, мочками ушей и сосками.

Особенно долго цепь держалась на животе, и пупок – вместе с золотым кольцом в двадцать четыре карата и изрядным куском мяса – оторвался последним.

Вслед за этим из живота вывалилась очередная порция органов, и Римо на лету подхватил печенку.

Изъяв печень у остальных покойников, он быстренько превратил ее в паштет и аккуратно разложил по тарелкам, стоявшим на сервировочном столике.

Водрузив на место серебряные крышки, он потер ладони одна о другую и окинул комнату довольным взглядом.

– Кто теперь скажет, что я не умею готовить? Весело насвистывая, он вышел из комнаты.

Глава 3

В Белом доме отмечали Кванзу.

На северной лужайке Белого дома стояла традиционная рождественская елка – вернее, дугласия, украшенная традиционными гирляндами и шарами.

Президент издал вздох облегчения, когда Первая леди торжественно объявила, что в этом году они будут придерживаться традиций.

– Значит, на верхушке на сей раз не будет звезды Давида? – спросил он, имея в виду одну особенно злополучную праздничную церемонию, о которой ему хотелось бы забыть, как о кошмарном сне. Как о конгрессе сто третьего созыва.

– Никаких звезд Давида, – пообещала Первая леди. Это было в День благодарения, который, к вящему удовлетворению Президента, также отмечался традиционно.

– И никаких кукол, олицетворяющих индейских духов, никаких эскимосских идолов и вудуистских шаманов? – спросил Президент. Он только что откушал праздничной индейки и теперь сыто рыгал.

– Только зеленые и красные фонарики с серебряными блестками.

– Твои поклонники решат, что я тебя придушил и заменил клонированной копией, – произнес Президент.

– Я хочу отметить наше четвертое в Белом доме Рождество, как Авраам Линкольн.

– Ты предлагаешь развязать Гражданскую войну?

– Нет, – ответила Первая леди, с меланхолическим видом обгладывая индюшачью ножку. – Традиционно. Как это делают простые американцы.

Только тут Президент окончательно поверил в серьезность ее слов. Широко улыбнувшись, он гнусавым арканзасским голосом заявил:

– Сейчас же распоряжусь! – С этими словами он поспешил к двери, предчувствуя, что Первая леди готова преподать ему очередной урок политической грамотности.

– Коль скоро уж мы об этом заговорили... – ядовитым тоном проронила та.

Президент остановился точно вкопанный.

– Что еще? Новый год?

– Да. Традиционный Новый год. Проследи за этим.

– Будет сделано, – с облегчением произнес Президент, нащупывая дверную ручку. В следующую же секунду ему суждено было пожалеть, что он не проявил достаточно проворства и не успел вовремя смыться.

– Но в перерыве мы будем отмечать Кванзу, – заявила Первая леди, в голосе которой послышались металлические нотки.

Президент подпрыгнул на месте, словно ему выстрелили в спину.

– Кванзу? Черное Рождество?!

– Это не Рождество, – мягко поправила его Первая леди. – Рождество двадцать пятого. Новый год первого января. Кванза – это шесть дней между ними. И не употребляй слово «черное». Говори «афро-американское». Так более корректно.

– Кажется, мы уже имели спор по этому поводу, – глухо проронил Президент, в котором начинало подниматься раздражение.

– Да, и я позволила тебе взять верх. Но теперь выборы остались позади, и мы ничего не потеряем, если будем отмечать Кванзу.

– Мне не придется напяливать дашики или что-нибудь в этом роде?

– Нет. Просто каждый день мы будем зажигать свечу и устраивать африканские фольклорные фестивали.

Президент подумал, что все в конце концов не так страшно. Выборы позади, и терять им действительно нечего – разве что снова уронят достоинство в глазах нации. Но к последнему им было не привыкать.

– Посмотрим, – не слишком уверенно произнес он.

– Нет, не посмотрим, а сделаем, – отрезала Первая леди, в голос которой снова вернулись привычные стальные интонации. С этими словами она вонзила свои безупречно белые резцы в индюшачью ногу, чтобы оторвать темную мякоть от кости.

Президент закрыл за собой дверь и уже преодолел половину коридора, как вдруг до его слуха донесся неприятный звук, напоминающий хруст перемалываемых костей. «Еще подавится осколком», – мелькнуло у него в голове. Он не встречал другой женщины-юриста с таким феноменальным аппетитом.

Но Первая леди не подавилась. Ни индейкой, ни Кванзой.

На второй день после Рождества в Синем зале Белого дома Президент Соединенных Штатов перед объективами направленных на него камер зажигал красную свечу, заправленную в африканский многосвечник со странным названием «кинара». Первая леди шепнула ему, что красная свеча символизирует главное – куджи-чагулиа.

– Это означает самоопределение, – многозначительно добавила она.

– Может, эту свечу следовало бы зажечь тебе, – ехидно заметил Президент, держа в руках длинную палочку с горящим фитилем. Запах напомнил Президенту о сигаретах с «травкой», которые он курил в годы своего арканзасского детства.

– Сначала улыбнись, потом зажги свечу, – сквозь зубы процедила Первая леди, сама улыбаясь одними губами. – Именно в таком порядке.

Президент покорно поднес огонек к красной свече.

– Теперь подними чашу единства, – инструктировала его Первая леди.

Президент задул огонь и, отложив фитиль в сторону, взял стоявший рядом с кинарой небольшой деревянный кубок.

– Я пью за единство, – провозгласил он.

Замелькали вспышки фотокамер. Президент подозрительно заглянул в деревянный сосуд. Накануне, когда он зажигал зеленую свечу, жидкость в нем была прозрачной. Простая вода. Теперь она была красной.

– Что это? – спросил он, продолжая вымученно улыбаться.

– Кажется, кровь ягненка, – рассеянно проронила Первая леди.

– Я не буду пить кровь ягненка!

– Ты нанесешь оскорбление нашему афро-американскому электорату.

– Вот пусть кто-нибудь из них сам это выпьет.

Услышав его последние слова, из группы стоявших чуть поодаль видных представителей черного населения Америки выступил преподобный Джунипер Джекман. Улыбаясь во весь свой гигантский рот, он сказал:

– Позвольте мне продемонстрировать Президенту, как это делает наш народ.

Первая леди зашипела, точно кошка. Однако все решили, что звук исходит от батареи отопления, и никто не обратил на него внимания. Меж тем Джунипер Джекман – лидер черного меньшинства, время от времени безуспешно выставлявший свою кандидатуру на президентских выборах, – поднес чашу к губам и залпом выпил ее содержимое.

Он обнажил в улыбке зубы, которые на сей раз оказались кроваво-красными, словно он нажевался подушечек «Чиклет».

– Что это я выпил? – процедил он, продолжая улыбаться улыбкой политика (какой он ее себе представлял).

– Кровь ягненка, – в унисон прошептали Президент и Первая леди.

– Но церемония Кванзы этого не предусматривает.

– Это моя собственная идея, – сказала Первая леди.

Президент – под вспышки неумолимых фотокамер – панибратски похлопал Джекмана по плечу.

Посыпались вопросы.

– Мистер Президент! С каким чувством вы отмечаете первый в своей жизни праздник Кванза?

– Это забавно. Честное слово.

– А что означает красная свечка?

Президент растерянно повернулся к Первой леди, ища ее поддержки. За него вызвался ответить преподобный Джекман.

– Красная свеча символизирует кровь африканского народа, пролитую белыми поработителями, – сказал он.

И снова злобное шипение Первой леди были ошибочно отнесено на счет протекающей батареи парового отопления.

– Зеленая свеча означает черную юность планеты, – меж тем продолжал Джекман, – а средняя черная свеча – это афро-американцы как единый народ.

– Я согласен со всем тем, что сказал преподобный Джекман, – подхватил Президент, радуясь, что так легко отделался.

– Мистер Президент, а вас не беспокоит то обстоятельство, что праздник Кванза не имеет исторических корней? – спросил кто-то из репортеров.

– То есть?

– Его придумал один студент-политолог в шестидесятых годах, позаимствовав различные элементы африканских праздников урожая, которые он подсмотрел во время своих экспедиций.

Президент вопросительно посмотрел на Первую леди. «Это правда?» – читалось в его взгляде.

В глазах Первой леди, несмотря на приклеенную ослепительную улыбку, появилось отсутствующее выражение. Было видно, что она с готовностью уступит ход преподобному Джекману.

Однако тот почему-то не спешил брать инициативу в свои руки и с надеждой смотрел на Президента. Глава исполнительной власти тут же нашелся (что за время его политической карьеры случалось не так уж часто). Он решил просто уклониться от каверзного вопроса.

– Знаете, в тот период зарождалось много явлений, которые впоследствии становились неотъемлемой частью нашей культуры. Возьмите хотя бы Элвиса. Или «Битлз». Задали бы вы мне тот же вопрос, отмечай мы здесь сегодня День «Битлз»?

Ответа не последовало. Отскочивший мяч подхватил другой репортер:

– Мистер Президент, как вы можете прокомментировать то, что произошло на «Биобаббле»?

– Черт побери, а это-то здесь при чем? – искренне изумился Президент. – Неужто эти ребята тоже отмечали Кванзу?

– Нет, мистер Президент. Информационные агентства только что передали, что экосистема «Биобаббла» полностью уничтожена.

Президент переменился в лице.

– О Боже, – пролепетал он.

– Давайте вернемся к празднику Кванзы, – предложил преподобный Джекман, чувствуя, что все больше выпадает из фокуса.

– Вот-вот, поговорите с ними, – сказал Президент, – а мне нужно заняться этим делом.

Предоставив Первой леди и преподобному Джекману разбираться с прессой, он удалился. В дверях он на секунду задержался и, оглянувшись, приветливо помахал рукой сотрудникам пресс-службы Белого дома, которые стояли с кислыми лицами, предчувствуя неладное. От его взгляда не ускользнуло то, как Первая леди яростно впилась двумя пальцами в спину преподобного Джекмана – бедняга даже привстал на цыпочки, а улыбка его стала еще более кровавой (возможно, оттого, что ему, чтобы не вскрикнуть, пришлось прикусить язык).

Для прессы все это прошло незамеченным.

В коридоре Президента встретил глава аппарата Белого дома.

– Что там с «Биобабблом»? – спросил Президент.

– Первые сообщения крайне скупы, – ответил тот, провожая своего босса в Овальный кабинет.

– Как всегда.

– Сообщают, что сегодня ночью – точного времени установить не удалось – «Биобаббл» расплавился вместе со всеми обитателями.

– Диверсия?

– Делать подобные заключения еще слишком рано.

– Авария?

– «Биобаббл» представлял собой автономную, замкнутую экосистему, населенную людьми и другими живыми существами. Они не использовали ни газ, ни электричество – пользовались только природными источниками тепла. Версию с аварией можно исключить – если только не произошло возгорания метана.

– Что говорят в НАСА?

– Ничего. Это не их проект.

На лице Президента отразилось недоумение:

– Я думал, это была исследовательская станция НАСА...

– Весьма распространенное заблуждение. «Биобаббл» финансировался из частных источников. Его разрекламировали как экспериментальную марсианскую колонию, однако НАСА не проявила к нему особенного интереса. Тем более все эти скандалы и разоблачения в прессе сказывались на репутации проекта.

Охранник в форме морского пехотинца открыл дверь, и Президент вошел в Овальный кабинет. Между бровями у него пролегла тревожная складка.

– Я должен обзвонить всех, – сказал он.

* * *

Директор ФБР был сама любезность. Но только вначале.

– Чем могу быть полезен, мистер Президент?

– «Биобаббл» накрылся. Я хочу, чтобы ваши люди подключились к расследованию.

– У вас есть сведения, указывающие на деятельность террористических групп – на существование заговора внутри страны или за рубежом?

– Нет, – вынужден был признать Президент.

– В таком случае это вне нашей компетенции.

– Но я прошу вас заняться этим, – стоял на своем Президент.

– Мистер Президент! Сэр, – директор ФБР вдруг перешел на шепот, – посудите сами. Проект с самого начала не внушал мне доверия. Здесь попахивает либо сектантами, либо коммунистами. Да и осуществлен он был в штате, известном своими антиправительственными настроениями. И вы хотите, чтобы агенты ФБР теперь, к вящему удовольствию тамошней прессы, шныряли среди дымящихся руин?

– Я вас понял, – с тоской в голосе проронил Президент.

– Я знал, что вы меня поймете, – сказал директор ФБР, которому хватило вежливости не бросать трубку прежде, чем Президент пожелал ему всего доброго.

Следующим был директор Центрального разведывательного управления.

– Мистер Президент, передо мной лежит предварительный отчет, касающийся данного инцидента, – сухо доложил он.

– Оперативно, черт побери. И что в нем говорится?

– Что «Биобаббл» буквально обуглился. Ждем дальнейших сообщений.

– Это я и без вас знаю!

– Значит, мы здесь от вас не отстаем! – с гордостью заявил директор ЦРУ.

– Каковы ваши версии относительно случившегося?

– Я связался с людьми. Запросил информацию в соответствующем секторе.

– Что это за сектор?

– Я бы назвал его космическим сектором.

– В ЦРУ имеется космический отдел?

– Так точно, сэр. И как только выяснится что-то конкретное, мы немедленно поставим вас в известность.

– Хорошо, – сказал Президент, позволив себе снисходительный тон. – Жду ваших сообщений.

Положив трубку, он обратился к главе аппарата:

– По крайней мере есть кому заняться этим делом.

Тот кисло поморщился:

– Я бы на вашем месте не слишком доверял этому трепу насчет космического сектора. С окончанием «холодной войны» они там в ЦРУ из кожи лезут, чтобы хоть как-то оправдать свое существование. Если вы скажете, что необходимо расследовать деятельность мифического братства «Кванза», у них и на этот случай найдется соответствующий сектор.

– Кстати, правда, что тот малый плел про то, что, мол, этот обычай возник в шестидесятых годах и прочее?

– Обыщите меня – не знаю. Услышал о Кванзе два года назад из уст вашей супруги. Именно тогда она впервые заговорила об этом.

– Вот и я тоже. – Президент скривился всем своим одутловатым лицом, которое в результате стало похоже на рулет с корицей на огне. – Принесите мне справочник федеральных учреждений. Должна же существовать организация, которая занималась бы подобными случаями.

– Не уверен, что это целесообразно, мистер Президент. «Биобаббл» – результат дурацкой затеи какого-то филантропа. Никто даже не знает его имени.

– Сколько человек погибло?

– Кажется, человек тридцать.

– И никто не знает, как это произошло?

– Пока нет. Правда... поговаривают об ударе молнии.

Президент щелкнул пальцами. В его глазах появился тусклый блеск.

– Соедините меня с Национальной метеорологической службой. Попробуем расспросить того спеца по ураганам, который вечно маячит на экране. Он, кажется, разбирается в таких делах.

А двадцать минут спустя доктор Фрэнк Нэйлс из Национальной метеорологической службы уже терпеливо объяснял главе администрации, что разряду молнии, способному расплавить пятьдесят тонн стекла и бетона вместе со всем содержимым, сопутствовали бы такие громовые раскаты, которые докатились бы до Белого дома.

– Вы утверждаете, что молния не могла этого сделать?

– Могла. Но только при одном условии – если непосредственно перед ударом весь объем «Биобаббла» был заполнен пропаном и природным газом.

– Там все природное. Никаких искусственных добавок или красителей.

– И никаких молний.

– Люди утверждают, что слышали раскаты грома.

– Скорее всего они слышали взрыв. Или звук, образовавшийся в результате резкого перепада атмосферного давления.

– Вы нам очень помогли, – сказал Президент.

Он снова связался с директором ЦРУ.

– Как раз собирался звонить вам, – сказал тот. – Наш источник полагает, что катастрофа вызвана естественными причинами.

– Что это значит?

– Случайность. Утечка пропана или что-то в этом роде.

– В «Биобаббле» не применялись вредные химические соединения. Их там не больше, чем в тропическом лесу.

– Они утверждали, что пиццу тоже не едят. Однако из Додоны поступают сведения о таинственных грузовиках и полуночных трапезах.

– Кто этот ваш источник?

– Засекреченный. Но заслуживающий доверия – мы и прежде прибегали к его услугам.

– И насколько же вы ему доверяете?

– Именно этот источник сообщил нам о массовом голоде в Северной Корее.

– Меня предупредили о надвигающемся на Корею голоде за несколько недель до того, как я получил сводку ЦРУ. Там как раз был неурожай, когда разразилось наводнение, – заметил глава администрации. – В таких обстоятельствах даже полный дурак предсказал бы голод.

– Мистер Президент, ЦРУ не занимается предсказаниями. Мы собираем проверенную информацию.

– Поищите другой источник.

– Слушаюсь, сэр.

Президент положил трубку.

– У меня такое ощущение, что эти люди ни черта не соображают в том деле, которое им поручено, – изрек он.

– Вы не первый Верховный главнокомандующий, который приходит к такому выводу, – печально промолвил глава аппарата Белого дома.

Президент сидел за столом, понуро склонив голову. На него задумчиво взирали президенты Линкольн и Кеннеди, бронзовые бюсты которых стояли у него за спиной на книжной полке. За плохо пропускающим свет окном (стекло в него вставили более ста лет назад) угадывались очертания согнувшегося под тяжестью девственно чистого снега орехового дерева, напоминавшего об Эндрю Джексоне.

– Надо бы послушать, что говорят в масс-медиа.

Глава аппарата взял пульт и включил телеприемник, стоявший на полке шкафчика из красного дерева.

– По крайней мере это заставит их отодвинуть на второй план сообщения о празднике Кванзы, – вздохнув, произнес он.

– Надеюсь, они вообще о нем забудут, – с нескрываемым облегчением сказал Президент. Видимо, сам он уже успел забыть, что ему предстоит еще четыре дня соблюдать африканские обычаи.

Увидев на экране знакомое всей Америке лицо и эмблему Си-эн-эн в правом нижнем углу, он снова помрачнел.

– Мы говорим с известным астрономом доктором Космо Паганом из Центра экзобиологических исследований Аризонского университета, – объявил ведущий.

Президент Соединенных Штатов вопросительно посмотрел на своего шефа аппарата:

– Экзо...?

– Кажется, это означает внеземную жизнь.

– А-а...

Ведущий, сунув микрофон с эмблемой Си-эн-эн под нос ученому, спросил:

– Доктор Паган, какие, по-вашему, последствия для космической программы может иметь катастрофа на «Биобаббле»?

Доктор Паган придал своему лицу серьезное, соответствующее случаю выражение и неожиданно бойким – даже радостным и никак не вяжущимся с этим выражением – голосом прощебетал:

– Возможно, случившееся означает, что некто там, – он многозначительно ткнул пальцем в небо, – дает нам понять, что наше присутствие там нежелательно.

Президент застонал, как раненый олень.

– Вы допускаете вероятность того, что это было не что иное, как атака из космоса? – спросил ведущий.

Доктор Паган загадочно улыбнулся, словно идея космической атаки уже давно представлялась ему весьма заманчивой и многообещающей для его собственной научной карьеры.

– Сегодня нельзя с уверенностью говорить о том, какие формы жизни существуют в безбрежном океане межзвездного пространства. Но вы только представьте – миллионы и миллиарды звезд, вокруг которых по своим орбитам вращаются триллионы и триллионы планет, похожих на нашу. И если где-то там есть жизнь, которая предпочла заявить о себе подобным драматическим образом, то это раз и навсегда разрешает извечный вопрос: существует разумная жизнь в космосе или нет? – Доктор Паган широко улыбнулся – при этом в бездонных, словно черные дыры, глазах забрезжил гипнотический – потусторонний – свет, заставляя усомниться в душевном здоровье их обладателя. – Лично я нахожу такое развитие событий очень жизнеутверждающим. И искренне надеюсь, что это не последняя атака.

– Он что – чокнутый? – не выдержал Президент.

– Мы должны положить конец подобным разговорам – они могут вызвать массовую панику, – с неподдельной тревогой заметил шеф аппарата. – Помните радиопередачу Орсона Уэллса «Война миров»?

Президент выглядел несколько смущенным.

– Вы, должно быть, имеете в виду фильм Герберта Уэллса? – робко спросил он.

– Сначала был роман, потом радиопередача и только потом – фильм. В радиопередаче говорилось о том, что марсиане высадились в Нью-Джерси.

– Мы должны выяснить, насколько все это реально, – решительно заявил Президент, поднимаясь из-за стола.

– Сэр?

– Если марсиане и в самом деле могут угробить нашу космическую программу, мы должны принять адекватные меры.

– О каких адекватных мерах может идти речь применительно к...?

Вопрос главы аппарата Белого дома повис в воздухе, поскольку Президент США уже покинул Овальный кабинет и удалился в неизвестном направлении.

* * *

Очутившись наверху, в комнате в красно-розовых тонах, известной как спальня Линкольна, Президент устало опустился на кровать из красного дерева и достал из тумбочки вишневого дерева алый, как вишня, телефонный аппарат.

Это была стандартная настольная модель «Эй-Ти энд Ти», только вот на ней не хватало номеронабирателя – дискового или кнопочного. Наружная панель телефона была абсолютно гладкой. Только красная же трубка, соединенная с корпусом витым кабельным шнуром.

Разместив огненно-красный аппарат на коленях. Президент с озабоченным видом снял трубку. Взор его был мрачен. Он протянул руку к стоявшему на тумбочке радиоприемнику и поймал какую-то станцию, транслирующую старые песни.

После гудка в динамике телефонной трубки раздался сухой надтреснутый голос:

– Да, мистер Президент.

– Инцидент на «Биобаббле». Я хочу, чтобы вы этим занялись.

– У вас имеются основания полагать, что авария на «Биобаббле» может затрагивать интересы национальной безопасности?

– Все, что я знаю, – это то, что крупнейший научный проект накрылся, ФБР не желает лезть в это дело, ЦРУ ссылается на мифический источник, а Национальная метеорологическая служба утверждает, что это не может быть результатом удара молнии.

– Согласен – молния здесь ни при чем, – произнес бесстрастный голос, принадлежавший человеку, про которого Президенту было известно одно – его зовут доктор Смит.

– Так я на вас рассчитываю?

– Я должен кое-что уточнить. Что это за источник, на который ссылается ЦРУ?

– Я только что говорил с директором ЦРУ. Он говорит, что авария вызвана естественными причинами. Разрази меня гром, если я знаю, что это значит.

– Минуточку.

Повисла пауза. Тишина была абсолютной – ни треска, ни шипения. Все объяснялось просто – это была специальная линия. От Белого дома под землей был проложен кабель, который вел к секретной базе, на которой окопался директор организации, именовавшейся КЮРЕ. Президент не имел ни малейшего понятия, где она находилась. Порой воображение рисовало ему заброшенное бомбоубежище времен «холодной войны». Порой он представлял себе лишенный окон тринадцатый этаж гигантского небоскреба, на котором по проекту тринадцатый этаж отсутствовал вовсе.

Тот же суховатый голос – теперь в нем звучали ворчливые нотки – произнес:

– Большинство информации стекается в Лэнгли по коммерческим «горячим» линиям.

– По «горячим» линиям?

– Прямая линия связи с сетью «Пророк». Сеть «Братства медиумов».

– ЦРУ консультируется с медиумами? – выпалил Президент.

– Они практикуют это на протяжении многих лет, – равнодушно проронил Смит, как будто ничто из того, чем занимались в Лэнгли, не могло удивить его.

– Я думал, они давно отказались от подобной ерунды.

– Видимо, нет. По крайней мере я не принимал бы их сообщения за чистую монету.

– Смит, я хочу, чтобы вы взялись за это дело. Доктор Паган вещает о каких-то разрушительных лучах, направляемых из космоса. Не думаю, чтобы публика клюнула на это, но после того, как на экраны вышли «День независимости» и «Марс атакует»... кто его знает.

– Когда-то, когда я был помоложе, даже секретная служба купилась на радиопередачу «Война миров». К тому же, судя по опросам, большинство американцев верят в существование летающих тарелок. А когда дело касается общественного мнения, следует рассчитывать на самое худшее.

– Я так и делаю, – удрученно проронил Президент и положил трубку.

Глава 4

Римо возвращался в Бостон. Все бы ничего, но в аэропорту перед самой посадкой он решил сходить в сортир и случайно обронил в унитаз ключ от навесного замка.

Впрочем, это не слишком огорчило его, поскольку он тут же вспомнил, что у него есть запасной. Со спокойным сердцем Римо защелкнул дужку.

Когда он проходил проверку, металлодетектор неожиданно подал признаки жизни.

– Выньте все из карманов, – попросила сотрудница службы безопасности, кареглазая огненная шатенка в элегантной униформе.

Римо послушно извлек из карманов две монеты по четверть доллара, жетончик на «подземку» и небольшой бумажник. На Римо была белая спортивная рубашка с короткими рукавами и бежевые хлопчатобумажные брюки, так что вопрос о припрятанном на теле оружии отпадал сам собой.

Он прошел стойку, и снова детектор противно запищал.

– Простите, сэр. Я вынуждена вас обыскать.

Римо показалось, что голос у нее какой-то сиплый. «Много курит», – решил он.

– К черту. – Он стащил с левой ноги мокасин и вытряхнул из него крохотный ключик. – Это все из-за этого, – сказал он, в очередной раз направляясь к стойке.

Но чертов детектор не унимался.

– По инструкции я могу обыскать вас, – сказала шатенка.

– Вы хотите сказать – должны обыскать.

– Хочу обыскать, – поправилась она и добавила: – Живенько.

– Может, все дело в «молнии» на брюках, – рискнул предположить Римо.

– На «молнии» эта штука не реагирует. Иначе сирена вообще не смолкала бы.

– Наверное, из-за этого долбаного замка.

– Какого еще замка?

Римо кончиками пальцев взялся за язычок застежки «молнии», и шатенка, подозрительно прищурившись, наклонилась, чтобы посмотреть поближе. Римо для наглядности помахал навесным замочком у нее перед носом.

– Зачем вы повесили это на «молнию»? – спросила шатенка, протягивая руку к замку, словно хотела убедиться в том, что это не обман зрения.

– Долго рассказывать, – ответил Римо и попятился.

Она указала ему на дверь, на которой висела табличка: «Секьюрити».

– Ничего, расскажете, пока я буду обыскивать вас. А теперь – марш.

– Эй-эй. Это точно замок. Вот, можете проверить. – Римо с такой силой дернул за замок, что вырвал его вместе с «молнией».

– Согласно инструкции мне придется осмотреть ваше нижнее белье.

– Ну уж нет.

– Навесной замок на застежке – это подозрительно. Может, вы там что-то прячете.

– Там ничего нет, – возразил Римо.

– Какая жалость. – Шатенка всплеснула руками и подбоченилась, словно желая подчеркнуть изящные линии бедер.

– То есть ничего лишнего, – поправился Римо.

Шатенка просияла.

Тут Римо вспомнил, что у него в бумажнике завалялось служебное удостоверение – как раз на этот случай.

– Слушайте, я из Федерального управления гражданской авиации. Могу показать удостоверение.

– Показывайте все, что есть. С удовольствием полюбуюсь при дневном свете.

Римо предпочел начать с удостоверения. Показав ей удостоверение, он заметил:

– Вы продемонстрировали безупречную технику досмотра подозреваемого. Мои поздравления.

– И все же я должна обыскать вас получше.

– Только не в этой жизни.

Шатенка, видно, твердо решила не отпускать его. Да и реакция у нее была что надо – как коробка передач у гоночного автомобиля.

– А как насчет свидания?

– Не понял?

Она подошла ближе. В нос Римо ударил запах ее духов; его словно окутало лавандовое облако.

– Свидания. Ну, ты и я. Номер в отеле...

Римо растерялся. Возможно, сама мысль о том, что кто-то может пригласить его на свидание, уже давно не приходила ему в голову. Так или иначе, но он долго колебался, прежде чем нашелся, что ответить на это предложение.

– Не могу – промолвил он. – Руководство не поощряет подобные отношения между сослуживцами.

– Я могу уволиться, – не долго думая сказала шатенка.

– Я не встречаюсь с безработными. – Римо забрал свои вещи и поспешил к своему выходу.

Она припустила следом. Римо юркнул в мужской туалет и, запершись в кабинке, встал на края унитаза. Пока она, опустившись на четвереньки, в щель под дверью соседней кабинки разглядывала чьи-то ноги, он успел улизнуть.

В самолете Римо открыл какой-то журнал, положил его на колени и погрузился в размышления.

Он не помнил, когда в последний раз назначал свидание – настоящее свидание. Он не мог припомнить ни ее имени, ни ее облика. Римо забыл, что такое свидание. Обычно он просто вступал с женщинами в связь. Иногда он спал с ними, потому что так было нужно для конспирации. Но свиданий он не назначал никому.

Ему повезло – на сей раз все проводники на борту оказались мужчинами. Правда, один то и дело недвусмысленно поглядывал на его брюки, но подойти так и не рискнул. Особенно после того, как Римо, перехватив его взгляд, сделал красноречивый жест – энергично провел ладонью по горлу.

Словом, отбиваться от домогательств стюардесс ему не пришлось.

Поэтому у него было время подумать.

Римо никогда не назначал свиданий, потому что, строго говоря, «контора», на которую он трудился, существовала лишь постольку, поскольку существовал он. А сам Римо, некогда полицейский из Ньюарка, был не более чем фикция или по крайней мере являлся таковой с тех пор, как в один ненастный день много лет назад в трентонской тюрьме его приторочили кожаными ремнями к электрическому стулу и опустили рубильник.

Официально объявленный покойником, Римо превратился в киллера-невидимку в распоряжении организации, именуемой КЮРЕ. Ни Римо, ни таинственная организация нигде не значились, а следовательно, их как бы и вовсе не существовало. Действуя за рамками законов, они были призваны карать тех, кто посягал на американскую Конституцию и кому удавалось, используя лазейки в судебной системе, избежать возмездия.

Много лет назад один американский Президент – сам в конечном итоге ставший жертвой наемного убийцы – понял, что для защиты страны необходимы экстраординарные меры. Тогда-то и появилась секретная организация КЮРЕ, а ее оружием – безымянным и сокрушительным – стал Римо, воспитанный его учителем, корейцем Чиуном, в духе древних боевых традиций Дома Синанджу. Римо не имел права на поражение. Это означало бы поражение Америки перед лицом преступного мира – признание того факта, что конституционное правительство страны недееспособно. Смит, когда-то собственноручно упрятавший патрульного полицейского Римо Уильямса за решетку за преступление, которого тот не совершал, сам Римо и Президент Соединенных Штатов – только эти трое знали о деятельности КЮРЕ, при этом между ними не должно было существовать никакой видимой связи.

Все это означало, что Римо не имел права заводить семью и детей, однако не исключало возможности в остальном вести нормальную жизнь – разумеется, соблюдая некоторые меры предосторожности.

«Что, если попробовать назначить кому-нибудь свидание? – думал он. – Почему бы и нет? В моем контракте нет ни слова о том, что я не имею на это права. Там лишь говорится, что я не должен связывать себя моральными обязательствами».

Итак, к моменту, когда самолет совершил посадку в аэропорту Логана, Римо был преисполнен решимости попросить свидания у первой красивой женщины. Ему не терпелось посмотреть, что из этого выйдет.

Только не на аэровокзале. Там было слишком много стюардесс. Знакомство со стюардессой не входило в его планы. Слишком назойливы. Он мечтал о женщине милой и скромной. Желательно с четвертым номером бюста. Впрочем, сойдет и третий – но чтобы непременно с хорошей походкой.

* * *

Очутившись дома – так по крайней мере называл Римо это каменное строение, бывшую церковь – и не обнаружив никого ни на кухне, ни в комнатах, расположенных этажом выше, он поднялся на самый верх, на башню – прежде служившую колокольней, а теперь предназначенную для медитаций, – откуда доносилось мерное биение человеческого сердца. Биение настолько слабое, что уловить его, казалось, невозможно и с помощью сверхчувствительного шумопеленгатора. Но для Римо не существовало ничего невозможного – его уши регистрировали даже ничтожно малые колебания воздуха. Найдя наконец мастера Синанджу, Римо решил поставить его в известность о том, что начинает новую жизнь.

– Хочу встретить Новый год в обществе нежного создания, – сказал он, – нежного, как финик.

– Не советую, – неожиданно низким голосом изрек Чиун, сохраняя величественную неподвижность статуи Будды.

– Почему?

– От фиников пучит.

– Да я не об этом! – воскликнул Римо, не скрывая своего нетерпения.

– От инжира тоже пучит.

– Да при чем тут инжир?

– Ты сам завел разговор о каких-то фруктах, – сказал самый жестокий из когда-либо живших на земле наемных убийц.

– Ты меня неправильно понял.

– До твоего появления я занимался созерцанием. Ты нарушил мой душевный покой. Но коль скоро ты мой приемный сын и нас связывают невидимые нити, я прощаю тебе это и готов выслушать твои объяснения, хотя заранее знаю, что они не что иное как порождение больного разума.

– Я только хотел сказать, что хочу назначить свидание женщине, чтобы встретить с ней Новый год.

При этом известии сморщенное, как сушеный гриб, лицо Чиуна, до сих пор неподвижное, вдруг ожило.

– Ты познакомился с женщиной?

– Пока нет. Но познакомлюсь.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что с сегодняшнего дня я буду смотреть в оба. Надо успеть до Нового года.

Мастер Синанджу беспокойно заерзал на своей тростниковой циновке. Только наметанный глаз антрополога различил бы в нем представителя алтайской семьи, к которой принадлежат тюркские народы, монголы и корейцы. Чиун был корейцем. Он появился на свет еще в прошлом веке, но до сих пор его светло-карие глаза излучали неистощимую энергию молодости, и одного взгляда на них было довольно, чтобы сказать, что их обладатель рассчитывает пожить и в будущем. Голова его была начисто лишена растительности, если не считать серебристого пуха над ушами и жиденькой бородки, прилепившейся на пергаментном подбородке. Он был последним корейцем – главой Дома Синанджу, откуда вышли многие поколения ассасинов, или наемных убийц, состоявших на службе у фараонов и понтификов, халифов и царей. Своими корнями история Дома Синанджу уходила в далекое прошлое, во времена, когда человеческая цивилизация только зарождалась.

– Римо, я что-то не понимаю этой концепции, – сказал Чиун, поправляя полы шелкового серебристого кимоно с длинными широкими рукавами, скрывавшими кисти рук. – Объясни мне.

– Ты про что? Про Новый год?

– Да нет же. Я знаю, что на Западе укоренилась порочная традиция назначать начало года на самый разгар зимы, тогда как нормальные календари ведут летосчисление, начиная с весеннего пробуждения природы. Ты мне скажи, что значит назначать свидание.

– Ты встречаешься с женщиной, и вы проводите с ней время.

– Зачем?

Римо фыркнул:

– Потому что она нравится тебе, а ты нравишься ей.

– И что дальше?

– Зависит от того, как сложатся ваши отношения. Иногда одним свиданием дело и ограничивается. Иногда люди так и продолжают встречаться – всю жизнь.

– То есть женятся?

– Иногда случается и такое, – признал Римо.

– Так тебе нужна жена? – спросил Чиун, голос которого становился все более пронзительным.

– Да нет. Просто хочу попробовать вести обычный образ жизни. Ради разнообразия. Посмотреть, что из этого выйдет.

– Значит, ты собираешься встретиться с незнакомой женщиной, осыпать ее незаслуженными подарками, а возможно – даже накормить?

– Вроде того.

– Откуда ты узнаешь, что женщина тебе подходит, если у тебя даже не было времени приглядеться к ней?

– Я не собираюсь назначать свидание первой встречной.

– Странно... Если тебе нужна женщина, возьми ее, верно?

– Я говорю не о сексе, а об общении.

– И к чему ведет это общение?

– Ну, наверное, к сексу...

– Ага! – вскричал Чиун. – Тогда почему бы тебе не отказаться от этой бредовой идеи со свиданиями и не воспользоваться услугами той женщины, которая тебе понравится? Провести с ней ночь, может, две, если у нее, конечно, крепкие кости, а потом забыть о ней и вернуться к нормальному существованию?

– Если бы мне нужен был голый секс, то долго искать не надо. Вокруг полно голодных стюардесс.

– Что ж, займись стюардессами, а я, с твоего позволения, снова обращусь к медитации, – сухо промолвил Чиун, устремив взгляд в окно, из которого открывался вид на Куинси, штат Массачусетс.

– Да не нужны мне стюардессы. Все, что им нужно, это оседлать меня. Мне нужна женщина, с которой можно поговорить. Которая понимала бы меня.

– Ты можешь поговорить со мной. Я тебя прекрасно понимаю, хотя порой ты несешь ужасный вздор.

– Ты не женщина.

– Но я мудрее любой женщины. Я научил тебя тому, чему тебя не научит ни одна женщина. Какой страшный недуг поразил твой слабый мозг, что ты хочешь найти понимание и мудрость у женщины, существа, известного своей бесконечной глупостью?

Римо принялся нервно расхаживать по комнате:

– Послушай, пусть я ассасин. Я давно смирился с этим. Но я имею право занять свое свободное время чем-то еще, кроме тренировок и вечных споров с тобой.

– Ты спишь?

– Да.

– Ешь?

– Да.

– В твоей жизни есть я, верно?

– Ну и что?

– Следовательно, дни твои исполнены глубокого смысла, а ночи – покоя и умиротворенности. А что может дать тебе женщина?

– Я тебе сообщу, как только начну встречаться с одной из них, – огрызнулся Римо.

– Если тебе нужна жена, я помогу тебе найти ее.

– Мне не нужна жена.

– Если тебе нужна женщина, предоставляю тебе самому копаться в этой грязи.

– Спасибо. Премного благодарен, – сухо промолвил Римо.

В этот момент на резном столике черного дерева зазвонил телефон.

Римо схватил трубку:

– Римо! – Это был Харолд В. Смит. Только он начинал разговор так, словно бросал чаевые официанту.

– Смит? – в тон ему ответил Римо.

– Президент попросил меня заняться делом «Биобаббла».

– Стоит ли напрягаться? Ведь всем и так известно, что все это сплошное надувательство.

– Дело не в этом. Сегодня ночью «Биобаббл» был уничтожен.

– Кто же это сделал? Уж не тараканы ли?

– Нет. Под действием неведомой силы «Биобаббл» превратился в кучу расплавленного стекла и металлической окалины.

Римо удивленно заморгал:

– Но что это могло быть?

– Это и предстоит выяснить вам с Чиуном. Начните с места катастрофы.

– А мы не отбираем кусок хлеба у ФБР?

– ФБР не хочет соваться в это дело. А меж тем дело не терпит отлагательства.

– Почему такая срочность?

– Доктор Космо Паган заявил прессе, что за крахом «Биобаббла» могут стоять внеземные цивилизации.

– Кто поверит в эти бредни?

– Не менее пятидесяти процентов американцев.

– Откуда такие данные?

– Ровно столько американцев верит в неопознанные летающие объекты. Как только точка зрения Пагана будет растиражирована с помощью масс-медиа, в стране может начаться всеобщая паника.

– Ладно, – буркнул Римо. – Придется прогуляться в Аризону.

– Поаккуратнее там.

– Я оставлю позади свои уши, как мистер Спок, – сказал Римо и, положив трубку, обратился к Чиуну: – Ты слышал?

– Слышал. Только ничего не понял.

– На западе есть место, где под герметическим стеклянным колпаком были сымитированы все природные зоны Земли – пустыни, прерии, тропические леса. Поселили туда людей – ради эксперимента.

Чиун вопросительно склонил голову набок:

– И что?

– Все это сгорело.

– Ну и хорошо.

– Что ж хорошего?

– Конечно, хорошо. Зачем занимать драгоценное место под пустяки? В Америке и без того высокая плотность населения. Все и так живут слишком близко друг к другу.

– Ну, где-где, а в Аризоне-то места хватает.

– А теперь будет еще больше.

С этими словами мастер Чиун, до сих пор сидевший на циновке в позе лотоса, встал, в своих черных сандалиях и традиционном кимоно похожий то ли на джинна, то ли на складную фигурку оригами. Из рукавов кимоно показались пальцы с длинными, кривыми ногтями, на одном из которых было надето что-то вроде нефритового наперстка.

– Смит сказал начать с самого эпицентра. Так что туда мы и отправимся.

– Может, пока будем в Аризоне, навестим твоих непутевых родственников? – предложил Чиун.

Римо поморщился:

– Мы же на задании.

– Может так случиться, что нам так или иначе придется заглянуть в то место, где проживает твой папаша.

– Не рассчитывай на это. Я не собираюсь задерживаться в Аризоне дольше, чем требуется.

– Почему?

– Потому что это задание для сумасшедших.

– Для тебя это в новинку? – усмехнулся Чиун.

Глава 5

Это было невиданное зрелище.

Директор проекта Амос Булла с понурым видом обходил границы прекратившего свое существование «Биобаббла», теперь отмеченные еще теплой бурой стекловидной массой. Вокруг простирались красные, испещренные рваными, неровными бороздами холмы аризонского песчаника. Все это напоминало фантастический марсианский пейзаж – не хватало только кратеров.

– Что за чертовщина? – рассеянно твердил Булла. – Что это могло быть?

– Что бы это ни было, – сказал прибывший из близлежащего Флагстаффа специалист по планетарной геологии из Службы геологии, геодезии и картографии США, – оно имело температуру свыше тысячи шестисот градусов по Цельсию.

– Откуда вы взяли эту цифру, Халс? – спросил Булла.

– Палс. Том Палс. – Надвинув на самые глаза свой стетсон, тот с задумчивым видом тыкал носком сапога опаленную жаром землю. – Нам известна температура плавления стекла и стали. Чуть выше – и вещества переходят в газообразное состояние.

– Вы только посмотрите! Стекло превратилось в кленовый сироп.

– Нет, мистер Булла. Вы стоите на жидком природном стекле.

– Вот я и говорю. Купол расплавился.

– Нет, это новое стекло. Которое образовалось из песка под действием высокой температуры.

Булла присвистнул:

– Вот это да! Песок превратился в стекло? Как же это произошло?

– Требуется всего лишь источник тепла, способный разогреть песок до температуры в районе тысячи пятисот – тысячи шестисот градусов по Цельсию.

– Откуда вы знаете?

– Ни для кого не секрет, что именно в этом температурном диапазоне песок плавится, превращаясь в стекловидную массу.

– Представляю себе, какой здесь был взрыв!

– На самом деле все стекло производят из песка.

– Иди ты?

– Ну да. Песок, известь и кальцинированная сода. А вы как думали?

– Вам, умникам, виднее. Я думал – может, добывают в стекольных шахтах, – сказал Булла.

– Ну да ладно, не важно. Думаю, версия с разрядом молнии отпадает.

– Да будет тебе. Ясное дело – это была молния.

– Факты говорят сами за себя. Нет облаков, в которых могли бы генерироваться электрические заряды, и в песке нет фульгуритов.

– Что верно, то верно... – Булла внезапно осекся и вопросительно посмотрел на ученого: – Чего нет?

– Фульгуритов. Длинных ветвистых трубочек, образующихся от плавления песчинок при ударе молнии в песок. Когда электрический разряд ударяет в песок, он – пока не исчерпает себя – следует по проходам, содержащим проводники, то есть металл. Там и образуется стекло. В результате получаются настоящие произведения искусства.

Булла ткнул песчаный холмик ногой.

– И все-таки это была молния, – буркнул он.

Палс размеренно покачал головой. Он не спешил – у него была почасовая ставка.

– Молния скорее всего проделала бы в «Биобаббле» дыру. Он бы рухнул, но не расплавился целиком. На мой взгляд, здесь действовал направленный пучок энергии с площадью сечения приблизительно три акра.

– Направленная энергия! Вы что – хотите сказать, что это дело рук человека?

– Если это так, то я никогда не слышал о технологиях, позволяющих сконцентрировать такую энергию на крохотном участке планеты.

– Вы, похоже, заодно с этим тупицей Космо Паганом.

– Вы так говорите просто потому, что Паган выступает против полетов человека в космос.

– Я так говорю, потому что он лицемерный подлец. Думаете, кто первый назвал проект «Биодерьмом»? Он. Шут гороховый. А почему? Да потому, что мы отказались нанять его в качестве консультанта, когда еще занимались Марсом. Вот он и взбеленился. Вообразил, что у него копирайт на все, что имеет отношение к Марсу. Заткнулся только после того, как мы отказались от сотрудничества с НАСА. Видели бы вы его рожу. Он был весь зеленый от злости.

– Я слышал, он сюда собирается...

– А как же без него! Ни за что не откажет себе в удовольствии позлорадствовать, мать его! Близко его не подпускайте! – Булла был вне себя от гнева.

– А как насчет федеральных властей?

– А кто на горизонте?

– Возможно, кто-нибудь из Управления по охране окружающей среды. А то и Министерство обороны.

– Зачем Министерству обороны эта жалкая куча окалины?

– Как сказать? Если они заглотнули космическую версию доктора Пагана, мигом явятся – будут шастать здесь со счетчиками Гейгера.

Булла возвел глаза к утреннему небу – даже на нем, казалось, лежал зловещий багровый отпечаток.

– Как-то не верится, что это могли сделать из космоса...

– Пучок энергии был направлен на Землю откуда-то сверху. Вот, пожалуй, все, что можно сказать наверняка. Остальное досужие догадки.

Булла облизнул пересохшие губы:

– Может, нам не стоит здесь торчать?

– Ничего страшного. Не бомбили же доблестные Соединенные Штаты Хиросиму дважды. Кто бы это ни был, он получил, что хотел. Так что сейчас нам ничто не угрожает.

Булла фыркнул:

– Не люблю я вас, технарей. Слова в простоте не скажете.

Том Палс лишь снисходительно улыбнулся.

В багряном мареве над горизонтом появились темные силуэты вертолетов.

– Принесла их нелегкая, – сокрушенно пробормотал Булла. – Даже не знаю, кого я больше ненавижу – газетчиков или федералов.

– В любом случае приготовьтесь к тому, чтобы дружелюбно улыбаться, когда вам будут прочищать мозги.

Булла с отвращением поморщился:

– Лучше бы уж вы выражались как технарь, а не как техасец.

С этими словами он направился встречать представителей журналистского корпуса.

* * *

Они высыпали из вертолетов и стали выгружать видеокамеры, звуковые микшеры и прочую аппаратуру. Можно было подумать, что они прибыли для трансляции конца света. Как только разгрузка закончилась, вертолеты поднялись в воздух и принялись кружить над местом аварии, чтобы сделать панорамные снимки остекленевшего пирога, от которого шесть счастливых лет кормился Амос Булла.

Напрасно он суетился, пытаясь познакомиться, наладить контакты, расположить к себе, склонить на свою сторону, чтобы потом, когда заработают камеры и отступать будет уже некуда, не выглядеть полным идиотом, беспомощным и жалким. Журналистская братия подчеркнуто игнорировала Амоса Буллу, словно его и не было.

Булла уже начинал подозревать недоброе – уж не вляпался ли он, сам того не ведая, в какую-нибудь историю, уже успевшую попасть на страницы газет?

Наконец операторы подхватили камеры, и к Булле со всех сторон потянулись черные головки микрофонов, словно репортеры хотели проверить его пестрый галстук на радиоактивность.

– Я бы хотел сделать небольшое заявление, – сказал Булла.

Однако продолжить ему не дали.

– Что это было? – раздалось из толпы.

– Если бы я мог... – начал Булла, спешно подыскивая слова.

Тут его снова оборвали:

– Верите ли вы, как и большинство американцев, в существование внеземных пришельцев?

Не успел Булла открыть рот, прозвучал новый вопрос:

– Вы когда-нибудь становились жертвой похищения, организованного серыми существами?

Булла был окончательно сбит с толку.

– Серыми?... – пролепетал он.

– Речь идет о высокоорганизованных пришельцах из космоса. Такие маленькие зеленые – вернее, серые – человечки, которые обожают проводить медицинские эксперименты на людях.

Булла едва не задохнулся от ярости.

– Я должен сделать заявление, – сквозь зубы процедил он. – Это займет не более пяти минут.

– Слишком долго. Нам нужна фонограмма для видеоряда секунд на тридцать или меньше. Можете выделить самую суть?

– Молния, – рявкнул Булла.

– То есть?

– Насколько можно сегодня судить, «Биобаббл» стал жертвой электрического разряда колоссальной мощности. Нелепая случайность. В этом нельзя усмотреть чью-либо ошибку. Не стоит искать виновников происшедшего. Лучше забыть обо всем этом – и не надо никаких адвокатов.

– На каких фактах основано ваше утверждение?

– Фульгуриты. Они обнаружены повсюду. Можно даже сказать, что все это место является одним гигантским фульгуритом.

Видя, что репортеры не собираются допытываться у него, что такое эти самые фульгуриты, Амос Булла вздохнул с облегчением. Собственно, на это он и рассчитывал. Газетчики ни за что не станут расписываться в собственном невежестве. Тем более перед камерой. Позднее кто-нибудь попытается проверить эту гипотезу, а кто-нибудь ограничится констатацией ее как само собой разумеющегося факта. К тому времени выяснится, останется Булла без работы или нет. Отсюда, с места событий, первое представлялось наиболее вероятным.

– Намерены ли вы восстановить «Биобаббл»? – спросили откуда-то сзади.

– Пока решение не принято, – сказал Булла.

– Кто должен принять такое решение? Вы?

– Я всего лишь директор проекта.

– Означает ли это, что решение должно исходить от загадочного Некто, протежирующего проекту?

– Об этом вам лучше спросить у мистера Некто. Если вы, конечно, его найдете.

Булла пытался как-то разрядить атмосферу. Но никто не засмеялся – никто даже не улыбнулся. Все сохраняли чертовски серьезные мины.

– Будет ли очередной «Биобаббл» снабжен антенной заземления?

– Это сейчас обсуждается, – позволил себе сымпровизировать Булла.

И дал маху. Не успели эти слова слететь у него с языка, он понял, что совершил ошибку. Непозволительную для человека, в чьи обязанности входило общение с прессой. Стоит ляпнуть что-нибудь не подумав, и эта публика тебя сожрет.

– Сэр, как получилось, что на «Биобаббле» – исследовательском комплексе, на строительство которого затрачены миллионы долларов, – не было предусмотрено громоотвода, которым сегодня оборудован самый дешевый жилой фургон на колесах?

– Наши эксперты утверждают, что простой громоотвод был бы бесполезен, учитывая силу удара, который обрушился на «Биобаббл», – сказал Булла и покосился на Тома Палса, всем своим видом пытаясь дать ему понять, чтобы тот держал язык за зубами. Палс предусмотрительно держался чуть поодаль, чтобы не попасть в кадр.

– Следовательно, вы предполагали вероятность попадания молнии? – не унимались репортеры.

– Нет.

– В таком случае вы проявили преступную халатность?

– Никто не проявлял никакой халатности! – отрезал Булла.

– Тогда чем вы объясните факт гибели тридцати исследователей-добровольцев, которые оказались замурованы в стеклянной массе наподобие муравьев в куске янтаря?

На этот вопрос ответа не существовало. То есть не существовало разумного ответа. И Амос Булла это прекрасно понимал. Внутренне напрягшись, он уже приготовился было сформулировать что-нибудь наукообразное – желательно на латыни, – чего пресса терпеть не могла, как вдруг заметил остановившийся на обочине узкого шоссе за толпой журналистов ярко-красный седан «Сатурн Эс-Эл», из которого вышел важный господин в профессорских очках с коротко постриженными черными волосами, чем-то похожий на профессионального фокусника. На нем был бежевый вельветовый пиджак с фетровыми заплатками на локтях, на шее – кирпичного цвета платок.

Видя, что его появление осталось незамеченным, он нарочито громко захлопнул дверцу. Звук услышали, но не обратили на него внимания. Тогда он открыл дверцу и снова захлопнул ее.

На сей раз кое-кто оглянулся. По толпе прокатился ропот, словно в этот момент на собравшихся по мановению руки фокусника пролилась манна небесная. Забыв о Булле, все устремили взоры к любимцу прессы Космо Пагану.

– Это же доктор Паган! – раздались возгласы.

– Отлично! Этот скажет то, что надо.

Все устремились к шоссе, где, застыв в театральной позе возле своего алого седана, их ждал сам доктор Космо Паган. Журналисты моментально окружили его.

– Доктор Паган, что вы можете сказать о случившемся?

– Это дело рук инопланетян?

– Руководители проекта уверяют, что это результат удара молнии. Вы можете опровергнуть это утверждение?

– Я еще не успел осмотреть место событий, – сказал доктор Космо Паган тем монотонным тягучим голосом, который Америка впервые услышала много лет назад в какой-то передаче Пи-би-эс и который с тех пор звучал бессчетное количество раз в различных программах, посвященных астрономии.

Он сделал шаг вперед.

Толпа отпрянула и расступилась, словно воды Красного моря перед ветхозаветным Моисеем.

Стеклянные объективы видеокамер неотступно следовали за ним, как будто он обладал способностью притягивать стекло. Журналисты потянулись следом, точно металлические опилки за магнитом.

Доктор Паган, придав своему лицу приличествующее случаю многозначительное выражение, приблизился к внешней кромке остекленевшей массы. Волосы его шевелились под бережными – почти материнскими – прикосновениями легкого ветра. Во рту он мусолил мундштук дорогой вересковой трубки.

– Молния здесь ни при чем, – наконец объявил он.

Журналисты благоговейно сгрудились вокруг него, словно боясь уронить малейшую крупицу раздаваемой бесплатно ученой мудрости. Никто не задавал вопросов. Ему вообще не задавали вопросов. Доктор Космо Паган пользовался непререкаемым авторитетом.

– Это подтверждается отсутствием фульгуритов, – добавил он.

Амос Булла – теперь вне зоны досягаемости микрофонов – тихо застонал.

Доктор Паган сделал еще несколько шагов вперед, эффектно кроша подошвами тяжелых «Хаш паппиз» тонкую, как утренний лед на лужах, стеклянную корку.

– Отчетливо видны вздутия, кристаллы и пузыри – это бывает, когда стекло неоднородно по составу.

– Это правда, что он там несет? – обратился Булла к подошедшему Тому Палсу.

– Не настолько, насколько это видится прессе. Использует терминологию, которую применяют в стекольном производстве. В данном случае это не очень уместно.

– Вызывает несомненный интерес черный цвет, – продолжал меж тем доктор Паган. – Это напоминает мне обсидиан, природное стекло, которое образуется в горниле действующего вулкана.

Палс презрительно фыркнул:

– В Аризоне нет вулканов.

– Но, разумеется, это стекло не вулканического происхождения, – словно читая его мысли, задумчиво проронил доктор Паган. – Любопытен, однако, коричневатый шлейф на кромке. – Тут он поднял голову и посмотрел в объектив одной из наведенных на него камер. – Непрофессионалы могут этого и не знать, но на атомных электростанциях в контрольных помещениях смотровые окна делают из специального стекла, поскольку обычное под действием радиации приобретает коричневый оттенок. В данном случае, возможно, имело место сильное радиоактивное излучение.

В стане журналистов это заявление произвело настоящий фурор.

Кто-то откашлялся и, осмелев, позволил себе вопрос:

– Доктор Паган, есть ли у вас предположения относительно вероятного источника радиации?

– Предположений несметное количество. Их миллионы. – Паган помолчал, затем, словно пробуя слова на вкус, повторил: – Миллионы и миллионы. И все эти предположения бесконечны в своем многообразии, богатстве и великолепии.

Паган вынул изо рта бесполезную трубку и указал рукой на восток, на убегавшие к горизонту красноватые холмы.

– Милях в пятидесяти отсюда находится так называемый Метеоритный кратер, – сказал он. – Место падения неопознанного объекта внеземного происхождения, оставившего глубокий след в земной коре.

– Вы допускаете, что «Биобаббл» стал жертвой метеоритной атаки?

– Если это и был метеорит, то он не похож ни на один из тех, что когда-либо достигали планеты Земля.

– То есть вы хотите сказать, что метеориты здесь ни при чем? – услужливо подсказал кто-то из репортеров.

Доктор Паган медленно покачал головой:

– Пока об этом судить слишком рано. На протяжении многих лет то, что произошло на реке Тунгуске в Сибири, оставалось непостижимой тайной. Теперь же мы, похоже, можем утверждать, что лес на огромной площади был повален в результате взрыва кометы или астероида на подлете к Земле. Ничего подобного с тех пор не наблюдалось.

– Могла ли это быть комета?

– Ни один человек на Земле этого не знает. Нам просто не хватает знаний. Вот почему следует прекратить дальнейшие попытки проникнуть в глубины Вселенной. Как мы можем бросать вызов неизведанному, если не в состоянии объяснить, что происходит за ближайшими пределами атмосферы?

– Иначе говоря, вы не знаете? – не унимался один, видимо, самый дотошный.

Доктор Паган пожал плечами и ничего не ответил.

Стоявший за спинами журналистов Амос Булла понимающе кивнул. Этот-то прекрасно понимал, что телевидение, как и радио, не переносят вакуума. Они не могут транслировать молчание.

– Забавный малый, – промолвил он с плохо скрываемым восхищением. – Гений.

Том Палс презрительно фыркнул.

– Вы серьезно? До сих пор он всего лишь сыпал избитыми фразами из учебников для средней школы – даже не имеющими отношения к его специальности.

– Как же тогда получилось, что он известен, а вы нет?

– Камеры-то на него направлены – не на меня, – ворчливо заметил Палс.

– Это точно.

– Пока он не сказал ничего, что нельзя было бы найти в пособии по астрономии.

И тут доктор Паган наконец произнес то, что стало гвоздем вечерних новостей:

– Разумеется, в данном случае нельзя целиком исключить версии о могущественных пришельцах из космоса. Особенно теперь, когда нам известно, что телескоп «Хаббл» каждую неделю открывает все новые и новые планеты. Известно ли вам, что огненные метеориты с Марса уже много десятилетий атакуют Землю, увлекаемые в нашу сторону загадочной силой? В тысяча девятьсот одиннадцатом году один из таких метеоритов упал в Египте, убив при этом собаку. Вдумайтесь, какая ирония заложена в том факте, что Марс – если это действительно так – нанес удар по тому месту Земли, которое должно было стать плацдармом для завоевания человеком Красной планеты! Ведь после этого случая самый смысл термина «упреждающий удар» приобретает новый смысл.

Паган задумчиво затянулся от незажженной трубки и добавил:

– Я все же лелею надежду, что «Биобаббл», невзирая на его непростое прошлое, будет воссоздан как предтеча первой базы, которую человек построит на Красной планете.

На этом все кончилось. Пресса принялась разбирать оборудование и укладывать камеры. Вертолеты приземлились, повинуясь командам, полученным по рациям, и после непродолжительной погрузки вновь поднялись в воздух, похожие на саранчу.

Доктор Паган, как и пресса, внезапно утратив всякий интерес к «Биобабблу», вскочил в свой «Сатурн» и укатил.

– Невероятно! – воскликнул Булла.

– Что?

– Никому нет дела.

Том Палс оглянулся на остекленевший могильник «Биобаббла» и лаконично подытожил:

– Не хватает трупов.

– Что-что?

– Трупов. Если бы из стекла торчали трупы, пресса кормилась бы здесь до первого апреля.

Булла пожал плечами:

– Только трупов мне и не хватало. Единственное, о чем я мечтаю, так это о том, чтобы пресса оставила меня в покое.

– Вам осталось разобраться с федералами. А они вряд ли клюнут на историю с молнией.

– В гробу я их видел.

Том Палс почесал затылок и сдвинул набок свой стетсон.

– Вы, разумеется, вольны относиться к ним как вам угодно. Однако история учит нас, что с федеральным правительством шутки плохи. Я бы на вашем месте готовился к худшему.

Вдруг Амос Булла почувствовал, как кто-то сзади похлопал его по плечу. Вслед за этим холодный, безучастный голос, от которого мороз по коже подирал, шепнул ему на ухо:

– Римо Кобялко, Агентство по охране окружающей среды.

– Откуда вы взялись? – пробормотал Булла, испуганно оборачиваясь.

– От налогоплательщиков. У них есть кое-какие вопросы, на которые им хотелось бы получить ответы.

– Жаль, вы не застали доктора Космо Пагана – он только что уехал, – сказал Булла, решив полностью сменить тактику. – Он утверждает, что это пришельцы.

– И вы в это верите? – спросил Римо Кобялко, который, в своей белой спортивной рубашке с короткими рукавами и бежевых слаксах, был так же похож на эксперта-эколога, как Том Палс, в стетсоне и сапогах, – на научного консультанта по землетрясениям, вулканам и прочим природным катаклизмам.

– Я всего лишь специалист в области паблик рилейшнз, – сказал Булла. – А доктор Паган – ученый с мировым именем.

– Который однажды предсказал, что пожар на старых нефтяных скважинах в Кувейте приведет к тому, что вся Африка превратится в зимнюю сказку – рай для Санта-Клаусов?

– Это был не его профиль. Что касается космоса, тут Пагану нет равных.

– А вы сами какой гипотезы придерживаетесь? – спросил Кобялко.

– Молния.

Стоявший у Буллы за спиной Том Палс покачал головой.

Римо, протянув руку, поднял его, словно это был манекен в модном салоне, и поставил рядом с собой.

– Я хочу поговорить с вами.

– Это невозможно, – возразил Булла. – Это платный консультант. Он отвечает только перед «Биобаббл Инк.».

– Сколько вам платят за час? – спросил Римо.

– Сто пятьдесят.

– Неплохо. Плачу пятьсот. Авансом.

– Заметано.

Не обращая внимания на возмущенные возгласы Амоса Буллы, они отошли в сторону.

– Итак, есть у вас какая-нибудь идея? – спросил Римо, подводя Палса ближе к руинам «Биобаббла».

– Одно могу сказать наверняка – это не молния. И не падение метеорита. Ничего подобного. Откуда-то сверху на комплекс «Биобаббла» был направлен луч – или какая-то иная сила, – что-то, что имело колоссальную температуру.

– Какую именно?

– Где-нибудь в районе между тысячью четырьмястами и тысячью шестьюстами градусов.

– Откуда вы взяли эти цифры? – спросил Римо.

– Сталь плавится между тысячью четырьмястами и тысячью пятьюстами. Чтобы песок превратился в стекло – как это произошло в данном случае, – требуется температура от тысячи четырехсот до тысячи шестисот градусов. Стекло и сталь являлись главными составными компонентами комплекса. Разумеется, температура могла быть и выше.

Римо обвел руины хмурым взглядом.

– А при чем здесь, собственно, ваше агентство? – полюбопытствовал Палс.

– Эта штуковина была напичкана живыми существами, – сказал Римо.

– Да, но...

– Агентство контролирует состояние окружающей среды. В данном случае было уничтожено примерно шестнадцать искусственных очагов обитания. Именно на эти цели мы и расходуем деньги налогоплательщиков.

– В самом деле?

– По крайней мере в настоящее время это именно так. Возможно, завтра нам придется делать искусственное дыхание колючей акуле или проводить другие, не менее важные спасательные акции.

Эксперт-геолог смерил Римо недоверчивым взглядом, отметив необыкновенно массивные кулаки, и уже хотел было намекнуть, что экипировка последнего не очень-то подходит для климатических условий аризонской пустыни, как вдруг внимание его привлек другой, не менее живописный персонаж, внезапно появившийся из-за остекленевшей груды. Это был древний как сфинкс азиат с лицом ожившей мумии.

– Ого, – пробормотал Палс. – Прямо живой пример теории гармоничной конвергенции. А я все думал, когда здесь появятся местные чокнутые.

– Это Чиун, – пояснил Римо.

– Вы его знаете?

– Консультант.

– Какая же у него специализация?

– Разбираться с тем, что мне не под силу, – ответил Римо, направляясь к миниатюрному корейцу.

В отличие от Римо Чиун, когда одевался, видимо, имел в виду какое-то совсем другое время года. На нем было парчовое кимоно, полы которого тяжело колыхались при ходьбе. Палс с удивлением отметил, что ни тот, ни другой, казалось, совершенно не потеют.

– Нашел что-нибудь? – спросил Римо.

– Да. Расплавленное стекло и сталь.

– Любопытно. Я имел в виду – что помимо этого? Чиун прищурился – так, что наконец остались видны лишь черные зрачки, – и посмотрел вокруг.

– Римо, страшная сила сделала это, – сказал он.

– На это мне нечего возразить.

– Сила, пришедшая не с этой земли.

На лице Римо отразился живой интерес.

– Да...

– Это могло быть только одно...

– И что же? – спросил Римо.

– Солнечный дракон.

– Солнечный дракон?

– Да. Весь этот хаос, несомненно, произвел солнечный дракон.

– Про драконов я еще слышал, а вот про солнечных что-то не припомню.

– Это редкие птицы, но они появляются на небесах в трудные времена, предшествующие катастрофам. Одного я видел дважды еще на заре моей жизни, а другого – не так давно.

– Ты видел дракона?

– Солнечного дракона. Он отличается от того, что ползает по земле.

Том Палс слушал, всем своим видом давая понять, что ему все это крайне интересно.

– Погоди, – сказал Римо. – Так что же такое солнечный дракон?

– На Западе его обозначают другим словом. Естественно, позаимствованным у греков.

– Ну-ну?

– Это слово «комета».

– Так это была комета?

– Да. Это они изрыгают пламя – как делают и некоторые земные драконы. Только солнечные драконы изрыгают пламя из хвоста, а не из пасти.

Римо недоверчиво покосился на корейца.

– У них что – такой способ пукать?

На лице Чиуна появилось обиженное выражение.

– Даже теперь где-то в небесах затаился один из них, – сказал он.

Римо недоуменно пожал плечами:

– Ни разу не слышал – провалиться мне на этом месте.

– Он говорит о комете Хейла-Боппа, – включился в разговор Том Палс.

– В самом деле?

– Комету Хейла-Боппа можно было наблюдать большую часть года. Сейчас она зашла за Солнце. Говорят, когда ее снова будет видно с Земли, это будет потрясающее зрелище. Ее хвост будет намного ярче, чем у кометы Хайакута-2.

– Она не прячется за Солнцем, – возразил Чиун. – Это она налетела на это место, расплавив его своим горячим дыханием. Так она хотела предупредить людей западного мира, чтобы они задумались о своем поведении.

– Чем же они разгневали комету? – спросил Римо.

Чиун сосредоточенно сдвинул брови. При этом зрачки его светло-карих глаз удивительным образом сузились.

– Они плохо обращаются с корейцами – вот чем, – ответил он.

Римо воздел руки к небу:

– Но я бы заметил ее приближение.

– Не стоит огорчаться, Римо. Комета даже не подозревает о твоем существовании. Так что ты в безопасности. Особенно пока находишься на моей стороне.

– Кометы пролетают на расстоянии многих миллионов миль от Земли.

– Если это так, то почему же их видно с Земли? – парировал Чиун. – Если бы они летали так далеко, обнаружить их мог бы только самый зоркий глаз.

– Они очень большие – к тому же они светятся. Здесь нет никакой загадки.

– Рассадник разврата под названием Лас-Вегас тоже светится. Однако я не вижу его. А ты видишь?

– Нет, – признал Римо, слегка обескураженный.

– Не вижу я и небоскребов Бостона, до которого каких-нибудь три тысячи миль, – продолжал Чиун.

– Это потому, что Земля неровная.

– Выдумки. В какую сторону ни посмотришь, всюду видно, что Земля плоская. Я смотрю в небо и сейчас не вижу на нем так называемой кометы, хотя многие совсем недавно наблюдали ее огненный хвост. Следовательно, она опустилась на Землю.

– Если комета приближается слишком близко к Солнцу, ее бывает трудно увидеть, – стоял на своем Римо.

– Это драконы, которые обитают на Солнце и спускаются на Землю, чтобы покарать зло. Один из них побывал здесь. Он восстановил справедливость и навел порядок.

– Он убил тридцать человек.

– Он освободил их, – не унимался Чиун. – Разве не находились они здесь в заточении?

– Послушай, давай отложим этот спор до другого раза, – сказал Римо, который начинал терять терпение. – Пока что ты не можешь предложить ничего лучшего, чем версия о комете, верно?

– Да. В этом не может быть ни малейших сомнений.

– Отлично. Занеси это в свой отчет. Я намерен провести осмотр этого места.

Однако не успел Римо приступить к делу, сухой воздух пустыни прорезал дикий крик, доносившийся с противоположной стороны того силиконового чудища, которое теперь являл собой «Биобаббл».

– Кажется, это Булла, – глухо промолвил Том Палс.

Глава 6

В кабинете генерал-майора Ионы Станкевича очумело зазвонил телефон. Генерал моментально схватил трубку.

Это был желтый, как сливочное масло, аппарат прямой связи с Кремлем, последние дни не умолкавший. Вызвано это было многочисленными слухами о готовящихся переворотах и путчах. Слухи то и дело оказывались ложными. В конце концов, кому охота взваливать на себя ответственность за Россию, когда в стране такой хаос?

– Да? – сказал генерал-майор Станкевич.

– Генерал, поступило донесение о том, что в Соединенных Штатах уничтожен исследовательский космический центр. Сообщают, что за одну ночь он превратился в груду расплавленного стекла и стали.

– Вот как?

– Поговаривают о молнии. Однако, если верить нашим лучшим умам, никакая молния не могла бы вызвать таких разрушений.

– Вот как? – усталым голосом повторил генерал. Плевать ему было на Штаты, когда за окном трещала по швам матушка Русь.

– Здесь существуют две различные точки зрения. Согласно первой из них, американцы испытали новое сверхмощное оружие на собственной территории с тем, чтобы свалить всю вину на нас.

– Зачем им это нужно?

– Таковы исторические реалии отношений между двумя сверхдержавами.

Генерал уже открыл рот, чтобы сказать, что Россия – он не любил сочетание Содружество Независимых Государств – больше не является сверхдержавой, по вовремя спохватился. Если руководству нравится тешить себя иллюзиями, бывший шеф КГБ, а ныне директор Федеральной службы безопасности, не собирался их развеивать.

– Понимаю, – сказал генерал.

– Этот кретин Жириновский все время твердит по НТВ, что на американцев обрушился этот страшный Элиптикон.

– Нет никакого Элиптикона. Жириновский все это выдумал, чтобы напугать доверчивый Запад.

– Л теперь он пытается запугать Восток разговорами о том, что ястребы Пентагона используют его мощь в своих целях.

Станкевич вздохнул. Он ненавидел затасканные шаблонные фразы, считая, что тот, кто их произносит, не в состоянии адекватно оценить новые геополитические реалии.

– Что от меня требуется? – спросил он.

– Поройтесь в ваших папках. Попробуйте установить, что это за оружие и в чьих оно руках.

– Порыться в папках?

– Это первое. Когда я получу ваш отчет, мы разработаем план действий.

Генерал пожал плечами и положил трубку. Вслед за этим он нажал кнопку интеркома, соединявшего его с секретаршей.

– Подключите всех свободных сотрудников к поискам дел, касающихся оружия массового уничтожения, – приказал он.

– Мы не ведем дел по оружию, – каменным голосом изрекла тупица секретарша.

– Я имею в виду разведданные, – сквозь зубы процедил генерал Станкевич.

Секретарша раздраженно фыркнула:

– Так бы и сказали.

На этом разговор оборвался.

Откинувшись на спинку кресла, генерал-майор Станкевич смежил свои зеленые славянские очи. Как низко он пал! Если бы только можно было повернуть время вспять, с каким бы наслаждением он поставил эту заносчивую сучку перед расстрельным взводом! Да, в те времена он получил бы ответы на все свои вопросы раньше, чем ее бездыханное, окровавленное тело рухнуло бы на булыжник мостовой.

Однако это была Россия конца XX века; бывшие страны-сателлиты не видели ее в упор; НАТО наступало на горло, а славный Черноморский флот был низведен до положения жалкой военно-морской базы на территории чужого государства. В крупнейших городах правили бал бандиты и капиталисты, а несчастные старушки, чтобы свести концы с концами, вынуждены были продавать на улицах свои собственные лекарства. Праздные юнцы лениво потягивали кока-колу – вместо исчезнувшего в одночасье отечественного кваса – и жирели на проклятых гамбургерах, меж тем как средняя продолжительность жизни мужского населения упала до уровня стран «третьего мира».

Генерал попытался вздремнуть, чтобы скоротать мучительно медленно тянувшееся время. За окном на бывшей площади Дзержинского – ныне Лубянке – монотонно гудели и сигналили автомобили. Хоть что-то осталось прежним. Успокаивающие московские звуки.

Ответ пришел к середине дня в виде папки с грифом «космическая секретность» и указанием «хранить вечно».

Генерал-майор Станкевич поморщился. Гриф «космическая секретность» в прежние времена присваивался документам высшей степени секретности.

Развязав потускневшие красные ленточки, которые должны были скрывать содержимое папки от всех, за исключением самых высокопоставленных и посвященных, генерал извлек какие-то бумаги.

Когда взгляд генерала наткнулся на фамилию Земятин, выражение усталости и скуки моментально исчезло с его лица.

Кто же в бывшей Республике Советов не знал маршала Алексея Земятина? Это был человек заслуженный. Он знавал самого Ленина. Его любил Сталин. Ему доверял Хрущев. Брежнев. Андропов. Ему доверяли при всех режимах, вплоть до Черненко.

Это был военный гений, около одиннадцати лет назад исчезнувший с лица Земли при обстоятельствах, которые наводили на мысль о причастности ЦРУ, хотя последнее никогда не осмелилось бы ликвидировать его. Сам Станкевич усматривал в этом чудовищном злодеянии преступную руку Горби.

В докладе содержались сведения об инциденте, имевшем место в те времена, когда Станкевич был всего лишь неприметным капитаном КГБ. Тогда до него доходили лишь смутные слухи. Что-то о советской ракетной батарее, уничтоженной никому не известной организацией. Все это хранилось в строжайшей тайне, и слухи появились лишь позднее.

Теперь он держал в руках служебную записку о том давнишнем инциденте.

Американское сверхмощное оружие, способное концентрировать и выделять чудовищную энергию, вывело из строя электронные системы наведения советских ракет. Инцидент сопровождался многочисленными жертвами в результате направленного потока радиации неизвестного происхождения.

Мир тогда оказался на грани третьей мировой войны. Только совместными усилиями США и СССР – при виде этих знакомых четырех букв сердце у Станкевича защемило от ностальгии – удалось избежать глобальной катастрофы.

Записка заканчивалась следующей директивой:

«В случае повторного применения подобного оружия против Советского Союза должен быть незамедлительно и без всяких консультаций нанесен удар возмездия».

От этих слов повеяло давно забытым смертельным ужасом.

По действующим инструкциям генерал должен был доложить о записке в Кремль.

Однако генерал опасался, что, сообщи он об этом в Кремль, какой-нибудь болван может истолковать это как руководство к действию и издать приказ о нанесении ответного удара – или ответного удара на ответный удар? – по территории США. При подобном развитии событий обескровленная, лишившаяся значительной части своей территории Россия едва ли долго протянет.

Генерал-майор Станкевич тяжело вздохнул и задумался о том, что же им больше движет: долг перед родиной или желание спокойно прожить отпущенный ему срок.

В конце концов чувство самосохранения взяло верх. В директиве ясно оговаривалось, что удар должен быть нанесен в случае применения этого оружия против СССР. В данном случае имело место обратное. Оружие оказалось направлено против США. Вот и вся разница, мрачно усмехнулся генерал Станкевич. Поменяй местами два сокращения, и веселый зеленый шарик превратится в обугленный кусок дерьма.

«А что, если американцы задумали вслед за этим испытать это оружие на нас?» – промелькнуло у него в голове.

Через пять минут ответ был готов.

В директиве четко говорилось – СССР. СССР больше не существовало. Только СНГ. Генерал-майору начинало нравиться это неуклюжее сочетание.

– Я гражданин СНГ, – сказал он вслух. – Мне нравится быть гражданином СНГ. Американцы никогда не нападут на СНГ. Для чего им это? У нас больше ничего нет.

Он повторил эти слова несколько раз, словно заклинание. Наконец, почувствовав, что магические слова подействовали и что кровь уже не так сильно стучит в висках, он поднял заветную желтую трубку и нажал кнопку, отмеченную буквой К.

– Докладывайте, – произнес сухой голос на другом конце.

– Мы ничего не нашли.

– Неудачно.

– Наверное, – осторожно ответил Станкевич.

– Может, интересующие нас дела КГБ были проданы тому, кто больше предложил в ходе перетряски?

– Не думаю, – сказал генерал Станкевич, тыльной стороной ладони вытирая капли холодного пота со лба. Он лично продал некоторые дела. Тем же самым занимались и многие из его подчиненных. Впрочем, это были всего лишь фотокопии. В его возрасте ему вовсе не улыбалась перспектива быть расстрелянным в качестве изменника родины.

– Чтобы об этом ни гугу – сказал голос из Кремля.

– Да, – сказал генерал и положил трубку.

С чувством облегчения он сложил бумаги обратно в папку и уже принялся завязывать на ней красные тесемочки, как вдруг обратил внимание на те их части, которые от времени потускнели сильнее других. Ленточка выцвела в том месте, где ее развязывали до него. Развязывали и завязывали.

Кто-то имел доступ к папке с грифом «космическая секретность» и – более того – открывал ее до него, хотя предполагалось, что она должна храниться в неприкосновенности. Можно было предположить, что с документов этой папки в свое время некто сделал копию – и этим некто был не генерал Станкевич. Он всегда специально проверял, что содержится в документе, с которого он делал копию, – потому что одному Богу было известно, кого представляли темные личности, скупавшие документацию КГБ.

С тревожным чувством старый аппаратчик генерал-майор Станкевич нажал кнопку интеркома, чтобы поручить тупице секретарше вернуть папку на место – в старые архивы КГБ.

В голове его шевелилась неприятная мысль – кто мог иметь копию документа? А если имел, грозило ли это чем-нибудь лично ему, генералу Станкевичу, и его ведомству?

Тревога не оставляла его до конца рабочего дня, до тех пор, пока он не вернулся в свою квартиру – в доме, расположенном прямо за Лубянской тюрьмой, – набитую импортной, производившейся в Германии, водкой «Горбачев». Водка эта выгодно отличалась от продававшегося повсеместно в столице загнивающей империи отвратительного пойла. Оказавшись у себя дома, генерал утопил свою тревогу в спиртном.

Глава 7

Они обнаружили Амоса Буллу сидящим на корточках в красно-бурой пыли. Он отчаянно тер ладонями глаза и что-то невнятно бормотал.

Римо схватил его за шиворот, поднял на ноги и энергично встряхнул.

Булла продолжал причитать дурным голосом. Тогда Чиун наступил ему на ногу – сделал он это с такой силой, что Булла высунул язык и едва не откусил его. Мастер Синанджу убрал ногу. Только тут Булла замолчал.

– Что с тобой произошло, шумный наш? – спросил Чиун.

– Я ослеп! Ослеп! – визгливо пожаловался Булла.

– А что произошло? – поинтересовался Римо.

– Я ничего не вижу, идиот!

– А до этого?

– Это все пришелец! – верещал Булла. – Он выжег мне глаза.

– Твои глаза на месте.

– Но я ничего не вижу!

– Успокойся, – приказал ему Римо и наступил ему на другую ступню – да так, что послышался хруп костей. – Что ты видел?

– Он выглядел как марсианин, – едва не задохнувшись от боли, пролепетал Булла. – Стоял ко мне спиной. Я подошел, и тут он повернулся. В руке у него было что-то вроде жезла. И из этой проклятой штуковины полыхнуло пламя. Словно тысячи иголок вонзились мне в глаза. Я даже пальцев своих не вижу. – Словно в подтверждение своих слов Булла поднес ладони к глазам. Белки глаз были такие красные, что на их фоне синие зрачки казались лиловыми.

Римо и эксперт-геолог Том Палс многозначительно переглянулись.

Палс беспомощно развел руками:

– Что я могу сказать? Мы только сегодня с ним познакомились.

Римо заглянул в невидящие глаза Буллы и сказал:

– Попробуй их закрыть.

– Они и так закрыты, – пробормотал тот, хотя факты свидетельствовали об обратном.

– Тогда открой и снова закрой.

Булла послушно заморгал. Римо показалось, что белки глаз покраснели еще больше – если только это было возможно.

– Чувствуешь какие-нибудь перемены?

– Нет. Ни черта не вижу – ни с закрытыми, ни с открытыми.

– Тогда не открывай совсем. И постарайся расслабиться. Мы все выясним.

Булла принялся бесцельно кружиться на одном месте. При этом он стонал и все время что-то бормотал.

Римо усадил его на землю и сам опустился на колени рядом.

– Ты сказал – марсианин? – спросил он.

– Да. Это был марсианин.

– А с чего ты взял, что это марсианин?

– Да потому, что он был похож на марсианина.

– А ты знаешь, как выглядят марсиане?

– Нет, конечно. Но по форме он напоминал человека. В стеганом космическом скафандре. На шлеме черный квадратный иллюминатор. В перчатках и сапогах. Он так озирался вокруг, как – помните? – астронавты «Аполлона» на Луне. Так настороженно и неуклюже.

– Из этого еще не следует, что он марсианин, – заявил Римо.

Римо выпрямился и обратился к мастеру Синанджу:

– Папочка, давай-ка сходим на разведку.

– Мы выясним, кто этот грязный злодей, – тонким голосом воскликнул Чиун.

– Последи за ним, – сказал Римо Тому Палсу.

– Разумеется, – ответил тот.

Отойдя чуть поодаль, Римо шепнул Чиуну:

– Может, он все это выдумал?

– Для чего?

– Чтобы вывести из-под удара проект.

Мастер Синанджу покосился на еще дымящиеся под аризонским солнцем руины «Биобаббла»:

– Если это так, то, по-моему, он уже опоздал.

– Да я имею в виду удар другого рода, – пояснил Римо. – Ты заметил всю эту свору журналистов?

– Да. Хорошо, что мы предпочли держаться в стороне от этой буйной толпы. В противном случае они наверняка проявили бы варварскую неразборчивость и взяли бы интервью у тебя, а не у куда более достойной особы.

– Не верю я в пришельцев с Марса, – сказал Римо, ступавший с такой осторожностью, что его итальянские мокасины не оставляли следов на красноватом аризонском песке. Не оставалось следов и от сандалий Чиуна.

– Разве Марс не похож на эту землю?

– Да, но на Марсе нет воздуха, – ответил Римо. – Там невозможна жизнь. Это просто красная пустыня – вроде этой.

– Если ни один человек никогда не был на Марсе, откуда тебе это известно? – спросил Чиун.

– Спутники брали пробы марсианского грунта и снимали на видео.

– Вроде телевизионных проб?

– Вот-вот.

Чиун почесал подбородок. Жидкая бородка под его нижней губой завивалась, как колечко дыма.

– А что, если Марс обитаем, и его жители ввели землян в заблуждение, нарочно подсунув им картинки, на которых запечатлена выжженная пустыня, чтобы последние решили, будто планета необитаема?

Римо нахмурился:

– Вряд ли такое возможно.

Тут они заметили следы. Следы располагались на песчаном грунте без всякого видимого порядка и логики. Следы были оставлены подошвами без каблуков, рифленными на манер тех, какие делают у кроссовок, чтобы обеспечить лучшее сцепление с грунтом.

Чиун нефритовым наперстком, который крепился у него на правом указательном пальце, указал на эти разбросанные в беспорядке следы.

– Посмотри, Римо. Доказательство!

– Доказательство чего?

– Того, что человек с Марса ступал по этому самому месту.

– Единственное, что я вижу, – это отпечатки обуви.

– Смотри внимательнее. Разве ты не видишь на пятках греческую букву Мю?

Римо вгляделся пристальнее.

– Ну, положим, есть там буква М. Ну и что из того?

– «Мю» значит люди с Марса. Наверняка марсиане носят обувь марсианского производства.

– Брось. Марсиане не стали бы выдавать своего присутствия, рекламируя отечественную обувь. Кроме того, марсиане вряд ли используют английский алфавит.

– Значит, ты все-таки допускаешь существование марсиан? – снисходительно спросил Чиун.

– Нет, не допускаю.

– Даже имея доказательства, впечатанные в красный песок у твоих ног?

– Слушай, давай поймаем этого типа и спросим у него, марсианин он или нет.

– Согласен. Пусть сам марсианин нас рассудит.

– Отлично. Пошли.

Некоторое время отпечатки вели их среди съеденных эрозией красноватых скал. Потом след оборвался.

Римо остановился и принялся недоуменно озираться.

– Где же они?

Чиун насупил брови:

– Исчезли.

– Я и сам вижу, что исчезли. Но куда они делись?

– Все просто. На этом месте марсианин взошел на борт своей космической колесницы и умчался на свою родную пустынную планету.

– Что-то здесь не вяжется. Нет следов посадки.

– Очередное доказательство! – вскричал Чиун.

– Чего?

– Что марсиане существуют.

– Где же доказательство?

Чиун усмехнулся:

– Ты бы не искал следов, оставленных космической колесницей, если бы втайне не верил в их существование.

Римо уже собирался всплеснуть руками, как вдруг что-то привлекло его внимание, и он опустился на колени.

– Что-то неладно, – пробормотал он.

– Это уж точно, – с нескрываемым сарказмом подтвердил Чиун.

– Да я не о том. Поставь-ка ногу вот сюда.

Чиун осторожно ткнул носком сандалии в песок.

– Песок неподвижен, – сдавленно, одними тонкими губами, произнес он.

– Во-во. Как будто приклеенный, – сказал Римо.

Ощупав подозрительный участок руками, Римо обнаружил, что песок на нем напоминает наждачную бумагу, а за его пределами вновь становится обычной сыпучей субстанцией.

– Здесь что-то не то, – промолвил он, и тут пальцы его наткнулись на замаскированное камнем медное кольцо – скорее даже браслет. Римо отступил на шаг и, потянув кольцо на себя, открыл прямоугольной формы крышку люка. Крышка упала на землю – за ней оказался бетонированный колодец. Римо заглянул вниз.

– Похоже на потайной ход, – сказал он. – Вот тебе и марсиане.

– Я поверю только в доказательства, – сухо заявил Чиун.

– Пошли, – сказал Римо, забираясь в лаз.

Это был настоящий туннель. Ярдов на двенадцать в него еще проникали солнечные лучи, потом наступила кромешная тьма, как в тех туннелях во вьетнамских джунглях, в которые Римо отправляли лазутчиком.

Когда они вступили в неосвещенную зону, в сетчатке их глаз вновь произошел синтез зрительного пурпура, что дало им возможность различать контуры туннеля, как если бы его заливали сумерки, – иными словами, глаза их привыкли к темноте.

Их ноздри начали щекотать различные запахи.

– Чем-то пахнет, – сказал Римо.

– Едой, – подсказал Чиун.

– Едой тоже. Но еще какой-то химией.

– Затаившимися марсианами, – предположил Чиун.

– Понятия не имею, как пахнет марсианин, – так что спорить не стану.

– Значит, я выиграл, – сказал Чиун.

Туннель круто забрал вправо, потом еще раз.

Таким образом они неуклонно приближались к тому месту, над которым прежде горделиво возвышался купол «Биобаббла».

После второго поворота туннель стал заметно шире, и в нос им ударили отчетливые запахи картофеля, салата и других знакомых продуктов. Откуда-то доносился шум холодильных установок, от которого вибрировал воздух.

Вокруг появились очертания кухонного оборудования.

– Похоже на ресторанную кухню, – сказал Римо.

Они двигались между плитами и холодильниками, открывали контейнеры с продуктами. Здесь были: первосортная говядина в вакуумной упаковке, полуфабрикаты в фольге для быстрого приготовления, различные напитки, включая тридцать галлонов охлажденного молока.

– Даже не просроченное. – Римо поставил в холодильник бутылку молока и захлопнул дверцу. Подойдя к одной из плит, он включил горелку. Из конфорки вырвалось синее пламя. Над плитами висели вытяжные шкафы, поглощающие тепло и улавливающие продукты горения газа.

– Это секретная марсианская база, – сказал Чиун.

– Продовольственный склад? – скептически промолвил Римо. – Брось. Это секретная кухня «Биобаббла». Так вот где они готовили пиццу. Вероятно, этим и объясняется недостаток кислорода в атмосфере «Биобаббла». Они готовили на газе, а газ при горении поглощает кислород.

– Что-то не видно марсиан, – заметил Чиун. – Даже не пахнет.

– Похоже, часть тепла поступала от газовых плит, – сказал Римо, осматривая выложенный акустической плиткой потолок. – Мне кажется, отсюда каким-то образом можно было попасть наверх, в «Биобаббл». Идем.

Пройдя несколько шагов, Римо обнаружил складную алюминиевую стремянку, которая стояла под люком, похожим на шлюз подводной лодки. Шлюз был задраен.

– «Биобаббл» прямо над нами, – сообщил Римо.

– Там же и марсианская бестия, – мрачно изрек Чиун.

Римо поднялся по лестнице и одним указательным пальцем отвернул стальное колесо. Люк заскрежетал, словно протестуя, наконец отвалился, обнажив стальную пасть шлюза. Даже трое «качков», вооруженных разводными ключами, вряд ли смогли бы открыть люк, тогда как Римо проделал это без видимых усилий.

Римо просунул голову в отверстие люка. Пахло серой.

– Римо, что ты там видишь? – спросил Чиун.

– Похоже на растаявший мрамор. И здорово воняет.

– Марсианином не пахнет?

– Нет, – ответил Римо. – Разве что предположить, что его тело пахнет так же, как стекло и пластик.

Римо, оставаясь стоять на перекладине стремянки, повернулся, чтобы осмотреться, затем произнес:

– Я поднимаюсь.

– Я за тобой, – сказал мастер Синанджу.

Чиун взлетел по лестнице, и они оказались в помещении, напоминавшем воздушный карман, который образовался в результате оседания купола «Биобаббла» после того, как расплавленная масса застыла. Из этого центрального котла в трех различных направлениях расходились причудливой формы туннели.

– Выбери себе какой-нибудь туннель, – сказал Римо. – Любой.

Чиун по-собачьи повел носом, принюхиваясь.

– Марсианских запахов нет, поэтому я выбираю вот этот.

– Почему же тогда именно его? – не понял Римо.

– А почему бы и нет? – С этими словами мастер Синанджу двинулся в глубь туннеля.

Римо, остановив свой выбор на соседнем лазе, незамедлительно нырнул в него. Двигаться ему приходилось осторожно, поскольку свод туннеля даже в самой высокой точке не превышал пяти футов.

Стены главным образом состояли из отвердевшего стекла. Кое-где можно было различить вкрапления цвета, а в одном месте взгляд Римо наткнулся на обугленные кости человеческой руки, несчастный обладатель которой – один из обитателей «Биобаббла» – сварился среди прочих в кипящей стеклянной массе. Затем на глаза ему попался светлый алюминиевый стул, подвешенный, словно экспонат музея, в стеклянной матрице.

Римо словно очутился внутри удивительного аквариума, по чьей-то странной прихоти заполненного не водой, а стеклом, в котором вместо рыб плавали диковинные предметы и существа. Было полно насекомых, в особенности тараканов со скрученными от жары усиками.

Свод опускался все ниже и ниже. Римо уже хотел повернуть назад, как вдруг услышал приглушенное биение человеческого сердца.

Он замер как вкопанный.

Но не успел он установить источник звука, туннель озарила ярчайшая, нестерпимо белая, вспышка. Такого Римо еще не видел. Это была квинтэссенция белого света. Еще не успев зажмуриться, Римо догадался, что его ослепили. Он понял это по острой, пронзившей зрительные нервы, боли. Боль была такой, что он почувствовал ее кончиками ногтей. Внутри у него все оборвалось, и где-то там, где по идее должен был находиться желудок, зашевелилось незнакомое липкое чувство всепоглощающего страха...

* * *

Мастер Синанджу шел по стеклянному туннелю со скользкими на ощупь стенами. Ничего подобного прежде ему видеть не доводилось, поэтому он решил описать свои впечатления в священных свитках в назидание будущим мастерам Синанджу.

В одном месте проход расширялся, образуя нечто вроде купола – здесь воздух был особенно спертым. Чиун осмотрелся. Перед его взором проплывали странные картины стеклянного царства – странные в своей неподвижности, словно окоченевшие, тараканы, застигнутые в той или иной позе холодеющей массой.

Убедившись, что здесь, в этой стеклянной камере, его никто не подстерегает, Чиун пустился в обратный путь.

В этот самый момент одну из стен озарила яркая вспышка, и до его слуха долетел истошный крик его приемного сына.

– Римо! Сын мой! – воскликнул Чиун.

Подобрав рукава кимоно, мастер Синанджу устремился назад по сюрреалистическому туннелю на душераздирающий крик своего ученика.

Глава 8

Достигнув конца туннеля, мастер Синанджу заметил, что из другой стеклянной трубы – той, в которой исчез Римо, – на него пятится странная фигура.

Это был не Римо.

Экипировка незнакомца – серая стеганая роба – наводила на мысль о древних китайских воинах династии Син. На голове его была капсула из какого-то серебристого материала.

– Повернись лицом к своей смерти, марсианин, – громогласно рявкнул Чиун.

Неведомое существо повернулось, взмахнув при этом длинным, светлого металла, жезлом, на кончике которого мерцал красный огонек. Огонек явно искал Чиуна. Однако еще не родился воин, который превосходил бы мастера Синанджу по части боевых искусств.

Чиун зажмурился, чтобы уберечь глаза, выгнул гибкое, как тростник, тело, развернулся, выбросив вверх одну ногу, и, оттолкнувшись второй, взмыл в воздух. Тело его описало полный круг.

Движения его казались плавными и неторопливыми – словно демонстрировалась на замедленном просмотре техника нанесения какого-то сокрушительного удара, – но лишь до того момента, когда ступня его поравнялась с подбородком. В следующий миг нога его буквально выстрелила, мелькнув в воздухе одним смазанным пятном.

Таинственный недруг только-только повернулся к Чиуну закрытым черной стеклянной панелью лицом, когда на голову ему обрушился смертельный удар.

Даже сквозь сомкнутые веки Чиун различил всполох ослепительно белого света, произведенного странным жезлом с красным мерцающим огоньком на наконечнике.

Чиун сжался и, точно пружина, молниеносно отскочил в сторону и тут услышал, как тело его противника безжизненно рухнуло ниц под сводами воздушного котла в самом сердце «Биобаббла».

Лишь когда до слуха его донесся предсмертный хрип, Чиун позволил себе открыть глаза.

Чиун осторожно приблизился к телу поверженного противника.

Тот лежал, раскинув в разные стороны конечности, похожий на огромную морскую звезду. Недоставало лишь головы.

Вполне удовлетворенный зрелищем содеянного, Чиун кинулся на поиски ученика.

Римо стоял, одной рукой опираясь на стеклянную стену туннеля. Глаза его были широко распахнуты, но при этом совершенно безжизненны. Зрачки сузились до размеров булавочной головки, а белки пронизывали кроваво-красные жилки.

Мастер Синанджу на мгновение опешил, настолько потрясло его беспомощное выражение, застывшее на лице Римо.

Наконец, собравшись с духом, он сделал шаг вперед:

– Римо! Что случилось?

– Чиун, я... я ничего не вижу, – сдавленным голосом ответил Римо.

Морщинистое лицо Чиуна исказила гримаса боли.

– Но хоть что-то ты видишь? – спросил он.

– Все вокруг белое.

– Не черное?

– Нет. Белое.

– Странно. Если бы ты ослеп, то перед глазами у тебя стоял бы непроглядный мрак.

– Этот малый был здесь. Будь осторожнее.

– Я его видел. Его больше нет, Римо. Я отомстил за тебя.

После секундного колебания Римо хриплым голосом проронил:

– Благодарю тебя, отец.

– Я сделал бы то же самое для любого другого приемного сына – имей я его.

Римо беспомощно протянул к нему руку.

– Помоги мне.

Чиун уже было направился к нему, но вдруг остановился. Нет, сейчас не время и не место для того, чтобы потакать слабости.

– Нет, – сказал он.

– Нет? Что ты хочешь сказать?

– Если ты слеп, учись обходиться за счет остальных чувств.

– Слушай, дай мне руку – только и всего, – начиная терять терпение, произнес Римо.

– Нет. Ты помнишь дорогу, которая привела тебя сюда, к месту твоего поражения. Ты должен двигаться в обратном направлении, следуя по собственным следам.

Римо внимал ему с каменным лицом. Похоже, он не на шутку рассердился. Наконец он выпрямился и, собрав волю в кулак, положился на свои слух, обоняние и осязание.

Сначала Римо двигался на ощупь, но по мере того, как уверенность возвращалась к нему, он все реже касался стен кончиками пальцев, все более доверяясь сверхострому слуху. Было очевидно, что он следует за биением сердца мастера Синанджу.

Тогда Чиун усилием воли замедлил сердечный ритм. Сердце не остановилось – просто удары его стали редкими и практически неслышными. Подобный прием в конечном итоге мог привести к каталепсии – симуляции смерти.

– Это нечестно, – возмутился Римо. – Я не слышу, как бьется твое сердце.

Чиун, затаив дыхание, молчал. Неслышно ступая черными сандалиями по остекленевшей массе, он отошел в сторону, чтобы Римо миновал его, не заподозрив подвоха.

Римо проделал весь путь до центрального воздушного мешка, ни разу не оступившись и не поскользнувшись. Только там он наткнулся на распростертое на стеклянном полу тело неизвестного.

– Так это он и есть? – спросил он, ощупывая его руками.

– Да, – ответил Чиун, уже восстановив нормальный сердечный ритм.

– Кажется, у него нет головы?

– Еще одно неопровержимое доказательство его марсианского происхождения. Головы у него не было.

– Но я его видел. Правда, всего миг. Но голова у него была на месте.

– Шлем. Я его снял. Но головы под шлемом не было.

Римо тем временем ощупывал плечи.

– Здесь торчит какой-то обрубок, – заметил он.

Чиун, скорчив гримасу, поднял шлем-капсулу.

Он энергично встряхнул его, и оттуда выпала голова.

– Это то, что я думал? – спросил Римо, выпрямляясь.

– Да, – нехотя промолвил Чиун. – Голова.

– Какая она?

– Отвратительная.

– Что значит отвратительная? – спросил Римо с нескрываемым любопытством.

– Омерзительная.

– Какого цвета у него кожа?

– Желтая.

– Выходит, марсианин желтокожий?

– Да. С ужасными глазами и плоским носом.

– Надо бы показать Смиту.

– Само собой, – сказал Чиун. Подняв голову, он бросил ее в шлем, который держал в руке наподобие бейсбольного мяча. – А теперь пора покинуть это проклятое место.

Римо со скорбным лицом поплелся за ним.

– Я видел его всего какое-то мгновение, – удрученным тоном сообщил он. – Я хотел напасть, как вдруг все вокруг сделалось ослепительно белым.

– У тебя до сих пор в глазах все белое?

– Да. Хотелось бы мне знать, что все это значит.

Чиун нахмурился:

– Не знаю. Возможно, раз ты белый, то это нормально.

Римо, покачав головой, стал нащупывать ногами перекладины лестницы стремянки.

– Всем известно, что слепые видят лишь черноту.

Чиун ничего не сказал на это, но в глазах его затаилось тревожное выражение.

Римо начал осторожно спускаться по лестнице. Чиун последовал за ним. Проделав весь путь по подземной кухне, они подошли к замаскированному люку и вскоре вновь очутились на поверхности, в сухой аризонской пустыне.

– Ступай за мной, – сказал Чиун.

Римо покорно, не произнося больше ни слова, последовал за ним. На лице его лежала печать пережитого им шока. Несколько раз он облизывал пересохшие губы, словно намереваясь что-то сказать. Однако всякий раз что-то, казалось, мешало ему, и он лишь плотнее сжимал их. Он все больше бледнел и тяжело дышал.

Впрочем, Чиун не обращал на это внимания. Им ничто не угрожало, так что эти тревожные признаки были не столь существенны. Опасности не было. Будущего – тоже. По крайней мере для Римо. И для Дома Синанджу.

Они нашли Амоса Буллу и Тома Палса возле руин «Биобаббла».

– Внутри «Биобаббла» что-то произошло, – сообщил им Том Палс.

– Ерунда, – сказал Чиун.

– Вся эта штуковина вдруг озарилась ослепительно белым светом. Словно вспыхнула гигантская лампочка. Или взлетела летающая тарелка.

– Да-да, – подтвердил Амос Булла. – Я собственными глазами видел.

– Что? – воскликнул Чиун. – Ты видел?

– Ну да.

– Ты же ослеп.

– Зрение вернулось ко мне.

– Римо, ты слышал? – завопил Чиун.

– Слышал-слышал. Я же слепой, а не глухой.

– Значит, и ты тоже прозреешь. Это временная слепота.

Римо облегченно вздохнул.

– Выходит, он и тебя достал? – спросил Булла.

– Да, но потом мы достали его, – ответил Римо, садясь на землю, чтобы дождаться, когда к нему вернется зрение.

Булла и Палс обступили мастера Синанджу.

– Что это? – спросил Булла, указывая на серебристый шлем в руке Чиуна.

– Это его шлем.

– А как же он того... отвалился?

– Приделан был на соплях. Стоило слегка стукнуть и все.

– Непрочные какие-то эти марсиане, – пробормотал Булла, избегая смотреть на лежавшую в шлеме голову.

– Не верю я в пришельцев с Марса, – пробормотал Римо, не желая оставаться в стороне от разговора.

– У него желтая физиономия и страшные, кошачьи, глаза, – сказал Чиун.

– Да ну?

– Честное слово.

– Эй! – воскликнул Римо. – Кажется, зрение возвращается ко мне. – Он поднялся на ноги, часто-часто заморгал и поводил перед глазами ладонью. Лицо его просветлело, зрачки расширились до нормального размера.

– Я вижу. Вижу.

– Все видишь? – спросил Чиун нарочито серьезным тоном, стараясь не выказывать радости.

– Нет. Пока только пальцы. И то лишь в виде расплывчатого пятна. Но и это уже кое-что.

– Попробуй зажмуриться. Это помогает, – предложил Булла.

Римо последовал его совету.

– Когда белый цвет перед глазами сменится красным, значит, все в порядке, – продолжал поучать его Булла.

– Так и есть, – затаив дыхание, пробормотал Римо.

– Римо, теперь открой глаза, – сказал Чиун.

Римо послушно открыл глаза. Красных сосудиков на его белках значительно поубавилось. Закаленный по системе Синанджу организм быстро справлялся с недугом.

Первое, что Римо увидел, когда зрение окончательно прояснилось, была голова марсианина.

– Так это и есть марсианин? – недоуменно вытаращив глаза, выпилил он.

– Да. Доводилось тебе когда-нибудь видеть более отталкивающую внешность?

Римо с выражением мрачной решимости взял голову двумя руками.

– Этот марсианин подозрительно похож на китайца.

– У меня всегда имелись сомнения относительно китайцев, – язвительно сказал Чиун. – Они как-то не слишком подходят для нашей планеты.

– Но этот малый точно китаец, – заявил Римо.

– Там, внутри шлема, есть какая-то надпись, – заметил Палс.

– И что там написано? – спросил Римо.

– «Собственность УАТ».

– Что еще за УАТ? – ворчливо проронил Булла.

– Управление аномальных технологий ВВС США.

– Никогда о таком не слышал.

– Это сверхсекретное подразделение при ВВС. Говорят, оно занимается сбором сведений о внеземных технологиях.

– О космических, что ли? – спросил Римо.

– Так говорят. Словом, их интересуют экзотические технологии. Неизвестные в США. Необычные энергетические установки. Новые возможности применения лазера. Все в таком роде.

– Выходит, они – если захотят – могут заняться и летающими тарелками? – спросил Булла.

– Формально это входит в их компетенцию.

– Значит, этот китаец наш? – удивился Римо.

– Только не мой, – заявил Чиун, после чего презрительно швырнул голову обратно в шлем и наподдал его ногой.

Из машины Римо по сотовому телефону позвонил Харолду У. Смиту в клинику «Фолкрофт», под вывеской которого скрывалась штаб-квартира КЮРЕ.

– Вам что-нибудь говорит название УАТ? – спросил Римо, дождавшись, когда сигнал проследует через ретрансляторы шестнадцати штатов и пройдет через шифратор (на случай, если бы в Агентстве национальной безопасности решили прослушать разговор).

– Да, – ответил Смит. – У тебя у самого есть удостоверение УАТ, и ты им как-то пользовался.

– Я не могу помнить обо всех своих «крышах», – недовольно буркнул Римо.

– А почему ты спрашиваешь?

– Они направили сюда одного из своих людей. Он ослепил меня какой-то штуковиной, внешне похожей на фонарь.

– В армии сейчас работают над новой лазерной технологией.

– На нем было что-то вроде космического скафандра.

– Специальное боевое снаряжение. Тоже последняя разработка военных.

– Зачем напяливать боевое снаряжение, если это обычная инспекция места происшествия?

– Возможно, потому, что он не знал, с чем ему предстоит столкнуться, – предположил Смит. – Почему бы не спросить об этом у него?

– Да я бы спросил, но Чиун снял с него башку – если можно так выразиться.

Смит сдавленно простонал.

– Свидетели есть?

– Непосредственных нет, но вокруг головы уже собирается маленькая толпа.

Из груди Смита снова вырвался стон.

– Сворачивайтесь, – приказал он.

– Но мы ничего не нашли. Разве что вас заинтересует гипотеза, которую выдвинул Чиун.

– Что за гипотеза?

– Солнечный дракон. Так корейцы называют комету.

– Комета по-корейски хьесонг, – сказал Смит.

– Виноват, исправлюсь, – буркнул Римо.

– Если ничего лучшего нет, сворачивайтесь, – сердито повторил Смит.

– Здесь шеф паблик рилейшнз «Биобаббла».

– Выясните, кто финансирует проект.

– Это несложно. Не кладите трубку.

Римо подошел к Амосу Булле:

– Мы обнаружили под «Биобабблом» огромную фабрику-кухню.

– Я всего лишь директор паблик рилейшнз. Материально-техническое обеспечение не в моей компетенции.

– Но на «Биобаббле» не должно быть никакой кухни, – настаивал Римо.

– Этот вопрос лучше адресовать ангелу-хранителю проекта.

– Ангелу? – переспросил Чиун.

– Иными словами – человеку, который его финансирует.

– Кто он?

– Понятия не имею. Меня нанимали по телефону. Его зовут Маворс. Рубер Маворс. Это все, что мне известно. Я не знаю ни кто он такой, ни где его искать.

Чиун подозрительно прищурился:

– Так ты никогда в глаза не видел этого Маворса?

– Нет. Только голос по телефону, который отдавал мне распоряжения.

– И он приказал тебе оборудовать кухню? – спросил Римо.

Булла вытер пот со лба:

– Если там и есть кухня, то ее устроили еще до моего вступления в должность. Я пришел сюда уже после того, как пошла прахом эта афера – то есть я хотел сказать программа – по поводу покорения Марса. Проект создания марсианской колонии должны были осуществлять совместно Соединенные Штаты и Советский Союз. Ни одна из стран не потянула бы его самостоятельно. Считалось, что это придаст новый стимул сотрудничеству сверхдержав. А потом Советский Союз лопнул, и проект обанкротился. Тогда и появился мистер Маворс, который нанял меня. С тех пор «Биобаббл» считался экологическим исследовательским центром.

– А скажи-ка, – начал Чиун, задумчиво теребя свою бородку, – голос этого Маворса, не показался ли он тебе странным?

– Точно. Я сразу подумал, что голос у него вроде как у Рода Серлинга. – Булла вопросительно покосился на мастера Синанджу. – А откуда вам это известно?

– Верно, – подхватил Римо, – откуда это тебе известно?

– Откуда мне это известно? – все так же задумчиво промолвил Чиун. – На языке древних римлян Рубер Маворс значит Красный Марс.

– Впервые слышу, чтобы у человека было такое идиотское имя, – сказал Римо.

– Но он представился именно так, – настаивал Булла.

– Он говорит правду, – поддержал его Чиун.

– Да, я слышу, – произнес Римо, вид у которого был несколько обескураженный.

– Что слышите? – не понял Булла.

– Слышу, как бьется твое сердце. Если бы оно билось быстрее обычного, я бы засомневался. А коль скоро оно бьется нормально, значит, ты говоришь правду.

Булла робко положил руку на грудь, словно желая убедиться, что сердце его на месте.

Римо вернулся к телефону и сообщил обо всем Харолду У. Смиту.

– Тухлое дело, – сказал Смит. – Попробую на всякий случай проверить телефонные разговоры Буллы. Может, что-то и всплывет. А вы с Чиуном немедленно уезжайте.

Положив трубку, Римо присоединился к остальной компании.

Амос Булла с удрученным видом тыкал носком ботинка в песок.

– Если расследование закончено, значит, я здесь больше не нужен, – сказал он. – Похоже, я остался без работы. Разве что Маворс пожелает начать все с начала. – Булла окинул прощальным взглядом осевший купол. – Все-таки хотелось бы мне знать, что это было.

Все посмотрели на останки «Биобаббла», который теперь был похож на растаявший леденец.

– Солнечный дракон, – заявил Чиун. – Попомните мои слова. Солнечный дракон парит где-то в небесах, и это не последний его удар.

На сей раз никто не стал с ним спорить. Лучшего объяснения случившемуся ни один из них все равно предложить не мог.

Глава 9

По электронной почте пришли плохие вести.

Кому: RM@qnm.com

От: R&D@qnm.com

Предмет: Вероятный выход из строя изделия. В R&D полагают, что ситуация в Аризоне, возможно, вызвана побочным эффектом настоящих испытаний. Первоначально высказывалось мнение о выходе из строя изделия, однако теперь представляется, что имела место ошибка в программном обеспечении.

Длинные нервные пальцы на секунду в нерешительности зависли над клавиатурой и тут же принялись выбивать дробь по клавишам, вторя дождю, капли которого яростно барабанили в окно офиса.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Ваша корреспонденция.

Прошу подробности относительно ошибки в программном обеспечении.

Ответ не заставил себя ждать:

Кому: RM@qnm.com

От: R&D@qnm.com

Предмет: Ваша корреспонденция.

Вероятная причина – бракованный платиновый кристалл, случайно установленный в систему наведения.

Бледные пальцы вновь взметнулись над клавиатурой.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Ваша корреспонденция.

Где установлен бракованный кристалл?

Кому: RM@qnm.com

От: R&D@qnm.com

Предмет: Ваша корреспонденция.

В работающем аналоге.

Бледные пальцы побледнели еще больше. Печатая очередное послание, они заметно дрожали.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Озоновый слой.

Сказался ли выход из строя изделия на состоянии озонового слоя?

Ответ:

Почему вы все время об этом спрашиваете?

На что бледные пальцы немедленно огрызнулись следующей строкой:

Не ваше собачье дело. Отвечайте на вопросы.

Нет,– пришел ответ, после чего бледные, нервные пальцы заметно расслабились.

К ним медленно возвращались живые краски, а их обладатель с удвоенной энергией принялся терзать клавиатуру.

Кому: R&D@qnm.com

OT:RM@qnm.com

Предмет: Ваша корреспонденция.

Я в отпуске. Уже две недели. Сотрите данную электронную корреспонденцию. Уничтожьте всю предыдущую корреспонденцию. Я сделаю то же самое. С текущего дня финансирование проекта «Парасол» отменяется. Персонал, без которого можно обойтись, отправьте в отпуск. И помните – болтун карьеры не сделает.

Глава 10

С тех пор как астроном Космо Паган в третий раз женился, катастрофа с «Биобабблом» была самым значительным событием в его жизни. Сравнимым разве что с пролетом кометы Галлея. Или столкновением кометы Шумахера-Леви с Юпитером. По большому, космическому, счету, трудно сказать наверняка. Так или иначе, но все это прекрасно вписывалось в теорию «большого взрыва», которой – как он полагал – подчиняется его земное существование.

Всякий раз, когда небеса преподносили очередной сюрприз или Космо Паган в очередной раз влюблялся, его карьера стремительно шла в гору. Это было забавно. В этом было что-то жизнеутверждающее. Возбуждающее.

Все началось примерно в то время, когда зонд «Викинг-1» совершил посадку на красной песчаной почве Марса и начал передавать на Землю снимки поверхности этой мертвой планеты.

В то время Космо Паган работал внештатным преподавателем астрономии в Аризонском университете. Там он и познакомился с темнокожей Стеллой. Она состояла в штате, успешно продвигаясь по служебной лестнице.

– Все-таки – как люди устраиваются на такое место? – спросил ее Космо во время их первого свидания в обсерватории Лоуэлла неподалеку от Флагстаффа, где они по очереди смотрели в тот же самый телескоп-рефрактор, в который сто лет назад Персиваль Лоуэлл изучал каналы красной планеты.

– Главным образом за счет публикаций, – ответила она.

Космо вздохнул:

– Это не по мне. Мне проще иметь дело со студенческой аудиторией, чем с пишущей машинкой.

– Ты же понимаешь, в этой профессии заднего хода не бывает, – сказала Стелла.

Но Космо Паган все же нашел задний ход. Сначала он женился на Стелле Редстоун, а после двух лет семейного созерцания звездного неба огорошил ее предложением:

– Послушай, а почему бы тебе не взять меня в соавторы, когда ты будешь писать свою новую книгу?

– Зачем? – удивилась Стелла.

– У тебя есть штатная должность, мне бы она тоже не помешала.

Стелла задумалась. Думала она довольно долго. В конце концов на карту была поставлена ее репутация как ученого.

– Ладно, давай рискнем, – неуверенно произнесла она. – Только тебе тоже придется покорпеть.

– Заметано, – сказал Космо, скрепляя договор рукопожатием, а про себя прикидывая, что, если дело выгорит, он, пожалуй, поживет с ней еще годик. К тому времени он не упускал случая переспать с какой-нибудь старшекурсницей.

Они начали с четкого разделения труда, как поступали, когда мыли посуду. Стелла готовила научную базу, Космо писал черновик, а она его редактировала.

Однако печатание на машинке не относилось к числу талантов, которыми обладал Космо, прочитать же то, что выходило из-под его пера, было сложнее, чем разобрать санскритские письмена.

Тогда они стали писать главы по очереди, но Космо всякий раз норовил сказаться больным. Словом, дело не клеилось.

Наконец Стелла не выдержала.

– Пиши сам свою вонючую книжку, – заявила она. – А я напишу свою.

После этого Космо Паган немедленно подал на развод, при этом он предъявил права на половину еще не имевшей заглавия книги.

Бракоразводный процесс тянулся три месяца, стороны спорили по поводу расстановки запятых в договоре и всячески поносили друг друга. Наконец Стелла выкинула полотенце.

– Ладно, – заявила она, – пусть этот ленивый ублюдок забирает книгу, дом, все. Только верните мне мою свободу.

Когда «Вселенная» вышла из печати, успех превзошел все ожидания. Тираж расхватали мгновенно. Космо Паган не только получил вожделенное место штатного профессора, но и заработал круглую сумму, четверть миллиона долларов – неслыханный по тем временам гонорар за научно-популярную книжку.

Пока «Вселенная» покоряла вершины списков бестселлеров, Паган получил телеграмму от бывшей жены: «Ты превратил мою изысканную прозу в популярную макулатуру».

Паган, не долго думая, сочинил столь же лаконичный ответ:

«За популярной макулатурой будущее».

Когда к Космо Пагану обратились из Общественного телевидения с предложением создать на основе «Вселенной» серию передач, он увидел в этом шанс, о котором ребята его профессии, то есть астрономы, не смели и мечтать.

– С условием, что сценаристом и ведущим буду я сам, – сказал он своему агенту.

Однако исполнительный продюсер послал того куда подальше.

– Да как он смел? – негодовал Космо Паган.

– Не он, а она. Ее зовут Венера. И она там всем заправляет.

– Венера, говоришь?

– Ну да. Венера Браун.

– Никогда не спал... то есть я имел в виду – не встречал женщины, которую назвали бы в честь планеты, – мечтательно произнес Космо. – Особенно такой, как Венера. После Марса это моя любимая планета.

Космо Паган предложил Венере Браун встретиться. Во время третьего свидания он предложил ей выйти за него замуж. Она ответила решительным отказом. Он не отчаивался, и на третьей попытке она сломалась, не устояв перед его мальчишеским обаянием. В конце концов они поженились. Свадьба была устроена под открытым небом – где-то у них над головами в спускающихся сумерках летели его любимые планеты – Марс и Венера.

Во время медового месяца, подарив молодой жене энное количество апокалиптических оргазмов, Космо Паган счел момент благоприятным и поставил вопрос ребром:

– Разреши мне стать сценаристом и ведущим сериала.

– Почему я должна это делать? – спросила новоиспеченная миссис Венера Паган.

– Потому что я твой муж, и ты хочешь, чтобы я преуспел, – ответил он с подкупающей мальчишеской прямотой.

Заключив его в свои объятия, она прошептала:

– Ты и так уже преуспел. Со страшной силой. И несколько раз.

– Я хочу преуспеть еще больше. И лучше.

– Давай пока остановимся на достигнутом. Я хочу спать.

– Но я еще не показал тебе галактического оргазма.

– Галактического?

– Это такой оргазм, после которого ты кричишь, что еще одного не перенесешь, – пояснил Космо. – Пертурбации восхитительные.

– В самом деле? – заинтригованная, промолвила Венера.

Три оргазма спустя она возопила:

– Да! Да! Да!

Космо Паган воспринял это как объявление «зеленой улицы» и с тех пор не принимал никаких отговорок и ссылок на брачное недомогание по утрам.

Это был замечательный брак. Этот брак вел к славе, богатству, дому в Тусоне, штат Аризона, где наилучшие условия для наблюдений за небом, к собственной астрономической обсерватории и массе поклонниц – о чем еще мог желать ученый астроном, к тому же не лишенный обаяния?

Возможно, брак их мог бы длиться еще долгие-долгие годы, если бы Космо Пагана не застукали, что называется, ин флагранте деликто, то есть на месте преступления.

– Между нами все кончено! – в ярости кричала Венера Паган, предварительно отхлестав мужа по щекам. Меж тем анонимная третья сторона в бракоразводном процессе поспешно натягивала трусики.

– Ты не можешь развестись со мной, – буркнул Космо.

– Это еще почему?

– Подумай – ведь нас связывает работа.

– А что работа? Ты ведь у нас знаменитость, а я всего лишь безымянный продюсер, который всегда остается за кадром. Все лавры достаются одному тебе. Ты все прибрал к рукам, жопа. Мне же остается довольствоваться кратким упоминанием в титрах, набранным мелким шрифтом.

– Послушай, – умоляюще произнес Космо Паган, опускаясь перед ней на колени. – У нас впереди целая жизнь, состоящая из одних сплошных гонораров. Не стоит ломать ее из-за какой-то несчастной потаскушки.

– Вспомни о предыдущей, – отрезала Венера. – Та, кажется, была брюнетка. Уже забыл, как она спасалась бегством?

– Дом я тебе не уступлю, – придав голосу твердость, заявил Космо.

– Ты имеешь в виду эту марсианскую обсерваторию? Меня тошнит от одного ее вида. Не думай, что я не знаю, чем ты занимаешься по вечерам. Шаришь своим калейдоскопом по соседским окнам.

– Это называется телескоп, – поправил ее Космо. – А как же наши дети?

– Какие к черту дети?

– Два астероида, вращающиеся вокруг Солнца, названы нашими именами. Они наши небесные отпрыски. Они останутся вместе, даже когда мы исчезнем.

– Может, тоже разбегутся, – скупо проронила Венера и вышла, хлопнув дверью.

Это могло бы оказаться концом его карьеры, если бы в космосе не продолжали происходить всякие приятные события. Комета Когоутека. Возвращение кометы Галлея. Взрыв «Челленджера». Шумахер-Леви. Стоило космосу икнуть, у доктора Пагана тут же брали интервью для новостей. То и дело его приглашали принять участие в различных ток-шоу.

Когда осколки кометы столкнулись с Юпитером, Паган как раз звонил в астрономическое общество – он хотел добиться, чтобы с астероида Венеры сняли имя его экс-супруги.

– Чтобы переименовывать астероид – таких прецедентов у нас еще не было, – сказали ему.

– Я не могу всю жизнь вращаться по солнечной орбите с бывшей женой, – рассуждал Паган. – Вы только подумайте, каково это. К тому же я, возможно, снова женюсь. Пусть астероид останется безымянным до тех пор. Обещаю, следующая моя жена будет достойной, чтобы имя ее увековечили на небесах.

Ответ был неутешительный.

– Извините, мы не можем сделать исключение даже для вас.

Доктор Паган положил трубку и пообещал себе, что обязательно доберется до этого галактического бюрократа.

Выход подвернулся, когда он просматривал предложения от информационных агентств, которые хотели бы взять у него интервью по поводу катаклизма на Юпитере.

Имя показалось ему до боли знакомым и вместе с тем чужим.

– Кто такая Венера Манго? – спросил он у своей секретарши.

– Репортер из Си-эн-эн.

– Хорошенькая?

– Смотря на чей вкус.

– Подает надежды?

– Угу.

– Свяжись с ней и назначь встречу.

Венера Манго оказалась обладательницей того, что Паган любил называть неземным телом. На Си-эн-эн она работала научным редактором. Она отличала Крабовидную туманность от созвездия Треугольника и знала еще названий пятьдесят из каталога Месьера. Все это позволило Космо Пагану сделать вывод о том, что они вполне совместимы друг с другом.

После интервью доктор Паган пригласил ее поужинать. Разумеется, она согласилась. Кто же устоит перед очаровательным мальчишеским обаянием, огромной эрудицией и непослушной копной волос?

– Выходи за меня замуж, – предложил Космо, когда они дошли до десерта. Он состоял из украшенного лакричными конфетами мусса «джелло», который Паган называл лунно-марсианским желе.

– Что?

– Я люблю тебя, Венера.

– Ты произносишь мое имя так, словно делал это всю свою жизнь.

– Если ты выйдешь за меня замуж, обещаю, что посвящу тебе какой-нибудь астероид.

Их первое свидание длилось ровно два часа, когда будущая Венера Паган сказала «да». Не прошло и недели, как они поженились, а во время медового месяца, в Китае, в обсерватории на Лиловой горе, Космо Паган при тусклом свете Луны с гордостью показал ей документы о присвоении имени Венера одному из астероидов.

– А почему здесь стоит дата десятилетней давности? – удивилась Венера Паган.

– У меня было предчувствие.

Венера даже всплакнула.

– Еще ни один мужчина не делал мне такого подарка, – растроганно сказала она.

– Подожди, ты еще не испытала галактического оргазма.

Венера Паган не столько способствовала карьере мужа, сколько поддерживала ее. Космо решил на этом остановиться. В конце концов он был уже далеко не мальчик. На лбу у него уже пролегла глубокая складка.

К счастью, стараниями гримеров его почитатели бывали избавлены от этого неприятного зрелища.

О каких еще высотах мог мечтать астроном?

Словом, впервые в жизни Космо Паган решил несколько угомониться.

Тот год был богат на кометы. Сначала Хайакута-2. Потом Хейла-Боппа. Публика ждала его откровений, и доктор Паган не собирался ее разочаровывать.

Так что, когда накрылся «Биобаббл», он усмотрел в этом очередной космический промысел, призванный укрепить его позиции, а также удобную возможность передохнуть от вечных объяснений на тему: что такое Туманность Оорта?

Разумеется, у него тут же начал надрываться телефон. Первым, кому он счел нужным перезвонить, была Венера. Космо был не дурак. Где еще он найдет земную Венеру, готовую на все ради его карьеры?

На следующее утро практически во всех газетах и выпусках теленовостей в Штатах и за их пределами ссылались на его высказывания.

На сей раз он с ужасом обнаружил, что его выставили идиотом.

– «Кому-то там наверху мы не по душе», – с нескрываемым отвращением процитировал он свое собственное высказывание. – Все, буквально все прицепились к этой фразе. Но это же была шутка, брошенная вскользь. Я же предложил им взвешенный, эффектный анализ, а они выловили из всего мимолетное замечание, сделанное, чтобы разрядить атмосферу.

– Ты что, не понимаешь, что говоришь перед телекамерой? – сказала Венера. – Все, что от тебя требовалось, – это эффектная фраза. Больше им от тебя ничего не нужно.

– Я привык к атмосфере научной дискуссии, – пробовал возразить он. – Привык, чтобы за мной оставалось право редактора.

– На этот раз ты попал впросак. Выкинь это из головы.

Но доктор Космо Паган не собирался ничего выкидывать. Двадцать пять лет он посвятил популяризации астрономии, его имя гремело от Анкориджа до Азии, однако в одном ему было отказано.

В уважении коллег-астрономов. Они его терпеть не могли.

– Я должен что-то предпринять, – кипятился он.

– Зачем так напрягаться? Не пройдет и трех дней, как об этой истории забудут.

– Я поеду на «Биобаббл».

– Не советую. Ты же сам говорил, что «Биобаббл» – это сплошное надувательство.

– Это было вначале. С тех пор я переменил свое мнение, – рявкнул он.

– Как тебе будет угодно.

Доктор Паган так и поступил. Сев за руль своего красного, как планета Марс, седана «Сатурн», он покатил в сторону Додоны с ее марсианско-аризонским ландшафтом, где перехватил инициативу у персонала «Биобаббла».

Дома его поджидал свежий номер газеты; на нем еще даже типографская краска не высохла.

– «Доктор Паган заявляет, что „Биобаббл“ уничтожили марсиане»! – возопил он при виде газетного заголовка. – Но я этого не говорил!

– Я смотрела новости по Си-эн-эн, – сказала Венера. – Ты выразился примерно в этом духе.

– Я сказал, пришельцы. Я выразился иносказательно, поэтически. Под словом «пришельцы» я подразумевал астероид или метеорит. Но никак не маленьких зеленых человечков!

– Уже давно никто не говорит: «маленькие зеленые человечки», – поправила его Венера. – Их называют просто «серые».

– Я не верю в этот вздор про заговор НЛО.

– В программу «шаттла» ты тоже не веришь.

– Послушай, ты не представляешь, с чем мы имеем дело. Это же космос. Познать его при современном уровне развития технологий нам не удастся. Ну, слетали на Луну. Ну и что? Груда пыльных камней. Большое дело. Логично было бы предположить, что следующим шагом будет Марс. Предприняли мы этот шаг? Нет. Мы упрямо продолжаем посылать эти паршивые грузовики на околоземную орбиту. Лучше бы отправляли зонды в глубины космоса, чтобы я при жизни мог увидеть фотографии. Плевать мне на «шаттл». Они все равно не полетят на Марс раньше, чем мой пепел будет развеян над Тунгуской.

– Ты сам сказал «пришельцы». Они поняли тебя буквально. Успокойся. К тому времени, как снова появится комета Хейла-Боппа, эта история будет забыта начисто.

– Я стану предметом насмешки в каждом астрономическом обществе на этой чертовой планете! – ревел Паган, как корова, отправляемая на бойню. – И за ее пределами!

– Бедный мальчик, – сказала Венера, привлекая его к себе. – Ничего. По крайней мере у тебя есть я. И мы вместе будем вращаться вокруг солнца до скончания мира.

– Хотелось бы какое-то время еще повращаться на внешней стороне, – пробормотал Паган.

– А мне хотелось бы, чтобы ты меня поцеловал, – сказала его жена.

Космо задумался.

– Устрой мне галактический оргазм, – взмолилась она. – Я уже забыла, когда мы последний раз этим занимались.

– Зная тебя, нетрудно предположить, что это займет всю ночь.

– Что такое несколько часов перед лицом вечности? – Венера взъерошила ему волосы и белыми крепкими зубами принялась отрывать пуговицы на его рубашке.

Глава 11

На пляже в Канкуне бледный мужчина сидел на складном плетеном тростниковом стуле, наблюдая, как бирюзовые волны набегают на девственно белый песок.

Затем он открыл свой ноутбук, запустил программу и начал печатать.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Текущее состояние проекта. Прошу уточнить.

Даже посредством электронной почты ответ пришел лишь через двадцать минут Меж тем человек с белой кожей заметил, что начинает обгорать. Памятуя о том, каким хрупким за последние одиннадцать лет стал озоновый слой, он принялся втирать в кожу крем от солнца, одновременно читая подоспевший ответ:

Кому: RM@qnm.com

От: R&D@qnm.com

Предмет: Текущее состояние проекта.

Реакции от корпорации нет. Масс-медиа муссируют слухи о возможной причастности пришельцев из космоса. Конкретно подразумеваются марсиане, решившие задушить в зародыше предполагаемую операцию НАСА по созданию колонии на Марсе.

Жирные от крема пальцы застучали по клавишам.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Проект.

Звучит неплохо. Продолжайте действовать в том же направлении.

Ответ – благодаря чудесной спутниковой сети связи – пришел почти мгновенно:

Что вы имеете в виду – действовать в том же направлении?

Сальные пальцы снова набросились на клавиатуру:

Поддерживайте в прессе ту же уверенность.

Ответ:

Каким образом?

На что сальные пальцы напечатали:

Это ваши проблемы. Если не знаете, я найду того, кто знает.

По меркам века информатики прошло довольно много времени – конкретно 12 минут, – прежде чем на экран ноутбука легло очередное сообщение:

Как насчет юридических последствий?

Бледный человек на пляже начинал терять терпение.

Вы действуете под прикрытием корпорации и обязаны руководствоваться исключительно ее интересами.

На это ответа не последовало; бледный мужчина вырубил программу, сложил ноутбук и попытался сосредоточиться на отдыхе.

Спустя некоторое время он накинул на плечи цветастую гавайскую рубаху. С этим ультрафиолетовым излучением шутки плохи. За минувшее десятилетие уровень заболеваемости раком кожи рос стремительнее, чем индекс Доу-Джонса.

Глава 12

Где-то над плато Озарк Римо развернул газету.

– Здесь пишут, что последний раз комета Хейла-Боппа появлялась три тысячи лет назад.

– Откуда им это известно? – недоверчиво спросил Чиун.

– Черт меня возьми, если я знаю. Она вращается вокруг Солнца и каждые три тысячи лет оказывается в земном поле видимости. – Римо нахмурился. – Кто был мастером три тысячи лет назад?

– Если бы ты был настоящим мастером Синанджу, то не задавал бы сейчас подобные вопросы.

– Я знаю родословную мастеров и могу назвать по имени практически всех. Просто мне трудно соотнести их с западной традицией летосчисления.

Чиун презрительно скривил рот:

– Разумеется.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты воспитан в духе преклонения перед личностью какого-то распятого плотника. Для вашего нечестивого племени Вселенная началась только две тысячи лет назад.

– Это не так... – попытался возразить ему Римо.

– До этого самого плотника, по-вашему, ничего не было, – перебил его Чиун. – Только тьма. Ни света, ни материи.

– Все было не так. История была и во времена до рождения Иисуса. Просто мы отсчитываем те годы в обратную сторону. Например, третий год до нашей эры – это значит третий год до Рождества Христова.

– Мы ведем счет лет от Тангуна, создавшего первого корейца. Это было пять тысяч лет назад. До того не было ни души.

– Если верить современной науке, человек появился на Земле около трех миллионов лет назад.

– Возможно, это были твои обезьяноподобные пращуры. Но только не корейцы. Мы появились, чтобы исправить то зло, которое причинили миру твои волосатые предки.

Римо хотел возразить, но решил, что себе дороже. Они уже как-то обсуждали этот предмет.

– Как твой ноготь? – спросил он, желая переменить тему.

Чиун страдальчески поморщился.

Вот уже несколько месяцев он вынужден был носить на правом указательном пальце нефритовый наперсток. Ногтя он лишился в поединке – его противник виртуозно владел мечом. Случай для человека, носящего титул мастера Синанджу, был беспрецедентным, и Чиун всякий раз, если разговор касался этого, реагировал крайне болезненно.

– Отрастает, – ответил он.

– Это радует.

– Но все еще не достиг нормальной длины. Поэтому и ношу вот это.

– Подходит к кимоно.

– В этом-то и проблема. Приходится носить только такое кимоно, потому что цвет его гармонирует с нефритом. Мое королевское, пурпурное, я не надевал вот уже несколько месяцев. Черное лежит сложенное. Наверное, уже и не надеется, что оно когда-нибудь снова пригодится. Ярко-красное потускнело оттого, что его не надевают. Розовое...

– Ничего, – перебил его Римо. – Не успеешь глазом моргнуть, как снова наденешь розовое.

– Оно принадлежало мастеру Салбьолу.

– Кому?

– Мастеру Салбьолу. Он был мастером Синанджу три тысячи лет назад, когда на небе можно было наблюдать солнечного дракона.

Римо с интересом покосился на него:

– О нем сохранились какие-нибудь легенды?

Чиун на минуту задумался, затем изрек:

– Он был ленивым мастером. Египет представлялся ему слишком далеким, чтобы отправиться служить туда. Поэтому он предпочитал китайский и японский дворы, а там платили куда меньше.

Римо равнодушно пожал плечами:

– Дом тем не менее от этого не пострадал.

– Праздности нет оправдания, – буркнул Чиун. – Он утверждал, что виноват не он, а звезда-молния.

– Звезда-молния?

– В те дни небо Кореи еще не знало того, что вы называете кометами. Ту назвали звездой-молнией, потому что она летела среди неподвижных звезд, подобно огненной стреле. Ее сочли дурным предзнаменованием. Уже гораздо позже в небе появлялись другие подобные звезды, и один мудрый мастер решил, что это вовсе не звезды, а солнечные драконы.

– Как же он пришел к такому блестящему выводу?

– Очень просто, Римо. Всякий раз, как по корейскому небосводу рыскал солнечный дракон, случалось несчастье. Молния не приносит несчастий. Значит, это мог быть только солнечный дракон.

– Кометы не могут являться причинами несчастий. Это все предрассудки.

– Я согласен с тобой. Они не являются причиной несчастий.

– Ну вот видишь.

– Они просто предвещают несчастья.

Неожиданно внимание Римо привлекла полноватая особа с выразительными зелеными глазами и роскошной копной черных волос.

– Извини, – сказал он.

– Куда ты? – спросил Чиун.

– Я дал себе обещание, что, как только мне встретится красивая женщина, я попрошу ее о встрече. Кажется, я только что встретил именно такую.

– Но она же жирная.

– Она чувственная.

– Нет, жирная.

– Увидимся позже. – С этими словами Римо расстегнул ремень безопасности и устремился в глубину салона.

Дойдя примерно до середины салона, женщина вдруг остановилась и томно потянулась. Римо еще больше захотелось познакомиться с ней. В том, что она ответит согласием, он нисколько не сомневался. Ни одна женщина не могла устоять перед чарами мастера Синанджу. Иногда он думал, что влечение одного пола к другому вызвано действием феромонов. Существовало и другое объяснение этого феномена – совершенное тело, которое находилось в полной гармонии с собой. Однажды он прочитал, что природа таким образом запрограммировала человеческий мозг, чтобы он позитивно реагировал на симметричность форм. Благодаря тренировкам по системе Синанджу тело Римо находилось именно в таком состоянии симметрической гармонии. Если у кого-то был больше один глаз или рука, или выделялась какая-то одна группа мышц, то у Римо линии тела являли собой само совершенство.

Женщины безошибочно чувствовали его природную симметрию, даже если и не постигали этого на уровне сознания. Словом, Римо обладал природной сексапильостью.

Поэтому он был совершенно уверен, что обладательница зеленых глаз ни за что не ответит отказом.

– Привет, – сказал он, улыбаясь самой своей обворожительной улыбкой.

– Привет, – ответила она густым, как хорошее шерри, голосом. – Меня зовут Корел.

– А я Римо. Летишь в Бостон?

– Я там живу.

– И я тоже.

– Здорово, – сказала она, подходя ближе.

– Почему бы нам не встретиться? Поужинаем вместе.

Корел просияла:

– С удовольствием.

Ее дыхание пьянило, точно мускус.

– Отлично, – сказал Римо, поздравив себя с легкой победой.

– Только я сначала поговорю с Фредом.

– Ну конечно. А кто такой Фред?

– Я сейчас вернусь.

Махнув облаком волос, зеленоглазая брюнетка устремилась по проходу к своему креслу, оставив после себя шлейф тягучего запаха духов «Уайт Дайамондс». Для сверхчувствительного носа Римо запах был чересчур крепким, и ему даже пришлось зажать ноздри пальцами. Он решил, что, пожалуй, надо попросить ее не душиться, когда будет собираться на их первое свидание.

Женщина вскоре вернулась.

– Фред немного поворчал, но в конце концов согласился, – бойко заявила она.

– Переживет, – сказал Римо. – А все же, кто такой Фред?

– Мой муж.

Она демонстративно выставила руку, и в дневном свете, лившемся из верхних плафонов, засверкало обручальное кольцо.

– Что ж ты мне не сказала, что замужем? – раздосадованно спросил Римо.

– А что же ты не обратил внимания на мой безымянный палец? – Она улыбалась, как будто ничего особенного не случилось.

– Давно не имел дела с женщинами, – сокрушенно признался Римо.

– Ничего, наверстаешь. А я тебе в этом помогу, – сказала зеленоглазая, налегая на него могучей грудью.

– Слушай, я не связываюсь с замужними.

Она пробежала длинными наманикюренными пальчиками по его груди и заурчала, точно львица.

– Фред не будет возражать. Он уже привык.

– Да не в этом дело. Просто не люблю вмешиваться в чужую жизнь.

– Эй, выходит, меня ты даже права слова лишаешь?

– Почему же? Можешь попрощаться со мной. Всего хорошего, – сказал Римо и направился к своему месту.

– Ну что, назначил свое свидание? – полюбопытствовал Чиун.

Римо раздраженно скрестил на груди руки:

– Ты же прекрасно все слышал, старый греховодник.

– Я предпочел бы услышать это из твоих уст.

– Она оказалась замужней.

– Я это знал.

– Надо же, какая проницательность!

– Римо, в этой стране так принято: замужняя дама носит кольцо на безымянном кольце левой руки, ближе к сердцу. Это значит, что эта женщина уже кому-то принадлежит.

– Мне и без тебя это известно! – вспыхнул Римо.

– Хорошо, что ты отказался от нее.

– Есть и другие женщины.

– Ты не там ищешь, – предупредил его Чиун.

– Занимайся лучше своим ногтем, – проворчал Римо.

Мастер Синанджу надулся:

– Это лучше, чем сломя голову гоняться за белыми телками.

Глава 13

Представитель НАСА, ответственный за программу «Шаттл», был только рад, когда ему приходилось отвечать на вопросы репортеров.

Полеты космических челноков стали таким заурядным делом, что масс-медиа давно отказались от прямых трансляций. Разумеется, кто-то всегда был готов оказаться в нужном месте в нужное время. Все помнили о гибели «Челленджера». Если мир облетит весть об очередной катастрофе в воздухе, всем потребуется живая запись. Так что американские средства массовой информации исправно направляли несколько скучающих репортеров для освещения очередного старта.

На сей раз это был космический челнок последнего поколения «Релайент», который должен был вывести на орбиту спутник-шпион, название и задачи которого не разглашались.

Обычно репортеры подтягивались накануне запуска и ждали. Иногда ожидание затягивалось дня на три-четыре, и тогда они начинали роптать. Впрочем, роптали они постоянно. Особенно они роптали, когда запуск проходил без сучка и задоринки. Тогда они проклинали НАСА и горько жаловались, что «картинка все время одинаковая».

– Чего вы хотите? – спросил однажды директор программы у репортера Си-би-эс. – Еще одного «Челленджера»?

Тот ответил не раздумывая:

– Ну разумеется. Чего же еще, черт побери?

Директор с трудом удержался, чтобы не съездить по роже этому человеконенавистнику.

«Релайент» уже находился на гигантском транспортере, который медленно двигался к пусковой вышке. Репортеры были тут как тут. Их было довольно много, невзирая на то, что погода для декабря во Флориде стояла необычно холодная. Не иначе, рассчитывают на неудачный старт, мрачно подумал директор программы.

Представители прессы толпились у окон офиса директора, откуда открывался вид на самую прочную дорогу в мире, которая вела к пусковому комплексу 39-А. Гусеничный транспортер, специально переоборудованный из горнопроходческого комбайна гигантский тягач грузоподъемностью две с половиной тысячи тонн и размером едва ли не с бейсбольное поле, снабженный четырьмя двойными сочленениями гусениц, тащился со скоростью три с половиной мили в час. Каждое звено массивных гусениц давило на поверхность полотна с силой тридцать три тонны. На платформе, составляя единое целое с внешним топливным баком и двумя ракетными ускорителями, находился устремленный в небо космический челнок.

Зрелище было впечатляющее, однако, поскольку «шаттл» не извергал дыма и пламени, пресса не проявляла к нему ни малейшего интереса.

– Вы боитесь предстоящего старта? – спросил кто-то из репортеров.

– Чего мне бояться? – огрызнулся руководитель программы.

– Но если это действительно марсиане поджарили «Биобаббл», резонно предположить, что НАСА будет следующим в их списках на уничтожение.

– Бросьте. Нет никаких марсиан и никаких списков.

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому что я видел снимки, которые сделаны зондами «Викинг» и «Маринер». Это мертвый мир.

– Тогда почему в НАСА муссируется возможность лет через тридцать снарядить экспедицию на Марс?

– Потому что на планете все-таки имеются примитивные формы жизни. Лишайник. Возможно, какие-то микробы или одноклеточные.

– Что, если эти самые одноклеточные настолько развиты, что вполне способны направить смертельные лучи на Землю? – спросил известный научный обозреватель, тертый калач.

– У одноклеточных организмов нет мозга, – терпеливо, но не без доли сарказма объяснял руководитель проекта. – Это самая примитивная форма жизни.

– Нам неизвестно, что представляет собой марсианский одноклеточный организм. Возможно, это один сплошной мозг.

– Вот именно, – подхватил кто-то из толпы. – Один гигантский мозг.

Руководитель проекта начинал выходить из себя:

– Если это один гигантский мозг, то откуда же ему взять руки, чтобы управлять смертоносными лучами?

– Возможно, у него есть марсианские соратники, которые суть одни сплошные руки... или ноги. И они сливаются в одно целое. А Нассау для них вроде живца.

– НАСА, а не Нассау, – буркнул руководитель проекта – его раздражал этот кощунственный ярлык, который с легкой руки журналистов прилип к уважаемой организации еще с безмятежных времен проекта «Меркурий». – И поверьте мне на слово – программе ничто не угрожает.

– Вы не возражаете, если мы снимем процесс транспортировки?

– Вы мои гости.

Камеры облепили гигантский транспортер, фиксируя каждый дюйм его продвижения. Обычно на то, чтобы доставить «шаттл» из ангара на пусковую площадку, уходил целый день, и журналисты, не жалея пленки, добросовестно отрабатывали гонорары.

Уже за полночь, когда руководитель программы отправился спать, неутомимые операторы зафиксировали самую крупную в истории НАСА катастрофу, если не считать крушения «Челленджера» над Атлантическим океаном.

Серебристый корпус «шаттла» был залит светом. Транспортер с задумчивым урчанием продолжал свой неспешный путь.

Как вдруг стало светло, как днем; ночное небо озарила ослепительная вспышка, мгновенно пожравшая космический челнок «Релайент» вместе с двумя твердотопливными ракетными ускорителями. Огромный оранжевый корпус еще пустого топливного бака моментально обуглился, и в следующую секунду его не стало.

«Шаттл», ракетоносители, топливный бак, транспортер – все это превратилось в кипящую, пузырящуюся массу расплавленного металла и резины. Над местом катастрофы поднималось ядовитое облако. Жаропрочные керамические плитки, которыми был облицован корпус «шаттла», буквально пролились дождем. Раскаленные добела капли падали на землю, оставляя после себя черные следы и струйки дыма.

Расположенные неподалеку камеры также расплавились, так что никаких видеосвидетельств случившегося не сохранилось.

Если не считать одной-единственной фотокамеры.

Фотографу из «Нэшнл Инквайрер» было отказано в допуске на место на общих основаниях, и он снимал происходящее, расположившись далеко за пределами объекта.

Затвор щелкал в автоматическом режиме, снимая величественный силуэт «шаттла» на фоне ночного небосклона. Репортер рассчитывал, что хоть один кадр окажется удачным.

Картинка в видоискателе была такой мелкой, что он не заметил одной важной детали. Лишь напечатав снимки «до» и непосредственно «после» катастрофы, он обратил внимание на горящие на фоне ночного небосклона буквы.

Это послание было способно взорвать мир по обе стороны земного шара.

Глава 14

Президента Соединенных Штатов разбудил звонок главы аппарата Белого дома.

– Неприятности с новым «шаттлом», сэр.

– С «шаттлом»? – переспросил Президент, все еще пребывая во власти сладких снов.

– «Релайент». С ним произошло то же, что с «Биобабблом».

– Проклятие. Ни слова моей жене. Она найдет повод во всем обвинить меня.

Чувствительный удар ногой по лодыжке лишний раз напомнил Президенту, что это не сон и его жена находится рядом с ним в постели.

– Извини, – пробормотал он, скидывая одеяло. – Не узнал тебя с новой прической.

Глава администрации, натянув махровый халат, вышел из спальни. Навстречу ему уже спешил глава аппарата.

– Вы должны выступить перед нацией, – с тревогой в голосе произнес тот.

– Текст уже готов? – буркнул Президент.

– Надо бы предложить какое-нибудь правдоподобное объяснение, чтобы избежать всеобщей паники.

– Предоставляю это вам, – сказал Президент, входя в кабинку лифта.

Глава аппарата было последовал за ним, но наткнулся на мягкую, мучнистого цвета ладонь Президента.

– Встретимся в Овальном кабинете. Через девять минут.

– А куда вы сейчас? А-а, – понимающе протянул растерянный глава аппарата.

Поднявшись в спальню Линкольна, Президент соединился с неутомимым Смитом. Тому потребовалось не более пяти секунд, чтобы стряхнуть с себя остатки сна, после чего в голосе его послышались знакомые кислые интонации.

– Смит, только что был уничтожен космический челнок «Релайент». Угадывается тот же почерк, что и в случае с «Биобабблом».

– Я займусь этим.

– Мне казалось, вы уже занимаетесь этим.

– Верно, но моим людям пока не удалось узнать ничего сколько-нибудь существенного. Но я продолжаю расследование.

– Как прикажете объяснить все это американскому народу? Похоже, марсиане действительно решили похоронить нашу программу исследований космоса.

– «Биобаббл» не имел отношения к космической программе, – пояснил Смит.

– Попробуйте убедить в этом американцев, когда доктор Паган все время твердит, что мы впали в немилость к марсианам. Мне просто никто не поверит. Я не располагаю его авторитетом.

– Сделайте все, что в ваших силах. Я прикажу моим людям немедленно заняться этим делом.

Президент понизил голос, памятуя о том, что офис Первой леди находится по соседству:

– Вы думаете, что кто-то вознамерился сорвать нашу космическую программу?

Смит откашлялся и скупо проронил:

– Я бы не исключал такую возможность.

– Может быть, за этим стоят русские? Снова хотят ввязаться в драку?

– Если не считать орбитальной станции «Мир», их космическая программа переживает не лучшие времена.

– И с тех пор как месяц назад их «шаттлу» не удалось состыковаться с «Миром», они сидят на голодном пайке.

– Вот именно. Так что русским просто нет смысла лезть в бутылку. Если на «Мире» произойдет чрезвычайная ситуация, наши «шаттлы» для них последняя надежда.

– Видимо, вы правы. Таким образом, русских можно исключить.

– Программы коммерческого освоения космоса сейчас активно разрабатывают китайцы, французы и японцы, – продолжал Смит. – Все они являются потенциальными конкурентами НАСА. Но я бы не спешил обвинять и их. У них просто нет соответствующей технологии.

– Японцы последнее время стали совершенно невыносимы. Я ума не приложу, чем мы могли вывести их из себя.

Смит предпочел избежать комментариев, хотя он-то знал – чем. Он сам приказал Римо и Чиуну наказать одну японскую корпорацию за акты коммерческого саботажа, о которых Президент ничего не знал. Японцы догадывались, что, когда на здание штаб-квартиры «Нишицу» в Осаке упал локомотив, за этим стояли американцы, однако предпочитали не выдвигать прямых обвинений, не желая обнаружить свою причастность к попыткам развалить систему железнодорожного сообщения США.

– Я свяжусь с вами, господин Президент, – сказал Смит, прекращая разговор.

Президент положил трубку и, завязав пояс халата, в мягких шлепанцах потащился к лифту. Кризисами, подобными этому, он мог заниматься только днем. Он терпеть не мог, когда его поднимали среди ночи. Ему требовался полноценный десятичасовой сон, иначе он весь день чувствовал себя не в своей тарелке.

* * *

Харолд В. Смит взял чемоданчик спутниковой связи для выхода на телефонную линию КЮРЕ. В ту ночь он был избавлен от необходимости выслушивать нескончаемый храп своей жены. У него был благовидный предлог. Этот чемоданчик был единственным слабым пунктом в системе связи с Белым домом. Когда Смит отсутствовал на своем рабочем месте, звонок через компьютер направлялся в его кейс, в котором также был установлен мини-компьютер, соединенный с клиникой «Фолкрофт».

Разумеется, все разговоры зашифровывались. Однако разговор, который передавался с наземной станции на спутник связи и снова на землю, мог быть перехвачен. Теоретически разговор даже можно было расшифровать при наличии соответствующего оборудования и времени – на это ушло бы лет пять, и разговор давно потерял бы свою актуальность. Так что Смит считал, что такая чрезвычайная линия связи вполне надежна.

Поговорив с Президентом, Смит нажал кнопку с номером телефона Римо в Массачусетсе. Смит был человеком серым, внешне невзрачным. Серые глаза, пепельно-серые волосы, лицо цвета мореного дуба – все это вполне соответствовало его замкнутому, нелюдимому характеру. Недаром в ЦРУ, откуда он ушел более тридцати лет назад, его знали как Серого Призрака.

Смит терпеливо ждал, зная, что мастер Синанджу сделает вид, что не слышит звонка, а Римо в свою очередь – в зависимости от настроения – мог либо в пику Чиуну также притвориться, что ничего не слышит, либо разбить телефон, чтобы не мешал ему спать.

Этот номер не значился ни в одном справочнике, и у этих двоих не было ни друзей, ни знакомых, однако последнее время им докучали телефонные торговые агенты, которые могли позвонить в самое неудобное время, а Римо не любил, когда его беспокоят по пустякам.

Наконец, на пятидесятом гудке Римо – бодрым и слегка раздраженным голосом – ответил:

– Если опять хотите что-то мне впарить, я скормлю вам содержимое вашей мошонки.

Смит откашлялся:

– Это я.

– Кто "я"?

– Вы знаете мой голос, – осторожно сказал Смит, памятуя о том, что разговор шел через спутник.

– Я знаю миллион голосов.

Смит решил прекратить эти игры и перейти к делу.

– Космический челнок «Релайент» был уничтожен на транспортере на полпути между ангаром и стартовой площадкой.

Римо посерьезнел:

– Есть жертвы?

– Пока трудно сказать. Известно лишь, что астронавтов на борту не было. – Смит помолчал, затем добавил: – Римо, удар был как гром среди ясного неба. От «шаттла» осталась кучка золы.

– Черт, кто-то пытается сорвать космическую программу.

– «Биобаббл» не имел отношения к космической программе, – кисло заметил Смит.

– Возможно, тот, кто это сделал, об этом не знал.

– Возможно, – согласился Смит.

– Кстати, – сказал Римо, – удалось отследить приятеля, который финансировал «Биобаббл»?

– Нет. Я проверил все, частные и служебные, телефонные разговоры Амоса Буллы. Человека по имени Рубер Маворс среди его абонентов не было.

– Его просто не существует. По крайней мере под таким именем.

– Я проверил всех. Ни у одного из них не было средств на то, чтобы поддерживать «Биобаббл» на плаву.

– Значит, вы что-то упустили, – сухо проронил Римо. – Если только не верите в марсиан, которые говорят по-латыни и обладают большим чувством юмора.

– Римо, постарайтесь что-нибудь выяснить в космическом центре Кеннеди.

– Он небось кишит детективами.

– Да. Но вы видели последствия катастрофы на «Биобаббле». Я хочу знать, являются ли два эти события звеньями одной цепи.

– Это все?

– Возможно, наткнетесь на что-нибудь интересное.

– Может, мне не брать с собой Чиуна?

– Почему?

– Потому что он слишком колоритная фигура для секретного расследования, – пояснил Римо.

– А он согласится? – спросил Смит.

– А почему нет?

– Хорошо. Вам виднее. Вы знаете его лучше, чем я. Отправляйтесь под видом инспектора Национального совета по безопасности транспорта.

– НСБТ! Они же расследуют только крушения самолетов и поездов!

– Верно, но все агентства, имеющие отношение к этому делу, там скорее всего будут официально представлены. Если воспользоваться другой «крышей», у вас могут возникнуть нежелательные коллизии с ними.

– Понял. Позвоню из Флориды.

На этом разговор оборвался.

Зайдя в комнату Чиуна, Римо увидел, что тот, одетый в кимоно цвета слоновой кости, укладывает свой спальный матрас.

– Я еду с тобой, – тоном капризного ребенка изрек он.

Римо был не в настроении спорить.

– Папочка, – сказал он, – в этом нет смысла.

– Я буду арбитром, – сказал Чиун.

– Там будет настоящий зоопарк.

– Тем более. Может, мне посчастливится встретить дотоле невиданных обезьян.

– Послушай, зачем тебе ехать, когда тебе нечего там делать?

В светло-карих глазах Чиуна появился таинственный блеск.

– Я слышал, что американцы берут с собой в космос японцев, – сказал он.

– Ну да. В этом году японский астронавт летал на «шаттле» – помогал спасать японский спутник. Не понимаю, при чем здесь это.

– Чем кореец хуже японца?

– Все не так просто, – уклончиво ответил Римо. – Ты должен пройти специальный отбор. И потом это требует многолетних тренировок.

– Я тренировался всю свою жизнь.

– Но не для полетов в космос.

– В космосе есть ассасины и киллеры? – требовательным тоном спросил Чиун.

– Кажется, таких пока не обнаружено, – признал Римо.

– Мне приходилось уничтожать самых опасных киллеров на земле. Почему бы мне теперь не навестить безвоздушное пространство, где смерть предпочитает принимать другое – не человеческое – обличье?

Римо лихорадочно соображал, что ответить ему на это. Чиун снизу вверх смотрел на него с надеждой во взоре. Его лысый череп приходился Римо по плечи.

– Потому что ты слишком маленький, – нашелся Римо.

– Что!

– Честное слово. Дай тебе Бог здоровья, но для астронавта ты ростом не вышел.

– Чем тебя не устраивает мой рост? – вспылил Чиун.

– Астронавты надевают защитные скафандры, а скафандров твоего размера просто не бывает. Думаю, тебе не хватает дюйма два.

Чиун пытливо смотрел в его глаза. Римо затаил дыхание.

– Я так понимаю, что тебе, хромоногому, будет позволено вознестись на небеса? – спросил мастер Синанджу.

– У меня и в мыслях нет выходить на орбиту, Чиун. Честное слово.

– Когда я последний раз был в Китае, китайцы обещали мне, что я буду первым корейцем, который побывает в космосе.

– Они хотели запустить тебя в никуда, Чиун. И ты прекрасно знаешь это. Они хотели прикончить тебя и решили, что проще всего будет посадить тебя на межконтинентальную баллистическую ракету.

– Китайцам известно, что я работаю на американцев. Как и русским. Как все остальным смертельным врагам твоей нации.

– Ну и что? Им же ничего не известно ни о КЮРЕ, ни даже обо мне.

– Если земным странам это известно, значит, это не они совершают нападки на Новый Рим. Страх перед Синанджу не позволил бы им занести на него коварную руку. Следовательно, это происки другой, неземной, цивилизации.

– Оставим марсиан в покое. Послушай, если уж ты настаиваешь на том, чтобы поехать вместе со мной, тогда давай поспешим.

– Я еду, – решительно промолвил Чиун.

– Только никаких пароходных кофров.

Чиун презрительно фыркнул.

– Я не буду готовиться к космической экспедиции, пока не получу официального приглашения. У меня есть гордость.

– Вот и хорошо. Думаю, у тебя вряд ли сохранилась та «тройка», которую ты завел несколько лет назад в пору последнего увлечения Западом?

– Если я появлюсь в таком наряде, это увеличит мои шансы отправиться за пределы земного мира?

– Не повредит, – сказал Римо.

– Тогда готовь алую колесницу. Я мигом.

Римо, не в силах сдержать улыбки, пошел разогревать «колесницу».

Эта самая колесница была одним из условий, оговоренных в контракте Римо. Римо настаивал, чтобы ему было предоставлено такое средство передвижения, в котором он чувствовал бы себя в безопасности в окружении безумных бостонских водил. Оно должно выдерживать боковые удары и удары в лоб, которых трудно избежать на улицах Бостона. Кроме того, оно должно быть красного цвета.

Последняя колесница представляла собой бронит рованный вездеход многоцелевого назначения. Вид он имел довольно неказистый, но Римо решил, что и так сойдет. То, что годилось для Арнольда Шварценеггера, сгодится и для Римо, рассуждал он.

Несмотря на минусовую температуру, двигатель завелся мгновенно.

Минуту спустя из дома появился мастер Синанджу. Он был в строгой черной «тройке», которая ничем не отличалась бы от обычных костюмов, если бы не одна деталь – портной, идя навстречу пожеланиям Чиуна, скроил такие широкие рукава, что теперь они хлопали на ветру подобно шароварам.

Это позволяло мастеру Синанджу прятать ладони в рукавах, чтобы не являть миру – которому по большому счету не было до него дела – своего позора в виде изувеченного ногтя.

Чиун занял свое место, взревел мотор, и Римо сдал назад, выезжая со стоянки.

Стояла ночь, и Юго-восточное шоссе было практически пустынно. Миновав туннель Тэда Уильямса, они прибыли в международный аэропорт Логана, оставили машину на стоянке и первым же рейсом вылетели в Орландо, штат Флорида. Этот рейс оказался последним в ту ночь.

Самолет был не то чтобы совсем пустой, но стюардесс на борту было раза в два больше, чем пассажиров. Римо, испугавшись, как бы всем им не пришла в голову идея скоротать время полета у него на коленях, наклонился к Чиуну и шепнул ему на ухо:

– Скажи им, что я в коме.

– Но это же неправда, – возразил мастер Синанджу.

– Я и не говорю, что это правда. Просто соври им ради меня.

– Я сам придумаю, что им соврать, – буркнул Чиун.

– Только соври так, чтобы меня не будили до конца полета. – С этими словами Римо подложил под голову подушку и мгновенно уснул.

Первая стюардесса подошла к ним, как только «Боинг-747» взмыл в ночное небо.

– Можете не беспокоиться, – сказал ей Чиун. – Он «голубой».

– Да, он чем-то напоминает «голубого».

– Он очень-очень «голубой».

– Жаль, черт побери.

Вторая приблизилась со словами:

– Скажете мне, когда он проснется, хорошо?

– Зачем? – не понял Чиун.

– У меня кое-что есть для «голубых».

– Он к тому же ВИЧ-инфицированный.

– Он что, какая-нибудь знаменитость?

– Он больной.

– Ничего, просто нужен двойной презерватив. Скажите ему, о'кей?

– Разумеется.

Третья задумчиво промолвила:

– Ну почему все приличные парни непременно либо гомики, либо женатые?

– Потому что они не могут быть одновременно и тем и другим, – ответил мастер Синанджу.

Когда шасси коснулись посадочной полосы, Римо проснулся и посмотрел в окно иллюминатора на пробегавшие мимо посадочные огни.

– Прибыли? – спросил он.

– Да.

– Со стюардессами были проблемы?

– Первой я сказал, что ты очень-очень счастлив, второй – что ты очень важная шишка и тебя нельзя будить ни при каких обстоятельствах, а третья выразила сожаление по поводу того, что ты женат.

– Ты сказал, что я женат?

– Да нет. Это была ее идея, – равнодушно проронил Чиун. – Просто я не стал с ней спорить.

– Ты отлично справился, Чиун. С меня причитается.

– Я сообщу, когда сочту нужным взыскать с тебя должок.

Когда они выходили из самолета, стюардессы тепло попрощались с ними, причем каждая норовила пожать Римо руку. Римо не сопротивлялся; он был даже благодарен им за то, что не приставали к нему во время полета.

Уже в здании аэровокзала он разжал ладонь, чтобы посмотреть, что за бумажки тайком совали ему в руку стюардессы. Он думал, что это будут обычные, написанные в спешке, записки с предложением позвонить.

Каково же было его изумление, когда он увидел, что держит в руке несколько смятых проспектов на тему «Профилактика СПИДа».

– Какого черта они мне это подсунули? – возмутился он и швырнул проспекты в ближайшую урну.

– Наверное, решили, что ты спишь с кем ни попадя.

– Я противник промискуитета.

– Если ты возьмешь за правило назначать свидания первой встречной, то на твоем надгробном камне напишут, что ты пал жертвой этого самого промискуитета.

– Часом не ты их надоумил? – Римо подозрительно покосился на него.

– Похоть убивает, – ворчливо заметил Чиун, словно не слыша его вопроса. – Помни об этом, отдавая дань завихрениям молодости.

– Увлечениям молодости, – поправил его Римо. – И не буди во мне зверя.

– Только не жалуйся, когда обнаружишь, что твой зверь пожрал тебя всего.

Глава 15

Иногда Радомир Эдуардович Рушенко забывал, кто он такой. Забыть, кто ты такой, было просто. Сложно было отказаться от большевистских замашек.

Рушенко припарковал свою зловеще черную «Волгу» на Тверской перед небольшим ателье «Из цветочка», располагавшимся неподалеку от того места, где горела желтым цветом гигантская двойная арка «Макдоналдса», самого популярного ресторана в самом центре серой неприветливой Москвы. Сейчас город, с нависшими над ним серыми стальными тучами, казался особенно мрачным. Откуда-то из Сибири тянуло холодом и снегом.

Рушенко вышел из машины и направился к невзрачному заведению. Над дверью звякнул звонок.

Склонившийся над гладильной доской довольно пожилой портной с курчавыми волосами и огромными залысинами даже не поднял головы, пока тот не обратился к нему со словами:

– Доброе утро, товарищ.

– Я вам не товарищ, – осадил его портной.

– Виноват. Хотел сказать, доброе утро, сударь.

Портной удовлетворенно кивнул.

Рушенко положил свой костюм на стол и сказал:

– Это потребует особенного внимания.

Портной кивнул в сторону примерочной. Рушенко вошел в кабинку, задернул красные шторы и, услышав, как из гладильного пресса с шипением вырвалась струя пара, осторожно повернул крючок вешалки.

Задняя стенка кабинки начала вращаться, подвешенная на невидимых центральных петлях. Рушенко поспешил сделать шаг назад. Когда деревянная панель закончила свое вращение, Рушенко оказался в недрах самой засекреченной из всех российских секретных организаций.

Некогда в России существовала царская охранка. Потом ЧК. Потом ВЧК. Потом ОГПУ, НКВД, НКГБ, МВД и КГБ. Теперь была ФСБ, беззубое учреждение, годное разве лишь на то, чтобы охранять архивы бывшего КГБ и вести бездарную чеченскую войну.

Лучшие умы бывшего КГБ, которых тошнило от всех этих разрядок, перестроек и гласности и которые не хотели отвечать за последствия провальной политики, объединились, чтобы создать свое собственное подпольное министерство, неподотчетное гнилым кремлевским демократам. Пока не наступит красный день календаря, когда будет восстановлена власть Советов, они будут действовать тайно – наблюдать, устраивать заговоры, чтобы уберечь матушку Русь от зла, которое в те дни заключалось в ней самой, а также в ее некомпетентных, погрязших в пьянстве лидерах.

Шаги полковника Рушенко гулким эхом разносились по коридору. Наконец перед ним оказалась стальная никелированная дверь. На ней не было никакой таблички. Повесить табличку значило бы дать имя организации, которой официально не существовало в природе.

Поначалу ее называли «Щит» – по аналогии с эмблемой КГБ, на которой были изображены щит и меч. В организации не вели никаких бумаг, не оставляли никаких протоколов, не заводили никаких досье. Однако с течением времени в целях конспирации было решено отказаться даже от названия. Организация, не имеющая официального статуса, не должна иметь и названия, рассуждал полковник Рушенко, главный мозг «Щита».

Его «министерство» время от времени меняло штаб-квартиры. Сначала оно располагалось в одной из московских тюрем. Затем маскировалось под издательский дом, специализировавшийся на русскоязычных версиях «Унесенных ветром».

Идея последнего перевоплощения принадлежала полковнику Рушенко. Отсюда его люди могли следить за американским ФБР, которое в эти безумные дни имело наглость открыть филиал в Москве, в той же части города.

В двери была вмонтирована медная решетка микрофона. На уровне глаз сквозь оптическую линзу на него был направлен красновато мерцавший лазерный луч.

– Имя, – проскрипела решетка.

– Радомир Эдуардович. Полковник.

– Поднесите подушечки пальцев к световодам.

Рушенко прикоснулся пальцами к пяти светлым пятнам, которые появились в двери чуть ниже оптической линзы. Когда отпечатки пальцев полковника были таким образом идентифицированы, тот же скрипучий голос предложил ему заглянуть в горевшую красным огоньком лазерную линзу.

Лазерный луч, который – если отпечатки пальцев совпадали – был совершенно безвреден, начал сканировать уникальный рисунок сетчатки глаза полковника. Только после этого дверь бесшумно отворилась. Если бы процедура опознания дала негативные результаты, итог был бы плачевным – лазер оставил бы в черепе полковника сквозную дыру

Интерьер приемной был выдержан в строгом стиле советской бюрократии. За массивным столом сидела блондинка секретарша в скромной темно-бордовой юбке и красной шерстяной водолазке. Секретарши менялись каждый месяц. Каждый месяц это была новая патриотка, готовая в случае чего принять яд, чтобы унести с собой в могилу секреты «Щита».

– Вас ждут, товарищ.

Услышав привычное, милое его сердцу обращение, Рушенко не смог сдержать улыбки:

– Спасибо, товарищ.

Теперь все вокруг вдруг заделались сударями да господами. Для Рушенко, воспитанного старым режимом, эти высокопарные слова звучали чудовищными анахронизмами и неприятно резали слух. Только здесь, в мрачных лабиринтах «Щита», было принято обращаться друг к другу по-старому – «товарищ».

В красном, лишенном окон, зале для совещаний (он освещался мощными лампами, которые несколько сглаживали тягостное ощущение, возникавшее из-за отсутствия дневного света) полковника Рушенко ждали руководители различных подразделений. Они собирались здесь лишь в случае кризиса, или получив особо важные разведданные, или для принятия принципиальных политических решений. Все были в одинаковых полувоенных френчах без всяких знаков различия. Полковник Рушенко снял пальто и каракулевую шапку, оставшись в таком же френче.

– В Штатах имело место чрезвычайное происшествие, – сообщил ему бывший оперативник КГБ (как и сам Рушенко), имени которого он не знал.

– Это интересно, – сказал полковник.

– Сооружение, именуемое «Биобаббл», было уничтожено неизвестной силой непонятного происхождения.

– Бомба?

– Непохоже. Скорее луч.

– Лазер?

– Лазеров, обладающих такой разрушительной силой, насколько нам известно, не существует. Чтобы произвести разрушение такого масштаба, необходим направленный лазерный пучок, покрывающий площадь примерно в полтора гектара.

Молчаливые люди с каменными выражениями на лицах обменялись тревожными взглядами. В целях конспирации никто из присутствующих не знал друг друга по имени. Чтобы обеспечить их анонимность, человек, некогда завербовавший их, выполнив свою миссию, героически покончил с собой.

– Звездные войны? – предположил кто-то.

Рушенко покачал головой.

– Незаметно вывести на орбиту лазер такого размера невозможно. Вряд ли это некое новое оружие в рамках якобы закрытой программы СОИ.

– Может быть, наши? – спросил человек с косматой шевелюрой и подозрительными грузинскими глазками.

– Жириновский что-то болтает об «Элиптиконе», – заметил некто с эстонским акцентом.

Рушенко снова скептически покачал тяжелым, выраженного монголоидного типа черепом.

– Жириновский несет вздор. Но он для нас полезен.

– Полковник Рушенко, в моем распоряжении имеется копия документа из архивов КГБ. В нем речь идет об оружии, аналогичном этому.

– Я слушаю.

– Это страшное оружие. Если оно будет установлено, нашей системе ядерного сдерживания придет конец.

Полковник Рушенко нахмурился:

– От нашей системы ядерного сдерживания и без того практически ничего не осталось. Добрая половина ракет небоеспособна или поставлена на регламент. Испытаний мы больше не проводим, так что не можем с уверенностью сказать, взлетят ли они вообще. Складывается ощущение, что в Кремле держат свой коллективный палец на кнопке водяного пистолета.

– Вы меня не так поняли, товарищ полковник. Это оружие способно превратить еще оставшиеся у нас боеспособные ракеты в бесполезную груду металлолома, навеки похоронив их в шахтах.

– Каким образом?

– Нам мало что известно, однако, если американцы доведут свои эксперименты до логического конца, мы перед лицом этой угрозы останемся в чем мать родила.

– У нас имеется резидент в Империи Зла?

– Да. Кинга-сука.

Рушенко зябко поежился:

– Она еще та штучка.

– Надо отправить ее на место. Возможно, ей удастся что-нибудь выяснить.

– А если ее схватят?

– Ее загипнотизировали, чтобы она на допросе выдала одного эфэсбэшника, за которым она когда-то волочилась и который ее бросил. Свалим все на ФСБ.

Полковник Рушенко согласно кивнул:

– Я прослежу за этим.

Совещание закончилось. Все разошлись. Полковник Рушенко остался наедине с компьютером, соединенным с оранжево-красным телефонным аппаратом. У Рушенко был свой человек в управлении связи ФСБ. Телефон полковника был заведен на коммутатор ФСБ, благодаря чему он имел возможность прослушивать все разговоры, которые велись по кремлевской «вертушке».

Ему потребовалось добрых три часа, чтобы войти в сеть Интернета. Это обстоятельство лишний раз доказывало, что со времени крушения старого режима Россия в технологическом отношении все больше отставала от Запада.

В славные дни коммунистического прошлого этот процесс занял бы у него не более двух часов.

Глава 16

Как только доктор Космо Паган услышал о том, что американский «шаттл» был уничтожен по дороге на пусковую установку, он попытался разыскать планету Марс в двадцатичетырехдюймовый объектив старого телескопа-рефрактора, установленного в обсерватории Лоуэлла неподалеку от Флагстаффа.

Это было допотопное, еще в деревянном корпусе, устройство, установленное на куполе. Небо над Аризоной, как правило, ясное, поэтому это было идеальное место для наблюдений за Красной планетой.

Именно здесь Персиваль Лоуэлл нарисовал карту марсианских каналов, которые затем тщетно пытались обнаружить другие астронавты. Но Лоуэлл, несомненно, видел марсианские каналы, и Космо Паган тоже мечтал увидеть их при жизни.

Однако Марс, похоже, не собирался помогать ему в этом. Не найдя планету в той точке небесной сферы, где, по расчетам, ей полагалось находиться, Космо Паган, припав глазом к голубому, в медной оправе, стеклу объектива, принялся настраивать телескоп вручную.

Наконец ему это удалось.

Вот она, Красная планета – именно такая, какой ее в своих дневниках описал Лоуэлл более ста лет назад. Лоуэлл утверждал, что жизнь на умирающей планете поддерживалась за счет разветвленной сети оросительных каналов. Его находка подстегнула воображение Герберта Уэллса, Эдгара Берроуза и других великих летописцев Марса, которые, в свою очередь, пробудили интерес к загадочной планете в юном Космо Пагане.

К сожалению, мифы о марсианских каналах, о принцессах и о четырехруких гигантах с зеленой кожей развеялись после полетов зондов «Викинг» и «Маринер» и последующих открытий.

А жаль. Даже теперь, в свои зрелые годы, Космо Паган предпочел бы красным пустыням зеленых марсиан. В конце концов, красных пустынь хватало и на Земле. Здесь, в Аризоне. Или в Монголии, где пустыня Гоби поразительно напоминала марсианский ландшафт Правда, сам Космо Паган в пустыне Гоби никогда не был. Там ведь не было телекамер. А он не ездил туда, где невозможно засветиться на ТВ или по крайней мере попасть на страницы газетной хроники.

И все же Космо искренне считал, что труды Лоуэлла, хоть и были подвергнуты сомнению, не пропали даром. Без него не было бы ни «Войны миров», ни «Воителя Марса», которые и определили судьбу Космо Патана. Рассуждая таким образом, Космо неизменно приходил к выводу, что жизнь прожита не зря.

Его сокровенной мечтой было однажды ночью увидеть феномен, который некогда заставил другого великого астронома поверить в существование марсианских каналов.

Он упивался зрелищем Марса, когда зазвонил его сотовый телефон. Не отрываясь от телескопа, он раскрыл пенал телефона и произнес:

– Доктор Космо Паган, всемирно признанный авторитет в области науки о небесах и вселенной.

– Доктор Паган, это Ассошиэйтед Пресс.

– Хотите процитировать мое высказывание?

– Совершенно верно.

– Вселенная трансцендентна в своем внушающем трепет величии. Океану звезд, вращающихся в космическом водовороте, нет дела до ничтожных страстей, которыми обуреваемы люди, презренные биомашины, состоящие из молекул.

– Это замечательно, но хотелось бы узнать ваше мнение по конкретной проблеме.

– Конкретно в данный момент я любуюсь Красной планетой, Марсом – обителью бога войны, если верить древним римлянам. Но для меня это – планета мира и успокоения. Однажды нога человека ступит на Марс, но каким бы великим ни был этот шаг, он будет лишь первым шагом на пути в загадочный и непостижимый мир космоса.

Человек из АП смущенно кашлянул и снова принялся за свое:

– Доктор Паган, считаете ли вы, что за гибелью последнего «шаттла» стоят марсиане?

– Хотелось бы... – начал Паган, но вовремя спохватился и выпалил: – За гибелью «шаттла»? Какого «шаттла»?

– Не далее как двадцать минут назад «Релайент» превратился в груду расплавленного металла.

– Восхитительно, – выдохнул Паган.

– Что?

– Марс. Он смотрит на меня. Мне кажется, что шапка ледника на его северном полюсе подмигивает мне, словно блудница. Хотя каналов я так и не увидел. А ведь Лоуэлл их узрел. И мне бы тоже хотелось их увидеть – пусть даже это окажется созданный лишайником рисунок.

– Значит, вы полагаете, что марсианская версия небезосновательна?

– Я полагаю, – произнес доктор Космо Паган, – что Вселенная любит меня.

– Простите, не понял?

– Всякий раз, когда у меня бывает перерыв между лекциями или семинарами, Вселенная обязательно выкидывает какой-нибудь очередной фокус, чтобы увековечить мое имя.

В голосе человека из Ассошиэйтед Пресс послышались раздраженные интонации:

– Доктор Паган, все же мне хотелось бы узнать ваше мнение относительно постигшей «шаттл» катастрофы.

– Я скорблю о наших бравых астронавтах.

– Астронавты живы. Это случилось до старта.

– Тогда, возможно, оно и к лучшему.

– Сэр?

– Вам известно, сколько злокачественных канцерогенных веществ выделяет всего один такой монстр? Из-за страшного грохота во Флоридском проливе глохнут морские коровы. Стаи перелетных птиц сбиваются со своих маршрутов. Не говоря уже о колоссальном ущербе, наносимом озоновому слою. Вы хоть отдаете себе отчет в том, что при той скорости, с которой мы уничтожаем биомассу, полярные льды скоро начнут таять, что приведет к повышению уровня Мирового океана. Космическому дому под названием «Земля» грозит та же участь, что постигла ныне мертвый Марс. Как знать, не повторяем ли мы, земляне, историю. Марсианскую историю.

– Простите, доктор Паган, но мне казалось, что вы поддерживаете идею космических полетов.

– Я поддерживаю идею мирных космических исследований. Одна ракета. Одна космическая исследовательская станция. Каждому «шаттлу» требуется внешний топливный бак плюс два твердотопливных ракетных ускорителя. Это означает, что в три раза возрастает уровень шума и загрязнения окружающей среды. А ради чего? Мы только засоряем околоземное пространство мусором, который падает на землю и того гляди кого-нибудь угробит. Они поднимаются на высоту сто двадцать пять миль. Черт побери! Да Христофор Колумб на деревянном парусном судне проплывал больше. Людскому племени давно пора обратить свои взоры за пределы гетто «Земля-Луна» – к Марсу и дальше, к Юпитеру, а в конце концов и к планетам звезды Альфа Центавра и еще дальше. Надо использовать космос во благо человечества.

– Последний вопрос.

– Валяйте.

– Верите ли вы, что «шаттл» уничтожен той же силой, которая уничтожила «Биобаббл»?

– Возможно, – задумчиво произнес доктор Паган, – это как-то связано с истончением озонового слоя Земли. Эти «шаттлы» буквально дырявят озоновый щит. Просто чудо, что все мы еще не заболели саркомой.

– Спасибо, доктор Паган. Именно это я и хотел от вас услышать.

– Я пришлю вам счет, – сказал доктор Космо Паган. Положив телефон, он вскричал: – Вселенная любит меня! Любит! – Затем он еще раз взглянул в объектив телескопа и из груди его вырвался вздох: – Но мои глаза видят только тебя, моя алая принцесса.

Место действия: Селебрейшн, штат Флорида. Душная ночь. Компьютер «Компак» издал два звуковых сигнала, означавших поступление сообщения по электронной почте.

Кинга Зонгар сквозь сон услышала сигналы и открыла глаза. Сквозь жалюзи в комнату проникали полоски лунного света, похожие на холодные стальные пальцы.

Скинув красное атласное покрывало, Кинга, как была, обнаженная, направилась к компьютеру; длинные каштановые волосы подрагивали при каждом ее шаге. Горящий экран монитора отбрасывал на стены разноцветные блики.

Открыв нужный файл, она прочитала сообщение.

Кому: ТетяТамара@аоl.com

От: ДядяВаня@щит.su.min

Предмет: Задание.

Привет с Родины. Сегодня вы активизированы. Вам надлежит отправиться на мыс Канаверал, где некая неизвестная сила превратила американский космический челнок в груду переплавленного лома. Похоже, этот случай как-то связан с уничтожением «Биобаббла». Вы, должно быть, слышали об этом. Выясните подробности. Ждем вашего отчета.

Кинга стерла сообщение. О дяде Ване ей было доподлинно известно лишь одно – что он представляет организацию «Щит» – или как она там называется у них в этом году? Впрочем, это не имело значения. Главное – выполнить священный долг перед Родиной.

Она быстро облачилась в скромное темно-бордовое платье, придавшее ей небрежно-профессиональный вид. Блокнот и журналистская карточка довершили конспиративный ансамбль.

Кинга схватила красную трубку сотового телефона «Максима» и выпорхнула в ночь. Она не переставала удивляться тому, как просто в Америке было получить журналистскую аккредитацию. Всех журналистов она считала не иначе как шпионами без портфелей. Да, странные вещи творились в Америке.

Но уж коль скоро здесь так принято, почему бы ей, Кинге Зонгар, не воспользоваться этим?

Если ей придется пойти на «мокрое дело» – что ж. Для венгерского репортера-эмигранта – а Кинга Зонгар была готова к подобной роли – найдется «крыша» в какой-нибудь газете.

Она втайне надеялась, что так оно и выйдет. Ей уже давно не приходилось убивать по долгу службы.

Слишком давно. Кинга плотоядно облизнула кроваво-красные губы.

Глава 17

Проникнуть на территорию Космического центра имени Кеннеди на мысе Канаверал оказалось проще простого.

Перед воротами было полно репортеров, которые вели прямую трансляцию. Горели юпитеры, стояли передвижные спутниковые ретрансляторы.

Над тем местом, где расплавился, подобно мороженому под знойным солнцем, злополучный «Релайент», висело зловещее белое облако.

Римо и Чиун просочились сквозь толпу, словно песчинки сквозь решето старателя.

У ворот их остановили два имевших бледный вид охранника в форме ВВС.

Римо показал удостоверение Национального совета по безопасности транспорта.

– Римо Куппер, НСБТ. Это мой помощник, Чиун.

Чиун хотел было отвесить церемонный поклон, но, вспомнив, что одет на западный манер, лишь кивнул.

– НСБТ? А что вам здесь, собственно, нужно?

– Здесь произошел инцидент на транспорте, верно?

– Формально да.

– Значит, НСБТ имеет к этому непосредственное отношение, – сказал Римо.

Охранники переглянулись.

– Я должен сообщить наверх, – сказал один. – У нас строгий приказ – пускать только сотрудников НАСА.

– Не могу этого позволить. – С этими словами Римо выхватил у него из ладони телефон.

Тот уставился на свою ладонь, все еще сжимавшую воображаемую телефонную трубку. Он не верил своим глазам. Только что трубка была в его руке, он держал ее крепко – он точно помнил. Каким образом этому малому удалось выхватить ее, даже не разжав ему пальцы, было загадкой. Но факт оставался фактом.

– Что вы себе позволяете? – заверещал второй охранник.

– Что же это получится за расследование, если ваше начальство будет утаивать факты? – сказал Римо.

– Никто ничего не утаивает. Все показывают по ТВ.

– Откройте лучше ворота, – сказал Римо, протягивая телефон Чиуну. Тот разломал его на две части и вернул охраннику, который тщетно ломал голову над фокусом Римо.

– Хорошо, сэр, – произнес второй и выдал им два спецпропуска на прищепках. – Но зачем же ломать телефон?

– В следующий раз не старайтесь укрыться за, спинами ваших боссов, – ответил Римо.

– И не чините препятствий разгневанным представителям Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, – подхватил Чиун.

Ворота автоматически разъехались.

Журналисты, заметив лазейку, решили воспользоваться случаем и прорваться на территорию центра, резонно рассудив, что их слишком много и охране не удастся их выдворить.

Как только Римо и Чиун вошли, охранник переключил автоматический привод и створки ворот начали стремительно сдвигаться. Какую-то дамочку-репортера зажало, и она истошно заголосила. Если на Луне был кто-нибудь с ушами, то наверняка услышал этот крик.

Охранники сосредоточили все внимание на толпе. О двух следователях из Национального совета по безопасности транспорта моментально забыли.

* * *

Римо и Чиун незамеченными подошли к месту катастрофы. Если «Биобаббл» напоминал стеклянный пирог, то это скорее походило на металлическую вафлю. Расплавившийся и уже затвердевший транспортер распластался наподобие авианосца, раздавленного в лепешку.

Вокруг, не обращая внимания на вновь прибывшую парочку, с безумными лицами сновали спасатели и служащие НАСА в синих халатах. Некоторые, во избежание отравления химическими испарениями, были в противогазах.

Весивший сто шестьдесят пять тысяч фунтов космический корабль, который символизировал последние достижения инженерной мысли, было не узнать. Насколько Римо припоминал, конструкция «шаттлов» была настолько сложной, что каждый новый старт воспринимался не иначе как чудо. Чудом было и последующее приземление.

Сам Римо скорее согласился бы проехаться против движения по трассе «Индианаполис-500», чем взлететь на одном из таких монстров. Но он был всего лишь профессиональный ассасин, так что ему это не грозило.

– Ну, что ты думаешь по этому поводу, папочка? Только ни слова о драконе.

– Я не буду говорить о драконе. Хотя думаю я именно о нем.

– Даже думать не смей.

– Слишком поздно. Я уже думаю.

Наконец их заметил обливавшийся потом (это обстоятельство, впрочем, не имело отношения к разлитой в воздухе духоте) толстомордый насовец, пожелавший знать, кто они такие.

Римо представился.

Насовец, изучив его удостоверение, выпучил глаза:

– НСБТ? А какого черта вы здесь шляетесь?

– Мы прибыли за «черным ящиком», – хладнокровно ответил Римо.

Это заявление повергло насовца в замешательство.

По его смятенному взору было видно, что он принадлежал к среднему звену управления НАСА и понятия не имел ни о каком «черном ящике», как и о том, имеют ли право представители НСБТ предъявлять на него права, если таковой действительно существует.

Его дальнейшие слова лишь укрепили Римо в этом убеждении.

– Я должен доложить о вашем требовании моему непосредственному руководству.

– Как вам будет угодно, – вежливо ответил он, понимая, что их требование теперь пойдет по бесконечным инстанциям и что категорическое «нет» можно ожидать в лучшем случае к следующему Рождеству.

Пробираясь сквозь плотные заслоны из представителей НАСА, Римо норовил сунуть под нос каждому удостоверение, задавая при этом один и тот же вопрос:

– Вы были свидетелем инцидента?

Наконец некий сотрудник НАСА, который беспрестанно чихал, отчего был похож на маятник, признался:

– Я все видел.

– Я должен знать все, – заявил Римо.

– Транспортер был...

– Транспортер?

Тот боязливо покосился на гигантскую кучу застывшего металла, перемешанного с керамической плиткой, и пошатнулся, словно от этого мрачного зрелища у него потемнело в глазах.

– Это было что-то невероятное, – пробормотал он. – Транспортер был самой большой в мире машиной подобного типа. «Шаттл» находился на нем. Самую сложную в мире машину перевозили на самом большом тягаче. Как вдруг все обратилось в прах.

– Что это было? – спросил Римо.

– Одному Богу известно. Я видел ярко-белый сноп света в форме конуса, который объял машину и затем мгновенно исчез. Температура, судя по всему, была чудовищная. В центре управления поплавились оконные стекла. А ведь расплавить стекло – это не так просто, как вам, должно быть, известно.

– Последнее время такое случается, – заметил Римо.

– Вслед за вспышкой прокатилась ударная волна, – продолжал тот.

– Так-так?

– Она была похожа на раскат грома. Но это был не гром. То, что я видел, не имело отношения к явлениям типа молнии. Я знаю, что такое молния – обычная или шаровая. Мы всегда следим за этим, когда вывозим изделие со сборочного стапеля. Нет, это была не молния.

– Что-то наподобие луча? – предположил Римо.

– В таком случае это был луч неслыханной мощности.

– Само собой. Только луч неслыханной мощности мог уничтожить машины невиданных размеров, согласны?

Чиун согласно кивал, всем своим видом давая понять, что проявляет живой интерес к разговору.

– Можете себе представить температуру на поверхности Солнца? – упавшим голосом продолжал рассказывать насовец. – Вот такой был жар. Нам то и дело попадаются черные застывшие капли. Мы полагаем, что это остатки термостойкой керамической облицовки, которая должна была защитить «шаттл» от высоких температур при возвращении его в плотные слои атмосферы. Этот материал должен выдерживать температуру до тысячи двухсот по Фаренгейту. Плитка практически улетучилась. То есть обратилась в газообразное состояние. Кроме того, мы пытаемся найти остатки графитовой изоляции с носовой части и с крыльев, но пока тщетно. Графит выдерживает температуру до тысячи шестисот градусов.

– Да, видимо, было жарковато, – заметил Римо.

– Понимаете, – тут насовец устремил взгляд в ночное флоридское небо, в котором тускло мерцала красноватая точка – Марс, – я ведь начал заниматься астронавтикой, потому что в детстве зачитывался научной фантастикой. Когда человек взрослеет, он расстается со множеством заблуждений. Пришельцы. Летающие тарелки. Но после того, что произошло, я словно вновь оказался в мире наивных детских иллюзий, от которых, как казалось, избавился уже лет пятнадцать назад. Я снова, как в детстве, смотрю на звезды и понимаю, насколько мы ничтожны и малы перед лицом Вселенной. От этой мысли пробирает дрожь.

– Ну вы тогда подрожите за нас обоих, – сказал Римо, – а мне надо еще кое-что сделать.

И они оставили прозревшего умника дальше взирать на Марс с открытым ртом.

– Вот увидишь, я был прав, – бубнил Чиун, осматривая застывшие металлические дебри – все, что осталось от космического челнока «Релайент».

– Я признаю твою правоту, лишь когда не останется иного выхода.

– Зачем бродить в лабиринте сомнений, когда тебе уже указали верный путь?

– Я предпочитаю самостоятельно во всем разобраться.

– Что ж, предоставляю тебе шляться, не ведая дороги, а я тем временем буду стоять здесь и караулить злобных марсиан.

– Следующего попытайся взять живым, о'кей?

– Если он не будет провоцировать меня поднять на него руку, – вполголоса ответил Чиун.

* * *

Оставив мастера Синанджу, Римо решил издалека обозреть место происшествия. Было душно. Потоки света заливали гигантское здание сборочного ангара, отчего создавалось впечатление, что оно само вот-вот взлетит на воздух.

Почему-то отсюда, с удаленной точки, погибший «шаттл» являл собой еще более впечатляющее зрелище.

Римо в который раз думал о том, какая же сила могла совершить это, как вдруг столкнулся нос к носу с самой обворожительной женщиной из тех, что ему доводилось встречать на своем веку.

Высокая, стройная, с забранными на затылке в пучок длинными каштановыми волосами, которые при ходьбе колыхались, точно конская грива. Темно-карие глаза светились умом. Она была одета так, как, в представлении Римо, должна одеваться красивая женщина.

Вспомнив о своем решении, Римо улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой и произнес:

– Каким образом такая очаровательная девушка оказалась в таком мрачном месте?

– Я вам не девушка, – ответила она с выраженным акцентом.

– Извините. Ну, конечно, женщина. Однако вы не ответили на мой вопрос.

– Я журналист.

Римо предъявил свое удостоверение:

– Очень приятно. Римо Куппер, НСБТ.

Она посмотрела на него со сдержанным интересом.

– Вы расследуете эту трагедию?

– Точно.

– В таком случае я согласна взять у вас интервью. Хотя вы и большой наглец.

Римо нахмурился.

– Интервью в обмен на обещание поужинать со мной, – сказал он.

– Я здесь, чтобы работать, а не есть.

– Я имел в виду ужин как средство получше узнать друг друга.

– Я здесь, чтобы работать, а не заводить новых друзей, – отрезала женщина.

Римо часто заморгал. Он еще не встречал женщину, которая была бы к нему столь равнодушна. Он решил действовать напрямую.

– При чем здесь друзья? Просто я хочу попробовать вас на вкус.

– Простите, но я вас не понимаю.

– Хочу целовать ваше тело.

Женщина неодобрительно покачала головой:

– Спасибо, но это меня не привлекает.

– Как вам будет угодно, но с интервью в таком случае ничего не выйдет, – сказал Римо и направился прочь.

– Подождите. Я передумала. Я согласна съесть с вами биигмек.

– А что это за штука?

– Это очень вкусная американская быстрая еда.

– Вы, наверное, имеете в виду биг-мак?

– Ну да. Я разделю с вами биигмек, а вы поделитесь со мной информацией. Это будет к обоюдной выгоде.

Римо пожал плечами.

– Что ж, сойдет для начала.

– Это самое большее, что я могу вам предложить. Пожалуйста, назовите ваше имя.

– Римо.

– А я Кинга Зонгар.

– Славное имя для...

– Иногда меня называют Кинга-зука.

– Тогда понятно, – промолвил Римо.

– Хотя я не считаю себя таковой, – добавила Кинга.

Римо растерянно заморгал:

– Вы, наверное, хотели сказать «сука»?

– Видимо, так будет правильнее. На моем родном языке это звучит как «szuka».

Римо помрачнел:

– Есть много языков, которых я не знаю.

– Мой язык просто чудесный. Знаете, как будет «Счастливого Рождества»? Boldog Karascony.

– Мне как-то больше нравится просто – «Счастливого Рождества». Давайте поищем место, где мы могли бы поговорить.

Неподалеку для сотрудников НАСА был открыт буфет, предлагавший кофе и горячие закуски. Во всеобщей сумятице никто не обратил внимания на двух чужаков.

Они взяли кофе и минеральную воду (Римо предпочитал минералку, поскольку кофеин действовал на него, как на обычного человека – таблетки стимуляторов). Кинга принялась засыпать его вопросами.

– Скажите откровенно, каково ваше мнение относительно этой чудовищной катастрофы?

– Это не марсиане.

– А кто сказал, что это марсиане?

– Пресса. Кому-кому, а вам это должно быть известно.

– Согласно данным науки, марсиан не существует.

Римо улыбнулся:

– Это моя гипотеза.

Кинга в растерянности заморгала:

– Какая гипотеза?

– Что марсиан не существует – ни на Марсе, ни здесь.

– Ну да, понятно. Но какова ваша гипотеза относительно гибели «шаттла»?

– Неведомая сила. Возможно, происки враждебного государства.

– Какого именно?

Римо пожал плечами:

– Понятия не имею. Русские сегодня ведут себя тихо. Но кому-то явно не дает покоя наша космическая программа.

– Это нелогично, – бесстрастным тоном проронила Кинга.

– Есть чего получшее? – спросил Римо.

– Правильнее было бы сказать: можете ли вы предложить что-нибудь лучшее?

– Спасибо за урок ораторского мастерства, – сказал Римо, мучимый вопросом: почему же эта дамочка не желает пофлиртовать с ним? В конце концов он решил начать первым – хотя бы для того, чтобы отточить искусство флирта.

– Вы наступили мне на ногу, – категоричным тоном изрекла Кинга.

– Это называется «ложить ножку».

– Правильная форма – «класть». Где вы получили образование?

– В приюте.

– Это нисколько не оправдывает вашего неумения изъясняться на родном языке. Я, к примеру, говорю на трех языках, включая русский.

Римо убрал ногу.

– Вы не похожи на тех женщин, с которыми я привык общаться.

– Я урожденная венгерка.

– Венгерки все такие?

– Что вы имеете в виду?

– Ничего, забудем об этом. – Римо, решив, что Кинге Зонгар вполне подходит определение «отсыревшая шутиха», допил свою воду и добавил: – Что ж, пора заняться расследованием.

Кинга встала и, откинув назад копну каштановых волос, сказала:

– Я с вами, если не возражаете.

– Ради Бога, если только не будете отставать, – ответил Римо, подумав, что это даже интересно – встретить женщину, которая не теребит тебя за «молнию», словно кошка, которая царапается под дверью, чтобы ее пустили в дом.

– Я не отстану, – уверенно заявила Кинга.

* * *

Когда Римо разыскал мастера Синанджу, тот крался в толпе, состоявшей из техперсонала и управленцев среднего звена, с таким видом, как будто за кем-то следил.

Забыв о своей спутнице, Римо направился за ним.

В своем темном костюме Чиун был похож на тень – только эта тень инстинктивно чувствовала присутствие других теней. А вокруг, несмотря на обильную иллюминацию, было достаточно бесплотных теней, притаившихся между яркими пятнами света.

Римо махнул рукой на конспирацию и зашагал более раскованно и спокойно.

– Кого вы преследуете? – спросила Кинга, которая шла у него за спиной.

– А вам кажется, что я кого-то преследую?

– Я вижу, что вы кого-то преследуете, но не вижу, кого именно.

– Если бы вы видели и это, у меня бы появился повод для беспокойства.

Оказавшись по другую сторону гигантской башни сборочного ангара, Чиун замедлил шаг и махнул рукой, давая знать Римо, чтобы тот остановился.

Присутствие последнего его нисколько не удивило. Видимо, он давно знал, что Римо следует по пятам, хотя до сих пор и не подавал виду. Даже если бы на расстоянии ста ярдов от него прыгнула блоха, мастер Синанджу узнал бы об этом по треску ее ножек.

Римо остановился как вкопанный.

– Что случилось? – спросил он в такой тональности, что голос его был внятен одному Чиуну.

– Я следую за марсианином, – едва слышно пропищал Чиун.

– Куда?

– Если бы я знал «куда», то давно бы незаметно обогнал его и поджидал бы в месте его назначения, – прошипел тот.

Римо нахмурил брови и принюхался. Кроме обгоревшего металла, пахло человеческим потом и еще чем-то вроде шоколада.

– С кем вы разговариваете? – спросила Кинга, пытаясь разглядеть нечто, что, казалось, пряталось между лучами света.

– И скажи своей русской приятельнице, чтобы держала язык за зубами, – добавил Чиун.

– Она... – неуверенно произнес Римо.

– Венгерка, – за него сказала Кинга.

Чиун обернулся, внимательно посмотрел на женщину и втянул носом воздух.

– Русская. Но много лет прожила в этой стране.

– Кто это говорит? – спросила Кинга, еще пристальнее вглядываясь в темноту.

– Вот то черное пятно впереди, – ответил Римо.

– Но там никого нет.

– Голос слышите?

– Да. Разумеется. Он похож на голос Микки-Мауса и Дональда Дака одновременно.

– Будем надеяться, что он воспримет это как комплимент, – усмехнулся Римо.

– Не надейтесь, – донеслось визгливое восклицание из темноты.

И Чиун снова тронулся в путь.

Римо поплелся за ним. И вдруг он увидел объект, вызвавший такой интерес мастера Синанджу.

Он был похож на технического работника НАСА. Он отступал, пятясь спиной, и, склонив голову, пялился на остатки гигантского тягача, расползшиеся по дороге, что соединяла сборочный ангар и возвышавшуюся в одиночестве пусковую башню. В руке он сжимал шоколадный батончик в наполовину разорванной яркой обертке. Разглядывая картину разрушений, он не забывал время от времени откусывать шоколадку.

– В этом малом нет ничего подозрительного, – заметил Римо, подойдя к Чиуну, занявшему позицию за металлической грудой, из которой торчали не успевшие полностью расплавиться гусеницы.

– Это тайный марсианский агент, – прошипел Чиун.

– С чего ты взял? – спросил Римо, и в следующее мгновение взгляд его упал на шоколадную обертку. Но было поздно – мастер Синанджу устремился к ничего не подозревавшему насовцу и схватил того за руку.

Техник, скорчившись от боли, опустился на одно колено и возвел глаза к небу, точно так же, как сделал это Римо, когда сидел на электрическом стуле и когда врубили ток.

При одной мысли об этом Римо бросило в дрожь.

– Ты арестован, агент Марса! – тем временем вопил Чиун. – Назови имя твоего предводителя – или погибнешь на этом самом месте!

– Что?...

– Чиун, отпусти его! – вмешался наконец Римо.

– Это лазутчик, которого отправила сюда коварная «Марс Инкорпорейтед». Поэтому ему должно быть известно, что здесь случилось. Говори, пришелец!

Бедолага заверещал, как магнитофонная запись в режиме перемотки:

– Мое имя Отис Клайн. Я из Бока-Рейтон. Я не понимаю, о чем вы говорите.

Римо предъявил ему удостоверение сотрудника НСБТ:

– По-моему, произошло небольшое недоразумение.

Чиун с такой силой сжал его руку, что у него глаза на лоб полезли. Весь багровый, он лишь пыхтел, раздувая ноздри.

– Смотри же, – с торжествующим видом обратился Чиун к Римо. – Он начинает обнаруживать свой истинный лик. Видишь, как выпучил глаза? Человек так не сможет.

– Это ты виноват, – сказал Римо.

– Я просто помогаю ему вернуть свое подлинное обличье, – возразил Чиун.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, ему придется делать пластическую операцию.

Римо наклонился, поднял выпавший из руки несчастного техника шоколадный батончик и поднес его к свету.

– Это, что ли, твоя улика? – спросил он Чиуна.

– Ну да. Этот шпион находится в чуждом ему мире, поэтому, чтобы выжить, он поглощает продукты, которые захватил со своей планеты.

– Чиун, это же батончик «Марс».

– Вот именно. С Марса.

– Да нет же.

Чиун раздраженно фыркнул:

– Прочти, что написано мелким шрифтом.

Римо прочел.

– Здесь написано: зарегистрированная торговая марка «Марс Инкорпорейтед».

– Вот тебе и доказательство! – вскричал Чиун и пуще прежнего стиснул руку «марсианина», на котором лица не было.

– Хаккетстаун, штат Нью-Джерси, – закончил читать Римо.

– Очевидно, имеется в виду марсианский Нью-Джерси.

– Нет никакого марсианского Нью-Джерси.

– Есть же Юпитер во Флориде, – возразил Чиун.

– Но нет Хаккетстауна, штат Нью-Джерси, планета Марс. Можешь мне поверить – в детстве я сам ел эти штуки.

– Точно такие же?

– Ну, может, обертки немного отличались.

– Ага! Значит, это дешевая подделка.

– Да здесь в буфете такие продают, о'кей?

Чиун подозрительно прищурился, так что на месте глаз у него остались лишь узенькие щелки.

Воспользовавшись его замешательством, Римо освободил несчастного техника.

– Недоразумение, – пробормотал Римо. – Вы свободны.

– Но мы не спустим с тебя глаз! – прокричал Чиун.

Техник растерянно поковылял прочь.

Чиун спрятал руки в колоколообразные рукава и смерил Римо недовольным взглядом. Затем он посмотрел на Кингу:

– А это кто такая?

– Кинга. Она журналист.

– Зачем она увязалась за тобой?

– Все о'кей. Она первая женщина, которая не лезет ко мне в «зиппер».

– Я не знаю такого выражения, – сказала Кинга. – Что оно означает?

– Ya tebya lyublu, – старательно выговорил Чиун.

– Prastee'te? – промолвила Кинга.

Чиун недоверчиво воззрился на нее:

– Она русская, а не венгерка.

– Я венгерка, но говорю по-русски.

– Bocsanat, – сказал Чиун.

– Koszonom, – ответила Кинга и спросила по-английски: – Вы говорите по-мадьярски?

– Похоже, да, – сказал Чиун.

– Как это по-мадьярски? – не понял Римо.

– Мадьярский – это национальный язык венгров, – ответила Кинга.

– Я думал, национальный язык венгров – венгерский.

– Только американцы могут быть настолько невежественны, чтобы не знать о существовании мадьярского языка, – презрительно заметила Кинга.

– Поляки почему-то разговаривают по-польски, – пробормотал Римо, видимо, не слишком в этом уверенный.

– Это совсем другое дело. Поляки – они славяне.

– Сколько пальцев я показываю? – неожиданно спросил Чиун, подняв ладонь и загнув большой палец.

– Negy, – ответила Кинга.

– Не chety're?

– Это русский. Я могу ответить по-русски, если хотите.

– От тебя исходит русский дух. Ты пахнешь борщом и черным хлебом.

– Все это я ела когда-то, но с тех пор, как я приехала в эту страну, я предпочитаю исключительно американскую кухню. Особенно мне нравятся бииг-меки и чизбургеры.

– В таком случае ты умрешь молодой и в страшных муках, – заметил Чиун.

– Кто этот грозный человек? – спросила Кинга у Римо.

– Чиун. Мой партнер.

– Какой странный! Удивительная откровенность в разговоре с незнакомым человеком.

Чиун издал носовой звук, похожий на вежливое фырканье. В руках он держал батончик «Марс», разглядывая его критическим взглядом.

– Это не пригодно к употреблению в пищу человека.

– Там шоколад, карамель и нуга, – пояснил Римо.

– В самый раз для марсианских желудков. Римо вздохнул:

– Послушай, с такими темпами мы ничего не успеем. Давай займемся делом или уберемся отсюда. Уже и так понятно, что за всем этим стоит та же сила, которая прикончила «Биобаббл».

Кинга внезапно оживилась:

– А что вам известно об инциденте с «Биобабблом»?

– Что это был удар милосердия, – вмешался Чиун. – А что тебе, русская, об этом известно?

– Я венгерка, – сквозь зубы процедила Кинга.

– Возможно. Ты не ответила на вопрос.

– Я всего лишь репортер. Меня интересует ваша версия относительно того, что за сила или что за организация стоит за этими двумя событиями.

– Марсиане, – сказал Чиун, направляясь прочь.

Римо двинулся за ним следом. Обернувшись, он обратился к Кинге:

– Вы идете или нет?

– Иду. Я нахожу вас обоих весьма интересными людьми.

– Вот так неожиданность.

– Только я не очень хорошо понимаю, о чем вы говорите, – добавила Кинга. В голосе ее угадывались жалобные интонации.

– Взаимно, – буркнул Римо.

– Мужчины с Марса, женщины с Венеры, – заметил Чиун. – Если вы не глупцы, то останетесь в своих сферах.

Римо улыбнулся:

– Я слышал, на Марсе нужны женщины. Кинга ничего не говорила; она лишь изредка бросала косые взгляды на своих спутников.

Глава 18

В Орландо, штат Флорида, в затемненной комнате местного отеля работал портативный фотопроявитель. Эта пленка, будучи проявленной, могла привести к самым непредсказуемым и далеко идущим геополитическим последствиям. Но об этом пока никто не догадывался. Счетчик Судного дня человечества был включен.

Трэвис Раст по прозвищу Рыжий, зажав глазом увеличительное стекло, каким пользуются ювелиры, просматривал снимки, выбирая лучший.

Вот он дошел до тринадцатого, двинулся дальше, вдруг как-то странно дернулся всем телом, при этом ударившись обо что-то в темноте и посадив синяк под глазом, сжимавшим увеличительное стекло.

Уняв слезы, он посмотрел на привлекший его внимание снимок правым глазом, затем левым и снова правым, желая убедиться, что это не случайный блик.

Он уже потянулся к телефону, но передумал.

– К черту эту газетенку, – пробормотал он. – Пожалуй, это сгодится и для кабельных сетей. Здесь пахнет сенсацией.

И он снова занялся кадром за номером тринадцать.

В местном отделении Си-би-эс директор службы информации попытался с ходу его отшить.

– Это же фотография. А мы ТВ. Нам нужна живая картинка. Зрители, увидев на экране фото, тянутся к переключателю.

– Но на снимке зафиксирован момент, непосредственно предшествующий гибели «Релайента», – возбужденно выпалил Рыжий.

– Вы сняли момент удара?

– Нет. Но у меня есть прекрасные кадры, на которых видно, как эта штуковина шипит и превращается в лаву. Похоже на извержение вулкана.

– Возможно, мы их используем. Оставьте, мы с вами свяжемся позднее.

– Но самое главное – это предыдущий кадр. Всем известно, что «Релайент» спалили. Но никто не знает, кто это сделал. Возможно, в этом снимке кроется разгадка.

Директор службы информации взял фотографию. На лице его отразилась сложная гамма чувств, от любопытства до скепсиса.

– Ну и что здесь интересного? – спросил он.

– Буквы на небе.

Тот вгляделся пристальнее и наконец различил некие, белого цвета, фигуры на фоне звездного неба непосредственно за «шаттлом».

– Эти? – Он ткнул в фотографию пальцем.

– Ну да. Видите? Из них складывается слово, возможно, на каком-то неземном языке.

– По-моему, самые обычные латинские буквы.

– Посмотрите внимательнее. Буква N перевернута.

– Ну положим. Перевернута. Положим, вместо большой Р здесь маленькое р. Ну и что?

– Но буквы М и Р обращены лицом к нам, – горячился Раст.

– Повторяю: ну и что из того?

– Это лее означает, что это не Эм и Пи. То есть не наши Эм и Пи.

– Раст, что вы несете?

– Я думаю, это сигнал с Марса.

– Да бросьте вы.

– О'кей, может, и не с Марса. Но этот язык явно неземного происхождения. Что, если это было предупреждение. Вроде: прекратите запускать ваши «шаттлы», а не то зажарим вас, как котлету.

Директор Си-би-эс ньюс смерил его скептическим взглядом:

– И все это в трех буквах – Эм, перевернутой Эн и Пи. Так что ли?

– А почему бы и нет? – с надеждой в голосе изрек Раст.

– Может, это заставка марсианского телевидения? Кстати, Раст, на кого вы работаете?

– Я в свободном полете, – ответил Раст.

– Хорошо, поставим вопрос иначе. С кем вы предпочитаете работать?

– «Инквайрер», – признался тот.

Кадр за номером тринадцать полетел в сторону двери.

– Отправляйтесь следом, – вспылил разгневанный босс Си-би-эс. – Сделки не будет.

В Эй-би-си и Эн-би-си двери захлопывались перед самым носом Раста. Он даже не успевал прошмыгнуть мимо охранников в фойе.

И в том и в другом месте его встретили одной и той же фразой:

– Нам уже все о вас известно.

Оставалась единственная контора – «Фокс».

Там были заинтересованы. Весьма.

– Рейтинг нашей программы, посвященной вскрытию инопланетянина, оказался настолько высок, что нам придется повторить ее на следующей неделе, – сказал ему директор службы информации, просматривая его снимки.

– Значит, вы берете?

– Разумеется, берем. У нас теперь имеется служба новостей. Одно условие. «Фоксу» должны принадлежать исключительные мировые права на эти материалы. Вы сами пойдете в пакете.

– В пакете? – не понял Раст.

– Это фотографии. Нам нужен живой персонаж, который прокомментировал бы их на экране. Вы самый подходящий.

– Двадцать тысяч баксов, – выпалил Раст.

– По рукам.

Не прошло и часа, как «Фокс» организовал специальную трансляцию. Счастливый, потный от возбуждения Трэвис Раст оказался на национальном телевидении, вещая на всю страну о том, как он оказался вблизи центра имени Кеннеди, что он видел, чего не видел и какова его версия относительно загадочных букв, которые возникли на небосклоне за несколько мгновений до того, как был уничтожен космический челнок «Релайент».

Передача шла вживую. Раст уже представлял себя человеком богатым и известным. Разумеется, он мечтал и о счастливых переменах в карьере. Масс-медиа постоянно ощущали нехватку телегеничных ведущих-экспертов. А Трэвису Расту ничто не доставляло большего удовольствия, как порассуждать о космической угрозе – в этом вопросе он был докой, хоть и непризнанным. Все-таки не зря он начиная аж с 1984 года регулярно читал «Нэшнл Инквайрер».

Эти размышления были прерваны откуда ни возьмись появившимися в студии тремя молодчиками в черных костюмах и непроницаемых солнцезащитных очках, которые без лишних слов конфисковали все фотографии, а заодно и самого Трэвиса Раста.

– Эй, ребята, вы откуда? – вопрошал недоумевающий и беспомощный взгляд интервьюера, коим последний провожал поникшую фигуру Раста, под белы руки увлекаемого к выходу.

Словно затылком почувствовав этот вопрос, один из троицы оглянулся и рявкнул:

– Федеральные агенты! – Однако удостоверения не показал.

– Это люди в черном! – верещал Трэвис Раст. – Они заметают следы!

– Что? – Ведущий, подхватив микрофон, кинулся следом.

– Расскажите о том, что здесь произошло, моему редактору в «Инквайрер»!

Таким миру запомнился Трэвис Раст, который вслед за этим исчез с горизонта вплоть до тех самых пор, пока мир не оказался на грани, а может, и за ней.

Глава 19

В клинике «Фолкрофт», что в местечке Рай, штат Нью-Йорк, при неверном и зыбком свете флуоресцентных ламп доктор Харолд В. Смит сидел перед монитором своего компьютера, который издавал короткие гудки, сигнализируя о появлении в электронной сети сообщения, имеющего отношение к текущему заданию.

Сообщение исходило из Ассошиэйтед Пресс. В нем говорилось о том, что по «Фокс телевижн» передавали интервью с неким фоторепортером, которому удалось заснять на пленку последние мгновения «Релайента».

Одного прикосновения к клавише было достаточно, чтобы монохромный янтарный монитор превратился в цветной телевизионный экран. Нажав другую клавишу, Смит вывел на экран местный канал «Фокса».

Он застал тот самый момент, когда трое безликих громил в черных строгих костюмах и темных очках выволакивали из студии Трэвиса Раста, который что-то верещал о людях в черном.

– Что за «люди в черном»? – пробормотал Смит.

Отмахнувшись от этого вопроса, Смит поспешил сосредоточить внимание на ведущем «Фокса», пытавшемся заполнить затянувшуюся паузу, заикаясь и с недоумением поглядывая на пустое кресло, которое все еще вращалось после того, как гостя его передачи умыкнули столь бесцеремонным образом.

– С нами был Трэвис Раст. Его забрали люди, заявившие, что они являются правительственными агентами. Подводя итог, напомним, что мистеру Расту удалось запечатлеть на пленке, возможно, наиболее важный момент, объединяющий два события – крах «Биобаббла» и гибель «Релайента». За какие-то секунды до того, как космический челнок превратился в пузырящееся расплавленное месиво, на ночном небосклоне появилось зловещее послание. Оно состояло из трех букв, две из которых напоминали буквы латинского алфавита, а третья была похожа на перевернутое N.

Камера крупным планом взяла трагически серьезное лицо ведущего. На лбу у него блестели бисеринки пота.

– Не является ли этот акт предупреждением нам, исходящим от секретной службы, действующей за пределами нашей планеты? – задал он риторический вопрос.

– Чушь собачья, – выдохнул Смит и потянулся к клавише, которая должна была вернуть компьютер в нормальный режим.

В этот самый момент на экране появилась та самая фотография.

Харолд В. Смит замер. Прильнул к экрану, на котором на фоне темного небосклона мерцали три загадочные буквы. Обычно плотно сжатые губы его округлились, потом челюсть его отвисла, и изо рта вырвался не то вздох, не то стон:

– О мой Бог!

Не отрывая взгляда от экрана, Смит нащупал трубку аппарата, соединявшего его с Белым домом.

* * *

Когда зазвонил телефон, Президент Соединенных Штатов совещался со своими советниками по национальной безопасности.

В день его первого появления в Овальном кабинете предыдущий Президент рассказал ему о КЮРЕ и о специальном портативном мониторе, который предупреждает о звонках по «горячей линии».

Слагая с себя полномочия. Президент протянул переносной монитор своему предшественнику:

– Теперь это ваша забота.

Услышав сигнал, Президент обратился к собравшимся:

– Извините, джентльмены. Мы так давно здесь сидим, что я, кажется, вот-вот прольюсь настоящим потопом.

Советники тем временем висели на телефонах, пытаясь выяснить, какая именно организация или агентство стояли за похищением – прямо во время эфира – репортера, поэтому едва ли заметили исчезновение босса. Работал стоявший в своей нише телевизионный приемник.

Небольшой лифт вознес Верховного главнокомандующего на тот этаж, где находилась спальня Линкольна. Президент судорожно схватил красную трубку.

– Докладывайте, Смит.

– Господин Президент, по «Фокс ТВ» передают странные вещи.

– Да. Я слышал. Про какого-то кретина репортера из «Инквайрер». Бред.

– Я так не думаю.

– Что они там мелют про каких-то марсиан?

– Господин Президент, эти буквы не марсианские. Это кириллица.

– Это что еще за зверь?

– Буквы русского алфавита, изобретенного в девятом веке Святым Кириллом. Кириллица основана на греческом алфавите, поэтому между ними много общего.

Голос Смита был ниже обычного и более хриплым. Президент решил выслушать до конца.

– Они показали три буквы, – продолжал Смит. – Эм, перевернутое Эн и Пи.

– Ну?

– В русском языке сочетание трех этих букв звучит как «meer».

– Как это из Эм-эн-пи получилось «м-и-р»?

– Перевернутое Эн произносится как долгий звук "И". Эм читается как и у нас, а вот Пи на самом деле Ар.

– Ну-ну слушаю.

– Таким образом, если транслитерировать эти буквы с русского, получится слово MIR.

– Mir, mir... – рассеянно повторил Президент.

– По-английски это означает peace, – пояснил Смит.

Лицо Президента просветлело:

– Peace – так это же неплохо, верно?

– «Мир» – это название русской космической станции, которая вращается по орбите даже во время нашего с вами разговора.

– Ага, вон оно что, – буркнул Президент. – Так вы клоните к тому, что русские угрожают сорвать нашу космическую программу?

– Пока я хочу сказать только одно: непосредственно перед гибелью «Релайента» на небе, над местом катастрофы, высветились три буквы, название русской орбитальной станции, – сдержанным тоном объяснил Смит. – Ни больше ни меньше.

– Черт побери, – рявкнул Президент. – Я бы предпочел иметь дело с марсианами.

– Марсиан не существует, – уверенно заявил Харолд В. Смит.

– Я бы не торопился с подобными выводами, – возразил Президент.

– Что вы хотите сказать?

– Я смотрел программу «Фокс ТВ» и собственными глазами видел этих молодчиков, которые уволокли бедолагу фотографа, заявив, что они из Вашингтона. Мы проверили везде – в ЦРУ, в Совбезе, в Пентагоне. Все они божатся, что их люди здесь ни при чем.

– Что-то я вас не совсем понимаю...

Президент понизил голос до шипящего шепота:

– Перед тем как Раста уперли, он успел заикнуться о так называемых людях в черном.

– Я не очень знаком с этим термином, – вынужден был признать Смит.

– Люди в черном – это те загадочные типы, которые уничтожают улики, свидетельствующие о существовании НЛО. Некоторые утверждают, что они из ЦРУ. Другие говорят – из Министерства обороны. – Глава администрации еще больше понизил голос. – А кое-кто верит, что это настоящие пришельцы из космоса.

– Полагаю, вы не принадлежите к числу сторонников последней гипотезы, – произнес Смит.

– Мудрый Президент не будет отметать ни одной версии, когда речь идет об интересах национальной безопасности. Особенно Президент, который регулярно смотрит сериал «Секретные материалы».

– Я все же попытаюсь выяснить, нет ли здесь русского следа, – сокрушенно произнес Смит.

– Каким образом?

– Если потребуется, отправлю моих людей в Россию.

– Я не верю, что русские могли нанести такой удар. И потом, зачем же им светиться?

– Не знаю, но их последние космические достижения наводят на разные мысли.

– Вы имеете в виду осуществленный месяц назад запуск их «шаттла»?

– Именно. Странно уже то, что они реанимировали программу «шаттлов». «Буран-1», совершив в восемьдесят восьмом беспилотный полет, был списан. «Буран-2» много лет стоял в ангаре, и о нем до сих пор даже не заговаривали.

– Глупая выходка. Эта штуковина настолько ненадежна, что они даже боятся сажать на нее своих космонавтов.

– Напротив, господин Президент. То обстоятельство, что «Бураны» выводит на орбиту и сажает робот, доказывает технологическое преимущество русских над американской программой.

– И все-таки, Смит, что-то здесь не сходится. Русские, марсиане ли. Какого черта тем же марсианам на нас нападать? Ведь мы-то на них не нападали!

– Я свяжусь с вами позднее, – сказал Харолд В. Смит, завершая разговор.

* * *

Смит принялся рыскать в компьютерной сети на предмет какой-нибудь базы данных, которая позволила бы установить положение станции «Мир» на орбите в момент гибели «Релайента». Предчувствуя, что задача эта окажется не из легких, он запустил лучшую программу автоматического поиска и, предоставив ей копаться в армейских базах данных, занялся другими делами.

Прошло около часа, когда зазвонил телефон.

Это был Римо.

– Смит, мы сейчас в «Холидей Инн» неподалеку от центра Кеннеди. Похоже, с «Релайентом» произошло то же самое, что с «Биобабблом». Пока не удается установить, что это было конкретно. Ясно одно – температура была неимоверная. Расплавилась даже термостойкая керамическая плитка, которая использовалась для облицовки «шаттла».

– Возможно, это была акция русских, – сказал Смит.

– С чего вы взяли?

– Одному фотографу удалось сделать снимок «Релайента» за секунду до гибели. На небе видно русское слово, означающее «мир». Это название русской космической станции, которая находится на орбите.

– Но это же мирная исследовательская станция.

– В том-то и штука. Однако не следует забывать, что «Мир» был выведен на орбиту еще при советском режиме. А недавно они пытались осуществить его стыковку с русским аналогом «шаттла».

– Последний раз, когда эта штуковина взлетала, они установили оружие возмездия.

– Да. Так называемый дамоклов меч. Вы с Чиуном этим занимались. Есть основания подозревать, что «Буран» доставил новое оружие возмездия на «Мир».

– Но они, должно быть, рехнулись, если решили атаковать нас.

– Факты не слишком вяжутся с обстоятельствами. Я хочу, чтобы вы с Чиуном были наготове.

– О'кей. Только у меня назначено свидание.

– Не понял?

– Свидание. Ну, ужин там и прочее...

– С кем?

– Ее имя Кинга Зонгар. Она репортер из «Орландо сентинел».

– Я не одобряю, – решительно заявил Смит.

– Зря волнуетесь. Из этого скорее всего ничего не выйдет.

– Все же я должен проверить ее прошлое.

– Моей знакомой?

– Простая предосторожность не помешает.

– Не стоит. Я люблю сюрпризы, – сказал Римо и повесил трубку.

Смит вернулся к своим занятиям. Ему предстояла длинная ночь, и он не надеялся, что в ближайшее время что-то прояснится. Разве что к рассвету.

Глава 20

– Это русские, – сказал Римо.

– Я же предупреждал тебя, что она русская, – ввернул Чиун.

– Я венгерка, – заявила Кинга, начиная терять терпение.

– Да я не о ней. Я только что говорил со Смитом. Кто-то снял «шаттл» на фотопленку как раз перед тем, как тот уничтожили. В небе были видны русские буквы «Мир».

– Что это за чушь? – вскричала Кинга.

– Если верить нашему боссу, все это показывали по ящику, – пояснил Римо.

Кинга включила стоявший в номере телевизор и принялась переключать каналы, пока внимание ее не привлек один репортаж.

– Вся Америка задает один и тот же вопрос: неужели это были буквы марсианского алфавита? – вещал ведущий. – И если это так, то были ли марсианами те, которые ворвались в эту студию и похитили единственного очевидца их земных авантюр?

– Если бы это было так, – произнес Римо, – они не преминули бы захватить оттуда и твою задницу тоже.

– Тише, – шикнула Кинга и врубила телевизор на полную громкость. Римо с Чиуном, поморщившись, переглянулись.

Наконец Римо не выдержал и, отобрав у нее пульт, убавил звук.

Ведущий тем временем продолжал:

– Перед вами эксклюзивная фотография, которая потрясает воображение зрителей канала «Фокс».

Три пары глаз были прикованы к экрану, на котором появилось звездное небо, а на его фоне – три отчетливые белые литеры.

– Это русский, – сказал Римо.

– Ну конечно, – подхватила Кинга. – Это слово означает peace.

– Это название орбитальной станции, – добавил Римо.

– Станция «Мир» не имеет ни малейшего отношения к этим событиям, – с жаром выпалила Кинга.

– Откуда тебе знать? – спросил Римо.

– Иное просто невозможно себе вообразить, – ответила она.

– Что-то для венгерки ты слишком уж в этом уверена, – сказал Чиун и с недобрым видом подошел ближе.

– Эй-эй, полегче, Чиун, – поспешил предупредить его Римо.

Чиун кивнул своим блестящим черепом в сторону Кинги:

– Я предоставляю тебе самому допросить эту русскую.

Римо встал между Кингой и экраном и, скрестив на груди голые по плечи руки, смерил Кингу пристальным взором темно-карих глаз.

– Почему ты так уверена, что русские здесь ни при чем? – спросил он.

– Это нелогично. Если смертоносные лучи направляют с «Мира», зачем им афишировать это, оставляя на небе собственную подпись?

– Может, это компьютерный сбой?

– Фу! Да «Мир» просто не смог бы высветить свое имя с орбиты.

– Римо, только русский может иметь такие сведения, – подчеркнул Чиун.

– Не лезь, прошу тебя, – ровным голосом произнес тот.

– Эти сведения общедоступны. Я говорю очевидные вещи. – Кинга встала. – А теперь мне пора идти.

– А как же наше свидание?

– В другой раз. Я должна подготовить статью для газеты.

– Но мы еще не закончили, – произнес Римо.

– С тобой мы закончили, – перебил его Чиун, протягивая Кинге ее сумочку.

Она быстро схватила сумочку:

– Благодарю. Я должна уйти.

– До свидания, – сказал Чиун.

Римо хотел остановить ее, но мастер Синанджу решительно преградил ему путь.

– Почему ты вот так просто отпустил ее?

– По двум причинам. Во-первых, она вовсе не выказывает того интереса к твоей персоне, какой ты проявляешь к ней.

– Я еще не знаю степень своего интереса, – сказал Римо. – Просто она отличается от тех женщин, которых я встречал до сих пор.

– Во-вторых, у меня ее бумажник. – С этими словами Чиун вытряхнул из рукава небольшое дамское портмоне.

Римо взял его в руки.

Там оказалось водительское удостоверение, на котором был указан адрес – Селебрейшн, штат Флорида.

– Думаешь, мы можем выследить ее? – спросил он.

– Это коварно, но мы имеем дело с коварной особой, – ответил Чиун.

– Не понимаю, что в ней такого коварного. На мой взгляд, она была с нами откровенна. Возможно, даже слишком откровенна.

– Она же не пала к твоим ногам.

– И что из того?

– Может, потому, что ее не влечет к тебе?

– Я еще не встречал женщину, которую бы не влекло ко мне.

– Возможно, дело в том, что она не из нашего мира, – предположил Чиун.

– Э-э, брось. Ты только что сам говорил, что она русская, хотя она всего-навсего венгерка.

– Я сказал, что от нее исходит русский дух, но по виду она мадьярка.

– Ну и что бы это значило?

Чиун просиял:

– Возможно, она неудачно замаскировавшаяся марсианка.

Римо закатил глаза:

– Послушай, давай посмотрим, что нам удастся найти у нее.

– Будь готов к тому, чтобы пролить слезы, если ты действительно любишь эту женщину.

– Никого я не люблю, – буркнул Римо.

– К сожалению, это правда.

– Я не имел в виду тебя, папочка.

– Поздно. Слово не воробей, – сказал мастер Синанджу, выходя за дверь.

Глава 21

В Канкуне постоялец номера 33-Д отеля «Дайамонд Ризорт Плайякар» нервно сидел на краешке широкой двуспальной кровати, держа на коленях портативный лэптоп. Взгляд его был прикован к телевизору, настроенному на канал Си-эн-эн. В комнату через неплотно задернутые шторы лился серебристый лунный свет.

В студии находился человек с холодными стальными глазами и высокой прической а-ля Помпадур.

На заднем плане на уровне его головы появился рисунок, на котором на фоне звездного неба маячили три буквы: «МИр».

– ...по всей видимости, является мистификацией, поскольку якобы космические буквы на самом деле имеют самое земное происхождение, – говорил ведущий.

– Не верю, – сказал сидевший на кровати взволнованный постоялец.

– Мистификация, исполненная настолько примитивно, что средняя буква оказалась перевернутой, – продолжал ведущий.

– Ну и слава Богу.

Рисунок сменился фотографией, на которой было запечатлено бесформенное месиво из расплавленного металла и керамики – все, что осталось от американского «шаттла».

– В космическом центре Кеннеди представители НАСА продолжают хранить молчание относительно обстоятельств гибели «Релайента», которая ставит под угрозу срыва работы по программе Международной космической станции. Первые модули станции планировалось вывести на орбиту в будущем году именно при помощи «Релайента». Полностью станция должна была быть готова к две тысячи первому году.

– Что поделаешь. Построите новый «шаттл».

– В нашей передаче благодаря спутниковой связи принимает участие известный астроном и эк-зобиолог из Центра экзобиологических исследований Аризонского университета доктор Космо Паган, который в данный момент находится в своей собственной обсерватории. Доктор Паган, какими соображениями могли руководствоваться силы, уничтожившие американский космический челнок?

В левом секторе экрана появилась физиономия доктора Пагана. Размеренным, заунывным тоном, делая ударение на самых неожиданных слогах и словах, он затянул:

– Брэд, мы не можем исключать вероятности падения астероида. Обладавшим небольшой ударной силой в сравнении с Тунгусским метеоритом. Иначе мы лишились бы не какого-то челнока, а всей Флориды. Видите ли, мощность удара астероидов можно сравнивать с мощностью ядерной бомбы. В последнее время мы, астрономы, начали классифицировать астероиды по степени потенциальной угрозы. Мы выделяем среди них: астероиды, подобные упомянутому выше Тунгусскому метеориту, мощностью десять мегатонн; несущие заряды в сто мегатонн – эти способны стереть с лица земли целый континент; гиганты в сто гигатонн, которые мы называем малыми экстинкторами и которые могут уничтожить половину земного шара, и, наконец, так называемые астероиды-тиранозавры, или большие экстинкторы.

– Насколько серьезна эта угроза?

– Угроза относительно невелика. Вероятность столкновения с астероидом с ударной мощностью в десять мегатонн в расчете на сто лет составляет приблизительно единицу. Так что данное событие, которое произошло через девяносто лет после падения Тунгусского метеорита, произошло почти по графику.

– Ассошиэйтед Пресс приводила ваше высказывание относительно озонового слоя....

– Озоновую дыру в атмосфере также не следует упускать из виду, – сказал доктор Паган.

– Все это так, однако как объяснить, что два аналогичных инцидента имели место в разных местах, разделенных тысячами миль? Каким образом озоновая дыра могла сыграть роль в обоих случаях?

– Возможно, мы имеем дело с мигрирующей дырой в озоновом слое Земли, – не моргнув глазом, ответил доктор Паган.

– Иными словами, вы не можете утверждать наверняка?

– Я могу оценивать вероятности. Вселенная подчиняется математической теории вероятностей.

а этих вероятностей миллионы, миллиарды, триллионы и больше. Я просто классифицирую их. Я ученый, а не провидец.

– Катись к черту со своими теориями! – набросился рассерженный обитатель комнаты 33-Д на безучастный телеэкран.

– Понимаю, – продолжал ведущий. – Доктор Паган, давайте поговорим о возможности диверсии. Кому может быть выгодна гибель «шаттла»?

– Надеюсь, вы не имеете в виду научной выгоды, которую, в частности, я могу извлечь из этого события? – сострил Космо Паган.

Лэптоп на коленях неспокойного постояльца издал слабый писк, и тот перевел взгляд на монитор, извещавший о поступлении электронной корреспонденции.

Выведя сообщение на экран монитора, он тут же забыл о докторе Пагане, который тем временем мастерски уклонялся от прямых вопросов ведущего.

Кому: RM@qnm.com

От: R&D@qnm.com

Предмет: Новая проблема.

Вышел отчет за последний квартал. Фирма несет убытки. Покатились первые головы.

Руководство требует ускорить проработку проекта «Парасол». Вас разыскивают в связи с отчетом по реакции держателей акций.

– Проклятие, – буркнул человек в комнате 33-Д и набрал ответное сообщение.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Новая проблема.

Им известно, где я?

Нажав команду «отправить», он снова обратил взор к телеэкрану, с которого по-прежнему вещал доктор Космо Паган. Теперь он рассуждал о кометах.

– Комета – не что иное, как грязный снежный ком, вращающийся по постоянной орбите вокруг Солнца. Кометы редко сталкиваются с Землей. Другое дело астероиды. Падение гигантского астероида в районе Юкатана привело к образованию Чикзулубкого кратера и вызвало глобальную пыльную бурю, которая затмила солнце, что повлекло за собой цепную реакцию экологических катастроф. В результате вымерли несчастные динозавры. Меня больше тревожит вероятность падения на Вашингтон безымянного астероида, чем комета Хейла-Боппа или какая-нибудь другая, которая пронесется мимо нашей планеты в будущем.

– Заткни свою грязную пасть! – прорычал постоялец номера 33-Д. – Если не хочешь, чтобы тебя услышали члены совета.

Ответ не заставил себя ждать и был краток: «Неизвестно».

Компьютер подал сигнал, означавший поступление новой электронной корреспонденции, и в тот же миг она автоматически появилась на мониторе.

Кому: RM@qnm.com

От: Eveiyn@qnm.com

Предмет: М-р Гонт.

М-р Гонт просил назначить ему встречу утром в вашем отеле. Он уже в пути.

– Так-твою-растак! Этот статистик с цыплячьей шеей тащится сюда! Что же делать? Что делать?

Доктор Космо Паган по Си-эн-эн ударился в автобиографический экскурс:

– Я всем обязан таким людям, как Эдгар Райс Берроуз, Герберт Уэллс и Рей Брэдбери. Все они писали о Марсе. Не о том Марсе, каким он представляется нам сегодня, а о Марсе воображаемом. О Марсе человеческого духа. Когда-нибудь, очень скоро, нога человека ступит на Красную планету, и это будет великий день. Позвольте мне сейчас обратиться к руководству НАСА с призывом ускорить запуск программы по освоению Марса – пока очередной гигантский астероид-экстинктор не нанес новый сокрушительный удар человечеству.

Постоялец комнаты 33-Д схватил дистанционный пульт и уменьшил звук.

– Я не получал этого сообщения. Вот и все! Меня не было. Компьютер вырубился. Я не могу отвечать за корреспонденцию, которой я не получал!

Тут он спешно вывел на экран предыдущее послание и выполнил команду «Ответ».

«Прекратить всякие сношения вплоть до дальнейших указаний, – дрожащими пальцами напечатал он. – Уничтожьте всю корреспонденцию от меня. Мы не контактируем. На данное сообщение не отвечать. Я этого не посылал».

Затем он закрыл лэптоп и позвонил на стойку портье.

– Я съезжаю. Срочное дело. Я должен немедленно вернуться в Штаты.

Он начал собирать вещи.

– Пусть Гонт приезжает, – бормотал он. – Я буду уже в Сиэтле. Он ни за что не додумается искать меня там. Пусть потом жалуется. Сам виноват. Надо вылетать первым же рейсом, а не ждать, пока тебе подтвердят мое место пребывания.

Он выскочил за дверь с такой поспешностью, что даже не выключил телевизор. Доктор Космо продолжал взывать к пустой, темной комнате:

– Возможно, зрителям будет небезынтересно узнать, что недавно получены новые геологические данные, свидетельствующие в пользу того, что Чезапикский залив возник тридцать пять миллионов лет назад в результате падения метеорита. А в мае астероид JA-1 пролетел в каких-нибудь двухстах семидесяти девяти тысячах милях от Земли. По космическим меркам, это почти что попадание в «яблочко».

Глава 22

Кинга, постоянно превышая скорость, гнала свою кроваво-красную «максиму» по шоссе «Сентрал Флорида Гринуэй».

Уже миновав Киссимми, она услышала сирену нагонявшей ее патрульной машины.

Кинга взвесила свои шансы. Она не могла задерживаться – ей нужно было срочно передать сообщение в Москву.

С другой стороны, не остановись она сейчас, за ней устроят настоящую погоню, и на пустом месте возникнут нежелательные подозрения.

В конце концов решающую роль сыграло то обстоятельство, что Кинга сравнительно долгое время была «законсервирована». Она съехала на обочину и стала терпеливо ждать. Наконец сзади затормозила патрульная; преломляясь в насыщенном испарениями влажном воздухе, огни мигалки горели всеми цветами радужного спектра.

Патрульный – в черно-серой униформе из плащевки и ухарски сдвинутом набок стетсоне – размашистыми шагами подошел к «максиме» и склонился над окном. Кинга встретила его радушной улыбкой. Для американца он был просто великан. Потребуется не меньше трех пуль, решила она.

Протянув руку между сиденьями, Кинга нащупала пистолет. В борьбе с врагами она пользовалась девятимиллиметровым «люгером», и ее вполне устраивало это оружие.

Она коснулась кнопки на дверной панели, и оконное стекло с тихим гудением открылось.

– Прошу прощения, офицер, – снова окатив патрульного обворожительной улыбкой, произнесла Кинга, являвшая собой воплощение женственности. – Неужели я превысила скорость?

Неизвестно, что больше подействовало на патрульного – ее вежливые манеры или легкий изысканный акцент, выдававший в ней иностранку, однако не позволявший с точностью определить, откуда она прибыла. Так или иначе, он был совершенно очарован.

– Боюсь, что так, мэм, – протянул он, снимая шляпу.

Он был сама любезность. Поэтому Кинга проявила снисхождение – она выстрелила ему прямо в лицо, чтобы он, падая замертво, не испытывал боли и иных неудобств.

Оставив его в кратких предсмертных корчах на асфальте, Кинга с некоторым сожалением возобновила свой путь. «Мокрые дела» всегда оказывали на нее тонизирующее действие – особенно теперь, после того как она так долго сидела без настоящей работы.

Подъехав к дому, она закрыла машину и, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить соседей (не рассчитывая, правда, на взаимную вежливость с их стороны – что ж, такова уж эта Америка), прошла к себе.

«Компак», как всегда, был включен. Сев в красное кожаное кресло, она вошла в сеть и начала с профессиональной методичностью набирать сообщение.

Кому: ДядяВаня@щит.su.min

От: ТетяТамара@аоl.com

Предмет: Задание.

В ходе предварительного расследования не удалось установить причину инцидента. В прессе сообщается о появлении на небе незадолго до коллапса трех горящих литер. Муссируются слухи об их внеземном происхождении. Скорее всего это не так – если только не произошло роковое совпадение. Буквы такие: «МИр».

Далее, установила контакт с людьми, которые выдают себя за экспертов из НСБТ. Один пожилой азиат с корейским акцентом. Другой американец. Что вам о них известно?

Кинга выполнила команду «Отправить» и стала ждать. Зная о том, как функционирует российская система телефонной связи, ответ можно было ожидать как через минуту, так и через трое суток. Кинга решила, что будет ждать до тех пор, пока ее не сморит сон. Ночь была душная, и пока ей не спалось.

Прошло двадцать минут. Наконец Кинга решила, что может позволить себе передышку. Если придет ответ из Москвы, электронный сигнал компьютера ее разбудит.

Глубокой ночью раздался сигнал. Кинга откинула красное атласное одеяло и открыла глаза. Сев в кресло, она прищурилась и пробежала глазами пламеневший на экране текст. Свет она не включала.

Сообщение гласило:

Кому: ТетяТамара@aol.com

От: ДядяВаня@щит.su.min

Предмет: Ваше сообщение.

История с «Миром» вымысел. Мы специально запрашивали Главкосмос.

Ваш кореец скорее всего пресловутый мастер Синанджу. Похоже, он состоит на службе у некоего американского секретного агентства.

Санкционируем уничтожение. Желаем удачи.

Кинга Зонгар плотоядно улыбнулась. Что может быть лучше задания такого масштаба? Санкционированное убийство в самом сердце Америки! У Кинги учащенно забилось сердце.

Кинга протянула руку к клавиатуре, чтобы стереть сообщение, но на секунду замешкалась. Замешательство оказалось роковым.

Пальцы, холодные как сталь и столь же крепкие, сомкнулись на ее запястье.

Приученная ко всякого рода неожиданностям, в том числе и таким, которые представляли угрозу жизни, Кинга, затаив дыхание, бесстрастно изрекла:

– Я не вооружена и к тому же не одета.

– Я заметил, – услышала она знакомый дружелюбный голос. – Наклони-ка голову, чтобы мы могли прочитать.

– Боже мой, Римо! Это ты! Я и не слышала, как ты вошел.

– Зато мы слышали, как вошла ты, – промолвил визгливый голос, принадлежавший, как она тут же поняла, тому самому старику корейцу по имени Чиун.

– Значит, вы все это время находились в моей квартире?

– Мы бы помахали тебе ручкой, когда тебя остановила патрульная, – развязным тоном произнес Римо. – Но мы спешили.

– Ты пялишься на мою грудь, – холодно заявила Кинга.

– Ничего не могу поделать. Это единственное освещенное место в комнате.

– Я вынуждена заявить протест относительно вторжения в мою частную жизнь.

Римо указал пальцем на экран:

– Чиун, расшифруй-ка это.

– Это по-русски.

– Это я уже усек. Что там написано?

– Ей приказано ликвидировать меня, – сказал мастер Синанджу. Кинге показалось, что он не столько разгневан, сколько слегка раздражен. Это было странно.

– А что насчет меня? – спросил Римо. И в его голосе, к вящему удивлению Кинги, не было ничего, кроме досужего любопытства.

– О тебе ни слова. Ты для них мелкая птица.

Кинга молча взирала на экран монитора, чувствуя, как сердце ее начинает бешено колотиться. Еще секунда, и она стерла бы все это – и они бы никогда ничего не узнали. Теперь же в глазах ее отражались злосчастные фосфоресцирующие зеленоватым огнем русские буквы.

– Римо, тебе я не хотела причинить зла, – стараясь сохранять спокойствие, сказала она.

– Что так?

– Я обожаю тебя.

– Свое обожание ты демонстрируешь в какой-то прохладной манере.

– Я всегда чувствовала себя несколько скованной в обществе мужчин.

– Поэтому стены твоей квартиры увешаны непристойными изображениями женщин? – спросил Чиун, обведя комнату рукой. Лицо его с узкими щелочками прищуренных глаз в зловещем зеленоватом отсвете напоминало незрелый лимон.

– Я не понимаю, – сказала Кинга.

Внезапно зажегся свет. Повсюду на стенах висели литографии и репродукции эскизов и картин, посвященных одной и той же теме – женскому телу.

– У вас, кажется, довольно узкий кругозор, – сказал Римо, окинув комнату восхищенным взглядом.

– Ты говоришь вздор. Это произведения искусства. У вас, американцев, похоже, совсем нет эстетического вкуса.

– Просто мужчинам не часто предлагают позировать.

– Вид обнаженного мужчины представляет собой отталкивающее зрелище. Женское же тело, напротив, ласкает взоры обоих полов, – заявила Кинга.

– Это точно, мне вроде тоже нравится это зрелище, – сказал Римо.

– С вашей стороны было весьма неучтиво вламываться в мою квартиру и...

– Да ты и сама не очень-то церемонишься – приезжаешь в страну и шпионишь.

– Я не шпион.

– Ты и не венгерка.

– Хорошо, я открою правду. Я наполовину венгерка. Мой родитель по мужской линии был русский. Мне стыдно, но обстоятельства моего зачатия связаны с изнасилованием. Мне больно в этом признаваться, но это так.

– Давай оставим в стороне факты личной жизни, – прервал ее Римо. – На кого ты работаешь?

– Я вольный художник. Кто больше предлагает, тот и получает мою верную службу.

– Лжешь! – вскричал Чиун.

– Я говорю правду. А теперь, когда вы прочитали мои инструкции, позвольте мне уничтожить их. Вам уже все известно, так что они для вас больше не представляют интереса.

На сей раз ее руку, снова потянувшуюся к клавиатуре, перехватил старик кореец. Теперь она почувствовала не стальную прохладу, ее насквозь пронзило странное ощущение – будто в ее плоть впились острые иглы, которые предварительно окунули в едкую кислоту. Точно смертоносные яды впитались в ее кровь, которая разогнала их по всему телу, так что оно наконец скорчилось и в судорогах сползло на пол.

От боли у нее звенело в ушах.

– На кого ты работаешь, русская? – Сквозь этот звон услышала она голос старика корейца.

– Я не могу сказать, – стиснув зубы, простонала Кинга.

Языком она извлекла из отверстия на месте отсутствующего зуба мудрости капсулу с цианистым калием. Она думала, что проделала это незаметно, но ошиблась.

В следующее мгновение боль стала нестерпимой. Язык вывалился у Кинги изо рта, а вместе с ним на ковер выпала капсула, которую тут же раздавила обутая в сандалию нога. Вслед за этим нога с силой надавила на ее голову.

Кинга не выдержала.

– ФСК! ФСК! Я работаю на ФСК! Мой шеф Станкевич, ФСК!

Римо вопросительно посмотрел на Чиуна:

– Что такое ФСК?

– Не знаю, – ответил Чиун. – Я знаю другое – с этой тварью, которая собиралась убить меня, покончено.

– Она не смогла бы убить тебя, даже если бы у нее под лифчиком была спрятана нейтронная бомба.

– Дело не в этом. – Чиун еще сильнее надавил пяткой на голову, и та с хрустом треснула, подобно перезревшей дыне.

– Чиун! Черт подери, я же собирался назначить ей свидание.

– Ты ужасно неразборчив насчет женщин, – буркнул Чиун, вытирая сандалию о ковер.

– Она первая, кому я хотел назначить свидание за... не знаю сколько лет. Я даже не успел сделать первый шаг.

– Тебе бы и не удалось его сделать. Она не любила мужчин, только женщин.

Еще раз оглядев комнату, Римо промолвил:

– Видимо, ты прав. Но должен признать, что мне было приятно поговорить с женщиной, которая совершенно не запала на меня.

– Если ты предпочитаешь общаться с лесбиянками, то этого добра и без нее хватает, – сказал Чиун.

– Не смешно. – Римо взял телефонную трубку и позвонил Харолду У. Смиту. Для этого он всего лишь нажал кнопку с цифрой 1. Автоматическое реле, вмонтированное в телефон, адресовало его звонок – через Диксвилл-Нотч – в «Фолкрофт Санитариум».

– Римо?

– А кто же еще?

– У меня проблема.

– С русскими?

– Нет. С Кингой Зонгар. Согласно моим сведениям, до восемьдесят восьмого года ее просто не было на свете.

– Похоже, и после девяносто шестого ее не будет.

– Что вы имеете в виду? – недоверчиво спросил Смит.

– Чиун избавился от нее.

– Причина?

– Мы были в ее квартире. На ее компьютер пришло сообщение. Чиун говорит, что оно было на русском.

– Она и была русская, – подтвердил Смит.

– Кто-то приказал Кинге убрать Чиуна. Им известно, кто он.

Стоявший рядом Чиун кивнул:

– Даже русские знают, кто такой Чиун.

Отвернувшись от него, Римо продолжал:

– Я бы прочитал, что написано на экране ее монитора, но там полно перевернутых Эн и Ар и еще каких-то странных букв – они как будто вверх тормашками.

– Где вы сейчас?

– В квартире Кинги. Если интересуетесь, она скоро освободится, – заметил Римо.

– Минуту. Я уточню ее номер.

Римо повернулся к Чиуну и произнес:

– Почему бы тебе не прикрыть ее одеялом? Она же голая.

– Это твоя знакомая, – буркнул Чиун, не сводя глаз с экрана. – Вот сам и прикрывай ее наготу.

В трубке снова раздался голос Смита:

– Я получил доступ к ее компьютеру.

– Как вам это удалось?

– По телефонному номеру, зарегистрированному на имя Кинги Зонгар.

– Вот это да, – сказал Римо. – Умно.

В трубке послышалось легкое жужжание, затем снова голос Смита:

– Пытаюсь выйти на отправителя.

– А это еще каким образом?

– Адрес указан наверху сообщения.

Римо растерянно посмотрел на экран:

– Где?

– Верхняя строка.

– Я вижу что-то вроде дабл-ю, оборотную эн и ти.

– По-русски это напоминает одно непристойное слово.

– Какое? – спросил Римо.

– Дабл-ю по-русски читается почти как звук "ш". Перевернутое эн звучит как долгий "и", "т" аналогичная английской ти.

– Смит, я сегодня что-то плохо соображаю. Может, скажешь слово целиком?

– Ладно. Это слово «щит». И по-моему, я вычислил их электронную почту в Москве.

– Она сказала, что работает на ФСБ. Еще бы знать, что это такое.

– Федеральная служба безопасности русских. Бывший КГБ. Однако извещение об использовании электронной почты поступило не из их штаб-квартиры на бывшей площади Дзержинского.

– Возможно, адрес заблокирован.

– К сожалению, точный адрес пока установить не удается.

– Значит, тупик?

– Нет. Я сузил квадрат поисков до четырех кварталов по улице Горького. Думаю, вам с Чиуном будет полезно отправиться туда. Попытайтесь что-нибудь раскопать.

– Негусто для начала, – заметил Римо.

– Если верить сообщению из Москвы, ее руководство связывалось с Главкосмосом – это российское космическое агентство. Если ничего не узнаете, попробуйте там.

– Все это как-то шатко.

– По крайней мере у нас есть направление. Это важно. Особенно сейчас, когда доктор Космо Паган то и дело навязывает публике свои дурацкие гипотезы.

– А что он сейчас заявляет?

– Шарахается от версии к версии. То это нашествие астероидов, то озоновая дыра.

– Никакой астероид не натворил бы такого.

– Американской публике не хватает мозгов, чтобы понять это. Пока в стране нарастает паника, а мы не продвинулись ни на йоту.

– О'кей, – сказал Римо, многозначительно поглядывая на Чиуна. – Следующая остановка в Москве.

Тут Римо обратил внимание на какое-то красное пятно на ногте указательного пальца Кинги.

– Смит, подождите-ка минутку, – сказал он и обратился к Чиуну: – Надо бы проверить. Похоже, у нее накладные ногти.

– Не напоминай мне о моем позоре, – проворчал Чиун.

– Ты здесь ни при чем. – Римо опустился на колени и приподнял успевшую остыть руку. Она была цвета фарфора. Под ногтем были как будто вытатуированы три буквы: «WИT».

– Кажется, по-английски это значит щит.

– Ты прав, – подтвердил Чиун.

Снова взяв трубку, Римо сказал:

– У нее под ногтем вытатуировано слово «щит». Что скажете на это, Смит?

– Отличительный знак – вроде пароля.

– Может, это ее кличка?

– Или название организации, на которую она работает. Сейчас проверю в базе данных.

Римо не успел и глазом моргнуть, как Смит уже вновь был на проводе.

– Кое-что нашел, – сказал он с тревогой в голосе. – Помнишь тот случай, несколько лет назад, когда вы с Чиуном встретили русских агентов?

– Угу. Когда мы в последний раз дрались с этим клептоманом, проходившим сквозь стены.

– В ходе того задания один русский головорез, которого вам удалось захватить, на допросе назвал это слово: «щит».

– Я свои задания выполняю, а не запоминаю, – буркнул Римо.

– Римо, в Москве хорошо было бы закинуть удочку, порасспрашивать про это.

– Так как это будет по-русски?

– Sh-e-e-t.

– Чего вы ругаетесь? – спросил Римо. – Палец порезали?

В наступившей тишине Римо показалось, что Смит на том конце кипит от злости. Когда он заговорил снова, тон его был недовольный.

– Доложите как полагается.

Разговор оборвался.

Уже направляясь к выходу, Римо прикрыл роскошное тело Кинги красным атласным покрывалом и произнес:

– Такие вот дела, милая.

Глава 23

Им предстоял долгий перелет из Орландо, штат Флорида, в Москву.

– Десять часов, – сообщил им служащий в отделе бронирования. – Вам придется лететь до Берлина, затем пересесть на рейс Аэрофлота, следующий через Бухарест.

Римо сокрушенно вздохнул:

– Значит, будет полно стюардесс.

– Уверен, они сделают все, чтобы вы не скучали, – сказал служащий и многозначительно подмигнул ему.

– Надо подумать.

– Ближайший рейс через пятьдесят минут.

– Я подойду попозже.

Римо нашел мастера Синанджу зорко присматривающим за багажом на ленточном транспортере, хотя было очевидно, что ни у кого и в мыслях не было покуситься на чужие чемоданы. Пассажиры обступили транспортер, как крестьяне Трансильвании – умирающего монстра Франкенштейна.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Римо.

– Я охраняю частную собственность от воров, – сказал Чиун, разрубая воздух ладонью, словно рассерженный тигр. По толпе пробежал трепет.

– По-моему, это обычные пассажиры.

– Пусть сначала докажут. Я видел по ТВ, как злоумышленники воруют багаж, притворяясь туристами.

– Но у пас нет с собой багажа, – напомнил ему Римо.

– Если мы сейчас нагоним на воров страху, то в следующий раз, когда у нас будет багаж, я буду знать, что мои чемоданы останутся целы.

Римо вздохнул:

– Это замечательная теория, но нам надо бы попасть в Москву еще в этом году.

– Я не могу лететь в Москву без багажа.

– Мы не можем лететь в Москву, пока я не придумаю, как сделать так, чтобы стюардессы пяти или шести национальностей не надругались по пути над моим телом.

Чиун сделал шаг вперед, преградив путь женщине в джинсах, которая выползла из толпы. Она зашипела, как змея, и уползла обратно.

– Ты должен контролировать себя, Римо, – сказал Чиун.

– Это не я должен контролировать себя.

– Если бы ты умел скрывать свой природный шарм, у тебя не возникало бы подобных проблем.

– Может, научишь? – раздраженно произнес Римо и обратился к толпе: – Эй! Кто-нибудь здесь знает, как можно сесть на самолет, не привлекая к себе внимания?

– Вы что – террорист? – спросил его какой-то толстяк с радостным блеском в глазах.

– Нет. Просто у меня аллергия на любвеобильных стюардесс.

Толстяк жестом предложил Римо следовать за ним. Чиун покорно поплелся сзади.

Толпа вдруг кинулась к транспортеру. Люди похватали чемоданы и бросились врассыпную, кто – ловить такси, кто – на самолет.

Уже сидя в такси, Римо спросил:

– Вы, должно быть, работаете в туристическом агентстве?

– В некотором роде, – радостно ответил толстяк.

– В каком роде? – спросил Чиун.

– Я отправляю людей на все четыре стороны – и без всяких проблем. Только вам придется некоторое время обходиться без удобств.

– Я потерплю, – сказал Римо.

– Если ты потерпишь, я полечу первым классом, – заявил Чиун.

– Вы можете сопровождать его, я устрою, – сказал толстяк, явно довольный собой.

– Полдела, можно считать, сделано, – заметил Римо.

Каково же было его изумление, когда такси остановилось у похоронной конторы. Золоченая вывеска у входа гласила: «Похоронное бюро Попджой».

– Вы здесь работаете? – спросил он.

– Мне принадлежит это заведение, – не без гордости ответил толстяк. – Боб Попджой – это я.

– Очень мило, – произнес Римо тоном, который передавал совсем иные эмоции.

Боб Попджой пригласил их в демонстрационный зал:

– Выберите себе гроб.

Затем он набрал какой-то номер и произнес в трубку:

– Кристин, это мистер Попджой. Мне нужна такса для Джима Уилсона.

– Кто такой Джим Уилсон? – осведомился Римо, все еще ничего не понимая.

Прикрыв микрофон ладонью, Попджой прошептал:

– Джим Уилсон – это вы.

Через десять минут, когда Римо уже лежал в щегольском, вишневого дерева, гробу, подбитом алым плюшем, держа в руках бутылку минеральной воды – от щедрот похоронного бюро, – гробовых дел мастер пояснил:

– «Джим Уилсон» на профессиональном жаргоне означает покойника, которого перевозят самолетом. Разумеется, у нас действует система скидок. В грузовом отсеке довольно холодно, но вы же летите с пересадками, так что все будет нормально.

Он улыбнулся ангельской улыбкой.

– Мне уже доводилось быть покойником, – сказал Римо.

Чиун рукавом кимоно промокнул слезу и сдавленно, словно сдерживая рыдания, проронил:

– Сын мой.

– Я еще не помер, – напомнил ему Римо.

– Надо же мне войти в роль. Ведь мне придется изображать безутешного отца, – ответил мастер Синанджу.

* * *

Перелет был не самым приятным, поэтому Римо несказанно обрадовался, когда рабочие извлекли гроб из грузового отсека и, громко переговариваясь – Римо решил, что они изъясняются по-русски, – погрузили его на грузовой электрокар.

Римо не терпелось увидеть пункт своего назначения – Москву.

Грузчики оказались весьма заботливыми. Они сами открыли крышку гроба, чтобы выпустить Римо. Один сжимал в руках пассатижи.

Римо был уверен, что они в Москве. На самом деле это был Бухарест.

Вдруг он заметил в ладони одного из грузчиков протез с золотыми зубами и понял, что перед ним мародеры, которые грабят покойников. Один из них остолбенел от ужаса, когда Римо сел в гробу. Римо свернул ему набок челюсть – остальные поспешили раствориться в ночи.

Римо лег и закрыл крышку.

Подошли какие-то люди и отправили гроб на борт следующего самолета.

Московские мародеры оказались более крутого замеса. Они не долго удивлялись. Один из них выхватил «люгер», по всей видимости, решив, что раз их жертва не вполне мертва, он поможет ей умереть прямо здесь, в чреве Шереметьево-2.

Тогда Римо сложил большой и указательный пальцы и щелкнул тому по носу. Пинг.

Русский взвыл и рухнул навзничь. Прибывший на место следователь определил, что смерть наступила в результате сильного носового кровотечения. Это само по себе стало бы сенсацией, если бы не одно обстоятельство: несчастный лежал на груде, состоявшей еще из трех тел, у которых определили неопущение яичек. Обычно этот диагноз означает, что яички после рождения не выходят из брюшного мешочка в мошонку. В данном случае, однако, все выглядело так, будто яички, как ядра, были вбиты назад, глубоко в брюшную полость их владельцев. Но поскольку это представлялось физиологически невероятным и в медицинской практике подобных случаев не встречалось, русский следователь предпочел квалифицировать это аномальное явление в обычных терминах.

Римо нашел мастера Синанджу в зале прилета. На сей раз тот не вился в багажном отделении, а выравнивал пятерню незадачливому карманнику.

Бедолага, стоя на коленях, оглашал зал дикими криками, пока Чиун, держа его за левую руку, методично вытягивал пальцы, насколько позволяли хрящи. Одни пальцы ему удавалось удлинить на целый дюйм, другие – те, что покороче, – всего на четверть дюйма. Наконец он эффектным жестом покончил с большим пальцем и оставил несчастного воришку корчиться от боли на полу.

– Россия изменилась, – пробормотал он, когда они вышли на улицу. К ним подкатил видавший виды «жигуленок» – судя по шашечкам, такси.

– Да, – согласился Римо, – сейчас в России высокий уровень преступности.

– Русским нужен хороший царь. Без царя они ведут себя как дети. Не могут ужиться ни с другими, ни с самими собой.

По дороге к центру они – средь бела дня – дважды стали очевидцами поножовщины, а один раз у них на глазах «мерседес SL» методично раскатывал по асфальту какого-то мужика. Четверо держали его, а пятый – за рулем – как раз подавал назад. Машина в очередной раз въехала ему на грудь, он глухо крякнул и судорожно дернулся.

Римо попросил водителя остановиться и выскочил из машины. Тому, что лежал под «мерседесом», помочь уже было нельзя, зато он помог душам четверых головорезов отлететь от мешков с костями, в которые превратил их здоровенные туши. Это было лучше, чем ничего.

– Что происходит в этой стране? – спросил Римо, глядя в окно на серые дома и грязные сугробы – следы недавнего снегопада.

– Демократия, – ответил водитель. – Здорово, да?

То и дело по пути встречались щиты американской рекламы, но с надписями на русском. Римо уже начинал понимать, что означают те или иные буквы, подставляя вместо них знакомые слова.

В некоторых местах снег лежал на уровне второго этажа. В отличие от предыдущих визитов в этот ужасный город на берегах Москвы-реки, нигде не было видно ни милиции, ни солдат.

– Есть в этом городе закон? – пробормотал Римо.

– Есть, – сказал водитель. – Закон джунглей. Классно. Сейчас я зашибаю в шесть раз больше, чем до развала Советов.

– Счастливчик. Отвези-ка нас на улицу Горького.

– Скоро будем. Только теперь она называется Тверская. А какое место вам нужно?

– Точно не знаю.

– В таком случае придется заплатить двойную цену.

– Грабитель! – вскричал возмущенный Чиун.

– Почему двойную цену?

– Если клиент не знает адреса, я взимаю дополнительную плату, – простодушно ответил таксист.

– Ну, это, видимо, копейки, – сказал Римо.

Таксист фыркнул:

– Копейки давно обесценились. В России правит рубль.

Они повернули на заснеженный бульвар с оживленным движением. Справа горели знакомые желтые арки «Макдоналдса» – единственное, что оживляло унылый серый пейзаж. К ресторану через весь квартал тянулась очередь.

– Цыгане скупают биг-маки и продают в парке втридорога, – пояснил словоохотливый таксист. – Ну что, нравится вам новая Россия?

– Да не очень, – ответил Чиун.

Водитель внезапно помрачнел:

– Куда везти?

– Да где-то здесь, – ответил Римо.

– Понятно. Тройная цена.

– Это еще за что?

– Вводите в заблуждение водителя. Это пагубно отражается на эффективности. Время – рубли. Вы дорого мне обходитесь.

– Отлично. Видишь то серое каменное здание? Высади нас около него.

Не обращая внимания на отчаянные сигналы встречных машин, таксист лихо развернулся и под истошные крики бросившихся врассыпную пешеходов въехал на тротуар.

Обернувшись, он начал производить калькуляцию, для наглядности загибая пальцы.

– Итак, базовая такса пятьдесят рублей. Вдвойне за неточное указание адреса и срыв графика, плюс десять процентов за дружескую беседу. Разумеется, чаевые не в счет.

– Ты берешь деньги за дружескую беседу? – вскричал Римо, пораженный.

Водитель просиял:

– Это же американцы придумали, ведь так?

– Нет, не так. В Америке водители не берут плату за разговоры.

– Значит, ошибочка вышла. Выходит, это наши придумали.

– Я тебе покажу, как делают в Америке, – сказал Римо. – Вот твои деньги, а это, – с этими словами он протянул руку через переднее сиденье и, с корнем вырвав рулевое колесо, протянул его зарвавшемуся таксисту, – а это, чтобы ты помнил старое правило, которое гласит: всегда будь вежлив с туристами.

Они вышли из машины, сопровождаемые причитаниями таксиста, громко сетовавшего на дороговизну запасных частей в капиталистической России.

Некоторое время Римо и Чиун молча месили грязь на тротуарах Тверской. Наконец Римо спросил:

– Не заметил чего-нибудь подозрительного?

– Заметил.

– Где?

– Вон там. – Чиун указал на цокольный этаж здания, на котором над стеклянными дверьми висела вывеска «Iz Tsvetochka».

– Что это значит по-английски?

– Из маленьких цветочков.

– Что же в этом особенного?

– По-итальянски это будет Del Floria.

Римо нахмурился:

– Что-то знакомое. Но я не вижу связи.

– Увидишь. – Чиун направился ко входу. Он был расположен ниже уровня тротуара, и к нему вели ступеньки. Звякнул звонок над дверью, и Чиун, а следом за ним Римо, вошли внутрь.

Оглядевшись, Римо увидел, что это ателье по пошиву одежды. Над допотопным – какие выпускались в пятидесятых – прессом для глажения брюк нависала согбенная фигура старика портного с всклокоченной шевелюрой. Заметив вошедших, он поднял голову и произнес:

– Do'bree den.

Чиун обратился к нему на беглом русском, вслед за чем старик портной выхватил пистолет и попытался прикончить незваных гостей.

Чиун уклонился от первой пули, предоставив Римо разбираться со второй. Римо проворно отскочил в сторону, затем перелетел через стойку, отделявшую его от портного и небрежным ударом разоружил того. Портной в ужасе схватился за запястье правой руки. У него на глазах ладонь пошла багровыми пятнами, словно обгорела на солнце. На самом деле краснота происходила от кровотечения в результате разрыва всех кровеносных сосудов.

– Sukin syn! Sukin syn! – вопил он.

– Он назвал тебя отпрыском самки собаки, – с готовностью перевел Чиун.

– Я понял, – сказал Римо и вцепился портному в глотку. Тот потерял сознание. – Почему он хотел убить тебя?

– Потому что я приказал проводить меня к его главарю.

– Главарю марсиан?

– Главарю организации, конспирацию которой он обеспечивал.

– Конспирацию? Мне кажется, это самое обычное ателье.

– Посмотри вокруг Римо. Тебе это ничто не напоминает?

Римо огляделся. В тесном помещении царил беспорядок, пахло паром и крахмалом. В глубине находилась примерочная кабинка, задернутая красными шторами. Эти шторы были единственным ярким пятном в остальном убогого интерьера.

– Да, теперь я вижу, – промолвил Римо.

– Если не ошибаюсь, на этом паровом прессе должна быть кнопка, – сказал Чиун. – Нажми ее.

Римо внимательно осмотрел гладильный пресс:

– Я ничего не вижу.

– Клапан для выпуска пара, – подсказал Чиун. Римо вытянул руку и нажал деревянную кнопку, расположенную на верхней панели. Машина, выпустив облако пара, стиснула пару брюк. Римо поднял голову и увидел, что мастер Синанджу вошел в примерочную кабинку. Он толкнул заднюю стенку, которая легко открылась, повернувшись на центральном шарнире.

– Подожди меня здесь, – сказал Чиун.

Не успел Римо войти в кабинку, стальная панель закрылась перед его носом. Он попробовал открыть ее, но тщетно. Тогда он легонько хлопнул по ней ладонью. Послышался щелчок, и стенка распахнулась.

Римо очутился в помещении, напоминавшем приемную. Перед ним возникла блондинка в темно-бордовой юбке и красной водолазке. В руках у нее был автомат Калашникова наперевес. В следующую секунду она принялась поливать комнату свинцом. Вспыхнули красные лампочки на стенах, взвыла сирена сигнализации.

– Она твоя, – сказал Чиун, уворачиваясь от пуль, грозивших угодить прямо в его лысую голову.

– Почему моя? – изумился Римо.

– Потому что она русская, а тебе, кажется, не хватало любовных похождений.

Глава 24

Харолд В. Смит пытался успокоить Президента Соединенных Штатов.

Это было задачей не из легких. Президент нервничал и перескакивал с одного на другое.

– В ЦРУ говорят, что они задействовали свой космический отдел.

– Они имеют в виду своих экстрасенсов, – сухо заметил Смит.

– В Национальной разведывательной службе пытаются воссоздать ситуацию на околоземной орбите над мысом Канаверал, какой она была на момент гибели «шаттла». А из Агентства национальной безопасности мне только что передали секретный доклад, в котором сказано, что буквы на этой чертовой фотографии по-русски означают «Мир».

– Мне точно известно, что российская космическая станция находилась вне зоны «Релайента» или «Биобаббла» на момент обоих инцидентов, – сказал Смит.

– Выходит, русские ни при чем.

– Мои люди сейчас занимаются этим вопросом.

– Значит, это все-таки русские.

– У меня недостаточно фактов, чтобы подтвердить или опровергнуть причастность русских. Есть лишь версии, которые нуждаются в проверке.

– Мне нужны результаты. Чего нам ждать дальше? Эта хреновина может ударить по Белому дому... или по зданию конгресса. – Президент помолчал, затем добавил: – Последнее, впрочем, было бы весьма кстати. Можно было бы начать все сначала.

Смит смущенно кашлянул:

– Господин Президент?...

– Шучу, шучу, – спохватился Президент.

– Я вышел на систему СПЕЙСТРАК, с которой работает командование космических сил США.

– А что это?

– СПЕЙСТРАК следит за находящимися на орбите спутниками и космическим мусором. СПЕЙСТРАК является составной частью системы раннего предупреждения, направленной на отражение массированного ядерного удара, а также выполняет дополнительную функцию, защищая наши «шаттлы» от возможных столкновений с космическими объектами.

– В космосе сейчас полно всякого железа. Они обнаружили что-то новенькое?

– Нет, господин Президент. Однако имеющиеся данные позволяют с уверенностью говорить о том, что орбитальная станция «Мир» не могла нанести удары, свидетелями коих мы явились в последнее время.

– Значит, все-таки не русские.

– Я этого не говорю, – осторожно сказал Смит.

– А что вы тогда говорите? – спросил Президент, начиная терять терпение.

– Я говорю, что мы не можем позволить себе никаких конкретных выводов, пока не будем располагать фактами.

– Что, если эта штука нанесет очередной удар?

– Если в планы этого неизвестного нам агентства входит подобное развитие событий, то мы, очевидно, бессильны противостоять ему. Но в этом есть и свои плюсы.

– Какие еще плюсы?

– Третий удар позволит нам выявить известную закономерность, если только можно говорить о какой-то закономерности.

– Смит, кто-то пытается похоронить нашу космическую программу.

– Это только гипотеза. А гипотеза не является фактом.

– Держите меня в курсе.

– Боюсь, что, если произойдет новый удар, вы узнаете об этом прежде меня, – сказал Харолд В. Смит.

Президент тяжело вздохнул:

– В таком случае нам, видимо, остается только обратить взоры к небу и молиться.

Глава 25

Автоматные очереди представлялись Римо чем-то вроде водяных брызг, снятых замедленной съемкой, хотя на самом деле пули летели в него со сверхзвуковой скоростью.

Первая, окутанная раскаленным маревом, приближалась к его лицу, похожая на крохотный, отлитый из свинца череп.

Римо бросился на пол, и пуля расплющилась о стальную перегородку. Орудие убийства конвульсивно дергалось в руках изрыгавшей проклятия секретарши. Она направляла автомат то направо, то налево, и смертоносный свинец сыпался веером.

В учении Синанджу имелись самые разные способы защиты от горячего свинца. Чиун обучил Римо основам древней техники, которая не менялась с тех пор, как на Востоке были в ходу старинные китайские ружья, заряжавшиеся с дула. Римо, приспосабливаясь к современным условиям, привнес в эту технику много нового.

В рожке АК-47 было тридцать патронов и столько же в запасном.

Римо на слух определял количество произведенных выстрелов. Наконец последняя пуля ударилась о стальную панель, и автомат смолк. Секретарша отстегнула и бросила на пол израсходованный рожок. Вставить новый она уже не успела.

В мгновение ока Римо оказался перед ней, а в следующее мгновение раздался легкий хлопок – его ладони сдавили автоматное дуло.

От неожиданности секретарша моргнула. Этого времени оказалось достаточно, чтобы Римо исчез из виду. Он словно испарился.

При других обстоятельствах она не упустила бы его, но теперь ее внимание было целиком приковано к автомату, который по непонятной причине продолжал трястись в ее руках, как будто подключенный к работающему вибратору. Она отшвырнула автомат в сторону, и вдруг на ее глазах стальное дуло рассыпалось в порошок.

Секретарша грязно выругалась.

Римо вывел ее из игры, щелкнув пальцем ей по лбу. От щелчка мозг ее сместился и, несколько раз ударившись о внутренние стенки черепной коробки, превратился в кровавое месиво.

В этот момент прибыло подкрепление в виде тройки молодчиков в черных костюмах, которые чуть оттеняли красные галстуки.

– Stoyat! – заорал один из них.

Римо за годы службы неоднократно сталкивался с русскими агентами, так что этот эквивалент английского «стоп» был ему хорошо известен. Он поднял руки, давая понять, что сдается.

– Кто-нибудь говорит по-английски? – спросил он.

Таких, видимо, среди них не было. Они молча приближались, держа его на мушке своих не то «макаровых», не то «Токаревых». Черт с ними, про себя решил Римо и прыгнул.

Он взлетел в воздух настолько внезапно, что они не успели даже глазом моргнуть – под ним словно разжалась невидимая пружина.

Не дожидаясь, пока визуальный образ преобразуется в их мозгах в сигнал к действию, Римо молниеносно преодолел отделявшие его от них двадцать футов.

Он телепортировался, но материализовался не перед ними, а – над. На мгновение завис в воздухе и обрушился на них, широко раскинув руки и ноги, похожий на паука.

Пистолеты, так и не выстрелив, полетели на пол, а за ними рухнули их владельцы.

Отскочив в сторону, Римо обратился к стоявшему чуть поодаль мастеру Синанджу:

– Ты не хочешь мне помочь?

– Довольно того, что я нашел это место. Я заслужил передышку и могу позволить себе не принимать участия в этой свалке.

– Почему в свалке? – обиделся Римо.

– Для человека, которому еще только предстоит сделать дело, ты поднимаешь слишком много шума.

Словно в подтверждение слов Чиуна, в стене открылась еще одна потайная дверь, и оттуда появились два толстошеих головореза в черной униформе без всяких знаков различия. В руках они держали автоматы Калашникова с откидными прикладами.

– Все понял, – сказал Римо и, повернувшись к ним, заявил: – Я пришел с самыми мирными намерениями.

Эти, очевидно, понимали английский, поскольку внезапно замешкались.

– Что вы здесь делаете, amerikantsy? – спросил один. – Это простое ателье.

– Это моя оплошность, – сказал Римо. – Я думал, здесь находится штаб-квартира «Shchit».

Те обменялись взглядами, в которых читалась растерянность и тревога, и забормотали извинения на странной смеси английского и русского. Затем они сунули дула автоматов в рот и нажали спусковые крючки.

Оба рухнули замертво. По стене стекали мозги, похожие на мякоть перезрелого арбуза.

– Чиун, проверь этот вход, – сказал Римо. – Я так и думал – они самоликвидировались, потому что остались без «крыши».

Чиун приблизился к тому месту, откуда явились те двое, и пнул панель ногой. Стальная дверь слетела с петель, взглядам их открылся длинный коридор со стальными же стенами, с потолка на них взирал объектив телекамеры слежения.

– Они нас увидят, – предупредил Римо.

Чиун кивнул и высокопарно изрек:

– Вот и хорошо. Пусть видят. Это вселит страх в их трусливые сердца.

– Да я не об этом. Смита хватит удар, если наши физиономии покажут в Москве по ТВ.

Мастер Синанджу задумался.

– Римо, я покажу тебе один фокус, которого ты не знаешь, – сказал он и начал раскачивать головой из стороны в сторону, отчего стал похож на маятник метронома. Римо, поймав такт, стал повторять за ним.

Вдвоем они вошли в чрево организации, заказавшей их уничтожение.

Глава 26

Полковник Радомир Рушенко завтракал. Это был добрый пролетарский завтрак, состоявший из ломтя черного хлеба с толстым слоем красной икры. Надкусив бутерброд, он принялся за kvass, который пил размеренно, большими, шумными глотками. Именно в этот момент красная лампочка на его столе загорелась и раздались негромкие гудки – бип-бип-бип.

Звук был приглушенный, поскольку стол был завален телексами, которые постоянно поступали от оперативников, рассредоточенных по всей необъятной России. Занятый едой, полковник сначала не обратил внимания на сигнал.

Взгляд его упал на телекс из Казахстана, где агент «Щита» наблюдал за космодромом Байконур. Телекс гласил:

В данный момент нет возможности получить достоверную информацию относительно работы станции «Мир». На станции вряд ли проводится испытание оружия.

Другой телекс был более обстоятельным:

Существует мнение, что последний запуск «Бурана», произведенный якобы для испытания нового стыковочного отсека станции "Мир, субсидировался коммерческими структурами. Не исключена вероятность дезинформации, организованной Кремлем. Точно неизвестно, что именно запустили, кто запустил и с какой целью.

Рушенко нахмурился. Можно было предположить участие в проекте иностранного контрагента.

Наконец настойчивое бибиканье вывело полковника из задумчивости, и он отодвинул кипу телексов в сторону.

Это был сигнал тревоги, означавший только одно – в штаб-квартиру организации проник чужой.

А проникновение сюда, в оплот святой Руси, нежелательных элементов наводило на печальные мысли: налицо либо измена в руководстве МВД, либо рэкет со стороны местных мафиози, положивших глаз на внешне ничем не примечательное ателье мод. Эти хулиганы вольготно себя чувствовали в новой России. Уже дважды приходилось идти на крайние меры и физически устранять бандитов, предлагавших обеспечить «крышу». И все же до конца избавиться от их посягательств не удавалось.

Разве подобное было возможно в старые добрые времена правления Советов?

Нажав кнопку интеркома, Рушенко связался с начальником службы безопасности.

– У меня сигнал тревоги. Что происходит?

– Товарищ полковник, двое неизвестных в пределах внешнего круга.

– Только двое?

– Да. Но наши потери шесть человек. Ждем подкрепление.

– Сейчас приду, – сказал Рушенко, поднимаясь из-за стола. В спешке он задел бутерброд, который плюхнулся на пол. Раздавив всмятку красную икру, полковник устремился в коридор. Красные сполохи сигнальных лампочек означали, что положение в высшей степени серьезное. Рушенко бросился в комнату, где размещалась служба безопасности.

В тесной каморке – в Москве даже «Щит» не мог себе позволить излишки площади – были установлены телемониторы и радиооборудование.

Украинец в форме красноармейца, но без всяких знаков различия, следил по мониторам за подступами к секретному чреву «Щита». Это был первый случай, когда кто-то попытался проникнуть в святая святых организации.

Рушенко с недоумением воззрился на валявшиеся в лужах крови трупы бывших спецназовцев и последней героини матери России. Их убийц простыл и след.

– Где они? – вскричал Рушенко, до боли стискивая кулаки.

Охранник включил монитор во втором ряду:

– Вот они, товарищ полковник.

Рушенко, прищурившись, вперился в экран. По коридору двигались двое. Не успел он разглядеть их, как они уже скрылись из виду. Охранник ткнул пальцем в соседний монитор. Они приближались к западне.

В конце коридора их поджидали двое спецназовцев.

Рушенко мрачно усмехнулся:

– Им не выбраться за внешнее кольцо живыми.

– И все же как они умудрились забраться так далеко? – глухо пробормотал начальник службы безопасности.

– Где их оружие? – полюбопытствовал Рушенко.

– Они безоружны.

Полковник вскинул мохнатые, точно гусеницы шелкопряда, брови:

– А что происходит с этой камерой?

– Ничего.

– Почему же у них вместо лиц два расплывчатых пятна?

Шеф секьюрити попробовал настроить монитор, однако разобрать лица незваных гостей по-прежнему не представлялось возможным, хотя остальные детали были видны вполне отчетливо.

– Не важно, – буркнул Рушенко. – Все равно они покойники.

Два безликих незнакомца продолжали свой путь по коридору. Двое спецназовцев затаились в засаде, готовые в любой момент открыть перекрестный обстрел и изрешетить чужаков пулями.

– Точно, – согласился шеф секьюрити. – От них останется только кровавое месиво.

По мере приближения момента истины оба все больше нервничали. Чужаки меж тем не проявляли ни малейшего беспокойства, словно зашли перекусить в кафе. Неужели они не чувствуют опасности? Или уверовали в собственную безнаказанность – решили, что для них нет ничего невозможного?

Заметив, что спецназовцы передернули затворы. Рушенко выдохнул:

– Ну!

Автоматы ощетинились смертоносным огнем. Сплошная свинцовая волна накрыла коридор, и казалось, все живое было обречено.

Однако это не был еще момент истины. Он наступил секунду спустя, когда странная парочка сверху синхронно обрушилась на спецназовцев, которые, как будто ничего не подозревая, продолжали поливать коридор автоматными очередями. Проявив неимоверную сноровку, те двое ногами, словно клещами, обхватили головы незадачливых охранников, которые в следующее мгновение рухнули на свои внезапно смолкшие автоматы.

Один еще успел последний раз нажать на курок, но лишь затем, чтобы очередь, угодив в подбородок, начисто смела его лицо – как будто отвалилась корка с засохшего пирога.

Незнакомцы, целые и невредимые, исчезли за углом, подобно привидениям.

– Почему их только двое? – вдруг спросил Рушенко.

– Возможно, потому, что этого вполне достаточно, – с досадой в голосе пробормотал шеф секьюрити.

– Перекройте проход.

– Да. – Легкого прикосновения пальца к незаметной кнопке оказалось достаточно, чтобы в противоположных концах коридора № 4 с потолка опустились бронированные двери. Неизвестные почти достигли среднего оборонительного рубежа. Позволить им проникнуть еще дальше было чревато серьезными последствиями.

– Сделано, – сказал шеф секьюрити.

– Надо сделать так, чтобы они задохнулись от нехватки кислорода.

В следующее же мгновение невидимые глазом насосы начали откачивать из герметически закупоренного пространства и без того спертый воздух.

Те двое, похоже, тотчас же догадались, какая участь им уготована на сей раз. Они понимали друг друга без слов. Наблюдая за ними, полковник Рушенко вынужден был признать, что действовали они как настоящие профессионалы.

– Это не мафия, – растерянно пробормотал он.

– ФСК?

– Если так, то им самое место у нас. Жаль будет лишиться таких агентов.

Меж тем двое неизвестных приблизились к двери и принялись ощупывать ее пальцами, словно хотели установить температуру стали.

В коридоре были установлены микрофоны. Шеф секьюрити увеличил уровень громкости. До его слуха донеслись какие-то незнакомые слова.

– Что это за язык? – спросил он.

Полковник Рушенко покачал головой. Это не был ни русский, ни английский. Странно. Меньше всего он ожидал увидеть здесь иностранных агентов. Ведь если даже в Кремле не подозревали о существовании «Щита», каким образом об этом могли узнать за границей?

– Я изменил решение, – заявил он. – Прежде чем ликвидировать этих двоих, мы должны допросить их. Откройте внутреннюю дверь.

Однако еще прежде чем приказ его был выполнен, один из загадочной парочки, а именно тот, что повыше, дважды ударил кулаком в дверь на уровне лица. Дверь задребезжала, точно взбесившийся электрический звонок. Задрожали стены.

Это было странно. Простой человек не мог крушить бронированные двери.

Но едва все стихло, он ударил снова.

Дверь вылетела из пазов, словно ее притянуло гигантским электромагнитом.

– Глазам своим не верю! – вскричал Рушенко. – Это невероятно!

– Товарищ полковник, я активизирую следующую линию обороны, – пробормотал шеф секьюрити, на котором лица не было.

Следующая линия обороны была одновременно проста и по-садистски извращенна.

В коридоре вдруг запахло керосином, который начал поступать через вентильные отверстия в полу. Одновременно с этим на потолке загорелись сопла пожарных кранов.

От одного сопла отделилась и полетела на пол горящая капля. Вскоре с потолка сыпался настоящий огненный дождь. Керосин тем временем неумолимо прибывал...

Схватив микрофон, полковник Рушенко рявкнул:

– Если хотите жить, поднимите руки вверх!

Те двое, застигнутые пламенем в коридоре, казалось, не слышат его.

Рушенко повернулся к шефу службы безопасности:

– Интерком работает?

– Да. Может, они не говорят по-русски?

– Тогда какого черта они вообще сюда полезли?

– Может, они туристы... заблудились.

Полковник Рушенко начал говорить по-английски, но фразы так и не закончил.

Лампочки пожарной сигнализации внезапно стали гаснуть. Те двое, в коридоре, взлетели к потолку и теперь методично, одно за другим сдавливали пальцами стальные сопла, перекрывая доступ пламени. Прием был прост до гениального. Они быстро продвигались навстречу друг другу.

Они работали точно роботы, не пропуская ни одного сопла. По аппарату внутренней связи было слышно, как под их стальными пальцами скрежещет металл.

Они встретились в середине, перекрыв последнее сопло как раз в тот момент, когда два керосиновых озерца под ними готовы были слиться в одно.

Они быстро преодолели расстояние, отделявшее их от внутренней двери. На этот раз разделаться с возникшим на их пути препятствием досталось тому из них, который был ростом пониже. Юлой развернувшись в воздухе, он выбросил вперед ногу – дверь сорвалась со стоек и с грохотом упала на пол.

– Это не люди, – вырвалось у шефа секьюрити.

– Это люди, – возразил полковник Рушенко. – Просто смерть должна быть очень изощренной, чтобы они согласились принять ее.

– Значит, вы больше не хотите оставить их в живых?

– Мне бы не хотелось их убивать. Но я же не дурак. До сих пор они действовали безупречно. Мы должны доказать им, что они не являются бессмертными.

– Следующий коридор ведет в тупик, – сказал шеф секьюрити.

– Спасибо, что предупредили, – по-русски произнес скрипучий голос в динамике.

– Чтоб тебя! – вскричал Рушенко. По мониторам было видно, что парочка благополучно повернула направо и неумолимо приближалась. – Вырубить двустороннюю связь.

– Плохо дело, – пробормотал начальник службы безопасности, отключая связь. – Они идут прямо на нас.

Рушенко не двигался. На его татарском лице застыло тревожное выражение.

– Это корейский, – проронил он.

– Что?

– Они говорили на корейском. Как я раньше не догадался, кто они такие! Но теперь-то я знаю. Мы должны срочно уходить отсюда.

– Мы еще можем предпринять кое-какие контрмеры.

– Какой же я кретин. Если этим двоим известно о нашем существовании, значит, знают и другие. Распорядитесь о немедленной эвакуации.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – сказал начальник службы безопасности, которого к тому времени била мелкая дрожь. Сорвав с шейной цепочки ключ, он вставил его в гнездо и повернул.

Завыла сирена.

– Уходим, – сказал полковник Рушенко, стремительно направляясь к выходу из бункера.

В его кабинете на заваленном бумагами столе по-прежнему горела красная лампочка, посылая режущие слух сигналы: бип-бип-бип.

Выдвинув ящик стола, Рушенко нащупал потайную задвижку и дернул ее пальцем. Стол поднялся и откатился в сторону, за ним оказался бетонный туннель, вниз, в темноту вели деревянные ступеньки.

– А как же остальные? – шепнул шеф секьюрити.

– Воспользуются запасными выходами, – прошипел Рушенко. – Или капсулами с цианистым калием. За мной.

Как только они вошли в туннель, стол снова занял свое место. В туннеле была кромешная тьма.

– Разве здесь нет света?

– Туннель ведет в одном направлении, – ответил Рушенко. – Следуйте на звук моего голоса.

Вдруг у них за спиной раздался страшный треск ломаемого дерева и скрежет металла.

Мелькнула полоска света.

Рушенко оглянулся. Луч света приближался к ним.

– Быстрее!

Они бросились бегом. Они не слышали шагов преследователей, но когда шеф секьюрити оглянулся, то с ужасом увидел у себя за спиной, в каком-нибудь метре, высокого мужчину с похожим на маску смерти движущимся пятном вместо лица.

Крепкая ладонь на широком запястье схватила его за шею, а молниеносный удар, нанесенный двумя пальцами, мгновенно ослепил его.

Полковник Рушенко услышал глухой удар и решил не оборачиваться.

Но было поздно. Точно стальные клещи сдавили ему шею. Какое-то время он еще продолжал рефлексивно перебирать ногами, имитируя бег. Но тщетно. Ноги его лишь перемалывали воздух.

– Я же сказал, что приду, – произнес бесстрастный голос, лишенный всяких интонаций.

Рука полковника потянулась к пистолету. Он уже схватил рукоятку, но неведомая сила разжала его пальцы, и пистолет выпал. Оставалась еще капсула с цианистым калием. Рушенко извлек ее из нагрудного кармана форменной рубашки, но та же рука ударила его по запястью, выхватила капсулу и у него на глазах перетерла ее в порошок.

– Не надо лишних движений, – сказал неизвестный, лицо которого по-прежнему являло собой смазанное пятно. Рушенко было больно смотреть на него.

– Что у вас с головой? – спросил он.

– Ах да, извините, – сказал тот, после чего пятно дернулось и остановилось, и волшебным образом отчетливо обозначились черты лица. На полковника смотрели глубоко посаженные темные глаза, в которых не было пощады.

Только тут Рушенко понял принцип фокуса, который ему показали. Этот малый тряс своей головой с такой скоростью, что черты лица ускользали и от человеческого зрачка, и даже от объектива телекамеры.

– Как вы догадались, что это была капсула с ядом? – спросил Рушенко, наблюдая, как из ладони Римо тонкой струйкой сыплется порошок.

– Мой шеф держит капсулу с ядом в том же самом месте.

– Вы, очевидно, американский агент?

– А вы возглавляете организацию, именуемую «Shield».

Рушенко про себя выругался. Итак, тайна «Щита» раскрыта!

– Не знаю, что это такое. Это американское слово.

– Тогда назовем его «Shchit».

– А это уже просто американское ругательство. По-нашему govno.

Американец двумя пальцами сдавил ему шейный позвонок, и полковник Рушенко невольно отшатнулся. Он вдруг обнаружил, что невольно перебирает ногами. Вернее, вольно. Только это была не его воля, а воля американца.

Словно куклу-марионетку, его заставили подняться по ступенькам и войти в кабинет – или то, что от кабинета осталось. Стол был разбит в щепки, и только красная лампочка, чудом уцелевшая, продолжала посылать бесполезные теперь сигналы.

– Это штаб-квартира организации, именуемой «Щит», – холодно проронил американец.

– Это радиостанция «Свободная Москва», – заявил Рушенко. – Мы коммунисты.

Тут американец принялся с бесстрастной миной палача вырывать полковнику Рушенко ногти. Один за другим.

– Мы хотим знать причину гибели нашего «шаттла», – сказал он.

– Я ничего не знаю об этом! – Полковник Рушенко уже шмыгал носом, недоумевая, как быстро, оказывается, его можно довести до слез.

– Кинга рассказывала совсем другую историю.

В этот момент слетел ноготь с большого пальца левой руки. Накладной ноготь. Под ним был настоящий, под которым виднелась вытатуированная надпись: «Щит». Надпись, ни о чем не говорившая человеку, который не являлся секретным сотрудником этой организации.

В кабинете появился еще один. От глаз полковника Рушенко не укрылось, что он был азиат. Он мог быть выходцем из бывших среднеазиатских республик бывшего СССР. Вспомнив последнее донесение Кинги, Рушенко почувствовал, как во рту у него внезапно пересохло.

– Вы мастер Синанджу.

Тщедушный старик торжественно кивнул.

Рушенко обратился к Римо:

– А вы... кто?

– Гид, – ответил тот и напомнил: – Так как насчет нашего «шаттла»?

– Мы не проводили эту операцию, – сказал Рушенко, в голосе его сквозило сожаление.

– Кто же тогда проводил?

– Нам об этом ничего не известно. Мы проводим собственное расследование.

– А зачем вам понадобилось проводить расследование инцидента, который произошел в США?

– Затем, что кое-кто пытается свалить ответственность на Россию. Зачем же еще?

Американец сдавил большой палец полковника. Кончик пальца покраснел, потом посинел и, наконец, отвалился, как перезревшая виноградина. Даже смотреть на это было больно – не говоря уже о том, чтобы терпеть.

– Теряете лицо? – спросил он.

– Да, лица больше нет.

– Я хочу узнать побольше о «Щите».

– Никакого «Щита» не существует, – сказал полковник.

Американец снова стиснул между пальцами большой палец полковника, выдавив очередную струйку крови.

Рушенко, задохнувшись от боли, залепетал:

– Я хотел сказать, его не существует формально. В Кремле ни о чем не догадываются.

– Так-то лучше. Кто санкционировал создание организации?

– Никто. Организацию создал я.

К ним приблизился мастер Синанджу. В его прищуренных глазах читалось любопытство.

– Для чего? – спросил он.

– Чтобы охранять Россию, пока не будет восстановлена советская власть.

– Долго же вам пришлось бы ждать, – сухо заметил американец.

– Но игра стоит свеч, – вдруг оживился полковник.

– О'кей. Со «Щитом» разобрались. Теперь ближе к делу.

– Согласен. У меня есть осведомители в Главкосмосе и на Байконуре, которые занимаются этим делом.

– Мы можем подождать донесений от них, – сказал мастер Синанджу.

Полковник Рушенко вдруг обнаружил, что сидит в своем кожаном кресле на чем-то липком. Это была красная икра. Он с облегчением вздохнул – на мгновение ему показалось, что от страха он наделал в штаны.

Старик кореец между тем бегло – словно всю жизнь только этим и занимался – просматривал телексы, затем он рвал их в клочья и бросал в корзину для мусора.

– Как вам удалось найти это место? – спросил Рушенко. – Кинга не знала адреса.

– Мы проследили за вашей электронной почтой.

– Но там тоже не было указано адреса.

– Мы нашли улицу. Потом все было просто.

– Как так?

Американец кивнул в сторону поглощенно изучавшего телексы корейца:

– Он почувствовал, что здесь что-то нечисто.

В ожидании донесений американец с массивными запястьями, чтобы скоротать время, складывал штабелями выведенных из строя агентов «Щита».

– Что их погубило? – спросил Рушенко.

– Небрежность, – ответил мастер Синанджу.

Только теперь до полковника дошло, с кем он имеет дело. Его сотрудники пали от рук самого великого наемного убийцы современности. Не приходилось удивляться, что система охраны оказалась до смешного уязвимой.

На протяжении последующих двух часов в кабинете беспрестанно звонил телефон.

Американец одной рукой подавал полковнику трубку, а другой стискивал ему шею, заставляя его отвечать своим обычным голосом.

– Товарищ полковник, есть новости из Америки.

– Да?

– Наш человек в ЦРУ сообщает, что система СПЕЙСТРАК обнаружила космический объект, ответственный за происшедшие в последнее время в Америке необъяснимые инциденты.

– Так?

– В каталоге околоземных объектов он фигурирует под номером шестьсот семнадцать.

– Так, дальше?

– Он был выведен на орбиту месяц назад. Орбита полярная.

– Кто запустил эту адскую машинку?

– Мы сами и запустили.

– Как? Снова?

– Это был коммерческий груз, доставленный «Бураном-2».

– Так это Кремль санкционировал запуск? – взревел полковник.

– Американцы считают, что так.

Полковник Рушенко растерянно посмотрел на американца, который стоял, вперившись в него тяжелым, не предвещавшим ничего доброго взглядом.

– В Кремле сошли с ума, – пробормотал Рушенко. – В этом не было никакой надобности. Это безумие.

– Мы получили то, что хотели, – сказал тот.

– А ты... ты сделал свое дело, – зловещим тоном добавил мастер Синанджу.

– Если вы убьете меня, я не смогу вам помочь, – сдавленным голосом произнес Рушенко.

– А кто сказал, что нам нужна твоя помощь, русский? – спросил Чиун.

– Ваши интересы совпадают с моими интересами. Я тоже хочу выяснить, кто стоит за всей этой историей.

Американские агенты переглянулись. Старик кореец кивнул, и в следующее мгновение Рушенко почувствовал, что пальцы, клещами сжимавшие его горло, разжались. Впрочем, он понял, что если ему и дали отсрочку, то ненадолго.

Жизнь его теперь не стоила и ломаного гроша, она целиком зависела от прихоти двух самых кровожадных убийц, каких только знала история.

Глава 27

Им потребовалось полтора часа, чтобы связаться со Смитом.

– Это русские, – сказал Римо.

– Я проверил систему слежения СПЕЙСТРАК. Орбиты не совпадают с орбитой станции «Мир».

– «Мир» здесь ни при чем. Объект выведен на орбиту русским «шаттлом». Это сведения, которые удалось получить в так называемом «Щите».

– Значит, такая организация действительно существует?

– Да. Неофициально. Своего рода пережиток советского прошлого. Тип, который возглавляет организацию, утверждает, что в Кремле о них ничего не известно.

– От кого исходит информация? – спросил Смит.

– От него самого, от шефа «Щита». – Римо посмотрел на Рушенко: – Скажи dos vedanya... кстати, как твое имя?

– Полковник Рушенко Радомир Эдуардович, – ответил полковник, облизывая изувеченный палец.

– Иначе известный как дядя Ваня. Да, и еще. Он узнал обо всем через ЦРУ. Наше ЦРУ.

– Неужели у них есть информатор в ЦРУ? – изумился Харолд В. Смит.

– Смит, вы, кажется, удивлены? Сегодня разве что у Словении нет информатора в ЦРУ.

Смит откашлялся и не очень уверенно произнес:

– В наше время едва ли можно доверять информации, которая поступает из ЦРУ.

– Осведомитель убежден, что информация надежная.

– Если так, тогда почему об этом неизвестно в Белом доме?

– Возможно, не хотят поднимать шум раньше времени, – предположил Римо.

– Оставайтесь на связи, – сказал Смит.

– Хорошая мысль. В противном случае нам придется ждать до Дня святого Валентина.

Харолд В. Смит переключил линию в режим ожидания. Римо обратился к полковнику Рушенко:

– Мой босс передает привет.

Полковник в ответ лишь скрежетнул зубами. Затем он вдруг вспомнил о преследовавшем его странном ощущении в той части собственного тела, коим он сидел в кресле.

– Я сижу в икре, – буркнул он.

– Вам повезло. Некоторые сидят по уши в дерьме.

– Я имею в виду буквально. Я сижу на собственном завтраке.

– Ну так наслаждайтесь им. В наши дни многие русские голодают.

– Верно. Благодаря разлагающему влиянию капитализма.

– Ваша консервативная позиция не в счет.

– Спасибо, что напомнили, – с кислой миной изрек полковник Рушенко.

* * *

Харолд В. Смит связался по телефону с неким майором из СПЕЙСТРАК. Он представился генералом Смитом из штаба военно-космических сил США.

– Слушаю, генерал, – сказал тот.

– Ходят слухи, у вас в загашнике имеется некая штука, орбита которой позволяет предположить, что она причастна к инцидентам с «Биобабблом» и «Релайентом».

Его собеседник издал такой звук, словно подавился куриной костью.

– Генерал Смит, – с трудом выдавил он, – этот вопрос не в моей компетенции.

– Тогда соедините меня с тем, кто компетентен, – сказал Смит, который мгновенно угадал за неразговорчивостью неизвестного майора бюрократические игры.

– Секундочку.

В трубке что-то щелкнуло, потом пискнуло, наконец, связь оборвалась. Когда Смит снова набрал номер, линия была занята. Ему показалось, что даже гудок выдавал нетерпение и раздражение.

Тогда Смит подключился к активной базе данных СПЕЙСТРАК и получил доступ ко всем кадрам, поступающим в систему в режиме реального времени с многочисленных наземных станций слежения. Действуя методом исключения, Смит в конце концов нашел искомое – Объект 617.

Смит не очень хорошо разбирался в космической навигации. Он понял, что объект вращается по полярной орбите. Это означало, что он каждые девяносто минут совершал виток вокруг Земли и орбита его проецировалась на Северный и Южный полюсы. Поскольку Земля при этом вращалась вокруг своей оси, объект в тот или иной момент мог находиться практически над любой точкой земного шара, особенно если обладал способностью маневрирования.

Обычно такими характеристиками обладали спутники-шпионы.

Смит вызвал на экран монитора файл Object 617.

То, что он обнаружил, повергло его в состояние, близкое к ступору.

Из файла следовало, что объект был выведен на орбиту месяц назад космическим челноком «Буран» и в штабе командования военно-космическими силами получил классификацию разведывательного спутника, местонахождение которого надлежало регулярно отслеживать.

На снимках, сделанных при помощи наземной электронно-оптической системы космического слежения ГЕОДСС на базе ВВС в Мауи, был виден темный шар с серыми стальными стойками.

Харолд В. Смит никогда не видел спутника-шпиона такой странной конфигурации. Сколько он ни вглядывался, так и не смог обнаружить собственно объектив.

Закрыв файл, Смит снова взял трубку синего телефона для связи с Москвой.

– Римо, Объект шестьсот семнадцать существует. В системе СПЕЙСТРАК он значится как спутник-шпион. Его действительно вывел на орбиту русский «шаттл».

– Я так понимаю, нам предстоит побеседовать с русскими, которые занимаются программой «шаттла».

– Это будет непросто.

– Не беда, – беззаботно произнес Римо. – Наш хороший друг полковник Рушенко обещал помочь.

– Не забудьте нейтрализовать его, когда завершите эту фазу задания.

– Я уже подумал об этом, – сказал Римо, вешая трубку.

– Подумал о чем? – подозрительно спросил Рушенко.

– Вам привет от шефа.

– Вы меня не проведете. Вам приказано уничтожить меня, потому что я знаю о вашем существовании.

– Послушайте, вы бы сделали с нами то же самое. Собственно говоря, вы уже попытались это сделать.

Рушенко скривил рот и сквозь зубы процедил:

– Мне больше нечего вам сказать. К тому же я не закончил свой завтрак и страшно голоден.

– У нас нет времени, – сказал Римо, хватая его за шиворот.

– У меня в столе есть конфета.

Американец пожал плечами и принялся шарить в ящике стола. Наконец он извлек оттуда плитку в коричневой обертке.

– Что-то знакомое, – пробормотал он и показал плитку мастеру Синанджу. Чиун прищурился. На обертке красными буквами было по-русски написано «Марс».

– Что это? – спросил Римо.

– Где ты это взял? – прошипел Чиун.

– Это принадлежит полковнику Клинку.

– Так это русский шоколад «Марс»? – спросил Римо.

– Обычно я предпочитаю отечественные продукты, но российский шоколад в последнее время сильно испортился.

Римо сорвал обертку и сунул ее в карман, на память. Шоколадный батончик он выкинул в корзину.

– Я хотел это съесть, – попробовал было протестовать полковник Рушенко.

– Он может быть отравлен, – сказал Римо.

– Кому же придет в голову травить шоколад?

– Такому же кретину, который жрет икру, не дожидаясь, пока она превратится в рыбу, – с нескрываемым презрением изрек Чиун.

Вслед за этим стальные пальцы сдавили горло полковника, и он потерял сознание.

В желудке у него урчало.

Глава 28

Бартоломью Мич сидел в своей лаборатории, вперившись взглядом в экран. В комнате было шумно, работали многочисленные мониторы. По оконному стеклу скатывались струи дождя, скрывая от глаз серый, как устрица, мир.

Допивая крепкий кофе с сахаром, он думал об одном – лишь бы компьютер снова не подал этот мерзкий сигнал. Понимая, что надежды его тщетны. И точно, через минуту компьютер тоненько пискнул и на экране загорелось извещение о поступлении электронной корреспонденции.

Мич вывел ее на экран.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Возвращение.

Я в городе. Что нового?

Мич трясущимися от излишнего кофеина пальцами набрал ответ:

Кому: RM@qnm.com

От: R&D@qnm.com

Предмет: ...

Я убил человека.

Водителя тягача-транспортера НАСА.

Мгновение спустя на экране загорелось очередное сообщение:

Не должно тебя тревожить. Ты винтик в корпоративной машине. Каяться будешь в свободное от службы время. В рабочее время будешь делать то, что нужно фирме. Что говорит Паган?

Мич напечатал:

Снова муссирует версию с астероидами и озоновыми дырами. Но дело не в том, что говорит Паган. Дело в том, что говорится в прессе. Теперь они обвиняют Россию. Мы стали причиной всемирного кризиса.

Ответ:

Отлично! Надо подбросить дров. Нельзя позволить русским установить истину. Пусть думают, что это марсиане. Нанеси удар по Байконуру. Посильнее.

Когда Бартоломью Мич прочел зловещие, горевшие зеленым огнем слова, его сотрясла дрожь. Могут быть жертвы среди русских, – напечатал он. Он заранее знал, каким будет ответ. И не ошибся.

Они всего лишь пьяные крестьяне. Это наша работа. Действуй.

Бартоломью Мич тяжело поднялся с кресла, собираясь с духом, чтобы выполнить то, чего требовал от него его работодатель. Даже стекла его очков запотели от волнения. Они были похожи на затянутое пеленой дождя окно, за которым в туманном мареве висел похожий на гигантское блюдце объект с горящими по краям иллюминаторами, словно сторожевой корабль, посланец иного мира.

Глава 29

Для человека, возглавлявшего секретную службу контрразведки, полковник Рушенко отличался необыкновенной откровенностью.

– Сам я не люблю, когда мою организацию называют «Щит», – говорил он.

– Нам плевать, как она называется, – сказал Чиун.

Они находились на борту «Як-90», который дер-жал курс на Казахстан.

– Я хотел назвать ее «Rodina». Мазерленд по-вашему.

Римо протяжно зевнул.

– Но, к сожалению, к тому времени на телевидении уже была программа с одноименным названием. Не хотелось, чтобы получилась путаница. Да и передача мне не нравилась. Вообще меня воротит от современного российского телевидения.

– Что, засилье американских фильмов? – спросил Римо.

– Точно. А как вы догадались?

– На это же самое постоянно жалуются канадцы и французы.

– И совершенно обоснованно.

Римо решил сменить тему.

– Каковы истинные цели вашего «Щита»? – спросил он.

– Я уже говорил – сохранить союз.

– Союз? – переспросил Римо. – Какой еще союз?

– Советский Союз. Какой еще союз имеет историческое значение?

– Знаете, у нас в Америке тоже союз.

– Значит, вы симпатизируете нашим идеалам.

– Я бы так не сказал.

– Но мы теперь в одной команде, da?

– Nyet, мы с вами в разных командах.

– К какой организации вы принадлежите? – спросил Рушенко.

– А с чего вы взяли, что мы принадлежим к какой-то организации? – вопросом на вопрос ответил Римо.

– Для меня совершенно очевидно, что вы не из ЦРУ.

– Почему это очевидно?

Полковник Рушенко многозначительно улыбнулся:

– Если бы ЦРУ решило прибегнуть к помощи Дома Синанджу, об этом неизбежно стало бы известно в ФСК. А что известно ФСК, известно нам.

– Кто посадил своих людей в ЦРУ?

– Я ничего не могу утверждать. Скажу только одно – в ФСК точно есть наши люди.

Римо схватил полковника за покрытый черной щетиной загривок и встряхнул.

– Попробуем еще раз ответить на поставленный вопрос.

– Конечно, конечно, – пролепетал Рушенко.

– Имена, – потребовал Римо.

– Мне неизвестны имена.

Римо раздраженно фыркнул:

– Ответ неверный. Приготовьтесь к тому, что вас сейчас выбросят в окошко с высоты тридцать тысяч футов.

С этими словами Римо прижал русского лбом к окошку иллюминатора, чтобы тот прочувствовал весь ужас предстоящего падения.

– Я знаю только клички, – пролепетал Рушенко. – Это были люди КГБ, и мы решили не вдаваться в биографические подробности. Нам достаточно, что они снабжают нас информацией.

– А почему вы уверены, что эти люди не являются двойными агентами и не работают на ЦРУ? Или просто перебежчиками, поставляющими вам дезинформацию?

– Так или иначе вся информация, которая поступает из ЦРУ, все равно заведомо лживая и гроша ломаного не стоит, – ответил Рушенко.

– Это еще почему?

– Потому что они упорно не желают отказываться от услуг медиумов и экстрасенсов.

– Зачем тогда собирать ее?

– Полезно знать то, что, как считают в ЦРУ, известно им. Как полезно знать то, что они действительно знают.

– Да, пожалуй, я даже рад, что сам всего-навсего простой ассасин. От этой шпионской чехарды голова идет кругом.

– Это игры для настоящих мужчин, – самодовольно изрек Рушенко.

– Ерунда, – вмешался в разговор Чиун. – Информация не имеет никакого значения. Главное – это кто стоит у власти, кто выживет, а кто умрет.

Рушенко кивнул:

– Разумеется, это тоже важно. Однако в современном мире власть часто зависит от степени осведомленности.

– Власть в России никогда не была осведомленной, – подчеркнул Чиун, поглядывая за борт на серебристое крыло лайнера, словно опасаясь обнаружить на нем конструктивные изъяны. – Иначе России не пришлось бы снова и снова быть поверженной в хаос и анархию.

– Этот демократический эксперимент скоро закончится, – заявил Рушенко. – Будет установлен новый режим. Такой, как в старые добрые времена.

– России нужен новый царь, – возразил Чиун. – Если только найдется человек с чистой романовской кровью.

– Мы говорим на разных языках, – сказал Рушенко, про себя решив, что у этих двоих невозможно будет выпытать какие-то секретные сведения.

В салон зашел второй пилот, который объявил, что они подлетают к месту.

– До Ленинска не больше двадцати минут лёта, – сказал он по-английски. Римо предупредил, чтобы все разговоры во избежание недоразумений велись на английском.

Так продолжалось с тех самых пор, когда они с Чиуном приволокли полковника Рушенко в Шереметье-во-2, привели его в чувство и приказали задействовать все его связи, чтобы доставить их в Байконур.

Полковник Рушенко был так обрадован, обнаружив, что еще жив, что немедленно согласился и тут же по телефону заказал «Як-90». Они уже трижды садились для дозаправки, и всякий раз у руководителя «Щита» на земле оказывались свои люди, готовые исполнить любой его приказ.

Они пристегнули ремни безопасности, являвшие собой обыкновенную пеньковую веревку.

Полковник Рушенко в очередной раз извинился за неудобства, но таково уж было состояние постсоветской России, которое он называл «достойным сожаления антрактом».

Внизу простирались заснеженные степи Центральной Азии. Полковник Рушенко снова разговорился.

– Вот вам прекрасный образчик дезинформации, – сказал он. – Второй пилот сообщил, что мы приближаемся к Ленинску, верно?

– Ну и что? – спросил Римо.

– Но на самом деле Ленинск находится в трехстах километрах от Байконура.

Гладкий ноготь лег на сонную артерию полковника.

– В следующий раз осторожнее выбирайте слова, – предупредил его Чиун.

Полковник вдруг почувствовал, что обливается холодным потом. Он сглотнул подступивший к горлу комок и сдавленно произнес:

– Вы меня не поняли. Это не ловушка. Я просто привожу пример.

– Валяй, – сказал Римо.

– Когда Гагарин стал первым человеком, полетевшим в космос, ТАСС на весь мир заявил о том, что запуск космической ракеты был произведен с космодрома Байконур. Доверчивая западная пресса подхватила это сообщение, и с тех пор у вас принято считать, что стартовая площадка находится в Байконуре, хотя на самом деле она под Ленинском, то есть совсем в другом месте.

– И что?

– А то, что это заблуждение у вас бытует по сей день. Это значит, что на Западе живут круглые идиоты.

– Вы просто упорно цепляетесь за свои разбитые идеалы, – сказал Римо.

– Советский Союз снова возродится из пепла.

– Только если появится хороший царь, – заметил Чиун.

Натужно взвыли двигатели, и «Як-90» пошел на снижение. Римо еще раз проверил затянутую узлом на поясе веревку. Вдали показались вышки пусковых установок – самая приметная черта Байконура. Вокруг были раскиданы вспомогательные сооружения – ангары и какие-то белые стальные блоки. В степь убегали две взлетно-посадочные полосы, одна, довольно протяженная, и вторая, конца которой не было видно.

От гула моторов дрожал салон.

– Вы знаете, что я по национальности казах? – спросил Рушенко, обращаясь к Чиуну.

– Это написано на твоей физиономии.

– Спасибо. Между прочим, казахи принадлежат к той же этнической группе, что и турки, и монголы, и корейцы. Так что в моих жилах, возможно, течет частица вашей крови.

– Ладно, я поищу, когда выпущу тебе кишки, – сказал Чиун.

Полковник Рушенко счел благоразумным промолчать. Он вцепился обеими руками в ручки кресла, и одна из них тут же отломилась. Тогда он сконфуженно спрятал ее под сиденье.

Самолет лег на одно крыло, круто забирая вниз на подлете к протянувшейся в никуда бетонной полосе.

– Мы приземляемся на ту же полосу, которую используют наши «Бураны», – с гордостью в голосе сообщил Рушенко. – Наши «шаттлы» садятся там же, откуда взлетают. Американцам такое не под силу.

– Зато на наших «шаттлах» летают живые люди, – заметил Римо.

– В этом нет никакой необходимости, потому что управлять «шаттлом» вполне могут и роботы.

Тут что-то над западным горизонтом привлекло его внимание.

– Смотрите. Ложное солнце! – воскликнул он.

Римо и Чиун одновременно повернули головы к окну. Мастер Синанджу при этом не забыл прижать свой смертоносный ноготь к шее полковника – па тот случай, если тот вздумал бы шутить с ними.

В небе зажегся желтый огненный шар.

– Ни разу не видел, – сказал Чиун.

– Это называется паргелий, ложное солнце. Ледяные кристаллики в верхних слоях атмосферы отражают солнечный диск. Но такого мне не доводилось встречать.

Секунду спустя нестерпимо яркий сноп огня промелькнул за бортом самолета. Откуда-то снизу, с земли, до их слуха донесся глухой удар.

Подброшенный потоком горячего воздуха «Як» перевернулся и едва не вошел в штопор. Только веревочные ремни не позволили им вылететь с мест и врезаться в потолок.

Самолет мучительно медленно выровнялся. Моторы несколько раз подозрительно чихнули и снова набрали обороты.

– Что это было? – пробормотал Рушенко, который теперь сидел, держа себя обеими руками за шею.

– Какой-то огненный столб, – сказал Римо.

– Дыхание солнечного дракона, – важно изрек Чиун, вглядываясь в окно.

– Вы хотите сказать, что это ложное солнце, – неуверенно произнес полковник Рушенко.

– Он хочет сказать, солнечный дракон, – отрезал Римо. – И не задавайте глупых вопросов.

– Proklyatye! – вскричал Рушенко. – Смотрите!

Внизу на том самом месте, где еще секунду назад стоял ангар, зиял огромный дымящийся котлован. Только что внушительное сооружение было на месте. И вот от него не осталось и следа.

Над черным кратером курился дымок. Впрочем, дыма было немного. Словно небеса пролились огнем и выжгли на земле все, и дымиться было уже нечему.

– У меня нет слов, – глухо пробормотал Рушенко.

– Что же это было? – промолвил Римо.

– На Россию-матушку напали.

– Это территория Казахстана, – напомнил Чиун.

– Да, да. Я совсем забыл, – удрученно промолвил Рушенко. – Это моя родина, но это уже не Россия. Однако произошло невероятное. Соединенные Штаты нанесли удар по государству – союзнику России. Это может повлечь за собой чудовищные последствия. Мировую войну. Мы снова стали заклятыми врагами. Впрочем, мы и не переставали быть ими.

Казахское лицо полковника приобрело пепельно-серый оттенок. Он был похож на человека, которого уже не интересовала собственная жизнь, потому что ничья жизнь больше не имела цены.

Глава 30

«Як-90» остановился в конце полосы. Там их ждал вертолет «Ми-8» с вращающимися лопастями. Команда высыпала из самолета и сгрудилась под фюзеляжем. Все тряслись и стучали зубами, с тревогой поглядывая на раскинувшееся над бескрайними казахстанскими степями небо в ожидании нового удара.

Римо, Чиун и полковник Рушенко вышли из салона и тоже, как по команде, устремили взоры в ясное небо, не обещавшее, казалось, никаких неожиданностей.

– Туч нет, – сказал Римо. – Так что это не могла быть молния.

– Это был солнечный дракон, – сказал Чиун.

– Я видел ложное солнце, – стоял на своем полковник Рушенко.

– Ложное солнце не может сжечь дотла гигантский ангар, – возразил Римо.

– Это верно, – согласился Рушенко.

– В таком случае лучше заткнитесь.

– И все же это солнце, – не унимался Рушенко.

Римо недоверчиво покосился на него:

– Что?

– Я говорю: солнце, – повторил Рушенко. – Чудовищный солнечный луч.

Римо возвел глаза к небесному светилу. Оно горело как всегда. В нем не было ничего необычного.

– Это лишь одна из возможных версий, – сказал он.

Какой-то человек в военной форме без знаков различия махал им руками, приглашая к вертолету.

В кобуре на поясе у него висел пистолет. Римо избавил его от бесполезного груза, сорвав кобуру и забросив ее подальше.

Кобура приземлилась милях в двух от того места, где они стояли, подняв облачко снежной пыли. Русский благоразумно решил не лезть на рожон. Они поднялись на борт, и вертолет, производя страшный грохот, оторвался от земли.

– Что здесь произошло? – перекрывая шум, прокричал полковник Рушенко.

– У нас больше нет «шаттлов».

– Обоих?

Военный неизвестного звания мрачно кивнул:

– Ничего не сохранилось. Одно дымящееся пепелище.

Рушенко повернулся к Римо:

– Я ничего не понимаю...

– Зато я понимаю, – сказал Римо. – Кто-то заметает следы.

– Вздор. Что это за следы, чтобы замести которые необходимо уничтожить флот космических челноков?

– Тоже мне флот. Один раз слетают, а потом годами стоят на консервации, – проворчал Римо.

– Совершите облет местности, – отдал приказ Рушенко.

– С этим я согласен, – сказал Чиун.

Вертушка летела низко над землей. Было видно, как к месту катастрофы съезжаются аварийно-спасательные бригады. Подлетев непосредственно к обугленной воронке, вертолет сбавил скорость, а затем и вовсе остановился, зависнув в воздухе.

– Почва там, должно быть, горячая, – заметил Римо.

– Разумеется, горячая, – вспылил Рушенко. – От того, что на ней стояло, ни черта не осталось.

– Я имею в виду в буквальном смысле, – пояснил Римо. – Видите? У них там шины плавятся.

Полковник Рушенко припал к плексигласу иллюминатора. Из-под колес вездеходов, находившихся в авангарде и рискнувших приблизиться к эпицентру взрыва, поднимались струйки дыма. Солдаты выпрыгивали из кузовов, но, потоптавшись на одном месте, спешили ретироваться. Подошвы на их сапогах также немедленно начинали дымиться.

– Лучше не садиться, – предупредил Римо. – Если не хотите обжечь пятки.

– Садиться нет смысла, – сказал Рушенко. – Мне и так ясно, что здесь произошло.

– А мне нет.

– Было использовано оружие, использующее энергию солнца. Очевидно, Запад в своей программе «Звездных войн» преуспел больше, чем можно было предположить.

– Но американцы здесь ни при чем.

– Америка сейчас единственная сверхдержава. Не считая России, разумеется. У кого еще найдется технология и воля, чтобы нанести удар по России?

– По Казахстану, – поправил полковника Чиун.

– Спасибо за напоминание, – сказал Рушенко, – но мой вопрос остался без ответа.

– Выходит, чтобы испытать это новое супероружие, мы уничтожили собственный «шаттл», – равнодушным тоном проронил Римо.

– Вот именно! – воодушевился Рушенко. – Отличный маневр. Шедевр западной дезинформации. Кому может прийти в голову, что Вашингтон причастен к уничтожению своего собственного космического челнока?

– Вы говорите как ястреб времен «холодной войны».

– Я живу в ожидании новой «холодной войны», – признался Рушенко.

– Не обольщайтесь, – посоветовал Римо и приказал: – Посадите вертолет.

Рушенко перевел его приказ на русский, и Чиун подтвердил, что перевод адекватен.

Вертолет опустился у самой кромки обугленной воронки. Римо вышел из вертолета; от поднимавшегося в воздух горячего воздуха его прошиб пот. Он почувствовал, что у него вот-вот свернется в жилах кровь.

Чтобы избежать обезвоживания, Римо сделал несколько шагов назад. Когда жар начал спадать, он снова подошел к границе выжженной земли.

Зона поражения представляла собой почти идеальный круг. Земляная кромка была острая, точно бритва. Внутри круга – оплавившиеся куски железобетонных конструкций, усыпанные там и сям каплями застывающего стекла и еще булькающими пузырями гудрона.

Ничто не напоминало здесь о том, что еще совсем недавно это был гигантский ангар, служивший убежищем русских космических челноков. Здесь погибли люди. Римо явственно чувствовал легкий запах, похожий на запах поджаренного бекона – только этот бекон был человечьего происхождения. Кто бы здесь ни сгорел заживо, от них не осталось никаких следов, никаких костей – только едкий дым.

Вернувшись в вертолет, Римо сказал:

– Знаете, на что это похоже?

– На что же? – спросил русский.

– Как будто на это место навели циклопическое увеличительное стекло.

Полковник Рушенко рассмеялся, а Чиун обиженно проворчал:

– Значит, ты отвергаешь гипотезу о солнечных драконах...

– Я просто сказал, на что это похоже, по-моему, – пояснил Римо.

Вертолет доставил их в центр управления, где полковник Рушенко нашел казаха, который отвечал за охрану объекта. Вообще-то теперь, когда Советский Союз развалился и вдруг выяснилось, что крупнейший космический центр находится на территории другого государства, на космодроме заправляло совместное российско-казахское командование.

Представитель России отказался предоставить полковнику Рушенко какую-либо информацию. Зато казах был рад оказать услугу земляку.

Они прошли в звуконепроницаемый железобетонный бункер без окон. Пока полковник беседовал со словоохотливым казахом, Чиун внимательно прислушивался к разговору. На всякий случай – вдруг полковник что-то замышляет?

Рушенко задавал все новые и новые вопросы. После каждого ответа он все больше бледнел.

Наконец он повернулся к Римо:

– Это невероятно.

– Выкладывайте.

– Если верить этому человеку, коммерческий груз, который «Буран» вывел на орбиту, не был ни российским, ни американским спутником. Он принадлежал третьей стране.

– Какой?

– Парагваю.

* * *

Доктор Харолд В. Смит пытался докричаться до Римо через более чем десяток часовых поясов:

– Что?

– Парагвай! – кричал в ответ Римо.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что парагвайцы наняли русских, чтобы те запустили на орбиту эту хреновину!

– Какую хреновину?

– Космическую!

– Наверное, вам лучше перезвонить, – посоветовал полковник Рушенко.

– Мне и так понадобилось полтора часа, чтобы дозвониться! – огрызнулся Римо. – К черту ваши советы!

– Что «к черту», Римо? – орал на другом конце спета Харолд В. Смит.

– Послушайте, Парагвай запустил эту чертову штуку! – взревел Римо, окончательно выходя из себя.

– Римо, не стоит так нервничать.

– Она превратила советские «шаттлы» в кучу пепла!

Полковник Рушенко, видя беспомощность американцев, загадочно улыбнулся.

– Что? – осипшим от волнения голосом переспросил Смит.

– Их «шаттлы» испарились.

Следующие слова Смита были заглушены зловещим гулом, похожим на артиллерийскую канонаду.

Все взоры устремились к окну, за которым в отдалении возвышалась пусковая установка для ракетоносителя «Энергия».

Пусковая была охвачена ослепительно ярким ореолом, настолько ярким, что болели глаза. Воздух звенел. А затем огненный сноп исчез, словно втянутый обратно небесным сводом, а вместе с ним исчезла и пусковая установка, на ее месте клубился столб дыма, который быстро исчезал, разгоняемый тепловой волной.

Даже через герметические окна они почувствовали, как эта волна накрыла здание центра управления. Дрогнули и заскрипели оконные рамы.

– Такого еще не было, – с тревогой в голосе произнес Римо.

– О чем вы говорите? – раздраженно буркнул Рушенко. – То же самое произошло ровно полтора часа назад.

– Дважды в одном и том же месте. Раньше такого не было.

– Нехорошее это место, – промолвил Чиун. – Похоже, мы чем-то рассердили солнечного дракона. Не стоит нам здесь оставаться.

– Я не верю в солнечных драконов, – заявил полковник Рушенко.

– Хотите верьте, хотите нет, но эта хреновина пытается стереть Байконур с лица земли, – сказал Римо.

– Ленинск. Я согласен с вами. Надо убираться отсюда.

Вертолет доставил их обратно к «Яку».

Команда сидела в самолете, укрывшись в сортирах.

Римо быстро вернул их на место. Не успел самолет взмыть в воздух, как небо прорезал третий по счету огненный столб, и машина сотряслась от страшного удара.

Все, что осталось от Байконура, – это три черных пятна на земле. Совершенно одинаковой формы и размера. Расположенные в ряд.

– Я уже готов поверить в версию о разгневанных марсианах, – сказал Римо.

– Возможно, таким образом они пытаются что-то сообщить нам, – предположил Чиун.

– Иди ты.

– Я бы с удовольствием, – буркнул Чиун.

«Як» набирал высоту, все больше удаляясь от злополучного космодрома. Они смотрели на дымящиеся руины, пока те окончательно не скрылись из виду.

Четвертого удара не последовало.

– Надеюсь, Смит понял, что я ему сказал, – проронил Римо.

– Кто такой Смит? – как бы между прочим спросил полковник Рушенко. – Ваш благодетель?

– Потом напомните мне убить вас, – сказал Римо.

Полковник Рушенко замолчал, но про себя отметил имя: «Смит». Возможно, кличка. Но с американцами надо держать ухо востро и не сбрасывать со счетов ничего из сказанного ими.

Глава 31

В Кремле уничтожение космодрома Байконур и космических челноков произвело эффект ядерного взрыва.

В былые времена это была бы чрезвычайная ситуация, требовавшая чрезвычайных мер. Стратегические ракетные силы, с их ударным ядерным потенциалом в виде ракет СС-20 и комплексами «Тополь», были бы немедленно приведены в состояние готовности № 1.

Но времена изменились, и Россия была уже не та.

Потребовался час, чтобы о происшествии стало известно в Кремле. Час ушел на сборы. Третий час руководство обсуждало возможные ответные действия.

К исходу этого третьего часа все, начиная от Президента, кончая министром обороны, были в стельку пьяны.

– Должны же мы возложить на кого-то ответственность за содеянное, – заявил Президент, ударяя по столу увесистым кулаком.

– На Америку, – подсказал советник.

– Правильно. На Америку.

Итак, было решено возложить ответственность на Америку.

Командованию Ракетных войск стратегического назначения было приказано готовиться к нанесению удара возмездия.

– Удара по кому? – осведомился командующий РВСН.

– По Америке, по кому же еще! – с трудом ворочая языком, рявкнул министр обороны.

– Но они нанесут ответный удар превосходящими силами и сотрут нас с лица земли.

В Кремле призадумались. В раздумье опорожнили еще бутылку «Столичной».

Наконец министр обороны снова связался с командующим РВСН.

– Вы правы, – сказал он. – Часть ракет надо нацелить на Китай. На всякий случай.

– Есть, генерал.

Урегулировав этот вопрос, российское руководство продолжило топить свои горе в стакане. Внезапно кто-то вспомнил, что надо бы сообщить о случившемся генерал-майору Станкевичу из ФСК.

– Генерал Станкевич, с сожалением извещаем вас, что космодром Байконур уничтожен тем же самым сверхмощным оружием, которое на этой неделе дважды наносило удары по объектам в США.

– Значит, американцы не виноваты.

– Ошибаетесь. Кроме них, некому.

– Что?

– Кроме американцев, винить некого. У них технология, у нас ее нет. Ваша задача доказать это.

– Что, если это не так? – спросил Станкевич.

– Тогда докажите, что это не так. Только поторопитесь. От того, узнаете вы истину или нет, зависит судьба родины и всего человечества. Действуйте. Собирайте информацию и немедленно обо всем докладывайте.

На этом разговор оборвался. Нет, трубку не положили, она просто выпала из пьяной руки.

Станкевич осторожно повесил трубку желтого, как сливочное масло, телефона и погрузился в раздумья.

Ему предстояло принять самое тяжелое решение в своей жизни. И окажись оно неверным, человечество будет обречено.

Станкевич выдвинул нижний ящик стола. «Самое время выпить», – решил он.

Глава 32

Президенту США позвонили из управления разведки Агентства национальной безопасности.

– Сэр, похоже, космодром Байконур уничтожен тем же оружием, которое нанесло удар по нашему «шаттлу».

– Значит, русские отпадают, – проворчал Президент.

– Сэр?

– Зачем русским уничтожать свой собственный космический центр?

– Мы пока не готовы к столь категорическим выводам, – осторожно ответил директор разведслужбы.

– Почему нет?

– Возможно, это специальная диверсионная тактика.

– Объясните.

– Они поражают две наши цели, потом, чтобы сбить нас со следа, взрывают Байконур.

– Но это же их космодром! – недоумевал Президент.

– Ну и что? Если не считать станции «Мир», космическая программа русских фактически свернута.

– Их космонавты на «Мире» не смогут вернуться домой, если неоткуда будет запустить космический корабль «Союз», – возразил Президент.

– У них есть центр Хруничева.

– Кажется, он давным-давно умер?...

– Господин Президент, вы имеете в виду Хрущева, а я говорю о космическом центре Хруничева.

– Ах, ну да.

– Возможно также, что космонавтам, находящимся на «Мире», уготована участь камикадзе, – продолжал рассуждать директор разведслужбы. – Если они не смогут вернуться на землю, то не смогут и рассказать, что им известно об этой операции.

– Я отказываюсь этому верить, – отрезал Президент.

– Господин Президент, мы сообщаем только то, что передают наши спутники.

Затем Президент связался со Смитом. Тот внимательно выслушал его, затем сказал:

– Мои люди были в Байконуре, когда это произошло.

– И вы ничего мне не сообщили! Почему я должен узнавать обо всем из других источников?

– Я не хотел ускорять кризис, – бесстрастно пояснил Смит.

– Кризис мы уже имеем!

– Теперь да, раз вас уже официально поставили в известность о случившемся. Советники наверняка пытаются внушить вам, что это дело рук Москвы.

– Очень может быть.

– Вашего коллегу в Кремле, несомненно, пытаются убедить, что за этим стоят Соединенные Штаты.

– Это просто смешно!

– Обе версии смешны. Однако две наши державы так привыкли при любом обострении кивать друг на друга, что для начала новой конфронтации требуется совсем немного – чтобы кто-то первым приказал нажать кнопку.

– Бог мой! Неужели Советы собираются сделать это?

– Как знать. Кстати, Советы приказали долго Жить.

– Все равно Россия остается большим северным медведем. А это значит, необходимо привести в готовность силы НОРАД.

– Вы бы нарушили свой долг, если бы не сделали этого, господин Президент, – холодно заметил Смит.

Хриплым от волнения голосом Президент заявил:

– Когда я приносил присягу, то думал, что родился под счастливой звездой – мне повезло стать Президентом после окончания «холодной войны».

– Господин Президент, кризисы бывают всегда.

– Смит, держите меня в курсе. На сей раз все слишком серьезно. Мне предстоит непростой разговор.

* * *

В течение часа ядерный арсенал Америки был приведен в состояние повышенной боевой готовности.

Это не прошло незамеченным для Кремля: по Ракетным войскам стратегического назначения была объявлена готовность № 1.

Когда Президенту России сообщили, что боевой готовности выше, чем готовность № 1, не бывает, он досадливо крякнул.

Тем временем, пока планета Земля продолжала свой бег вокруг Солнца, на земной орбите вращался неизвестный, неброского цвета, объект в форме шара в ожидании новых сигналов от своего анонимного хозяина.

Глава 33

В аэропорту Шереметьево-2 Римо спросил полковника Рушенко:

– Заправились? К полету готовы? – К какому полету?

– В Штаты.

– Вы летите в Штаты? – изумился полковник. – Это невозможно. Вас никто не выпустит.

– Вы сделаете так, чтобы выпустили, – сказал Римо, поднимаясь со своего места.

Полковник Рушенко в сопровождении мастера Синанджу отправился отдавать необходимые распоряжения. Римо тем временем одну за другой бросал монеты в щель таксофона, установленного в здании аэровокзала. Полчаса он пытался связаться с Америкой, но тщетно.

Вернувшись в самолет, он сообщил об этом прискорбном обстоятельстве Чиуну.

– Позвоним из города, в котором есть телефоны, которые работают, – сказал Чиун, смерив презрительным взглядом полковника Рушенко.

– Не надо было нам с вами дружить, – посетовал Рушенко. – Когда мы были врагами, у нас был стимул. Наши телефоны работали безотказно. Нашу армию боялись, и мы имели космическую программу, которой завидовал весь мир.

– Коммунистический мир, – поправил Римо.

– Нет, весь мир.

– А кто летал на Луну, мы или вы? – задиристо спросил Римо.

– Луна – это бесполезная груда камней. Мы нацеливались на Марс.

– Почему именно на Марс?

– Не зря же это Красная планета.

– Постой-ка, – не утерпел Чиун. – На моем языке она называется Хва-Сонг, то есть Огненная планета.

Полковник Рушенко пожал плечами:

– Это все равно. Теперь я могу вам это открыть, поскольку конец света близок, а если и нет, русским теперь, когда они остались без космического флота, до Марса все равно не добраться. Словом, когда американцы высадились на Луне, в Советском Союзе был разработан рассчитанный на двадцать лет план покорения Марса. Это должно было стать высшим проявлением нашего технологического превосходства. Высадиться на голой планете, до которой всего-то три дня лёта, может каждый. Марс – вот настоящая планета. Мы должны были покорить Марс, чтобы с его сияющих красноватых вершин посмеяться над вами.

– Что же произошло с вашим двадцатилетним планом? – спросил Чиун.

Рушенко пожал плечами:

– То же, что у нас происходило повсеместно. Из-за недостаточного финансирования план сначала превратился в тридцатилетний, потом – в сорокалетний, а потом о нем и вовсе забыли...

– Можете забирать себе этот Марс, – ворчливо заметил Римо. – Меня от него тошнит.

– Теперь никто не сможет полететь на Марс. А жаль. Наши мечты, как, впрочем, и ваши, рассыпались в прах.

– Приберегите прах для похорон, – буркнул Римо.

– Чьих похорон?

– Своих... если не смените пластинку.

Полковник Рушенко притих. «Як» оторвался от земли и взял курс на Европу. На первой же дозаправке они надеялись найти работающий телефон.

Глава 34

Доктор Космо Паган пребывал в своей стихии. Для одних такой стихией была земля. Для других – небо. Для третьих – бесконечный океан вселенной.

Стихией Космо Пагана были масс-медиа.

Телефон звонил не переставая. Казалось, никому нет дела до того, что его объяснения тревожным событиям, потрясшим в последнее время голубую планету, путанны и противоречивы. Люди с трудом избавляются от привычек, и им в большинстве хочется услышать то, что они заранее рассчитывают услышать.

Оправдывая их ожидания, Космо Паган упорно внушал читателям газет и телезрителям, что необъяснимые катаклизмы, которым уделяли первые полосы все без исключения газеты, являются прямым следствием истончения озонового слоя атмосферы Земли, результатом падений блуждающих астероидов, а возможно, и отдельных фрагментов некоей доселе не обнаруженной учеными кометы, которая как раз в те дни пролетала мимо Земли.

Гипотеза с кометой шла на ура. По крайней мере большинство репортеров обращались к Пагану с просьбой поведать миру именно об угрозах, связанных с пролетавшими мимо кометами.

Были и другие звонки. Предлагали читать лекции. Предлагали выпустить очередную книжку Пи-би-эс носилось с идеей телевизионного цикла передач о жизни на иных планетах. А это была излюбленная тема Космо Пагана. Он и экзобиологом-то стал потому, что, пока нет веских доказательств существования – или, напротив, отсутствия – внеземной жизни, можно позволить себе игру воображения. Никаких фактических материалов для этого не требовалось.

Космо брался за любые предложения. Кроме одного.

– Доктор Паган, – услышал он как-то в трубке незнакомый мужской голос. – Я не могу называть имен, но мы ищем как раз такого человека, как вы. Мы хотели бы видеть вас в роли нашего консультанта и представителя по связям с общественностью.

Имена Космо Пагана не интересовали. Его заботило лишь одно обстоятельство.

– Сколько? – не задумываясь спросил он.

– Миллион в год.

– Мне нравится эта цифра! По рукам.

– Отлично! – На том конце провода послышался вздох облегчения. – Только вот что. Вы должны понимать, что мы должны обладать эксклюзивным правом на ваши комментарии в той области, в которой вы работаете. Более того, мы бы настаивали, чтобы вы, вплоть до подписания контракта, отказались от всяких публичных высказываний. Особенно касательно угроз, связанных с озоновым слоем и астероидами.

– Об этом не может быть и речи, – отрезал Космо Паган. – Я не продаю эксклюзивные права. Всего доброго.

Анонимный корреспондент не унимался. Он продолжал звонить, все время набавляя цену. Однако Космо Паган был не дурак. Он понимал, что, если его физиономия не будет мелькать на публике, он лишится этой публики. А если нет публики, нет и паблисити. Без паблисити нет карьеры. Он перестал отвечать на звонки неизвестного и снова занялся серьезным делом – информировать свою аудиторию.

На сей раз он попросил свою жену, Венеру, чтобы она взяла у него интервью для Си-эн-эн. Он даже не то чтобы попросил, а скорее потребовал. В последний раз какой-то тип задавал гнусные вопросы. А Венера – для своего возраста она выглядела хоть куда, и Космо время от времени был не прочь показаться с ней на публике.

Он давал интервью из своей обсерватории по спутниковому мосту. Так было дешевле, можно было не тратиться на проезд.

– Доктор Паган...

– Зови меня просто Космо. В конце концов ведь ты моя спутница.

Венера Паган улыбнулась холодной улыбкой профессионала.

– Скажите, по-вашему, кометы представляют опасность для землян?

– В начале века, когда у Земли в очередной раз появилась комета Галлея, многие считали именно так. Устраивали даже вечеринки, посвященные концу света. Спектрографический анализ позволил обнаружить в химическом составе кометы частицы газа циана, и какое-то время люди трепетали от ужаса – все решили, что, когда хвост кометы заденет Землю, человечество погибнет от отравления. Процветала торговля противогазами. Однако кометы с таким длительным циклом, как у Галлея или Хейла-Боппа, не приближаются к Земле на столь близкое расстояние.

В середине его лекции были впервые показаны сделанные со спутника фотографии космодрома Байконур, вернее, того, что от него осталось после катастрофы. Фотографии составляли предмет военной тайны, однако после «холодной войны» многое в мире изменилось, а коммерческие спутники располагали теми же возможностями, что и спутники-шпионы. В короткой борьбе за право первого показа снимков победу одержала Си-эн-эн. Фотографии появились в студии новостей как раз во время интервью.

– Доктор Паган... То есть я хотела сказать Космо.

– Ангел мой, зови меня «милый».

– Мы только что получили фотоизображения космодрома Байконур в Казахстане. По нему было произведено три удара. По характеру они напоминают то, что мы видели в случае с «Биобабблом» и «Релайентом». Не могли бы вы пролить свет на это последнее событие?

Увидев фотографии на установленном у него за спиной экране, доктор Паган переменился в лице.

– Возможно, я ошибаюсь, – пробормотал он, – но на снимках отчетливо видны три кратера – следы падения. Это похоже на действие осколков кометы. Астероиды не образуют таких скоплений.

– Однако, как вы объясните, что у нас в США никаких фрагментов кометы обнаружено не было? – осторожно спросила Венера.

– Возможно, мы являемся свидетелями так называемого феномена распавшейся кометы. Не надо забывать, что Земля вращается. То же самое происходило на Юпитере, когда на него обрушились осколки кометы. Хотя они и вошли в атмосферу Юпитера в одном месте, но падали на его поверхность вдоль некой линии, поскольку все это время планета продолжала вращаться. Недавно обнаружено восемь древних кратеров на территории равнинных штатов. Теперь это озера. Все они образовались в результате поочередного падения осколков кометы.

– Если это осколки кометы, следовательно, можно ожидать новых ударов?

– Да, можно, – явно удрученный, признал доктор Паган. – И невозможно предсказать, где произойдет очередной катаклизм. Это может случиться даже в моей обсерватории.

Даже на телеэкранах было видно, как он поежился при этой мысли. Его страх не ускользнул от внимания миллионной аудитории, которую он желал подбодрить.

– Кстати, число ученых, ведущих наблюдение за астероидами, находящимися в опасной близости к Земле, сравнимо с числом персонала ресторана «Макдоналдс», – растерянно добавил он.

* * *

Доктор Харолд В. Смит пребывал в смятении. Он нервничал, и его мучила изжога, так что приходилось беспрестанно глотать «Маалокс». В борьбе с неведомой силой, грозившей уничтожить космические программы двух держав, его преследовали неудачи.

Он сказал, что после третьего удара должна обнаружиться некая закономерность. Такая закономерность обнаружилась. Можно было предположить, что здесь замешана третья страна, которая также решила вступить в космическую гонку.

Такой страной могли быть Франция, Япония или Китай. В этом списке предпочтительнее других выглядел Китай, однако едва ли у него имелись такие технологии. Дальше шла Япония. Японцы работали над созданием собственного «шаттла». Первый испытательный полет закончился тем, что прототип «Хайфлекса» затонул в Японском море. Можно было предположить, что эта неудача вынудила японцев обратиться к России за помощью в выводе их систем на орбиту.

Однако какой японцам резон наносить удары по США?

Смит рассматривал последнюю возможность – причастность французов с их «Арианом», когда из Будапешта позвонил Римо.

– Вы уже проверили парагвайский след? – спросил он.

– Какой еще след?

– В Байконуре нам сообщили, что некая парагвайская компания арендовала их «шаттл».

– Парагвай?

– Да, Парагвай. Хотите, чтобы я сказал по буквам?

– Не надо. А почему вы кричите?

– Привычка, – сказал Римо и, понизив голос, добавил: – Компания называется «Парасол». Первая буква "П", как в «Парагвае». «Парасол». Это все, что удалось выяснить.

Смит яростно набросился на клавиатуру.

– Попытаюсь что-нибудь найти, – сказал он.

– Смит, мы были практически в эпицентре, когда эта штуковина шарахнула, – с легким придыханием промолвил Римо.

– Что вы видели?

– Было жарко. Землю спалили словно сквозь гигантское увеличительное стекло.

Смит помолчал, затем спросил:

– Полагаете, это имеет отношение к солнечной энергии?

– Перед самым ударом мы видели в небе ложное солнце.

– Гало, – сказал Смит.

– Это вам о чем-то говорит?

– Подобное могло произойти в результате прорыва сети в солнечной батарее. Сконцентрированный пучок энергии. Относительно компактные размеры космического объекта. Если он использует солнечную энергию, то ему требуется не слишком большая автономная подпитка.

– Я бы поставил на такую версию, – сказал Римо.

Перед Смитом на экране монитора появился блок информации.

– У меня есть кое-что по «Парасолу».

– И что там?

– Информация на испанском, – упавшим голосом проронил Смит. – Придется переводить.

– Валяйте.

– Не отключайся, – сказал Смит, пытаясь что-то печатать, одновременно прижимая плечом к уху телефонную трубку. Внезапно очки соскользнули с его носа и упали на стол. От неожиданности он нажал не ту клавишу, моментально стерев выведенную на экран информацию.

– Проклятие.

– В чем дело? – спросил Римо. – Мне пора идти. Они уже, должно быть, дозаправились.

– Где у вас следующая остановка?

– Где разрешат посадку. Выбирать не приходится.

– Перезвоните мне оттуда.

– О'кей, – сказал Римо и повесил трубку.

Смит занялся восстановлением исчезнувшего файла. За этим делом его застало пришедшее по электронной связи извещение об имевшей отношение к делу передаче по Си-эн-эн. Картинка автоматически была выведена на экран.

Перед Смитом возникла физиономия доктора Космо Пагана, читающего нации лекцию о кометах:

– Кометы зарождаются из межзвездных скоплений, известных как туманность Оорта, далеко за пределами Солнечной системы. Под действием силы гравитации Солнца они обращаются вокруг него по весьма вытянутой орбите. При приближении к дневному светилу у этих «грязных снежных комков» – как называем их мы, астрономы, – появляются «хвосты», состоящие из улетучивающихся под действием солнечных лучей ионов и частиц пыли. Дивная картина. Когда комета Хейла-Боппа вновь подлетит к Солнцу, ее «хвост» обещает быть самым живописным зрелищем века. Нам выпало счастье жить в очень интересное – разумеется, в галактических масштабах – время, быть свидетелями того, как все эти загадочные космические объекты пролетают мимо нас и даже падают на Землю.

Смит уже хотел выключить картинку, когда камера взяла крупным планом женщину-интервьюера.

Это была привлекательная брюнетка лет сорока с небольшим. Однако в тот момент не лицо ее привлекало внимание Смита. Он не отрываясь смотрел на подпись в нижней части экрана.

Из подписи следовало, что на экране Венера Манго-Паган.

Смит обладал цепкой, как капкан, памятью, и это имя определенно было ему знакомо. Он снова вошел в систему, набрал имя и задал команду «поиск».

Ответ пришел немедленно. Имя Венеры Манго неоднократно появлялось в списке телефонных абонентов Амоса Буллы, директора «Биобаббла». Все время это были входящие звонки. С «Биобаббла» на этот номер не звонили ни разу. Звонков на протяжении четырех лет было зарегистрировано довольно много.

Смит проследил историю звонков. Первые из них приходились на то время, когда «Биобаббл» из прототипа марсианской колонии превратился в центр экологических исследований.

В ходе предыдущих изысканий Смит выяснил, что Венера Манго являлась редактором отдела науки Си-эн-эн. Это обстоятельство показалось ему достаточным, чтобы вычеркнуть ее из списков предполагаемых спонсоров «Биобаббла». Журналисты редко бывают богатыми людьми.

Смит нахмурился. Теперь-то он видел, что его первоначальное суждение оказалось слишком поспешным. Если бы он копнул чуть глубже, то узнал бы, что Венера Манго была последней женой Космо Пагана.

Воодушевленный этим открытием, Смит принялся поднимать финансовую отчетность доктора Космо Пагана.

На глаза ему попалось несколько банковских документов. Из одного следовало, что на счет «Биобаббл Инк.» переведена значительная сумма денег. От «Рубер Маворс Лимитед». Красный Марс.

– Доктор Космо Паган! – воскликнул Смит. – Вот кто контролирует «Биобаббл»!

Он снова завел на экран канал Си-эн-эн.

Доктор Паган вещал:

– Разумеется, нельзя пока целиком исключить гипотезу блуждающей озоновой дыры. Я экзобиолог, а не пророк. Что же касается марсианской версии, я ее не разделяю хотя бы потому, что если все же допустить существование марсиан, то мне хотелось бы верить, что они отнеслись бы с сочувствием к нам, землянам. Разве не переживаем мы сейчас тот же самый экологический кризис, который миллиарды лет назад уничтожил их цветущую планету?

Паган улыбнулся улыбкой влюбленного.

– Однако никогда нельзя знать наверняка. Чтобы до конца быть объективным, я, если позволите, поделюсь с вами некоторыми марсианскими, так сказать, байками. Советы первыми попытались отправить на Марс космический зонд. По невыясненным причинам связь и с «Марсом-3» и с «Марсом-6» прервалась еще до того, как они коснулись поверхности Марса. Никто не знает почему. В то время некоторые были склонны усматривать в этом происки коварных марсиан. «Викинг-1» передал на Землю снимки марсианской каменной глыбы, на которой можно было различить словно выбитую зубилом латинскую букву В. С тех пор мы получили несколько потрясающих кадров: пирамиды; высеченное в камне среди неприветливого марсианского пейзажа лицо, похожее на лицо сфинкса, равнодушно взирающее на нас.

– Милый, а ты сам веришь в марсиан? – спросила Венера Манго-Паган.

– Если на Красной планете и существуют разумные существа, – с важным видом отвечал Космо Паган, – то они, очевидно, вынуждены были перейти на подпольное положение в результате какого-то природного катаклизма вроде падения астероида или разрушения озонового слоя Марса. А эти загадочные буквы, зафиксированные на небосводе, – возможно, это не что иное, как дружеское предупреждение нам, землянам. Придет день, и мы разгадаем тайный смысл этого послания.

– Он старается направить поиски по неверному следу, – пробормотал Смит. – Что бы он ни задумывал, это чревато ядерным противостоянием. А этот кретин ничего не подозревает.

Смит с омерзением досмотрел сюжет до конца. Его так и подмывало набить морду этому самодовольному болвану Пагану.

Подобные приступы агрессии Смиту были совершенно не свойственны, но теперь он ничего не мог с собой поделать.

Одно вселяло надежду: теперь у него появился след, по которому он мог направить своего Дестроера. След и цель.

Глава 35

Посадку в Париже им запретили. Некоторое время они кружили над аэропортом Орли, но потом появились французские «миражи» и недвусмысленно дали понять, чтобы они убирались куда подальше.

В Мадриде их тоже не приняли.

Та же история повторилась и в Лиссабоне.

Наконец, Лондон в качестве жеста доброй воли позволил русскому «Яку-90» совершить посадку в аэропорту Гатвик.

Шасси коснулись посадочной полосы как раз в тот момент, когда у самолета отказали, выработав все топливо до капли, двигатели. Едва «Як» остановился, его окружили десантники из состава спецподразделения военно-воздушных сил. Находившимся на борту было приказано покинуть самолет. Их задерживали до выяснения обстоятельств.

Такая перспектива заметно воодушевила приунывшего было полковника Рушенко.

– Вы слышали? Мы арестованы!

– Так или иначе, вам все равно уготовано место па кладбище истории, – предупредил его Римо.

– Если вы ликвидируете меня здесь, вас арестуют за совершение убийства на территории Англии. Я не сделал вам ничего плохого.

– Ты отдал приказ о нашем уничтожении, – напомнил ему Чиун, наблюдая в окно за вооруженными автоматами «стерлинг» и пистолетами десантниками, которые прятались за спецмашинами.

– Вам известно, что в Британии существует секретная служба, которая называется «Источник»? – спросил полковник Рушенко.

– Они нитку в иголку не могут продеть без того, чтобы не уколоться, – равнодушно заметил Римо.

– О-о, так вы знаете...

– Давным-давно.

– А как называется ваша организация?

– Никак не называется. У нашей организаций нет названия.

– А вот это умно. Жаль, что я не успел воплотить эту мечту. Тогда вам меня ни за что бы не найти.

Римо расхаживал по салону, поглядывая в окна. С носа и хвоста самолет блокировали танки «Челленджер», так что, даже имей они запас топлива, взлететь им все равно не дали бы.

– Я не собираюсь покидать самолет, – сказал Римо, оценив ситуацию.

– Кто-то должен объяснить этим кретинам, что мы спасаем мир от смертельной опасности, – сказал Чиун.

– Это верно, – согласился Римо. – Но я думал о другом. Если мы выйдем из самолета, то в итоге нас пересадят на другой. Со стюардессами на борту. Я не собираюсь снова терпеть эту пытку.

– Что страшного, если на борту находятся стюардессы? – спросил полковник Рушенко.

– У них сейчас как раз критическая фаза.

– Фаза?

– Все они норовят расстегнуть мне ширинку.

– Странная фаза...

Римо и Чиун отошли в сторонку, чтобы посовещаться. Когда они вернулись к креслу Рушенко, тот сидел, уткнувшись головой в колени, чтобы в него не попали английские снайперы.

– Вам придется сдаться, – объявил Римо.

– Значит, меня не убьют?

– Это зависит от англичан. Вы сдадитесь, возьмете на себя всю ответственность и скажете англичанам то, что они захотят от вас услышать. Лишь бы они позволили нам вылететь отсюда.

– А что же я должен сказать им, чтобы они мне поверили?

Римо кивнул на стоявшего у него за спиной мастера Синанджу, на лице которого застыло снисходительное выражение.

– Скажете, что пассажир – это он.

– Понимаю, – сказал Рушенко. – Разумеется, англичанам должно быть известно, что мастер Синанджу работает на американцев. Возможно, это обстоятельство и произведет впечатление на этих людей – а это, надо заметить, весьма непросто.

Едва заметная улыбка скользнула по тонким губам Чиуна:

– Это моя идея. Ведь не зря говорится, что самый могущественный мастер тот, которому нет нужды силой доказывать свое могущество.

– Отличное решение, – с нескрываемым облегчением произнес Рушенко.

– Вы так говорите просто потому, что хотите остаться в живых, – сказал Римо.

– Англичане не будут убивать меня. Я напомню им, что теперь мы идеологически близки.

– Говори что хочешь, – сказал Чиун, отступая в сторону, чтобы пропустить полковника Рушенко к выходу.

На прощание Римо от всей души хлопнул его ладонью между лопатками. Полковник, чуть живой, судорожно хватаясь за перила трапа, спустился на землю и поднял руки вверх, давая понять, что сдается.

Десантники встретили полковника со свойственным англичанам радушием – они уложили его на асфальт, выбив при этом передние зубы. Заломив ему руки, они надели на них «браслеты». В таком неприглядном виде его потащили к стоявшей неподалеку БМП.

Полковник начал колоться так быстро, что ему никто не поверил.

– Говорю же вам, что я сопровождаю мастера Синанджу, который – как вам, несомненно, известно – работает на американцев, – убеждал он англичан.

– Складно врет, – сквозь зубы процедил усатый майор-десантник.

– Это правда.

Было принято решение брать самолет штурмом. Четверо коммандос поднялись по трапу. Дверь в кабину оставалась открытой. Метнув гранаты, они ввалились внутрь и открыли огонь.

Вскоре все четверо высыпали наружу. Целы и невредимы, если не считать, что теперь они были без оружия и в чем мать родила. И, как побитые собаки, поплелись обратно к машине.

– Я же вам говорил, что это правда, – сказал Рушенко, когда незадачливых коммандос подобрали. – Теперь-то вы мне верите?

Майор вынужден был согласиться. Танки отогнали, самолет заправили.

«Як» снова взмыл в небо. Примерно в это же время полковник Рушенко испустил вздох облегчения. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что вдохнуть уже не в состоянии. Легкие работали только на выдох. Голова у него закружилась, перед глазами поплыли круги.

Когда его спасители наконец догадались, что у него сердечный приступ, было уже поздно. Полковник был совершенно синий. И совершенно мертвый.

* * *

Когда они летели над Атлантическим океаном, Римо вдруг щелкнул пальцами и сказал:

– Забыл позвонить Смиту.

– Император Смит может подождать. Его сердце будет согревать сознание того, что мы вернемся, чтобы защищать его обреченную страну.

– Надеюсь, к тому времени ему удастся нарыть что-нибудь полезное, иначе окажется, что мы зря таскались в такую даль.

– У Смита надежные источники. Они практически никогда его не подводят.

– Кстати, об источниках, – сказал Римо. – Наш друг полковник Рушенко, должно быть, уже готовая пища для земляных червей.

– Если ты правильно выполнил удар Отсроченной Смерти...

– Точно между лопаток. Он, наверное, и не понял, что с ним приключилось.

Чиун презрительно фыркнул:

– Поделом ему. Не надо было отдавать приказ о моем устранении. Это было недальновидно, если не сказать, глупо.

– Разбуди меня, когда мы приземлимся. – С этими словами Римо откинулся на спинку кресла.

Внезапно проснувшись, он увидел, что они по-прежнему летят над Атлантикой. Чиун сидел рядом, вперившись немигающим взглядом в простертое над ними звездное небо.

– Любуешься звездами? – спросил Римо.

– Караулю солнечного дракона, – ответил Чиун.

– Ну-ну.

– Римо, солнечные драконы и падающие звезды – это предвестники несчастья.

– На земле каждый день происходят какие-нибудь несчастья. Кометы здесь ни при чем. Это такая же глупость, как и астрология.

– Ты рассуждаешь в точности как человек, родившийся под знаком Девы, – сказал Чиун, который сидел, прищурившись, прижавшись носом к стеклу и не переставая шарить глазами по небосклону.

Вдруг яркая линия прочертила темный небесный свод; Чиун оживился, глаза его заблестели, но это продолжалось лишь мгновение.

– Что это было? – спросил Римо.

– Всего-навсего навозная звезда.

– Что?

– По-вашему, метеорит.

– Почему же ты называешь метеорит навозной звездой?

– Потому что каждому корейцу известно, что так называемые метеориты – это не что иное, как навоз, который падает с настоящих звезд. Прошу не путать с солнечными драконами.

– Корейская астрономия такая же вывихнутая, как и корейская астрология.

– Повстречайся тебе солнечный дракон, ты заговорил бы по-другому.

– Ну уж дудки.

В глазах Чиуна появилось меланхолически мечтательное выражение.

– Римо, ты спрашивал, существуют ли легенды о мастере Салбьоле. Вот тебе одна из них.

– Я слушаю.

– Однажды оракул предсказал, что, когда появится солнечный дракон, мастеру предстоит подняться в Пустоту и сразиться с чудовищем.

– Мастеру-правителю или просто мастеру? – спросил Римо.

– Об этом оракул умолчал. Но, очевидно, Салбьол был мастер-правитель.

– Так ты считаешь, что тебе придется забираться на небо и драться с кометой?

– С солнечным драконом. Но меня беспокоит другое. Тот, кто вступает в Пустоту, уже не может вернуться в мир живых. – Какая-то отрешенность появилась во взгляде Чиуна. – Римо, я еще не чувствую себя готовым принять смерть.

– А как поступил Салбьол?

– Он обратился за советом к звездам. Как еще он мог поступить?

Римо хмыкнул:

– Если корейская астрология похожа на корейскую астрономию, тебе нечего опасаться.

– Ты ошибаешься, – мрачно изрек Чиун. – Я уже ощутил горячее дыхание солнечного дракона. Да и ты тоже. – Тут он замолчал, оставшись наедине со своими невысказанными думами.

Римо решил не докучать ему, посчитав, что, если потребуется, они вдвоем справятся и с солнечным драконом.

Глава 36

В бункере, вырубленном внутри гранитной скалы на склоне горы Шайенн, штат Колорадо, где расположился штаб объединенной системы противовоздушной и противокосмической обороны НОРАД с его мозговым центром, системой слежения СПЕЙСТРАК, все взоры – как электронные, так и иные – были прикованы к Объекту 617, который только что перевалил через Северный полюс.

На этот раз его орбита проходила над территорией Западной Европы. Две последние орбиты располагались над азиатскими республиками бывшего Советского Союза, где СПЕЙСТРАК не располагал наземными станциями слежения, и НАТО была как без глаз.

Когда Объект 617 приближался к Франции, его метка на радиолокационном экране внезапно начала отклоняться.

– Майор, объект смещается, – доложил диспетчер.

На огромном экране с нанесенной на него картографической проекцией Меркатора было отображено более восьми тысяч объектов – от крупных, размером около ярда, до мелкого космического мусора размером с горошину. Каждому объекту был присвоен собственный инвентаризационный номер, набранный зелеными цифровыми символами. Объект 617 имел приоритетное значение, и его электронная метрика горела рубиновым светом.

В океане фосфоресцирующей зелени Объект 617 был подобен налитому кровью бычьему глазу.

Объект 617 изменил курс, неуклонно приближаясь к восточному побережью США.

– Эта чертова штуковина еще и маневрирует, – буркнул майор.

– Объект входит в зону радиовидимости ГЕОДСС.

Наземная система космического слежения ГЕОДСС подстраховывала радиолокационную сеть СПЕЙСТРАК. Схватив трубку телефона спецсвязи, майор связался со своим коллегой из ГЕОДСС.

– Проверьте, можете ли вы засечь этот объект, – сказал он.

– Сделаем, майор.

Персонал ГЕОДСС засел за телефоны международной связи. Наконец пришел ответ из Финляндии, откуда удалось засечь цель.

Загадочный орбитальный объект появился на экране ГЕОДСС.

– Он что, пролетит над территорией Штатов? – спросил дежурный офицер.

Диспетчер ГЕОДСС покачал головой:

– Неподходящая орбита. Но на следующем витке непременно.

– Когда это произойдет?

– Часа через полтора.

– Я должен сообщить Президенту, – взволнованным голосом произнес дежурный офицер и липкой от пота рукой схватил трубку телефона спецсвязи.

* * *

Донесение из штаб-квартиры ГЕОДСС пошло по инстанциям. Примерно через двадцать минут в Пентагоне генерал военно-воздушных сил доложил о звонке из ГЕОДСС министру ВВС США, который, в свою очередь, известил министра обороны. Тот решил доложить Президенту лично. Двадцать драгоценных минут у него ушло, чтобы доехать по битком забитым вашингтонским улицам до Белого дома.

Выслушав невеселые новости, Президент США тяжело опустился в кресло.

– И что, он может пролететь над Вашингтоном? – уныло спросил он.

– Вполне.

– Нам уже известно, что это за объект?

– Нет. Просто темный шар. Правда, мы можем наблюдать лишь его сторону, обращенную к Земле.

– Мы должны его сбить, – сказал Президент. – Не можем же мы дожидаться, пока он нанесет очередной удар.

– Мы не можем, – сказал в ответ министр обороны.

– Что вы хотите этим сказать?

– Если мы его собьем, начнется война с Россией.

– Если это русский спутник, война уже началась.

– Этого мы не знаем.

– А если не русский, тогда какое им до этого дело?

На лице министра обороны застыло выражение человека, попавшего в западню.

– Средства-то у нас имеются, – растерянно пробормотал он. – Есть противоспутниковая ракета, которую можно было бы запустить с Эф-пятнадцатого... Или с Эф-шестнадцатого. Надо только навесить специальные кронштейны. Однако вывод оружия в космос запрещен по договору о сокращении наступательных вооружений.

– Вот как?

– Абсолютно точно. Россия – одна из сторон, подписавших договор. Если мы нарушим его, это грозит милитаризацией космического пространства. А учитывая, какие геополитические ветры дуют сейчас в Москве, не исключено, что там найдутся горячие головы, которые с радостью ухватятся за идею начать новую гонку вооружений в космосе.

– Может, и так, – признал Президент.

– Сэр?

– Что, если они провоцируют нас, вынуждая атаковать этот проклятый спутник? Если мы нарушим договор, то тем самым развяжем им руки, и они начнут милитаризацию космоса.

– Это всего лишь гипотеза...

Президент сокрушенно обхватил седеющую голову руками:

– А что вы можете предложить, кроме таких же гипотез? А отсчет времени, которое остается до конца света, уже пошел. Вдруг они задумали уничтожить Вашингтон?

– Если это так, то мы здесь на положении подсадных уток. Против этого нет защиты, кроме упреждающего удара. – Министр обороны помолчал, затем тихим голосом, в котором угадывались с трудом сдерживаемые эмоции, добавил: – Господин Президент, примете ли вы решение о нанесении такого удара?

Президент Соединенных Штатов погрузился в задумчивость, рассеянно разглядывая собственное отражение на полированной поверхности стола. Шли минуты. Президент молчал.

* * *

В Москве генерал-майор ФСК Иона Станкевич, допив третий по счету стакан водки, вызвал по интеркому секретаршу и приказал принести ему секретные документы по космосу.

Затем он опрокинул еще один стакан «зеленого змия». Он решил за то короткое время, что оставалось до конца света, выпить как можно больше.

Глава 37

В аэропорту Ла-Гардиа в посадке им отказали. Та же история повторилась и в аэропорту Кеннеди.

– Летим в Бостон, – сказал Римо русскому пилоту, на котором от волнения лица не было.

– Топлива в обрез, – возразил тот.

– Вот и хорошо.

– Вы с ума сошли? Что ж тут хорошего?

– Как только мы сообщим им, что у нас на исходе топливо, они сразу разрешат посадку, – объяснил Римо.

– Они могут заставить нас кружиться, пока мы не разобьемся.

– В России с нами поступили бы именно так. Но здесь не Россия. Это Америка.

Им показалось, что они кружили над международным аэропортом Логана целую вечность.

– Смотри, Римо! – завизжал Чиун. – Там наш дом.

Римо посмотрел в окно. Под ними простирались неприветливые воды Бостонского залива.

– Ничего не вижу – сказал Римо, ничуть, похоже, не огорчившись.

– Видишь тот синий дом?

– Еще бы! Он синий, как Супермен.

– Видишь дорогу на север?

Римо нашел извилистую ленту шоссе, а потом взгляд его упал на каменного монстра – здание, которое Чиун окрестил «Замок Синанджу».

– Жаль, что нельзя спрыгнуть с парашютом, – сказал Римо.

– У нас скоро кончится топливо, – напомнил Чиун.

В этот самый момент заглох один из двигателей.

Римо бросился в кабину:

– Что происходит?

– Топливо кончилось, – сообщил пилот.

– Вы должны были сообщить об этом диспетчерам до того, а не после.

– Я забыл. У меня уже в глазах потемнело от этого бесконечного кружения.

– Вы сможете посадить самолет?

– Если только второй двигатель не откажет.

В следующее мгновение двигатель таки отказал.

– Что мне теперь прикажете делать? – застонал пилот.

– А ваша этажерка может планировать?

– Это реактивный самолет. Он планирует, как кирпич.

– Тогда сажайте его на воду, – сказал Римо, устремляясь обратно в салон.

Беспрестанно поминая имя Господа, пилот опустил закрылки. Самолет вошел в крутое пике.

Римо перешел в хвостовой отсек, зная, что при отвесном падении носовая часть самолета почти наверняка обречена. Чиун с настороженным видом стоял рядом.

Но это была теория. На практике же самолет в последний момент вышел из пике и шлепнулся на воду плашмя. Фюзеляж разломился точно посередине, как булка хлеба.

Внутрь хлынула ледяная вода. Римо и Чиун по молчаливому уговору решили дождаться, пока она целиком заполнит отсек. Собственно, выбора у них все равно не было, поскольку из-за страшной перегрузки они не могли пошевелиться.

Первым пошел ко дну именно хвост. Холодная вода сковала все их члены, словно стальными тисками.

Хвостовая часть ударилась о дно, подняв облако ила. Выплыв из отсека, они увидели беспомощно барахтающегося русского пилота.

Римо вытащил его на поверхность. Там, отдышавшись, все трое принялись озираться по сторонам.

– Неужели я в Америке? – выдохнул пилот, совершенно ошарашенный.

– Мои поздравления, – промолвил Римо.

– Это значит, что я буду жить?

– Нет, – сказал Чиун. – Нам придется убить тебя.

– Пусть живет, – сказал Римо. – Все-таки доставил нас целыми и невредимыми. Только не суй свой нос, куда не следует.

– Мне бы его только согреть, – пробормотал пилот. – Больше меня ничто не интересует.

Чиун погреб к берегу. Римо поплыл следом, одной рукой поддерживая русского. Когда они вышли на обледенелый берег, он хлопнул его по спине, давая понять, чтобы тот проваливал с глаз долой.

– И помни – ты нас не видел.

– Да мне бы сейчас только гамбургерами поживиться да пособие получить, – ответил русский.

* * *

Через десять минут Римо и Чиун вошли в Замок Синанджу.

– Хорошо, что я уговорил тебя не брать чемодан, верно, папочка? – сказал Римо, стягивая с себя промерзшую майку.

– Я сам принял мудрое решение. Твои советы здесь ни при чем, – ответил Чиун и удалился в другую комнату, чтобы переодеться.

Римо прошел на кухню и по телефону связался с клиникой «Фолкрофт».

– Где вы? – спросил Смит, сгорая от нетерпения.

– Дома, – как ни в чем не бывало ответил Римо.

– Дома?

– Утром прочтете в газетах. Пришлось совершить вынужденную посадку в Бостонском заливе.

Смит шумно выдохнул, затем произнес:

– У меня есть новости.

– Отлично.

– Два дня назад закрылась холдинговая компания «Парасол». Через международную базу данных я пытаюсь выйти на головную фирму. И еще. Кажется, я нашел, кто финансировал «Биобаббл».

– Кто?

– Доктор Космо Паган.

Римо рассеянно сбивал ледышки с носков ботинок.

– А он-то каким образом влез в это дело?

– Римо, это вам и предстоит выяснить. Я проанализировал его гипотезы. Что бы он там ни предсказывал, он все время возвращается к одному и тому же – к версии о марсианах. Совершенно очевидно, что он, преследуя какие-то собственные интересы, при помощи средств массовой информации пытается создать дымовую завесу.

– Полагаете, это Паган контролирует эту штуку?

– Пока у меня не будет выхода на «Парасол», это единственная зацепка. Римо, отправляйся-ка в Тусон и допроси Пагана. С тех пор как к нему перешел контроль над «Биобабблом», проект переживал финансовые трудности. Возможно, он уничтожил его ради страховки.

– А «Релайент» ему чем помешал? – спросил Римо.

– Паган настроен резко против запуска «шаттлов».

– Допустим, – сказал Римо. – Но Байконур-то здесь при чем?

– Русские держали там свои челноки.

– Должно быть, здорово они его достали.

– Римо, Паган одержим идеей покорения Марса. По моей информации, он страдает редкой формой саркомы, и дни его сочтены. Возможно, он хотел бы, чтобы миссия к Марсу была отправлена как можно быстрее. Должно быть, в больном воображении Космо Пагана высадка на Марс предстает как его последняя заслуга, его научное наследие.

– У него, видно, совсем крыша поехала.

– Римо, надо действовать быстрее. Русские привели свои ядерные силы в состояние боевой готовности. Вашингтон принимает адекватные меры.

– Знаете, это напоминает мне тот неприятный случай несколько лет назад, когда в озоновом слое образовались дыры, а русские решили, что это мы хотим уничтожить их ракеты.

– И я об этом же подумал. Это лишний раз доказывает, какую опасность могут таить в себе технические открытия, совершаемые в ядерный век.

– Мы едем в Тусон, – сказал Римо и повесил трубку.

Мастер Синанджу появился на лестнице, облаченный в белоснежное кимоно с черным кантом.

– Отличный наряд, – сказал Римо. – В самый раз для путешествий.

– Это не для путешествий.

– Тогда тебе лучше переодеться. Придется снова прокатиться в Аризону.

– У Смита снова есть работа?

– Рубер Маворс и Космо Паган одно и то же лицо. Смит хочет, чтобы мы как следует потрясли его. Может, что-то из него и вывалится.

– Что ж, в Аризоне по крайней мере тепло.

– Будем надеяться, что там не станет слишком жарко, – заметил Римо.

Глава 38

У доктора Космо Пагана имелись друзья в высоких сферах.

И не только среди звезд и комет галактики.

Были у него друзья и в НАСА, невзирая на его критические выступления в адрес этого агентства. А также в ВВС и других организациях, питавших к небесам и всему что с ними связано, чисто профессиональный интерес.

Анонимный источник с горы Шайенн сообщил Пагану по телефону:

– На низкой околоземной орбите обнаружен загадочный объект.

– Типа кометы? – спросил Паган.

– Нет. Это творение человека.

– А-а, – протянул доктор Паган, которого летательные аппараты, сделанные человеком, интересовали лишь в том случае, если они направлялись к далеким мирам. Летать по земной орбите – это все равно что путешествовать в никуда. Неинтересно.

– Сегодня вечером объект пролетит над континентальной Америкой. Если он не отклонится от маршрута, то, возможно, будет виден в вашем районе.

– Да какое мне до этого дело? – устало спросил доктор Паган.

– Потому что в штабе СПЕЙСТРАК считают, что это тот самый аппарат, который уничтожил «Релайент».

Скучающее выражение слетело с лица Космо Пагана, как одежда с вешалки.

– Можете дать мне координаты?

Анонимный собеседник вполголоса сообщил координаты Объекта 617, после чего на линии повисла тишина, подобная той, что царит в далеком космосе.

Доктор Паган поспешил к своему тридцатидюймовому телескопу-рефрактору, установил на компьютере нужные цифры прямого восхождения и склонения и, задав команду ввода в функциональный режим, стал терпеливо ждать, пока система автоматического наведения развернет купол обсерватории и направит трубу телескопа на нужный сектор в северной части небосвода.

Его разбирало любопытство. Что же это такое было, что превратило «Биобаббл» в вязкую кучу из расплавленного стекла и стали?

Сунув руку в карман, достал оттуда шоколадный батончик, не глядя сорвал обертку и надкусил.

– Нет ничего лучше батончика «Марс», – пробормотал он. – Разве что «Милки вэй».

Глава 39

Разыскать дом доктора Космо Пагана в Тусоне оказалось намного проще, чем предполагал Римо. Смит сказал ему, что дом стоит на уединенном холме к югу от города и что туда ведет шоссе № 10. Возле дома росли тополя и желтые сосны, и с дороги его было не видно. Зато маячил на холме купол обсерватории, красный, как Марс, и вдобавок испещренный черными линиями, которые должны были наводить на мысль о марсианских каналах.

– Если это не здесь, я съем свою шляпу, – проронил Римо.

– Ты не носишь шляпы, – сказал Чиун.

– Это ты верно подметил. Да-а, если бы марсиане жили среди нас, думаю, они поселились бы в каком-нибудь унылом месте наподобие этого. – Римо свернул на дорожку которая вела к дому.

Они вышли из машины. Во всех окнах горел свет. Дом приглушенных бордовых тонов в темноте казался почти бурым. Под навесом стояли два автомобиля: «сатурн» и «меркурий кугуар».

Подойдя к двери, они нажали кнопку звонка.

Дверь открыла миссис Паган. Взглянув на удостоверение агента ФБР, которое показал Римо, она сказала:

– Он в обсерватории. Это на холме, четверть мили отсюда. Вы сразу увидите.

Когда они уже садились в машину, миссис Паган крикнула:

– Передайте ему, что эти люди из «Кью-Эн-Эм» снова звонили.

– Непременно передадим, – сказал Римо.

– Скажите, что они готовы увеличить гонорар за консультации вдвое.

– О'кей.

По мере приближения обсерватория все больше смахивала на планету Марс. Луна озаряла купол, и он горел красноватым свечением. Вершина же его сияла хрустальной голубоватой белизной, словно снега марсианского полюса.

– Этот малый поклоняется Марсу, как будто живет в Древней Греции, – сказал Римо.

– Греки называли его Арес, – заметил Чиун.

– А как, ты говоришь, называют Марс корейцы? – спросил Римо.

– Хва-Сонг. Огненная планета.

– Хорошее название.

– Считается, что, когда Марс виден на небосводе, это дурное предзнаменование.

– Я запомню, – сказал Римо.

Они миновали тополиную аллею и оказались у входа в обсерваторию. На красном куполе была открыта створка, в которой виднелся темный силуэт телескопа, обращенного в ночное небо.

– Похоже, Паган наблюдает за Марсом. Идем.

– Ты заходи, а я пойду другим путем, – сказал Чиун.

С этими словами Чиун растворился во мраке.

Дверь оказалась не заперта.

Римо, крадучись, вошел под мрачные своды купола. Все чувства, все рефлексы его мгновенно обострились, и эти рефлексы подсказывали ему, что в обсерватории находится только один человек. Это упрощало задачу.

Глаза его, постепенно привыкая к темноте, сначала различили трубу телескопа. Затем появилась фигура человека, сидевшего на высоком стуле, приникнув к объективу.

Римо двигался абсолютно бесшумно и был уже рядом, как вдруг астроном резко дернулся и отпрянул.

Стул накренился и начал заваливаться назад. Римо подскочил, схватил астронома, который отчаянно размахивал руками, пытаясь удержать равновесие, и водрузил его на место.

– Спокойно, спокойно, – сказал Римо.

Паган прижал руки к груди и, набрав в грудь побольше воздуха, выдохнул:

– Я только что видел... видел...

– Что?

Откуда-то сверху раздался скрипучий голос:

– Меня.

Римо посмотрел наверх:

– Чиун, что ты там делаешь?

– Смотрю вниз.

С этими словами мастер Синанджу прыгнул в отверстую щель заслонки, легко, как бабочка, впорхнул на телескоп и соскользнул вниз по гладкой поверхности трубы.

– Мне показалось, я вижу пришельца из космоса, – пробормотал доктор Паган. – Кто вы такие?

– ФБР, – ответил Римо.

– Что от меня нужно ФБР? – сердито спросил Паган.

Римо с интересом заглянул в объектив:

– Что-то я не вижу здесь никакого Марса.

– Я же не все время наблюдаю за Красной планетой. А вы незаконно вторглись в частные владения. Прошу вас немедленно покинуть обсерваторию. Я не раздаю автографов.

Оторвавшись от телескопа, Римо пристально и недобро посмотрел в глаза Пагану:

– Нам известно, что Рубер Маворс – это вы.

Паган нервно сглотнул и пролепетал:

– По-латыни это означает Красная планета.

– Под этим именем вы перекачивали деньги на счет «Биобаббла». Но мы хотим знать, зачем вы это делали.

– Я не обязан вам отвечать.

– Неправильный ответ, – сказал Римо, а Чиун сзади схватил Пагана за загривок и сжал свои костлявые пальцы с длинными ногтями.

Космо Паган с красным, как кусок говядины, исказившимся от боли лицом упал перед Римо на колени.

– Я всемирно известный астроном и экзобиолог, – запричитал он.

– В настоящий момент, – сказал Римо, – вы мне больше всего напоминаете марсианина.

– Вы не имеете права так обращаться со мной.

– Почему нет?

– Это не по-американски. Я являю собой национальный символ. Я занимаю ответственный пост.

– Начнем с начала. Зачем вам нужен был контроль над «Биобабблом»?

– Кто-то же должен был о нем позаботиться. Изначально проект задумывался как прообраз марсианской колонии, а они отказались от этой идеи. «Биобаббл» – это было единственное, что могло подогреть общественный интерес к Марсу. Я должен был спасти его.

– Идея высадки на Марсе накрылась в тот самый момент, когда российская космическая программа приказала долго жить, – сказал Римо.

– Вы рассуждаете в человеческих категориях. В геологических сроках высадка на Марс – это дело ближайшего будущего. Другое дело, что нам, молекулярным организмам двадцатого века, не суждено дожить до этого события.

– Говори за себя, бледнолицый, – сказал Чиун. К тому времени он смилостивился, и лицо Пагана постепенно принимало здоровый розоватый оттенок.

– Я взялся за спасение этого проекта, чтобы сохранить мою мечту.

– В том числе закачивали туда кислород и готовили пиццу, – сказал Римо.

– Не важно. Это был мой проект и мои деньги.

– А когда он стал всеобщим посмешищем, вы его поджарили.

– Это не я!

– Вы можете это доказать?

– У меня нет ни средств, ни соответствующей технологии, чтобы вывести на орбиту такой аппарат.

– Какой аппарат? – спросил Чиун.

Паган колебался.

– Ну! – грозно произнес Чиун и сильнее сдавил шею Пагана. – Правду, поклонник Марса.

Паган покраснел пуще прежнего. На лице его проступили синие прожилки вен, и наконец оно стало решительно похоже на марсианский ландшафт. Из кармана у него вывалился батончик «Марс».

– Я говорю правду. – Звуки, которые он издавал, напоминали птичий клекот – Я знаю об этой штуковине только то, что мне рассказал приятель из штаб-квартиры СПЕЙСТРАК. Командование НОРАД считает, что это какой-то вражеский спутник.

Римо посмотрел в прищуренные глаза Чиуна, и оба, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу, сделанному на основе показаний жизненно важных органов Пагана и его неспособности терпеть боль.

– Он говорит правду, – сказал Римо.

– Разумеется, я говорю правду. Зачем мне уничтожать свою собственную мечту?

– Мы слышали, что некая парагвайская компания заплатила русским, чтобы они при помощи своего «шаттла» вывели эту штуковину на орбиту. Вам что-нибудь об этом известно?

– А вы знаете, что Buran по-английски будет «снежная буря»?

– Да при чем здесь это? – буркнул Римо.

– Мне неплохо платят за то, что я собираю подобные сведения, – сказал Паган. Он подобрал с пола шоколадку и сунул ее в карман вельветового пиджака.

– Нам это неинтересно, – сказал Римо. – Чиун, отпусти его.

– Благодарю вас, – промолвил доктор Паган, поправляя ворот красной водолазки.

Римо вспомнил московскую секретаршу «Щита», которая пыталась пристрелить его из АК-47.

– Никогда не слышали о «Щите»? – спросил он.

– О щите? Ну, бывает, скажем, озоновый щит...

– Он ничего не слышал о «Щите», – сказал Римо.

– Если не возражаете, я был бы не прочь посмотреть на этот загадочный летательный аппарат. Он должен скоро пролететь.

– Без нас. Мы займемся делом.

– В верхней фазе Урана, – забормотал доктор Паган, вскарабкиваясь на стул и приставляя правый глаз к объективу телескопа. К тому моменту, когда Римо и Чиун подошли к выходу, он, казалось, начисто забыл об их существовании.

– Кстати, – уже с порога окликнул его Римо, – ваша жена просила кое-что передать вам.

– Что такое? – рассеянно спросил Паган.

– Вам снова звонили из «Кью-Эн-Эм». Они готовы удвоить гонорар.

– Скажите им, что меня это не интересует.

– Вот сами и скажите. Мы агенты ФБР, а не мальчики на побегушках, – сказал Римо, закрывая за собой дверь.

Не произнося ни слова, они сели в машину. По дороге к основному шоссе Римо сказал:

– Куда ни отправляемся, всюду упираемся в тупик.

– Марсиане – вот кого нам следует искать, – в ответ промолвил Чиун.

– Если так будет продолжаться, я вынужден буду согласиться с тобой.

Они выехали на шоссе и взяли курс на Тусон, чтобы там пересесть на самолет – перспектива, которая вовсе не радовала Римо.

Глава 40

В бункере СПЕЙСТРАК на горе Шайенн, затаив дыхание, следили за Объектом 617, который уже вторгся в космическое пространство над территорией восточных штатов. Затем все издали вздох облегчения.

Но никто не испытал такого облегчения, как Президент Соединенных Штатов.

Он уже был готов отдать приказ об уничтожении объекта, когда с ним связался директор КЮРЕ Харолд У. Смит и сообщил, что у него имеются основания подозревать доктора Космо Пагана.

– Паган? – воскликнул Президент. – Быть этого не может!

– Пока это не доказано, но мои люди собираются с ним разобраться.

– Надеюсь, они не собираются его убивать?

– Это зависит от степени его причастности.

– Это очень популярная личность. Я сам читал его книги.

– Господин Президент, я буду держать вас в курсе.

Оставив спальню Линкольна, Президент вернулся в Овальный кабинет, где его дожидался министр обороны.

– Все отменяется, – сказал Президент. – По крайней мере пока.

– Не могу не согласиться с таким решением, – не скрывая облегчения, сказал министр обороны.

Таким образом, Объект 617 остался цел. Третья мировая война (мир и не подозревал, что она могла быть развязана в любую минуту) откладывалась на неопределенный срок.

Когда Объект 617 снова появился на горизонте небесной сферы, он опять сместился; теперь он пролетал над американским Западом.

Те, кто держал руку на пульсе, снова облегченно вздохнули. Эти районы – от Монтаны до Аризоны – имели относительно небольшую плотность населения. Имелись там, правда, ракетные шахты, но большинство из них все равно подлежало уничтожению согласно договору о сокращении вооружений.

– Мы можем позволить себе передышку, – сказал министр обороны, и снова потянулись томительные минуты ожидания.

* * *

Бартоломью Мич с лицом цвета овсяной каши сидел за мониторами, управляя при помощи джойстиков азотными двигателями, работающими далеко-далеко от земли.

У него за спиной на экране компьютера загорелось сообщение.

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Отсутствие ответа.

Сукин сын не покупается и отказывается заткнуться. Решение за вами.

В штабе управления ГЕОДСС получали оптические изображения Объекта 617. Одна половина темно-бурого шара находилась в тени, другая, обращенная к луне, была освещена.

И вдруг, когда объект пролетал над районом Солт-Лейк-Сити, он как будто ожил.

Темный шар, сделанный из неведомого материала, словно проснувшийся паук, расправил стальные лапы, и его ядро, невидимое, пока он находился в состоянии спячки, частично открылось, озарив ночное небо ярчайшим блеском свежеотчеканенного двадцатипятипенсовика.

– Что за черт?

Вопрос повис в воздухе.

В следующее мгновение неприметная сфера развернулась веером, образовав гигантский светящийся диск, в центре которого появились три черные буквы: «МИр».

А потом экран залил такой ослепительно яркий свет, что те, кто находился в диспетчерской, невольно зажмурились и отвернулись.

Глава 41

Первым заметил роковые буквы на ночном небе Чиун.

– Римо! Смотри!

Римо остановил машину и вышел на шоссе.

Увидев на небосводе три уже знакомые русские буквы, он, зная, что за этим последует, бросился на землю, зажмурившись и обхватив голову руками. Чиун не долго думая последовал его примеру.

Раздался гул, от которого задрожала земля, и даже сквозь плотно сжатые веки они увидели ослепительное зарево. Волна раскаленного, опалявшего листву, воздуха прокатилась над их спинами, словно дыхание дракона.

– Не поднимай голову, папочка, – предупредил Римо Чиуна.

– Все уже миновало, – сказал тот.

– Удар может повториться.

Но второго удара не последовало. Римо и Чиун одновременно встали на ноги. Оглянувшись, они увидели, что над тем самым холмом, на котором стояла обсерватория Космо Пагана, клубится дым. Холм был на месте. Но обсерватория и окружавшие ее деревья исчезли. Холм был похож на дымящуюся кучу компоста.

– Пагану крышка, – сказал Римо.

– Но почему он? – недоумевая, спросил Чиун.

– Хотелось бы мне это знать.

Они проехали назад, сколько было можно. Площадь радиусом около ста метров представляла собой выжженную черную землю пополам с расплавленным песком. Дымились обугленные головешки – все, что осталось от вековых деревьев. Из-за нестерпимого зноя подобраться к вершине холма они так и не смогли.

Но все же они подъехали достаточно близко, чтобы убедиться, что доктор Космо Паган вместе со своей обсерваторией, домом и женой превратился в дым и воспарил к звездам.

Три исполненные сарказма русские буквы съежились и исчезли. В небе последний раз мелькнула и погасла крохотная точка.

В знойной тишине аризонской пустыни отчетливо прозвучали сказанные Римо вполголоса слова, слова, которые прежде он никогда бы не произнес:

– Может, это и впрямь марсиане....

– Ты только что вступил на тропу мудрости, – многозначительно изрек Чиун.

– В чем же мудрость?

– В том, чтобы не перечить мне, – ответил мастер Синанджу.

Глава 42

Доктор Харолд В. Смит воспринял новость довольно спокойно, настолько, насколько при сложившихся чрезвычайных обстоятельствах уместно говорить о спокойствии.

– Паган мертв? – спросил он.

– Мертвее не бывает, – ответил Римо.

Смит лихорадочно соображал: какие выводы можно сделать из сообщения Римо? На столе у его локтя стоял бумажный стаканчик с водой. Он рассеянно поднес его ко рту и осушил залпом. Только после этого он вспомнил, что забыл выпить таблетки. Проглотил и таблетки, не запивая: две от головной боли плюс «Алка-Зельцер». В животе у него отвратительно заурчало.

– Видимо, Паган, имеет какое-то отношение к Объекту шестьсот семнадцать.

– Он божился, что он ничего не знает, и поверьте мне, Смит, если бы это было не так, мы с Чиуном вышибли бы из него правду.

– Почему же тогда тот, кто стоит за объектом, решил отделаться от него?

– Мы можем только строить догадки, Смит. Ясно одно – мы снова зашли в тупик.

– Римо, мы не имеем права на поражение. Мы имеем дело с творением рук человека. Должно существовать какое-то решение.

– Если только это не творение рук марсианина, – заметил Римо.

– Никаких марсиан не существует.

– Мы знаем, что это не русские, не Паган, не Пентагон. И я готов заложить ранчо, что это не парагвайцы – или как там их.

– Может быть, Пагану заткнули рот, потому что он подобрался слишком близко к истине, – вслух размышлял Смит.

– Раньше вы говорили, что Паган замешан в этом деле, потому что своими гипотезами сознательно морочил всем голову.

– Хм.

– Это не русские, – буркнул стоявший рядом Чиун.

– Нам это уже известно, папочка, – сказал Римо.

– Русские не ошиблись бы в написании слова «Мир», – не унимался Чиун.

– Что там такое? – спросил Смит.

– Да ничего особенного, – ответил Римо. – Просто Чиун лезет тут со своими советами.

– Слово, которое появлялось на небе, не русское, – продолжал Чиун. – Скажи это Смиту.

– Смит, вы слышали? – спросил Римо.

– Да.

– Чиун, он тебя слышит. Так что отстань. Ты мешаешь Смиту думать.

– Римо, передайте трубку Чиуну, – вдруг потребовал Смит.

– Зачем?

– Хочу услышать, что он думает по этому поводу.

Римо пожал плечами и отдал трубку мастеру Синанджу.

– Мастер Чиун, повторите еще раз, что ты сказал, – попросил Смит.

– Я видел эти буквы, – сказал Чиун. – Русское «мир» пишется не так.

– А что же тогда там было написано?

– Какая-то чепуха. Греческая "Р" пишется не так.

– А какая же там была буква?

– Она была лишь похожа на "Р". Но на строчную. Две другие буквы были заглавные. А у "р" была слишком длинная ножка.

Римо угрюмо молчал.

– Да, буква "р" явно из нижнего регистра, – признал Смит.

– Подумаешь, – промолвил Римо. – Чиун обнаружил опечатку. Что это доказывает?

– Подождите, – сказал Смит.

– Нам приказано подождать, – передал Чиун Римо. Римо сделал вид, что увлечен созерцанием висевшей низко над горизонтом планеты Марс.

* * *

Харолд В. Смит попытался выбросить из головы все исходные посылки. Он уже давным-давно понял, что иногда помогает разрешить казавшуюся неразрешимой проблему.

Три буквы. Заглавные М, И и строчная р. Две из них нормальные. Из этой посылки он исходил.

Смит нахмурился. Что, если в русской И заложен какой-то иной смысл, отличный от того, который он в нее вкладывал? Что, если это действительно перевернутая английская N, какой и показалась ему вначале?

Смит пристально всматривался в фотографии, сделанные исчезнувшим Трэвисом Растом за несколько секунд до гибели «Релайента». У Смита имелись компьютерные программы на любой случай. Запустив одну из них, он вскоре получил обратное изображение снимка Раста.

На нем вместо русских букв «МИр» были английские: qNM.

Решительно это напоминало какую-то химическую формулу, и было непонятно, почему первая буква строчная.

Вспомнив, что у него на связи Римо и Чиун, Смит взял трубку и сказал:

– Я перевернул изображение на снимке Трэвиса.

– Это хорошо или плохо? – спросил Римо.

– Получилось qNM, причем q строчная.

– Понятно. Было р, стало q.

– Только вот непонятно, что значит qNM, – сказал Смит. – Это еще менее понятно, нежели русское «мир».

– Я пас, – произнес Римо.

– А я нет, – вмешался в разговор Чиун и так проворно выхватил трубку, что Римо не сразу заметил это и еще мгновение продолжал сжимать в ладони несуществующий предмет.

– Император, – сказал Чиун, – еще до того, как Паган был ликвидирован, мы донесли до его ушей послание его супруги.

– Так?

– Ему звонили из некоей организации под названием «Кью-Эн-Эм» по поводу увеличения его гонорара.

– «Кью-Эн-Эм»? Она не сказала, что это за организация?

– Нет. Я только понял, что они звонили ему неоднократно.

– Она сказала, что это насчет гонорара за консультации, – добавил Римо.

– Консультации! – воскликнул Смит. – Значит, это либо пресса, либо коммерческая фирма... Минуточку.

Скоро в трубке вновь раздался его голос:

– Римо.

– Я здесь, – ответил за него Чиун, повернувшись таким образом, чтобы Римо не мог выхватить у него трубку.

– Слушайте, – сказал Смит – Я нашел несколько контор под названием «Кыо-Эн-Эм». К масс-медиа они отношения не имеют. Но вот любопытная деталь. Есть корпорация, полное название которой «Куантум Ньютрино Меканикс». У них необычный торговый знак. Три начальные буквы, причем первая – «кью» – строчная, а две последние прописные.

– А для чего это? – спросил Римо.

– Видимо, связано с проблемами патентования торговых знаков, – пояснил Смит.

– Попали! – воскликнул Римо.

– Штаб-квартира этой самой «Кью-Эн-Эм» находится в Сиэтле, штат Вашингтон, – продолжал Смит. – Отправляйтесь туда. Держите меня в курсе дела. Свяжитесь со мной по телефону. Я попробую копнуть глубже.

– Уже в пути, – сказал Римо и с такой силой шмякнул трубкой по аппарату, что она треснула, словно сосулька.

– Похоже, мы снова в игре, – обратился он к Чиуну.

– Этого мало. Мы должны опережать игру.

– Пока я хочу одного, – сказал Римо, – опередить очередной выводок стюардесс.

Глава 43

От солнечного Массачусетса до дождливого Сиэтла путь был долгий.

Римера Мергатройда Боулта из «Куантум Ныотрино Меканикс» от Массачусетса отделяло одиннадцать лет, три тысячи миль и четыре места работы. Еще в те времена, когда он работал в «Кемикал Консептс», символе Массачусетского Чуда, что располагалось на сто двадцать восьмом шоссе, карьера его едва не закончилась крахом. Где-то в 1988-м, во время президентских выборов, Массачусетское Чудо упорхнуло куда-то на юг, прихватив с собой губернатора-грека, «штат у залива» и хайвей «Текнолоджи», известный как сто двадцать восьмое шоссе.

Не было уже ни «Дейта Джен», ни «Джен Дейта», ни «Дженерал Дейта Системс», которые во времена бума, в благословенные восьмидесятые, располагались на сто двадцать восьмом шоссе. Исчезла и «Кемикал Консептс» вместе со своим директором по маркетингу Римером Боултом, который успел улизнуть прежде, чем над ним разверзлись небеса.

Какое-то время мир стоял на краю пропасти. Теперь история, похоже, повторялась.

В окна офиса не переставая барабанил дождь. Ример Боулт с содроганием вспоминал то тревожное время, когда казалось, что планета Земля обречена сгореть в огне. И все потому, что Боулт получил доступ к оружию, оценить потенциальные возможности применения которого поначалу не смог даже такой гений маркетинга, каким являлся он сам.

Оружие называлось фторуглеродная пушка. Она стреляла фтористым углеродом – химикатом, запрещенным к производству в большинстве индустриальных стран, поскольку он разрушал озоновый слой атмосферы. Территория, над которой возникали озоновые дыры, оказывалась беззащитной перед радиоактивным излучением Солнца. Именно озоновая дыра однажды послужила причиной гибели ракетной батареи русских. Инцидент едва не привел мир к ядерной войне, которая неизбежно означала бы конец многообещающей карьеры Римера Боулта. Это была катастрофа, какой американские корпорации не знали со времени проекта «Эдсел». «Кем Кон» была вынуждена объявить о своем банкротстве.

Боулт вышел из этих передряг без единой царапины. Более того, положение его даже упрочилось. В своем новом резюме он не забыл упомянуть о том, что на прежнем месте работы вел международный проект стоимостью пятьдесят миллионов долларов, и это позволило ему с места директора по маркетингу «Кем Кона» перепрыгнуть в кресло президента «Веб Тек». В то время он не знал практически ничего о том, что представляет собой компания «Веб Тек», и когда три года спустя ушел из нее, чтобы встать во главе «Ку-антум Ньютрино Меканикс», знал еще меньше. Это не имело значения. Еще никого никогда не увольняли и не наказывали за развал корпорации стоимостью в несколько миллиардов. Акционеры готовы были еще и доплатить, чтобы избавиться от такого человека.

В корпоративной Америке за просчеты высшего руководящего звена расплачивались средние служащие и рабочие. Такие, как Ример Боулт, всегда выходили сухими из воды. Какой бы высокой ни была волна, они умело вытягивали шеи, и их никогда не накрывало с головой.

Но охватившее всех маниакальное стремление к сокращению размеров корпораций стало угрожать даже римерам боултам всего мира. Он сам не заметил, каким образом оказался вовлеченным в дела военно-промышленного комплекса. Однажды он пришеч на конференцию высшего управленческого состава «Веб Тек» по развитию и увидел модель танка.

– Кто притащил сюда эту штуку? – рявкнул он, зная, что никто не посмеет огрызнуться в ответ (для этого они слишком дорожили своим местом). – Мы здесь делаем бизнес, а не в игрушки играем.

– Это наш новый проект, – осмелев, ответил один из сотрудников.

– Чтобы я этого больше не видел, – сказал Боулт.

– Но почему? Пентагон одобрил.

У Боулта екнуло сердце. Это было в 1991 году. Он прекрасно понимал: человек в его положении не может отменять собственные решения. К каким бы пагубным последствиям они ни вели. Он почувствовал себя словно в западне. Пойти на попятную значило бы проявить слабость. Более того, это значило расписаться в своем полном невежестве. Он не мог этого допустить. В корпоративной Америке такое не прощалось; двуногие акулы только и поджидали удобного случая, чтобы оттяпать задницу у зазевавшегося сослуживца.

– Интуиция подсказывает мне, что ваш проект обречен, – решительно заявил Ример Боулт. – Мы не будем им заниматься.

Никто не пытался оспорить его решение. Это позволило ему еще три года получать жалованье, выражавшееся шестизначными цифрами, не считая различных надбавок. Между тем положение «Веб Тек», затратившей шесть миллионов на разработку правительственного заказа, чтобы затем спустить его в канализацию, резко пошатнулось. В снабженном кондиционерами офисе Римера потянуло жареным. Наконец компания обратилась в агентство по трудоустройству с целью подыскать ему новое место работы.

С первых минут собеседование в «Куантум Ньютрино Меканикс» не предвещало ничего хорошего.

Собеседник Боулта сразу обратил внимание на пробел в его резюме.

– У вас не отмечено никакого места работы и период с восемьдесят четвертого по восемьдесят седьмой год.

– Да, это так, – вынужден был признать Боулт, понимая, что невозможно отрицать очевидное.

– Вы работали в это время?

– Да.

– В каком качестве?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – со всей прямотой, на какую только был способен, сказал Боулт.

Собеседник часто-часто заморгал:

– Простите, мистер Боулт?

Боулт откашлялся и проникновенным топом произнес:

– Я связан контрактными обязательствами не разглашать эти сведения.

– Вы состояли на какой-то правительственной службе?

– Я не могу подтвердить этого, – ответил Боулт.

– Э-э... но мистер Боулт, не могли бы вы хотя бы намекнуть? Этот пробел в биографии, он наводит на неприятные мысли.

Боулт лишь покачал головой. Положение было щекотливое. Он понимал, что такой пробел в биографии можно истолковать по-разному. Может, он в это время пил запоем или чрезмерно увлекался наркотиками. Если у них сложится такое впечатление, тогда он погиб.

Его собеседник как-то растерянно посмотрел по сторонам.

– Возможно, ваша работа имела какое-то отношение к национальной безопасности? – высказал он отчаянную догадку.

Ример Боулт решил до конца держаться принципа «ни правда, ни ложь».

– Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваше предположение, – сказал он.

Интервьюер заметно оживился. Взгляд его смягчился.

– Мистер Боулт, – произнес он, откидываясь на спинку кресла, – должен сказать, что ваша кандидатура нас вполне устраивает. «Куантум Ньютрино Меканикс» давно искала именно такого человека.

Боулт позволил себе улыбнуться. Он принадлежал к той породе людей, которые, едва оторвавшись от материнской груди, начинали искать новую. Ему был знаком запах свежего молока, и теперь он его чувствовал.

Проблема состояла в том, что для оборонной отрасли наступали не самые лучшие времена, а Ример Боулт за все то время, пока его обхаживала «Куантум Ньютрино Меканикс», ни разу не удосужился поинтересоваться, чем же все-таки занимается эта уважаемая компания. Его интересовал лишь размер его жалованья.

Однажды – это было через год или два после падения Берлинской стены – Римеру сказали, что конгресс зарубил программу «Звездных войн».

К тому времени Боулт уже настолько освоился в стенах «Куантум Ньютрино Меканикс», что чувствовал себя совершенно уверенно на совещаниях любого уровня. Он понял, что главное – это использовать в речи «умную» терминологию. В тот год в моде были такие словечки, как «синергия» и «внешние источники финансирования».

– Нет проблем, – заявил Боулт тоном, каким отдают приказ: пленных не брать.

Лица сидевших за столом мореного дуба управляющих выражали замешательство. Наконец один из них нашел в себе силы не согласиться.

– Но это заморозит наши проекты, – сказал он.

– Так разведите костер, чтобы они не замерзли, – изрек Боулт.

– Нечем.

– Потрите две палочки друг о друга. Или воспользуйтесь увеличительным стеклом.

Боулт забыл о своих словах, как только совещание закончилось. Это был всего-навсего афоризм. Ример Боулт, который теперь предпочитал, чтобы его называли не «мистер Боулт», а «P.M. Боулт» – ему казалось, что инициалы внушают больше уважения, – осуществлял руководство корпорацией при помощи афоризмов. У него под началом работали толковые люди, обладавшие хорошим воображением. Все, что от него требовалось, – это задать им верное направление.

Он не забыл, что посоветовал им развести костер, но слова об увеличительном стекле совершенно выскочили у него из головы. Оказалось, что кое-кто их запомнил и, более того, воспринял как руководство к действию. Однажды отдел перспективных разработок – иначе R&D – представил на его рассмотрение некую модель.

– Кто притащил сюда этот диск? – недовольно спросил Боулт, показывая пальцем на установленное под софитами нечто грязно-бурого цвета, имевшее форму диска.

– Это наше будущее.

– Диски давно никто не метает, – ворчливо заметил Боулт.

– Я прошу вас выслушать, – сказал Бартоломью Мич, инженер из отдела перспективных разработок.

Боулт был человеком настроения. В тот день он был настроен снисходительно, а потому кивком дал понять, что согласен.

Презентация была проведена на высшем уровне. Здесь были и слайды, и видео с мультипликацией а-ля Уолт Дисней, и шесть человек в белых халатах с лазерными указками. Все это сопровождалось потоком заумных терминов типа: алюминизированные пластмассы, солнечные батареи и пр.

В итоге Р.М. Боулт ни черта не понял. Пытаясь сохранять на лице многозначительное выражение, он сосредоточенно пялился на загадочный аппарат.

– Давайте-ка сначала, – сказал он наконец. – Чтобы было понятно даже моей бабушке.

Они начали сначала.

– Аппарат работает на солнечной энергии.

– Он вращается по околоземной орбите.

– И делает то, в чем заинтересована Америка.

Ример нахмурился. Он все еще никак не мог уразуметь сути. Как вдруг он услышал слова, которые тронули его душу.

– Благодаря этому аппарату «кью-Эн-Эм» получит грандиозное ускорение, – сказал Бартоломью Мич.

– Ну что ж, мне нравится, – сказал Боулт.

Общие ликование и восторг.

– У меня только один вопрос, – сказал Боулт после очередной презентации, из которой он в очередной раз ничего не понял.

– Да, сэр?

– Эта штука может как-то повлиять на состояние озонового слоя?

– Только в том случае, если мы того захотим.

– Я категорически против этого, – безапелляционным тоном заявил Боулт.

– В таком случае озоновому слою ничто не угрожает, – успокоили его.

– Запускайте в производство, – приказал Боулт, выходя из комнаты. Он так ни черта и не понял из того, что ему рассказывали и показывали. Зато понял другое – «Куантум Ньютрино Меканикс» по-прежнему на плаву, потому что теперь ему есть что сказать акционерам.

Из отдела перспективных разработок поступали обнадеживающие сообщения.

Проект поставлен в план.

Проекту придано приоритетное значение.

Под проект выделено финансирование.

Эти сообщения казались Боулту магическими заклинаниями. Каждое еще на квартал продлевало его необременительную и прибыльную службу в «кью-Эн-Эм».

Наконец пришел Мич и с нескрываемой гордостью сообщил:

– Мы готовы к запуску.

– Ну так вперед, – сказал Боулт, уже предвкушавший рекламные последствия запуска.

Мич и его инженеры смешались.

– Но у нас нет носителя.

– Так найдите, – сказал Боулт, прикидывая, сколько будет стоить телевизионная реклама.

Они вернулись с докладом на шести листах, в котором, помимо прочего, обосновывали необходимость собственных должностей. Из доклада явствовало, что они либо идиоты, либо действительно одержимы этим проектом.

И еще одно понял P.M. Боулт, заслушав доклад, а именно, что ему пора воспользоваться своим контрактным правом скупать акции компании по льготной цене, поскольку было очевидно, что «кью-Эн-Эм» сдаваться не собиралась.

Существо доклада Боулту изложили устно, избавив его от обременительной процедуры чтения.

Мич не скрывал своего возбуждения.

– Китайцы торгуются, – говорил он. – Японцы заломили непомерную цену. С французами вообще невозможно иметь дело. Разумеется, американцы не в счет.

– Разумеется, – согласился Боулт, не понимая, о чем вообще-то идет речь.

– Остаются русские, – сказал Мич.

– Как всегда, – признал Боулт.

Боулт решил больше не искушать судьбу и только слушать.

– Русские сдают в аренду многоразовый челнок, – продолжал Мич. – Собственно, мы могли бы купить его, если согласны ухнуть в это еще миллиард.

– Зачем покупать, если можно арендовать? – процитировал Боулт телевизионную рекламу компании, сдававшей неимущим в прокат подержанную мебель.

– Вот именно, – сказал Мич, увидев в согласии босса подтверждение своим взглядам на жизнь.

– Русские остро нуждаются в валюте, так что мы, видимо, можем поторговаться, – добавил другой инженер.

– У нас есть бюджетные средства для этого? – стараясь сохранять хладнокровие, спросил Боулт.

– В текущем бюджете нет, – ответил Мич.

– Я распоряжусь.

Они просияли. Их улыбки были так заразительны, что P.M. Боулт поймал себя на том, что тоже улыбается. Это было как любовь. Невозможно понять, невозможно проанализировать и невозможно отказаться. Она просто случается, и ее лучше всего принять и разделить, потому что она всегда возвращается с процентами.

А потом Боулт задал простой вопрос:

– Каков наш рынок?

И здесь его подстерегал подвох.

Мич с инженерами недоуменно переглянулись.

– P.M.?

– Я говорю, каков наш рынок? – рявкнул Боулт. – Кому мы будем это продавать?

Мич поправил очки и принялся переминаться с ноги на ногу.

– Но мы же все объяснили, – пробормотал он.

– Освежите мою память, – потребовал Боулт.

– Пентагон отказывается от программы СОИ, но если мы запустим рабочий прототип, то неизбежно привлечем к себе повышенное внимание. Наш проект практически осуществим, а главное – эффектен с точки зрения паблик рилейшнз. В области космических оборонных технологий, которые будут иметь решающее значение на рубеже веков, мы будем недосягаемы.

Боулт хмуро взирал на него.

– А главное, энергия бесплатная! – возбужденно добавил Мич.

Наконец Боулт сдался.

– Вы сказали волшебное слово, – произнес он и добавил: – Теперь главное, чтобы Пентагон клюнул.

– Не беспокойтесь, клюнет, – пообещал Мич.

– Постарайтесь. От этого зависит, будет у вас работа или нет.

– Полагаю, мы можем запрограммировать аппарат не только на выполнение чисто оборонительных функций, но и на проведение наступательных операций планетарного масштаба.

Услышав эти слова, стоявшие рядом инженеры заметно побледнели, но Боулт предпочел не обращать внимания на тревожный сигнал.

– Действуйте, – сказал он.

– Нет проблем, P.M.

Они уже направились к выходу, чтобы разойтись по своим лабораториям, как вдруг Боулт остановил их.

– Подождите!

Они оглянулись.

– Вы ничего не забыли? Ведь эту штуку надо как-то окрестить.

– Мы называем ее «Парагвайский проект», поскольку сборка происходила именно в Парагвае, – сказал Мич. – Дешево и безопасно.

Боулт покачал головой:

– Нет, «Парагвайский проект» не пойдет.

– Может, «Солнечный возничий»?

– Нет, в этом есть что-то лошадиное.

– Ну, тогда «Укротитель солнца»?

– Похоже на название дешевого вестерна.

– Я, кажется, знаю, – вызвался безымянный инженер. – Можно назвать аппарат «Парасол-2001».

– А что это значит? – спросил Боулт.

– Да вообще-то ничего. Но людям нравятся цифры. Особенно когда их много и они стоят вместе с непонятными футуристическими словами. Это вроде уважения на грани страха, которое некоторые питают к математике.

Боулт сдвинул брови, изображая мыслительный процесс. Потом вспомнил, что приближается время обеда, и сказал:

– В этом что-то есть. Я согласен.

После этого Ример Боулт выкинул проект из головы.

Лишь несколько месяцев спустя он сложил в уме все обрывочные данные о «Парасол-2001», и в голове его сложилось более или менее четкое представление о проекте. Для этого ему пришлось уволить одного инженера, предварительно потребовав у него детальный отчет о проделанной работе. Таким образом Боулт избежал подозрений в некомпетентности.

Ему предстояло сделать доклад на совете директоров, иначе он ни за что не стал бы вникать в детали проекта.

– «Парасол-2001» предназначен для предотвращения потенциальной угрозы нанесения удара по нашей планете, – распираемый гордостью, говорил он, стоя перед красочной диаграммой, на которой была графически представлена степень предполагаемой угрозы, выражавшаяся в мегатоннах. Это была зловещая диаграмма. Ему самому делалось страшно, когда он смотрел на нее.

Совет, как всегда, сразу перешел к делу.

– Кто в здравом уме заплатит нам за то, что мы будем защищать планету от мифической внешней угрозы? – без всяких околичностей спросил его Ральф Гонт, исполнительный директор.

– Заплатят, если мы будем единственной реальной силой в космосе.

Ральф Гонт саркастически хмыкнул:

– Зная генералов из Пентагона, думаю, они скорее попробуют воззвать к нашим патриотическим чувствам, надеясь, что мы сделаем все бесплатно – хотя бы затем, чтобы спасти свои задницы. Боулт, спасение мира – дело неприбыльное.

– Я уже думал об этом, – сказал Боулт. – «Парасол» можно переориентировать на землю. Он способен поразить любой наземный военный объект. Никакое другое оружие не имеет таких характеристик.

Члены совета слушали с каменными лицами. Боулта прошиб пот.

– А самое главное, – поспешно добавил он, – это будет самой грандиозной рекламной кампанией за всю историю человечества.

С этими словами Боулт нажал какую-то кнопку на пульте дистанционного управления, и модель «Пара-сол-2001» раскрылась, подобно цветку, обнаружив в своем чреве три аккуратные черные буквы «кью-Эн-Эм». Кью была строчная – изначально это была идея Боулта, которую он выдвинул в первый год работы на компанию и которой очень гордился. Благодаря этому предложению ему впервые повысили жалованье.

– Наша торговая марка. В ночном небе она будет казаться в два раза больше луны. Потрясающий рекламный удар.

Это был решающий аргумент. Совет директоров сдался. У них был только один вопрос:

– Эта штука может причинить ущерб озоновому слою?

– Не беспокойтесь. Я уже думал об этом. – Боулт снова ощутил приступ страха – у него даже мурашки побежали по спине. В конце концов, не кто иной, как он, Ример Боулт, нес ответственность за события, которые привели к подписанию в восемьдесят седьмом году Монреальского протокола, призвавшего все страны значительно сократить к 2000 году выбросы в атмосферу фтористого углерода.

И вот теперь, много месяцев спустя, Ример Боулт снова обливался горячим потом. Члены совета директоров были вне себя. Им уже было наплевать на систему космической обороны, на глобальную рекламную кампанию, на пентагоновских генералов. Они хотели видеть Римера Боулта. Хотели знать: эта штуковина там, на орбите, она принадлежит нам или русским?

Боулт проверил электронную почту.

Поступило одно-единственное послание.

Кому: RM@qnm.com

От: RalphGaunt@qnm.com

Предмет: Местонахождение.

Я в Канкуне. В отеле говорят, что вы выписались. Необходимо срочно встретиться. Где вы?

Боулт набрал ответ:

К сожалению, не получил вашего извещения. Был вынужден вылететь в Парагвай для переналадки программы «Парасол-2001». Вернусь в Штаты через 48 часов. Все подробности по прилете.

Ответное сообщение не заставило себя ждать:

Оставайтесь в Парагвае. Я в пути.

– Отлично, – произнес Боулт. – Этого сообщения я тоже не получал.

Он стал прикидывать размер понесенных убытков. Картина получалась неприглядная. В прессе по-прежнему раздували марсианскую истерию, которая перемежалась зловещими слухами о неизбежной войне с Россией. Пока марсианская версия оставалась у всех на слуху, можно было надеяться, что русские будут вести себя тихо. Однако он не мог полагаться на авось. Он должен действовать. Решительно, как и подобает руководителю. Если в его руках находилась судьба планеты, то о собственной карьере-то он сможет позаботиться.

– Худо дело, – бормотал он себе под нос, сочиняя послание Мичу в отдел перспективных разработок. – Почти так же, как тогда, в восемьдесят пятом, во время озонового кризиса. И почему я вечно вляпываюсь в такое дерьмо?

Глава 44

Реактивный лайнер выпустил шасси, заходя на посадку в аэропорту Сиэтла. Город был окутан утренним туманом. По фюзеляжу настойчиво барабанил противный зимний дождь.

Мастер Синанджу посмотрел в окно. Из-за тумана не было видно даже кончиков крыльев.

Как вдруг совсем рядом в туманном мареве проплыла, блестя стеклом и сталью, огромная летающая тарелка.

– Римо! – пронзительно воскликнул Чиун. – Мы опоздали.

– Что случилось? – спросил Римо, который только что вернулся на свое место после того, как запер в туалете в хвостовом отсеке истеричную стюардессу.

– Звездные колесницы марсианских оккупантов только что приземлились. Посмотри! Ты видишь это страшное знамение?

Римо склонил голову и посмотрел в окно.

– Ах это, – равнодушно проронил он, устраиваясь в кресле.

– Неужели ты не понимаешь? Это же доказательство. Летающая тарелка.

– Черт побери, Чиун. Это всего-навсего Спейс-нидл.

– Более страшного зрелища я в жизни не видел. Смотри, как она парит над поверженным городом. Обрати внимание на ее холодное величие, на пренебрежение опасностью. Скажи пилоту, чтобы разворачивался. Мы не будем садиться в оккупированном городе, иначе тоже окажемся в руках марсиан.

– Спейс-нидл – это здание. Просто из-за тумана не видно конструкции, которая поддерживает эту «летающую тарелку».

– Это фокус?

– Никаких фокусов. Успокойся. Мы сейчас приземлимся.

– Это пустяки. Наш враг уже обречен.

– Вот на этот счет у меня есть сомнения, – сказал Римо. – Мы пока в точности не знаем, с кем имеем дело.

– Будем проверять всех подряд.

– На это может уйти целый день, а мы должны спешить. Эта штуковина в любой момент может нанести следующий удар.

Харолд В. Смит наконец взломал компьютерную защиту «Куантум Ньютрино Меканикс». Проблема, однако, состояла в том, что в локальной сети «кью-Эн-Эм» не было ничего, что имело бы отношение к аппарату «Парасол», который находился на орбите.

Но Смит не мог примириться с поражением. Слишком часто в последнее время он натыкался на глухиестены.

Перекачав всю базу данных «кью-Эн-Эм» с жестких дисков на магнитную ленту, он запустил программу восстановления уничтоженной информации.

На это требовалось время, и невозможно было предугадать результат. Однако, если корпорация уже приняла меры по предотвращению доступа к своим секретам, это был единственный путь.

* * *

Когда они вошли в аэровокзал, Римо позвонил Смиту. По ошибке он скормил таксофону копейку, после чего тот уже отказывался принимать американские центы. Римо пришлось перейти в другую кабинку.

Смит был явно встревожен.

– Римо, – сказал он, – мне удалось получить доступ к файлам электронной почты. – Человек, который нас интересует, проходит под инициалами P.M. Это все, что пока удалось выяснить. Так он подписывает свою корреспонденцию. Однако в личных делах сотрудников «кью-Эн-Эм» нет ни одного человека с такими инициалами.

– Так как же мне его найти? – спросил Римо.

– Он поддерживает связь с R&D. Скорее всего это отдел перспективных разработок. Начните оттуда.

Повесив трубку, Римо повернулся к стоявшему рядом Чиуну:

– Мы ищем человека с инициалами Р. М.

– Рубер Маворс.

– Надеюсь, это просто совпадение.

– Посмотрим, – сказал Чиун.

Они поймали такси и вскоре уже мчались под вечным сиэтлским дождем.

* * *

Бартоломью Мич обливался потом. Он не спал три дня и только беспрерывно пил кофе.

Не смея ни на минуту отлучиться из отдела перспективных разработок, он переходил от компьютера к компьютеру, от монитора к монитору, отслеживая маршрут «Парасол-2001». В данный момент он находился где-то над Северным полюсом. Мич подумал, что было бы лучше всего, если бы он там взорвался.

Компьютер внутренней связи издал звуковой сигнал.

«На ваше имя поступило сообщение по каналам электронной почты!» – известила его система.

Бартоломью Мич про себя чертыхнулся.

Открыв файл, он вывел на экран очередное послание своего непосредственного руководителя:

Кому: R&D@qnm.com

От: RM@qnm.com

Предмет: Прекращение проекта.

Си-эн-эн сообщает о гибели Пагана. Самое время закрыть проект. Пока не вернулся из Парагвая Гонт, с этим необходимо покончить.

Вам надлежит:

Вывести из строя космические центры Франции, Китая и Японии, после чего свернуть проект.

Мич яростно набросился на клавиатуру:

Вы в своем уме? Мы уже по уши увязли в этом болоте. Вы отдаете себе отчет в том, что снова обрекаете людей на смерть? Когда это прекратится?

В ответ он получил:

Заткнитесь! Это прекратится, когда вы введете в программу следующие цели. После этого уничтожьте контрольную матрицу и приведите в порядок свое резюме. Сейчас я занимаюсь именно этим. Нас ждут впереди зеленые пастбища. Все равно, как только вернется Гонт, на «кью-Эн-Эм» можете поставить крест.

Помните, пока мы под защитой корпорации. Пройдут месяцы, прежде чем кто-нибудь что-нибудь разнюхает. К тому времени мы будем далеко, и расхлебывать придется другим.

Бартоломью Мич с ужасом взирал на экран монитора.

– Проклятие, – пробормотал он. Все это ему не нравилось. Он не мог не понимать, что в любом другом месте ему вряд ли предложат более щедрые условия, чем в «кью-Эн-Эм».

Он стер последнюю корреспонденцию и занялся своим неблагодарным делом.

Прежде чем увидеть, что он не один, Мич почувствовал, как на его спину легла холодная тень.

Их было двое: высокий мужчина с ручищами, как двутавровые балки, и миниатюрный старик азиат в национальном костюме. Вид у парочки был такой, словно день у них с утра не задался, и теперь они искали, на ком бы сорвать накопившееся раздражение.

– Кто такой P.M.? – спросил высокий.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал Мич, надевая очки. – И кстати, где ваши жетоны на допуск в здание?

– Охранники отказались нам их выдать.

– Почему?

– Потому, – ответил старик азиат, – что они не хотели, чтобы мы вошли в здание.

– Так как же вы здесь оказались?

– Прошмыгнули у них под носом, – сказал высокий.

– Под носом у тех, которых мы не успели обломать о колено, – добавил азиат.

Было в их глазах что-то такое, что заставило Бартоломью Мича зябко поежиться.

– Итак, где нам найти P.M.? – повторил свой вопрос тот, что повыше, размахивая удостоверением агента ФБР. Видя, что Мич колеблется, он сунул удостоверение ему под нос и грозно произнес: – Соображайте быстрее. Вы не последний, с кем нам придется разобраться.

– Я могу рассчитывать на снисхождение? – пролепетал Мич.

– Снисхождение надо заслужить.

– P.M. двумя этажами выше, на одиннадцатом.

– Тогда почему он общается с вами посредством компьютера?

– Конспирация.

Перед глазами у него внезапно выросла фигура азиата.

– Какова твоя роль в этом деле? – спросил тот.

– Я осуществляю техническую координацию проекта, связанного с солнечным отражателем.

Старик мрачно усмехнулся:

– Значит, я был прав. Это солнечный дракон.

– Мы называем это Солетта. Гигантское зеркало из алюминизированной пластмассы. Оно аккумулирует солнечную энергию, затем фокусирует и в виде сверхконцентрированного потока тепловой энергии направляет на объект.

– Убивая при этом невинных людей, – заметил высокий.

– Нет! Мы вовсе не имели в виду кого-то убивать. Мы создали этот аппарат на благо человечества и в целях саморекламы.

– Интересно, каким образом тактика выжженной земли согласуется с теми целями, которые вы декларируете?

– Этот аппарат спроектирован совсем не для этого. Он должен уничтожать блуждающие астероиды, которые угрожают нашей планете.

– Э-э?

– Это правда. Планета беззащитна перед лицом этой угрозы. Достаточно вспомнить, что произошло на Юпитере, достаточно вспомнить судьбу динозавров. «Парасол-2001» был призван обнаруживать приближающиеся к Земле астероиды и уничтожать их. Мелкие экземпляры при этом обращались бы в пар. Что касается крупных, то «Парасол» должен был изменять их траекторию таким образом, чтобы они миновали Землю, не причиняя вреда. Образующиеся при тепловом воздействии газы должны были сыграть роль реактивного топлива.

– Одним словом, что-то вроде гигантского увеличительного стекла.

– Вот именно.

Высокий с многозначительной улыбкой посмотрел на старика азиата – дескать, что я тебе говорил? Тот сделал вид, что ничего не заметил.

– Все бы хорошо, если бы не производственный дефект. Мы предполагали, что «Парасол» может быть арендован Пентагоном и использован против наземных целей в будущей войне. Но какой-то идиот подсунул нам бракованный компьютерный чип, который в дальнейшем был установлен в системе наведения и изменил ориентацию аппарата на орбите. Кончилось тем, что «Парасол» оказался нацелен на Землю, а не наоборот. Он уже не годился для выполнения изначальной задачи. Более того, торговая марка компании стала появляться в перевернутом виде.

– Так зачем же вы уничтожили «Биобаббл»?

– Тогда мы еще не знали, что аппарат самопереориентировался на Землю. Мы просто проводили испытания, резонно полагая, что космосу ничто не угрожает.

– А как насчет «Релайента» и Байконура? Тоже безобидные испытания?

– «Шаттл» уничтожили, чтобы подкрепить «марсианскую» версию доктора Пагана. Тут произошел какой-то сбой, торговая марка «кью-Эн-Эм» появилась в небе в виде русского слова «Мир». Тогда мы решили нанести удар по Байконуру, чтобы американцы не напали по ошибке на Россию и чтобы русские, которые и вывели на орбиту «Парасол», не сдали нас Вашингтону.

Мич вытер ладонью пот со лба и облизал пересохшие губы. У него был вид смертельно уставшего человека.

– А что еще нам оставалось делать, чтобы уберечь собственные задницы? – заключил он.

– Вы ликвидировали доктора Пагана, чтобы заткнуть ему рот?

– Ну да. То есть нет. Это все P.M. Он единолично отдавал приказы. Я всего лишь исполнитель.

– Как исправный солдат на службе у нацистов.

– Вы несправедливы ко мне. Я не отправлял людей в газовые камеры.

– Нет. Вы поджаривали их прямо на месте, – сказал Римо.

Внезапно Бартоломью Мич почувствовал острую боль в спине.

– Меня, что, ударили ножом? – спросил он, боясь пошевелиться.

– А почему вас это удивляет? – скрипучим голосом произнес старик азиат. – Разве вы не изменили собственной стране?

– Я только делал то, что требовало от меня руководство корпорации.

– Вот за это вы теперь и расплачиваетесь своей жизнью, – промолвил Римо.

– Но я не чувствую, что умираю...

– Потерпите. Я должен задать еще один вопрос.

– Какой? – спросил Мич. У него начинала кружиться голова и появилась слабость в коленках.

– Как вырубить зеркало?

– Я сам должен это сделать.

– У вас нет времени.

– Вы только не должны трогать... – Мич не закончил. Глаза у него закатились, так что остались видны лишь белки, и в следующую секунду он рухнул замертво.

– Вот дьявольщина, – пробормотал Римо.

Чиун махнул рукой:

– Не важно. Мы разрушим умные машины при помощи глупых.

– Он сказал, что мы чего-то не должны трогать. – Римо беспокойным взглядом обвел битком набитое аппаратурой помещение.

– А мы и не будем ничего трогать. Просто разобьем все вдребезги.

Римо мгновение колебался, потом пожал плечами и сказал:

– Ладно. Все равно хуже уже не будет.

И они принялись крушить все, что попадалось им под руку: от операторских пультов и шкафов больших компьютеров до приборов, назначение и название которых было им неизвестно. Скрежетал и рвался металл, лопался пластик, звенело стекло. Вспыхивали снопами зеленых искр концы выдираемого с корнем кабеля.

Действуя методично, с мрачной решимостью, они быстро превратили отдел перспективных разработок «Куантум Ньютрино Меканикс» в свалку, состоявшую из битого стекла, покореженного металла, разбитых транзисторов и поломанных плат.

– Ну вот и все, – сказал Римо. – Следующая остановка на одиннадцатом этаже.

* * *

– Мистер Боулт, к вам посетители, – предупредила Римера Мергатройда Боулта секретарша. – Двое.

– Кто такие?

– Я их не знаю. Они спросили P.M. Такое впечатление, как будто они вас знают Мистер Боулт, у них нет значков штатных сотрудников «кью-Эн-Эм».

– Спросите, что им нужно, – сказал Боулт, который был занят тем, что разбирался в своем столе.

– Они говорят, что вы последнее звено.

– Последнее звено чего?

– Они не говорят, мистер Боулт.

– Эвелин, скажите им, чтобы записались ко мне на прием.

– Хорошо, сэр.

Секунду спустя из-за двери донесся истошный крик Эвелин, после чего дверь слетела с петель и врезалась в противоположную стену, посшибав висевшие на ней работы Максфилда Пэрриша.

Ример Боулт, мгновенно побледнев, машинально вскочил.

– Кто вы такие?

– Дезинсекторы, – ответил мужчина с необыкновенно широкими запястьями.

– Дезин?...

– Уничтожаем вредителей: мышей, клопов, тараканов.

– Здесь нет никаких вредителей.

Высокий с массивными кулачищами обратился к старику азиату:

– Как, по-твоему, этот тип похож на таракана?

Азиат покачал головой:

– Нет, он больше похож на клопа.

Римеру Боулту стало не по себе. Нечто подобное он испытал, когда его в последний раз выгоняли с работы.

– Я... что-то... не очень понимаю, в чем дело, – запинаясь произнес он.

На стол упали очки. Точно такие же, какие были у Мича. Та же сломанная и склеенная изолентой перемычка.

– Он все рассказал нам.

– Безмозглый тупица. Я же сказал ему, что мы находимся под защитой корпорации.

– На нас это не распространяется.

– Все это глупости, – возмущенно заявил Боулт. – Все произошло в результате рокового стечения обстоятельств. Сбой в программе, бракованные чипы. Все одно к одному. Кстати, я поставил в известность совет директоров о том, что мы подаем в суд на нерадивого поставщика. Это не наша вина. Фирма здесь ни при чем. Я докажу это в суде.

– Вашу электронную переписку удалось восстановить. Так что нам все известно.

– Не может быть!

Высокий кивнул:

– Увы, это так.

– В таком случае вам лучше обратиться к нашим юристам. Они сидят на тринадцатом этаже. Подобные вопросы в их компетенции. Я простой управляющий.

– Простите, но мы работаем за рамками юриспруденции.

Ример Боулт понял, что попался. Их было всего двое, но у него было такое чувство, что их по меньшей мере двадцать человек.

– Вы забываете, что я нахожусь под защитой корпорации. Корпорация защищает таких, как я.

– Покажи нам эту защиту, – потребовал старик азиат.

– Показать? Но это не материальная защита. Это... это...

– Что же это?

Боулт щелкнул пальцами:

– Это принципиальное положение.

Высокий смерил его холодным взглядом, давая понять, что разговор окончен.

– Жаль, – промолвил он. – Мы привыкли работать руками. Так что если вы хотели спрятаться, то лучше иметь реальную, осязаемую защиту.

– Это реальная защита. Спросите у юристов. Они вам все объяснят. Я немедленно свяжусь с ними.

Ример Боулт потянулся к телефону, но тот высокий, с огромными кулаками, опередил его.

– Угу, – сказал он. Это было очень серьезное «угу». Чертовски серьезное.

А второй, старик азиат с неимоверно длинными ногтями, сунул руку Боулта в ящик стола, разобрать который тому так и не удалось.

– Меня ликвидируют? – задал Боулт вопрос, который не выходил у него из головы.

– Как вы догадались?

– Я не буду поднимать шума, – поспешно пообещал Боулт. – Я только хотел забрать кое-какие личные вещи.

– Боюсь, они вам больше не понадобятся, – резонно заметил тот, что повыше.

То, что случилось потом, было настолько невероятным, настолько не укладывалось в сознании, что Ример поймал себя на том, что наблюдает за происходящим как бы со стороны, а потому, когда он опомнился, было уже слишком поздно что-либо предпринимать.

Верзила с кулачищами попытался затолкать руку Римера в ящик. Рука, естественно, не помещалась. Тогда тот решил согнуть ее в локтевом суставе. К несчастью, он согнул ее в обратную сторону.

Раздался тошнотворный хруст. Затем неизвестный стал упаковывать в ящик плечо Боулта. Оно тоже не входило. Второй пришел на подмогу. Боулт тем временем тщетно старался не удариться лицом об острый угол стола.

Меж тем плечо его под цепкими пальцами азиата стало податливым, словно тесто.

Затем они принялись за его ноги, вывернув их с такой яростью и так энергично, что Боулт услышал, как у него захрустели кости в области таза.

Остекленевшим, исполненным ужаса взором Боулт смотрел в окно, пока те двое превращали его кости в муку, а мускулатуру – в рубленые бифштексы для гамбургеров.

Весь процесс трансформации отчетливо отражался в окне его офиса.

Боулт был похож на «человека-змею», который укладывается в коробку, куда нормальный человек забраться не в состоянии. Сходство было бы полным, если бы не одно – Боулт не имел власти над своим телом. Он как бы наблюдал со стороны, как эти двое манипулируют им.

Вот в ящике под хруст ребер исчезает его торс. Вот уже торчит оттуда его голова с застывшей на лице мученической гримасой, а этот верзила пудовыми кулаками методично утрамбовывает его все глубже и глубже.

Только тут к Боулту на мгновение вернулось сознание, и он предпринял отчаянную попытку закричать.

Однако дополнительное неудобство его положения заключалось в том, что легкие Боулта оказались забиты разными посторонними органами вроде печени, и закричать он ну никак не мог.

Глаза его еще успели заметить собственное отражение в окне, но в следующую секунду наступила кромешная тьма. Ящик задвинулся внутрь стола, но раздавленный мозг Римера Мергатройда Боулта уже не зарегистрировал этот момент.

* * *

Римо повернул ключ в замке и повернулся к Чиуну:

– Задание выполнено. Пора звонить Смиту.

Смит даже не пытался скрыть своего удовлетворения.

– Вы уверены, что аппарат выведен из строя? – спросил он.

– Мы уничтожили самого P.M., его оператора и всю электронику, – сказал Римо.

– Я закончил читать электронную переписку. Это была афера. Едва ли можно говорить о корпоративной ответственности «кью-Эн-Эм». Так что уходите без шума.

– О'кей.

– Одну минуту. – В голосе Смита внезапно послышались тревожные нотки. – Римо, передо мной на экране изображение объекта в режиме реального времени. Он снова раскрывается.

– Да ну? Может, отдает концы? У умирающих зверей мышцы всегда расслабляются.

– Это не зверь – это машина. И она была выключена. А теперь снова разворачивается.

Римо посмотрел на Чиуна:

– Ого-го.

– Что такое? – спросил Смит.

– Ничего, – ответил Римо.

– Объект снова заходит на цель, – добавил Смит.

Повисла пауза. В трубке слышался глухой шум.

Наконец Смит изрек:

– Римо, объект только что выпустил очередной заряд концентрированной тепловой энергии. Оставайся на связи.

Последующие двадцать минут ожидания показались Римо вечностью.

Он уже отчаялся услышать когда-либо голос Смита, когда тот сказал:

– Римо, объект нанес удар по горе Балдар в горной системе Асгард.

– Это в Норвегии?

– Нет. Это в Антарктиде. Слава Богу, люди там не живут. Сотни тонн льда превратились в пар. Вот и все. Однако «Парасол» не складывается. Он продолжает охоту и может в любой момент ударить снова.

– Может, это последний вздох, – произнес Римо, все еще надеясь на лучшее.

Однако в следующую секунду последние надежды растаяли.

– Новый взрыв! – рявкнул Смит. – Объект неуправляем.

– Какого черта! – воскликнул Римо. – Надо его просто сбить.

– В том-то и дело, что мы не можем выводить в космос боевые ракеты.

– Что же остается? Наблюдать, как он там буйствует?

– Я должен срочно связаться с Президентом.

– Существует еще один вариант, – подключился к разговору Чиун.

– Какой? – в унисон спросили Римо и Смит.

– Мастер Синанджу должен подняться в Пустоту и сразиться со злом в лице Солнечного дракона. Как пророчествовал мастер Салбьол.

– Ты что, хочешь отправиться туда? – спросил Римо, не скрывая изумления. – Добровольно?

– Да! – крикнул Чиун. – Я буду первым корейцем, побывавшим в космосе.

– Ты сбрендил.

Глава 45

Командир корабля Дирк Мак-Суини не верил своим ушам.

– Запуск? Сегодня!

– «Атлантис» уже на пусковой, отсчет времени уже пошел, запуск через час, – скороговоркой ответил оперативный дежурный НАСА. По тону его голоса никак нельзя было сказать, что он шутит или пьян. Но то, что он говорил, смахивало на безумие. Чтобы командира корабля извещали о полете «шаттла» за час – это было неслыханно.

– А как же полетное задание? Оно еще не готово.

– Забудь. Полетное задание будет другое. И другой груз.

– И что же это?

– Миссия совершенно секретная. Ты поднимешь корабль и развернешь груз.

– Ты же знаешь, что так не делается. Мы должны неделю тренироваться.

– Этот полет – исключение. На сей раз твоя задача только доставить груз.

– А как же я буду разворачивать груз на орбите, если даже не знаю, что это такое?

– Насчет этого не волнуйся. Груз саморазворачивающийся.

– Само... что?

– Надеюсь, ты все понял.

Не прошло и часа, как командир корабля Дирк Мак-Суини стоял, облаченный в скафандр, в окружении специалистов. Рядом стоял сильно урезанный экипаж, всего пять человек, что могло означать одно – предстоит выполнение военной миссии.

Кто-то стащил с него шлем.

Мак-Суини недоумевал:

– Что здесь происходит, черт побери?

– Да успокойся ты. Полет короткий. Туда и в тот же день обратно.

Когда они шли к кораблю, груженные кислородными баллонами. Мак-Суини спросил у оперативного дежурного:

– Может, по крайней мере скажешь мне, что за груз?

– Извини, Суини, но сегодня ты простой пилот.

* * *

Генерал-майор ФСК Станкевич сидел в своем кабинете, склонившись над папкой с секретными документами по космосу с таким видом, словно это была бомба с часовым механизмом. В желудке у него булькало полбутылки водки. Он ощущал, как на плечи ему давит ответственность за судьбы мира.

– Соедините меня с Кремлем, – сказал он секретарше, и рука его потянулась к бутылке. Скоро, очень скоро не будет ни водки, ни воздуха, ни воды. Ни для кого.

* * *

Мастер Синанджу был вне себя от ярости.

– Никогда! – вопил он.

– Но это необходимо, – убеждал его Римо.

Они находились в помещении для дежурных экипажей космического центра Кеннеди.

– Ни за что! Ни за что я не буду стричь ногти. Довольно, что я уже лишился одного. Но чтобы по собственной воле расстаться с остальными! Мои предки в гробу перевернутся. Да они бежали бы от меня, как от чумы, если бы узнали о таком позоре.

С этими словами он натянул на ладонь белую перчатку. Длинные ногти прошли насквозь, словно кинжалы.

– Круто, – сказал Римо. – Слушай, доброволец. Ты не можешь лететь в космос без специального скафандра, а у них не бывает перчаток с такими длинными пальцами.

Чиун скрестил на груди руки:

– Пусть сошьют. Я подожду.

– Это проклятое зеркало только что шарахнуло в южной Атлантике. Пока никто не пострадал, но кто знает, куда придется следующий удар. Рано или поздно оно сотрет с лица земли какой-нибудь город.

– Я не могу. – Чиун посмотрел на него умоляющим взглядом. – Римо, ты должен полететь вместо меня.

– Я?

– Пророчество гласит, что мастер Синанджу должен вступить в единоборство с Солнечным драконом, когда тот вернется на землю. Теперь я понимаю, что недостоин такой чести. Значит, очередь за тобой.

– Но я не вызывался в добровольцы.

– Речь идет о славе Дома Синанджу. Поскольку мне не позволяют обстоятельства и я не в силах их изменить, должен лететь ты, чтобы отстоять честь и достоинство Синанджу. Не говоря уже о том, что ты защитишь человечество от этого зла.

– Слушайте, время пошло, – сказал им дежурный. – Один из вас должен лететь.

– Один из нас полетит, – успокоил его Чиун и указал пальцем на Римо. – Он. Он полетит.

– Ладно, я полечу, – раздраженно промолвил Римо. – Но с тебя, Чиун, причитается.

Сопровождающие помогли Римо надеть скафандр.

– Мы должны проинструктировать вас, как пользоваться космическим туалетом, – взволнованно сообщил оперативный дежурный.

Римо покачал головой:

– Некогда. Я потерплю.

– Как принимать пищу...

– Дайте мне горстку риса. Мне хватит.

– Как действовать в чрезвычайных ситуациях...

– Это не ко мне. К команде. Я просто полезный груз.

– По крайней мере вы должны понимать, что такое работа в режиме EVA.

– Как я могу понимать, что это такое, если я не понял того, что вы только что сказали? Одевайте живее. Там разберемся.

Сопровождающие недоуменно переглянулись.

Дежурный, отчаявшись, махнул рукой:

– Одевайте его.

Римо покосился на Чиуна:

– Послушай, а этот Салбьол ничего не говорил, чем все это закончится?

– Нет, – сказал Чиун.

– Значит, лотерея, – промолвил Римо, натягивая перчатки.

В последнюю очередь предстояло надеть шлем. На щитке имелось специальное черное покрытие, так что Римо изнутри все видел, его же лицо для всех оставалось невидимым.

Наконец его проводили к белому фургону-транспортеру.

– Это великий день, сын мой, – напутствовал его Чиун. – Ты настоящий звездный странник.

– Это называется астронавт, – буркнул Римо.

– Невежда, что за слова ты произносишь?

Римо уже не обращал на него внимания.

– Надеюсь, кислородные клапаны кто-нибудь проверил, – пробормотал он.

Командир Мак-Суини все еще чертыхался про себя, когда закончился отсчет времени и взревели двигатели. У него в очередной раз возникло знакомое ощущение пустоты, словно телесная его оболочка остается на земле, а в космос устремляется лишь душа. Это был его звездный час. Хоть НАСА на этот раз и не поставило перед ним никакой конкретной задачи, но выбрали-то они тем не менее его, лучшего из лучших.

* * *

Генерал-майор Станкевич воспринял новость со смешанным чувством облегчения и гнева.

– Дозвониться в Кремль не удается, – сообщила секретарша.

– Проклятые телефоны, чтоб их!

– Дело не в телефонах. Все линии заняты. Что-то происходит.

– Попробуйте еще раз. От нас зависит судьба Родины. Я, пожалуй, пока еще выпью.

* * *

Когда корабль вышел в открытый космос, командиру с земли передали инструкции:

– Вам необходимо обнаружить и перехватить солнечный рефлектор диаметром приблизительно сто метров.

Мак-Суини хмыкнул:

– Такую штуковину трудно не заметить.

Совершив несколько маневров на орбите, Мак-Суини засек объект.

– У него на борту лейбл «кью-Эн-Эм», – растерянно пробормотал он в микрофон.

– Точно, – подтвердили с земли. – Они производят классное авиационное электрооборудование.

– О'кей, что нам делать дальше? – запросил Мак-Суини хьюстонский центр управления.

– Следуйте за объектом.

«Атлантис» пристроился за медленно вращавшимся зеркалом.

– Хьюстон, «Атлантис» висит у объекта на хвосте.

– Хорошо, «Атлантис». Откройте люк грузового отсека.

– Открываю. – И минуту спустя: – Люк открыт.

– Ложитесь в дрейф, «Атлантис». Груз начинает саморазворачиваться.

– Что это за груз такой саморазво... – Мак-Суини осекся и ошалело уставился в иллюминатор.

За бортом показалась фигура привязанного к фалу астронавта, который не входил в состав команды «шаттла». Не имея при себе индивидуального реактивного ускорителя, он тем не менее стремительно двигался по направлению к гигантскому зеркалу. Словно плыл по океану космоса. Нет, этого не может быть. Мак-Суини отказывался верить своим глазам. Человек не может вот так свободно передвигаться в космосе.

Пока Мак-Суини и члены его команды в изумлении таращили глаза, никому не ведомый астронавт успешно добрался до загадочного объекта, на фоне которого «Атлантис» казался тщедушной букашкой.

Это было невероятно.

Но факт оставался фактом.

* * *

Когда секретарша снова сообщила, что связи с Кремлем по-прежнему нет, генерал-майор Станкевич схватил судьбоносную папку и со словами: «Придется самому отнести», – устремился к выходу, не забыв прихватить по пути непочатую бутылку водки.

* * *

Римо было не до созерцания родной планеты, находившейся от него на расстоянии ста двадцати миль. Не привлекали его и излучавшие холодный свет звезды. Он видел перед собой лишь медленно вращавшееся гигантское зеркало «Парасола-2001».

Римо почувствовал себя мухой, которой не терпится запутаться в паутине.

Как только перед ним раскрылись створки грузового отсека, он, оттолкнувшись от корпуса обеими ногами, устремился к цели, ощущая удивительную легкость во всем теле. Однако ему было некогда наслаждаться состоянием невесомости.

Теперь за нависавшей впереди громадой «Парасола» было не видно неба. Зеркальный диск сиял, словно миска, сделанная из мягкой алюминиевой фольги, и лишь центральную часть занимали три черные зловещие буквы «Мир», едва не давшие начало новой «холодной войне».

Во встроенных в шлем наушниках раздался знакомый кислый голос:

– Дестроер.

– На связи, – ответил Римо, отметив, что Смит в кои-то веки назвал его кодовым именем.

– Перед вами диск из алюминизированного майлара на жесткой консольной раме. Видишь фокусную линзу?

– Да.

– Это ваша цель. По моим оценкам, солнечная радиация поступает из солнечных коллекторов, размещенных на обратной стороне. Объект излучает порцию тепловой энергии через каждые двадцать восемь минут. Очередной выброс должен произойти через четыре минуты двадцать восемь секунд.

– Что на Земле? – спросил Римо.

– В Сахаре в секторе диаметром одна миля песок превратился в стекло. О жертвах не сообщается.

– Интересно, долго ли нам еще будет везти.

Президент по «горячей линии» связался с Москвой. Пытается объяснить ситуацию. Русские подозрительны, однако, похоже, прислушались. Они тоже отслеживают движение «Парасола».

– Постараюсь действовать как можно быстрее.

– Слушайте внимательно. Его настоящая орбита проходит над территорией России, Ирана и Саудовской Аравии. Вы должны вывести его из строя, прежде чем он нанесет удар по одной из этих стран.

– Я уже почти у цели, – сказал Римо, обнаружив, что находится целиком в тени гигантского диска, поверхность которого вздымалась и опадала, словно серебристый парус.

– Слежу за тобой по системе ГЕОДСС, – сообщил Смит.

Когда зеркало оказалось в пределах досягаемости, Римо вытянул руки, чтобы ухватиться за него. Ладони его заскользили по гладкой поверхности, и он попытался прорвать металлизированную материю, но она не поддавалась.

По инерции Римо всем телом врезался в диск. Оттолкнувшись от него, он дотянулся до металлической балки. Используя ее в качестве рычага, раскачал свое, теперь казавшееся тщедушным, тело и перекинулся на другую сторону.

На этот раз ему удалось прорвать синтетическую материю. Римо не останавливался. Вот его взору предстала лицевая сторона зеркала с огромной торговой маркой: «qNM».

Развернувшись, Римо ухватился руками за фал и рывком придал себе ускорение.

– Будьте осторожнее! – крикнул с Земли Смит.

– Я не очень-то подхожу для такой работы! – огрызнулся Римо.

Он начал обдирать оболочку. Поскольку один разрыв уже имелся, дальше дело пошло легче. Вокруг в безвоздушном пространстве плавали теперь серебристые куски майлара. Оттолкнувшись от стальной перекладины, Римо устремился к центру зеркала, туда, где находилась крупная линза, похожая на засевшего в засаде паука. Линза была обращена к Северному полюсу. Скоро они должны были оказаться над территорией Сибири.

– До очередного удара предположительно две минуты двенадцать секунд, – извещал его Смит.

Римо действовал методично. Его задачей было помешать «Парасолу» аккумулировать солнечную энергию. Вывести зеркало из строя можно было единственным способом – уничтожив линзу.

– Осталась одна минута три секунды. – Голос Смита в наушниках звучал, словно в барокамере.

Римо попытался расшатать балку, но ему недоставало точки опоры. Его физическая сила сейчас работала против него. Зеркало продолжало свой путь по орбите.

– Двадцать две секунды...

Линза начинала светиться.

– Предполагаемая цель – промышленный город Магнитогорск, – хриплым от волнения голосом сказал Смит. – Римо, не подведите.

– Черт побери! – буркнул Римо.

Неожиданно его осенило. Собрав кольцами свободную часть фала, он потянул его на себя что было силы, словно хотел перекантовать «Атлантис». Фал с треском оборвался. Римо швырнул свободный конец за край линзы.

Фал обвился вокруг линзы, словно щупальце осьминога. Римо казалось, что время для него остановилось... Харолд В. Смит бесстрастно отсчитывал секунды, остававшиеся до ядерного Армагеддона.

– Десять, девять, восемь, семь...

За четыре секунды до конца света линза наконец раскололась. Разумеется, Римо не слышал ни звука, лишь увидел разлетавшиеся во все стороны осколки. Некоторые из них вонзались в майларовую материю, некоторые крутились вокруг него, и в них бриллиантовым блеском отражались звезды.

– Есть новость хорошая и плохая, – прозвучал в эфире сдавленный голос Римо.

– Слушаю.

– С «Парасолом» покончено, а я оторвался.

– «Атлантис» подберет вас.

– Рад слышать.

Внезапно, без всякого предупреждения, «Пара-сол» взорвался...

И снова не было слышно ни звука. Только изумленный возглас Римо.

– Что случилось? – встревоженно спросил Смит.

– Эта дура взорвалась! Мне надо уносить отсюда ноги.

Римо действовал, подчиняясь рефлексам. Он пытался плыть, размахивая руками и работая ногами, но вокруг было безвоздушное пространство. Не от чего было даже оттолкнуться. Взрывная волна катилась к нему, словно серебристое облако. Словно кто-то беспечно подул на одуванчик.

Кружились и разлетались в разные стороны осколки стекла, обломки металла и обрывки синтетической фольги. К Римо несся заряд космической шрапнели. «Я погиб», – мелькнула мысль.

В динамиках снова прорезался голос Смита:

– Римо, я наблюдаю за вами. По мере удаления от эпицентра плотность осколков будет становиться все меньше. Ваша тактика проста. Уклоняйтесь. Во-первых, свернитесь в клубок.

Римо посмотрел в ту сторону где произошел взрыв.

К нему, точно огненные стрелы, приближались какие-то обломки. Оставались считанные дюймы.

В других обстоятельствах ему не составило бы труда увернуться от них. Это было даже проще, чем уклониться от пули. В конце концов вокруг было сколько угодно места. Имелось только одно «но»: у него не было точки опоры.

На металлизированную фольгу он не обращал внимания. Стальные балки – вот чего следовало опасаться. Они могли прорвать скафандр. Тогда он будет обречен.

Римо извивался, пытаясь увернуться. В поле его зрения попал кусок стальной перекладины. Извернувшись, он ухватился за нее и, увлекаемый инерцией движущегося тела, устремился прочь из зоны взрыва. Каким-то образом ему некоторое время даже удавалось опережать смертоносный вихрь. Затем, несколько изменив траекторию, он стал использовать перекладину как бейсбольную биту, отбивая ею подлетавшие обломки.

Наконец буря улеглась. Римо дрейфовал среди блестящих клочков майлара.

Он огляделся:

– Где «Атлантис»?

– Перешел на более низкую орбиту, – ответил Смит.

– А как же со мной?

– Спасательные операции в космосе в подобных обстоятельствах не предусмотрены, – сухо проронил Смит. – Это слишком опасно. Нельзя рисковать «Атлантисом».

Римо не верил своим ушам:

– Вот как? Не предусмотрены, значит? Значит, на этом и порешим?

– Римо, ведь вы с первого дня работы на КЮРЕ отдавали себе отчет в том, что рано или поздно вам, возможно, придется пожертвовать собой.

От осознания безысходности своего положения у Римо мерзко засосало под ложечкой.

– Смит... вы же не хотите оставить меня здесь умирать...

– Римо, у меня нет выбора.

– Подумайте о том, что скажет Чиун.

Смит молчал.

– ...о том, что он сделает, – добавил Римо.

– Думаю...

– Думайте быстрее, – поторопил его Римо. – У меня нет времени.

А затем Смит спросил:

– Римо, вы видите «Атлантис»?

– Ну.

– Слушайте меня внимательно. Майлар состоит из того же материала, что и солнечный парус, который улавливает потоки солнечных частиц, или солнечный ветер. Возможно, в недалеком будущем человек будет пилотировать летательный аппарат с солнечными парусами в качестве вспомогательных двигателей. Вы в состоянии дотянуться до какого-нибудь куска покрупнее?

– Можно попробовать. Здесь их хватает.

Оставалось лишь дождаться, пока достаточно большой фрагмент алюминизированной пластмассы окажется в пределах досягаемости. Забраковав два обрывка, Римо схватил третий, который наконец счел вполне подходящим.

Взявшись за край, Римо поднял его над головой, ногами уперся в прореху в нижней части полотна, которое натянулось подобно парусу.

– Развернитесь на солнце, – инструктировал его Смит.

Это было непросто. Римо чувствовал себя мотыльком, который путешествует на гонимом ветром листе. Наконец ему удалось направить парус на солнце.

– Что дальше.

– Теперь ждите. Это займет некоторое время. Я дам «шаттлу» ориентир. Грузовой люк у них будет открыт.

– Я ничего не вижу из-за этого паруса.

– Положитесь на командира.

Прошла, должно быть, целая вечность. Римо видел перед собой только кусок материала. Время от времени в глазах у него отражался свет далеких звезд. Его не отпускало ощущение полной неподвижности. Казалось, он навсегда завис в одной точке бесконечного пространства. Время словно остановилось. Практически не расходуя физической энергии, он дышал размеренно, делая не больше шести вдохов в минуту. Только чтобы поддержать жизнедеятельность организма.

В снабженном кондиционером скафандре Римо почувствовал, что обливается потом.

Когда густая тень поглотила его, Римо понял, что спасен.

– Порядок! – крикнул он.

– Невероятно! – выдохнул Смит.

– Эй, мы же здесь все настоящие профи, – почувствовав себя в безопасности, петушился Римо.

– Но у тебя должен был кончиться запас кислорода еще семь минут назад, – сказал Смит.

Римо схватил дистанционный распределительный пульт системы жизнеобеспечения, нашел порт подачи кислорода и подключился к нему. В скафандр начал закачиваться воздух.

– Передайте им, чтобы закрыли люк грузового отсека и включили свет, – крикнул он Смиту. – И еще – скажите Чиуну что я возвращаюсь домой.

Харолд В. Смит облегченно вздохнул:

– Понял. Конец связи. – В следующее мгновение створки люка захлопнулись, и Римо оказался в кромешной темноте. Наступила тишина.

Его вдруг осенило.

– Эй! Да я же теперь настоящий астронавт! Каково!

* * *

Генерал-майор Иона Станкевич явился на доклад к министру обороны России со своей секретной папкой и бутылкой водки. Министр изучал материалы, не забывая время от времени прикладываться к бутылке.

Закончив, он вперился в генерал-майора пристальным взглядом. Глаза его лихорадочно блестели.

– Вас можно поздравить, Станкевич.

– Благодарю вас. Но сейчас не время. Я выполнил свой долг Теперь вы должны выполнить свой.

Министр обороны кивнул и нажал кнопку. В кабинет вошли несколько охранников.

– Заберите этого олуха, – приказал министр. – Расстрелять его.

До Станкевича не сразу дошел смысл его слов. Наконец, опомнившись, он залепетал:

– За что? Почему?

– Если бы вы принесли мне это чуть-чуть пораньше, нас бы уже не было в живых. Слава Богу, что ваши документы попали мне на стол после того, как кризис миновал.

– Но... в инструкции Земятина ясно сказано, что, если это сверхмощное оружие когда-либо будет размещено...

– Кризис закончился. А с ним и ваша жизнь.

Станкевича вытащили из кремлевского кабинета. Вслед ему неслись насмешливые слова министра обороны:

– Да. Спасибо за водку. Весьма кстати.

В этот самый момент Станкевич вдруг словно прозрел: старая добрая большевистская Россия еще жива. Эта мысль согревала ему душу, пока большевистская пуля не оборвала его жизнь.

Глава 46

Прошла неделя. Чиун сидел в Замке Синанджу, занеся гусиное перо над пергаментным свитком, с четырех углов придавленном к полу нефритовыми пуговицами.

– Сын мой, опиши мне его глаза. Они были ужасны?

– Да не было у него никаких глаз. Он был похож на огромный алюминиевый зонтик.

– «Парасол». Это мы знаем, что «Парасол». А будущим поколениям будет невдомек, что это чудище имело земное происхождение. Салбьол говорил о солнечном драконе. И я, в назидание будущим поколениям мастеров, должен описать именно Солнечного дракона.

– Не было у него ни глаз, ни хвоста. И мне надоело об этом говорить.

– Что ж, придется мне прибегнуть к помощи собственного воображения, – сказал Чиун, поднося перо к пергаменту.

– Валяй, – проронил Римо.

Зазвонил телефон, стоявший на низенькой скамеечке. Римо сделал вид, что не слышит.

– Это Смит, – сказал Чиун, макая перо в чернильницу.

– Я с ним не разговариваю. Он бросил меня умирать в космосе.

– Он все еще твой Император, Ты должен поговорить с ним.

– Пусть поцелует меня в задницу.

Наконец после триста семьдесят восьмого звонка Римо смилостивился.

– Если вы что-то продаете или вас зовут Смит, то вы ошиблись номером.

– Римо. Я нашел кое-что интересное.

– Так потеряйте.

– Я закончил проверку по Римеру Боулту.

– Ну и что?

– Одиннадцать лет назад Ример Боулт устроился на работу в массачусетскую «Кемикал Консептс». Эта компания разрабатывала фторуглеродную пушку, которая едва не стоила жизни всему человечеству.

– Шутите!

– По моим данным, он занимал место директора по маркетингу Когда я разбирался с персоналом «Кемикал Консептс», пытаясь установить, кто несет ответственность за озоновый кризис восемьдесят пятого года, я совершенно упустил из виду фигуру Боулта. Похоже, что история повторилась.

– Значит, он действительно был последним звеном?

– Был, – промолвил Смит.

Римо хмыкнул:

– Что-нибудь еще?

– Сообщают, что в России группа бывших оперативников КГБ, недовольных существующим режимом, собирается захватить власть.

– «Щит»?

– В сообщениях ИТАР-ТАСС они фигурируют как «Феликс». В честь Дзержинского, основателя советской тайной полиции.

– Очередные звенья в цепи, – ворчливо заметил Римо.

– Мы не должны спускать с них глаз.

– Кстати, что с тем фотографом, которого люди в черном похитили прямо из телестудии? – спросил Римо.

– Его отпустили. Цел и невредим.

– А кто его взял?

– Люди из Управления аномальных технологий ВВС.

– Зачем он им понадобился?

– Помните, Чиун прикончил их человека на месте, где сгорел «Биобаббл»? Когда его тело нашли, в УАТ решили, что им угрожают некие пришельцы.

– Они не ошиблись. Только не поняли, кто эти пришельцы. Пока, Смит.

Римо положил трубку и обратился к Чиуну:

– Ну как дела?

Чиун старательно выводил на пергаменте какие-то письмена.

– Я решил, что у Солнечного дракона гладкая серебристая кожа, а не чешуя.

– Точно, серебристая. Ты угадал.

– Когда пройдет еще три тысячи лет, он больше не будет тревожить Дом Синанджу потому что мастер-правитель прикончил его без пощады, – добавил Чиун.

– Эй, постой-ка! При чем тут мастер-правитель? Это же я рисковал своей головой.

Чиун лукаво улыбнулся:

– А я призван донести истину до мастера, который будет править через три тысячи лет.

С этими словами мастер Синанджу поставил на пергаменте свою подпись и выпрямился. На лице его блуждала мечтательно-торжествующая улыбка. Ему было приятно сознавать, что когда-нибудь о нем вспомнят как о первом мастере, который поднялся в Пустоту и вернулся оттуда живым. А еще как о первом корейце, побывавшем в космосе.

Слухи о том, что это не так, не более чем слухи.