Виталий Бодров

Весь мир на блюдечке сметаны

Пролог

Вот и настал этот час! Миг торжества, которого так долго ждал Высший чарун дядька Унорас Труэха Рог, приблизился на расстояние вытянутого посоха. Пятеро остальных Темных Лордов в страхе попрятались по углам своих колдодейских башен, в ужасе ожидая появления Темного же Властелина. А их Светлые коллеги (три Лорда и одна Леди), как им свойственно, в последний миг прозрели, поняли, что изменить все равно ничего не могут, и вернулись к своим делам в надежде, что все само как-нибудь рассосется.

Унорас злорадно усмехнулся, отложил в сторону дымящийся жезл и взял в руки заготовку, которой как раз настало время превратиться в могущественный артефакт. Высший чарун придерживался традиций, так что вопрос о форме артефакта не стоял. Ни браслет, ни амулет, ни, упаси Превеликий, серьга его не устраивали. Кольцо, и только кольцо, — единственная достойная форма для артефакта, в который дядька Унорас решился вложить почти всю свою паверу. Риск, конечно, огромен. Долгие солнца ходить чаруну без собственной паверы, по капельке собирая внутренний запас. Зато и выгоды такие, что дух захватывает, стоит только представить. Стать первым среди прочих, для начала разве мало? А чуть выждав, можно и на большее замахнуться. Давненько мир Темного Властелина не видел, соскучился, наверное.

Темные Лорды, объединившись, могли бы его уничтожить, но на то они и Темные, чтобы предпочесть первыми поддержать сильнейшего. Пока соратники не опередили, задница-то одна, чтобы первым поцеловать, придется коллегам изрядно поработать локтями. А вот Светлые что-нибудь непременно попробуют предпринять, например Совет свой соберут. Дело это небыстрое, в ближайшее время можно не волноваться.

Ох нет, не угадал. Кто-то всей силой светлого своего колшебства постучал в двери его колдодейской башни. Неслабо так постучал, от души. Но видно, что, во-первых, издалека, а во-вторых, в одиночку. Очевидно, Светлая Леди радость Иллиара не вынесла вынужденного бездействия. Пусть ее ломится, защита ставилась в расчете на совместный штурм всех Лордов, Светлых и Темных, Высший колдодей вовсе не собирался рисковать. Лучше перезаложиться, чем уйти без своих, как говорят картежники. Леди может до конца жизни пытаться найти брешь в его защите, пользы ей это никакой не принесет.

Дядька Унорас, только что закончивший читать трехчасовое заклинание, наслаждался предвкушением своей победы. Вот сейчас он коснется жезлом раскалившейся в его руках заготовки, ловко вспорет живот жертвенному животному, белому, без единого черного волоска, коту, и охладит золото в священной крови. Потом омоет березовым соком и торжествующе сверкнет в ответ кольцо… э-э-э… как бы его назвать? Силы? Могущества? Или традиционно — кольцо Всевластия? Впрочем, с названием можно и подождать.

Высший чарун на миг представил склонившихся в поклоне Темных Лордов, закованных в колдодейское железо Лордов Светлых, горящие города, рукоплещущие толпы…

И коснулся светящимся от наложенных на него чар жезлом сияющего кольца…

— Безнадежно! — с отчаянием воскликнула Леди. — Темный Лорд хорошо подготовился, быстро такую защиту не взломать. Мы опоздали!

— Может, хоть как-то отвлечь его? — нерешительно предложил ее ученик, низший колшебник седьмой гильдии, дядька Рагунс. Впрочем, какой из него дядька — пацан еще совсем, двадцать позавчера стукнуло. Да и колшебник тоже не из первых, пять солнц обучения даже у такой наставницы, как радость Иллиара, много знаний не принесут, чарунство спешки не любит.

— Сам попробуй, умник, — язвительно ответила Светлая Леди. Вообще-то довольно грубо ответила, совсем не в своем утонченном стиле, но и ее понять можно. Все и так хуже некуда, так еще ученики под руку лезут.

Дядька Рагунс понял уже, что сморозил глупость, но учеником он был вполне себе исполнительным, и приказы учительницы исполнял всегда дотошно. Так что вздохнул невесело (тихонько, чтобы радость Иллиара не услышала) и принялся пробовать.

Леди атаковала колдодейскую башню Темного Лорда через усиляющую призму, потому как расстояние было изрядным даже для нее. В эту же призму молодой колшебник и направил свои нехитрые чары — Слепой Огонь, Стрелу Света, Зуб Тигра, Зуб Дракона, Двойной Факел. На этом познания Рагунса в боевом чарунстве иссякли, и он одно за другим добавил в призму остальные известные ему чары — Сапоги Земли, Шлем Дурака, Бег на Месте, Упань и Спи, Проснись и Пой. И надо же такому случиться, что одно из этих совсем уж безобидных заклятий обошло хитромудрую защиту Темного Лорда. Да и кому придет в голову защищаться от чар пробуждения?

…и жезл мягко ткнулся в подставленный мокрый любопытный нос.

Истошный мяв заставил чаруна вздрогнуть. Белый пушистый кот заметался по лаборатории, перевертывая инвентарь. Дядька Унорас сделал попытку перехватить разбушевавшееся животное, но где там! Обезумевшая жертва ловко уворачивалась от рук колдодея, ища подходящее убежище. Шестым чувством кот понимал, что его чуть не убили, и это отнюдь не добавляло ему спокойствия. Укрыться же в лаборатории было решительно негде, даже под шкаф не залезешь, разве что под стол, но он высокий, вмиг достанут. Поняв, что деваться некуда, кот собрал решимость в когтистую лапу и, проскочив меж ног Темного Лорда, выпрыгнул в окно. Прямо сквозь стекло и ажурную решетку. С самой верхушки башни. Коты — они такие, уж если сбежать какой надумал, нипочем не остановишь.

К чести колдодея, тот не стал рвать на себе редкие волосы, сожалея об упущенном могуществе. Спокойно, без особой спешки, дядька Унорас спустился в сокровищницу и набил заплечную суму самым необходимым — колдодейскими артефактами, не забыв прихватить и немалую толику золота, что всяко не помешает в дороге. Да и в городе лишним не будет, если уж на то пошло.

И покинул башню, аккуратно притворив за собой дверь. И вышел в ночь, в осененную луной тишину большого города. Следовало торопиться, вот-вот Светлые и Темные коллеги поймут, что произошло, и на несостоявшегося Темного Властелина откроют охоту, а паверы у него — свечку зажечь не хватит. Правда, и чарунством его не найдешь теперь, без паверы-то. Сумка у него специальная, для хранения артефактов, пока в ней — ни один колдодей не учует, здесь тоже порядок. Осталось укрыться получше и переждать солнц сорок-пятьдесят, пока паверу не накопит в достаточном количестве, и медлить с этим не стоило. Скоро в Краснореченске станет жарко.

Сияла полная луна, тихо посвистывал ветер в безлюдном переулке, хрустел под ногами гравий. Где-то вдалеке торжествующе орал кот Всевластия, а может, Силы или Могущества, созывая окрестных кошек.

А вы что хотели, весна на дворе…

Кот

Краткое изложение вышеописанных событий

Zzzz… Zzzz… Zzzz…

Ур? Мр?

Мяяяя! Мяяяя! Ххх!

Фрр! Мняуу!

Фух, вроде ушел. Не достанут. Эй, девки! Мяяя! Уууу!

Глава 1

Избушку сладить — дело нелегкое. Особенно на курьих ножках. А если вдобавок руки не оттуда растут, то банальное в общем-то дело превращается в трудовой подвиг. Можно было бы жизнь себе и облегчить. Пусть как ведуну мне до бабушки и далеко, но кое-чему я от нее научиться успел, и уж избушку-то себе колдануть сумел бы. А чего там уметь — дунул, плюнул, вот и готово. Дунул шесть раз, плюнул четыре, да с поклоном, да с присядью… Нет, лучше и не думать об этом, бабушка ясно завещала: только своими руками. Иначе добра не жди, для Бабы-яги избушка да кот — первые помощники. А у меня пока ни того ни другого.

Вот угораздило же меня, мужика, Бабой-ягой стать! Или мужиком — йогом? Поди разберись, ежели такого до сей поры не случалось нигде. Все всегда по правилам было, рождались в роду только девочки, через поколение внучка сменяла бабулю, и все повторялось. Пока вдруг, ни с того ни с сего, не появился у моей матери мальчик. То есть я.

Бабушка поначалу расстроилась сильно. Как же, мол, так, силу свою теперь и передать некому. На девочку-то рассчитывать не приходится, мать родами умерла, не поспела бабушка помочь ей. Вот и пришлось ей меня обучать в Бабы-яги… или как там меня называть следует. В общем, все, что Бабе-яге полагается, я умею. Или почти все. Отворот — приворот — да за милую душу, зелье сварить какое, наговор сделать — всегда пожалуйста, в ступе полетать — все умею. Хуже с метлой, ее как оседлаешь, запросто что-нибудь нужное отбить можно, все-таки пол у меня для этих полетов неподходящий. Но если припрет, могу и на метле, дело нехитрое, только болезненное.

Еще бабушка вещицы делать умела колшебные. Как не уметь, коли работа такая. Приедет богатырь сильномогучий да спросит басом, а нет ли гребешка колшебного да платочка. Чтобы лес одним махом вырастить или озеро разлить в окрестностях.

Очень полезные вещицы, что и говорить. Вот странствовал один богатырь в пустыне безводной, от жажды помирал уже, ан вспомнил про платочек — и вот тебе озеро. Богатырь дальше и не поехал, так у озера и остался. Потому как вокруг тут же оазис образовался, вода-то в пустыне редкость, сразу люди потянулись, не успел опомниться — вот уже вполне себе князь. А правителю, хоть бы и оазиса небольшого, подвиги искать не след, его дело княжеством править.

Однако и накладки случаются. К примеру, другой богатырь суму обронил, а гребешок с платочком оттуда возьми да и вылети. Икнуть не успел, как оказался бедняга на самой вершине ели посреди огромного озера. Так три дня висел, пока местные мужики не сняли. Довольно обидно для богатыря, не находите?

У меня такие вещи пока не очень выходят. Вкривь и вкось, и работают не всегда, как нужно. Но я непременно научусь, бабушка записи оставила. Вот как смерть почуяла, сразу меня за пергаментом в город и отправила, чтоб знания не пропали. И до самой смерти записывала тайны да секреты свои, чтоб мне в наследство оставить. Потому как грех это, когда знания пропадают безвозвратно. Только вот, чтоб освоить их, всю жизнь учиться надо, а меня ведь никто и не спросил, хочу ли я Бабой-ягой быть. То есть мужиком — йогом.

На самом деле я богатырем хотел стать. Так чтоб на коне неспешно по полям разъезжать да палицу под облака закидывать. Ну а если врага какого обнаружу, сразу его… что там богатыри с врагами делают? В землю бы вбил, вот. По самые ноздри.

И ведь силушкой-то меня Превеликий не обделил, и умение какое-никакое есть. Откуда умение? Да все богатыри же к бабушке ехали. Кому надо Кощея найти, кому — смерть его, третьему вызнать, куда Горыныч девок таскает, четвертому — как меч-кладенец обрести. А бабушке что, у нее зеркальце с яблочком было, еще ее прапрабабушка делала, посмотрит — и все про все знает. И где Кощей обитает, и куда смерть свою спрятал (сам-то он давно забыл, куда ее задевал), и куда Горыныч девок таскает, и даже что с ними делает. Так вот, за ответ на вопрос бабушка службу с богатырей требовала, чтоб любителей халявы отвадить. А богатырь — что он умеет? Ни печь растопить, ни воды принести. Один вон дрова колоть взялся — до сих пор деревья валяются, с лешим еле помирились потом, так сильно обиделся.

Так что единственная с богатырей польза — воинские умения. Вот они меня и натаскивали как могли и на коне скакать, и булаву кидать, и мечом рубить. Бабушка сначала ворчала, а потом рукой махнула — в жизни, дескать, все пригодится. Если б я хоть раз заикнулся, что богатырем мне быть милее, чем наговоры читать, может, она бы богатырей отвадила от греха подальше, но мне хватило ума смолчать.

А сейчас вот умерла она, и подвигов никаких не хочется уже. Потому как Сила ее, что мне в наследство осталась, своего требует. А именно: кота и избушку для начала. Прежнюю-то, бабушкину, я в болоте похоронил, как она мне завещала. У бабушки с болотником шуры-муры были при жизни, так и после смерти отношения продолжить пожелала. Болотник ведь нечисть сильная, ему мавкой сделать покойницу ничего не стоит.

Я уныло пнул уже готовое бревно, и тут меня осенило. Что толку от избушки, когда у меня кота нет? Сначала ведь положено кота в жилище запускать, а потом уж самому идти. На что мне избушка, пусть даже с куриными ногами, коли жить в ней я не смогу? А я к тому же новинку хотел попробовать — лягушачьи лапы. Никто еще не делал, а ведь на куриных по болоту не пройдешь.

С другой стороны, вот притащу я кота, а избы-то и нет. Опять же, если избушку сперва построю, а потом за котом отправлюсь, ее кто-нибудь займет непременно. Что делать, ума не приложу.

Как говорится, не знаешь что делать — чаю попей. Я развязал бабушкину суму, вытащил оттуда старый комод, рыбацкую сеть, походную печь и наконец искомый предмет — маленький котелок под чай. Хорошую сумку бабуля сделала, что хочешь запихнуть можно, коли с умом подойти. Такую вещицу не так уж и просто смастерить, даже если знаешь как.

— Избушка-избушка, — отвлек меня от раздумий низкий женский голос. — Встань… Ой! А где бабуля?

— Я за нее, — мрачно ответил я, вставая с обтесанного уже бревна. — С чем пожаловала, краса… гм, женщина?

Назвать ее красавицей язык все же не повернулся. Уж на что, казалось, я и ростом удался, и силушкой, ан бабища была и повыше, и в плечах пошире. Из тех, кто коня в горящую избу пинками загонит. И лучше ей при этом на пути не попадаться.

— Муж у меня пропал, — пожаловалась бабища. — Пять солнц назад пошел за хлебом — и пропал.

Повезло мужику, мрачно подумал я. А мне, напротив, не повезло, потому что посетительница нипочем с меня не слезет.

— Ничем не могу помочь, — попытался я отвертеться. — Зеркальце с яблоком бабушка разбила нечаянно, пару солнц назад где-то.

— А ты чарами, колдодей. Неужто заклятий каких не знаешь?

Заклятья какие я знал. А потому, печально вздохнув, принялся за работу. Даже на оплату не намекнул, лишь бы поскорее отделаться.

— Волосы, обрезки ногтей, кровь мужа есть?

— Ничего нету, — обескураженно сказала бабища.

— Ну хоть вещь какая?

— Есть, как не быть! Только я это… не взяла с собой. Чарун, а без нее, без вещи, никак?

— Без вещи ничего не получится, — важно сказал я. И при этом нисколечко не соврал, потому что без привязки к человеку заклятие не подействует. Можно еще по имени поискать, но это дело непростое, и ради непонятной бабы я мучиться не собираюсь. Будь она красавица, дело другое, а так — не буду, и все тут. Делать мне больше нечего, как для разных толстых баб пропавших мужей искать. Раз уж повезло бедолаге сбежать, пусть погуляет на свободе счастливым.

Бабища ушла, и я вздохнул с облегчением. Чем такие клиенты, лучше уж вообще никаких. Но только разложил костерок, вскипятил чайник, как за спиной снова:

— Избушшшка, избушшшка, повернись… оба-на, а где бабуля?

— Я за нее, — нет, это уже начинает надоедать. Кого это князь Косяк принес, скажите на милость?

Косяк принес Змия Горыныча. Это такой дракон трехмордый. У бабушки с ним бизнес был, богатырей на него наводила. Плату брала со всех скопом. А почему нет? Богатыри получали, что хотели, Змий тоже голодным не оставался, вдобавок у богатырей звонкие баблоны завсегда имелись.

— Куда бабульку дел, чарун? — Змий опасно прищурился и выпустил из ноздрей средней головы струйку дыма.

— Умерла бабушка, — сказал я, и, кажется, голос мой слегка дрогнул.

— Эх, — грустно вздохнула левая голова. — Ты, стало быть, внук будешь? А мы ей откат принесли с последнего богатыря. Но тебе я его не отдам, парень, потому как не заслужил.

— Смотри сам, — сказал я безразлично. — Я и впрямь не заслужил, но должен ты бабушке остался, а я — внук ее. Можешь зажилить денежку, но богатыри-то все равно на это место вернутся, и к Змию пойдут к тому, на которого я покажу.

Горыныч задумался.

— Экий ты хват, — сказал не без одобрения, — весь в бабулю. Ладно, давай так: денежку я себе оставлю, а тебе меч богатырский отдам. Потому как стоит он немало, а мне все равно без надобности.

Пожалуй, стоит согласиться. Змий прав — хороший меч стоит немало. Вдобавок оружия у меня и нет вовсе, если не считать топора, а его, пока не заточишь и от ржавчины не отчистишь, вполне можно не считать.

— Договорились, — сказал я, и мы ударили по рукам. В другой раз сначала подумаю, чуть кисть не потерял, у Змия когти-то ого-го какие!

— Ну полечу я, а то вон тучи надвигаются, — сказал Змий. Разбежался, тяжело пыхтя, и, не без труда отлепившись от земли, воспарил в небеса.

И слава Превеликому, что улетел, пока я не задохнулся совсем. Дыхание у него, прямо скажем, от свежего далеко. Все равно что в горящем доме посидеть, или нет, не в горящем, а скорее в избе с давно не чищенным дымоходом.

За недолгое свое пребывание Змий изрядно успел загадить мою поляну. Деревья поломал, траву повытоптал… брюхом, что ли? Вздохнув, я прочел заклинание, из бабушкиных заветных. Волхвы с заморскими чарунами вкупе дорого бы дали, чтобы наши тайны разузнать. А вот шиш им, пусть сами голову ломают.

Растерев в пыль столичных и заграничных всезнаек, я уныло повернулся к бревну. Надо пилить, хватит уже лениться. Вот сейчас только меч посмотрю, что Змий оставил, и сразу же за работу. Перекушу только, а то кушать уже хочется.

После обеда работа пошла веселее. Потому как небо тучками затянуло, упаси Превеликий, еще дождь пойдет. Май хоть и теплым выдался, а под дождь попадать совсем неохота, надо успеть хоть навес соорудить, благо досок хватает уже.

Так что пришлось ускориться, и как раз до дождя я успел получить хоть какую-то крышу над головой. Правда, помогло не сильно, поскольку был еще ветер, а стены взять было неоткуда. Промок до нитки, хорошо еще дождь теплым был, не то ходить мне простуженным целую седьмицу, кабы не больше. А так дунул-плюнул, чихнул два раза — и ничего.

Дождь прошел — работа встала. В мокром мне работать несподручно, сухое искать — лень. В суму все запихивал как попало, пойди теперь разберись, на неделю работа.

Так что развесил я всю одежду, включая исподнее, по ветвям, да прилег на полянке позагорать, пока не высохнет. И сам не заметил, как задремал.

Снился мне кот. Здоровенный, откормленный, сидел на печи и вылизывал лапу, время от времени поглядывая на меня круглыми желтыми глазами. Белый, как полагается, настоящий ведьмовской кот. Жаль, что не наяву.

— Что ж ты, внучек, имущество ценное разбрасываешь? — вклинился в сон посторонний скрипучий, как старый вяз, голос. И я проснулся.

Бабка Игнасия, подруга моей покойной бабульки, вот кто это. Видел я ее не раз, в гости к нам захаживала.

— Ты бы оделся хоть, мил-друг, — укоризненно сказала бабка, покачивая головой неодобрительно. — Чай, девок тут нет, прелестями-то сверкать.

Спаси Превеликий, я же тут голым валяюсь под деревом! Вскочил, принялся спешно одеваться, не попадая в штанины.

— Это рубаха, — подсказала бабка, с интересом меня разглядывая. Ругаясь про себя самыми страшными словами, натянул штаны, подтянул веревочку на поясе.

— Попка у тебя ничего, — одобрила бабка (подозреваю, что я покраснел, как княжья мантия). — Девкам понравится. А теперь скажи-ка, мил-друг, куда это подруга моя задевалась вместе со жилищем своим? Неужто путешествовать отправилась, дура старая?

— Померла бабуля, — сообщаю грустно. — Похоронил я ее, как просила, в болоте. Прямо в избушке.

— К хахалю, стало быть, перебралась, — понимающе кивнула старушка. — Ох, Таська, даже после смерти никак не уймется. Ладно, с ней понятно, а ты, мил-друг, как дальше жить собираешься? Наследников-то у нее, кроме тебя, нет. Примешь ли ношу семейную?

— А куда мне деваться, — пожал я плечами, — коль ничего другого в жизни и не умею? Буду этим… баб-йогом?

— Ведуном, — строго поправила меня старая Игнасия. — Или ворожеем, если угодно. Главное, чаруном не называйся, тут же предложат уточнить, Светлым или Темным. А чем они друг от друга отличаются, я тебе не подскажу, сам разбирайся. Вообще, не мужское это дело, ведовать да ворожить, но раз Превеликий не дал твоей матери дочки, а послал в этот мир тебя, то зачем-то нужно, чтобы именно так было. Такое и раньше случалось, что в ведовских родах мальчики рождались, и ничего, мир не рухнул. Наследовали им опять же дочки, и все возвращалось на круги своя.

— Подскажи, баба Игнасия, — взмолился я, — с чего начать-то?

— С кота и избушки, — строго сказала ведунья. — А потом представишься Кругу… Я сама тебя представлю, так вопросов меньше. Тебе расскажут, какой участок ты должен держать. Не спрашивай, сейчас все равно объяснять не буду.

Гм, что-то еще держать придется. Ладно, бабушка справлялась, и я справлюсь. Стало быть, кот и избушка. Только вот что раньше?

— Котом сначала обзаведись, — присоветовала бабкина подруга. — Что ж ты бестолковый такой, неужто сам порог жилища нового переступить надумал?

— А коту на дереве ютиться прикажешь, пока я избу справлять буду? — возразил я. Резонно возразил, как мне показалось.

— Настоящий ведьмовской кот на себя половину работы возьмет, — поделилась знанием бабка Игнасия, и это решило дело. Значит, первым делом надо раздобыть кота, причем непременно ведьмовского, раз обычная мявка за меня мою работу делать не будет. Только как его опознать, колдодейного такого? Либо они реже Змиев встречаются, либо живут далеко. Непростое дело предстоит…

— Своего зверя не пропустишь, — улыбнулась бабка Игнасия неожиданно зубастой улыбкой и ловко оседлала метлу. — Заболталась я тут с тобой, мил-друг. Прощай и помни, что я тебе присоветовала.

С этими словами бабка не по возрасту лихо взмыла в воздух, заложила над головой петлю и скрылась за деревьями.

— Один не ходи! — донеслось откуда-то сверху. — Пропадешь один. Попутчика доброго найди и не поминай лихом!

И умчала прочь лихая бабка, словно и не было ее. А я остался.

В лесу коты не водятся, не медведи, чай. Значит, надо идти в город. А вот в какой? Их же на белом свете не счесть. Жизни не хватит и половину обойти, проживи я даже столько, сколько бабушка моя. Разве что погадать? У меня не очень получается, но ведь учиться все равно надо, так почему не сейчас?

Но только я собрался залезть в свою сумку, как неподалеку раздался изрядный треск. Будто сквозь лес медведь ломится или же богатырь на коне, и лично я бы поставил на второе. Почему? Да не поют медведи на весь лес песни этаким басом, да так, что деревья гнутся.

А вот и он, дорогой гость. Сидит на коне как влитой, палица шипастая петелькой запястье охватывает, весь в кольчуге, на поясе меч. В общем, настоящий богатырь, мало ли я их повидал на своем веку, все одинаковые.

— Здрав будь, добрый молодец! А где бабуля?

— Померла бабуля, — ответил я с горечью.

— Как так померла? Она ж мне нужна до зареза!

Ну если богатырю нужна, помирать никак нельзя. Вдруг да осерчает? Богатырский гнев, как пожар лесной, полыхнул разок, и спокойно опять все, ни огня, ни леса.

— Может, я помочь могу? — спрашиваю. — Что за беда приключилась, дядька…

— Хреногор, — представился богатырь, слезая с коня. — Хреногор меня звать.

Бабушка моя ведьма, да он головой едва до седла достает! Это что же, новая порода — богатырь карликовый обыкновенный? Вот смех-то, право слово!

Но Хреногор сжал кулак, и смеяться мне расхотелось сразу, стоило только на пальцы посмотреть. Такими и пятаки медные гнуть можно, и деревья с корнем выдирать, и жизнь из врага выдавить. Хоть и карликовый, а богатырь настоящий, и лучше над таким не смеяться. Себе дороже.

— Так какая беда приключилась, дядька Хреногор? — спросил я гораздо вежливее, чем сначала собирался.

— А вот и покажи, какой ты ведун, — недружелюбно ответил богатырь, разжимая и снова сжимая немалые кулаки (каждый с три моих, не меньше). — Сам и скажи, что стряслось у меня, тогда и поверю, что горю моему помочь можешь.

Тоже мне загадка! Богатыри по свету в трех случаях странствуют: во-первых, рубежи отчизны оберегая, врагов выслеживают да карают. Во-вторых, подвигов ищут, славу себе да князю добывая. И в-третьих…

— Девку сперли, — сказал я уверенно, чем немало карлу удивил.

— Верно, — молвил богатырь, разжав наконец кулаки. — Твоя правда, ведун. Невесту мою Змий скрал прямо из терема отчего. И надеюсь я, что сумеешь ты колдодейством своим прояснить, где он ее спрятал. А там я уже сам разберусь.

И снова кулак сжал, да с таким хрустом, будто бедному Змию хребет преломил.

— Приметы Змия? — поинтересовался я. — Голова одна или три?

— Одна.

— Шкура какого цвета?

— Зеленого.

— На брюхе белая, серая или зеленая?

— Зеленая.

Зеленый, стало быть, Змий. Скверно. Зеленых здесь прилично, а блюдечка с яблочком у меня нет. Ладно, есть и другие методы.

— От Змия что осталось? — спросил без особой надежды, по традиции скорее, но богатырь неожиданно кивнул и потянул из-за пояса тряпицу.

— Чешуйки и кровь, — сказал застенчиво, чуть ли не извиняясь. За что, интересно? Что целое крыло не припер?

— Более чем достаточно.

И чего ему сюда переться вздумалось? Неужто в стольном граде чаруны перевелись? По капле крови или по чешуе даже новичок найти сумеет. А я, смею надеяться, все же поболее в таких вещах разбираюсь, чем любой колшебник, потому что, как ни крути, это наш ведовской хлеб.

— А за услугу что попросишь? — осведомился богатырь. — Не стесняйся, ведун, княжьи витязи не бедствуют.

И высыпал на ладонь из кошеля пригоршню серебряных баблонов, среди которых затерялась даже пара золотых.

Ого! Неплохо богатыри наши устраиваться умеют! Кто бы мог подумать, что защита Отечества такое выгодное дело! Мне бабуля больше меди оставила, и серебра чуток.

— Деньгами не возьму. — Слова будто сами с губ срываются, без моей помощи. — Паверу на деньги нельзя менять, если потерять не хочешь.

— А чем можно? — деловито спрашивает Хреногор. — Камешков у меня нету, но при желании можно прикупить, знаю где.

— Только услугой можно, — верите, до сего момента сам не знал. Это мудрость бабкина внутри меня проснулась и наставляет меня на путь истинный. А то взял бы деньгами и ходил бы богач богачом.

— Какой такой услугой? — мигом насторожился богатырь. Да, княжьих витязей не проведешь, всегда настороже. Услуги ведь разные бывают, от иной и рад бы хоть целым возом золота откупиться, да не возьмут его взамен. Однако сегодня не тот случай, не скажу, что мое условие его не обременит, но хоть все на виду, без подвоха.

— Мне надо раздобыть ведовского кота, — честно признаюсь дядьке Хреногору. — Где искать его, понятия не имею, но непременно встречу и узнаю. Беда в том, что мира не знаю, всю жизнь в лесу прожил, без спутника-товарища пропаду ни за медный баблон. А ты, за версту видно, мир повидал, знаешь, что к чему. Давай так: я тебе со Змием помогаю, а ты мне — с котом.

— А где подвох? — подозрительно спросил богатырь. — Нет, давай еще раз: ты мне помогаешь со Змием, я тебе — с котом, так?

— Точно.

— Не вижу подвоха, — пробормотал под нос Хреногор и злобно зыркнул на меня из-под остроконечного шлема. — А ведь должен быть. Ты со Змием, я с котом… Ты со Змием… Не вижу подвоха. Ты с котом, я со Змием…

Кажется, он совсем запутался.

— А почему должен быть подвох? — спросил я.

— Ведуны по-другому не умеют, — пояснил Хреногор.

— Так я еще и не ведун, — пришлось успокаивать бедолагу, пока умом не подвинулся. — Вот будет у меня кот и избушка, тогда только смогу так именоваться. Ну что, по рукам?

— По рукам, — решился наконец богатырь.

Ох, ничем не лучше Змия! Так и покалечиться недолго. Вон лапища какие, не напрягаясь, медведя задавит.

— Звать-то тебя как? — опомнился Хреногор. Да уж, не быстро сообразил имя спросить. Мелькнула мысль подшутить и князем Косяком представиться, но вовремя передумал. Богатыри, они ведь шуток не понимают, а с проломленной башкой что-то объяснить тяжеленько будет. Да и нечистый обидеться может. Потому и ответил честно, как на суде Превеликого:

— Зови Совраном.

— Со-вран? Спутник ворона или ворон — спутник?

Уж кто бы говорил, Хрен-с-Горы!

— Неважно, — сказал я и отвел глаза. Тайна имени хранится пуще правой зеницы, особенно теми, кто в ведовстве понимает. И раскрывать ее каждому встречному-поперечному негоже.

Честно говоря, сам не знаю, с чего это я карле в спутники навязался. По первому впечатлению богатырь мне вовсе не глянулся, да еще имя это дурацкое. Но поговорил с ним — вроде надежный товарищ. Такие вещи я чувствовать умею, спасибо бабушке покойной. Злой, правда, аки собака и недоверчивый, как битый кот, но надежный. А это в дороге куда важнее, мне кажется.

— Ворожить-то когда будешь? — спросил богатырь с нетерпением. — Поспешать надобно, ведун, пока Змий окаянный зазнобу мою не схарчил или не надругался.

— Как это? — изумился я. — Ты, дядька Хреногор, Змия-то видел хоть раз?

— Я его, гада зеленого, вот этой самой палицей достал, — мрачно сообщил богатырь. — Жаль, на излете. Высоко летает, сволочь, а не то тебя, дядька Совран, и беспокоить бы не пришлось.

— Рассказывай с самого начала, — сказал я и уселся прямо на траву, приготовившись слушать.

В общем, рассказ немногое добавил к моему представлению о похищении. Змий похитил девицу прямо из дома, разворотив крышу терема. Отец и братья невесты пытались дать отпор, но как-то не очень решительно. Змий легко расшвырял их ударами крыльев и хвоста, после чего поднялся в воздух и без помех улетел бы, не принеси во двор терема ангел любви на своих крыльях Хреногора. Увидев в ночном небе гада, богатырь не раздумывал и не пытался определить, относится ли данный Змий к огнедышащим или же просто к летучим (западный лыцарь, к примеру, не прояснив сего момента, в драку бы вообще не полез), а метко запустил булаву в цель. А вы думали, витязи палицы свои под облака забавы ради подкидывают?

Пораженный в бок дракон неистово заверещал, но девицу, к счастью, не выпустил. Это Хреногор потом понял, что к счастью, а тогда со всех ног бросился искать булаву для повторного броска. Вообще-то богатыри здорово наловчились ловить свои палицы, но дядька Хреногор в этот раз оплошал. Оно и понятно, от облаков оружие так не отскакивает.

В общем, пока отыскал в темноте, куда упала булава, пока договорился с хозяином терема насчет разбитой крыши, пока вернул себе оружие, Змий был таков. Вот, собственно, и вся история.

— А почему к чарунам столичным не обратился насчет поиска? — поинтересовался я. Богатырь смутился, покраснел и пояснил, что с горя изрядно в городе покуролесил. Да и хозяин терема, недовольный ночной побудкой, согласился вернуть булаву не раньше, чем Хреногор раскатал его жилище по бревнышку.

Князь же буянов в дружине своей не привечал, и каменные подвалы были лучшим, на что безутешный богатырь мог рассчитывать. Конечно, потом владыка отошел бы и простил. Он вообще незлобивый и отходчивый, иной раз казнит кого сгоряча, а потом сожалеет и прощает беднягу посмертно. Но время драгоценное было бы безвозвратно потеряно, и что сталось бы с любимой, никому не известно.

О бабуле же моей добрая слава по всей стране шла. Сколько богатырей за советом к ней отправлялись перед решающим боем, не счесть даже. Жаль, что умерла старая, светлая ей память и угольков на том свете поменьше.

— Запомни сразу, — сказал я твердо, — невесту твою Змий украл не для себя. Кто попросил — заказал, это нам еще предстоит выяснить, но самому ему девка без надобности.

— То есть как это? — изумился карла. — Гад зеленый, получается, вроде и ни при чем?

— Очень даже причем, но крал он не для себя, девку ему заказали. Сам посуди, куда проще корову стащить, в ней мяса побольше. А для утех подлых, как ты, дядька, изящно выразился, мог бы похитить селянку какую, хоть, воля твоя, никак я эти самые утехи представить себе не могу, воображения не хватает.

— Это ты, дядька, плохо жизнь знаешь, — тяжело вздохнул богатырь. — Поверь, если кто-то соберется тебя по-крупному поиметь, он такие способы найдет, что тебе, хоть сто солнц проживи, в голову нипочем не придут. Вот, к примеру, князь, взял да зажилил жалованье за прошлую луну и не извинился даже. А ты говоришь — Змий!

Кажется, я покраснел. Прав богатырь, жизнь я только по книгам знаю и, кроме леса, ничего не видел. Ну да горе — не беда, успею еще насмотреться.

— Ну, как скажешь, — сдался я. — Давай поищем твоего Змия.

Надо сказать, я волновался. Как правило, каждое мое колдодейство контролировала бабуля, чаровать самостоятельно мне доводилось нечасто. А на поиск Змиев я и вовсе заклинаний не знаю, и у бабули не записано. Можно, разумеется, приспособить стандартные чары, чем я и собирался заняться, однако, что еще на выходе получится, не получить бы палицей по башке за такую работу.

Эх, как бы блюдечко — яблочко работу облегчило! Но раз в наличии нет, чего о несбыточном мечтать? Как-нибудь справлюсь, не совсем же я дурак.

— Чаруй, ведун! — нетерпеливо подгонял богатырь, и я наконец решился. Достал пыльную бутыль, откупорил, капнул ровно четыре капли на тряпицу со Змиевой кровью, собрал смесь в глиняную плошку. Ноздри богатыря при этом зашевелились, сразу видно — выпить не дурак. Грехель — растение капризное, при засушке все свойства теряет, а вот если заспиртовать с умом — не одно солнце держать можно.

Ножом с красной рукоятью, самым острым из трех, грубо вырезал из рябины тотем Змия (можно было из березы, но она тверже), вкопал его в землю.

Начертил вокруг него прямо на земле ножом с белой рукоятью священный круг, зажег первый огонь, капнул в него из плошки. Огонь поперхнулся дымом, хвост указал на юго-восток. Второй огонь разгораться никак не хотел, что-то я делал неправильно. Поэтому повторил все действия снова, на этот раз получилось. Пламя с оглушительным треском облизало тотем, заставив вздрогнуть дядьку Хреногора. Довольно кивнул, замерил высоту столба пламени по закопченному следу. Третий огонь превратил тотем в уголь, прежде чем погаснуть, чего я и добивался. У нас с Хреногором на руках оказался указующий уголек, который не даст сбиться с дороги.

— Логово Змия, — весомо сказал я, — на юго-востоке, забегах в сорока отсюда.

— Недалеко, — обрадовался богатырь. — Я уж думал, за тридевять земель утащил, гад окаянный. А где у нас этот… юго-восток?

— Вон там, — показал я пальцем.

Лицо Хреногора огорченно вытянулось:

— Там же бугор! Может, ты чего спутал, ведун?

— Куда дым указывал, видел?

— Видел, — сознался богатырь сокрушенно. — Твоя правда. Неужто забугорный Змий к нам паскудничать прилетал? Это же самая настоящая диверсия! И как теперь быть? Я богатырь княжий, мне туда только с посольством можно!

Я равнодушно пожал плечами. Дядьку Хреногора понять можно, там лазутчиком сочтут, здесь — предателем… Незавидная участь. Там шпионов вешают, здесь предателей… хм, тоже вешают. Надо же, какое трогательное единодушие!

— Оставь щит, — посоветовал отчаявшемуся богатырю. — А сам представишься моим телохранителем. Тебя и не опознают.

— А свои?

— А своим мы не скажем, — успокоил я его.

— В нашем княжестве всего восемь богатырей, — отчеканил дядька Хреногор, глядя мне прямо в глаза. — И такого вот роста, как ты понимаешь, я один. Ты всерьез считаешь, ведун, что соседям это неизвестно?

Вот тут он меня уел. Ясное дело, ни рост свой, ни выправку воинскую скрыть не получится. А значит, не нужно и пытаться. Сказать правду — и дело с концом.

— Пожалуй, — согласился Хреногор. — Скажу, на подвиги еду, не смогут не поверить. Что я князю-батюшке скажу, вот о чем думы мои.

— А князю письмо напиши, — осенило меня. — И с птицей лесной отправим! Птаху беру на себя, это дело не хитрое, есть у меня одна зачарованная.

— Я писать не умею, — тяжело вздохнул богатырь.

Ладно, это дело поправимое, аз от буки как-нибудь отличу. Ведун я, в конце концов, или нет?

Все бы хорошо, только вот ни единого пера найти я так и не смог. Бронзовую чернильницу сумел обнаружить, а вот перья — ну ни в какую.

— Поправимая беда, — просиял богатырь, услышав о загвоздке. — Да я тебе любую птицу подстрелю, хочешь — синицу в руке, а хочешь — журавля в небе. Я мигом, одна нога здесь, другая там.

— Моя бабуля тоже так говорила, — мрачно сказал я. — Пока ногу не сломала. Костяной ногой прозвали, слыхал, может?

Богатырь неуверенно кивнул, заткнулся и исчез в кустах. Я вытащил из ножен меч, оставленный Змием, сделал несколько атакующих движений. Змий одноглавый, значит, не тот, с которым я договор заключал. Вот и хорошо, а то некрасиво бы получилось. Хреногор его на клочки порвет, даже объяснений не спросит. А ведь видно, что похищение заказали, как потом девку искать, если богатырь Змия прибьет?

Мысль, что может и наоборот случиться, мне и в голову не пришла. Ведь с Хреногором буду я, как же нам не победить?

Легок на помине, богатырь появился на поляне с убитой уткой в руке. Да, перьев теперь — завались, только птицу придется заговаривать новую. Воистину, если хочешь провалить какое-нибудь верное дело, попроси богатыря помочь.

Зачаровать птицу на полет, между прочим, не так-то просто и не так уж быстро. Изо всех сил стараясь не проклинать незадачливого Хреногора (проклятия мне лучше всего даются), начинаю дело сначала — подманить птицу, поймать в силок, спеленать, капнуть в раздвинутый клюв своей кровью, произнося древний наговор, а затем сидеть несколько часов, пристально глядя ей в глаза, чтобы установить внутреннюю связь. Потом слушаю путаные объяснения богатыря, как до столицы добраться, представляю себе дорогу с высоты птичьего полета и передаю совершенно охреневшей вороне куда именно лететь, кому вручать письмо. Попутно ловлю ее мнение о людях вообще и о себе в частности. Хм, а я-то, наивный парень, полагал, что птицы гадят нам на головы случайно…

Наконец измученная ворона пустилась в путь, а я, обессиленный, подсел к костру. Дядька Хреногор невозмутимо жарил на вертеле утку-неудачницу.

— Будешь? — радушно предложил он, кивнув на добычу. Есть, сказать по правде, не хотелось совсем, до того вымотался, но богатыри два раза не предлагают. Откажусь — сожрет в одно лицо, даже костей не оставит.

— Давай, — сказал вяло, протягивая руку. Хреногор ломает тушку пополам, протягивает мне половину, скрывая улыбку. Можно подумать, он первый богатырь, которого я вижу, и уловок их не знаю. Ладони у витязей в такие мозоли сбиты, что угли руками загребать могут. Что и демонстрируют периодически молодым ведунам с целью утвердить свое превосходство. Однако и у ведунов свои уловки есть…

С благодарностью кивнул богатырю, взял половинку птицы и спокойно принялся за еду, наблюдая, как удивленно вытягивается его лицо.

Забыл дядька Хреногор или внимания не обратил, а ведь я специальный наговор как раз на ладони делал, чтобы уголек указующий в руки взять.

— Силен, — уважительно покачал головой богатырь. — Ну а ковш зелена вина махом выпить сумеешь?

Это они так наливку зовут. Почему зелено и почему вино — не понимаю. Ну не в человеческих силах столько выпить, чтоб наливка зеленой показалась!

— А ты завтра весь день похмельным в седле провести желаешь? — поинтересовался я в ответ. Хреногор мучительно задумался. А вот нечего ведуна на «слабо» пытаться взять.

— Тогда спать? — неуверенно предложил он.

— Угу, — ответил я и, достав из сумки бабкину печь, завалился спать. Как говорится, утро вечера светлее. Паршивый какой-то день выдался. Может, завтрашний получше будет?

Мудрость приходит с опытом. Много позже я понял, что прожил не свой день. А у богатырей они все такие, с чего это я, интересно, посчитал, что завтра будет лучше?

Глава 2

— Стало быть, дядьку Унораса мы упустили, — задумчиво произнес Светлый Лорд дядька Ранвил Экоро Тум. — Что ж, остается только надеяться на Темных коллег, у них не принято прощать неудачи. В дрожь бросает от одной мысли, что в мире сейчас мог царствовать Темный Властелин!

— Положим, царствовать бы ему никто не позволил, — холодно усмехнулась радость Иллиара. — Но перекос в сторону Темных был бы очевиден.

— Не факт, — покачал головой Светлый Лорд дядька Постал Иирун Ре. — Возможно, Темные схватились бы между собой, чтобы не допустить возвышения дядьки Унораса. В этом случае перевес был бы на нашей стороне, потому как междоусобица их ослабила бы.

— Мне кажется, коллеги, вы упускаете из вида самый важный момент, — вступил в разговор Светлый Лорд дядька Колорн Ретал Роу. — Что стало с неудавшимся артефактом? Да, всем нам известно, что ритуал провалился, но почему-то никто не обращает внимания на то, что расход паверы в немыслимых, прошу заметить, количествах не привел к выбросу вовне. Между прочим, не только башня дядьки Унораса, весь город должно было перемолоть в пыль. У нас же на выходе ничего нет. Воля ваша, друзья мои, но ничто бесследно не исчезает, тем более павера.

— Ты предполагаешь, что дядька Унорас нас провел? — немедленно встревожился дядька Ранвил. — Создал артефакт, замел следы и сбежал из башни? И зачем это ему?

— Что он не сумел создать артефакт Мощи, это очевидно, — покачал головой дядька Колорн. — Вопрос в другом: куда девалось столько паверы? Что именно получилось на выходе? Всем нам надо приложить усилия, чтобы это разузнать, и поскорее. Темные не будут сидеть сложа руки, уверяю вас.

— Я займусь этим, — очаровательно улыбнулась Светлая Леди, но дядька Колорн неожиданно резко оборвал ее:

— Нет! Мы все займемся этим, и срочно. Поверьте моему чутью, сейчас этот вопрос наиважнейший.

Ему поверили. Да и как не поверить — Светлый Лорд, не ученик какой.

— Уважаемые э… дядьки, — начал свою речь Темный Лорд Гаврон Уттук Кут. — Будем откровенны: мерзавца э… Унораса мы упустили. Отчаиваться, разумеется, не стоит, Светлые нипочем не дадут ему э… уйти. Претендент на престол Повелителя для них куда страшнее, чем для нас. А цепкости и хватке э… Светлых нам остается только позавидовать. С таким изощренным коварством э… найти брешь в защите Высшего чаруна — только завидовать и остается. А ведь радость Иллиара считается среди них самой слабой!

— Мы всегда недооцениваем Светлых, — согласно кивнул Темный Лорд дядька Ренн Кибл Рунуну. — А они умело этим пользуются. Не знаю, обратил ли кто внимание, но неудача дядьки Унораса — это большая победа Светлых. Мы потеряли сильнейшего из своих коллег, утратив тем самым свое преимущество. Мы вынуждены перейти от атаки к защите, впервые за последние сорок солнц.

— И все из-за ритуала мерзавца э…Унораса, — вставил свое слово дядька Гаврон.

— Будем откровенны, уважаемые дядьки, — усмехнулся Темный Лорд Ренн. — Любой из нас поступил бы так же, имей он такие же шансы, как Унорас. Трон Повелителя слишком сильное искушение для любого из нас. Мир заждался Темного Властелина, это же очевидно, дядьки мои!

— И ты, естественно, примеряешь эту роль на себя? — немедленно окрысился Темный Лорд, дядька Темногор Россоль Лос.

— А ты на кого примеряешь? — не растерялся дядька Ренн, и оппонент немедленно скис.

— Что необходимо в первую очередь, — вмешался в спор Темный Лорд Ларабн Горед Друкх, — это разобраться с ритуалом. Что произошло, почему, куда делась вся задействованная павера? Это ведь не шутки, дядьки мои, такое количество мощи неведомо куда вбухать! И главное — где результат? Если бы на месте города мы узрели воронку, все было бы ясно и понятно. То, что мы имеем сейчас, не может не настораживать. Претендент на престол Повелителя в бегах, Светлые активизировались, башня дядьки Унораса буквально блокирована. Боюсь, дядьки мои, если мы и дальше будем продолжать в том же духе, останемся с пустой тарелкой.

— А то и вовсе с осколками, — поддакнул дядька Гаврон.

В это утро у дядьки Ревана, рыбака, все буквально валилось из рук. Улов не просто оставлял желать лучшего, сети вообще остались пустыми. Мало того, в одной из них зияла немалая дыра, должно быть, зацепилась за что-то на дне. Не лучшее начало нового дня, но именно что начало. Дядька Реван в таких случаях забрасывал сети повторно, в этот же раз от этого пришлось отказаться, потому как лодка не вовремя дала течь. Вот так, ни с того ни с сего. Где-то незаметно разошлись плохо просмоленные доски, такое порой случается, и не с одним дядькой Реваном. Если разобраться, дело вполне себе житейское. Обидно, что на один день все наложилось, это да, а так — и не такое случается.

Разобиженный на весь белый свет рыбак вытащил лодку на берег, купил на пару медяков горлодера у старой Бульхи и побрел домой, кляня свою судьбу так, как умеют только рыбаки да моряки — незлобиво и с достоинством. Хотелось ему одного — чтобы его весь этот козлом дранный мир оставил в покое. Не так уж и много, верно? Но и этого незадачливому рыбаку не дали. Дома пришлось ругаться с женой как по поводу мизерного улова, так и насчет горлодера. На шум скандала прибежали дети — все пятеро, у старшей на руках вальяжный белый котяра. Хотел дядька Реван отобрать паршивца да на улицу, где ему самое место, пинком вышибить, но жена увильнуть от скандала не дала. И зря, между прочим. Поступи дядька Реван как собирался, наглая морда не налила бы в углу убогого жилища и не стянула бы одну из последних рыбин. А так даже проучить паршивца не вышло — сиганул в открытое окно с рыбиной в зубах, да и был таков.

Дядька Реван швырнул вдогонку рваный сапог, забрал бутыль с горлодером и пошел к соседу жаловаться на жизнь.

Кот

Комментарий

Вот не понимаю я этих людей, разве можно в таком месте селиться? Неужто не чувствуют, что страшная — серая — тень прямиком за стенкой живет? По ночам проходит сквозь стенку и сосет из бедных людей удачу. А люди-то неплохие, не то что прежний хозяин, собака такая, чуть не убил, хорошо, успел сбежать.

Что б вы без меня делали, несчастные! Но не бойтесь, я вас в обиду не дам. Сейчас этот уголок окроплю, и страшная — серая — тень войти не сможет. Не навечно, но пока запах не выветрится, путь ей сюда заказан. А запах у меня что надо, держаться будет долго.

И пойду я отсюда. Не мой здесь дом, и люди не мои. Вот рыбку возьму и пойду, пока благодарить не стали, а то у людей благодарности странные такие, вон уже и сапоги полетели… к дождю, наверное.

Барон Кусси, дядька Ферлас прогуливался по набережной, держа на поводке собаку — знаменитого тьенского волкодава, которого собирался показать своему приятелю, барону Крею. Приятель запаздывал, дядька Ферлас откровенно скучал, тщетно пытаясь развлечь себя киданием камешков в море. Время шло, барона не было, и дядька Ферлас уже подумывал, не пойти ли ему домой, как волкодав неожиданно зарычал и сделал стойку.

Понятное дело, не на волка, откуда ему в городе взяться, собака выследила другую добычу. Здоровенный белый котяра с любопытством взирал на дядьку Ферласа из обшарпанной подворотни. Нагло так взирал, понимая, что тьенец сидит на крепком поводке.

Что его взбесило так, дядька Ферлас и сам был не в состоянии понять, но вспыхнувшее неожиданно желание проучить наглого кота пересилило здравый смысл.

— Взять! — негромко скомандовал барон, спуская собаку с поводка. Тьенец рванулся к добыче с утробным рычанием, кот заметался, бросился стремглав к дереву, но видно было, что не успевает. Дядька Ферлас испытал некоторую неловкость, все-таки несчастный зверь ничего плохого не делал, но именно в этот миг тьенец догнал свою жертву, и азарт мгновенно убил неуместную жалость. Кот ускользнул в последний момент, вздыбился, пугая противника, угрожающе зашипел. Собаку, которая с легкостью душит ледяных волков, напугать сложно, тьенец бросился на кота… И тут произошло то, что снилось потом дядьке Ферласу долгие солнца. Собака взорвалась, разлетелась на сотни кусков кровавого мяса и серой шерсти. Перепуганный насмерть кот в два прыжка пересек улицу, взлетел на забор — и был таков.

А барон еще долго стоял, пялясь бессмысленным взглядом на то, что недавно было великолепным тьенцем. Пока не пришел запоздавший барон Крей и не отвел его к лекарю.

Кот

Комментарий

Уххх! Хашшш! Хашшш! Убирайся, тварь! Пошла прочь! Караул!!! Хашшш! Чтоб тебе лопнуть, мохнатая бесхвостая какашка!

Ой! Лопнула…

Дядька Леполас был всегда навеселе и нравом потому обладал общительным и добродушным. Вот только люди старательно обходили пьянчужку стороной, и разговаривал дядька преимущественно с бездомными котами, собаками, а порой, при отсутствии достойных собеседников, и с помойными крысами.

Этот день у достойного дядьки выдался неудачным. Похмелье было изрядным, а денег на опохмел не было. Не было также возможности их быстро заработать, при мысли о том, что придется что-то делать, дядьку выворачивало наизнанку.

Оставалось одно — попрошайничать. Народ в Литранде отличался изрядным состраданием к пьяным да похмельным, должно быть, каждый понимал, что завтра на месте бедолаги может оказаться он сам.

Беда в том, что улица, где отдыхал дядька Леполас, была пустынной, никого живого, кроме здоровенного белого кота, на ней не наблюдалось.

— Кыс-кыс, — позвал дядька Леполас, с трудом выползая из канавы.

Кот не без любопытства посмотрел в его сторону, вопросительно муркнул.

— Иди сюда, мохнатый, иди поглажу. О-о-о, моя голова! Вот ты, кот, никогда не пьешь, и правильно! Ну ее, проклятую, в жизни больше на нее не посмотрю. И опохмеляться не буду, все равно нечем…

Кот подошел поближе, пьянчуга почесал его за ухом.

— Хорошо, что ты кот, а не белка, — сообщил дядька Леполас. Кот заурчал, соглашаясь.

— Эх, сейчас бы хоть воды кружку, — возмечтал пьянчуга. — Был бы ты, дядька кот, колшебным, небось не отказал бы мне в такой малости, а?

Раздался странный звук, будто кто-то невидимый хлопнул в ладоши. На дорогу перед дядькой Леполасом хлопнулась пузатая бутылка — точь-в-точь как те, что в трактире старого Луно ценой в три медных баблона.

Хлопнулась — и разлетелась вдребезги. Заорал заполошно белый кот и стремглав бросился наутек. А дядька Леполас сидел в полной прострации и смотрел на осколки разбитой стеклянной мечты.

Говорят, что с этого дня он бросил пить и каждый день стал посещать храм Превеликого. А еще рассказывают, что животных дядька Леполас перестал любить. Насчет же белых котов, отчего-то убежден он, что сии животные непременно приносят несчастье, и если мелькнет что-то белое поперек пути, дядька Леполас непременно сворачивает в ближайший переулок, либо ждет, чтобы кто-то другой пересек невидимую черту раньше его и принял белое проклятие на себя.

Кот

Комментарий

Чуть не убил, придурок! Пьянь подзаборная! Бок дрянью вонючей обрызгал, как вылизывать теперь? Тут от одного запаха глаза разъезжаются, что же будет, если вычистить? А ведь придется, мряу, мряу…

Малышку Литу никто не назвал бы радостью. Во-первых, она не вступила еще в тот возраст, когда девочек начинают так именовать, а во-вторых, уж больно издевательски это звучало бы. Лита была слепа с рождения, и ни богатство ее родителей, ни положение при дворе не могли вернуть ей зрение.

Лита не роптала на судьбу, принимая свою участь такой, какая она есть. В конце концов, ей повезло родиться в богатой семье, все ее желания тут же исполнялись. Кроме одного-единственного, но с этим ничего не могли поделать ни премудрые чаруны, ни святые служители Превеликого. Девочка в ежедневных молитвах благодарила Единого за то, что он дал ей возможность жить в чудеснейшем из миров и в самой лучшей семье, какая только может быть. О своей мечте Лита не упоминала — Превеликий и так все знает, и если сочтет возможным выполнить ее самое сокровенное желание, то сделает это без просьб и слезных молений.

В этот день Лита сидела в саду и слушала пение птиц. Солнышко припекало, ей показалось даже, что стоило одеться не так тепло. Майский денек выдался погожим, птички щебетали наперебой, радуясь весне и теплу.

В птичьи перепевы неожиданно ворвалось негромкое мяуканье. Лита беспокойно завертела головой, силясь по звуку обнаружить кота.

— Котик, — позвала она. — Иди сюда, хороший.

— Мяу! — с готовностью откликнулся пушистый комок, провел хвостом по лодыжке, обнюхал ногу и об нее же потерся. Лита засмеялась.

— Иди ко мне, дай я тебя поглажу.

Она подхватила покладистого кота на руки, погладила по загривку. Кот замурлыкал в ответ, спрятав мордочку в ее ладошке.

В этот момент все и случилось. Чудо, на которое только и оставалась надежда, явилось вдруг, водоворот ярких весенних красок накрыл девочку с головой, она пронзительно закричала. Не от страха, от неожиданности. Кот стремглав слетел с коленей и исчез в кустах.

Чудеса случаются порой — если не перестаешь в них верить. Нечасто и не со всеми, но такое порой бывает.

Об одном только жалела счастливая девочка — что слугам не удалось поймать и отблагодарить кота. Коты, знаете ли, не любят, когда их ловят и благодарят.

Кот

Комментарий

Нет, ну что за манеры — орать, ловить. Пообщался, называется. Почему вы такие странные, люди? Почти как кошки… Мрр, кошки…

Живодерня перестала существовать ближе к вечеру. Солнце еще не село, но уже ощутимо похолодало, майское тепло обманчиво. Редкие прохожие спешили пройти мимо мрачного серого здания, как спешили миновать и городское кладбище. Люди чувствовали присутствие смерти в этих местах и стремились быть от нее подальше, наивно веря в глубине души, что этого достаточно для бессмертия.

Те из них, кто запоздал со своим желанием оказаться подальше от живодерни, стали свидетелями странного и даже страшного явления. Таких оказалось ровно три: дядька Флинн, дядька Богуль и жена его радость Тулла. Радость была не в меру полная и потрепанная жизнью, но дядька Богуль не жаловался. Наверное, для него она по-прежнему оставалась молодой и красивой, он просто не видел, как беспощадное время рисует морщины на ее лице.

Не было ни взрыва, ни грохота. Просто живодерня перестала существовать. Стояла себе чуть не сотню солнц, а потом раз — и нету. Только ошалевшие от счастья животные с радостным лаем да мявом разбегаются по окрестным улицам, забыв старые счеты. И каждое из них в полной уверенности, что только что удачно обмануло смерть.

Что ж, они, очевидно, были правы.

На кучу гравия, не торопясь, вскарабкался белый кот, горделиво огляделся.

«Взгляд победителя», — рассказывала потом радость Тулла. В момент же явления кота народу (в составе трех человек) она не обратила на животное ровным счетом никакого внимания, остолбенело таращась на то, что минутой раньше было уродливым серым зданием. А потом подхватила мужа под руку и потащила домой, подальше от странных чудес. Мудрая женщина прекрасно понимала, что с кого-то за живодерню все равно спросят, и уж точно не с кошек — собачек. Потому и спешила увести мужа подальше от всего непонятного.

Третий же очевидец, дядька Флинн, подобной мудрости не проявил. На его вопли сбежалась едва ли не половина Стражей Порядка. И что, по-вашему, они сделали? Правильно, забрали горластого дядьку в тюрьму. До выяснения, как ему объяснили, обстоятельств.

Кот

Комментарий

Это действительно было страшно. Застоявшийся запах смерти, такой нелепой и беспощадной, давил на нос, глаза слезились. Было страшно, очень страшно. А потом все кончилось. Каменные стены с шорохом осыпались безобидным гравием, страшный запах хоть никуда не делся, зато появилась возможность просто покинуть это место. Навсегда.

— Подводя итоги, любезные дядьки, должна сообщить следующее, — неторопливо начала радость Иллиара. — Высший чарун Унорас все-таки создал артефакт. Правда, не тот, что собирался.

Светлая Леди лукаво усмехнулась и продолжила:

— Во время ритуала внезапно проснулся жертвенный кот, и как у этого племени принято, сунул любопытный нос прямо под руку дядьке Унорасу. В результате весь массив чар был наложен на бедное создание, и на выходе получился…

— Кот Всевластия! — закончил вместо нее дядька Ранвил и зашелся в приступе хохота. — Бедный, бедный дядка Унорас! Какое-то простое колдодейство, чары пробуждения, которыми разве что дети балуются — и все его могущество коту под хвост!

— Кот же благополучно покинул башню, лишая Высшего чаруна последней надежды на благополучный исход, — продолжала радость Иллиара как ни в чем не бывало. — Очень интересный расклад получается, благородные дядьки. Артефакт невероятной мощи обладает свободой воли и каким-никаким, но сознанием. Невероятная ситуация, не имеющая прецедентов! Мы непременно должны изучить этот феномен…

— Кота надо срочно схватить, — жестко сказал дядька Колорн. — Артефакт такой мощи не должен попасть к Темным, оставить его ничейным мы тоже права не имеем. Не забывайте — животное, хоть и обладает исключительными свойствами, остается тем не менее животным. Со своими примитивными потребностями, инстинктами, страхами. Кроме того, оно ничуть не менее уязвимо, чем его собратья. Один удачный бросок камня какого-нибудь мальчишки — артефакт безвозвратно потерян, и неизвестно с какими последствиями, какие чары заложил Унорас, никто не знает. Поймать, спеленать сетью из колдодейского железа и потом уже спокойно, не торопясь изучить.

Спорить с дядькой Колорном никто не стал. Вроде все Светлые Лорды между собой равны, но вот он отчего-то немного равнее прочих…

— Ситуация сложная, уважаемые э… дядьки, — начал дядька Гаврон. — Я понимаю, это звучит бредоподобно, но дядька э… Унорас все-таки сотворил артефакт. Все заготовленные для кольца э… чары оказались наложены на кота. Это было бы смешно, коллеги, если б не было так грустно.

— Как это получилось? — поинтересовался дядька Темногор с долей недоверия.

— Наши аналитики считают, что Светлые смогли найти э… брешь в непробиваемой защите Унораса и взять под контроль жертвенного кота, — пояснил Темный Лорд.

— Красиво, — не без зависти покачал головой дядька Темногор. — У Светлых есть чему поучиться. Если эта бредовая история хоть отдаленно сродни истине. Что у нас с доказательствами, дядька Гаврон?

— Умному много не надо, — огрызнулся чарун. — Шерстинки на алтаре, кошачьи следы в э… лаборатории, причем лапы были вымазаны в реактивах из разбившихся э… склянок. Наконец, все эти странные случаи в городе, непременно связанные с белым э… котом. У людей даже возникло новое суеверие, что увидеть белого э… кота — к несчастью. Хотя тот же кот, по слухам, вернул дочке э… гэна зрение.

— Градоначальника, — недовольно хмыкнул дядька Темногор. — А более весомых доказательств у вас нет?

— А тебя какие устроят? — злобно ощерился Гаврон. — Завещание э… Унораса или признание кота в письменном виде? Аналитики не сомневаются в том, что наш беглый коллега наложил э… чары на жертвенное животное. Что тебе еще надо?

— Отношения выяснять будете не здесь и не сейчас, — резко оборвал обоих дядька Тапах. — Дядька Темногор, ты в самом деле считаешь версию об артефактном коте ложной, или просто нам показать желаешь, какой ты умный да бдительный?

— Я считаю, что нельзя цепляться только за одну версию, какой бы привлекательной она ни казалась, — упрямо заявил чарун.

— У остальных, как я понимаю, сомнений нет? — осведомился дядька Тапах. — Тогда пораскиньте мозгами, дядьки. Артефакт в виде живого существа меня категорически не устраивает. Все мы знаем Унораса, какие чары он заложил на уничтожение — представляем. Получается, любой идиот-горожанин может устроить локальный катаклизм просто…

— Поставив клизму коту, — ухмыльнулся дядька Гаврон.

— Примерно так, — невозмутимо подтвердил Тапах. — Далее, колдодеить сам кот не может, обязательно нужен оператор. Но дядька Унорас заложил и охранные заклятия, если коту будет грозить опасность, страж — чары непременно сработают, как в случае с лопнувшей собакой или уничтоженной живодерней. И пусковым механизмом служит, очевидно, страх кота. А эти животные довольно-таки пугливы. Как бы то ни было, Светлые его заполучить не должны. Ни в коем случае не должны.

Глава 3

Сегодня я понял, отчего каждая богатырская история начинается со слов «выехал он в чисто поле». Просто по лесу богатыри ходить совсем не умеют.

За дядькой Хреногором оставалась такая просека, куда там медведю. Вот если Змия за хвост протащить, получится похоже. Хотел я богатырю об этом сообщить, но остерегся, с этого станется поймать Змия и проверить.

А хуже всего, что богатырь без подвигов свою жизнь и не мыслит. Увидел в реке русалку — спас. Вытащил на берег, откачал, повесил на ветку сушиться. Как она слезать будет с рыбьим-то хвостом, его и не волнует нисколько.

Увидел лешего — дал в морду. Это вместо того, чтобы хлебом да молоком попотчевать. Леший в долгу не остался, завязалась драка. Тут я истинную мощь карлы и оценил. Чтобы Хозяина вот так на кулачках носить — это кем же надо быть, спрашивается? Хреногор загнал лешего в озерцо, а у того, как назло, вражда была с местным водяным. На сем одна драка завершилась, началась другая.

Леший был сильнее, водяной — на своей территории. Как результат, лес пострадал изрядно, а от озерца только тина на дне и осталась. В которую по уши вбили водяного, чтобы не мешался, когда двое на кулачках отношения выясняют.

Но это еще не самое странное. Куда непонятнее для меня, что было потом. Леший хлопал обидчика по плечу и угощал бражкой, а русалка так вообще намекала на переспать, что и сложилось бы, несмотря на невесту, если б эти двое разобрались как.

В результате мы все-таки поехали дальше, а русалка пообещала сходить к ведьме и выменять пару ножек в обмен на голос. И знаете, что я вам скажу? Хорошие ножки на такой вот голосок не выменяешь. Кривые, как плетень деревенский, — это в лучшем случае. Правда, есть еще вариант. Если недельку-полторы распевать песни под ведьмиными окнами, цену можно здорово сбить. Но я бы не советовал — ведьмы отличаются хорошей памятью и изощренной мстительностью. А заставить русалку заткнуться можно ведь и не только этим самым обменом…

Но это были еще цветочки. Русалка убулькала в озеро, бражки у лешего всего ничего оказалось, богатырь хоть и покачивался в седле, но не так, чтоб заметно.

Вот когда Хреногор вместе с конем сверзился в непонятно откуда взявшийся овраг (не иначе, привет от лешего), я понял, что и этот день не удался. Но не задумался, а счел совпадением.

— Да что за ёлы-палы? — донесся из оврага возмущенный голос дядьки Хреногора, и я понял, что с богатырем ничего страшного не случилось. Поразительно, если принять во внимание глубину оврага и крутизну склона, но леший существо не злое, просто шутки у него дурацкие.

— Эй, Совран! Ты там как? — донесся до меня голос Хреногора.

— Да со мной-то что случится? — удивился я. — Ты вылезти сможешь?

— Я-то смогу, — грустно вздохнул богатырь (с пары деревьев сдуло листья). — Только пешим. Лошади не выбраться, склон больно крутой. А без лошади я не богатырь, понимаешь?

— Да брось, ты и сам по себе недешево стоишь, — попробовал я успокоить Хреногора, но тот резко оборвал меня на полуслове:

— Не трепись, лови лошадь.

— Что? — переспросил я, и не потому, что плохо расслышал. Просто бывает так, слова все знакомые, а смысл ну никак не ухватишь.

Воздух протяжно загудел, и на меня обрушилась визжащая туша с безумно вытаращенными глазами. И если вы считаете, что лошади не визжат, попробуйте закинуть одну хотя бы на крышу дома.

Именно в этот момент я понял, что богатырем мне не стать никогда. Это сколько же Превеликий им силы дает, что ума вообще не надо?

Дух из меня вышибло сразу и напрочь. Я лежал на сырой земле, смотрел в небо и понимал, что сейчас умру. Если у вас будет возможность поймать лошадь, постарайтесь увернуться. У меня не вышло.

— Вот и все. — Из оврага выполз довольный Хреногор. — Сейчас почищусь, и поедем дальше. Кстати, хреново ты, парень, лошадей ловишь.

Вот тут меня накрыло. Не волной — океаном ярости.

Вы знаете, что такое павера? Сила, мощь, энергия — это все слова, а я сейчас на пальцах растолкую.

Павера — это чувства, контролируемые разумом. Любовь, ненависть, зависть — все чувства и страсти, что бурлят в твоей душе, это овощи для похлебки под названием «павера». Чарун переплавляет эмоции в чистую силу, необходимую для колдодейства, и чем сильнее эмоции, чем больше их может через себя пропустить, тем мощь его выше.

А ведуны живут в гармонии с миром, свою силу черпают из него. Зелья да заговоры, для которых паверы нужно самую малость — вот чем они (то есть мы) сильны.

О колдодействе я не знал практически ничего, кроме того, что оно существует. Меня как раз ведовству учили, и когда кто чаруном называл — смешно становилось, вот же люди, ничего не понимают в тайных делах. И сам я себя чаруном не представлял даже — до того момента, как разнесчастная, только что вставшая на ноги лошадь полетела в довольно улыбающуюся физиономию богатыря, сметая его обратно в овраг.

— Хреново ты, парень, лошадей ловишь! — крикнул я злорадно и поморщился от боли, ребрам все-таки изрядно досталось.

И знаете, что я услышал в ответ? Ругань, проклятия, угрозы? Да, уважаемый, ты прав, — смех. Чувствуется, дядьки мои, что вы имели дело с богатырями.

А потом он вылез из оврага, неся лошадь на закорках. Та, кстати, нисколько не дрожала, очевидно, такие полеты были ей привычны. И то сказать, если с хозяином не повезло, остается либо приспособиться, либо сдохнуть. Я бы, наверное, сдох.

— Ну ты силен, ведун, — уважительно покачал головой богатырь. — Сколько с вашим братом общаюсь, ты первый, кто в меня Буркой обратно кинул. Знаешь, я начинаю думать, что подвиг наш все-таки завершится успехом.

— А вот я боюсь, что убью тебя раньше, — мрачно ответил я, ощупывая поврежденные ребра. После героического броска лошадью накатила жуткая слабость, даже подняться с земли сил не было. Но я все-таки сумел. Сначала оперся о колено, потом рывком выпрямился во весь рост.

Меня шатало, голова кружилась. Увидев это дело, дядька Хреногор понятливо кивнул и принялся раскладывать костер.

— Ты уж извини, ведун, — сказал он виновато. — Не доверяю я вашему брату. Да и сестре тоже, охмуришь какую, а потом окажется, что ей за пятьсот давно… Бабку-то твою я давно знаю, своя в доску старуха была, а вот насчет тебя уверен не был. Теперь вижу — характер есть, и человек ты честный.

— Это как же ты выяснил? — недовольно спросил я.

— Ответил сразу, обиду таить не стал.

Хм, а богатырь-то совсем не так прост, как казалось. Вот ведь взял да проверку устроил. Прав он, желания горло резать у меня точно нет. Вот в ухо ему заехать я бы не отказался, только он ведь ответит, а я на ногах и так не стою.

Тьфу, о чем вообще моя голова думает? Ведуны кулаками не машут, если замыслю отомстить, по другому надо, комаров, к примеру, приманить, а лучше клещей да под кольчугу. И посмотреть, как он почесаться сумеет.

— Без обид? — спросил богатырь и протянул руку.

— Без обид, — подтвердил я, не без сожалений обрывая картины страшной мести. В конце концов, когда два человека дают друг другу по морде лошадью, хуже всего приходится как раз животине. А раз уж она не возмущается, так нам тем более не след.

Лошадь от пережитого ужаса на ногах не стояла, пришлось богатырю положить ее на плечи и так с ней идти.

Такими мы к деревне и вышли — я, спотыкающийся на каждом шаге, и плывущая по воздуху лошадь. Богатыря, ясное дело, местные жители не заметили.

А потому встретили нас с лошадью дрекольем, как и положено приветствовать заезжих колдодеев.

Многие, особенно среди витязей, силу деревенского оружия недооценивают. Мол, полено, оно полено и есть, да еще в мужицких руках, — ну скажите, дядьки мои, какую опасность оно представлять может? Однако ж в умелых и сильных руках обычный кол дорогого стоит. Что с того, что дядька воин весь из себя в железе? Дерево кольчугу, ясно, не пропорет, но руку — ногу перебить — как орех разгрызть. А уж всадника спешить, вообще дело плевое.

— Хреногор, — сказал я негромко, — кажется, у нас проблемы.

— Еще какие, — подтвердил здоровенный мужик, поигрывая топором. — Сталбыть, конягу твою Хреногором зовут? Ну и имечко ты выбрал, колдодей!

Точно, проблемы. Если деревенские кого колдодеем величают — не иначе к костру. Или к воде, если дело летом. Деревенские, надо отдать им должное, парни вполне практичные.

Однако сейчас их ожидал сюрприз, и не малый.

— Хреногором зовут меня. — Богатырь поставил настрадавшуюся коняшку на землю и выпрямился во весь свой невеликий рост. — Что-то против имеешь?

Дядька с топором оторопел, вся толпа дружно сдала назад на пару шагов. Я с облегчением подумал, что вроде обошлось. И конечно же ошибся.

Мужик с топором, но, по-видимому, без мозгов, начал ржать. Громко, со вкусом и, что самое страшное, заразительно. Все еще могло обойтись выбитыми зубами и парой переломов. Но, когда гогот с радостью подхватила стоящая за спиной мужика толпа, я понял — быть беде. И отошел в сторону. Не умно это — беде дорогу загораживать, когда она уже к булаве потянулась.

— Дядька Хреногор, только без смертоубийства, — только успел сказать я, убираясь с дороги. И началось…

Я упоминал, что меня сызмальства богатыри, порой даже знаменитые, всяким ухваткам обучали? Так вот, именно в тот миг, когда Хреногор начал драку, понял я, что ничего о богатырях не знаю, хоть и повидал разных-всяких. Потому как не видел, как они дерутся.

А посмотреть было на что. Булаву Хреногор сразу отбросил, уважил мою просьбу. Зато вытащил из ближайшей избы бревно (это было первое разрушенное жилище, но праздник еще только начинался) и пошел крушить. Далее — как в сказках: махнет направо — улица, махнет налево — переулочек… Архитектор хренов! Правда, меру знал, люди у него выше облака стоячего не летали. Говоря откровенно, даже за верхушки деревьев немногие.

Кто поумнее да посообразительнее, сразу бухнулись на землю. А вот те, кто подраться не прочь был — получили по полной, наелись от пуза и еще с собой захватили. По сказкам я себе это все по-другому представлял. Поверженные, как я полагал, должны быть аккуратно уложены в штабеля, а не развешены беспорядочно по деревьям. Избы вообще можно было не трогать, а им как раз досталось сильнее всего — попасть легче, а увернуться только одна попыталась, наверное, Баба-яга в ней жила.

В общем, полдеревни Хреногор снес особо не напрягаясь и остановился. Те, кто летать не учился, тишком отползали за обочину дороги, в канаву. Прочие висели на ветках и признаков голоса не подавали. Богатырь вроде стал успокаиваться. Я уж было понадеялся, что на сегодня все. И опять промахнулся — ну что за день такой!

Из-за угла чудом уцелевшей перекошенной избы вышел дюжий заросший мужик в старой, изрядно обносившейся рубахе и вовсе уж рваных на коленях штанах. Посмотрел на Хреногора недобро, ухмыльнулся тоже… нехорошо.

— Мы тут, — объявил торжественно, — чужаков не любим.

Подхватил с земли бревно, покрутил его, как посох легкий, и шагнул вперед.

Вот же везенье наше! Сколько деревень на свете, нет, надо было непременно на такую наткнуться, где богатырь честно отсиживал свои законные тридцать и три солнца на закопченной печи. А уж за столько солнц силы можно преизрядно накопить!

— Как звать тебя, богатырь? — спросил Хреногор, перехватывая бревно поудобнее.

— Зови меня Смерть, — гордо ответил местный дядька богатырь, явно сочинивший ответ заранее. За тридцать три солнца еще и не то придумать можно.

— Совсем дурак, — пожурил Хреногор. — Кто ж смерть по своей воле зовет?

Местный на «дурака» обиделся, а достойный ответ придумать не сумел. И не удивительно, за тридцать и три солнца сидения на печи привыкаешь к этакой неторопливости мышления. Зато си-и-илы! За таким глаз да глаз нужен, а ну как, не дай Превеликий, найдет точку опоры, что ж выйдет-то?

Хреногор ловко отбил бревно противника и торцом влепил прямо в лоб. На печи силу можно высидеть (Превеликий дураков любит!), но никак уж не мастерство.

Местный заревел, бревном закрутил шибче. Недобитые деревенские сползались отовсюду, боясь пропустить невиданное зрелище.

— Задай ему, Ванька! — азартно крикнул с дерева мужик без топора. Иван, стало быть. Ну, не Илья — уже хорошо. Иваны же, как известно, бывают дураки и царевичи. Так вот, этот на царевича нисколько не походил.

Хреногор, надо отдать ему должное, ситуацию постарался исправить, как мог. Три раза его бревно вправляло противнику мозги, выбивая попутно зубы и пуская носом кровь. Все-таки богатыри, наверное, не совсем люди. У меня бы, к примеру, голову с первого же удара оторвало, а этот стоит, даже сопли кровавые не вытрет.

— А ну давай на кулачки! — взревел Иван, отбрасывая бревно. Хреногор пожал плечами и отшвырнул свое тоже. И ударились они грудь в грудь… Попытались, точнее. Хреногор-то намного ниже. Да еще в шлеме… Некрасиво получилось. Отбил противнику боевой дух… всмятку, судя по звуку.

— Что ж ты, гад, делаешь? — провыл Иван, складываясь пополам.

— Ну извини, — без особого сожаления ответил Хреногор. — Смотреть надо, куда прешь.

— Чего хотели-то? — спросил богатырь, с трудом принимая вертикальное положение.

— Переночевать у вас думали, — сознался Хреногор.

— Не выйдет, — злорадно сообщил Иван, обводя взглядом раскатанные по бревнышку избы. Как я и предполагал, целых домов в деревне не осталось. Потому, наверное, богатыри и предпочитают сходиться в чистом поле. Разрушений меньше.

— Да я уж понял, — миролюбиво ответил Хреногор. Ярость вытекала из него, как вода из худого кувшина — по капле, быстро и неудержимо.

— А миром решить было нельзя? — возмущался Иван. — Что я людям скажу теперь?

Он мотнул головой на пригорок, где немым укором стояли бабы, старики и дети. Последние разве только не прыгали от восторга — не каждый все же день пришлые богатыри деревню по бревнышку раскатывают.

— Скажи, чтоб заново отстраивали, — покаянно вздохнул Хреногор. Иван безнадежно махнул рукой.

— Идите уж с Превеликим. Откель хоть будешь, дядька Хреногор?

— Из Топорянска, — беспечно махнул рукой Хреногор.

— Из столицы, значит. — Глаза Ивана нехорошо блеснули, но мы оставили это без внимания. Не будет же человек, хоть и дурак, в отместку столицу по бревнышку раскатывать?

А если и будет, так в Топорянске богатырей хватает, найдется кому урезонить. Да и вообще, гори она синим пламенем, столица эта, что мне до нее?

Забегая вперед, скажу, что раскатать Топорянск Ивану, конечно, не удалось. А участок стены и башню через солнце отстроили заново.

Впрочем, это уже неважно…

Глава 4

Белый кот стремительно вылетел из подворотни, ловко проскочил меж ног молодого чаруна в мантии со знаками Темного Лорда дядьки Темногора.

— Держи! — крикнул тот, силясь развернуться, но запутался в мантии и уселся на мостовую. Его более расторопный напарник бросился преследовать, но это оказалось делом непростым. Кот шустро просочился сквозь дыру в ограде, колдодей не менее ловко использовал псевдолевитацию, перемахнув высоченный забор, как заморский зверь кенгура. И замер — на пути его возникла троица чарунов, носящих серебряные молнии Темного Лорда дядьки Ларабна. И выражение на их лицах молодому колдодею откровенно не нравилось.

— Так-так, и кто же это у нас здесь? — издевательски пропел невысокий рыжий крепыш в сине-желтой мантии. — Никак, парнишка Лорда Темногора? И что же, позвольте спросить, ему здесь понадобилось?

— Пропустите. — Голос чаруна из свиты дядьки Темногора чуть дрогнул, но этого хватило. Гончие псы Темного Лорда Ларабна оскалили клыки и не торопясь взяли его в кольцо. Колдодей отступил на шаг, чтобы держать всех троих в поле зрения, и уперся спиной в забор. Развитие ситуации ему абсолютно не нравилось.

— Не ваши ли ребята вчера потрепали низшего чаруна Вариоха из свиты Темного Лорда Ларабна? — вкрадчиво поинтересовался один из коллег.

— Я ничего об этом не знаю, — соврал чарун, лихорадочно ища путь к бегству. Противостоять троим равным противникам в колдодействе еще сложнее, чем в обычной драке. А что дойдет до схватки, низший чарун не сомневался.

— Врет, — не выдержал светловолосый колдодей. — Точно Лорда Темногора шпана была, Пернах ясно видел. Их золотые ромбы ни с чем не спутаешь!

— В общем, ответить придется, — хищно усмехнулся рыжий и представился: — Низший чарун дядька Оррест.

Называть гильдию он не стал, да это и не было обязательным. Колдодейный дуэльный кодекс требовал назвать имя и принадлежность к тому или иному Лордству.

— Низший чарун дядька Исаль, — подхватил светловолосый.

— Низший чарун дядька Слах, — глухо завершил третий, которого колдодей так и не рассмотрел толком, поскольку лицо тот прятал под капюшоном.

— Низший чарун дядька Лаваль, — нехотя сообщил колдодей из свиты Темногора, который догадался уже, что дуэль будет в регламенте «три к одному», что правилами допускалось, хотя и не одобрялось официально.

Доски забора вдруг взорвались мелкой щепой, дядька Лаваль рефлекторно закрылся нулевым щитом едва ли не раньше, чем это случилось, но и остальные не отстали. Мелькнула алая мантия с золотым ромбом — знаком Темного Лорда Темногора.

— Я не опоздал? — задорно тряхнул гривой серебристых волос лучший в мире напарник. — Низший чарун, колдодей седьмой гильдии дядька Пивогор из свиты Темного Лорда Темногора.

— Сыночек Лорда, — прошипел кто-то из парней Ларабна.

— Мы атакуем, — коротко бросил дядька Оррест, и Лаваль заметил вдруг, что к противникам присоединились еще двое подельников. Но как же так, регламента «пять к двум» в дуэльном кодексе нет!

— Минутку… — начал было он, но атака дядьки Орреста заставила его заткнуться. Дуэль или драка, это потом будем выяснять. Сейчас куда важнее выжить. Просто выжить.

Гончая бросилась наперерез коту, тот выгнул спину, грозно зашипел, обходя извечного врага по кругу, дождался, пока собака сделала рывок, и поймал ее на противоходе. Гончая промахнулась, у кота появился коридор для бегства и немного времени — пока серая тварь развернется и бросится в погоню. Два стука, не более, но тому, кто умеет ловить шансы, больше и не надо. Стук, стук… Гончая с рычанием разворачивается, мчится скачками, но кот уже у дерева, взлетает по стволу так быстро, что на соседней сосне белки верещат от зависти. Собака заливается лаем, прыгает, садится и снова лает. Чего это племя никогда не умело, так это с достоинством принимать поражение. Непременно надо сообщить всему миру о своей бессильной ярости и страшной мести, которая непременно обрушится на подлого кота, едва тот спустится с дерева.

А тот комфортно развалился на ветке, не слишком высоко, но куда выше, чем гончая способна допрыгнуть. И с интересом наблюдал за собачьими прыжками.

Кот

Комментарий

А ты тут еще откуда, тварь? Караул! Спасите! О, рябина, как вовремя… Ну, попрыгай, глупая, еще попрыгай. Люблю клоунов. Ну, прыгни еще, смотри, какой хвост, мняу!

На три вещи можно смотреть бесконечно: на текущую воду, на рыбок в пруду и на то, как бесится собака под твоим деревом…

— Собака кого-то нашла. — Низшая колшебница радость Перилла из свиты Светлой Леди Иллиары дернула за рукав своего напарника. — Пойдем посмотрим?

— Ой, да тут этих котов пропасть, — махнул тот рукой. Низший колшебник дядька Рагунс не желал отвлекаться на какого-то там зверька. Хотя радость Иллиара отдала вполне однозначный приказ — выловить белого кота с необычной аурой. Более того, на всякий случай ловить следовало каждого белого кота.

Причина, по которой дядька Рагунс столь беспечно отнесся к приказу Светлой Леди, была до очевидности проста — целоваться с Периллой ему нравилось несравненно больше, чем ловить котов любой окраски и возраста.

— Нет, пойдем посмотрим, — отстранила настойчивого кавалера радость Перилла. Целоваться ей нравилось ничуть не меньше дядьки Рагунса, но чувство ответственности ставило приказ Леди на первое место в списке приоритетов.

Низший колшебник нехотя подчинился. Он, разумеется, понимал важность приказа Леди Иллиары, но душа к этому заданию не лежала. Как-то по-детски это, за котами гоняться. Дядька Рагунс был еще слишком молод, чтобы не бояться выглядеть смешным.

— Да нет там никого, — недовольно бросил он, внимательно осмотрев дерево.

— Это и странно, — задумчиво сказала радость Перилла. — Кота на дереве не видно, а собака с ума сходит. Одно из двух — либо гончая сошла с ума, либо кот на дереве есть. Именно наш кот, а не приблуда какая.

— Просканируем? — предложил дядька Рагунс. Его потихоньку захватывал азарт, желание утереть нос подельникам прочих Лордов, Темных и Светлых. Раз уж поцелуи откладываются на неопределенное время…

Чары обнаружения невидимости довольно сложны в исполнении. Рагунс и Перилла должны были изучать их не ранее чем через пару солнц, но радость Иллиара изменила учебный план, поставив поисковые чары в число приоритетных. Причем задолго до того, как Темный Лорд дядька Унорас создал кота Всевластия. Недаром поговаривали, что Светлая Леди способна прозревать будущее — единственная на всем белом свете.

— Давай, — согласилась радость Перилла. Дядька Рагунс тут же начал читать заклятие, старательно выговаривая каждое слово. Голос его вибрировал, пробегая по всему диапазону доступных звуковых волн, цепляя крючки чар в окружающее пространство. И когда каркас был готов, щедро влил свою паверу, давая заклятию жизнь.

Все напрасно. Никакой невидимый кот на рябине не сидел.

— Странно, — радость Перилла была в недоумении. — Собака же ясно показывает — кот здесь. Ну или белка хотя бы, так и ее нет!

— Сдурела она, собака твоя, — обиженно отозвался дядька Рагунс. — Эй, псина! Пошли уже, хватит деревья пугать.

Гончая расстроенно облаяла напоследок березу и неохотно поплелась за ними следом. Стоило всем троим скрыться за поворотом, как на ветке медленно проявился кот, принявший свой естественный цвет. Невидимость — не единственный способ укрыться от ненужных взглядов…

— Воля твоя, дядька Гаврон, — задумчиво сказал Темный Лорд дядька Тапах Ренадо Гвин. — Но сдается мне, пора вмешаться. Ты видел, что творят Темногор с Ларабном? Это ведь война, дядька Гаврон, настоящая война! Оба Лорда ставят на одну карту, и скоро им двоим весь мир покажется тесным!

— Странно, Темногор вроде как э… сомневался насчет кота — артефакта, и вдруг такое рвение, — покачал головой Темный Лорд дядька Гаврон.

— Будто ты Темногора первый день знаешь, — хмыкнул дядька Тапах. — Всегда темнит, сколь его помню. Сына послал для контроля! Все мы делали вид, что дело баблона медного не стоит, чарунов только низших послали, а он вот рискнул. И сынок его раскатал в тонкий блин пятерых мальчиков Лорда Ларабна. И ничего ему за это не будет, потому как ребятки нарушили регламент дуэльного кодекса.

— Дядька Ларабн ему этого не простит, — хищно ухмыльнулся дядька Гаврон. — На месте молодого Пивогора я бы э… поостерегся. Но это к делу не относится. Если я правильно понимаю, уважаемый э… дядька, ты имеешь ко мне некое деловое предложение?

— Именно так, друг мой. Позволь поинтересоваться, каков твой интерес в этом деле?

— В первую очередь мне не хотелось бы, чтобы кот Всевластия…

— Мощи, — поправил дядька Тапах.

— …кот Мощи достался кому-то из наших уважаемых э… коллег. Желательно также, чтобы Светлые его тоже э… не получили. Ну и, по возможности, неплохо было бы заполучить э… зверушку самому. Однако я прекрасно понимаю, что на это шансов мало.

— Практически нет, — согласился Темный Лорд Тапах Ренадо Гвин. — Я рад, что ты, уважаемый дядька, это понимаешь. Вот что я предлагаю: провести в Краснореченск Демона ПА.

— Демон ПА… — Дядька Гаврон нахмурил брови, старательно вспоминая, что слышал об этом существе. — Это, случаем, не Пожиратель…

— Артефактов, — сладко улыбнулся Лорд Тапах. — Именно так, уважаемый дядька.

— Интересно. — Дядька Гаврон лихорадочно просчитывал варианты. — Да, это должно э… сработать. Демон ПА сумеет найти кота Мощи, это несомненно. И найдя, незамедлительно э… уничтожит, ведь пожирание артефактов — единственное доступное ему э… удовольствие, если я ничего не путаю.

— Именно так. — Дядька Тапах просто лучился довольством.

— Значит, союз?

— Нам с тобой делить нечего, уважаемый дядька. Сейчас по крайней мере. А добиться вместе мы сможем много больше, чем поодиночке. Тем более, мы уже работали на пару, и довольно удачно, по моему мнению.

— Согласен, дядька Тапах. Предлагаю налить по бокалу э… вина и выпить за наше предприятие.

— Ничего не имею против. Есть у меня вино, как нельзя лучше подходящее к случаю. «Роза Лета», урожая солнца Синего Лебедя.

— Настоящая редкость, уважаемый э… дядька. Воистину не откажусь.

— Тогда приступим.

В Заморске, резиденции Темного Лорда дядьки Тапаха, этот день запомнили надолго. Не так уж часто два чаруна уничтожают все запасы вина в городе. До последней бутылки. Даже на опохмел не оставив…

— И что же понадобилось Светлым в этом несчастном городишке? — Дядька Пивогор демонстративно поигрывал паверой. За его спиной стояли трое в алых мантиях с золотыми ромбами, готовые поддержать любое действие лидера. Причем, судя по шнурам аксельбантов, это были не низшие чаруны, а колдодеи среднего звена.

— А ты не знаешь? — с легкой насмешкой ответила радость Перилла. Пивогор снисходительно улыбнулся.

— Я догадываюсь. Всем нам нужно одно и то же, не так ли?

— Кот Мощи, — согласно кивнула радость Перилла.

— Он же кот Всевластия, — согласился дядька Пивогор. — Но видишь ли, радость моя, вам здесь не светит. Предположим, вам даже повезет поймать зверушку. Но неужто вы всерьез рассчитываете, что мы уступим ее без боя?

— А вы всерьез полагаете, что мы к этому не готовы? — Голос Периллы стал вкрадчивым. — Или думаете, что мы работаем без прикрытия? Хочу напомнить, что считать других дурнее себя — все равно что протаптывать дорожку к собственной могиле.

— Позволю себе заметить… — начал было дядька Пивогор, но его оборвал один из подельников:

— Вот он! Держи!

Пушистый белый комок стрелой пролетел мимо них и исчез за углом.

— Лови! — завопил дядька Пивогор, бросаясь в погоню. Подельники последовали за ним, открывая очередную охоту на котов.

— Ты куда? — Радость Перилла успела поймать за рукав дядьку Рагунса раньше, чем тот умчался ловить зверушку. — Пусть ребята побегают, им полезно. У колдодеев среднего звена работа, говорят, сидячая.

— Кот! Они поймают кота!

— Да пусть себе ловят, — пожала плечами радость Перилла. — Меня это не слишком волнует.

— Но почему? — Дядька Рагунс превратился в сплошной грамматический знак недоумения.

— Потому что он, — радость Перилла лукаво улыбнулась, — кошка.

— Кошка! — Глаза низшего колшебника лучились восторгом. — Вот оно! Перилла, ты гений! Нет нужды гонять бедолагу по всему Краснореченску. Где он предпочитает гулять, мы знаем. Подсунем ему подходящую, и возьмем голубчика тепленьким и размякшим.

— Думаешь, поведется? — с сомнением спросила радость Перилла.

— Я бы повелся, — честно сознался дядька Рагунс.

— Проклятье! Это не кот! — Лицо дядьки Пивогора исказила гримаса ярости. — Кошка!

— Мяяяу! — жалобно пропела кошка. Колдодей грубо отшвырнул ее в сторону.

Сын Темного Лорда был в растерянности. Легкое дело оказалось далеко не столь простым, как он самонадеянно полагал. Колдодейский поиск ничего не давал. Хотя объект и должен по идее обладать сильнейшей аурой, ничего подобного сканирование не выявило. Наверное, недоброй памяти дядька Унорас предусмотрел чары скрытности, когда планировал свой артефакт. Следовательно, отличить кота от прочих можно лишь в тот момент, когда он проявляет свои особые свойства.

Но есть один безотказный способ. Надо просто пометить всех белых котов (и на всякий случай кошек, чтоб не путали) в городе.

И поосторожней действовать, дядька Унорас был мастером на всякие каверзы. Какую защиту он на свой артефакт ставил, только Превеликий знает, но уж точно не слабую. Потому без третьего-пятого щита как минимум за дело лучше и вовсе не браться.

И еще надо решить, что делать со Светлыми. Это не со своими коллегами отношения выяснять, тут надо соблюдать осторожность, никогда не знаешь, что им взбредет на ум. Безобидная драка на пару трупов с обеих сторон может вполне вылиться в большую войну, были уже прецеденты. Последний раз солнц двести назад, после чего Темные Лорды со Светлых буквально пылинки сдували, чтобы новую войну не спровоцировать. Если и гадили, то только скрытно, исподтишка, дабы можно было от всего отказаться.

Дядька Пивогор сплюнул на мостовую. Лучше бы ему не промахнуться, отец неудачи не простит. Снова задвинет, словно ненужную вещь, и когда представится новый шанс, только гадать останется.

Он решительно развернулся и покинул пустой переулок. Впрочем, безлюдным он только казался. Едва молодой колдодей исчез за углом, от стены отделилась невидимая до того фигура.

— К артефакту моему ручки тянешь? Так я ручки тебе пообломаю! — прошипел дядька Унорас вслед чаруну. — Самое время, дядьки мои, столкнуть вас друг с другом лбами. Пока сами не столкнулись.

Глава 5

Змий неплохо устроился — совсем недалеко от Холманска. Всего-то забегах в десяти, не более. Место для логова было выбрано с умом, под бесчисленными холмами на берегу речки Крыжовницы. Попробуй отыщи здесь нужный лаз, когда целый лабиринт прорыт. Тем более места здесь безлюдные и труднодоступные, а богатырей в Холманске, к счастью для этого города, не водилось.

Ночной город доживал последние спокойные пульсы, когда мы подошли к воротам. Ясное дело, закрытым на ночь на огромные кованые засовы. Я уселся на землю и приготовился ждать до утра, а вот Хреногор ждать не пожелал. Помните, из чего веревку плели, на которой солнце висит? Из рыбьих волос, княжьей жалости да богатырского терпения. Крепкая веревка получилась, на совесть карлы работали, столько солнц прошло, до сих пор не порвалась. Только вот рыбы без волос живут, а про князей ничего не скажу, чтобы беды не вышло. Что же насчет богатырского терпения…

— Открывай давай! Вы что там, спите, что ли?

Если и спали, то теперь точно проснулись в страхе. Голос у Хреногора таков, что боевые трубы с легкостью заглушает, святой Джельсомино и тот бы позавидовал. Богатырей Превеликий щедро одарил, разве что ума пожалел. До рассвета всего пара сказов плюс-минус двадцать пульсов, вполне можно и подождать было, когда б пресловутое богатырское терпение уже не использовали в мирных целях.

— Эй, вы, там, откроете или мне ворота снести?

А что вы думаете, и снесет. И наплевать ему, что ворота толщиной в полтора-два хрена. Стукнет раз, другой, третий, и лопнут тяжелые засовы, а створка слетит с петель. А потом выбежит вооруженная стража, и Хреногор пошвыряет ее в заросший ряской ров, и мы пойдем в трактир. Где хозяин тоже открывать не захочет, и богатырь вышибет двери ногой, после городских ворот не напрягаясь даже. И хозяин, подавившись своим «заходите утром», отведет нас в комнаты, где кровати с мягкими перинами и клопами, но я сейчас так устал, что даже не почешусь от укусов, тем более травками разными пропах, комары их не жалуют, может, и клопы не тронут. А богатырю все едино, так в сапогах и завалится, и храпеть будет так, что клопы на всякий случай сбегут из трактира, а может, и из города наперегонки с постояльцами. Потому как богатырский храп уже в легенды вошел, разве что я уснуть смогу, потому как устал безмерно, а еще я умный, и затычки для ушей уже в первую совместную ночевку сообразил сделать, а что земля (или стены в трактире) трясется, так человек и не к тому привыкает.

Хреногор пнул ворота, неслабо так пнул, массивная, обитая бронзой створка глухо загудела. Как после удара тарана, невольно подумалось мне, хотя таранов этих я в жизни не видел.

— Ну? — вопросил богатырь раздраженно и пнул створку повторно.

— Чего расшумелся-то? — недовольный заспанный голос с надвратной башни. — Шел бы ты отсюда, мужик, пока не начались.

— Начались? — третьего удара не последовало, богатырь начал думать.

— Неприятности, — пояснил стражник, подавив зевок. — Оно тебе надо?

— Открывай! — И Хреногор пнул створку так, что бронзовая обшивка смялась, а дерево затрещало.

— Эй! — проснулся окончательно стражник. — А ну отошел от ворот. Быстро! Не то из самострела пальну.

— Промажешь, за стрелу из жалованья вычтут, — хохотнул Хреногор и еще раз отвесил воротам пинка, но уже не сильно — так, чтобы разговор поддержать.

— Перестань! — рявкнул стражник. — А то старшего позову, он тебе задаст.

— А зови, — зевнул богатырь. — Или хочешь, я сам покричу?

— Что за шум? — вмешался в разговор второй стражник. — Дядька Быкан, кто там шумит?

— Да Косяк его знает, — помянул к ночи первый. — Сходил бы ты за старшим, Слег, пока он сам на шум не заявился. А ты, буян, отойди от ворот, прошу добром последний раз!

— А если не отойду, — недобро ухмыльнулся Хреногор, — тогда что?

— Уволюсь на хрен, понял? — гаркнул дядька стражник во всю глотку.

Удивительно, но богатырь угомонился, сел на камень и спокойно принялся ждать старшего. Который появился на удивление быстро, наверное, стражник перехватил его уже по дороге сюда. Старшим вообще свойственно чутье на разного рода неприятности, а стоящий у ворот Хреногор как раз к ним и относился.

— Страж Быкан, доложить обстановку!

— Слушаюсь, дядька старший! Неизвестная личность, по виду — человек, требует впустить в город. Орет, стучит в ворота. Орет громко, стучит сильно, боюсь, ворота до утра не доживут.

— С ума сошел? Как это не доживут? Стоп-стоп. Эй, ты, там, кто в ворота ломится! Ты, часом, не богатырь?

— Богатырь.

— Что ж ты, Быкан, меня в заблуждение вводишь? Какой он тебе человек? Головой думать надо! Ужель не знаешь, как богатырей привечать надо?

— Пивом, воблой, — откликнулся стражник обреченно. — Только где ж я среди ночи воблу найду? Пиво еще куда ни шло, трактиры до утра не закрывают. Да и на посту я…

— Эй, богатырь! Пива-воблу ждать будешь или так сойдет?

— Открывайте уж, — тяжело вздохнул Хреногор. — Превеликий с ним, с пивом. Спать хочу, сил никаких нет.

— Клянешься ли ты, богатырь, вступая в пределы города Холманска, не нарушать законы, не учинять буйства, хранить покой и достаток его граждан?

— Клянусь и подтверждаю своим честным богатырским словом, — торжественно откликнулся Хреногор.

Богатыри слово свое блюдут свято, всем известно. И в города их пускают никак не ранее, чем слово таковое дано будет. Иначе жди беды, как отведает такой вот Хреногор бочку-другую зелена вина и пойдет куролесить. А богатырь в подпитии уж всяко опаснее для населения, чем Змий какой или, скажем, Кощей.

А слово данное город от беды хранит. Если вдруг разойдется богатырь, его тут же пристыдят и о слове напомнят. Не придется богатырю со стыда сгорать, а князю — город заново отстраивать. В общем, все довольны, хорошая задумка.

Есть в любом городе место, где клятва эта не действует — богатырское подворье. Там герои местные и пришлые силой меряются, подвигами хвастаются. Только нет в Холманске сейчас других богатырей, кроме нашего Хреногора.

— Проходите, — со вздохом сказал старшой. — Второй-то кто, тоже богатырь, спаси Превеликий?

— Нет, — сказал я, прикрыв рукой зевок. — Я — ведун.

— Богатырь и ведун, вот как. — Старший с интересом посмотрел на нас. — И какое же дело привело вас в Холманск?

— Мы здесь проездом, — поторопился сообщить богатырь. Думал, наверное, что я совсем сомлел дорогой и сейчас засыпаю на ходу. Между прочим, верно подумал, сон меня уже срубил так, что я и губами-то шевелил с трудом, не говоря уже о том, что соображать, о чем говорить, а о чем молчать.

— На подвиг, стало быть, — понимающе кивнул старшой. — Ладно, проходите, за ведунами безобразий никаких не числится, кроме разве что трех сгораний на костре, но и тут вина скорее косвенная…

— Нашего не сожгут, — нехорошо улыбнулся Хреногор.

— Ладно, проходите. Раньше в Холманске бывал?

— Приходилось, — кивнул Хреногор.

— Значит, трактир найдешь. И поспеши, ведун у тебя совсем сомлел уже.

— Сам знаю, — огрызнулся богатырь.

Это было последнее, что я слышал. Тут меня и срубило окончательно. Просто взял и уснул стоя на ногах, вот стыдоба-то. Хотя чему удивляться, день был нелегкий, я к таким нагрузкам непривычен, да еще попробуй-ка сам пешим за богатырской коняшкой угнаться, каковая, хоть и привыкла к неспешности, а все ж человека и побыстрей и повыносливее.

Проснулся я далеко за полдень совсем разбитым. Руки и шея чесались немилосердно, должно быть, оголодавшие местные клопы успели к ним основательно приложиться. Все мышцы, по ощущениям, были завязаны узлами. Мысль о том, что придется вставать и куда-то идти, вызывала содрогание.

Однако же без этого не обойтись. Организм требовал свое, я с трудом поднял себя на ноги и двинул на поиски сортира.

Комнаты внаем, как им и полагается, располагались на втором этаже, а на первом соответственно была жральня. Именно туда вела первая из двух дверей, а вторая — во внутренний двор, где и отыскался покосившийся деревянный сортир, колодец и приличных размеров банька. При виде ее я воспрянул духом, если удастся уговорить Хреногора повременить денек с поиском Змия, завтра с утра я буду в порядке.

Закончив дела и сполоснув рожу в ледяной воде, я почувствовал себя лучше. Настолько, что понял вдруг, что умираю от голода. Но с этой бедой справиться было не сложно, едальня находилась буквально под боком. Я вернулся в трактир, поймал расторопного служку и стребовал с него свиные ребрышки с гречневой кашей, благо время было уже урочное для обеда. Подумав, попросил принести еще кувшин пива, с одного ничего не будет.

Хреногор так и не появился, но меня это не удивляло, город этот, Холманск, последняя наша остановка перед тем, как навестим Змия. А как там получится, неизвестно, может, разговором обойдемся, а может, смертоубийством закончим. И кому там смерть выпадет, а кому — убийство, так сразу и не скажешь. Понятно, богатырь должен снаряжение пополнить, а может, и пару хитростей военных учинить заранее, чтобы не ложиться костями в чужой сторонке. Появится еще Хреногор, не беда, вопрос в другом: ждать мне его в трактире или же по городу прогуляться? Не мешало бы мазь особую смешать да натереться ею, чтоб тело так не ныло. Еще пару нужных отваров стоило бы сделать, раз уж с богатырем путешествовать взялся, надо соответствовать, чтоб не падать позорно от усталости в конце каждого дня.

Можно, конечно, в суме своей отыскать безразмерной, но не умею я еще нужное доставать, тут навык особый нужен, а если все подряд вытаскивать, то никак уж не в трактире, потом век не расплатимся. Не сообразил в лесу заняться, теперь жди, пока случай выпадет.

По всему выходит, придется мне прогуляться. Можно, конечно, и так обойтись, но сейчас поленишься, потом вдесятеро заплатишь, кровью и потом, потому как другой платы радость Жизнь не принимает.

Заплатив трактирщику медный баблон, я вышел на улицу. Куда идти, понятия не имел, в Холманске никогда не бывал, да и вообще в город не часто заглядывать доводилось. Пришлось спрашивать у прохожих. То ли тут травников с дюжину, то ли доброхоты местные своего города не знают, то ли просто покуражились надо мной дармоеды, но найти нужный домик у меня никак не получалось. Со злости вспомнил даже заклинание превращения в лягушку, давным-давно забытое, а может, сам его только что и сочинил, а уж павера через край хлестала, буквально горлом шла.

То ли разглядев что-то этакое в моих глазах, то ли просто мысли подслушав (не прочитав, по морде видно, читать не умеет), очередной горожанин вызвался отвести меня к травнику, чем, вне всякого сомнения, спас изрядное количество незлых городских комаров.

Травник жил довольно далеко. Я запоминал дорогу, поняв вдруг, что забыл уточнить, как наш трактир называется. Вдруг да не получится найти потом? Или хуже того, ноги натру, разыскивая?

Горожанин, оказавшийся человеком общительным, вываливал на меня все известные ему сплетни и новости, мне совсем непонятные, а потому неинтересные. Были, конечно, среди них и вызывающие любопытство — например, позавчера приехал зверинец, где можно поглазеть на диковинных тварей, в наших краях не живущих. Вот куда с удовольствием бы сходил! Любопытство мое сродни кошачьему, даже зная, что убьет, все равно полезу. Потому как иначе сам помру — от него, треклятого.

— Вот тут дядька Нахвост и живет, — остановился вдруг мой попутчик у дверей небольшого зеленого домика. — Удачи тебе, путник, а я пошел.

— И тебе будь здоров, — поклонился я.

Калитка оказалась закрыта, через низенький палисад я видел ухоженный сад, понимающе покивал головой, обратив внимание на то, какие травы были высажены. Очень грамотный подход, что говорит о том, что специалист дядька Нахвост вовсе не плохой. На грядках росли только те травы, которые можно культивировать, прочие же травник, очевидно, собирал в урочное время в лесу и на лугах. Иные из них сушились сейчас под навесом, чтоб дождь, если таковой случится, не намочил.

Я поискал колокольчик или что-то в этом роде, во что можно было бы позвонить. Попробовал стучать — нет, в эту калитку разве что Хреногор достучаться смог бы (и то один раз), настолько глухой звук. Поэтому я просто перемахнул через палисад и зашустрил к дому.

Вот тут она на меня и бросилась, скороподопула. Я таких только на картинке видел раньше, не водятся они у нас, но узнал сразу. Опасная зверюка, быстрая, сильная и ядовитая. Ростом с собаку и, как пишут, такая же умная и преданная. Только ядовитая и с крыльями. Ну, у этой они пообрезаны, чтоб соседских кур не таскала.

Откровенно говоря, перетрусил я здорово. Просто до колик в животе. А когда боюсь, у меня голова работает не то чтобы лучше, но быстрее — наверняка. Мигом сообразил, что убегать поздно, скороподопула догонит, что в драке без оружия у меня шансов нет, и сделал то единственное, что успевал при таком раскладе. Что именно? Ну, заклинание превращения в лягушку у меня все вертелось на языке.

Скороподопула, надо полагать, сильно удивилась. Захлопала глазами, неуверенно квакнула. Квакнула повторно, когда я ее сгреб за лапу и посадил в карман, на этот раз возмущенно. Не удивляйтесь, что я такие тонкости различаю, со зверьми с детства общаюсь.

На двери опять же не оказалось ни молоточка с гонгом, ни колокольчика, и я просто постучал в дверь, как и полагается неотесанному деревенщине. Против ожидания, никто открывать не спешил. Я постучал еще раз, потом еще и еще.

Наконец за дверью раздались шаги. Слава Превеликому, я уже подумывал, что меня провели и дом вообще не жилой. Почему и нет, если в саду скороподопулы прыгают, как у себя в Югарских горах, и спасибо еще, что не летают.

— Что стряслось? — на пороге вырос, как гриб после дождя, благообразной внешности старичок. — Кто ты и как сюда попал?

— Через забор, уважаемый дядька, — вежливо ответил я.

Лицо дядьки Нахвоста потемнело от гнева.

— Ты считаешь, забор тут ради шутки поставили? — дрожащим голосом поинтересовался он. — Убирайся отсюда!

И сделал попытку захлопнуть дверь у меня перед носом. Но не успел, потому что носок моего сапога заблокировал ее на стук раньше.

— Прости деревенщину, уважаемый дядька, — покаянно сказал я. — Но на калитке я не нашел ни гонга, ни колокольчика, потому и подумал поискать на двери. Сожалею, если потревожил твой покой.

Старик оставил попытки закрыть дверь и внимательно рассматривал меня.

— Хорошо, молодой человек, будем считать, что извинения приняты. Умысла в самом деле не было, прости меня в свою очередь за невольную вспышку. Растения, высаженные в саду, слишком ценны, потому разные личности пытаются порой их похитить. Или уничтожить, когда мои конкуренты начинают считать мою практику чересчур обширной. Но у тебя, я вижу, не было намерения мне навредить.

— Ни малейшего, — заверил я поспешно.

— Ох, Савка тебе не повредила? Что-то я ее не вижу.

— Она… э-э-э… не успела, — жалко пролепетал я, предъявляя лягушку. Травник уставился на лягушку, явно не понимая, что произошло. Пришлось объяснять, то и дело запинаясь от смущения.

— То есть ты утверждаешь, что это она и есть? Савка? — недоверчиво спросил знахарь.

— Она, — виновато сказал я.

— Скороподопула? — Дядька Нахвост все еще надеялся, что налицо какое-то недоразумение и мы говорим о двух совершенно разных Савках.

— Да. — Я готов был со стыда сквозь землю провалиться.

— Не верю, — решительно объявил старик. — Молодой человек, я прожил долгую жизнь, общался со многими людьми, в том числе умными и образованными, и никогда не слышал, чтобы одно существо вот так взяли и превратили в другое. Если, конечно, не считать сказки, но вы ведь не сказочный персонаж?

— Самый что ни на есть сказочный, — стыдливо признался я.

— Это какой же? — заинтересовался знахарь. — На царевича, прости, не тянешь. Дураком я бы тебя не назвал, этих за свою жизнь тоже навидался. Серый волк? Кощей?

— Баба-яга, — признался я, пристально рассматривая носок сапога.

Старик мелко рассмеялся.

— А где тогда костяная нога? Да и пола вы не того, молодой дядька.

— Меня можно назвать ведуном, — сообщил я. — Если в роду рождается мальчик, его, оказывается, именно так называют.

— Ну, предположим, — уступил старик. — Тогда, если верить сказкам, в травах ты должен разбираться очень хорошо. Вот я тебе сейчас устрою экзамен. Ты что собирался у меня покупать, ведун?

— Мазь для снятия усталости мышц и для выносливости пару отваров, — сказал я. — Видите ли, мы тут с одним богатырем на Змия собрались, а у меня сил не настолько много, чтоб за ним угнаться.

— Вот и славно. — Дядька Нахвост доброжелательно улыбнулся. — И какие ты возьмешь травы для этой мази?

— Смесь из кузьминицы, крапивы, скороспела и окра белого в долях один к двум, к трем, к одному соответственно протереть в кашицу, добавить долю меда, две доли горючего вина и дать настояться. Или же, как в моем случае, когда времени нет, разогреть сильно и добавить две капли временника слабого…

— Я бы по-другому сделал, — сказал старик, не сводя с меня пристального взгляда. — Но тот рецепт, что предложил ты, он тоже должен сработать, насколько я знаю свойства трав. Только вот ни разу о таком рецепте не слышал, интересно будет попробовать. Хорошо, а отвар выносливости?

— Синецвет, мажорица и лист копира осеннего сбора, — уверенно протараторил я. — Варить три часа, настаивать три дня или же в горячий еще отвар две капли…

— Временника слабого, — кивнул дядька Нахвост. — А этот рецепт самый что ни на есть классический. В общем, если б я принимал у тебя экзамен, молодой дядька, то теорию засчитал бы не раздумывая и без дополнительных вопросов. А как у тебя с практикой? Заходи в дом, хочу посмотреть, как ты с этим справишься.

Я справился. Когда бабушка еще жива была, я часами отвары готовил. Сколько трав запорол, не счесть, но выучился, как должно. Из-под палки, силком, но учение в мою голову вбили накрепко, а руки и без того знали, что делать надо.

— Хорошо, — одобрил старый травник. — А говорят еще, молодежь совсем работать разучилась. Впрочем, во времена моей молодости говорили то же самое, так что удивляться не след. Теперь верю, что ты и впрямь ведун, молодой дядька… как, кстати, тебя кличут?

— Совран, — сказал я.

— …дядька Совран. Так, значит, на Змия с богатырем собрались. Уж не на того ли, что по ту сторону Крыжовницы живет? Прямиком за бугром?

— На него, — сознался я.

— На редкость спокойный Змий, — сказал старик. — Не шалит, не безобразит, овец не таскает. У нас не таскает, понятное дело, потому как жрать он, как и всякая тварь, что-то должен. Но умен достаточно, чтобы, где живет, не гадить. А чем вам Змий-то помешал?

— Невесту у богатыря украл.

— Гм, значит, умен все же недостаточно. Мог бы другую девку выбрать, с богатырями связываться — последнее дело. Да и тебе, молодой дядька, я рекомендовал бы держаться от них подальше. Видишь ли, обычная данная сгоряча оплеуха в исполнении богатыря может оторвать тебе голову. Как там вас, ведунов, головы на место приставлять учат?

— Надо взять живой и мертвой воды… — заученно начал я.

— Постой, — оторопел дядька Нахвост. — Ты это всерьез, что ли?

— А как иначе? — удивился я. — Тут, правда, ограничения есть. Если сутки миновали, то хоть ты всего покойника в живой воде утопи, нипочем не воскреснет. То же самое — с мертвой. Если свежую рану, мигом завяжет. А если голову тебе вчера отрубили, можно и не браться, нипочем не прирастет. Только зелье зря потратишь, а его очень непросто достать. У бабушки ни капли нет, ни той воды, ни другой, за ней же в подземное царство спускаться надо, а это не каждый богатырь осилит.

— А ты не подшучиваешь над стариком? — недоверчиво вопросил дядька Нахвост. — Голову прирастить — да виданное ли дело! Всю жизнь людей травками пользую и ни разу не слышал, чтоб кому-то отрубленную голову на место прирастили.

— А я слышал, — упрямо заявил я.

Тот богатырь у нас часто бывал. Не мог не заехать, если в наших краях оказывался. Потому как здесь он, можно сказать, второй раз на свет родился. И не раз о том рассказывал. Самого-то меня еще и на свете не было.

Притащили его к бабушке местные пейзане. Вообще-то они ее изрядно побаивались, но все-таки страх свой превозмочь сумели. Потому как спас тот богатырь деревню их от разора и истребления, победив чудище, из омута вылезшее. Чего твари той, триста солнц мирно себе дремавшей, в селении потребовалось, я так и не узнал. Наверное, местные что-то такое и учудили, как обычно бывает. Может, водяного обидели, а может, какой демонолог деревенский умения свои девкам показывал.

Словом, выползло страшило из реки и давай хватать да убивать всех подряд. Все подряд — скорей к деревне родимой, тварь — за ними, и уж будьте покойны, ни один не ушел бы, не окажись в местной корчме богатыря.

Тот занимался спокойно любимым делом — о подвигах своих рассказывал, но чудище как увидел, сразу в драку. Богатыри любят со страшилами всякими драться, у тех головы с первого же удара не отлетают. А это, из омута, вообще на редкость крепкое попалось.

Долго бились они посреди деревни, богатырь уже и палицу сломал, мечом дрался. Тварюке тоже не сладко пришлось, начал ее воин одолевать. И одолел, богатыри — они любое дело до конца доводят (отчего их так и боятся в народе). Только под конец оплошал — поверг страшилу на землю, меч уже занес, голову чтоб отрубить, а она возьми и взбрыкни напоследок. Когти на лапах такие — одного удара хватило. Хорошо, пейзане не растерялись, подхватили тело и скорей к бабушке, не дожидаясь, пока чудище землю скрести перестанет.

Бабушка говорила, голова только на полоске кожи держалась. Но была у нее под рукой вода как мертвая, так и живая. Нечастое дело, чтоб обе в одном месте одновременно оказались, больно уж полезные в хозяйстве вещи. Капля живой воды на ведро да по чайной ложечке под куст — овощи такие вырастут, медведя задерут, коли сунется. Когда богатыря обратно в деревню несли, одна капелька скатилась да на репку попала. Так там такое началось!

В общем, повезло ему. Мертвой водой на отрубленную голову, чтоб приросла. Тут, между прочим, и осторожность, и сноровка нужна немалая, потому как опасно с этой дрянью возиться. Капелька на кожу — и поминай как звали. А также кто и куда.

Второй момент — голову правильно нахлобучить, причем сразу, одним движением. Иначе ходить бедолаге до конца жизни скособоченным.

Бабушке ни того ни другого умения было не занимать. Мертвой водой, а потом сразу живой, пока не запеклась пена на остывших губах…

— Я слышал, — говорю уверенно и смотрю в глаза дядьке Нахвосту. Тот усмехнулся в седые усы, прикурил от уголька трубку, положил поклон иконе святого Аленкарра, покровителя курильщиков.

— Тебе поверю, — сказал неспешно, выдохнув облако вонючего дыма. — У тебя глаза честные. Врать небось совсем не умеешь.

Наверное, он прав. Незачем как-то учиться было. Кроме бабушки, почитай, ни с кем не общался, а ей попробуй соври, ложь за три забега чувствует.

— Спасибо тебе, дядька Нахвост, — кланяюсь в пояс, как положено. — Сколько с меня запросишь за…

И замялся. Собирался «за работу» сказать — так я ж ее сам и сделал. «За травку» — звучит как-то двусмысленно. Словом, потерялся.

— Савку обратно преврати, — строго сказал старик. — В таком виде она сад разве что от комаров охранять способна. А больше ничего с тебя не возьму, и не вздумай мне деньги совать. Новый рецепт для меня дороже твоего серебра.

Серебра! А я-то, дурак, собрался ему медь совать! Хорошо в городе травники зарабатывают, не то что у нас, в лесу. Там то яичками, то сметанкой заплатить норовят, медью — редко, а серебром — почитай, никогда.

Ладно, теперь вопрос, как скороподопулу обратно расколдовать. Чары-то вообще непонятно откуда помню, а уж как их снимать, тем более не знаю. Впрочем, есть один способ, не то чтобы хороший, но действенный.

Я достал из-за голенища нож, поморщившись, уколол палец и уронил тяжелую красную каплю на голову лягушке. И сразу отскочил в сторону.

И очень вовремя. Лягушку раздуло, с треском проклюнулись крылья, хвост, вытянулась и оскалилась острыми зубами пасть. Отвратительное зрелище, надо заметить.

Савка заметалась по комнате, стараясь от меня держаться подальше, обнаружила, что окно открыто, одним прыжком выскочила в сад. Недовольно захрипела что-то в мой адрес, грозно, но неубедительно.

— Довел животину, — вздохнул старик без особого осуждения. — Ладно, иди уж, ведун. Удачи тебе с богатырем твоим. Будешь в Холманске — заглядывай.

— Спасибо, дедушка. — Я чуть не прослезился, до того растрогал меня старый травник, пошли ему Превеликий долгую и счастливую жизнь. Побольше бы таких людей, и жизнь легче сделалась бы.

Дорогу до трактира я запомнил хорошо, ни разу нигде не заплутал. Страшно довольный собой, я вывернул из-за угла ко входу и тут же наткнулся на Хреногора. На очень злого и недовольного мной Хреногора.

— Где тебя носит? — прорычал он, схватив меня за грудки.

— Осторожно, рубаху порвешь, — предупредил я. Богатырь скрежетнул зубами, но рубаху отпустил. Отчего-то я совсем не боялся Хреногора со всей его невероятной силой, возможно, оттого, что успел уже его достаточно узнать за время нашего совместного путешествия, чтобы понять — вреда он мне не причинит. Разве что голову сгоряча оторвет.

А может, меня успокаивала мысль о том, что чары превращения в лягушку совсем простые? Не знаю. Но страха не было — ну нисколечко.

— Пойдем в комнату, там поговорим, — сказал богатырь и ушел, не оглядываясь. Я последовал за ним.

— Ты что, совсем сдурел? — яростным шепотом оглушил меня богатырь, едва дверь за нами захлопнулась. — Это Холманск, понял? Самое что ни на есть предбугорье. Тут колдодеев жгут почем зря, потому что считают забугорными лазутчиками. Или делают вид, что считают, чарунов нигде не любят.

— Я ведун, а не колдодей, — оскорбился я.

— Ты думаешь, народ поймет разницу? — скептически вопросил Хреногор. — Да я сам ее не понимаю, что уж говорить о тупых, забитых жизнью горожанах?

Мне горожане забитыми не показались, но тут Хреногору виднее. Не удивлюсь, что в роли Жизни он и выступал.

— Куда тебя понесло, ты же города не знаешь!

— Слушай, дядька, — не выдержал я. — У меня на лбу «ведун» не написано, но даже если и было бы, тупые, забитые жизнью горожане нипочем бы не прочитали. И еще, я знаю чары превращения в лягушку, понял?

Наверное, я его все-таки недооцениваю. Иногда. Другой подумал бы, что я ему угрожаю. Хреногор понял правильно: я не телок беззащитный, и способен за себя постоять.

— Я волновался, — сказал он уже обычным голосом. — Думал, тебя захватили, собирался уже тюрьму разнести, но не решил, какую — их тут две.

— В следующий раз, — предложил я, — разноси ближайшую. Чтоб далеко не ходить.

Глава 6

— Кажется, я нашел способ поймать этого неуловимого кота, — задумчиво сказал Высший чарун Светлый ширк дядька Рутан Аблус Абл своему повелителю, Светлому Лорду дядьке Ранвилу. Как и следовало ожидать, тот немедленно заинтересовался.

— Слушаю тебя внимательно, дядька мой.

— Проблема в том, что на артефакт наложена мощная защита, позволяющая ему в случае опасности задействовать некие серьезные возможности. Однако сущность артефакта — кот — не способен на обдуманные поступки и действует согласно своей животной природе. Сети из колдодейного железа, нейтрализующие чарунов, на мой взгляд, вполне способны остановить и кота — артефакт, принцип схожий.

— Попробовать стоит, — поощрительно улыбнулся Светлый Лорд. — Чем еще порадует аналитическая коллегия?

— Краснореченск воистину превратился в настоящий серпентарий, — скривился дядька Рутан. — Темные Лорды окончательно перегрызлись друг с другом, замечены конфликты с сателлитами Светлых. Ситуацию прогнозировать очень сложно, конфликт интересов вполне способен вылиться в локальную войну.

— Не в глобальную? — быстро спросил дядька Ранвил.

— Маловероятно, во всяком случае, на данном этапе.

— Это главное. Локальный конфликт нам сейчас только на пользу, особенно междоусобица между Темными. Это возможно?

— Это наиболее вероятно, мой Лорд.

— Вот и славно. Подбери двух… лучше трех колшебников среднего звена для усиления нашей группы в Краснореченске и выдели для них колдодейные сети. И помни, я жду результата!

— Слушаюсь, мой Лорд. Будет исполнено.

Как и полагается правой руке Лорда, Светлый ширк даже не подумал упомянуть, что первыми до идеи применить сети додумались люди Темного Лорда Ларабна. Либо мозги, либо разведка — главное, чтобы одно из двух работало.

— Значит, люди Лорда Темногора ловят и метят белых котов? Кажется, наш коллега окончательно тронулся умом! — изрек задумчиво Темный Лорд дядька Ренн.

— Твоя правда, мой Лорд, — подобострастно закивал Темный ширк дядька Рогер.

— Какие-то детские методы, право слово. На Темногора не похоже… или он что-то замыслил? Но что?

Дядька Рогер подобострастно молчал.

— Что-то он, видимо узнал, — продолжал размышлять вслух Лорд Ренн. — Но вот что? И главное, от кого?

— От самого дядьки Унораса? — предположил ширк.

— Они на ножах всегда были, с чего это Унорас к нему на поклон пошел, почему, к примеру, не ко мне?

— Возможно, у него не было выбора, мой Лорд.

— Считаешь, Темногор изловил-таки беглого Лорда? Если это так, в чем я сомневаюсь, то совсем некстати! Это его усилит, а остальных соответственно ослабит.

— Со своей стороны я предложил бы включиться в игру, — сказал ширк. — Наши умельцы сделали уникальный артефакт, он может оказаться полезен в Краснореченске.

— Подробности, дядька Рогер.

— Артефакт (условное название Мертвый Глаз) подавляет любое колдодейство в радиусе тридцати грядок, — с ноткой гордости поведал дядька Рогер. — Соответственно в охоте на кота Всевластия…

— Мощи.

— …на кота Мощи мы получаем преимущество перед остальными. А если ребята Темногора попробуют нас потеснить… думаю, нашу группу стоит усилить воинами. Несколько отборных бойцов в условиях отсутствия колдодейства — хороший сюрприз для любого противника.

— Это да, — озорно сверкнул глазами Лорд Ренн. — Но и о чарунах забывать не след, мало ли как все повернется. Три-четыре колдодея среднего звена будут совсем не лишними.

— Да, мой Лорд. Я подготовлю их.

— Все готово, уважаемый дядька. Я хотел, чтобы вы это увидели.

— Ты прав, э… дядька Тапах, я ни разу не вызывал демона ПА.

— Как и я, дядька Гаврон. Ну, приступим.

— Стандартная пентаграмма, э?.. Или нет, не совсем…

— Модернизированная, — любезно сообщил Лорд Тапах. — Вот эта линия символизирует невидимую цепь, привязывающую демона к квинтограмме. А эта раковина — артефакт обуздания, обеспечивает послушание демона и возвращение его в небытие в случае необходимости.

— Интересно, — признал дядька Гаврон. — Уважаемый коллега, а в чем э… смысл того, что мы вызываем демона в башне коллеги Унораса? Э… в бывшей башне э… бывшего коллеги?

— Мне не хотелось бы транспортировать демона в Краснореченск, — пояснил Лорд Тапах. — Большая вероятность, что его перемещение сумеют отследить либо Светлые, либо наши уважаемые коллеги.

— Э… я понял. Могу я чем-то помочь в э… ритуале?

— Нет, все уже подготовлено. Просто встаньте у стены и подержите на всякий случай, раковину. Книга старая, написана на мертвом языке, мало ли что…

— Это на каком э… мертвом?

— На анрицком, — пояснил дядька Тапах.

— Анрицким э… не владею, — признал дядька Гаврон.

— И не нужно. Ну помоги нам, Превеликий…

То, что он читал скороговоркой, на первый взгляд показалось бы бессмыслицей кому угодно. Но не дядьке Гаврону. Отведя взгляд в сторону, он фиксировал в памяти каждое слово коллеги. Оттого и пропустил появление демона в квинтограмме.

— Приказываю тебе, демон… ох!

Что-то явно пошло не так. Дядька Гаврон дернулся к напарнику, одновременно настраивая паверу как для атаки, так и для защиты.

— Прошу прощения, — раздался слева густой приятный голос. — Как это называется?

— Раковина, — ответил ошеломленный чарун.

— А давайте съедим раковину? — вопросил демон, протягивая руку. Вид чешуйчатой морды с желтыми зубами вогнал бы в панику любого обывателя. Оба Лорда от неожиданности на миг оторопели:

— Что э…

— Спасибо, — сказал Пожиратель, делая жест рукой, и дядька Гаврон почувствовал, что раковина вырвалась из его пальцев и уплыла в сторону демона.

— Стой! — в отчаянии закричал дядька Тапах, но было поздно. Демон распахнул немалых размеров пасть и заглотил артефакт целиком.

— Вкусно. Спасибо, — сказал он и, пройдя сквозь стену, исчез. Два Высших чаруна переглянулись.

— Предлагаю, дорогой дядька, не упоминать об этом э… инциденте, — сказал дядька Гаврон.

— Полностью согласен, коллега, — вздохнул дядька Тапах, пряча глаза. Ему было стыдно.

— Это еще что такое? — потрясенно спросила радость Перилла, решая про себя, грохнуться в обморок, запрыгнуть на верхушку дерева или просто завизжать. Ее партнер оставил вопрос без ответа. Раскрыв рот, он наблюдал за разворачивающимся действом, и не было во всем мире силы, способной его от этого оторвать. Вряд ли он заметит, что его напарница грохнулась в обморок или запрыгнула на березу. Даже разденься она догола — обнаженной он видел ее не далее как прошлой ночью. А вот парад мышей…

Мыши шли ровными колоннами поперек улицы. Шли, словно победоносная армия, степенно, без спешки, к заброшенному домику за полусгнившей оградой.

— Он там! Мы нашли его! — Радость Перилла дернула Рагунса за рукав камзола, едва не оторвав его от избытка чувств.

— Что? — Мысли Рагунса были далеко отсюда… если вообще были.

— Кот! Он в том доме, я уверена. Пошли скорее!

Скорее не получилось. Радость Перилла в своем котоохотничьем азарте как-то упустила из виду колонны мышей. По которым она наотрез отказалась идти, как ее ни уговаривал нетерпеливый напарник.

— Я не могу, — жалобно сказала радость Перилла, тоскливо глядя на мышиные полчища, намертво перекрывшие подход к дому. — Понимаю все… и не могу. Это выше меня!

— Да брось, — уговаривал дядька Рагунс. — Это всего лишь мыши, они тебе ничего не сделают. Закрой глаза и иди. Ну?

— Не могу, — повторила девушка и расплакалась. Колшебник растерянно топтался рядом, не зная, что предпринять. Можно угостить ее носовым платком… но лучше не надо. Платок лучше вообще из кармана не доставать, пока он, дядька Рагунс, не припомнит, в какой луне он его стирал. Или хотя бы в каком солнце.

— Давай я тебя перенесу? — от отчаяния предложил он. Слезы на глазах Периллы чарунским образом высохли.

— Правда? Меня еще никто не носил на руках. А ты сможешь, я ведь тяжелая?

— Да какая ты тяжелая, — отмахнулся дядька Рагунс, подхватил девушку на руки и зашагал прямо по серому ковру. Мыши благоразумно метнулись в стороны, давая ему дорогу.

Девушка доверчиво прижималась к нему, и дядька Рагунс едва не забыл о своей цели. Так бы и брел целую вечность — до края земли, а если и впрямь круглая, как поговаривают, то и вовсе кругами.

— Так-так, и кто же это у нас? — Насмешливый голос Пивогора вывел колшебника из состояния высшего блаженства. — Как трогательно, право слово! Умеют некоторые делать красивые жесты, да, умеют, дядьки мои. Молодому колшебнику на редкость повезло… Радость моя, могу ли я, в свою очередь, немного тебя поносить?

— Нет, спасибо, — холодно ответила радость Перилла.

— А если нет, — голос колдодея стал острым, как нож, — то вон отсюда. Это наша территория.

— Вы ее пометили? — язвительно поинтересовался дядька Рагунс. — Как коты или иначе?

Дядька Пивогор смерил колшебника презрительным взглядом.

— Пойдем, я тебе все подробно объясню, — нехорошо улыбнулся он. Дядька Рагунс сделал шаг вперед, радость Перилла вцепилась в его руку в попытке удержать. Она заметила то, что колшебник не углядел — как двинулись справа и слева колдодеи в алых мантиях с золотым ромбом.

— Эти ребята у тебя вместо цепных собак? — усмехнулся колшебник. Перилла была не права, все он видел.

— Вместо, — холодно бросил дядька Пивогор. Колдодеи справа и слева потянули из поясных сумок боевые перчатки для метания огня. Радость Перилла сжала в руке четыре шарика ледяного удара, созданных самолично Светлой Леди. Такие артефакты, будучи использованы одновременно, могли причинить изрядные неудобства даже Высшему чаруну, а тут таковых не было. Впрочем, сателлиты дядьки Темногора вполне могли, в свою очередь, иметь пару козырных карт в рукаве. И получить за шулерство подсвечником, как предписывалось правилами.

Что собирался сказать или сделать дядька Пивогор, так и осталось тайной. На крышу полуразвалившегося дота выбрался кот, с изумлением оглядел мышиное войско и бросился наутек с истошным мявом.

— Стой! Держи! — возопил Пивогор и бросился в погоню.

Кот

Комментарий

Не понял? Это все — за мной?! Караул! Прочь! Пока не сожрали! Что-то странное в мире происходит, то собаки взрываются, то мыши строем ходят… Прочь, прочь!

Едва кот покинул крышу, мыши бросились врассыпную. Дядька Пивогор громко ругался, а его подручные злобно молчали, когда маленькие серые комочки подкатывались под ноги.

Следом за котом он и его свита пересекли два переулка и настигли несчастное животное на улице Смолокуров. Набравший изрядную скорость кот вдруг попытался остановиться, лапы поехали по мокрой от недавнего дождя мостовой.

Причина стала ясна сыну Темного Лорда сразу — поперек улицы неподвижно стояли четверо в синих робах с алыми двойными крестами — знаками Лорда Ренна. И еще кучка в знакомых уже цветах Лорда Ларабна поодаль. Похоже, тут намечалась дуэль. Или в крайнем случае потасовка. Мир так странно устроен, что каждая потасовка неизменно перерастает в дуэль. Хотя порой бывает наоборот, когда строгая классическая дуэль вдруг вырождается в безобразную драку.

Кот стрелой взлетел по стволу дерева. Все! Попался! Теперь остается выяснить, кто кинет добычу в ягдташ.

— Стоять на месте! На месте стоять!

— Иначе что? — вызывающе бросил дядька Пивогор.

— Иначе — рискуешь, — процедил ларабновец сквозь зубы. Серебряные молнии на его плаще полыхнули как настоящие.

— Сети! — скомандовал он, и его компаньоны начали обходить кота справа.

— Руки прочь от нашей добычи! — вперед выдвинулся миньон Лорда Ренна, судя по всему, колдодей среднего звена.

— От вашей? — мягко улыбнулся Пивогор. — Ты кое-что просмотрел, уважаемый дядька. Кота нашли и загнали сюда мы. Это я наше право обосновываю, понимаешь? Но всякое право должно быть подкреплено силой. Понимаешь?

— Нет, — равнодушно бросил ренновец. — Не вижу силы.

— А ты пересчитай парней за моей спиной и за своей, — осклабясь, предложил Пивогор. — Как ты до колдодея среднего звена дорос, не понимаю просто.

— Плохо считаешь, — холодно ответил ренновец. — У меня еще четыре воина.

— Воины? — Пивогор громко, со вкусом рассмеялся. — Чтобы ты знал, здесь чарунство решает, а не железо. В общем, не валяй дурака, отойди и не мешай.

— А ты проверь свою паверу, — зло усмехнулся в лицо опешившему Пивогору ренновец и поднял над головой светящийся голубой шар. — Мертвый Глаз!

И сын Лорда Темногора вдруг сообразил, что павера словно уснула, ни малейшего шевеления в груди, ни слабой искорки. В глазах на миг плеснулся ужас, никогда дядька Пивогор не чувствовал себя столь беззащитным, но колдодей тут же взял себя в руки. Как бы события ни повернулись, его страха никто не увилит.

— Заемными чарами балуемся? — спросил он презрительно. — У меня тоже имеются…

И достал из-за пазухи припасенный артефакт — Звезду Пробоя. Примитивная вещица, но мощнейшая, сколько туда силы колдодейной вбухано, подумать страшно. Одно покачивание Звездой, и Мертвый Глаз в руке ренновца недовольно зашипел, сдавая позиции. Пивогор почувствовал паверу и торжествующе усмехнулся. Козырь противника бит, теперь его ход!

— Простите, как это называется? — раздался рядом голос.

— Звезда Пробоя, — раньше, чем подумал, ответил сын Темного Лорда.

— А давайте съедим Звезду Пробоя?

Ответить Пивогор не успел. Демон одним движением вытянул из его руки артефакт, распахнул зубастую пасть, и Звезда Пробоя исчезла в ненасытной глотке.

— Ты чего, совсем? — взревел Пивогор, ничего не успев понять. — Врежьте ему, ребята!

Сателлиты дядьки Темногора виновато отводили взгляды. Сын Темного Лорда не сообразил еще, что в силу снова вступил Мертвый Глаз, сковывая паверу. Ренновцы и ларабновцы откровенно скалили зубы, наблюдая за унижением соперников.

Только сейчас дядька Пивогор смог как следует рассмотреть демона. Темно-серый, на голову выше его, покрыт чешуей, с обвисшими за спиной крыльями (явно рудиментарными, на таких не больно-то полетаешь), демон был облачен в одежду странного покроя. Пожалуй, только штаны, сделанные из тонкой кожи, имели привычный глазу вид. То, что демону заменяло рубаху или, скажем, сюртук, сравнить было решительно не с чем. Некое подобие рубахи все же присутствовало — в укороченном виде, без рукавов, со странными застежками на спине. Очевидно, сначала крылья просовывались в особые разрезы, а потом только одежда застегивалась на крючки. Рукава пристегивались к рукам отдельно. Еще одна часть конструкции закрывала живот и крепилась как к псевдорубашке, так и к псевдобрюкам такими же крючками. Все это также было сделано из кожи.

Рост, крылья и одежда бросались в глаза сразу, оттеняя менее заметные странности. Так, уши демона располагались выше, чем им полагалось бы находиться у человека. Наверное, для того, чтобы не мешать чуть вытянутой пасти открываться во всю свою ширину. На вид демон вполне мог запихнуть туда пару больших яблок одновременно (на самом деле, он мог проглотить и значительно большие предметы, только об этом пока никто не знал).

Глаза — два черных провала без намека на веки, ресницы и зрачки тоже имели далекий от привычного вид. В общем, никем иным, кроме демона, существо быть не могло.

— Спасибо. Очень вкусно, — сообщил демон, облизывая узкие губы раздвоенным языком.

Колдодей должен уметь держать себя в руках. Только потому дядька Пивогор не полез на чудовище с кулаками, а отступил на шаг, бормоча под нос проклятия. Демон же конфликт усугублять не стал, обратившись прямиком к ренновцам все с тем же вопросом:

— Скажите, а как это называется?

Указывал он прямиком на Мертвый Глаз. В душе дядьки Урунса, колдодея среднего звена, руководившего группой, зародились необоснованные, но изрядные сомнения:

— А тебе зачем?

Пребывающий до сих пор в странном оцепенении дядька Пивогор каким-то непонятным образом угадал следующую фразу демона за стук до того, как она прозвучала:

— А давайте съедим Тебе Зачем?

К слову сказать, действовали ренновцы вполне грамотно. Воины шагнули вперед, прикрывая собой колдодеев, сверкнули мечи. По-прежнему паверу блокировал Мертвый Глаз, чаруны не могли применить свои способности, зато и демон не мог колдодеить, если даже и умел.

Он и не пытался. Просто протянул руку, и артефакт послушно лег в нее. Воины рванулись вперед в отчаянной попытке перехватить артефакт. Им-то было понятно, что колдодеи, по своему обыкновению, выкрутятся, а виноватыми останутся именно они. Каким же окажется наказание разгневанного дядьки Ренна, представить не мог никто.

Они почти успели. Демону пришлось захлопнуть рот и отпрянуть в сторону. Тело его вдруг потеряло материальность, превратившись в струи серого дыма, и попыталось просочиться сквозь дощатый забор. Именно что попыталось, потому что артефакт превращаться в дым не захотел, а демон, в свою очередь, не пожелал с ним расставаться. В точности, как в притче об обезьяне и кувшине.

Мечники с радостными воплями приготовились уже порубить чудовище в солянку, как демон выкинул изящный и совершенно неожиданный для присутствующих финт. Подбросив Мертвый Глаз высоко вверх, он мгновенно превратился в дым и поймал артефакт уже по ту сторону забора.

— Спасибо. Очень вкусно, — донесся до растерянных колдодеев голос Пожирателя Артефактов, и в тот же миг сила, сковывающая паверу, исчезла.

— Убить гада! — взревел дядька Пивогор. Забор вспыхнул и осел на землю серым пеплом.

Про кота мгновенно забыли. Началась новая игра — охота на демона.

Воздух застонал, сгорая в огне заклятий. Паверы было столько, что ей было можно дышать (тем более воздух сгорел), колдодеи применили все, что имели в своих неслабых арсеналах. Несомненно, какое-нибудь из заклятий уничтожило бы чудовище, если бы оно осталось на месте. Но кожаная одежда и крылья мелькали уже за квартал от места событий, а заклятия впустую кипятили камень мостовой.

— Догнать! — рявкнул дядька Пивогор, первым бросаясь в погоню. Остальные, как темногоровцы и ренновцы, так почему-то и ларабновцы, которых вроде бы и обидеть-то не успели, последовали за ним.

— Интересно, что это было? — задумчиво спросила радость Перилла, придерживая норовящую высунуться из сумки кошачью голову. — Похоже на демона.

— Демон и был, — согласился дядька Рагунс. — Странный какой-то, на людей не бросался, только на артефакты.

— Он нам здорово помог, — сказала колшебница задумчиво. — Но я бы все равно предпочла никогда больше его не видеть. Есть в нем что-то такое… гадкое. Как в мышах.

— Ладно, демона потом рассудим. Доставай кошку, пока вся толпа не вернулась.

Радость Перилла торопливо открыла сумку, выпустила кошку. Та сразу собралась удрать, но колшебница мгновенно пресекла попытку, подбросив породистой конгерке сочный кусок мяса. Кошка мгновенно изменила намерения, устроившись пообедать.

Чаруны отошли подальше, чтобы создать хвостатым должный интим. Дядька Рагунс, неплохо для своего возраста разбираясь в жизни, подбросил несколько кусков мяса — не факт, что коту хочется сейчас именно размножаться.

Ожидание затягивалось. Конгерка, доев мясо, передумала уходить и, развалившись в траве, грелась в лучах теплого майского солнышка. Ветерок лениво поигрывал клейкими тополиными листьями. Кот выходить не желал.

— Может, он сбежал под шумок? — не выдержала наконец радость Перилла.

Дядька Рагунс пожал плечами. Может, сбежал. А может, не сбежал. Кто их, хвостатых, разберет. Можно, конечно, залезть на дерево и проверить, но это заведомо проигрышный вариант. Коты, как известно, спускаются с деревьев куда быстрее, чем люди, а одной Перилле его нипочем не перехватить. На таких каблучках только за котами бегать, да.

Еще несколько минут нервного ожидания.

— Похоже, он нас опять обставил, — со вздохом признал дядька Рагунс.

— Кастрированный, наверное, — разочарованно добавила радость Перилла.

Кот

Комментарий

Как они все надоели! Ну сколько можно играть в одну игру! «Поймай кота», конечно, куда лучше, чем прятки и почти так же хороша, как веревочка, но всему же есть предел.

А тут еще серый — очень — страшный пожаловал. Чую, с ним вообще лучше не связываться, не знаю, что он такое, но мне страшно. Хуже даже, чем собака, уж не думал, что такое возможно. Слава Полосатому Тигру, ушел, и вся толпа с ним. Только двое остались, делают вид, что я им не нужен вовсе. Глупые, мы же такие вещи чувствуем сразу!

Девку притащили даже… Великий Тигр, где они такую страшную откопали? А ну закопайте обратно! Теперь нипочем не слезу, вдруг да приставать грязно начнет? А она же стряяяшшшная!

Мясо… мррр, мясо я бы слопал, но там же эта дура ходит, жрет и ходит. А эти ждут, что я спущусь, никак не успокоятся. Не знаю, зачем им нужно, но они там от голода окочурятся раньше, чем я спущусь. Сказано же, в «поймай кота» я сегодня не играю больше!

Глава 7

Мы стояли на нашем берегу Крыжовницы и смотрели вдаль. Как полагается настоящим богатырям, прижав ладонь ко лбу, якобы от солнца, а на самом деле — для солидности.

Какое тут солнце, на Крыжовнице постоянно дождь идет. Изо дня в день. Мелкий, но противный.

Такое уж свойство у этой реки. Родники да ручьи ее почти не питают, только дождевые потоки. Подозреваю, кто-то из колдодеев прошлого здорово тут покуролесил.

Логово Змия ровно напротив нас, за бугром, что разделяет наше княжество и Пряжское королевство. То есть на самом деле бугра никакого нет, так говорят просто. Зато есть глиняные холмы преизрядной высоты и вырытые в них лазы Змиевы.

Умеет гад устраиваться! На глиняный холм не забраться ни с той стороны, ни с этой. Все равно что на ледяную горку залезть пытаться, сколько ни пробуй, а катиться тебе кубарем вниз, прямиком в реку.

— И как же нам на ту сторону перебраться? — почесал в затылке богатырь. Вот это я понимаю, мыслитель, я уже пытаюсь в Змиево гнездо пробраться, а он все через реку плывет. Кстати, вопрос не праздный — конь переправу осилил бы, но на берег выйти не сумеет. Богатырь смог бы, но переплыть только на коне сможет, доспех под воду утянет. Снять тоже нельзя — сопрут за два стука. Да и не дело это, со Змием разбираться идти без кольчуги, меча и щита. Не поймет, уважать не будет. А для пущего позора еще и на бой не выйдет — богатырю тогда, как девке опозоренной, только в петлю и остается со стыда.

И вот что обидно — я реку могу хоть вплавь, хоть в бабушкиной ступе, а Хреногор — ни так ни этак. Кстати, а если вот так…

— Коня придется оставить, — сказал я строго. Богатырь печально вздохнул, потрепал скакуна по холке. Тот расстроенным не выглядел, не больно-то и хотелось нырять в пелену дождя, а потом еще через реку плыть.

— Надеюсь, волки тут не водятся, — сказал богатырь, стреноживая коня.

Я промолчал, чтоб не расстраивать добра молодца. Надейся не надейся, где это видано — лес без волков?

— В стаи сбиваться не должны, не время, а одного пришибет, — утешал сам себя Хреногор, забрасывая щит на спину.

А вот в этом он прав. С боевым жеребцом волки сейчас связываться не захотят, стаю собирать не станут, еды хватает. Максимум семья, волк с волчицей да щенки малые. Нет, не полезут, а вот конокрады — запросто. Но на это у нас есть я, а у меня — заговор против воровства. Пусть кто попробует влезть в охраняемый круг, если здоровья не жалко. Нет, ничего опасного, посидит на холодной мокрой земле, пока мы не вернемся, недвижимый, как статуя. Удовольствие то еще, чувствуешь все, а шевельнуться не можешь. Никому бы в конокрады идти не советовал, опасное это занятие.

— Как меня через реку перенести думаешь, ведун? — спросил богатырь требовательно.

— На прицепе, — ответил я, заканчивая чаровать круг. Никак не могу заставить себя признаться, он же меня убьет на месте!

— На вот веревку, завяжи вокруг пояса, только смотри, крепко-накрепко, — приказал я, роясь в бабушкиной суме. Так… печка не нужна, музыкальная шкатулка — тоже. О, кладенец мой, тот, что Змий всучил знакомый! Возьмем, пригодится. Смотри-ка, скатерть-самоволка нашлась, а я уж думал, сбежала от нас совсем.

А вот и она — ступа глиняная. И помело для управления.

Опытные наездники без метлы обходятся, управляют движениями ног. Это не для меня, у меня полетного времени больше двадцати сказов нипочем не наберется. Неуютно мне как-то на высоте, да и птицы смеются. Я их понимаю, человек в ступе нелепо выглядит, но все равно обидно. У бабушки это изящно получалось, лихо, а у меня — коряво. А с богатырем на прицепе и подавно высоко не поднимешься.

— Гм, ведун. А ты уверен, что получится? — осторожно поинтересовался богатырь.

— Разумеется, — уверенно соврал я.

Нет, до того берега я дотяну, это факт. Беда в том, что на большой скорости я управление теряю, а на малой Хреногор потонет. И что лучше неизвестно еще, пожалуй, одинаково плохо. Тонущий богатырь попробует по веревке залезть и перевернет мне ступу. Тот же результат, если с управлением не справлюсь.

Стоп, это что же получается? При любом раскладе мы с Хреногором потонем? Что-то не нравятся мне такие варианты.

Ладно, подумаем еще раз. Ступа двоих не понесет (тот еще Боливар), на метле Хреногор не умеет (да и мне без нее тяжеловато править). Без коня утонет, с конем — утонет скакун. Где-то я это слышал уже. Ощущение, что на дне Крыжовницы межевой камень утоплен.

Лодки у нас нет, но… плот!

— Придумал! — кричу радостно, хлопаю со всей силы богатыря по плечу. Боль в руке отрезвляет — это сколько же работать придется!

Я ошибся. Это для меня дело, для богатыря же — дельце на пару пульсов. Топором — тюк, тюк, ветви со ствола счистил, бревно оттащил к реке. Потом второе, третье. А больше и не надо.

Поперек положили пару суков потолще, для жесткости, связали все это веревками, спустили на воду. Я даже не вспотел. Да и с чего бы — раскуривание трубки меня нисколько не напрягает (спаси Аленкарр!), остальную работу Хреногор делал.

Дальше — больше. Один конец веревки присоединили к плоту, второй — к ступе. Для чего такие сложности? Течение здесь сильное, снесет без нее прилично.

Хреногор с некоторым сомнением залез на шаткую конструкцию, пару раз подпрыгнул, чтобы проверить прочность конструкции. По лицу видно, остался недовольным, но жаловаться не стал — богатыри не ноют.

Медленно, под легкой моросью, плот двигался к другому берегу. Вылети сейчас Змий, мы стали бы легкой добычей — плот, привязанный к ступе, ступа, привязанная к плоту, и два дурака в придачу. Но Змий не вылетел, хотя я твердо знал, что он в логове. Наверное, спал, что ему еще в гнезде делать?

Наконец мы достигли другого берега. Теперь самое трудное — подъем богатыря к одному из Змиевых лазов… а потом блуждания по глиняным коридорам.

Плот врезался в узкую полоску берега, этакий крохотный пятачок у подножия холма, и застрял. Это кстати, не надо будет ломать голову, как выбираться обратно.

Богатырь пополз вверх по веревке. Он часто сглатывал, вниз старался не смотреть. Что может бояться высоты, я как-то не сообразил, а Хреногор был слишком горд, чтобы признаться. Я с ужасом следил, как он хрен за хреном, ногу за ногой (меры длины, разумеется, а не части тела) тащит себя буквально за волосы вверх.

Наконец он достиг Змиева лаза и запрыгнул внутрь. Тут же сел на пол, я заметил, что руки его дрожали. Богатырь неловко достал из поясной сумы бутыль зелена вина и изрядно к ней приложился.

— Хочешь? — спросил он у меня, я помотал головой.

— Зря. Для общения с зелеными Змиями — самое то. А уж для битвы как хорошо!

Он оживал прямо на глазах, руки уже не дрожали, на щеках появился румянец. Хреногор сделал еще изрядный глоток, легко поднялся на ноги.

— Пошли отыщем зеленого. Разговор к нему есть, — и с хрустом сжал кулаки. Меня передернуло. Стало страшно за Змия.

Оказалось, что бояться я начал рано. Чтобы отпинать Змия, его сначала предстояло найти, а это было непросто. Выкопанные лазы пронизывали холмы под разными углами, пересекались, расходились, заканчивались тупиками. В общем, уже через полчаса бесплодных поисков я уже перестал понимать, куда мы идем и где сейчас находимся относительно входа.

Хорошо еще, что мой спутник, человек жизнью тертый и бывалый путешественник, как-то умудрялся ориентироваться в этом безумном лабиринте лазов, строго придерживаясь странной, одному ему понятной системы. Хорошо быть богатырем! Везде-то ты побывал, все на свете посмотрел, а кое-что даже пощупал. Или кое-кого.

— Ты раньше дрался со Змиями? — поинтересовался я.

— Да. — Богатырь не стал вдаваться в подробности. Что ж, это кое-что объясняет. Раз он видел жилища других Змиев, это тоже сложности особой не представляет.

Следующие два часа блужданий вымотали меня окончательно.

— Привал, — сказал я измученно. — Не могу больше.

И рухнул на землю.

— Хорошо, наверное, быть ведуном, — мечтательно произнес богатырь, присаживаясь рядом со мной. — Я бы нипочем в этой путанице ходов не разобрался. Когда б не ты, ведун, давно бы уже заблудились.

Я закрыл глаза. Желание было одно — не рождаться, но даже Превеликий не может сделать бывшее небывшим. Да и смог бы, нипочем не стал бы надрываться ради одного неудачника.

Хреногору говорить не стал, чтобы не расстраивать. А сам на пути стал метки колдодейские ставить. Путь отмечать. Догадался бы сразу — уже со Змием беседовали бы… Может, и к лучшему, что не сообразил?

Лаз, которым мы шли, повернул вдруг резко вниз, круто завился спиралью. Мы определенно к чему-то приближались, только вот я считал отчего-то, что Змий должен обитать под самой вершиной холма. С чего я так решил? Да они мне и рассказывали сами, Горынычи да Холмовичи.

Лаз уводил нас все ниже, и никаких ответвлений от него не было. Хорошо еще Змий догадался обжечь глину в своем жилище, не то по колено в грязи сейчас бы ползали.

Наконец мы вывалились в огромный котлован, заваленный самыми разными костями, большими и малыми. Хреногора от потери челюсти спас только ремешок шлема, меня — ведунская мудрость.

— А ты думал, Змий траву ест? — ухмыльнулся я растерянности богатыря.

— Нет, но я не думал, что их так много, — ответил тот.

Я задрал голову. Широкая шахта уходила наверх, чуть ли не к вершине холма. И у меня была твердая уверенность, что именно там и обитает Змий.

— Кажется, он там и есть, — сказал богатырь, задрав бороду вверх. — Но как туда попасть?

Только не по лазам этим злосчастным! Нипочем не выберемся, в этом я убежден. А если так, то вариант только один — на ступе. Даром я, что ли, эту тяжесть по всему подхолмию таскаю?

— Тебе ведь летать понравилось? — спросил у Хреногора, забираясь в ступу. Тот позеленел, сглотнул и кивнул обреченно.

— Тогда полетели! — Я кинул ему конец веревки, в которую богатырь и вцепился, как собака в любимую кость. Ступа медленно, без рывков пошла вверх, натужно поскрипывая. Я осторожно помахивал метлой, подгоняя.

Движение все сильнее замедлялось, ступа у меня старенькая, устала уже. Не буду ее подгонять, если развалится, лучше не станет. А падать с такой высоты даже кошке не рекомендуется. Вдобавок многие кости обломаны, иные острые, как копья, торчат во все стороны. Нет, лучше здесь не падать.

Наконец ступа совсем перестала двигаться, зависла, ни туда ни сюда. Плохо, но не настолько, чтобы впадать в истерику. Есть у меня еще одно средство, а вот если и оно не подействует, можно смело паниковать.

Одной рукой продолжая помахивать помелом (оно для меня коротковато, вполне могу и одной рукой управлять), я достал фляжку из колдодейного небьющегося стекла, зубами вытащил пробку. Попросил Превеликого не оставить в черный стук своей помощью, вылил несколько капель на дно, поспешно закрыл фляжку и убрал за пазуху, пока не началось. Сам подхватил помело и приготовился.

Настой травки-мявки — великая сила. Убойно действует не только на кошек, но и на ведовские вещи, как то: избушку, ступу, разные артефакты. Хотите насолить недругу, капните пару капель в сапоги-скороходы и предложите примерить. Шансов уцелеть у него будет минимум, а вернуться обратно и того меньше.

Ступу тряхнуло, и она пошла выписывать невообразимые кренделя. Я вовсю махал помелом, пытаясь из нее не вывалиться. Внизу на веревке висел богатырь и тоскливо матерился.

Ступа сделала неожиданно какой-то безумный кульбит, плавно перетекший в «мертвую петлю», и мы с Хреногором едва не столкнулись в воздухе. Вид у богатыря был не очень, глаза вылезли из орбит, пальцы судорожно впились в веревку.

— Выживу — убью! — крикнул он, когда мы разминулись. Нет, я все понимаю. Нехорошо ему, но зачем на Змие-то злость вымещать? Я снова взмахнул помелом, ступа пошла резко вверх, богатыря занесло и в очередной раз припечатало о стенку шахты.

— Ууууубьююююю! — долетел до меня истошный крик. Я покачал головой. Добрее надо быть, вот что. Ступу опять тряхнуло, повело вправо, но я ожидал этого и взмахом метлы придал ей нужное направление. Мы стремительно неслись вверх, я видел уже край, когда в шахту заглянула голова Змия, которую заинтересовал непонятный шум и кондовая матерщина. Вот только время Холмович выбрал неудачно — ступа как раз проскочила выше и заложила новую «мертвую петлю». Веревка с Хреногором по инерции захлестнула длинную шею и раза четыре вокруг нее обмоталась, накрепко привязав богатыря к Змию, вроде того, как в храме молодоженов веревочкой связывают. Там, правда, не за шею, иначе народ вовсе жениться бы перестал, после столь откровенного предупреждения.

— Попался, гнида! — Богатырь обрадовался внезапному подарку судьбы и вцепился в глотку Холмовича обеими руками, с хрустом вминая чешую. — А ну говори, сволочь, куда невесту мою Забавушку дел?

Змей задумчиво посинел, открыл зубастую пасть и вывалил треххреновый язык.

— Ах, не хочешь говорить? — Змиев язык удлинился на хрен, и я сообразил, что крылатый гад вот-вот сдохнет.

— Хреногор, поосторожней! Задушишь!

Богатырь опомнился, хватку ослабил.

— Жить хочешь? — спросил ласково. Змий попытался кивнуть, с привязанным к шее Хреногором получилось не очень, но витязь понял правильно. — Тогда начинай рассказывать. И упаси тебя Превеликий соврать!

Для пущей убедительности он слегка сжал горло Змию, тот с готовностью показал язык.

— Это светленькая такая? — спросил гад, судорожно глотая воздух. — В кокошнике?

— Это которая из Топорянска, — уточнил я. Чернявую да без кокошников в наших краях не так-то просто найти. Глаз да глаз за этими Змиями, так и норовят обмануть.

— Ты ее сожрал, тварь зеленая? — Богатырь снова усилил-ослабил хват пальцев на горле.

— Не-ет! — истошно завопил Змий. — Яйцами клянусь!

— Хм, достойная клятва, — слегка оттаял богатырь.

— Он — самка, — сказал я.

— Что? Обмануть хочешь, тварь?

— Детенышами будущими клянусь! — завопила Змеиха, поняв, что сейчас ее по недоразумению придушат.

— Вообще-то среди костей человечьих нет, — поддержал я чудище.

— Правда? — Богатырь ослабил захват. — Может, плохо смотрел?

— Похоже, что людей не жрет, — не согласился я. — Иначе хоть один костяк да заметил бы.

— Говори, змеюка. — Хреногор попытался встряхнуть чудище, но сделать это, будучи привязанным к шее, оказалось непросто. — Куда Забаву дела?

— Отнесла заказчику, — быстро сказала Холмовна.

— Кто заказчик, где живет? — продолжал расспрашивать богатырь.

— Живет в Краснореченске, — не стала таить Змея. — А зовут его дядька Бренс, барон Крей.

— И давно он девицу забрал? — полюбопытствовал я.

— Зачем ее забирать? — удивилась Змеюка. — Это сейчас не модно. Он доставку проплатил.

Мы с Хреногором переглянулись. По всему выходило, что придется прогуляться по Пряжскому королевству самое малое до Краснореченска, а это отнюдь не ближний свет.

— Как он выглядел? — продолжал я допрос.

— Брось, — поморщился богатырь. — Найдем — увидим.

— А если он Змеюке соврал? — возразил я, и Хреногор заткнулся. Видимо, такого коварства он от похитителя не ожидал.

— Высокий, статный, волосы до плеч, — сообщила Змеюка. — У вас такие считаются красивыми.

— А у вас? — не сдержался я.

— Вкусными, — отрезала та. Холмовна замолчала, а я стал прикидывать, как нам половчее добраться до Краснореченска.

— Может, прибить со злости, на всякий случай? — печально спросил Хреногор, распутывая веревку. Змеюка собралась было ответить, но передумала.

— Несчастную беззащитную женщину? — поразился я.

Холмовна открыла было рот, чтобы поправить, и опять передумала.

Хреногор погрустнел еще сильнее.

— Плохой день, — пожаловался он.

— Понедельник, — пожал я плечами. — Эй, радость, не проводишь до выхода? А то дядька Хреногор и так расстроен, ему по твоим лазам сейчас вредно бродить. Может и холм обрушить, богатыри это умеют.

— Да-да, конечно, — заторопилась Змеюка. — Следуйте за мной, дядьки, тут совсем недалеко, надо только знать, как и куда идти.

Было действительно недалеко, но сами мы этот лаз не отыскали бы нипочем, даже если бы всю жизнь бродили. Он не менее шести раз менял направления, а пересекался с обманными лазами не менее восьми раз, пока мы шли до выхода.

— Ты в Краснореченске был? — поинтересовался я у Хреногора по дороге.

— Ни разу, — сознался тот. — Да не переживай, друг. Слыхал поговорку — язык до Топорянска доведет?

— Слыхал. Только нам в Краснореченск надо, — ответил я. Надо же было такую промашку допустить! Висела ведь карта на стене избушки, заморская, дорогая. У кого-то из королей бабушкой самолично упертая. И я ее так и забыл на стене! Ну не дурак ли?

— Вот выход, — сказала Змеюка. — Пришли. Спасибо, гости дорогие, что до смерти не убили, хоть и могли. Вот тебе монетка, ведун, из тех денег, что мне тот дядька заплатил, который девицу заказал похитить. Возьми, вдруг да пригодится.

— Благодарствую, — сказал я и убрал монетку подальше. Змеюка Холмовна исчезла в хитросплетении ходов и лазов, а мы стояли у нашего плота с кислыми минами. Не знаю, о чем думал Хреногор, а я вдруг понял, что мы как-то забыли посетить змеиную сокровищницу. Вот же лапти, ведь всего-то спросить надо было!

— Пошли, ведун, — тяжело вздохнул богатырь. — Путь будет трудным.

Глава 8

— Ситуация мне не нравится, — сказала Леди Иллиара Светлому Лорду дядьке Колорну Реталу Роу. — Напряженность растет с каждым днем, присутствие каждого Лорда постоянно усиливается. Однажды полыхнет так, что новой войны будет не избежать.

— Полностью с тобой согласен, радость моя, — кивнул дядька Колорн, и по тому, как он пропел это самое «радость моя», становилось ясно, что эти двое не только коллеги. — А еще я слышал, в городе появился какой-то жуткий демон. Что ты об этом думаешь?

— Ну не такой уж он и страшный, — рассмеялась радость Иллиара. — Демон ПА, Пожиратель Артефактов, моим людям удалось идентифицировать это существо по описанию в одном из древних справочников. Представляешь, его больше полтысячи солнц не вызывали!

— Людей, как я понимаю, он не трогает? — осведомился дядька Колорн.

— Для людей безопасен, вежлив, обходителен, — рассмеялась радость Иллиара. — Был бы завидным женихом, если б проявлял побольше консерватизма в одежде.

— И был бы чуть покрасивее. Да? — ухмыльнулся дядька Колорн.

— Ночью темно, — отмахнулась великолепная Леди Иллиара. — Мне интересно, чья это придумка — выпустить демона? Какой прекрасный ход — взять и уничтожить артефакт, вместо того чтоб грызться за него с остальными, как собаки за кость. В этом есть что-то величественное, не находишь?

— Ход сильный, — согласился дядька Колорн. — По-твоему, кто ввел в игру это существо?

— Вот уж не знаю. — Радость Иллиара удивленно на него посмотрела. — А что, это так важно?

— Более чем, — заверил ее дядька Колорн. — Мы знаем, что демон ПА способен уничтожить кота Мощи, и мы с легкостью поверим, что это произошло, потому что ситуация постепенно выходит из-под контроля. А если уничтожение артефакта окажется фикцией? Что, если этот демон всего лишь отвлекающий момент, призванный скрыть переход кота в собственность одного из Лордов?

— Мы получим Темного Властелина, — в ужасе прошептала Иллиара.

— Правильно. Если кто-то завладеет котом и сумеет скрыть этот факт от остальных, он непременно поднимется на самую вершину. А если не сумеет, мы получим войну. В которую окажутся втянуты все.

— Восхитительные перспективы. — Радость Иллиара содрогнулась. — У тебя есть какие-нибудь предложения? Оба варианта меня как-то не привлекают. И еще — меня тревожит, что не найдено никаких следов дядьки Унораса.

— Полагаешь, его рано списывать со счетов? — ухмыльнулся дядька Колорн. — Думаю, бывший Лорд забился в самую глухую дыру, которую сумел отыскать, и все мысли его заняты вопросом, как восстановить свою былую мощь. Он сейчас беззащитней младенца, его даже низший чарун одолеет.

— Ты забыл про его коллекцию артефактов, — возразила Леди. Внезапно ее зеленые глаза расширились в изумлении. — Артефакты! А ты уверен, дядька мой, что демона призвали охотиться за котом?

— Теперь уже совсем не уверен, — потрясенно прошептал Светлый Лорд и покачал головой. — А ведь найти Унораса куда важнее, чем кота Всевластия.

— И проще, — уверенно сказала Леди Иллиара. — Убеждена, что Краснореченска он не покидал.

— А я убежден в обратном, — возразил дядька Колорн. — Унорас умен, он не мог не понимать, каким котлом станет Краснореченск, едва наши коллеги прослышат о коте-артефакте.

— Именно потому, — не уступала радость Иллиара, — он и остался. Никому ведь в голову не придет, что дядька Унорас совершит такую глупость. Его и не ищет никто… кроме, возможно, того колдодея, что вызвал демона.

— Предлагаешь сменить цель? — Светлый Лорд хищно потянулся в кресле, глаза азартно блеснули. — Что ж, дядька Унорас — дичь более чем достойная.

— Не сменить цель, — поправила колшебница, — а добавить новую.

— Мне хочется удавить тебя своими руками, — негромко сказал дядька Темногор сыну, и того пробрала легкая дрожь — отец не шутил. — Мало того что ты не справился с заданием, мало того что опозорил меня перед другими Лордами — ты потерял ценный артефакт!

— Я не… — начал было оправдываться дядька Пивогор, но Темный Лорд заставил его умолкнуть властным взмахом руки.

— Мне неинтересны причины. Я хочу знать, почему ты их не сумел нейтрализовать.

— У меня не хватило умения, — признал Пивогор.

— Пусть так, но оградить артефакт ты вполне мог. Демон ПА неплохо защищен, зато неагрессивен и весьма слаб в атаке. Отогнать его можно солью, водой и серебром. Не убить, не изгнать, не просто урон нанести — именно отогнать. Этого было бы достаточно. А что делаешь ты? Эта нелепая погоня — зачем? Что ты собирался делать, если бы догнал его? Думаешь, демон выплюнул бы уже сожранный артефакт? Он же физически этого не может, сожрано — значит, сожрано. Или ты собирался скормить ему еще и Зуб Судьбы?

— Нет, — выдавил из себя Пивогор.

— Надеюсь, ты все усвоил. А чтобы еще и запомнить — десять плетей. С оттяжкой. Голова куда лучше работает, если как следует врезать по заднице.

Дядька Пивогор тоскливо вздохнул. Он-то читал уже, что при порке кровь приливает к седалищу, а значит, мозг снабжается хуже. Для учебы уж точно не полезно.

Только вот попытка сказать об этом отцу сейчас только усугубит наказание. Изрядно усугубит. Стало быть, надо сжать зубы и терпеть. В конце концов, от десяти плетей никто еще не умирал. Правда, и сидеть тоже никто не мог.

Дядька Пивогор стянул штаны и перегнулся через лавку. Надо — значит, надо, терпеть он умеет, не первый же раз. Могло и хуже выйти.

— Котик, прячься! — Младшая дочь рыбака Ревана была всерьез испугана судьбой уставшего и голодного животного. — Тебе нельзя к нам, понимаешь? Папка продаст злым колдодеям. Меня продаст, если слушаться не буду, а тебя, даже если будешь, продаст. Понимаешь, котик? Тебя весь город ищет, денег наобещали — жуть! Прячься, котик, подальше и ни к кому не подходи. На вот рыбки, покушай.

Девочка Сона, слишком юная еще, чтобы прозываться радостью, протянула коту кусок копченой рыбки. Тот жадно сглодал подачку, посмотрел вопросительно — нет ли еще? — поднял хвост трубой и гордо удалился.

В кустах что-то блеснуло. Сона раздвинула упругие ветви, чтобы посмотреть — и ахнула. На земле лежала монетка, но не медная и не серебряная даже, те Сона видела. Наверное, золотая, только тусклая какая-то. Девочка всегда полагала, что золото сверкает, как солнце, ну, может, самую малость слабее. Но раз не серебро и не медь — стало быть, золото, чему ж еще быть?

— Вот почему за тобой, котик, все охотятся, — задумчиво произнесла она, глядя вслед белому чудодею.

Жители Краснореченска привыкли уже к стычкам чарунов на улицах их города. Если сначала их это пугало, то сейчас, поняв уже, что город жечь никто из пришлых колдодеев не собирается, местные наблюдали за поединками с большим удовольствием. А что? Красивое, необычное, азартное и вдобавок бесплатное — попробуй найди лучшее развлечение в тихом Краснореченске. Разве что дерби в котобол между «Барсами» и «Тиграми», но это совсем уж другое дело. Поддержать свою команду, всласть поорать, подразнить чужих болельщиков, попить пива и наконец подраться — столько удовольствий сразу никакой поединок чарунов не пересилит.

В этот раз схватились люди Светлого Лорда Постала и ренновцы. Что не поделили — непонятно, но не кота — точно, его горожане высматривали с неугасающим энтузиазмом. Награда, обещанная за пушистого каждой из чарунских группировок, превосходила всякое разумение. Причем те, кто собирались получить за животное награду, были в меньшинстве, все помнили, как прозрела малышка Лита, как в кувшине бабки Фарги никогда не кончается молоко, как у старого дядьки Будула за одну ночь выросли давно выпавшие зубы… Случаев таких было не перечесть, вот самый последний — белый кот оставлял за собой золотые монетки, дочка рыбака Ревана Сона сама видела. Малой, разумеется, никто не поверил бы, но папаша наливается бражкой в кабаке — наверное, помрет, на золотой никому еше не удавалось напиться так, чтоб живым остаться.

Были и другие случаи. Пивовар дядька Ситорг, которому кошки мешали спать, швырнул в окно тяжелым сапогом. И то ли в неподходящий момент кинул, то ли в неподходящее место попал, но рука у него с тех пор отсохла. Ювелир дядька Федупас, обнаружив пробравшегося на кухню кота, вздумал отнять у него честно украденную котлету. В результате страдалец полтора дня висел под потолком, знакомя окрестности с богатым своим лексиконом. Радость Додола пожалела для чудо-кота молока, и теперь любая посуда, которой она коснется, сразу в черепки. А вот дядька Будун отвесил коту пинка, и ничего с ним не случилось. То ли кот был другой, то ли дядька врет, то ли дуракам закон не писан — сразу и не разберешь. Будун и с колокольни два раза падал, где уж какому-то коту извести того, кого даже Превеликий к себе забирать не желает?

Словом, большинство горожан сходилось на том, что если чарунам заезжим кот до зарезу нужен и горы золота за него обещают, то и самим горожанам он ничуть не помешает. Деньги деньгами, а здоровье ведь не купишь.

Так вот, охота на кота в этот раз не велась, но дядьки колдодеи с присущей им настойчивостью нашли другой повод сцепиться. Какой именно, горожане не знали, да и важным это не было. Главное, что чаруны очертили круг, поставили колдодейский купол и принялись метать друг в друга молнии да огненные стрелы. Красиво так и увлекательно.

Тут же собралась средних размеров толпа, народ принялся обсуждать дуэлянтов и делать ставки. Соратников и того и другого чаруна это здорово бесило, но они пока сдерживались.

И вот тут появился виновник торжества. Большой белый кот стрелой пронесся мимо оцепеневшей толпы и исчез в переулке. А за ним следом — сателлиты Светлого Лорда дядьки Ранвила, с колдодейными сетями наготове.

И тут толпу прорвало.

— Держи! — истошно завопил кто-то громкий, и все, кто наслаждался чарунской дуэлью, сколько их ни было, припустили за чудо-котом.

Ранвиловцев смели в мгновение ока. Двоих изрядно потоптали, прежде чем их товарищи смогли вмешаться. Иные на ходу подхватывали сети, то ли для охоты, то ли просто надеясь потом выгодно их продать.

Кот в очередной раз ускользнул. Распаленная толпа, посчитав, что догнать чудо-зверя им помешали ранвиловцы, немедленно открыла охоту на новую дичь, но та оказалась настолько хитра, что заблаговременно исчезла в лабиринте улиц. А может, просто стала невидимой — колшебникам это вполне по силам.

Воодушевленная толпа с призывом «Бей колдодеев проклятых!» двинулась на поиски не то чтобы приключений, скорее неприятностей. И разумеется, она их нашла, не так уж это сложно, найти и поймать ничего не подозревающие неприятности. Что вот с ними делать после этого, другой вопрос.

В общем, распаленная толпа нарвалась не на кого-нибудь — на самого дядьку Пивогора со товарищи. И началось…

Когда полетели первые камни, Пивогор удивился, но не растерялся. В чарунов периодически бросают булыжники, они к этому привыкли и не всегда готовы адекватно ответить. Что, собственно, и было продемонстрировано.

Сильные потоки холодной, мало не ледяной воды, практически смыли нападавших с мостовой. Пивогор мог ответить и жестче, все-таки Краснореченск был вотчиной дядьки Унораса и в данный момент покровителя не имел.

Едва промокшие, растерявшие уже боевой пыл люди вновь собрались в кучу, недовольно ворча и распаляя себя для новой атаки, как Пивогор угостил их пронизывающим ветром. Этого хватило. Толпа кинулась врассыпную, потому что бить колдодеев дело, конечно, славное и достойное, но ведь так и простудиться можно.

— Что, черви, не нравится? — расхохотался им вслед дядька Пивогор. — А ну с дороги!

Это был его день. Удача, неизменно поворачивающаяся к нему задом последнее время, на этот раз немного нагнулась и подняла юбку.

Размахивая подхваченными сетями колдодейского железа, темногорцы гордо вышагивали посреди улицы, краснохвостыми петухами поглядывая на горожан, спешащих убраться с дороги.

И тут, лениво и вальяжно, на мостовую выполз белый кот. Посмотрел на Пивогора с таким видом, будто тот ему должен, и вразвалку двинулся к противоположной стороне дороги. Он был не в курсе, что удача нынче прогнулась перед Пивогором.

Колдодей не мешкая влепил ему Огненной Лентой. Животное не превратилось в обугленный комок, как ожидалось, зато добавило скорости и тут же исчезло за забором.

А дальше команда сработала на редкость слаженно, чего Пивогор так старательно добивался последнее время. Один чарун поднялся в воздух, чтобы не потерять кота из вида, еще один Тараном Ветра снес довольно прочный забор (и две яблони за ним, но эти уже сами под удар полезли), остальные мгновенно рванули в образовавшийся пролом. Даже раньше, чем тот образовался.

Кот такой прыти явно не ожидал. Все предыдущие победы в игре «поймай кота» сыграли с ним злую шутку, заставив относиться к противнику с долей пренебрежения. И трое темногорцев сумели подобраться на расстояние броска сети.

Собственно, накрыл цель только один, от остальных чудо-кот сумел увернуться. Но и этого хватило.

Он истошно завопил, забился, все сильнее запутываясь в прочных металлических нитях, которые не разорвать руками и не уничтожить никакими чарами, зато простое прикосновение железа обращает их в пыль. Железа у кота не было, сверху навалился кто-то из темногорцев, и бедняга тоскливо завыл, сообразив, что попался.

— Чисто сработано! — Дядька Пивогор просто лучился довольством. — Отец будет доволен. Эй, братцы, выше нос! Без награды никто не останется.

— Уууу! — на одной ноте выл кот, уже не пытаясь вырваться. Ему награды точно не светило.

— Главное, никто не видел. — Золотой мальчик упивался победой. — Осталось только запихнуть его в мешок и доставить отцу. Теперь главное — сохранить тайну.

— Хрен ты ее сохранишь, — прошипел ему вслед дядька Унорас, выступая из невидимости. Долго быть полутенью не рекомендовалось ввиду изрядного вреда для здоровья, поэтому дядька пользовался каждым моментом, чтобы восстановить защитную оболочку тела. — Поверь, малыш, я об этом позабочусь.

И лишившийся паверы Темный Лорд мерзко ухмыльнулся.

Кот

Комментарий

Нет, ну вы это видели? А чего не помогли, коли видели? Собаки драные!

Пуустиите! Ну пуустиите! Уууу! Уууу!

— Ты знаешь, что в этом письме? — спросил колдодей среднего звена дядька Урунс у своего помощника дядьки Жирса. Оба носили синие робы с алыми двойными крестами Темного Лорда Ренна.

— Что? — без особого интереса спросил тот.

— Сынок Темногора зацапал кота.

Апатию чаруна как рукой сняло.

— Ох, и влетит же нам от Лорда по первое число! — поморщился он.

— Не нам одним, всем перепадет от своих покровителей, — мрачно ухмыльнулся дядька Урунс. — Нам пишет дядька Слах, из ларабновцев. Предлагает объединить силы и вздуть темногорцев. Добычу поделить.

— Это как? — вопросил дядька Жирс. — Ему голову, нам хвост или наоборот?

— Там разберемся, — неопределенно махнул рукой дядька Урунс.

— Сдается мне, он тебя просто использует, — вздохнул дядька Жирс. — Помнишь, что у ларабновцев с темногорцами вышло? Так Слах единственный, кто из той группы выжил. Вот и желает сквитаться, за своих отомстить.

— А это письмо от миньонов Лорда Ранвила, — потряс конвертом с золотым молотом дядька Урунс. — Обещают поддержку от Светлых в случае конфликта с темногорцами.

— Этим-то что надо? — изумился дядька Жирс.

— То же, что и прочим, чудо-кота, — пожал плечами колдодей.

— И мы что, пойдем драться с темногорцами? — кажется, дядька Жирс не мог до сих пор поверить, что командир говорит серьезно.

— Не только пойдем, — ухмыльнулся тот. — Мы еще и тапахцев с гавроновцами пригласим. А тебе разве не хочется смыть ухмылку с холеной рожи Пивогора? Поодиночке у нас шансов нет, а вот если все вместе — ох, не завидую я темногорцам!

— Думаешь, гавроновцы подпишутся? — скептически спросил дядька Жирс.

— А куда им деваться? Если кто-то заполучит кота, с остальных три шкуры спустят.

— Это да, — вздохнул помощник. — Ладно, я в лавку, пока время есть. Надо бы разогреться перед потасовкой.

— Немного только, понял? — строго сказал дядька Урунс. — Увижу пьяного — ноги сломаю. Или паверу отберу, ты меня знаешь.

— Ладно тебе, — испугался дядька Жирс. — Пара глотков, не больше. Чтобы мандраж снять.

— Только быстро, — сдался колдодей.

— Дядька Пивогор, — почтительно сказал дядька Брону, колдодей среднего звена. — К тебе человек пришел. Говорит, у него важные новости.

— Важные? — благодушно переспросил золотой мальчик, рассматривая на свет вино в бокале. — Кто таков, ты его знаешь?

— Дядька Жирс, из ренновцев.

— Зови, — разрешил Пивогор. — Послушаем, что скажет. И если его новости не стоят потраченного времени, на своих ногах он отсюда не уйдет. Я ему припомню и Мертвый Глаз, и Звезду Пробоя. И порку отцову тоже припомню!

Жирс, длинный и худой дядька, мялся и не знал, с чего начать.

— Может, вина? — снисходительно предложил Пивогор. — Не самый лучший сорт, надо признать, но очень даже ничего.

Дядька Жирс благодарно кивнул, сбросил мокрый плащ (на улице шел дождь) на спинку кресла и приложился к бокалу.

— Что привело тебя сюда, почтенный дядька? — спросил Пивогор.

— У меня есть кое-какая информация, — чуть нервно произнес дядька Жирс. — Для тебя, мой дядька. Важная информация. Вот только сговоримся ли мы о цене?

— Обожаю покупать разные ненужные сплетни, — фыркнул Пивогор. — Ты зря потратил время, дядька. Дверь слева, закрыта на два засова. Счастливого пути!

— Мне, к примеру, известно, что кот у тебя, — улыбнулся дядька Жирс нервно. — Это тебе интересно? Или золота жалко стало?

— Говори, — приказал Пивогор, сразу становясь серьезным.

— Деньги, — упрямо мотнул головой дядька Жирс.

— Сколько?

— Много, — не стал отпираться ренновец. — Сто монет золотом.

— С ума сошел! — ахнул золотой мальчик. — Сотня золотом!

— И ни монетой меньше, — жестко добавил Жирс.

— Пятьдесят, — предложил Пивогор.

— Сто. — Дядька Жирс уступать не собирался. Сын Темного Лорда внимательно посмотрел на коллегу и понял, что поторговаться не удастся.

— Хорошо, пусть сто. Говори.

— Деньги вперед. — Дядька Жирс начинал уже раздражать Пивогора, но тот сдержался. Вытащил из ящика стола мешок с сотней золотых — резерв всей группы — и передал коллеге. По глазам ренновца видно было, что ему смерть как хочется посмотреть, что внутри, и пересчитать монеты, но сдерживается из боязни потерять лицо.

— Я жду, — напомнил дядька Пивогор.

— Мы получили письмо от ларабновцев. Сообщают, что кот у вас, предлагают объединиться. Все группы, даже Светлые подписались.

— Удачливых никто не любит, — вздохнул дядька Пивогор. — Еще что-нибудь?

— Атака в полночь.

— Ну это предсказуемо, — усмехнулся дядька Пивогор. — Да, сотни золотых это вполне стоит. Ты мне здорово помог, дядька, спасибо тебе, выкарабкаюсь — получишь подарок.

— Премного благодарен. — Жирс поднялся со стула, прихватил плащ. — Приятно было посотрудничать.

— Взаимно, — растекся в улыбке молодой Пивогор. — Эй, там! Проводите гостя!

Чуть слышно хлопнула входная дверь, в кабинет без стука вошел дядька Андерс. Стука в дверь никто из темногорцев не признавал. Занят — просто запри дверь, все поймут.

— Мне показалось или он действительно что-то прятал под плащом?

— Сто золотых, — не стал скрывать Пивогор. Дядька Андерс уважительно покачал головой. Просто так сто золотых не даются… даже один не дается, если уж на то пошло. Что-то важное этот ренновский колдодей продал.

— Надо срочно бежать! — Дядька Пивогор лихорадочно метался по кабинету. — В полночь нас атакуют. Все, кто есть в городе, включая Светлых. К этому времени мы должны быть уже за городом. Брать только самое необходимое. И ни в коем случае не забыть кота — шкуру сниму самолично, и это не метафора. Забирай клетку!

И он сдернул покрывало с клетки колдодейского железа.

Против ожидания, клетки там не было. Не было и кота, в ней сидевшего. Как, когда дядька Жирс успел стащить клетку с котом, подсунув вместо нее взятую тут же со стола вазу с фруктами, Пивогор понять не мог. Он и пытаться не стал:

— Догнать гада! Быстро!

Хотя сам прекрасно понимал — поздно. Человек, так ловко сумевший спереть клетку с котом, дожидаться погони не станет.

А вот-вот начнется атака, если дядька Жирс не наврал. Пивогору отчего-то казалось, что сказал он правду.

Глава 9

— Слез бы ты с этой штуки, — мрачно сказал богатырь.

— А в чем дело? — удивился я. Ступа качнулась, видимо, тоже не поняла, чем ему не угодила.

— Сбить хочется, — потупил глаза дядька Хреногор. — Сил никаких нет, так бы булавой и влепил. Сделай милость, не летай, а?

Невтерпеж ему, видите ли! Мне с высоты тоже порой побрызгать хочется — терплю же. Наверно, скучно ему одному ехать, без попутчика. Без беседы дорога втрое длиннее, еще предки заметили.

— У меня коня нет, — напомнил я. — Можно было бы попробовать с бабушкиной печью самоходной разобраться, что-то она у меня никак не заработает. Наверное, секрет имеется, слово тайное или чары какие, бабушка не сказала. Но это не беда. Есть у меня лапти — внедорожники, в них хоть по лесам, хоть по горам — везде пройдешь, не устанешь. Ощущение такое, что они тебя сами несут, знай только направление держи. Отличная вещь, бабушка делала еще в молодости. Куда лучше сапог-скороходов, разве что фасон подкачал, да еще боятся эти лапти мороза. Как снег выпадет, порог не переступишь, а если по дороге надеть, то несут тебя к ближайшему жилью. Потому что сберечь надо дурака, чтоб ноги не обморозил — кто ж зимой в лаптях ходит? Для этого валенки имеются, причем самые обычные, не колдодейские — чары отчего-то на войлок не ложатся.

— Лапти! — фыркнул богатырь. — Дядька Совран, их ведь одни пейзане носят, да и то из тех, у кого за душой ни баблона. То ли дело — сапоги!

И, освободив ногу из стремени, полюбовался обувкой — красными кожаными сапогами с железными набойками. Штучная работа, немалых денег стоит.

— Для меня красота не главное, — буркнул я, надевая второй лапоть.

— Да какая красота! Разве ж лаптем приличного пинка отвесишь?

Сапогом, конечно, сподручнее, спору нет, но я на лапти могу такие чары наложить, что пинаемые выше птиц летать будут. Нет, до орлов, пожалуй, не дотянут, а вот ласточек обойдут. Впрочем, зачем это богатырю, он так и без моего чарунства может.

Я попрыгал, привыкая к лаптям. Никак от этой привычки не избавлюсь, хоть и знаю, что они сами к ноге подлаживаются.

— Ох ты, вот же не везет, — услышал я голос донельзя расстроенного Хреногора. Что там такого случилось, что богатырь заплакать готов?

Дядька богатырь — человек жизнью битый и местами даже покусанный. Потому и рассмотрел беду там, где я увидел обычный межевой камень.

— Ну-ка, что пишут? — заинтересовался я.

— Не читай! — заполошно закричал Хреногор, но поздно.

— Направо пойдешь — коня найдешь, — прочитал я под аккомпанемент утробного воя богатыря. — Налево пойдешь — …огребешь. Что огребешь, затерто, не разобрать.

— И так понятно, — пробурчал притихший богатырь. — А прямо?

— А прямо — ремонт дороги. Объезд, — прочитал я.

— Терпимо, — оживился дядька Хреногор. — Могло быть куда хуже. И выбирать ничего не надо. Направо нам.

— Да я и без коня обойдусь, — попробовал я отказаться.

— Хорошо. Предложи сам, — неожиданно легко уступил богатырь.

Ну и кто он после этого? Ладно, прикинем. Прямо нельзя — ремонт дороги. Налево можно чего-то там огрести, богатырь знает, но не говорит и налево не рвется. Значит, только направо и остается, коня искать.

— Ладно, — сдался я. — Твоя взяла.

— А как ты вычислил? — поинтересовался богатырь.

— Ну обычно… Вперед дорога закрыта, налево чего-то там огребешь, а коня у меня нет, значит, направо.

— Вот ты ведун, — укоризненно сказал богатырь. — А простых вещей не знаешь. Дорога налево к Кузьминску ведет, а прямо — к Бояр-городу. Нам же к Краснореченску надо, значит, направо, вон столб — указатель стоит.

Мне стало стыдно. В самом деле, мог бы посмотреть на указатель, привык к тому, что дорогу богатырь прокладывает, совсем думать перестал.

— Ладно, — сжалился надо мной Хреногор. — Пойдем добудем тебе коня, пока ты свои лапти до дыр не стер.

Хотел я было обидеться и сказать, что он раньше своего коня до дыр сотрет, а бабушка вещи на века делала, но передумал. Он же для моей пользы старается, чего дядьку зря обижать?

— Благодарствую, — сказал вежливо. — Мне бы кота лучше, но пусть будет конь, я не против. Для начала.

Едва мы немного отъехали от межевого камня, как лес расступился, и перед нами предстало широкое поле. И по нему летел на вороном скакуне могучий воин. Рыцарь, понял я, разглядев его доспехи. Наши на щитах картинки не малюют, богатыря по ударам должны отличать, а не по гербу. И шлем — никогда не понимал, зачем на нем забрало? Не видно же ничего! Да и само слово мне не нравилось. Забрало, отъело, сбежало. У нас так либо о чудовищах говорят, либо об этих… непонятного пола.

Меж тем рыцарь красиво осадил коня, поднял забрало.

— Приветствую тебя, добрый дядька рыцарь, и тебя, дядька путник. Знаете ли вы законы этого места?

— Нет, — ответил богатырь.

— Конный вступает со мной в поединок. Коли случится ему удача и победит он, спутник его поедет на моем коне. Если нет — мой противник отдаст мне своего.

— На чем деремся? — деловито спросил богатырь, присматриваясь к прекрасному рыцарскому коню.

— На копьях, как и полагается благородным дядькам, — важно ответил рыцарь. — Пока кто-нибудь не вышибет противника из седла.

— Идет, — согласился Хреногор.

— Тогда назовем друг другу свои имена, как требует того кодекс рыцарства.

— Хреногор меня звать, — представился богатырь.

— Хреногор… и все?

— Мне хватает, — с достоинством ответил богатырь.

— Мое имя — рыцарь Лай-Зелот, владелец замка Лай-о-Буд, вассал дядьки Тагула, графа Поришира. Я готов преломить с тобой копья, благородный дядька!

Хреногор аккуратно достал из чехла копье, внимательно его осмотрел и остался доволен.

— Готов, — сказал он, и оба всадника сорвались с места навстречу друг другу.

Скажем откровенно — я ни минуты не сомневался, кто победит. Наши богатыри не слабее забугорных, даже наоборот, да вот беда — не привычны они к копью. То есть с собой возят, но в ход почти не пускают. Разве что с такими, залетными. Вот если на мечах или на булавах переведаться, пусть на секирах даже — другое дело, здесь наши орлы любого одолеют.

Оба воина стремительно сближались. Земля комьями летела из-под копыт, сидевшие на поле вороны с недовольным карканьем поднялись в воздух, но далеко улетать не стали, расселись на деревьях поблизости. Видно, в бескровный исход поединка не верили.

Оказалось, что Хреногора я скинул со счетов рано. Копьем он владел ничуть не лучше любого нашего богатыря, но попасть в него копьем было не просто. Мало того, что богатырь дядьке Зелоту попался весьма компактный, так он еще прижался к холке так, что его и видно почти не было. Конечно, рыцарь промахнулся. Разумеется, богатырь тоже не попал. Пришлось повторить, за здорово живешь коня из них никто отдавать не пожелал.

Второй раунд прошел по тому же сценарию. Хреногор сумел изловчиться и попасть в щит, рыцарь не сумел и того.

— Какой позор, — сокрушался он, качая шлемом. Забрало при этом сочувственно позвякивало. — Не попасть в щит — такого конфуза я еще не испытывал.

— До старости доживешь — еще не такие конфузы испытаешь, — сообщил ему Хреногор. — Дядька Зелот, может, ну их, копья эти? Давай лучше булавы скрестим или, скажем, мечи?

— Только копья, — сказал как зарезал. Суров рыцарь, ох, суров! — Таков закон этого места, друг мой. Никто уже не помнит, кем эти правила установлены, но мы обязаны их соблюдать.

— Почему это? — удивился богатырь.

— Потому что я так сказал, — надменно ответил рыцарь. — В бой, чужеземец! Покажи свою силу!

Хреногор показал ему руку по локоть и пришпорил коня. Кажется, он вошел в азарт. Наши богатыри всегда так, в драку поначалу лезут неохотно, зато потом трое не оттащат. Да и конь рыцарский ему, видно, приглянулся, видать, и впрямь хорош. Я в них не понимаю ничего, везет — и ладно, а еще лучше телегу впрячь. И кучера посадить.

В третий раз сшиблись и в щит попали оба. Конь дядьки Лай-Зелота от богатырского удара сел на задницу, его всадник едва удержался в седле, а вот Хреногору не повезло. Легкий он слишком, вот и вынесло его одним могучим ударом.

— Неплохой удар, — похвалил рыцарь снисходительно. — Но вы проиграли, благородный дядька. Извольте отдать коня!

— Извольте, — откликнулся богатырь. По нему было видно, что он охотнее отрубил бы себе палец, нежели расстался со своим другом.

— Как его зовут? — спросил рыцарь.

— Волчья сыть… То есть Сивка, — тут же поправился Хреногор.

— Повторяй за мной: «Я отдаю тебя, верный конь, в руки доброго рыцаря Лай-Зелота».

— Я отдаю тебя, верный конь, в руки доброго рыцаря Лай-Зелота, — послушно повторил богатырь, избегая смотреть коню в глаза.

— Следуйте за мной. — Рыцарь повел нас через всю долину к небольшой роще. Остановился у родника, сделал пару глотков, дал по морде лошади, потянувшейся к воде.

— На камне было написано «Направо пойдешь — коня найдешь», — сказал обиженный богатырь. — Найдешь, а не потеряешь!

— Ну ты прям как топорянец, дядька рыцарь, кто же написанному верит? — ухмыльнулся рыцарь. — Не горюй, там дальше конный завод, они-то меня и подрядили на эту работу, как лучшего в округе поединщика. Там и купите себе коней, и будет в точности, как на камне нацарапано.

— Что-то не помню я слов «коня прикупишь» в той надписи, — проворчал Хреногор.

— Прощайте, — сказал рыцарь, но богатырь прощаться не пожелал.

— Коня ты выиграл, как полагается, копьем, и он воистину твой теперь. А теперь сразимся за доспехи, как полагается, на мечах.

— Я вообще-то не собирался… — неуверенно начал рыцарь.

— А придется, — злорадно заявил Хреногор. — Иначе трусом ославлю на весь мир. И на плащ харкну вдобавок.

Рыцарь нехотя спешился. Кажется, он не хотел драться, должно быть, на мечах он такой сноровки не имел.

Богатырь же, напротив, оживился, он-то с мечом управлялся виртуозно, видел я, как он тренируется. Клинка вообще не видно, только стонет рассеченный пополам воздух.

Они сошлись в поединке, и я застыл на месте, целиком поглощенный зрелищем. Богатырей я насмотрелся всяких и разных, рыцарей тоже повидать довелось, а вот чтоб они между собой пересекались, как-то не довелось поприсутствовать.

Лай-Зелот спешился, стряхнул с руки щит и потянул из ножен изрядных размеров меч. Двуручник, забыл только, как называется. Иностранные названия вообще в моей голове не задерживаются, в одно ухо влетело и тут же вылетело. Со звуком.

Хреногоров меч я уже видел. С двуручником, прямо скажем, не сравнить. Самый что ни на есть обычный, у меня кладенец такой же длины. Зато в левой руке богатырь оставил щит, решив, видимо, ловить противника на контрударах. Да и то сказать, кольчуга, даже усиленная железными пластинами, удар двуручника (Фламберг! Точно — фламберг! Или нет?) вряд ли выдержит.

— Начали! — скомандовал дядька рыцарь и сразу же перешел в атаку. Что и говорить, красиво! Хреногора едва не сдуло, с такой силой двуручник кромсал воздух. Но наших богатырей так просто не возьмешь! Мой попутчик ловко отводил удары щитом, не парировал, а именно отводил, а его собственные выпады были быстры, точны и безрезультатны — до поры до времени. Скорости все возрастали, вот уже дядька Лай-Зелот напоминает ветряную мельницу, а Хреногор — топорянского богатыря с мечом и щитом. Тут-то противники и ошиблись. Сначала богатырь неудачно подставил щит (меня чуть не убило щепками), а потом рыцарь попался на противоходе и поймал рубящий удар (панцирь выдержал). Лай-Зелот грозно выкрутился и едва не подловил следующим ударом стремящегося развить успех богатыря. Но Хреногор тоже был не пальцем делан, сцепил мечи, ловко сократил дистанцию и краем щита врезал рыцарю по забралу. Два раза подряд.

Что и говорить, славные доспехи иноземцы делают! Звонят не хуже церковного колокола, и звук-то какой чистый, заслушаешься.

Пока дядька рыцарь слушал вечерние звоны, Хреногор выбил из рук меч и приставил клинок к горлу:

— Сдавайтесь, доблестный дядька!

— Признаю себя побежденным, — не стал ломаться Лай-Зелот. — Мои поздравления, благородный дядька, прекрасный поединок.

— Ну ты тоже был хорош, — не остался в долгу богатырь. — Еще раз попал бы по щиту — и все, шляпы долой. С одним мечом шансов не поймать против твоей оглобли-то.

— Везет сильнейшему, — вздохнул рыцарь. — Однако же без доспехов мне нельзя. Может быть, сообразим что-нибудь насчет выкупа?

— Может быть, — не стал спорить Хреногор. — Вон тот славный конь мне бы вполне подошел.

— Может, деньгами возьмешь? — тоскливо спросил рыцарь, все еще не желая нарушать правила.

— Коня, — твердо заявил Хреногор. — Сам посуди, уважаемый дядька, ну куда богатырю без коня? Мне оружие на себе, что ли, таскать?

— Можно на оруженосце, — предложил Лай-Зелот и ткнул пальцем, сволочь такая, прямиком в меня. Я возмущенно фыркнул и припомнил подходящее проклятие. Просто так, чтобы память потренировать.

— Коня, — стоял на своем богатырь. — А ну как поединщик объявится, мне что, пешим сражаться?

— У тебя это прекрасно получается! — с воодушевлением воскликнул рыцарь. Хреногор тяжело вздохнул, с хрустом размял пальцы.

— Кажется, мы не договоримся, — грустно сообщил он. — Может быть, еще разок сойдемся? На кулачках?

Рыцарь смерил взглядом его отнюдь не высокую фигуру, гордо выпятил грудь (дурак, не на рост, на кулаки смотреть надо!) и согласился.

— Хотя многие мои собратья полагают бой на кулаках забавой простолюдинов, я считаю, это не так. Превеликий дал нам это оружие изначально и, стало быть, низким оно быть не может. Я согласен, уважаемый дядька.

Не знаю, считал ли рыцарь Хреногора достойным противником в кулачном бою. Наверное, да, ведь только что он вчистую проиграл схватку на мечах, что недооценке противника никак не способствует. Но это ничего не изменило. На равных Лай-Зелот держался до первого удара. А потом…

Латные перчатки и шлемы поединщики сняли еще до начала боя, а вот доспехи оставили. Из пустого бахвальства, я думаю, мол, настоящему бойцу не помеха. Встали друг напротив друга, взявшись за руки, потом хлопнули в ладоши и одновременно отпрыгнули назад. Такой вот воинский ритуал, со стороны довольно забавно смотрится.

И начали сильномогучие дядьки биться. Лай-Зелот, прикрываясь левой рукой, словно щитом, попробовал врезать в Хреногорову челюсть. И нарвался на встречный в корпус. Жалобно заскрипел, сминаясь, металлический доспех, рыцарь растянулся на земле, но сразу вскочил, желая продолжать бой. Богатырь ушел с линии атаки, перехватил запястье и, раскрутив противника как мешок с репой, зашвырнул его в заросли кустарника. А вы чего ждали? Если он лошадью бросается ради шутки…

Рыцарь оказался крепким дядькой. Выполз из кустов, помотал головой, воздел себя на ноги. И уверенно зашагал к удивленному Хреногору.

Впрочем, короткое замешательство богатыря ему несильно помогло. Один удар — хороший такой, с замахом, и рыцарь снова улетел в кусты. Говоря откровенно, я уже думал — все, отлетался бедолага. Куда там! Выполз, что твой конь, на четырех, головой потряс, и в бой. Не то что бойцы в деревне — удар пропустил, и с ног долой.

Только одно дело подниматься после таких плюх, а другое — богатыря в рукомашестве одолеть. Едва Лай-Зелот до Хреногора добрался, как тот ему еще отвесил, не скупясь. Доспех у рыцаря приобрел такой вид, что даже цыганам не продашь за медный баблон.

— Еще? — вопросил богатырь, в очередной раз узрев упрямого соперника.

— Хватит, — покачал головой Лай-Зелот, и это слабое движение окончательно исчерпало его силы. Рыцарь с грохотом и лязгом обрушился на землю, потеряв сознание, а вместе с ним и коней.

— Знай наших! — Хреногор самодовольно потер кулак. — Здешние бойцы совсем драться не умеют. Слабоваты, честное богатырское.

Некоторое время пытались привести рыцаря в чувство. Это оказалось не проще, чем заплевать солнце до полного погашения. Лай-Зелот нипочем не желал расставаться с отсутствием сознания, я даже решил, что он помер, пока богатырь не додумался пощекотать в ноздре травинкой. И даже после того, как рыцарь оглушительно чихнул, кое-какие сомнения остались.

— Думаю, нам лучше оставить его в покое, — с сомнением в голосе произнес Хреногор.

— Вот так бросим на дороге и все? — удивился я. — Нет, я так не могу.

— Добить рука не поднимается, — признался богатырь.

Добрый он у нас. Хмыкнув, я не без труда перевернул пациента, принялся стаскивать с него доспехи.

— Оставь, — махнул рукой Хреногор. — Денег за эту рухлядь все равно много не выручишь.

И неиспорченный совсем. Другой бы невесть что подумал, а этот все правильно понимает. Почти.

— Хочу проверить, нет ли внутренних повреждений, — пояснил я.

— Если снаружи доспех не проломлен, то и изнутри цел, — мудро заметил богатырь, не отказывая, однако, в помощи.

Разъяснять, что имел в виду, я не стал. Зачем зря слова тратить? Хреногору вряд ли интересно, а мне рассказывать лень.

Не без труда извлекли рыцаря из скорлупы. Я, сложив ладони «лодочкой», принялся обследовать на предмет повреждений. Удивительно, но ничего обнаружить не удалось. Представляете, меня от таких ударов в тонкий блин размазало бы, а ему хоть бы что, даже ребра не сломаны. А что сознание потерял — так это, похоже, из-за фобии. Летать боится.

— Живой? — поинтересовался Хреногор.

— Да что ему сделается? Через пару часов очнется. — Я оставил рыцаря в покое, пнул смятые железки, недавно еще считавшиеся доспехами.

— Тогда поехали, — нетерпеливо сказал богатырь. — Меня невеста, поди, заждалась. Тревожно мне за нее, дядька ведун. Ох тревожно!

Я подошел к рыцарскому коню. Тот покосился на меня и отошел на всякий случай на пару шагов. Не иначе за конокрада справедливо принял.

Я осторожно приблизился — конь невзначай отошел. Недалеко, чтобы не обидеть ненароком, конокрады — народ мстительный.

— Ты скоро там? — Мы с конем разом вздрогнули от раздраженного рева богатыря. — Не слушается, мешок с костями? Могу помочь.

— Ты лучше не возникай, — сказал я коню. — Сейчас придет, сгребет тебя в охапку и мне швырнет… Оно нам обоим надо?

Конь вздохнул, бросил на рыцаря тоскливый взгляд — мол, хозяин, меня тут конокрады воруют, — и послушно опустил голову.

Я осторожно взгромоздился в седло, огляделся. Не сказать, что я верхом не умею, доводилось, и не раз, но скажу честно, земля куда как поближе была. Отсюда грохнешься, костей не соберешь, разве что Хреногор пособит.

— Мы едем или тут заночуем? — рыкнул богатырь.

— Да едем, едем! — крикнул я в ответ. — Что ты такой нервный, а?

— Жрать хочу, — пояснил Хреногор. — Если не поторопимся, ночевать придется под открытым небом. И без пива.

Тут он меня уел. Едой мы худо-бедно запаслись, а вот пива в дорогу не взяли.

— Поехали, — буркнул я и дал шпоры коню. То есть это говорят так, на самом деле никаких шпор у меня не было. Да и на хрена они коню?

Конь нехотя тронулся с места. Я стукнул его пяткой, чтоб шевелился живее, но он, кажется, даже не почувствовал. Еще бы, после рыцарских-то пинков!

Против ожидания, скакать на рыцарском першероне оказалось ничуть не сложнее, чем на обычном деревенском мерине. Даже комфортнее, скакун бежал мягко, просто-таки стелился над землей, меня в седле вовсе не мотало. И быстро. Я даже не заметил, в какой момент поле опять сменилось лесом.

С треском впереди обрушилась сосна, прервав мои размышления.

— Ну наконец-то! — с непонятным восторгом воскликнул Хреногор. — А то думал, до самого Краснореченска разбойников не встретим. Даже непривычно как-то.

Со всех сторон к нам сбегались разномастные личности в количестве около двух десятков. Вооружены разбойники были чем попало, от ржавого эспадона до деревянных вил, трое были с кривыми, явно самодельными луками, стрелять из которых не рисковали — вероятность попасть в своего была куда выше, чем в одного из нас, ведь предугадать полет стрелы не смог бы и профессиональный прорицатель.

— Ну привет вам, разбойнички, — нехорошо ухмыльнулся дядька Хреногор.

Вся банда подалась назад. Кажется, в нем только сейчас опознали богатыря, и открытие это дядек разбойничков отнюдь не вдохновило.

— А мы вовсе и не разбойнички, — заявил мужик в цветной косынке, со шрамом через всю щеку. — Лесорубы мы.

— А мечи-кинжалы зачем? — уличил богатырь.

— От комаров отбиваться, — мгновенно последовал ответ, и я с тоской понял, что прижать разбойничков не удастся. Вон как врать навострились, не подкопаешься.

Хреногор судорожно хватал ртом воздух, не находя подходящего ответа.

— Ну-ну, — буркнул он, трогая с места коня. Разбойники поспешно оттащили в сторону вековую сосну, отошли сами. Дураков связываться с богатырем не нашлось.

— У-умные, — протянул Хреногор с сожалением.

Видно было, что он расстроен тем, что подраться опять не удалось. На месте разбойников я бы постарался больше ему на дороге не попадаться, богатыри отличаются изрядной злопамятностью к тем, кому хотелось, но не удалось набить морду.

— А мы чего? Мы ничего, — бормотал работник ржавого топора, осторожно отступая в глубь леса. — Эй, дядьки хорошие, вы, случаем, не в Краснореченск направляетесь?

— А отчего это тебя так интересует? — прищурился Хреногор, поигрывая булавой.

— Дык там это… чудо-зверь завелся. Хвост — как труба, глазища — угли, а сам с гору ростом. Как еще весь город не разнес, непонятно. А то еще у моста через Красную речку нигромант, сказывают, объявился. Вроде даже башню поставил, и тех, кто мимо идет, в полон берет и из мертвых поднимает. Совсем порядка не стало. При дядьке Унорасе разве кто посмел бы на его землях безобразничать?

Хреногор рассмеялся, да и я не смог сдержать улыбку. Если уж разбойник с лесной дороги на отсутствие порядка жалуется — конец света не за горами.

— А еще что нас подстерегает в дороге? — осведомился богатырь. Спросил с улыбкой, в шутку, но жених пеньковой веревки принял за чистую монету.

— В Березани, деревня такая чуть дальше по дороге, оборотень шалит. Вторую луну поймать не могут, до того ушлый. И вот что интересно, скот не режет, на людей не нападает, только знай девок портит.

— И много попортил? — поинтересовался Хреногор, улыбаясь в густые усы.

— Да всех, — сдал оборотня разбойник. — Почитай, всю деревню оприходовал.

— Тогда не поймают уже, — вставил словечко я. — Бабы не дадут.

— Я тоже так думаю, — согласился искатель сокровищ в чужих карманах. — Нет, но представьте, дядьки, — всю деревню! Эх, отчего я не оборотень?

— Рылом не вышел, — пояснил богатырь. — Что еще в окрестностях творится?

— Чудище в лесу объявилось, — прошептал противник запретов на красивую жизнь, подпрыгивая к уху Хреногора. — Путников почем зря обирает, калечит и убивает даже. В общем, как мы, но хуже.

— Чем же хуже? — удивился я.

— Мы местные, — пояснил любитель клетчатого неба. — Нам можно. А этот — пришлый… не по понятиям! На чужой лесок не разевай роток. Мы б его манерам поучили… да теперь не получится уж.

— Это еще почему? — поинтересовался Хреногор.

— Он нас уже сам поучил, — погрустнел искатель ответа на вопрос «кошелек или жизнь?». — Если пересечетесь вдруг… мы в долгу не останемся.

— Да уж, такому только займи, — пробормотал богатырь. — Ох, малый, петля по тебе плачет!

— Мы, краснореченцы, — гордо сказал объект слёз особым образом завязанной веревки, — от смерти не бегаем. И за ней тоже… не очень. Не наш вид спорта.

— Ну прощай тогда. — Хреногор тронул коня. — Не поминай лихом.

— У нас, кроме лиха, только зубровку гонят, — пожаловался разбойник. — Устроит?

Богатырь пожал плечами. Ему было совершенно без разницы, лишь бы крепкого лиха на его поминках не пили. Оно и понятно, по стакану тяпнут и плясать пойдут, а то еще и «горько» крикнут. Понятно, в лихе сладкого мало, но не на поминках же?

— И не попадайся мне на дороге больше, — добавил он, правя конем прямо на разбойника. — Убью.

Глава 10

Темногорцы промчались мимо него, как табун необъезженных жеребцов. Дядька Жирс усмехнулся, перехватил плащ поудобнее. Ловко получилось! Всех провел, и командира, и дядьку Пивогора. Теперь надо подумать, что дальше делать. Можно вернуться к дядьке Урунсу, и это будет самое простое. В плюсе — сто золотых и благодарность от Темного Лорда, что дорогого стоит. Можно продать чудо-кота кому-то еще, да хоть бы и Светлым, они жадничать не станут. Или обменять на место в свите одного из Темных Лордов. Ларабн, к примеру, чего только не отдаст за артефакт.

А еще можно попробовать сыграть самому. Забрать кота, убраться из Краснореченска и где-нибудь в глуши неторопливо постигать заложенные в живой артефакт чудеса. Сто золотых — огромные деньги, надолго хватит. И солнц через десять в мир шагнет новый Темный Лорд, ничуть не слабее своих собратьев…

Мечты кружили голову, дядька Жирс даже прикрыл глаза от удовольствия. Однако решать надо прямо сейчас. Промедли чуть-чуть — свои шкуру спустят, что уж о темногорцах говорить. Этим вообще попадаться нельзя, не раз и не два умирать заставят за то, что им нос показал. А умирать дядька Жирс совсем не хотел.

Поблизости снова загрохотали сапоги темногорцев. Колдодей неосознанно затаил дыхание, понятно, что не услышат, но инстинкты сильнее. Ночная тишина была прозрачной, как стекло, даже ветер перестал играть листвой…

— Мяяяу!

Дядька Жирс мгновенно облился холодным потом, и, кажется, не им одним.

— Мяяяу! — торжествующе взвыл блокирующий паверу плащ, загоняя колдодея в гроб и утаптывая сверху. — Мяяяууу!

— Тсс! Молчи! — умоляюще прошептал дядька Жирс, пытаясь нащупать под плащом морду, чтоб заткнуть паршивцу пасть. — Умоляю, молчи!

— Мяяяууу!

— Дядька Пивогор, где-то здесь орет!

— Живым брать! И кота, кота не упустите!

А белая морда, почувствовав волю, рванулся что было сил. Дядька Жирс каким-то чудом сумел удержать, снова замотать в плащ. Голоса темногорцев звучали совсем уже рядом, вот-вот обнаружат убежище. Колдодей глубоко вздохнул и бросился бежать.

— Вон он! Держи!

Его заметили, бросились наперерез, раскручивая тонкие нити незнакомых чар. Не отвечая, колдодей резко повернул, промчался по огородам, сопровождаемый раздраженным собачьим лаем, и вышел в тыл преследователям. Если бы чудо-кот заорал сейчас, их бы наверняка накрыли, но живой артефакт, напуганный собаками, затих под плащом. Чем, возможно, спас себе жизнь, у разъяренного колдодея чесались руки свернуть ему шею. Только мысль о перспективах и останавливала пока.

Осторожно, стараясь избегать освещенных мест, дядька Жирс медленно удалялся от района поисков. Надо совсем немного продержаться, совсем скоро дядьке Пивогору станет не до него. Вряд ли разъяренные колдодеи позволят ему объясниться, просто разорвут в клочья и обыщут дом. И только тогда начнут поиски по новой.

Времени достаточно, чтобы добраться до заранее приготовленного убежища. Не хоромы, конечно, жалкая лачуга, но как раз там искать будут в последнюю очередь. И снять ее обошлось в сущие пустяки, хорошо, озаботился вовремя, выручила давняя привычка.

Дядька Жирс крадучись пересек центральную улицу (никак не запомнить, как она называется), что упиралась прямиком в бывшую башню Темного Лорда Унораса. Кот опять взвыл, попытался выбраться из-под плаща, колдодей слегка стиснул его горло. Возмущенный вопль разом захлебнулся.

— Вот так, — удовлетворенно усмехнулся колдодей. — Веди себя прилично, и будет тебе счастье. Мы с тобой еще подружимся, приятель. Непременно подружимся. А куда деваться, если ты ключик ко всему миру?

Как и договаривались, колдодеи собрались близ временной резиденции темногорцев за десять пульсов до начала штурма. Слаженно занимали свои места, перекрывая все пути отхода. Чудо-кот ни в коем случае не должен остаться в руках дядьки Пивогора. Это во-первых. А во-вторых, нельзя допустить передачу артефакта Темному Лорду Темногору. Все остальное роли не играет. Колдодеи поглядывали друг на друга с плохо скрываемым подозрением, неизвестно ведь, кто захватит кота при штурме, став тем самым новой мишенью. Какие сюрпризы готовят ненадежные союзники, какие карты тщательно прячутся в широкие рукава колдодейских мантий, скоро станет ясно.

Дядька Урунс с полудюжиной чарунов блокировал выход на улицу Подсвечников. Колдодея тревожили две вещи: смутное предчувствие неудачи и отсутствие дядьки Жирса. Никогда тот не позволял себе опаздывать на операцию, тем более такую важную. Что-то с ним случилось. То ли увидел что-то, для его глаз не предназначенное, и сейчас валяется в сточной канаве с выжженным мозгом, скрученным в спираль позвоночником и растекшимися зловонной слизью глазами, то ли что-то страшное с ним случилось. Дядьке Жирсу Урунс никогда не доверял полностью, как, впрочем, и остальным колдодеям своей группы. Предать может любой, весь вопрос в цене. А нынче ставки ох высоки…

— Сейчас начнется, — прошептал в нетерпении дядька Рагунс. — Смотри, радость, сколько чарунов собрались по душу Пивогора! Не поздоровится голубчику…

— Мне его даже жаль, — призналась радость Перилла. — Хоть и наглец редкостный. Но без него как-то скучно станет, тебе не кажется?

— Что касается меня, — уверенно сказал ее собеседник, — жалеть точно не буду. Надоел этот Пивогор до зубовного скрежета.

— Он враг, — согласилась радость Перилла. — Но все равно жалко.

— Смотри! Ларабновцы начинают штурм! — Дядьке Рагунсу было не до трагических переживаний напарницы. — Ну началось. Дверь выходит на ту сторону, там ренновцы засели, но туда вряд ли побегут, понятно же, что там их ждут. Скорее через черный ход попробуют, там гавроновцы. Но те, кто поумнее, а я думаю, Пивогор не дурак, выскочит из заколоченного окна третьего этажа и попадет прямиком на нас. Хорошо еще, что мы не одни здесь, справа ранвиловцы, а за ними — колорновцы. Даже если Темные объединятся, есть кому нас поддержать. Главное, перехватить кота, пока другие не подсуетились.

Дом, служивший темногорцам резиденцией, внезапно содрогнулся, крышу снес ударивший в ночное небо огненный столб. Из окна с воплем вывалился горящий колдодей, рухнул вниз с высоты третьего этажа. Радость Перилла и ее напарник переглянулись.

— Что-то пошло не по плану, — сказал дядька Рагунс.

— Надо помочь человеку. — Радость Перилла ловко перемахнула через довольно высокую ограду, молодому колшебнику ничего не оставалось, как последовать за ней.

— Живой! — радостно воскликнула девушка. — И не обгорел почти, наверное, защиту успел поставить. А вот ногу сломал при падении, но это не беда, заживет нога…

Ларабновец застонал, попытался приподняться.

— Лежи, не вставай, — успокаивающе сказала радость Перилла. — Закончилась ваша операция. Взяли хоть кого?

— Да пусто там было. — Колдодей вытер окровавленные губы. — Ни единого темногорца, только ловушки скрытые. Мы и не заметили поначалу…

— Ловко, — оценил дядька Рагунс. — Выходит, теперь нам придется бегать по городу не только за котом, но и за темногорцами?

— Не придется, — раздался за спиной знакомый голос. Колшебник развернулся столь быстро, что едва не увидел собственный зад. Да, он не ошибся. Дядька Пивогор собственной персоной, со своей свитой.

— Ну что уставились? — недовольно поморщился колдодей. — Зовите остальных. Каяться буду.

— Значит, кота у тебя нет? — недоверчиво переспросил дядька Слах. — Знаешь, я ожидал чего-то в этом роде. Драться со всеми у тебя смелости не хватит, а фантазии на сказочку складную — вполне.

— Ах ты! — Пивогор сжал кулаки, но на плечи тут же легли руки, не давая сделать и шага. — Ладно, давай по-другому. О том, что нападение планируется, я знал?

— Ну допустим, — нехотя признал Слах.

— Что значит — допустим? Мои ловушки тебя не убедили?

— Про ловушки мы еще поговорим, — пообещал дядька Слах, погладив обгоревшую бороду. — Ладно, о нападении ты знал, дальше что?

— Так кто мне мешал спрятаться так, чтоб ни одна крыса не нашла? До сеанса связи с отцом вполне мог продержаться, а потом никто из вас близко подойти бы не рискнул.

— Видишь ли, — мягко сказал дядька Слах. — В этой ситуации у тебя было два варианта выбора. Первый — спрятаться, рискуя, что мы тебя отыщем и сломаем ногу — другую. И второй — сочинить сказочку про то, что кота у тебя отняли, рискуя, что мы тебе не поверим. Ты выбрал именно второй — ну и что из того?

— Не все так просто, — вмешался дядька Урунс. — Жирс действительно пропал.

— Что предательство имело место, спорить не стану, — возразил Слах. — Ясно же, что гадов предупредили, иначе мы бы их накрыли. Вы, ренновцы, всегда с гнильцой были, неудивительно, что предатель именно среди вас проклюнулся.

— А ну повтори! — теперь держать пришлось уже Урунса. — Сдается мне, вы, ларабновцы, на темногорцев потому взъелись, что те вас отлупили, как вы заслуживаете.

— Перестаньте все! — Рев высокого колорновца игнорировать было невозможно. — Если кот у Жирса, надо торопиться. Если спрятан темногорцами, у нас есть колшебные способы это выяснить.

— Например, иголки под ногти, — зло рассмеялся дядька Слах. — Вы, Светлые, вообще не высовывайтесь. Без вас обойдемся.

Но неожиданно колорновца поддержали гавронцы и тапахцы, а ожидаемо — ренновцы и темногорцы. Дядька Слах и его люди остались в явном меньшинстве.

— Ладно, — смирившись, сказал ларабновец. — Какие у вас есть способы вывести гаденыша на чистую воду? Не верю я, что он настолько глуп, чтоб вот так кота упустить. Но если это правда, то я ему не завидую. От такого век не отмоешься!

Существует немало проверок правдивости. Не менее двух сотен, если верить справочнику дядек Терилла и Пероницо (а не верить им нет никаких оснований, тем более дядьки разных цветов). Присутствующим из этого количества было известно не менее сорока. И все доступные способы было сгоряча решено опробовать на Пивогоре. Впрочем, колдодеи и колшебники быстро поняли, что добиться желаемого не удастся, многие заклинания требовали многочасовой подготовки и редких ингредиентов, достать которые ночью в Краснореченске вряд ли было возможно.

Но даже с учетом этого, полтора десятка чар было опробовано на злосчастном темногорце, от безобидной Слезы Девицы (в исполнении радости Периллы) до болезненной Кишки-на-Пальце (предложено и проведено дядькой Слахом). И все без исключения чары правдивости подтверждали слова дядьки Пивогора — кота похитил дядька Жирс, и никто другой. Даже ларабновцы наконец поверили и прониклись толикой презрительного сочувствия к колдодею, державшему в руках ключ к могуществу и бездарно его потерявшему. Такие случаи раз в две жизни выпадают, и следующего — ой долго ждать. Разве что удачлив дядька Пивогор, как Темный Лорд, да будь оно так, разве упустил бы чудо-артефакт из рук своих загребущих?

— Но Жирс-то каков! — с восхищением и не без зависти воскликнул кто-то из ларабновцев. Да, ренновец себя проявил, ничего не скажешь. Теперь, если выжить сумеет, может к любому из Темных Лордов на службу поступить, даже без кота, такие хваты всем нужны. Разве что дядька Ренн его голову затребует, как плату за предательство… Да каждого казнить — совсем без подручных останешься.

— Абсолютно с тобой согласен, уважаемый э… дядька, — солидно произнес Темный Лорд Гаврон. — Демон получился э… слишком мощный, а контроль над ним мы э… потеряли.

— Демона надо угомонить, — сказал, как пришил, дядька Тапах. — Уже дел натворил, и еще натворит. В общем, предлагаю следующее: вызвать демона — Уничтожителя Пожирателя Артефактов. Есть и такие, в Книге Мертвых Миров подробно описывается…

— А есть там демоны — убиватели Уничтожителя Пожирателя Артефактов? — осведомился дядька Гаврон. — А то э… как бы беды не вышло. Мертвые Миры э… тоже не всегда мертвыми были…

— Твои опасения понятны, уважаемый дядька, — склонил голову дядька Тапах. — Но в этот раз все получится. Правда, я ни разу не проводил ритуал…

— О! — поднял палец дядька Гаврон.

— Но, уверяю, все получится. Не думаешь же ты, коллега, что я еще раз допущу ошибку?

— Нет-нет, — торопливо отнекался дядька Гаврон. — Я предлагаю следующее: ты, премудрый дядька, проводишь ритуал, а я тебя страхую. Просмотрю сейчас ритуал и в случае необходимости перехвачу контроль или просто добавлю паверы.

— Даже не знаю… — Дядьке Тапаху отнюдь не хотелось дарить коллеге полезное заклинание, но отказаться, не потеряв уважение гостя, он не мог. — Хорошо, я согласен.

Стройные линии пентаграммы сияли ровным голубым светом. Белые свечи в углах колдодейской фигуры немного коптили, но на процесс это повлиять не могло. А вот то, что волосы утопленницы в серебряной плошке сгорали быстрее, чем перо однокрылой вороны, было совсем нехорошо. Впрочем, дядька Гаврон уверенно ассистировал коллеге. В одной посудине огонь чуть приутих, а в другой (и в третьей тоже, хоть и в меньшей степени) разгорелся посильнее. Лорд Тапах благодарно кивнул, продолжая читать заклинание. Свечи вдруг полыхнули, разом погасли, дым свился в упорядоченные струйки, образуя вторую пентаграмму. Начали плавиться плошки, серебро потекло в специально выдолбленные канавки, составляющие контрпентаграмму, из которой не выбраться уже точно никакому демону.

Дядька Тапах ловко взрезал горло поочередно землистой ящерице, голому петуху и слепому щенку. Кровь щедро плеснул на алтарь, загасив горящий в чаше огонь. Тяжелый бурый дым клубами потек в пентаграмму, дядька Гаврон ловко замкнул поочередно все три фигуры.

Дядька Тапах вытер лицо и руки шелковым платком, с наслаждением отпил холодной воды из кувшина.

— Устал, — пожаловался он, коллега с пониманием кивнул. Ритуал вызова оказался не столько сложным, сколько длинным и утомительным. — Но дальше будет полегче. Для меня самое сложное — создать Облако Призыва.

Меж тем дым в пентаграмме бурлил, становясь все более густым и темным. Дядька Тапах погасил вторую чашу с огнем, на этот раз водой. Дядька Гаврон ловко замкнул поочередно все три фигуры, едва полупрозрачная змейка дыма вползла в центр квинтаграммы. Лорд Тапах затянул новое заклинание, очевидно, последнее. Черные и прозрачные клубы дыма переплетались, не смешиваясь друг с другом, порой пытаясь вырваться за границы квинтаграммы, но тут же испуганно отдергивались, едва коснувшись голубых бесплотных линий или серебряных ручейков.

— Хватит дурить! — прикрикнул дядька Тапах, — прими человеческий облик!

— Ты забыл сказать «повелеваю», — недовольно отозвался дым, взвиваясь столбом.

— Это устаревший вариант формулы, — небрежно отмахнулся колдодей. — И так понятно, что не прошу и не умоляю.

— Потрясающая небрежность! — возмутился демон, принимая форму человеческой фигуры без лица. — Жаль, что ты не допустил что-то подобное в основной формуле.

— И ты не можешь утащить мою душу в свой мир, — понятливо кивнул дядька Тапах. — Не переживай, может, повезет в другой раз… и с другим демоноводом.

— Непременно, — уныло прогнусавил демон. — Имя спрашивать тоже не будешь?

— Послушай, — устало сказал колдодей. — Я три часа поливал зеркало поочередно эссенцией огня, раствором драконьей ягодицы и расплавленной сосновой смолой, пока в нем не появилось имя, без которого я просто не смог бы тебя вызвать. Но, если ты настаиваешь, хорошо, будь по-твоему. Буздурох, согласен ли ты сообщить мне свое имя?

— Нет! — обрадованно рявкнул демон.

— Ну теперь доволен?

— Вопрос надо повторить трижды, — подсказал демон.

— Так! Буздурох, именем твоим повелеваю — заткнись и слушай задание!

— Внемлю и повинуюсь! — Демон вытянулся во весь свой немаленький рост.

— Итак, в этом городе находится демон ПА. Ты должен обнаружить и уничтожить его способом, который сочтешь наиболее эффективным. По выполнении доложишь мне лично, и я освобожу тебя от своей власти.

— Договор, — рявкнул демон, — должен быть подтвержден кровью!

Дядька Тапах кивнул. Изящный острый нож несильно скользнул по запястью, колдодей уронил тягучую алую каплю на мрамор пола.

— Подтверждено, — сказал он негромко, и демон откликнулся сразу же:

— Подтверждено!

— А теперь иди, — возвысил голос демоновод. — И не возвращайся, пока не исполнишь приказ, а ослушаешься — мелкой пылью рассею! Вот этот камень поможет тебе найти искомого демона. Повесь его на шею и не расставайся ни на миг.

— Внемлю и повинуюсь, — склонился в поклоне демон, и колдодей разомкнул сковывающие чудовище пентаграммы.

— Слабый демон, — сказал дядька Тапах своему коллеге. — А гонору — как у самого Рогатого. Даже обычному человеку большого вреда не причинит, если, конечно, не проклянет, здесь уничтожители сильны. Но для Пожирателя Артефактов — как раз то, что нужно.

— Демоновод из меня посредственный, — признал дядька Гаврон. — Скажи мне, уважаемый коллега, почему мы не подвязали первого демона его именем?

— Демоны ПА, — ответил Темный Лорд Тапах, — не имеют имени.

Буздурох понял, что задание попалось непростое, с первым же глотком местного воздуха. Острого, холодного, наполненного парами пьянящей воды, воздуха. Со второго глотка демон понял, что жертва может подождать и до завтра. А то и до послезавтра. Потому что демоны его рода от дармовой выпивки никогда не отказывались, а в этом мире не только водяные пары — есть даже жидкая вода! А может быть — чем Великий Князь не шутит! — и легендарный лед, который можно грызть зубами. Сказки, понятно, но вдруг да не на пустом месте они возникли?

Демоновод попался могучий и опытный, но один просчет он допустил — не оговорил специально срок. А значит, можно особо и не спешить.

Впрочем, и зарываться не стоит. Разгневанный колдодей, знающий тайное имя, много вреда нанести способен и не нарушая договора. Лучше уладить вопрос полюбовно, дешевле выйдет. Вот прямо завтра… послезавтра! — и начнем…

— Простите, как это называется?

Радость Перилла вздрогнула от неожиданности, но отреагировала мгновенно. Перстень паверы скользнул в контейнер для хранения артефактов, который с легким щелчком закрылся.

— Что именно? — уточнила колшебница.

— Простите, — повторил грустно демон. — Показалось, наверное.

Вздохнув, нелепая фигура заковыляла дальше. Радость Перилла насмешливо улыбнулась, извлекла перстень, надела на палец, полюбовавшись игрой граната в неверном свете ночных фонарей.

— Не забрал! — ахнул дядька Рагунс. — Ловко ты его!

— Всего лишь немного сообразительности, — потупилась колшебница.

— Молодец! — одобрил чарун. — Радость Иллиара будет довольна.

Из-за угла донесся яростный вопль Урунса.

— А дядька Ренн — вряд ли, — добавила Перилла, и оба весело рассмеялись.

Колшебник посмотрел на затянутое тучами ночное небо, сказал озабоченно:

— Вот-вот дождь пойдет. Может, домой?

— Когда остальные ищут Жирса? Ни за что! — возмутилась радость Перилла. — К тому же дождь будет мелкий и теплый. Да и вообще, купол поставим, тоже мне, проблему нашел.

— У меня сапог прохудился, — сознался дядька Рагунс.

— Потерпишь! — отрезала колшебница. Ее напарник пожал плечами и тоскливо вздохнул. Шататься всю ночь по городу, да еще под дождем, особенно в дырявых сапогах, ему совсем не хихикалось.

Дядька Жирс спешил к своему убежищу, перепрыгивая через оставленные недавним дождем лужи. Погони слышно не было, и колдодей чуть расслабился. Мелькнула даже мысль рискнуть и попробовать выбраться из города, но чарун тут же отбросил ее. Понятно, что ворота перекрыты, об этом коллеги позаботились в первую очередь. О мостах через Красную речку — во вторую. Дядька Жирс едва успел перейти на другой берег, как на мост ступили трое Светлых, кажется, миньоны дядьки Постала. Колдодей ухмыльнулся в усы и поздравил себя с удачей. Но эйфория улетучилась почти мгновенно. Слишком быстро опомнились коллеги, а если еще патрули выставить догадались, ситуация осложнится. Не все, далеко не все колдодеи и колшебники оказались стянуты к резиденции темногорцев, здесь он просчитался. Может быть, конечно, не его они ищут, а Пивогора-страдальца, но лучше не рисковать.

Бывшему ренновцу почудились вдруг шаги за спиной. Резко обернувшись, он приготовился уже запустить в неведомого преследователя Режущей Сетью, но улица была пустынна. Кажется, некая тень мелькнула в переулке, но, скорее всего, ему показалось. Или кто из воров на промысел вышел. Не умеют колдодеи так ловко прятаться, да и зачем им? Если по его тушу пришли, то таиться бы не стали, преследовали со свистом и улюлюканьем, травили бы колдодейскими свежесозданными тварями, словом, не только он услышал, весь город проснулся бы.

На всякий случай дядька Жирс свернул в темный переулок и замер, отслеживая преследование. Нет, никто за ним не идет, тишина такая, что слышно, как облака шуршат. Может, и впрямь воры промышляют, тогда не страшно. Грабить чаруна никто не будет, таких дураков на свете просто нет.

Дядька Жирс перехватил кота поудобнее, покрутил рукой, разгоняя застоявшуюся кровь. И упал на колени, зажимая обеими руками перерезанное горло. Сверток с котом перекочевал в чужие руки.

— Колдодейство — оно, конечно, полезно, — сообщил Темный Лорд дядька Унорас, сбрасывая плащ и становясь видимым. — Да только, если ты противнику горло железом порвать не можешь, цена тебе — фальшивый медный баблон. Хотя кому в голову придет фальшивую медь чеканить — тоже вопрос.

Дядька Жирс тяжело хрипел, роняя алые капли на мокрый камень мостовой. Колдодеи живучи, умирают непросто, успевая обычно перед смертью проклясть убийцу, но у ренновца не было возможности сказать даже слово.

Дядька Унорас с наслаждением заглянул в глаза противника. Но миг торжества был напрочь испорчен скрипом странного голоса за спиной.

— А это плащ-невидимка, я знаю. Давайте его съедим?

Темный Лорд обернулся, будто ужаленный осой в срамное место. И успел заметить исчезающую в пасти демона полу плаща.

— Вкусно. Спасибо. А что это такое тут завернуто?

— Смерть твоя, — прошипел в ярости колдодей, засовывая руку внутрь свертка. В палец тут же вцепились острые зубы, дядька Унорас поморщился, будто кислого меда хватил, но начатое заклинание не прервал.

— Мне пора, — торопливо сказал демон ПА, проходя сквозь стену. — До свидания.

Дядька Унорас злобно выругался, но преследовать демона не стал. Ему срочно требовалось укрытие. Вряд ли прочие Лорды будут приветствовать возвращение артефакта к законному владельцу.

Поздние прохожие робко прижимались к стенам, переходили на другую сторону дороги, сворачивали в переулки, рискуя кошельком. Все что угодно, лишь бы не проходить мимо лежащего в луже демона. Пусть он никого не трогает и внимания не обращает даже, разве кто может поручиться, что у него на уме? За последние дни Краснореченск привык, казалось бы, ко всему, кроме разве что орущих пьяные песни демонов. Вдобавок неразборчиво и на демоническом языке, который местные обыватели в большинстве своем не понимали.

— О, редкое блюдо — артефакт поиска демонов ПА, — раздался скрипучий голос. — Если ты не против, уважаемый… Уничтожитель! Спасите! Караул!

Пережевывая на ходу камень вместе с цепочкой, демон ПА кинулся наутек. Буздурох бросился в погоню, но через пару шагов рухнул в лужу, в каковой и остался, пуская пузыри и завывая песню. Утонуть он не страшился, вообще ничего уже не боялся и ничего не хотел, кроме как лежать в луже и пускать пузыри.

Глава 11

Чудовище, что обижает путников, мы, понятно, миновать не могли. То есть один бы я как-нибудь изловчился еще, но в комплекте с богатырем — шансов просто не было. Да я особо и не рассчитывал, уповая на то, что уж одного монстра мы с Хреногором должны прихлопнуть, особо не напрягаясь.

Когда под ногами захрустели человечьи черепа, мне, признаюсь, стало не по себе. Это богатырям пива не наливай, только дай выяснить, кто же там поле (или лес — один бес) усеял мертвыми костями. Странные они все же. Вот кто поле засеял ячменем или, скажем, репой, им неинтересно, а вот костями (непременно мертвыми, живые тоже побоку) — мир перевернут, супостата отыскивая.

Хреногор черепа внимательно осмотрел, помрачнел, слез с коня, подтянул подпругу, проверил седло на прочность. Забрался обратно в седло, перекинул из-за спины щит, взял в левую руку, а в правую — булаву. Мне стало как-то не по себе. Достал Змием дареный меч, повесил на бок.

Логово чудовища мы увидели издалека. Да и как проглядеть три связанных между собой вековечных дуба? Вдобавок увешанных щитами, доспехами и, кажется, мертвыми телами. Тут мне совсем поплохело от страха, потому как силой чудище должно обладать немереной, и сумеет ли богатырь одолеть его, не ведаю. Хреногор же никаких сомнений не испытывал, сделал ладони трубой и проорал на весь лес:

— Эй, ты, чудище поганое, выходи на честный бой!

— Когда это чудища честно бились? — проорали ему в ответ с трех дубов. — А ты, богатырь, коль жизнь тебе дорога, можешь еще с пути свернуть да лесом объехать.

— Сам лесом иди! — взревел Хреногор. — А не выйдешь на бой, из лука пристрелю.

— Попробуй! — донеслось с дубов. Богатыри от своих слов никогда не отказываются, тетива хлопнула по рукавице, стрела унеслась в короткий полет… и бессильно упала на землю.

Невидимое еще в своем гнезде чудище издало свист такой силы, что деревья согнулись, словно буря разбушевалась. Закружилась прошлогодняя листва пополам с пылью, с Хреногора сдуло шлем, а конь отступил на несколько шагов и сел на задницу.

Мне досталось сильнее. Верный друг дядьки Лай-Зелота на ногах устоял, а вот меня из седла сдуло, словно сухой лист с ветки, закружило и припечатало о ствол дерева. Да так крепко, что искры из глаз посыпались.

Богатырь же спешился, закрылся щитом и двинулся вперед. Вот где сказалось преимущество малого роста! Парусность у него не высока, свистом не сносит, в то время как Сивка его мимо пролетел. Ну да ему не привыкать.

Что-то Хреногор кричал, а может, ругался, разобрать невозможно. Свист тупой иглой ввинчивался в голову, я зажал ладонями уши, но помогало слабо. Ладно, попробуем по-другому. Вопрос, как именно?

Ступа отпадает сразу. Одно дело по земле кататься, шишки о деревья набивать, другое — из поднебесья на землю падать. Печь самоходная — пожалуй, неплохой выбор. Большая, тяжелая, такую ни руками, ни свистом не сдвинешь. Только пока я огонь разожгу, все уже закончится. Вдобавок не уверен я, что печь меня до чудовища довезет. До Топорянска — пожалуйста, до дома — запросто (правда, дома у меня больше нет), до Краснореченска — вполне возможно. Весь вопрос, какую бабушка карту в печи сжигала, если большую — свезет, если Топорянского княжества — только в означенных пределах.

Продолжаю мысленно перебирать инвентарь. Гусли-самогуды бесполезны, мало того что без струн, их еще и не услышишь из-за свиста. Сапог-скороход… нет, это не для меня. О! Топор-саморуб, пилка-самопилка. Мечта любого дровосека, еще от прабабушки остались. Самого свистуна не достанут, но внимание отвлекут. Жаль, что чудище три дуба связало. Как еще согнуть умудрилось? Древние же дубы, не березки молоденькие.

Ну-ка попробуем теперь найти в сумке топор и пилу. Причем с первой же попытки, нельзя сейчас доставать вещички колшебные — сдует.

Топор попался сразу, будто Превеликий под руку подсунул. Здоровенный колун, довольно острый. Он не тупится никогда, но и заточить его не получится, чтоб еще острей был. Вещь колшебная, какая есть, такая есть, ничего тут не изменишь.

Пилу нащупать не получилось, ну и ладно. Все равно она через раз в стволе застревает и дергается беспомощно, пока не освободишь. Глупая потому что, не понимает, что нельзя пилить с той стороны, куда дерево наклонено.

Я подкинул топор (поймать удалось не сразу, инструмент тут же сдуло), поплевал поочередно на ладони, ухватил покрепче за топорище и, прочитав наговор, указал цель. Топор на рукоятке целеустремленно запрыгал к трем связанным дубам. Свистом его движение слегка замедлялось, но в целом прыгал довольно шустро.

Хреногор почти полз, стелился по земле, прикрываясь щитом. Ухнуло, с треском отломился здоровенный сук. Полетел, вращаясь, со звоном ударил в щит. Богатырь дрогнул, но устоял, сделал еще маленький шажок, прижался спиной к стволу дерева.

И метнул булаву. Изо всех своих богатырских сил!

Ох, как красиво летела булава! Вращаясь в полете, рассекая воздух, как нацеленный на добычу ястреб. Казалось, еще немного, и…

Булава замедлила движение, проламываясь сквозь ураган свиста, но на землю не упала, а полетела обратно, как заморское оружие бумеранга, разгоняясь с каждым стуком все сильнее. Хреногор распластался на земле, булава пролетела чуть выше, ударила в дуб за спиной, расщепив его не хуже молнии. Богатырь с трудом воздел себя на четвереньки, уперся в дерево ногой, с мясом выдрал булаву. При этом его едва не сдуло, но все же сумел удержать равновесие.

Я наконец-то вспомнил наговор глухоты, пользуется немалым спросом среди супругов скандальных жен. И немедленно его прочитал, стараясь не путать слова. Голова раскалывалась, ощущение было такое, что свист выдувает мои мозги из-под черепа.

С последним словом наговора на меня упала тишина. Уши опять дернуло болью, точнее, они болели все это время, просто я притерпелся, а сейчас почувствовал в полной мере.

Я выругался и сам себя не услышал. Ураган продолжал бушевать, гнулись дубы, ломались березы, мимо пролетел здоровенный волчара, уж не тот ли оборотень, о котором разбойник рассказывал?

Но я сразу же забыл о волке. Топор-саморуб наконец-то добрался до трех дубов.

От меня уже ничего не зависело, и я произнес наговор дальнего зрения. Буду наблюдателем, а возможность появится — вмешаюсь. Или хотя бы сбегу.

Топор занимался своим делом, рубил крепкий дубовый ствол, чудище свистело во все пальцы, богатырь шажок за шажком упорно двигался к цели — словом, все были заняты делом. Причем свистун до поры до времени о топоре не подозревал, ударов-то не слышно, вниз не смотрит, не до того. А топор — не человек, не спешит, не устает, тюк-тюк, тюк-тюк, только щепки летят.

И кажется, одна из них ощутимо щелкает чудовище. Или оно почувствовало ритм ударов. Топор-то рубит так, как обычному дровосеку не под силу. В общем, забеспокоился свистун, голову вниз опустил, посмотреть, что там творится. Свистеть, ясное дело, не перестал, тут его отдачей о дерево и приложило. Вот для чего он дубы связал — чтобы отдачей от собственного свиста не унесло!

Наверное, мы одни такие стойкие попались. Точнее, это Хреногор стойкий, а я глухой просто. На время. А не наложи я на себя наговор, наверное, уже умер бы. Или с ума сошел.

А если богатырь, к примеру, рехнется? Вот дел ведь натворит, если не остановить вовремя, а я не полезу, пусть дураки его останавливают, мне жизнь пока не надоела. Вон, глаза из орбит вылезли, вот-вот лопнут, что ж клятый топор так медленно рубит?

Топор не торопился, рубил ритмично и уверенно, свистун суетился, не зная, что делать. Если не предпринять что-то срочно, срубит дуб непременно, свист же прервать нельзя, сразу палица полетит, в общем, как-то нехорошо для него все повернулось. А Хреногор шажок за шажком приближается к цели, нехорошо улыбаясь. Сам я этого не вижу, он спиной ко мне, но хорошо он только ржать умеет, аж кони завидуют, а вот улыбается он так, что хочется сразу забиться под корягу какую и ни в коем разе не вылезать.

А чудище все видит прекрасно, оттого и волнуется. Рано или поздно богатырь до дуба доберется, этих не остановишь, через любые преграды проломятся, и чем мощнее препятствия, тем быстрее их снесут, проверено.

О, свистеть перестал, орет что-то Хреногору. Будто тот его услышит, после этакого свиста. Зато сразу понял, что можно швырнуть булаву, что и исполнил блестяще. Чудовище буквально в последний момент остановило богатырское оружие, потрясло в воздухе огромным топором. На поединок, что ли, вызывает? В общем-то ничего другого ему и не остается, Хреногор почти дошел, да и дуб чуть не на треть подрублен, топор зря времени не теряет.

Богатырь остановился, подобрал с земли булаву, сделал приглашающий жест рукой. И свистун одним прыжком покинул дерево, сдернув по пути один из висящих на дубах щитов.

Только теперь я смог как следует разглядеть чудовище. А попутно снять с себя ненужный более наговор. Для чего? Да так просто, интересно же, какими словами поединщики друг друга поприветствуют.

Оказалось, никак. Мог бы и сам догадаться, я-то наговором прикрылся, а Хреногор все это время свист слушал, наверняка оглох, и хорошо еще, если это временно. Но думаю, обойдется. Богатыри из особого теста сделаны, пирожки, понимаешь, с повидлом.

В общем, поединщики сразу перешли к делу. Свистун махнул топором, Хреногор подставил щит и отлетел назад — в последний миг его противник довернул топор, и отвести удар не получилось.

Я хорошо его рассмотрел. Тело человека, я бы сказал даже, богатыря, а вот морда… нет, не звериная, такая скорее нечисти принадлежать могла бы. Кожа сморщена, клыки торчат, как у кабана, глаза навыкате, на губах пена.

Меня передернуло от отвращения. Я многих странных существ в жизни повидал, богатырю и не снилось, но такое уродство вижу впервые.

Хреногор поднялся с земли прыжком, ногой врезал по щиту противника. Хорошо приложил, сбил с ног и еще пинка вдогонку отвесил. Ущерба серьезного не нанес, но душу потешил.

Сошлись повторно, оба осторожничают, на рожон не лезут. Чудище массивнее раза в четыре, а то и в пять, если вспомнить, какого Хреногор роста. Зато богатырь подвижный, ловкий, по нему не сразу попадешь, да щит к тому же почти всего укрывает. В общем, любому бойцу не подарок.

Противник ему под стать. Огромный, как горный страж, руки длинные, до колен свисают, попробуй, определи безопасную дистанцию. И сильный, не слабей богатыря точно. Его топор я нипочем не подниму, пупок развяжется, грыжа выпадет, а он им одной рукой помахивает. И сдается мне, неплохо своим оружием владеет.

С треском рухнул дуб, земля содрогнулась. Это топор-саморуб постарался, я ведь и не подумал его остановить, совсем из головы вылетело. А он и рад стараться, когда еще доведется порубить всласть. Ничего, сейчас наговор прочту — и угомонится как миленький. Ну-ка…

Ой, бабушка моя Баба-яга! Не помню я того наговора, нужные слова из головы вылетели. Со свистом. В смысле высвистело их чудище, булавой ему меж ушей. Это что же получается, он ведь не остановится, пока весь лес не вырубит? Или указанное дерево срубил и теперь угомонится?

Перестук возобновился, и я обреченно вздохнул. Жалко, конечно, лес, ну да что поделать. Зато разбойникам, оборотню и вот этому с топором прятаться негде будет.

Звон железа возвращает меня к поединку. Свистун уже без щита, топор двумя руками крутит. Воздух гудит, как рассерженный шмель размером с воробья.

Хреногор же держит дистанцию. Под топор не суется. Щит его немного порублен, но вполне еще надежен, богатырь больше не подставляется.

Мне представлялось, что мечом богатырю работать было бы сподручнее. На противнике же ни кольчуги, ни даже кожаного доспеха — портки да рубаха. Казалось бы, чего проще — резанул, отскочил, снова кровь пустил, и в сторону. Пока свистун не свалится от потери крови или не бросится в атаку, забыв всякую осторожность. Однако Хреногор предпочел булаву, и я начинал понимать почему. То, что он вытворял со своим оружием, выходило за рамки моих представлений о реальности. Или, говоря доступнее, не думал я, что такое возможно. Если б еще булава зачарованная была, тогда да, но чтоб обычной шипастой дубиной такое вытворять?

Свистун получил уже шипами по пальцам левой руки, на его счастье, вскользь, кости, кажется, не раздроблены, но руку с топорища пришлось убрать, ушиб преизрядный, кисть сейчас не гнется и не чувствует ничего. Богатырь еще достал до лодыжки, метил, правда, в колено, но чудовище ногу успело сдвинуть. Все равно, получилось неплохо, в скорости оно здорово потеряло, осталось только выбрать нужный момент и добить.

Только у богатыря свое мнение на этот счет. Не желает он добивать гада, вижу ведь — может, но не хочет. Потому и метит по топорищу да по пальцам правой руки, чтобы топор выбить. Чудовище это понимает, потому неожиданно сует три пальца в рот и выдает оглушительный свист. Меня сбивает с ног, тащит по земле, бросает на что-то мягкое.

Хреногора же свистун врасплох не застал. Прикрылся щитом, булавой ударил на всю длину, а она у нее немалая. Зубы так и посыпались, какой тут свист? Затем щитом по топорищу, да с оттягом, и в завершение — булавой по темечку. Но аккуратно, не до смерти, так, чтобы дух выбить, а мозги оставить.

С грохотом рушится второй дуб. Богатырь недовольно поморщился.

— Ты бы сделал что-нибудь с топором своим, — проворчал он. — Пока весь лес не порубил напрочь. Спасибо ему, конечно, спас нас обоих, но надо же и честь знать.

— Что-нибудь придумаю, — пообещал я, закрывая глаза. Мне так всегда лучше и вспоминалось, и запоминалось. Может, и на этот раз сработает.

Что же там за наговор за такой? «Топор, топор, сиди, как вор, и не выглядывай во двор?» Нет, кажется, не то. «Топор, топор, сиди, как бес, и не кажи рубало в лес?» Совсем не то.

«Топор, оставь свои дела, лети ко мне быстрей орла?» Близко, но все равно не то. «Работать много вредно, пошли домой обедать?» Горячо! Еще миг — и я вспомню!

— Кончай работу! — Вот они, нужные слова. Вспомнил-таки!

Пока я воевал с топором, Хреногор привел в чувство пленника. Вот просто так взял да растолкал пинками, даже связывать не стал. Неужели настолько в себе уверен? Или после его ударов только калеки встают?

Раз моя помощь не нужна, пойду за топором. Если вы думаете, что после колшебного слова он сам ко мне прискакал да в сумку залез, со сказками надо заканчивать. Где упал инструмент, там и лежит, возле дубов то есть.

Пришлось идти, хотя ноги ходить отказывались наотрез, все-таки от колдодейского свиста мне порядком досталось. Но я не жалуюсь, Хреногору еще тяжелее, не стонет же. Поднялся, опираясь о дерево, сделал шаг, охнул. Болит нога, чтоб ее. Пришлось сесть на землю, выяснить, что с ней такое. Осмотр меня успокоил, перелома нет, и даже без вывиха обошлось. Ушиб сильно, не беда, до смерти заживет. Осмотрелся вокруг, нашел подходящий сук, их здесь столько валяется, хватит трех таких свистунов сжечь.

Опираясь на сук, заковылял к трем дубам. Хреногор, яростно жестикулируя, объяснял что-то свистуну, тот столь же энергично возражал, порой сбиваясь на визг. Говорили одновременно, перебивая друг друга, хватая за грудки, я так и не разобрал ни слова. Да и не мое это дело, хотя интересно было бы вызнать, о чем эти двое толкуют. Я всегда полагал, что богатыри чудовищ истребляют без разговоров, как увидят — так сразу мечом чик или булавой шмяк. Оказывается, нет, надо еще потолковать по душам.

Топор мой дел натворил, что и говорить. Два дуба висят на третьем, гнездо свистуново набок съехало, вот-вот упадет, цепи железные, что деревья связывали, сейчас порваны, обрывки висят на ветвях. Только кота ученого не хватает… а жаль. Сразу все вопросы решились бы сами, можно было бы оставить полубезумного богатыря и вернуться к родным пенатам.

Подумал я, поразмыслил и понял вдруг, что возвращаться мне вовсе не хочется. Не нагулялся, правду сказать. Вот возьму сейчас топор, и поедем дальше, а заходящее солнце будет красиво светить нам в спины… Нет, в лицо, мы же на запад едем. Впрочем, его все равно за деревьями не видно.

Я нагнулся, чтобы поднять саморуб, и ахнул. Свистун, очевидно, хранил добычу в дупле одного из дубов. Нет, ошибся, в дуплах каждого из дубов, это просто сломался один удачно, просыпав монеты и украшения.

Честно говоря, я растерялся, больно много всего было. Даже если отыщем в лесу улетевших коней (пегасы, понимаешь, нашлись!) и нагрузим клад на них, животины просто надорвутся и сдохнут. Правда, можно нагрузить Хреногора, этот не сдохнет, обматерит только, но это сколько ж до Краснореченска пешком придется идти? А ведь где-то у моста окопался в башне какой-то нигромант, и чем он там занимается, никому не известно. По всему выходит, клад придется оставить, а значит, я лопну от жадности, как твоя жаба.

— Хреногор! — позвал я жалобно.

Меж тем что-то изменилось в беседе богатыря и чудовища. Свистун встал на колени, склонил голову, богатырь извлек из ножен меч… и все равно не достал до шеи. Пришлось чудовищу подниматься с колен и голову укладывать на пень, словно на плаху. Богатырь же меч убрал, подхватил чужой топор. И отсек голову с одного удара! Удалец какой! Если из богатырей попрут, всегда можно палачом устроиться, с такими-то талантами. Только Хреногору об этом лучше не говорить, а то и меня укоротит на голову. Ростом я и тогда буду повыше, но это как-то не утешает.

— Сразу прибить нельзя было? — поинтересовался я.

— Нет, — отрезал богатырь. Немного подумал и добавил: — Ты уж извини, дядька Совран, потом все расскажу. Тошно мне сейчас, понимаешь? Будто жабу проглотил.

Жаб я ел, и не раз, довольно вкусные. Разве что он про живую толкует, это действительно противно. Ну и Превеликий с ним, захочет — сам расскажет. А он захочет, потому что я иначе лопну от любопытства.

— Там золота целая гора, — переменил я тему. — Свистун награбил.

— Соловей его звали, — отстраненно сказал Хреногор. Известие о кладе он пропустил мимо ушей. Не беда, я и повторить могу.

— Золота полно, — сказал я. — Помоги погрузить.

— Золото, — повторил Хреногор в каком-то странном оцепенении. — Оно-то его и сгубило. Такой богатырь был — и в кого превратился. Страшно мне, Совран. Жутко. Был ведь при княжьем дворе едва ли не лучшим. А ну как и я таким стану?

Я представил своего спутника сидящим на трех скованных цепью дубах, и мне сделалось зябко. Разве возможно такое, чтобы богатырь в чудовище превратился? Да вряд ли, уж бабушка точно о таких вещах рассказала бы.

— Он слишком любил славу, — печально промолвил Хреногор, глядя на обезглавленное тело. — А потом полюбил и роскошь. Стал завсегдатаем княжьих пиров, а место богатыря не в столице — на пограничной заставе.

Хреногор, не собиравшийся сначала рассказывать историю бывшего соратника, сейчас не мог остановиться. Слова сыпались из него, будто соль из дырявого мешка.

Силу богатырям давала мать сыра земля. Щедро давала, не скупясь. С одной-единственной целью: чтобы тот ее защищал. Частенько могучие воины использовали свой дар не по назначению, слава да червонное золото любы сердцу богатырскому. Мать сыра земля снисходительна к детям своим, прощает многое. Соловей же (прозванный так за чудный голос и колшебную игру на лютне) преступил ту грань, за которой истончается материнское терпение.

Что стало последней каплей в чаше гнева, Хреногор не сказал. То ли не захотел раскрывать чужие тайны, тайны постыдные, то ли Соловей не признался бывшему соратнику. Может, девицу снасильничал, старика ограбил. А может, и наоборот. Одно ясно, грех тяжел был, не простила мать сыра земля, что даренную ей силу во зло используют. Вот и стал Соловей в чудовище превращаться, день ото дня быстрее. Пришлось с княжьего двора прочь уйти, как ни привечал грозный правитель богатыря, а держать на свободе тварь страшную нипочем бы не пожелал. Да и стыдно перед соратниками, и завидно, что они-то прежними остались, а тебе только в закрытом шлеме ходить.

Смири он гордыню свою, может, и простила бы его сыра земля, материнское сердце отходчиво, но не пожелал гордец колени преклонить да прощения испросить. Уехал из стольного Топорянска, а потом и из княжества в Пряжское королевство. И уж тут развернулся, благо государство не свое и люди чужие, не жалко. Хотел, вред чужой земле причиняя, у своей прощение выслужить.

Да только мать сыра земля кровью жертвы не принимает, разве что собственной, при ее защите пролитой. И никак иначе.

Я потрясенно молчал. Вот этот… это существо, человеком язык назвать не поворачивается, когда-то было богатырем, могучим, отважным и добродушным? Несло людям правду и справедливость, защищало обиженных, повергало в прах зло? Возможно ли такое? А если возможно, то прочие чудовища — не бывшие ли богатыри, сломанные соблазнами, прельщенные ложным блеском, запутавшиеся в паутине своей судьбы?

Я молчал. Меня била крупная дрожь, слезы текли по щекам. Понимают ли богатыри, какую ношу на себя берут? Что любые слабости для них запретны, что один неверный шаг может унести за ту грань, что человека отделяет от чудовища.

… А если понимают, где берут смелость идти вперед, не думая о том, что может случиться?

Глава 12

Высший чарун дядька Унорас Труэха Рог, обладатель уникального артефакта, кота Всевластия (или же Силы, Мощи), пребывал в некоторой растерянности. Он, откровенно говоря, не знал, что ему делать. Еще недавно цель была ясна, понятна… и недоступна. Опередить многочисленных конкурентов, пусть и не самых сильных, но колдодеев, притом ни в коем случае не попадаясь им на глаза — не больше и не меньше. Дядька Унорас прекрасно понимал нереальность своих планов и все равно продолжал попытки их реализовать. Потому что отказаться даже от мизерных шансов схватить судьбу за хвост он не мог.

И вот ему невероятно, сказочно повезло. Его настойчивость и счастливый случай вернули ему артефакт. Только что делать дальше? Он никогда не заглядывал так далеко даже в мечтах. А действовать надо было быстро, очень быстро.

Вариант первый, то, что напрашивается в первую очередь. Бежать с драгоценной добычей прочь из города, на край света, за море-океан. Отсидеться в какой-нибудь дыре, восстановить паверу и вернуться обратно. Хороший план, но все выходы перекрыты, и не ему, лишенному своего колдодейства, пробиваться сквозь заставы опытных чарунов.

Вариант два. То же самое, только спрятаться надо в городе. Краснореченск — его вотчина, он знает город куда лучше, чем те, кто кинется по его следу. Сумеет укрыться. Хоть в самом городе, хоть в катакомбах, что уходят глубоко под землю. Тоже план хоть куда, только Великие Лорды, Светлые и Темные, уже почувствовали, что артефакт обрел хозяина. Успеет ли он восстановиться раньше, чем его найдут? Сумеет ли отбить атаки с помощью одного лишь артефакта, без прежних способностей? Обманывать себя — привилегия слабых. Не успеет, коллеги прочешут весь город, но его найдут. Потому что этот вариант — самый очевидный из всех.

Вариант три. Вступить в союз с кем-нибудь из Темных Лордов. Сила в обмен на убежище и временную защиту. Только вот кто не соблазнится возможностью получить все и сразу? Он даже жизнь в обмен на артефакт выменять не сможет, потому что надо быть полным идиотом, чтобы его в живых оставить. Только он один, Высший чарун дядька Унорас Труэха Рог, знает все секреты созданного им артефакта.

Вариант три с половиной. Вступить не в союз — упаси Превеликий! — в контакт с кем-нибудь из Светлых Лордов. Или Леди. На союз они никогда не пойдут, порода не та. Жизнь он сохранит, скорее всего, но на этом все плюсы заканчиваются. Ждет Лорда Унораса пожизненное заточение в одном из специальных комфортабельных убежищ.

Вариант четыре. Вернуться в башню. Уж этого от него точно не ждут. К тому же башня готова к обороне, защитные заклинания, правда, неактивны, но это и к лучшему, вряд ли их сняли за это время, не мешает, и ладно.

Плюсов много, и они несомненны — башня хорошо защищена, он ведь и планировал изначально держать оборону именно в ней, пока мокрый нос, не вовремя ткнувшийся в ладонь, не спутал все карты, в том числе и старательно спрятанные в рукавах.

А колдодейские книги, которые пришлось оставить, а артефакты, а ингредиенты для разнообразнейших ритуалов! Что и говорить, преимуществ немало.

Минусы не менее весомы. Во-первых, коллеги сразу узнают, что дядька Унорас вернулся домой, и не с пустыми руками. Во-вторых, второй раз его не упустят, башня станет прекрасной ловушкой для самонадеянного Лорда, если что-то пойдет не так. И наконец, совершенно неизвестно, не украсили ли коллеги башню ловушками, а также гарнизоном из опытных колдодеев. Опять же кто даст гарантию, что Лорды не вывезли из башни все представляющее хоть малую ценность?

Словом, все варианты предполагали риск. Дядька Унорас задумался, не в силах выбрать.

И все же башня предпочтительней. Ведь ищут пока не его, а неудачника — ренновца, что лежит сейчас с перерезанным горлом. Значит, башня — последнее место в городе, куда преследователи сунутся. Понятно, что Лорды быстро узнают о том, что он овладел артефактом, может быть, уже знают. Но у него хотя бы будет фора во времени.

Что он точно не может себе позволить, так это долгого размышления и просчета вариантов. Упустишь время — выберут за тебя. Башня — значит башня. Имея при себе кота, он в клочья разнесет тех, кто поставлен ее сторожить. Тем более родные стены помогут, зря, что ли, в них столько паверы вбухано?

До башни было не так уж и далеко. Дядька Унорас почти бежал, оскальзываясь на мокрой мостовой, пару раз даже упал, вызвав протестующий мяв плаща. И все же не успел проскочить — охотники за покойным ренновцем перекрыли дорогу.

Темный Лорд запаниковал. Идти напролом не хотелось — противники хоть и не чета ему, но их много, да и раньше времени засветиться тоже не хотелось. Плащ-невидимку сожрал демон. И кто, скажите на милость, этого проглота призвать додумался?

Несколько драгоценных минут были потрачены на поиск свободного от облавы пути, будто нельзя было понять сразу, что таковых нет и быть не может. Страх туманил рассудок, как это жутко — потерять все в одном лишь шаге от цели.

Но дядька Унорас взял себя в руки. Судьба не для того вернула ему артефакт, чтобы он упустил свой шанс. Колдодей мгновенно просчитал варианты и выбрал не самый простой, но вполне эффективный.

Для его выполнения был нужен хоть чуть опередивший остальных чарун. И такой быстро нашелся, молодежь понятия не имела о взаимодействии боевых групп колдодеев. Прикрывай его, как полагается, двое сочарников, Унорасу нипочем не удалось бы исполнить задуманное. Но молодой глупец сам лез навстречу, азартно и бездумно подставляя нить своей судьбы под ножницы смерти.

Темный Лорд презрительно скривился, сунул руку под плащ. Острые зубы мгновенно впились в палец, но настоящий колдодей боли не боится. Дядька Унорас зачерпнул паверы и бросил первое заклинание, которое сбило с молодого чаруна из ларабновцев все его немногочисленные щиты. Можно было обойтись без этого шага, но рисковать Высший чарун не собирался. Второе заклинание полетело следом — Запредельный Страх. Сам Унорас справился бы с ним играючи, даже без колдодейства. Его разум был тренирован и закален, он умел подавлять в себе малейшие искры паники, что недавно и доказал в очередной раз. А вот его молодой коллега этого еще не умел, да и заклинание было сильным, ларабновец взвыл и бросился бежать.

— Колдодейство! Жирс где-то здесь, лови! — раздались голоса буквально за углом дома. Дядька Унорас мгновенно подскочил к ларабновцу и бросил третье заклятие, придав его лицу черты Жирса. И столь же стремительно отскочил в тень, слившись со стеной.

— Вон он! Стой, гадина! Отдай кота, я все прощу! — мимо с топотом пронеслась орава колдодеев. С треском ушла в темноту молния — мимо, разумеется.

Запредельный Страх — весьма своеобразное заклинание. С ним легко справиться в первую же минуту, оно само по себе быстро сойдет на нет, если не будет реальной опасности. Но каждая порция страха усиливает чары, вынуждает заколдованного бездумно бежать вперед, сломя голову, пока не найдет безопасное место или не упадет бездыханным.

Для ларабновца оно оказалось смертельным. Пусть он жив пока — это ничего не меняет. Сочарники будут гнаться за ним, пока не догонят, и страх его будет все усиливаться и усиливаться. И в конце концов убьет его — если неудачник не рухнет раньше на землю, как загнанная лошадь. Или не получит в спину молнией, Цветком Крови или обычным ледяным шаром.

Дядька Унорас злорадно ухмыльнулся в темноте. А не надо лезть на рожон, коллега. Платить надо за все, а за глупость — дважды.

Темный Лорд выждал некоторое время, хотя безумно хотелось не идти даже — бежать к заветной башне. Ведь едва зачарованный умрет, лицо Жирса стечет с него, как вода. И даже эти щенки поймут, что некто прорвал периметр облавы, и повернут обратно.

И все же он ждал, старый и мудрый колдодей, не бросался бездумно вперед, как требовал затаившийся страх. И оказался прав — мимо него пропыхтела еще одна группа, человек из пяти. Колдодеи средней руки, не юнцы бездумные. Вон как идут грамотно, каждый прикрывает двух других. Если б они шли первой волной, пришлось бы прорываться силой, этих так легко не проведешь. А сейчас они не пронзают уже темноту колдодейским зрением, все внимание туда, где огненные всполохи и змеи молний рвут в клочья ночное небо. Где мечется в ужасе его обманка, убивая себя быстрым, на самом пределе, бегом.

Аккуратно пропустив мимо колдодеев, дядька Унорас быстро зашагал к башне, не забывая поглядывать по сторонам. Какой-нибудь чарун, из самых осторожных, вполне мог притаиться где-нибудь в тени, чтобы увильнуть от участия в облаве. Хотя вряд ли — уж слишком много охотников на одного Жирса, как же тут не поучаствовать?

Разумеется, до башни он добрался без приключений, ни единой души по пути не встретив. Кроме валявшегося в луже демона, но тот не в счет, у него души нет. Что-то неладное все-таки в Краснореченске творится, если одни демоны плащи жрут, а другие в лужах валяются и пьяные пузыри пускают!

Ворота башни, разумеется, оказались закрыты, как и ожидалось. И даже запечатаны заклятиями, часть из которых сам Унорас некогда и накладывал. Колдодей усмехнулся. Такая небрежность говорит об одном — что в башне его не ждут и вообще в расчет уже не принимают. А значит, и охрана здесь будет лишь для вида. Возможно, колдодейская сигнализация насторожена на него, но это не беда, он все сделает вовремя, и подоспевшие Лорды будут бессильно толкаться в эти самые ворота.

Если, конечно, они не догадались рассеять его защитные чары. Но это вряд ли, это ж проклятая куча работы, причем для Высших чарунов, а те слишком ценят свое время, чтобы распутывать никому не мешающие чары.

Кроме ворот имелся еще потайной ход. Зачарованный от обнаружения как раз на такой вот случай. Крохотная незаметная дверца, открывающаяся только под рукой хозяина башни. Вот через нее-то дядька Унорас и вознамерился проникнуть внутрь.

Дверь, однако, его не впустила. Заклятия на ней остались прежние, он ясно это видел, но открываться мерзавка отказывалась, будто перешла на сторону недругов. Дядька Унорас взъярился, едва не сжег проклятую, однако сумел сдержаться. Сейчас, когда сложнейшая многослойная защита неактивна, сделать это нетрудно. Но потом, когда башня будет в его руках, в этом месте он получит дыру в обороне, и заделывать ее будет некогда. Нужно либо найти другой способ попасть внутрь, либо понять, почему дверь его не признает.

Дядька Унорас сел у стены башни и предался размышлениям. Проникнуть в башню он мог еще тремя путями, но при этом терял время и подвергался опасности пересечься с толпой колдодеев, рыскающих по городу в поисках кота и его похитителя. Желательно все же выяснить, что с потайной дверью, ведь заклинания на месте, он же видит!

В конце концов он сообразил. Никто не подменял его заклятия своими, потайной ход никто даже не нашел — какой же он потайной, коли его можно вот так просто взять и обнаружить? Просто опознавался пришелец по целому ряду признаков, в том числе по силе и цвету паверы. Каковая у него сейчас полностью отсутствовала!

Дядька Унорас облегченно вздохнул. Если дело только в этом, обойти заклинание будет несложно. Забрать из артефакта мощи, влить в кисть руки, педантично выставить силу и цвет… Не сказать, что легко и просто, но вполне себе преодолимо. Вот прямо сейчас и начнем преодолевать, где там артефакт?

— Мяяяу! — взвыл чудо-кот, отчаянно сопротивляясь попыткам создателя урвать себе толику мощи. Но тут же перестал отбиваться, Темный Лорд знал, как принудить к повиновению взбесившуюся вещь. А утробный вой работе не мешает, раздражает разве что самую малость.

Рука начала светиться в темноте, и дядька Унорас убавил яркость паверы. Немного волнуясь, приложил руку к двери, и та бесшумно открылась. Темный Лорд шикнул на воющий плащ и шагнул в проем. Дверь так же бесшумно закрылась за его спиной. Он оказался в библиотеке.

Если снаружи светили хотя бы тусклые фонари, то внутри не было и этого. Темно, как за краем мира. Впрочем, это ненадолго, сигнальные чары уже сработали, и с минуты на минуту следовало ожидать охрану.

Башня и в самом деле имела гарнизон. И хотя никто не ожидал возвращения Темного Лорда, колдодеи среагировали быстро.

Они были сильны и уверены в себе, вдобавок их было много. Мгновенно выделили сектор проникновения, блокировали коридоры. Атаковали с двух направлений, построение «копье», наконечник которого защищает вся группа. В общем, ребята свое дело знали и, получись атака действительно одновременной, вполне возможно, не устоял бы даже дядька Унорас. Впрочем, кто за это поручится, может быть, и тогда бы устоял, Темные Лорды свою жизнь задешево не отдают.

Это была его башня, здесь он был без малого всесилен. Пусть его колдодейские способности на время уснули, артефакт способен их частично заменить, а в будущем многократно усилить. Если он сумеет дожить до того момента.

Очень быстро отреагировали колдодеи охраны, но Унорас все же успел сделать две вещи. Захлопнуть одну из дверей в библиотеку и активировать защиту. На внутренних дверях чары несильные, долго не продержатся, да и не нужно. Все решат несколько стуков, а еще — кто успеет нанести удар первым.

Темный Лорд начал читать заклятие, а закончил он его именно в тот миг, когда в библиотеку ввалился первый отряд.

И снова чары были небоевые. Все его люди покинули башню, разбежались, иные примкнули к другим Лордам, прочие просто скрывались и помощь мастеру оказать не могли. Но были иные слуги, что спали сейчас в толще башенных стен, под переплетами книг, в огромных люстрах и канделябрах. Заклятие Унораса разбудило их, вырвало из долгого сна. Он позвал — они откликнулись. Сущности обрели подобие тел, познали цель и желание ее достигнуть. И дружно обрушились на ворвавшийся в библиотеку отряд.

Десятка полтора, никак не меньше, колдодеев отреагировали мгновенно, как учили их на изнуряющих тренировках. Только вот именно такого ответа Темный Лорд от них и ждал. Огонь, лед, камень, металл не причинили сущностям никакого вреда, разве что уничтожали оболочку, которая быстро строилась заново. Зато ответный удар уложил больше половины отряда. Кое у кого были хорошие щиты, тем посчастливилось выжить в первой атаке. Но следующая должна была похоронить их наверняка.

И все же этого не случилось. Тот, кто был «наконечником копья», удивил даже самого Унораса своими чарами. Дворник Смерти! Потрясающе сложное, редкое, опасное для творящего заклятие из сферы высшей некромантии. Сам Темный Лорд, к примеру, знал о нем лишь понаслышке, увидеть довелось в первый раз.

Души умерших учеников Унораса, вот что представляли собой эти сущности. Украденные у смерти, с помощью чар обретшие подобие жизни, они несли гибель противникам Темного Лорда, и остановить их было практически невозможно. Сам дядька Унорас знал всего два заклинания, способные оборвать странное существование мертвых душ — Святой Дождь и Первое Слово.

Дворник Смерти сработал эффектно и эффективно. Существо с границы тени было подручным самой Смерти. И прибирало для нее задержавшиеся души, по каким-либо причинам не покинувшие этот мир. Живых не трогало, но остановить его мог только прямой приказ самой Смерти.

Любая же нежить рассыпалась в прах от одного только присутствия Дворника. Души учеников исключения не составили, их, воющих то ли от ужаса, то ли от восторга, слуга Смерти сгреб в огромный мешок — всех, кто был рядом. И отправился за остальными.

«Молодец какой», — искренне порадовался дядька Унорас за молодого талантливого колдодея. Будь это его ученик, тут же, на месте, принял бы экзамен на Высшего чаруна. Очень сильный дядька, а потому с него и начинать надо, пока дел не натворил.

Только он же «наконечник», его все, кому в живых остаться повезло, паверой накачивают, щиты держат. По уму сначала бы с ними покончить… но времени нет, второй отряд ломает уже другую дверь в библиотеку. Да и оставлять без внимания такого умельца — совсем не ласково.

Дядька Унорас вновь сунул руку под плащ. Кот обреченно взвыл, лица противников вытянулись.

— Артефакт! — крикнул почти Высший чарун. — Атакуем!

Вот так, в двух словах точно обрисовал ситуацию. Далеко пойдет, если сегодня выжить сумеет. А это вряд ли.

Темный Лорд торопливо прочел заклятие Кошкин Дом, выжигающее человека изнутри. Против ожидания, молодой колдодей сумел не просто погасить метнувшийся к нему голубоватый шарик, а ловко перенацелить его на самого Унораса, чего тот никак уж не ожидал. Удивил противник, нестандартно действует, заслужил уважение самого Темного Лорда. А теперь тот удивит его самого…

Заклинание Дырка от Бублика как таковое опасности не представляет. Оно лишь протыкает пространство на несколько грядок, не больше. Именно его применил дядька Унорас, уходя от собственноручно наложенного Кошкиного Дома. Его противник как раз заканчивал что-то среднеубойное, сделать ничего не успевал, хотя и попытался достать кинжал — кажется, непростой, но времени приглядываться не было. Темный Лорд был уже рядом, его собственный кинжал (тоже непростой, Высшие чаруны другими не пользуются) пронзил грудь колдодея. Между ребрами вошел, не задев даже. Кажется, молодые коллеги пренебрегают холодным оружием, уповая на одну паверу. И совершенно напрасно, боевые приемы гораздо разнообразнее, если сочетать и то и другое.

Противник молча осел на пол, схватившись за рукоять, а дядька Унорас уже задействовал Упавшую Пирамиду Огня, созданную как раз против таких построений. Название не совсем верно, конус это упавший, а не пирамида, но разница не существенна.

Сгорели все и разом. Кроме двоих. Один выл и катался по полу, а вот второй, весь обгоревший, еле живой, сумел ответить Иглами Ветра в упор.

Щит разорвало в клочья, Темный Лорд согнулся от нестерпимой боли, судорожно пытаясь вернуть дыхание. Заклятие потеряло убойную силу, а боль — чепуха, перетерпит.

Волевым усилием распрямился, двумя молниями добил умирающих.

Вовремя. Дверь с воем распахнулась, в библиотеку ворвался второй отряд. И на этот раз первым атаковать не получилось, весь арсенал боевых чар, что имелись в распоряжении охранников башни, обрушился на Темного Лорда.

Но за стук до того он хлопнул по браслету на левом предплечье. Одноразовый артефакт сработал, окружив колдодея непроницаемой сферой. Всего на несколько ударов сердца (стуков), но этого хватило. Бесценные книги, обгоревшие, замороженные до невообразимой хрупкости, изодранные в клочья боевыми заклятиями, лоскутным ковром устилали дубовый паркет.

Что всегда вгоняло в ярость Темного Лорда Унораса, так это небрежное отношение к книгам. Особенно к его книгам. Малейшее пятнышко на обложке могло вызвать приступ неконтролируемого гнева, непродолжительного, но смертельно опасного для преступника.

А тут целая библиотека! Его гордость, его любовь — грязными заклинаниями? Да как они посмели, твари!

Дядька Унорас зачерпнул паверы, и целый каскад заклинаний буквально размазал колдодеев по паркету. Кожаный Шар — вызов твари размером с летучую мышь, нечувствительную к колдодейству, состоящую из одной лишь пасти. Упавшая Пирамида Огня — на этот раз не столь эффективно, но тоже ничего себе. Иглы Ветра два раза подряд, в узком коридоре просто убийственны. Лезвия Тьмы, и следом — Лезвия Света, опять же в коридоре. Собственно, этого хватило с лихвой, но разъяренный дядька Унорас добавил Огненную Сеть, превратив обезображенные трупы врагов в мешанину фрагментов человеческих тел.

На этом бой закончился, и начался пожар. Книги ведь прекрасно горят, а огненных заклятий в библиотеке было начитано прилично. Дядька Унорас заскрежетал зубами от ярости. Библиотека, его прекрасная библиотека, которой завидовал сам Светлый Лорд Ранвил и все Темные без исключения (они всегда завидуют), была не просто разгромлена, скорее уничтожена. Правда, самые ценные фолианты хранились в сейфе, но и без того потери ужасали. Унорас держал здесь только редкие книги, из тех, что практически нельзя купить ни за какие деньги, а только обменять, украсть, заставить отдать угрозами.

И самое страшное, что тушить пожар времени нет. Надо срочно подняться на самый верх башни, активировать защиту, проверить, не остался ли в живых кто из гарнизона, ведь кто-то мог и в резерве остаться или просто лицо из салата не поднять. Придется оставить все до того момента, когда защита башни сама погасит пламя, что продолжает жадно пожирать книгу за книгой.

Темный Лорд покинул библиотеку, не оглядываясь. Он умел жертвовать малым ради большого и большим ради великого, иначе никогда не сумел бы создать артефакт Мощи. И первое, что он сделает, вернув себе паверу, — это прикажет всем Темным Лордам передать свои библиотеки ему, Унорасу. Пусть только попробуют отказать!

Про ловушки тоже забывать не следовало. Темный Лорд это понял, едва ступил на винтовую лестницу. Хорошо, почуял опасность, следы чужого смертельного колдодейства, успел в последний стук отшатнуться. Иначе хоронили бы в урне с прахом, ловушка была поставлена грамотно и нацелена персонально на него, хозяина башни. Выходит, его возвращение все же предполагали, хоть и не очень в это верили. Подстраховались на всякий случай, не иначе, кто-то из Лордов распорядился, а может, и сам расстарался. Паверы в ловушку преизрядно вбухано, явно работа Высшего чаруна, и замаскирована на совесть, иди он чуть быстрее, даже предчувствие бы не помогло. Пришлось достать из сумки поисковый артефакт, что дядька Унорас специально прихватил с собой, покидая башню и веря, что однажды сюда вернется.

Этот артефакт был сорок солнц назад подарен ему Лордом Ларабном, сам он такие вещи делать не умел. Дядька Унорас собирался тогда возглавить экспедицию к одному из Забытых городов, где ловушки попадались во множестве. Не сложилось тогда, пришлось схлестнуться с радостью Иллиарой, предприятие сорвалось, и об артефакте он забыл. Забыл до того времени, когда в спешке пришлось покидать башню — чтобы суметь вернуться.

Помимо обнаружения артефакт мог еще и подавлять ловушки, если на то было желание хозяина. Правда, это требовало времени. При ликвидации Синего Ковра дядьке Унорасу пришлось, к примеру, бездействовать не менее трех пульсов. Сжимая кулаки, стараясь успокоить нетерпеливо рвущееся из груди сердце, потому что иначе ждать придется куда дольше, пока в башню не пожалует толковый некромант.

Лестница была нашпигована ловушками, как лорийский пирог — креветками. Дядька Унорас не раз и не два готов был запустить заклинание левитации, избежав таким образом необходимости напрасно терять драгоценное время. Останавливала его лишь мысль о том, что ставивший ловушки мастер учел и этот вариант. Наверняка так оно и было, тот, кто так изрядно потрудился над лестницей, вряд ли обошел своим вниманием этот путь.

Приходилось терпеть, чувствуя, как убегают стуки сердца, проклиная все на свете и особенно — завернутого в плащ кота, который, кстати, с момента возвращения в башню все активнее старался освободиться. Видимо, воспоминания о месте своей несостоявшейся смерти до сих пор не потускнели в маленькой остроухой башке.

— Ничего, — сказал дядька Унорас вслух, голос его звучал хрипло и как-то безжизненно. — Мне бы только день выиграть. Всего-то день и ночь, а потом павера вновь сможет наполнить меня. И вот тогда…

Что «тогда», он так и не успел сказать, потому что синий шар вдруг пронзительно заверещал и погас. Башню ощутимо тряхнуло, Темный Лорд втянул голову в плечи, ожидая неминуемого удара. Но артефакт успел обезвредить очередную, самую мощную из пройденных ловушек перед тем, как умереть. По счастью, это произошло перед дверью в лабораторию, он почти добрался до цели. Дядька Унорас тут же прочитал заклятие обнаружения ловушек, искренне надеясь, что шар уничтожил все. Иначе потери времени еще увеличатся. Артефакт опознавал и обезвреживал их самостоятельно, ему же придется подбирать ключи к каждому замаскированному заклятию.

Надежды его таковыми и остались. На ручке двери поисковое заклятие обнаружило зловредные чары, и не менее сильные оказались на пороге. Причем заклинания были связаны друг с другом, обезвредишь одно — сработает другое.

Темный Лорд недовольно скривился и сунул руку под плащ. Что нельзя быстро распутать, проще снести одним ударом. Вот таким…

Его счастье, что догадался отступить вниз по лестнице и укрыться пятислойным Щитом. Полыхнуло так, что часть лестницы разлетелась шрапнелью осколков. Дядьку Унораса едва не скинуло вниз, несмотря на то что он успел присесть и вжаться в стену. Кто бы ни расставлял ловушки, здесь он превзошел сам себя. Или превзошла. Темный Лорд подозревал, что без Леди Иллиары здесь не обошлось. Светлая дрянь ничего не простила и не забыла, а сейчас удобный момент свести старые счеты. Не учла она только одно: если он сумеет продержаться день и ночь, настанет его черед припоминать старые обиды.

Дядька Унорас осторожно шагнул в развороченный проем. Зловредная особа вполне могла оставить и здесь пару неприятных сюрпризов.

Поисковое заклинание показывало, что все чисто. Дядька Унорас перевел дух. Все. Он дошел. Остается только активировать защиту. Сутки он продержится, даже если Светлые объединятся с Темными (чего не может быть никогда) и объединенными силами примутся штурмовать его башню.

Он позволил себе скупую улыбку, прежде чем подойти к парящему в воздухе сиреневому кристаллу. Но победный марш в его голове разом утих, едва он увидел, кто сидит на большом круглом лабораторном столе.

Два Темных Лорда. Сразу два! Дядька Гаврон Уттук Кут и дядька Тапах Ренадо Гвин.

Глава 13

Золота мы так и не взяли. Только по горсти, не глядя — все равно, что ничего. Нет, еще час назад эта сумма — десятка полтора золотых баблонов — казалась бы мне запредельно огромной, в деревне долгую жизнь можно прожить, и очень даже зажиточно. В городе цены дерутся, но на полжизни все одно хватит. Или на целую, но короткую.

Теперь же, когда я увидел награбленные Соловьем сокровища, взятые нами монеты казались нищенской долей, ведь оставить пришлось в сто раз больше. Честно говоря, ощущение возникло, что нас нагло обворовали, да еще надругались в придачу. Убили, закопали и еще раз надругались, уже над могилой. В общем, неприятные ощущения.

Хреногор был мрачен и не разговорчив, на все вопросы отвечал «нет». Даже на которые односложно вообще ответить нельзя. Уточнять я не решился, когда богатырь в таком настроении, ему лучше не докучать. Прибьет еще нечаянно, а потом жалеть будет.

Поймать коней оказалось проблемой, скакуны были напуганы и на зов не откликались. Или просто оглохли от свиста, возможно и такое. Или просто сдохли, сломав себе хребты, все-таки кони полеты не очень хорошо переносят, если они не пегасы. Или их украли шустрые цыгане. Или…

Можно придумать тысячу причин пропажи коней, только вот ничего это не даст. Поэтому приходится ходить по лесу, окликая пропажу, обещать яблоко, морковку и хлеб с солью и слушать, как Хреногор говорит свое постоянное «нет».

В конце концов, коней мы нашли. Мерзавцы спокойно щипали травку и на оклики не реагировали. Возможно, оглохли, копытами ведь уши не прикроешь.

Коней мы изловили, хоть и не без труда. Памятуя о пережитом ужасе, скакуны в руки не давались и норовили сбежать. В чем-то я их понимал, с нами только свяжись, не обрадуешься, но это же не повод идти пешком?

Оставив позади Соловьиное гнездо, мы неторопливо ехали лесной тропинкой. При этом мне постоянно приходилось уворачиваться от толстых веток, то и дело пытающихся выбить меня из седла. Хреногор же только невесело ухмылялся, настроение у него было преотвратное, предсмертная исповедь свистуна разбередила богатырскую душу.

Вечерело. Я украдкой поглядывал на быстро темнеющее небо, прикидывая, придется ли заночевать в лесу, или успеем добраться до деревни. В том, что она уже недалеко, я не сомневался, встречный ветер доносил запахи дыма и вкусной еды.

Кони оживились, пошли быстрее. Пожалуй, успеем до темноты. Вон уже слышно, как коровы мычат, пастухи гонят стадо домой.

Стадо мы нагнали буквально через пару пульсов. Оба пастуха, подростки солнц двенадцати, посмотрели на нас настороженно, но сбежать даже не попытались. Спокойные, знать, места, раз чужих не боятся. Или ответственность за стадо страх пересилила?

— Здорово, пацаны, — сказал я, наклоняясь в седле. — Постоялый двор в деревне есть? Или трактир какой?

— Есть, как не быть, — солидно ответил один из них, с растрепанными волосами цвета соломы и разбитой в кровь коленкой. — Дядька Мартын трактир держит, и гостевые комнаты у него есть. А вы, дядьки добрые, не разбойники часом?

— Это еще почему? — оторопел я.

— Из леса едете, — охотно просветил малец. — Кем же вам еще быть? На дороге там чудище расселось, сказывают, никого не пускает. А разбойники тропки тайные знают, мимо только они пройти могут. Ну еще оборотень, понятно, только он один, а вас-то двое.

— Нет, не разбойники, — степенно, в лад пастушонку, ответил богатырь. — А что до чудища лесного, так одолели мы его, теперь путь свободен.

— Врешь! — выдохнул малец. — Чудище, оно здоровое, а вас одной соплей перешибить можно. Тут богатырь нужен или лыцарь-герой.

— А я, по-твоему, кто? — сверкнул глазами Хреногор.

Пацан критически осмотрел его с ног до головы.

— Ну какой из тебя богатырь, — вздохнул он. — Ты ж с меня ростом будешь. Вот я, дядька хороший, похож на богатыря?

— Хорошо! — Громовой рык зазвучал в голосе Хреногора. Малец испуганно втянул голову в плечи, да и я едва не осрамился. Богатырь резко выпрыгнул из седла, подхватил коня одной рукой, поднял над головой. Многострадальный скакун тяжко вздохнул и закатил глаза. Он ко всему уже привык, но нельзя сказать, что ему это нравилось. — А теперь что скажешь?

Но пастушонок, кажется, совсем забыл, что умеет разговаривать. Восторженными глазами, с открытым от изумления ртом он смотрел на всамделишного богатыря, потому что кем этот странный дядька еще может быть?

— Ух ты! — ахнул младший, и его приятель обрел наконец дар речи.

— Здорово! — выдохнул он. — Ты, получается, богатырь, дядька добрый?

— Выходит, так, — ухмыльнулся тот в русую бороду.

— Я думал, они лишь в сказках бывают, — сказал малец. — Лыцари еще туда-сюда, я даже одного видел, нарядный такой, весь в железе, как жук-металлист. А вот богатыри, они ж только в Топорянском княжестве водятся?

— Не только, — встрял второй пацан. — Еще в славном Путинце и в Медведовском княжестве, сказывают, есть. Просто топорянские ближе.

— А ты, славный дядька, откуда будешь? — вопросил малец, и Хреногор тут же вспомнил, что ему светиться нельзя, донесут князю, что за границей разъезжал, беда будет. Столицу-то не зря Топорянском нарекли…

— Издалека, — туманно ответил богатырь. Будь на месте ребят люди постарше, такой ответ непременно показался бы им подозрительным, пастушкам же было по большому счету безразлично, откуда сказочный персонаж едет. Главное, у него вон булава есть, и настоящий меч, а дядька добрый, если поклянчить, обязательно даст потрогать.

— Дядька богатырь, а можно палицу подержать?

— И щит потрогать… и еще меч…

— Ишь шустрые какие, — добродушно усмехнулся Хреногор. — Ну потрогайте, Превеликий с вами. Булаву тягать не дам, пупок развяжется, она ж тяжелая.

Счастливые ребята наперегонки бросились исследовать оружие, шумно восторгаясь своей сопричастностью к богатырским подвигам.

— А ты, дядька, тоже богатырь? — спросил вдруг меня младший. На самом деле он прекрасно понимал, что никакой я не воин, хоть и с мечом; и осанка не та, и мышцы кольчугу не рвут по причине отсутствия того и другого. Просто ему было любопытно, а кто же это такой вместе с таким замечательным богатырем путешествует, вдруг личность интересная или вовсе загадочная?

— Ведун, — усмехнулся я.

— Ведун… — Мальчишка попробовал слово на вкус; явно не знает, что означает. Неудивительно, я и сам недавно услышал. — А что это значит, дядька?

— То же самое, что Баба-яга… только не баба. Понял?

— Вре-е-ешь! — восхищенно и в то же время испуганно выдохнул пастушок, на всякий случай прячась за Хреногора. — Мужиков-ягов не бывает!

И, прежде чем я успел вставить свое «не хочешь — не верь», спросил:

— А Чепушку можешь в жабу превратить?

— Но-но! — тут же откликнулся старший, очевидно, и бывший этим самым Чепушкой. — Я тебе дам в жабу! Я тебе так дам в жабу, что уши пришивать придется!

— Дядька-яга, а ты умеешь пришивать уши? — пролепетал младший, прячась за Хреногора.

— Нет, — честно признался я. — Но в жабу стукнуть могу, если хочешь.

— Понял, Чепушка? Отстань от меня, не то дядька едун тебе так врежет!

Едун! Вот кто я, оказывается, такой. Я усмехнулся, поняв вдруг, что малец угадал. Съесть я сейчас мог бы даже Хреногорова коня, если бы богатырь дозволил. У Соловья-то запасы были, но мы их не тронули, он ведь последнее время настолько свихнулся, что человечину жрать начал. После этого я даже сыр из его запасов побрезговал взять, при мысли, что его тем же ножом резали, которым людей потрошили, меня наизнанку выворачивало. Не знаю, чего богатырь сопли распустил — ах, бывший соратник, ах, и я таким стать мог, — по мне, так самое настоящее чудовище, куда там разным Змиям! Если и был когда-то соратник, так давно сгинул, а то, что на дубах сидело и свистело, убить следовало, и куда раньше, чем было сделано.

Хреногор громыхнул смехом, кажется, отпустило его. И не сейчас даже, а раньше, когда мальчишек встретили.

— А я дядьку богатыря попрошу, он твоему едуну знаешь, что сделает? Да, дядька богатырь?

— А как же, — пробасил Хреногор, посмеиваясь в бороду.

— А дядька едун твоего богатыря в жабу превратит, понял?

— Не превратит!

— А вот превратит! И тебя вместе с ним!

Еще миг, и началась бы драка. Но Хреногор ловко подхватил старшего под руки, посадил перед собой на коня. Чуть промедлив, я проделал то же самое с младшим.

Ехали не спеша, чтоб не растерять стадо, да и деревня была уже рядом, вон собаки заливаются, учуяли чужаков.

На околице, как водится, дом знахаря. От людей подальше, к лесу поближе — все, как у нас. Да и неудивительно, ста солнц не прошло с тех пор, как Пряжское королевство оттяпало у нас Леворечье. Не успели еще опряжиться местные, оттого и порядки, как у нас, и говор схож, и витязей от рыцарей отличают.

Интересно, а свой богатырь у них имеется? Вряд ли, мальчишки уже похвастались бы. Повезло деревне. Как устроили бы драку, опять по бревнышку раскатали бы.

А вот и деревенская площадь, и народ уже стоит, встречает. С кольями и топорами, все как полагается. Собаки загодя доложили, что чужие идут, было время собраться.

— Ну здравствуйте, гости дорогие, — это, должно быть, голова местный. Седой, борода лопатой, дороден, и глаза цепкие, умные. Точно, голова. Не молод уже, но крепок, куда там юнцам. Заговорил первым — значит, нежитью не считает, уже хорошо. Теперь убедить бы еще, что мы не колдодеи заезжие… Может, в жабу кого превратить?

— И вам здравствовать, уважаемые, — солидно ответил Хреногор.

Вот этот страшный момент! Если сейчас какой дурак засмеется, лечить придется всю деревню. А кое-кого, возможно, и закапывать.

Но обошлось. Именно в этот момент Чепушка соскочил с коня и завопил во всю глотку:

— Папка, смотри! Это богатырь! Настоящий! У него есть боевая дубина и щит! И еще меч, мне его потрогать дали!

Напряжение сразу спало. Могли пришлые детям вред причинить? Конечно, могли, но ведь не стали? Значит, не душегубцы и не колдодеи городские, те, всем известно, до детской кровушки охочи. Могут ворами оказаться — но одеты небедно, хоть в дороге малость поизносились, так это дело обычное.

На богатыря карла, конечно, не очень похож, но видно, что витязь. Кольчуга, меч — а кем ему еще быть, только воином или разбойником, но последние если в деревню и заходят, то всей шайкой, нигде их с охотой не привечают.

Словом, уже не то чтобы доверяют, но опасаться перестали.

— В самом деле богатырь? — уважительно спрашивает староста.

— Угу. — Хреногор уже понимает, во что вляпался. Места глухие, пришлые бывают нечасто, а тут настоящий богатырь! Разговоров до следующего солнца самое малое, пойдут теперь языком мести по соседним деревням, одна надежда, что не поверит никто.

— А спутник твой? — и на меня смотрит.

Тут и второй сорванец свое слово решил вставить:

— А это дядька едун!

Ну спасибо, мой хороший. Хохот такой, что еще чуть добавь, и не хуже того свиста работать будет. Сижу красный, как мантия князя, и жалею, что не чарун. А то сжег бы всю деревню со злости и песочком для красоты посыпал. Эти ведь мало того, что едуном ни за что нарекли, еще и извращать это слово начали, к девкам гулящим отсылать.

— А еще чем занимаешься, едун? — спросил красный со смеха голова.

— Весельчаков разных в жаб превращаю, — вежливо ответил я. Странное дело — смех только что чуть не облаком висел, и сразу хлоп — и нету. Морды у всех такие, будто дерьма откушали с еловой лопаты. А мне казалось, такие веселые ребята шутки понимать должны.

— Ага, дядька едун обещал Чепушку в жабу превратить, — важно сообщил пастушок. — Чтоб не пинался и за пятки не щекотал. Он вроде Бабы-яги, только дядька.

Молчание стало совсем уж страшным. Будто у всех языки отвалились. Честное слово, это не я, таких заклятий не ведаю. Хотя и хотелось бы.

— Дядька… э-э-э… едун? — неуверенно начал голова.

— Ведун, — поправил я. Ладно еще ребенок правильно запомнить не может, а этот что себе думает?

— Да, ведун, — поспешно поправился голова. — Ты и в самом деле можешь так… в жабу?

— Могу, — ответил я равнодушно, как всемудрому ведуну полагается.

— Есть работа, как раз для тебя. Тут к бабам нашим оборотень один повадился, здоровый такой волчище… можешь его того… в жабу?

— Могу, — сознался я. — А зачем?

— Ну… чтоб они его привечать перестали. Бабы жаб жуть как боятся!

— Неужто страшнее волка? — хмыкнул я. Голова сразу сник.

— Не страшнее, — признал он. — Значит, не выйдет ничего?

— Превратить могу. — Я пожал плечами. — Отвадить — нет. Да и расколдоваться ему просто — взять да перекинуться хоть в волка, хоть в человека.

— Жаль, — вздохнул староста, и мужики за его спиной разочарованно загудели. — Может, тогда богатырь поможет? Больно страшный зверь!

— Нет, — отрезал Хреногор. — Если б загрыз кого или снасильничал — прибил бы на месте. А если вреда не приносит, значит, не чудовище.

— Да как же не приносит? — возмутился голова.

— А вот так вот. Бабы его привечают — с ними и разбирайтесь.

— Так что ж теперь, ждать, пока загрызет кого? — вскипел голова. — Вон Антиха-Водоношу так за ногу тяпнул, того и гляди Антихом-Хромым станет. Такиму-Дровосеку топор сломал! То есть Таким сам его сломал, когда по оборотню не попал, но не будь проклятущего — целым был бы топор. А Лыпарь-Сошник? Полез к жене в постель, а там этот, лохматый. Так теперь ни с женой не может, ни с веселой девкой Антониной, и знахарь помочь не в силах. И собак стал бояться.

— Так собрались бы всей деревней да пришибли бы надоеду, — в сердцах махнул рукой богатырь. Ловить оборотня ему не хотелось, лес густой и незнакомый, волку там всяко сподручней, чем богатырю, а время идет, нам же девку вызволять надо, невесту Хреногорову. Тут же работы не на один день и не на два.

— Дык, оборотень же, его так просто не убьешь, — понурил голову голова. — Серебром только, а откуда у нас серебро?

— А у меня откуда? — резонно возразил богатырь.

— Дык это, ты же богатырь. — Голова никак не мог расстаться с надеждой спихнуть проблемы на чужака.

— Оборотня бить не собираюсь! — решительно отрезал Хреногор.

Все это время я помалкивал. Волколака выследить для меня не проблема, да только зачем? Живет наверняка в этой деревне, порой перекидывается в волка, жены нет, иначе давно бы заметила. Неженатых мужиков нужного возраста не может быть много, проверить каждого можно разными способами, даже в людском обличии у оборотня тонкий нюх, порошок из травы чуньки заставит чихнуть за пару шагов, а есть еще трава волчанка, что для волков все равно что цветок мявунца для кошек. Немало способов оборотня вычислить. К примеру, если в зеркало посмотрит, глаза у него волчьи, желтые.

В общем, дело плевое. Бабушку не раз вызывали перевертыша выискивать, но там по-другому все было. Те оборотни крови немало пролили, и людской тоже, и участь свою вполне заслужили. Этот же глотки не рвал, даже скот не резал. Или резал?

— Дядька голова, а птицу, скот оборотень этот ваш резал?

Пейзанин замялся. Врать непонятному едуну не хотелось, а правду говорить было невыгодно. И что же ему, бедняге, делать?

— Да не без того. Вон у Марены-Салатницы корова пропала неделю назад, а у Сарлахия-Бурого овца еще раньше. У Микота-Дюжего и вовсе всех курей передушил. А самое удивительное — следы оставил хорьковые! Хитер, проклятый, до безобразия! Сами посудите, дядьки хорошие, мы ж люди простые, куда ж нам с такой хитрой тварью сладить?

— У того же Сарлахия кувшин браги спер, — несмело добавил кто-то из мужиков.

— Сено у Буренки зимой утащил, — припомнил другой.

— А осенью капусту погрыз, — добавил третий, но староста соврать не дал:

— Капусту — это гусеницы.

— У Михея-Рыбака лодку утопил, — продолжали перечислять пейзане. — Овин поджог у Рогдея-Лысого, едва всем миром погасили. Сарлахиевой собаке повредил заднюю лапу. У Евлампиевой жены утопил кадушку с бельем. Разбил корыто дочке деревенского головы. Утопил в колодце ведра Негуну-Большому, Сарлахию и Булонде. Забил печную трубу Моргуну. Утопил собаку немого Герасима. Плюнул в суп Сарлахию два раза…

Воистину демон злокозненный, а не оборотень.

— Не могу я задерживаться, — отбивался Хреногор. — Спешить нужно, невесту у меня украли.

— Наверняка он и покрал! — воспламенился голова. — Дюже, бестия, до девок охоч. Не поверите, дядьки дорогие, — полдеревни обрюхатил! Помогли бы, а? Вы ж богатыри и эти… едуны, вам народу помогать должно!

Хреногор посмотрел на меня и развел руками. Нужных слов просто не было, и я сердцем почуял опасность. Когда у богатыря кончаются слова, он берется за дубину.

— Уважаемые, — подал я голос, чтобы не доводить до беды. — Мы с дороги, устали, а уж голодны до такой степени, что этот ваш оборотень нипочем не смог бы отнять даже корку хлеба. Давайте мы сейчас поедим, попьем, в баньку сходим, отоспимся за все недоспанное, а уж утром объясним вам, почему на оборотня мы охотиться не будем.

— Ох ты ж, прости Превеликий! Совсем забыл, как гостей принимать надо! — опомнился голова. — У-у-у, оборотень проклятый, из-за него все!

Трактир был здесь же, на деревенской площади. Самый что ни на есть обычный, совсем как в нашей. Ну в той, что близ бабушкиной избы, я как-то привык называть ее нашей.

Сегодня он был заполнен до предела, всем пейзанам захотелось вдруг выпить кружечку пива и поглазеть на настоящего богатыря. Ну и на загадочного «едуна», что честного человека в жабу может, а уж нечестного во что — и представить сложно.

Все столы оказались заняты, но за наш никто не просился. Хозяин, худой, как лучина, покрикивал на разносчиц, сам же услужить гостям не спешил. Видно, так заведено здесь: девки еду разносят, трактирщик деньги считает и смотрит, кто сколько задолжал. В общем-то правильный подход, хоть и непривычный. В нашей-то деревне трактирщик бегал, как собака за зайцем, на разносчицах все экономил. Хм, а толстый — не в каждую дверь пролезет. Видно, не впрок ему суета.

Хреногор жестом подозвал одну из трех порхавших по залу разносчиц.

— Что у нас сегодня? — поинтересовался он, благожелательно улыбаясь.

— Пиво, — улыбнулась девушка.

— И? — поощрил ее богатырь.

— И рыба! — выпалила разносчица. — Копченая.

— А из горячего? — не отставал богатырь.

— Чай, — робко пискнула девушка и виновато захлопала ресницами.

— Да чтоб отца вашего! — взревел богатырь так, что мне пришлось бороться с желанием спрятаться под столом. — Пожрать что есть у вас?

— Не надо кричать на девушку, — грозно прорычал трактирщик, пытаясь раздуться от гнева. Выходило смешно — как раздутая лучина. А вот голос грозный, такой и князю впору. — Места у нас глухие, народ заходит только пива попить, а пожрать норовит дома. Ясно вам?

— Пожрать нету? — искренне огорчился богатырь. Где там ели-пили местные, его совершенно не волновало, а вот желудок требовал свое. И настойчиво.

— Готового ничего, — сознался трактирщик. — В подвале есть колбаса, сыр, копченое мясо, соленья. Пойдет перекусить, пока сготовим чего посущественней?

— Тащи! — воспрянул духом Хреногор, слегка меня успокоив. Прямо сейчас трактир разносить не будут — чего еще желать?

— Что приготовить? — спросила разносчица.

— Все! — решительно заявил богатырь. — Поросенок есть? Зажарьте! Гусь? Запеките! Зайцы или кролики? Лосятина — оленина? Готовьте все! Что не съем, с собой заберу. А пока все это будет готовиться, несите пиво с рыбой — или с раками, если есть — и холодные закуски.

Пиво принесли сразу, закуски — чуть позже. Со второй кружки меня слегка развезло, все-таки весь день в седле, да и бой с Соловьем немало сил отнял, пусть и участвовал в нем в качестве тополиного пуха.

Пиво было восхитительным. В нашей деревне варили куда хуже или только мне такое подавали? Вполне возможно, наши пейзане меня не слишком любили, знали ведь, кто моя бабушка. Боялись, тронуть не смели, но гадость за спиной сказать — всегда пожалуйста.

Как там они сейчас, бедолаги? Знахарь у нас слабый, ни тучи призвать, ни серьезную хворь одолеть не в силах. Так, по мелочи что-то может — зуб заговорить, рану вылечить или укус змеиный, птиц от полей отвадить. Ну и стандартный набор: отвороты — привороты — ворожба, сглаз, порча, проклятия и снятие всего упомянутого.

А сейчас дожди нужны, землю влагой напитать, не будет их — колос в силу не войдет, урожая не будет. Тучегонителем знахарь наш сроду не был, не по его силам такие наговоры. Стало быть, впроголодь мои соседи жить будут на следующее солнце. С голоду, понятно, не помрут, лес рядом, река тоже, но пояса затянуть придется. И хорошо бы не на шее знахаря, он-то ни в чем не виноват…

Принесли закуски — мясо, сыр, колбасы. И еще пива в глиняных кружках с шапками пены над выщербленными краями.

— Считаешь, надо было взяться за оборотня? — Голос богатыря звучал так негромко, что я едва его расслышал. Тяжелый гул голосов скрадывал все звуки, кроме тихого шипения пены, когда я подносил кружку к губам.

— Нет, — ответил я. — Он не убил ни единого человека, даже деревенские это признают. Значит — что?

— Что значит? — повторил богатырь.

— Одно из двух. Или это истинный оборотень, из тех немногих, что могут сохранять сознание и речь в образе волка, или…

— Или? — Богатырь приложился к кружке, не отводя от меня вопросительного взгляда.

— Или нет никакого оборотня, — заключил я.

— То есть как? — изумление Хреногора было до того сильным, что он отставил кружку в сторону. — Ты думаешь, все эти пейзане нам врали? Зачем?

— Вот представь… — Я сделал очередной глоток, чтобы смочить горло. — Жена, любовник, приходит муж, любовник сбегает через окно. Ночь, темно, кто был — не видно. Естественно, вопрос жене — кто был, говори, паскуда, а то убью. И за топор. Представил?

— Чего тут представлять. — Богатырь расплылся в улыбке. — Я и сам, случалось… со второго поверха… то от мужа, то от отца…

— Так вот, скажи ему жена правду или промолчи, как немой Герасим, зарубил бы на месте. А если скажет — оборотень, дракон или там демон?

— Будет чесать в затылке, — сообщил богатырь. — Я точно бы озадачился.

— Вот именно. Чесать в затылке, удивляться и выспрашивать подробности. Чай, не каждый день оборотни в дом заглядывают. Бабу, понятно, не убьет уже — ярость схлынула, кровь в мозг не стучится. Вожжами слегка поучит — и будет с нее.

— Но по всей деревне трепать не пойдет, — возразил богатырь.

— Не пойдет, — согласился я. — Только они же не шепотом беседовали, полдеревни слышало, как такая-то с оборотнем покувыркалась. Женское любопытство — страшная сила. Как думаешь, будут ее кумушки деревенские про то, про это расспрашивать?

— Непременно, — ухмыльнулся богатырь. — Иначе и быть не может.

— А что она им ответит на вопрос, хорош ли как мужик?

— Что все деревенские вместе взятые и в подметки не годятся. — Богатырь осушил кружку и грохнул ею о стол: — Хозяин! Еще!

Тощий кивнул, сказал пару слов разносчице, судя по некоему сходству, дочери.

— А бабы как — завидовать будут или нет?

— Не то слово завидовать, убить готовы будут. — Хреногор ловко подбросил небольшой кусок копченого мяса, поймал ртом. — Так к чему ты это ведешь? Не тяни, я уже устал ждать, пока ты свою сказку закончишь.

— В какой-то момент одна из них скажет, что оборотень и к ней ходит, остальные еще сильнее завидовать станут. Потом еще одна сообразит соврать, за ней другая… Те, к кому перевертыш не заглядывал, будут чувствовать себя ущербными и постараются, чтоб остальные бабы об этом не узнали — стыдоба-то какая, даже оборотень не польстился. А что нет никаких сил, да и времени стольких баб разом обслуживать, никому и в голову не придет — зверь колдодейный, кто его знает, на что способен.

— Складно-то как выходит! — Богатырь в изумлении покрутил головой. — Вроде как и быть по-другому не могло. Умен ты, дядька Совран, ничего не скажешь. Сам-то как думаешь, бабы все придумали или впрямь истинный оборотень шалит?

— Не знаю. Выдуманного зверя не увидишь, истинного тоже не каждому дано. Я, к примеру, смог бы при некоторой подготовке. Но вот осилить — нет. Тут серебро не главное даже, ты в него той же стрелой попади еще. Даже для богатыря достойный противник.

— Ты меня на что подбиваешь? — поинтересовался Хреногор.

— Ни на что, — испугался я. — Вот скажи мне, дядька хороший, если б тебя деревенские не оборотня поймать попросили, а просто мужика, что всех баб в деревне перелохматил, взялся бы?

— Конечно нет! — возмутился богатырь.

— А в чем между ними разница? Особого вреда не причиняет, а что до баб охоч — так не убивать же за это?

— Нет, конечно, — согласился богатырь. — Хотя разок пнуть не отказался бы. Просто из зависти, это надо же — всех баб деревенских подгрести! Ладно, я тебя понял, и совесть моя спокойна. Еще по пиву?

Я задумался. Желание выпить по кружечке только усилилось, но я прекрасно понимал, чем это может закончиться — нелегким утренним похмельем. Но уж больно хорошо сидели, встать прямо сейчас и уйти — все равно что песню оборвать на середине припева.

— Давай еще по одной — и все, — предложил я.

Если б я только знал, чем это все закончится…

Глава 14

Кто удивился сильнее, сказать трудно. Оба колдодея отдыхали после трудов праведных, потягивая вино из бокалов синего стекла. Из его собственных бокалов его собственное вино! И выбрали же лучшее — «Ягоды Света», солнца так сразу не скажешь какого, но уж точно не неудачного Синего Волчьего Хвоста, когда засуха сгубила почти весь урожай винограда. В этой области Темному Лорду Тапаху Ренадо Гвину вполне можно было доверять, дерьма пить не станет и собутыльнику не позволит. Насколько разбирался в вине Лорд Гаврон, сказать было трудно, дядьке Унорасу пить с ним ни разу не приходилось.

Впрочем, значения это не имело, за оставшиеся сутки надо срочно выбрать стратегию. Атака, защита или переговоры? Переговоры, как отвлекающий маневр с последующей атакой? Попытка к бегству? Частичная активация защиты (полная, увы, невозможна — только в лаборатории два окна открыты, а сколько еще по всей башне?), призыв слуг разных уровней?

Решать следовало немедленно, и Лорд Унорас выбрал переговоры с последующим «а там посмотрим».

— Стоило на время отлучиться, — сказал он, играя возмущение хорошо поставленным голосом, — как в твою башню лезут все, кому не лень. А это невежливо и совсем некрасиво. Попрошу объясниться, уважаемые коллеги!

Оба колдодея ошарашенно молчали, дядька Унорас пожалел даже, что выбрал переговоры. Можно ведь было смести одним ударом, раз так ошарашены, очень неплохие шансы были, зря не рискнул. Тоже растерялся, сразу два Лорда, шутка ли! Он и одного-то не ожидал увидеть, нечего им тут делать, в его башне. Кстати, а чем это они тут занимались? В то, что двум пожилым колдодеям не нашлось места для уединения, чтобы попить вина, верилось с трудом. А, они тут пентаграмму на двоих расчерчивали, наверное, демона вызывали. Уж не того ли, что плащ оприходовал? Или того, что в луже валялся? Да нет, быть не может. Темные Лорды, раз уж надумали демоноводством баловаться, кого посерьезнее вызовут.

— Сдаваться пришел? — Дядька Тапах легко поднялся со стола, прошелся по зале, как бы невзначай удаляясь от Лорда Гаврона. — Могу предложить свободу и свое покровительство… разумеется, незадаром.

Дядька Унорас наблюдал за ним с иронией. Тапах — боевой колдодей с большим стажем — намеренно удалился от собутыльника, чтобы в конусе поражения не оказались сразу двое. Да и атаковать сподручнее сразу с двух сторон. В общем, коллега старательно усиливал позиции еще до начала возможной схватки. Унорас не препятствовал. Мнимое преимущество противника было ему только на руку.

Дело в том, что лаборатория — совершенно особенное место. Именно здесь сила чаруна раскрывается в полной мере, здесь опробуются новые чары, разбираются на составляющие давно забытые и чудом вернувшиеся в мир, создаются артефакты, проводятся самые разнообразные ритуалы. И далеко не всегда эксперименты проходят гладко, порой заклинания вырываются из-под контроля, угрожая колдодею смертью.

Как защищали себя прочие, дядьке Унорасу было совершенно неинтересно. А сам он однажды создал артефакт, именуемый запрет-камнем, что мгновенно блокирует всякое истечение паверы в пределах лаборатории по голосовой команде. То есть сказал ключ-слово, и артефакт начинал работать. Произнес другое — работать переставал. Просто и удобно, позволяет в любой момент прервать неудачный эксперимент без всякого риска.

Очень серьезный козырь в схватке с двумя Темными Лордами.

— Я предлагаю вам обоим войти в мою свиту! — резко бросил дядька Унорас. — В этом случае я постараюсь забыть, что вы играли на стороне моих противников. Но решение надо принять быстро. Прямо сейчас.

— Ты блефуешь, — рассмеялся дядька Гаврон, вставая с лабораторного стола. Движения его стали обманчиво-некоординированными, из речи исчезло всегдашнее «э». Кажется, он изрядно выпил, а потому был куда опасней обычного. Лорд Унорас прекрасно помнил, что его противник владел чарами школы «Пьяного Колдодея». — Чудо-кота у тебя нет, ты просто пытаешься потянуть время.

— Рррмяяяу! — не согласился плащ. Дядька Унорас выразительно улыбнулся.

— Ты готов на это поставить?

Гаврон и Тапах переглянулись. И, не раздумывая больше, атаковали.

— Карахор! — возопил Унорас, выхватывая нож. Убийственные заклинания рассыпались в воздухе, мгновенно угасли висящие под потолком осветительные шары. Дядька Унорас был готов к этому, не единожды используя ключ-слово для остановки разных колдодейных процессов, его противники — нет. Как ни странно, именно это и спасло жизнь Тапаху. Темный Лорд от неожиданности дернулся, и брошенный Унорасом нож поразил предплечье, а не грудь, как планировалось.

Унорас отпрыгнул назад, стремясь покинуть лабораторию первым. Даже самые простые чары, созданные за ее пределами, могли дать огромное преимущество, ведь защиты сейчас не было ни у кого.

Прыжок не получился. Помешал метко брошенный глиняный кувшин, разбившийся о голову колдодея. Дядька Унорас проклял свою непредусмотрительность, оба врага сейчас скрывались во тьме, а его было отлично видно на фоне освещенного проема. Он быстро перекатился, меняя местоположение. Нечего было и думать выбраться из лаборатории сейчас, когда противники именно этого и ждали.

«Надо, надо было атаковать, пока они не опомнились!» — Лорд Унорас в ярости сжимал рукоять второго и последнего ножа. Свет снаружи был не слишком ярок, лишь вблизи дверного проема можно было хоть что-то разглядеть, и оба Лорда скрывались где-то во тьме. Колдодей замер, ловя каждый звук, но противники были опытные, ждать умели. Время сейчас работало на них, но Унорас выложил еще не все козыри.

— Рохарак! — взревел он, и осветительные шары вспыхнули пронзительно-ярким светом. Свет проник даже сквозь плотно прикрытые веки, освещение в лаборатории всегда было на высоте. Приглушенная ругань свидетельствовала о том, что противники ослеплены, — на короткое, очень короткое время, но хватит и этого, он успеет… Пальцы торопливо вязали форму заклятия, слова загоняли бурлящую в артефакте паверу в несложную конструкцию. Готово!

— Карахор! — раздался совсем рядом голос Лорда Тапаха, и чары с тихим шелестом распались; лаборатория вновь утонула во тьме. Дядька Унорас едва не взвыл от досады. Почти успел, почти! Тапах слишком быстро сообразил, принял единственно верное решение. Теперь шансов на победу практически не оставалось.

А вот на ничью еще были. Сбежать с артефактом сейчас было наилучшим выходом, и он знал, как это сделать. Потайная дверь и винтовая лестница, ведущая в обширные подвалы башни, которые, в свою очередь, стыковались с катакомбами.

Осторожно, просчитывая каждый шаг, колдодей крался вдоль стены. Темнота нисколько ему не мешала, он знал это помещение как себя самого. Осторожно, не тороясь, он приближался к заветной двери. Главное — не нашуметь.

Звук! Кто-то задел напольную вазу для утилизации жидкости шагах в трех впереди! Лорд Гаврон или Лорд Тапах двигался ему навстречу! Вот незадача, он почти дошел, оставался всего один шаг. Попробовать прикончить противника, пока тот не прикончил его самого? Рискованно, второй Лорд тут же поспешит на помощь, и вдвоем его преспокойно обездвижат. Попробовать прорваться к потайной двери? Заманчиво, один шаг, подсвечник на себя, отмахнуться ножом, если кто-то рискнет за ним последовать. Тяжелая дверь вернется на место ровно через два стука, поставить механизм на стопор с обратной стороны… Ничего невозможного, но один из противников слишком близко, и это понижает вероятность успеха…

Дядька Унорас хищно усмехнулся. Опасность горячила кровь, заставляла вспомнить неспокойную молодость. И кое— какие приемы тех времен, когда он владел колдодейством куда хуже, чем ножом.

Золотая монета полетит в угол, туда, где висит большой бронзовый гонг. Надо, чтобы ближайший противник отвлекся хоть на стук, лучше — на два. За два он гарантированно успеет проскочить в дверь.

Дядька Унорас осторожно извлек монету из кошеля, мощным кистевым движением отправил ее в полет, одновременно бросаясь к двери.

— Твоего отца! — это вместо тяжелого бронзового звона. — Он же мне глаз выбил, тварь!

Голос Лорда Тапаха. Не везет ему сегодня, подумал дядька Унорас и потянул подсвечник.

Дверь открылась беззвучно, как он и ожидал. И Лорд Тапах, что был всего в двух шагах, не успевал уже никоим образом, а у Лорда Гаврона изначально не было шансов. Оставалось сделать один лишь шаг, и он в безопасности.

И он сделал то, что требовалось. Шагнул в проем, на один лишь стук став видимым для противников. И этого мига хватило Лорду Гаврону, чтобы запустить в спину Унорасу тяжелым табуретом, заранее изготовленным для броска.

Создателя чудо-кота просто смело. Лестница бросилась под ноги, он взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, но это ему не удалось, и дядька Унорас загремел вниз по ступенькам. Выронив при этом плащ.

— Твоего отца! — выругался он в ярости. Дверь стала закрываться, Лорд Гаврон бросился к ней, надеясь успеть, но споткнулся об оброненный плащ и едва не упал. Плащ же издал возмущенный мяв, зашевелился и неожиданно развернулся.

— Стой! — завопил Лорд Гаврон, в прыжке пытаясь перехватить прыткий артефакт, но тот, кто однажды колобком ушел от одного Темного Лорда, вовсе не собирался попадаться другому. Мгновенно поменяв направление бега, он запрыгнул на стол, оттуда метнулся к окну.

— Рохарак! — прокричал Лорд Тапах, понимая, что не успеет. Вспыхнули осветительные шары, кот на миг застыл на подоконнике, издал победный мяв и исчез за окном. Пропал в ночной мгле даже раньше, чем Темный Лорд начал читать свое заклинание.

Дядька Унорас бежал по казавшейся нескончаемой лестнице, проклиная легкомысленную судьбу, что вслед за жарким поцелуем с легкостью одаривает пощечиной. Ведь почти получилось, не хватило только везения. Что бы двум пьяницам потреблять вино в другом месте или хотя бы в другое время? Судя по цвету свечей, несколько часов уже прошло с момента вызова демона. Вполне могли бы куда-нибудь пойти, да хоть бы и в винный подвал, чтобы лишний раз не бегать. Впрочем, нет, это еще хуже, тогда, при активации защиты, они оказались бы внутри периметра. Мало того, враги знали бы о том, что он вернулся, а вот сам дядька Унорас об их присутствии не подозревал до того момента, пока бы его не атаковали. В этом случае он, скорее всего, погиб бы.

Колдодей остановился, чтобы перевести дух. Надо признать, ему еще относительно повезло. Противники были застигнуты врасплох и вдобавок побаивались возможностей кота Мощи. Сообрази они, что нынешний Лорд Унорас даже с артефактом куда слабее прежнего, его просто раздавили бы. То, что коллеги не рискнули вступить в колдодейский поединок, сделав ставку на обычное оружие, сыграло ему на руку. Здесь ему повезло, словно сука-судьба, отвесив полновесную пощечину, порадовала его сладким леденцом — на, малыш, только не плачь. И это унижало Темного Лорда до бешенства.

Теперь следовало правильно оценить ситуацию прежде, чем принять решение. Сейчас положение дел примерно такое, каким было до захвата артефакта. Немного хуже — теперь враги знают, что он не покидал город, и будут его искать. Но и чуть-чуть лучше — благодаря взаимодействию с чудо-котом снова начали возникать токи паверы. Пока еще слабые, но это только начало. Даже с малой толикой силы Темный Лорд может многое, ведь знания и мастерство остались при нем. Пусть он не сможет за стук-другой создать сложное заклятие — не беда, потратит пару часов и сплетет. Сложные чары недоступны? Ничего страшного, каскад правильно подобранных простых заклинаний ничуть не хуже. Другое дело, что готовить его долго, выверять да подгонять чары — занятие непростое даже для Темного Лорда. Зато у него снова есть возможность чаровать, а это дорогого стоит. И еще — токи паверы отныне будут постоянно усиливаться, по капле возвращая ему прежнее могущество.

Лорд Унорас многообещающе улыбнулся и снова побежал вниз по каменным ступеням. Однажды он еще вернется сюда. Однажды…

— Сбежал, — сухо сказал дядька Гаврон, закрывая окно, и непонятно было, о ком он говорит, об ускользнувшем Лорде или о своевольном артефакте. Дядька Тапах мрачно кивнул, зажимая рукой рану. Правый глаз его постепенно наливался благородной синевой. Все-таки рука у Унораса тяжелая, спасибо еще, что совсем не выбил, как в первый момент показалось. А синяк что — пройдет через пару дней или кто-нибудь из миньонов залечит. Сам дядька Тапах в целительстве не разбирался совершенно, хотя почти все боевые колдодеи поверхностными представлениями об этой области чарунства обладали. Не сложилось у него, и такое бывает.

— Полечить тебя? — словно подслушав мысли коллеги, спросил дядька Гаврон. Тапах коротко кивнул головой. Настроение было тяжелым, как осеннее небо. Два Лорда прошляпили одного… Да еще кота упустили! Узнают коллеги, засмеют, а рассказать придется. То, что Унорас не покинул город, в корне меняет все расчеты. Значит, до конца решил идти, а раз так, и на этот раз рискнет остаться в Краснореченске. И чтобы его поймать, придется привлечь остальных Лордов, а за кем те будут охотиться, за бывшим коллегой или чудо-котом, большой вопрос.

В рану будто раскаленных углей насыпали, тело Лорда словно одеревенело, мышцы напряглись. Крик ему удалось подавить, не хотелось, чтобы кто-либо услышал.

— Думаю, э… остальным это знать не нужно, — сказал дядька Гаврон, возвращаясь к своей обычной личине добродушного флегматика. — Начнут э… локтями толкаться, кому-то э… кровь отворят, кто-то мстить полезет… А уж если э… до артефакта кто доберется, так просто беда будет.

— Угу, — согласился дядька Тапах. Говорить не хотелось, мир виделся в отвратительно-серых, беспросветных тонах. Ночь, начинавшаяся так прекрасно, была безнадежно испорчена, и виноват в этом был только Лорд Унорас.

Он хрипло вздохнул, подобрал извлеченный из раны нож, тщательно стер каждую каплю крови, упавшую на пол. Слишком это серьезное оружие даже против могучего колдодея, чтобы оставить его без внимания.

Всецело поглощенный этим занятием, Лорд Тапах не заметил, как его коллега тщательно осмотрел свою одежду, улыбнулся и аккуратно подвернул рукава.

Кот

Комментарий

Что это было, не понял? Что за наглость? И кто, мяяя, за это ответит? Хватать грязными лапами, заматывать в тряпку — ну попадетесь вы мне, мяяя! Справились с маленьким!

Хотя последнего я хорошо приложил. И правильно — добро должно быть с когтями! А также с усами и хвостом.

— Смотри! Мне кажется или это и впрямь он? — замирающим голосом спросила радость Перилла. Дядька Рагунс немедленно развернулся и вгляделся в рассветную хмарь.

— Далеко, — пожаловался он. — Толком не разглядеть. Кажется, он.

— И что же нам делать? — беспомощно спросила девушка. — Ловим сами? Зовем остальных? Сил моих больше нет кота этого ловить!

— Знаешь, — задумчиво сказал дядька Рагунс, — далековато он сидит. Сдается мне, это какой-то другой кот. Совсем другой. У того и морда повеселей была…

— Потому что этот к нам спиной сидит, — хихикнула девушка.

— А я о чем говорю? — обрадовался молодой колдодей. — У нашего хоть морду от… э-э-э… спины отличить можно было. Нет, это точно другой, скорее всего, даже кошка. Вон как… эээ… хвостом крутит блудливо.

— А коты как крутят? — поинтересовалась радость Перила.

— Коты не крутят. Коты его гордо несут, показывая одновременно, что они именно коты. Так что точно тебе говорю — не наш объект. Пойдем лучше спать, а котом займемся утром.

— Уже утро, — зевнула девушка и совершенно по-детски потерла кулачком глаза. — Лучше вечером… или вообще завтра…

— Пойдем уже. — Дядька Рагунс обнял ее за талию, и они пошли дальше — навстречу восходящему солнцу. Здоровенный белый кот проводил их равнодушным взглядом.

— Ты опять все провалил. — Голос дядьки Темногора был холоден, как замерзшая на лету птица. — Ты держал артефакт в руках и упустил его. Более того, кот похищен неизвестно кем, и где находится в данный момент, никто не знает. Другой на твоем месте поплатился бы жизнью за позорный провал. Ты — мой сын, и убить тебя я не могу. К сожалению. От дел я тебя отстраняю, наказание придумаю позже.

Сделав длинный шаг к столу, Лорд жадно отхлебнул вина из чаши.

— Как ты мог? — горестно вопросил он. — Ты, мой сын, мой наследник, моя надежда! Не суметь захватить паршивого кота — это надо же!

— Вон он! — выдохнул молчавший до сих пор дядька Пивогор. — Смотри, видишь, улицу переходит? Это он и есть. Кот Всевластия!

— Этот? — Темный Лорд уставился в окно. — На вид ничего особенного. Почему ты считаешь, что это он?

— Я знаю, — просто ответил дядька Пивогор. — Слишком долго пришлось за ним гоняться. Мне больше не надо осматривать каждого белого кота, нужного опознаю сразу.

— Понятно. — Лорд Темногор одним прыжком оказался у окна. — Смотри, как это делается. И учись. Сейчас я его поймаю.

Колдодей прошел прямо сквозь окно, направляясь к застывшему посреди улицы коту. С каждым шагом около Темного Лорда возникали Слуги, разнообразные существа, выполняющие его приказы. Не самые сильные, но одинаково полезные в различных ситуациях, Слуги охватывали живой артефакт полукольцом.

А тот, казалось, растерялся, испуганно крутя головой вправо-влево.

— Ко мне, животное! — приказал дядька Темногор, и кот, будто только этого дожидался, бросился наутек. Вдогонку ему полетел Язык Василиска, парализующее заклинание, само подстраивающееся под движения цели. Наблюдавший за отцом Пивогор завистливо поцокал языком. Для Темного Лорда не составит труда завладеть упрямым артефактом. Низшим же чарунам заклятия такого уровня были, увы, недоступны. Как хочешь, так и выпутывайся, а результат представить изволь.

Язык Василиска догнал наконец кота, и прыткий артефакт отмочил вдруг странную штуку — сделался сначала полупрозрачным, а потом обрел серебряный блеск. Заклинание проскочило сквозь него и с тихим шорохом распалось. Кот же дал деру.

— Держи! — возопил Темный Лорд, и все Слуги с воем бросились в погоню. Однако поймать кота оказалось не так-то просто. Ледяная дорожка, искусно поставленная Темным Лордом, нисколько его не замедлила, зато создала изрядную кучу из самых неуклюжих Слуг. Дядька Темногор задействовал новое заклинание, кое-кто из Слуг тоже использовал чаровство, но все было напрасно. Кот исчез, и куда он подевался, никто заметить не успел.

Темногор тут же включил теневое зрение. Хитрый кот мог уйти в невидимость, с него станется. Дядька Унорас создал редчайший по возможностям артефакт и надежно защитил его. Невидимость вполне могла быть в списке заклятий первого слоя, лучше подстраховаться.

Теневое зрение успеха не принесло, поиск следов на втором слое бытия — тоже. Рассыпавшиеся по щелям-закоулкам Слуги возвращались один за другим обескураженные. Очередная охота закончилась ничем.

Дядька Пивогор наблюдал за конфузом отца с некоторым злорадством. Нет, увенчайся котоловля успехом, он бы от души порадовался — счастливый отец наверняка снял бы с него наказание. Зато теперь Темный Лорд поймет, что не так-то просто управиться с творением хитроумного дядьки Унораса, тем более низшим чарунам.

— Да, заполучить его будет непросто, — задумчиво произнес дядька Темногор. — Мне следует остаться. Даже колдодеям среднего звена не справиться, тут нужно присутствие Высшего чаруна. И лучше не одного. Я смягчу тебе наказание. — Тяжелый взгляд любящего отца заставил Пивогора содрогнуться. — В том, что изловить кота тебе не удалось, твоей вины нет. Ты виновен в другом — судьба сделала тебе чудесный подарок, а ты преступно не сумел им воспользоваться. Держать победу в руках и упустить! Весь мир на блюдце! Прочь с глаз моих, не хочу тебя видеть! Вон, пока я не сделал что-то, о чем потом буду жалеть!

Глава 15

Вам приходилось просыпаться утром с больной головой, слипшимися веками и ощущением, что во рту кто-то отметился? Когда каждый звук вызывает протяжный стон, а поворот головы вызывает опасения, что она вот-вот оторвется? А мучительные сожаления, когда она все же остается на месте? А безжизненная пустыня на том месте, где вчера еще было горло?

Мне повезло. До сегодняшнего дня я подобных ощущений не испытывал. И если вот прямо сейчас не помру, то и в будущем обойдусь. Потому как отныне — никаких пьянок.

Из забытья меня вытаскивает надоедливый звук. Не сразу понимаю, какой именно, сознание разгорается медленно, словно костерок из лучины. Пытаюсь провалиться в ласковое забытье обратно, не получается. С трудом открываю глаза, ничего не вижу, ресницы склеены намертво злым колтуном. Протереть не получается, руки отчего-то не поднимаются, хотя пальцы вполне себе шевелятся. Ладно хоть не сломаны, уже хорошо.

Старательно моргаю, стараясь прочистить ресницы. Что-то смутно различаю, с каждым стуком все яснее. Так, что-то вижу. Ну-ка…

Деревенская площадь полна народа, люди возбужденно переговариваются, тычут в меня пальцем. Все при факелах, рожи злые.

Я же стою на помосте, привязанный к деревянному столбу. Вокруг навален хворост, аккуратно уложены дровишки. Как-то мне такой расклад не нравится, может, еще сон продолжается? Надо себя ущипнуть, да вот беда — руки за спиной связаны туго, не получается. Запястья затекли уже, веревки глубоко врезались в кожу, больно. Стало быть, не сон, но ведь и явью этот кошмар быть не может.

— Очнулся, едун! Смотрите, очнулся!

Я попытался сказать, что я ведун, но обнаружил кроме пустыни в глотке еще и кляп во рту. Вообще-то логично, колдодей много чего может натворить напоследок, коли ему рот не забить. Но я-то ведь не чарун? Или да? Превеликий, голова моя!

Перед глазами все плывет, слабость такая, что непременно бы упал, если б не веревки. Вдобавок холодно — одежды на мне никакой, а ночи даже в конце весны еще прохладны. Ну не беда, простыть не успею — сейчас костерок разожгут.

— Признаешь ли ты себя виновным в колдодействе проклятом? — сурово вопрошает голова. — Отвечай, жрец!

— Едун, — поправил кто-то из толпы.

— Один пень, — отмахнулся голова. — Отвечай!

Я злобно замычал, стараясь освободить рот. Безрезультатно, сработано на совесть, словно не пейзане постарались, а заслуженные княжьи каты. Какие таланты порой в глубинке встречаются, просто диву даешься.

— Голова, у него ж рот забит, — заметил кто-то из толпы. — Как он тебе ответит?

— Вытащить кляп! — скомандовал седой, угрюмо зыркая из-под косматых бровей.

— Ты что, голова? А ну как чаронёт? Жги его да вся недолга! — возроптала толпа.

Серьезно настроены пейзане. Если богатырь мой на помощь не придет, сожгут ведь, честное слово, сожгут! Где его носит, когда он так нужен?

— Жги! Едуны — оборотню первые помощники! У-у-у, колдодей окаянный, ничего, вот огню тебя предадим, спадут с богатыря чары нечистые, он-то нам волколака добыть и поможет!

Голова как-то сама собой прошла, словно и не болела. Еще раз попробовал вытащить кляп, — хоть прокляну перед смертью деревню, как ведуну положено. Обидно ни за что помирать, сил нет. Только рот освободить, я им такой наговор прочту, сто солнц только пустынные колючки расти будут, да и то из ушей.

— Успеем сжечь, — непререкаемо изрек голова. — Сперва вызнать надо, какое колдодейство на нас напустить собирался, и не успел ли уже малость напакостить? А если вдруг чаровать начнет, так Негун его по башке дрыном приголубит.

— Угу, — подтвердил здоровяк, покачивая немалого размера колом.

— Готов? Рогдей, вытаскивай кляп!

— А чего сразу Рогдей? Чуть что, сразу Лысый! Сам вытаскивай, я почем знаю, может, он на меня плюнет. У едунов слюна ядовитая, знает кто?

— Вытаскивай, Лысый, не тяни, — загудели пейзане. — Ночь на исходе, спать охота. Давай, нам его жечь еще, время-то идет.

— Да не буду я, — упирался Рогдей. — Пусть вон Боляр-Третий тащит или кузнец. Мне бабушка еще в детстве говорила — не тронь, Рогдюша, живых змей, дохлых кошек и едунов, не то лихо выйдет. Нашли дурака, едуна трогать!

— Трусливая душонка! Боляр, ты-то хоть не боишься?

— Этого? — Верзила презрительно сплюнул. — Я его за глотку возьму, пусть только дернется — шею сверну, как куренку. Видали мы едунов и таких, и всяких…

Схватил меня за горло, едва не вырвав кадык, выдернул кляп.

— Говори! — Голова поймал мой взгляд и уже не отпускал. — И помни — едва колдодейство почую, Негун тебя по затылку огреет, а Боляр придушит на месте.

Я криво усмехнулся. Пусть лучше задушит, чем на костре сожгут. Сказать не получилось, выдал лишь беспомощный хрип.

— Чего? — Голова не расслышал, приложил ладонь к уху. Пришлось повторить хрип еще раз. Говорить нормально я не мог, вот если б воды глоток…

— Пить хочешь? — догадался голова, внимательно наблюдавший за моими мучениями. — Эй, дайте ему воды! Эвон как в глотке пересохло, только шипеть и может.

О зубы больно ударился ковш, ледяная колодезная вода плеснула в лицо. Торопливо сделал несколько крупных глотков — пока не отобрали. Горло сразу заныло, как перед простудой бывает, да теперь уж неважно. Если Хреногор на выручку не придет, жить мне совсем недолго осталось…

— Рассказывай теперь, — велел голова.

— Что рассказывать? — уточнил я.

— Как волколаку помогал, рассказывай. Что за нечистое колдодейство на богатыря славного наложил и как его снять? На кого порчу навести успел, кому карму испортил, чакры завесил, венец безбрачия наложил? Впрочем, это уже лишнее, и без тебя найдется, кому снять. Говори, я жду, народ ждет.

— Не знаю я никакого волколака, — начал я свою защитную речь. И тут же закончил. Голова кивнул Боляру-Третьему, тот легонько сжал мне горло, и говорить я уже не мог, а мог только пальцами шевелить да хрипеть полуобморочно.

— Вспомнил? — ласково спросил голова. — Говори!

— Да иди ты! — рыкнул я (о, голос вернулся, как вовремя). — Два раза все равно не убьете. А утром богатырь проснется и разнесет всю деревню по бревнышку за соратника.

— Рассеются чары твои нечестивые по смерти, — возразил староста, но неуверенно. Кто нас, колдодеев, знает, может, со смертью только крепче становятся.

— Мечтай, мечтай, — хмыкнул я и тут же захрипел, вывалив язык. Все-таки здоровый этот Боляр. Эх, чуток времени, я б на него такой наговор наложил, что даже правнуки на домовину не поленились бы плюнуть. Ему, не мне. Какая могила после костра?

— Говори! — приказал голова жестко, и я заговорил.

Довелось мне в прошлое солнце книгу прочитать, «Любовные истории Лорийского королевства, собранные и записанные книжником Марутой из Медведовска, для мужеска пола предназначенные». Ядреная книга, что и говорить! Стиль написания — самый что ни на есть современный, не игривый даже, а как бы это сказать правильно, откровенный. Со всеми, так сказать, интересными подробностями.

Вот эту книгу я и начал пересказывать. Историю за историей, главу за главой. Толпа на площади заметно выросла, время от времени кто-нибудь из не участвовавших в моем сожжении мужиков подходил полюбопытствовать, чем дело кончилось, да так и оставался. Боляр время от времени подносил к моим губам кувшин с водой, чтобы в горле не пересохло. Звезды исчезли с небосклона, небо посветлело, а я все рассказывал и рассказывал, мысленно вознося хвалу Превеликому за то, что книга была такая толстая. Благословен будь книжник Марута из Медведовска за свой чудесный труд!

Бабушка мне в детстве сказки рассказывала, чтобы засыпал быстрее. Верите — из всей толпы ни один не уснул! Благословен будь книжник Марута из Медведовска за свой чудесный труд!

Толпа внимала, затаив дыхание, и казалось, это будет длиться вечно. До самой последней страницы, а если повезет — до оглавления. Но все, как обычно, испортили бабы.

Смотреть на костер имени меня не пришла ни одна, то ли потому, что ночью, то ли других дел хватало. Но едва первые (ну ладно, вторые) петухи зарядили свой утренний клич, потихоньку потянулись — кто корову доить, кто с лукошком за яйцами…

А кто и за водой к колодцу.

Большинство проходили мимо. С утра дел невпроворот, подумаешь, колдодея заезжего жгут, эка невидаль, а вот воды надо поскорее набрать, да кашу сварить, да козу подоить, да детей накормить, пока избу с четырех углов не подпалили, без присмотра ведь. Но одна кумушка остановилась, то ли послушать, чего это там колдодей перед смертью распинается, то ли поглазеть на голого меня.

Там, конечно, есть на что посмотреть, но лучше бы она все же мимо прошла со своими пустыми ведрами (полными бедрами). Вот и не верь после этого в приметы!

— Вы что тут слушаете, похабники! Ладно еще чужак бесстыжий, на то он и колдодей, а вы-то! У каждого жена, дети бегают, а они стоят, уши развесили! А ну домой! Домой, я сказала!

Щуплому мужичку, очевидно мужу не вовремя явившейся особы, перепало пустым ведром сначала по пояснице, а потом еще вдогонку по спине. Презрительно фыркнув, пейзанка удалилась, но черное дело было уже сделано. Толпа очнулась, выбралась из колшебной сказки и снова обратила внимание на меня.

— Колдоде-е-ей, — нехорошо протянул голова. — Тебе говорили не чаровать? Негун, врежь ему дрыном, да посильнее. Чего сломаешь — невелика беда.

— Не, — неловко ответил пейзанин, слегка покраснев. — Я домой пошел, до жинки. А то утро уже, а у меня… дело до нее.

И бочком, старательно отводя глаза, побрел прочь, неловко переставляя ноги.

— Боляр, — кивнул голова. Здоровяк поднес к моим губам почти пустой кувшин и сказал:

— Давай дальше чаруй. Мне понравилось.

— Да пусть рассказывает, — нестройно поддержала его толпа.

— А ну молчать! Молчать, я сказал! — взъярился голова. — Не видите, он глаза своим колдодейством отводит! Ну не совсем глаза, но все же. Жги колдодея!

— Жги… — без особого энтузиазма откликнулась толпа.

— Простите, я хотел бы дослушать последнюю историю про графиню и мойщика окон, — раздался вежливый голос от ближайших кустов. — И нельзя ли еще повторить ту, про купчиху, что принимала конокрада, когда муж вернулся — я начала не слышал.

— Это еще кто? — спросил голова подозрительно. — А ну покажись!

Ветви зашелестели, из кустов выглянула волчья морда. Большая такая! Взгляд серо-желтых глаз был вполне человеческим. Кажется, я догадываюсь, кто к нам пожаловал…

Толпа отшатнулась, но голова тут же скомандовал:

— Бейте его, други! Это оборотень и есть!

Толпа взревела, к небу взметнулись колья, топоры, вилы. Оборотень отступил на пару шагов и неторопливо, словно издеваясь, потрусил к лесу.

— Бей! — и вслед ему помчалась погоня. Один только голова остановился, нехорошо на меня посмотрел, усмехнулся и бросил горящий факел на кучу хвороста прямо у моих ног.

После чего припустил за остальными.

Только-только выпала роса, хворост не спешил разгораться. Пламя лизало тонкие ветки, что понемногу начинали тлеть. Пейзане почти скрылись в лесу, и я решился. Удачно упал факел, удачно, что пили именно пиво…

Немилосердно болели связанные за спиной руки. Я пошевелил запястьями — нет, не чувствую пальцев, отрежь один, даже не замечу. Но надо растягивать веревки, на Хреногора надежды, почитай, уже и не осталось. Если до сих пор не появился, значит, либо пива изрядно перебрал, либо зелья сонного подлили.

Что веревки разрезаны, я понял не сразу. Продолжал крутить запястьями, пока голос из-за спины не предложил мне перестать заниматься дурью.

Человек в плаще и надвинутой едва не на глаза щегольской шляпе. Не иначе из Мажорского княжества дядька заявился, больше такие, слава Превеликому, нигде не носят.

— На вашем месте, — заявил дядька, — я бы поскорее убрался отсюда.

Странный какой, что это он ко мне обращается, будто меня много? Или с утра уже по чуть-чуть, чтобы вечернее проснулось?

Он коснулся пальцем шляпы, и я на миг увидел его глаза. Серо-желтые, чуть насмешливые, как и полагается уважающему себя волку.

— Встретимся еще, — сказал оборотень и исчез в кустах.

Когда я вошел в трактир, его хозяин отшатнулся от меня как от вурдалака и сильно побледнел. Если у меня и были сомнения на его счет, сейчас они рассеялись окончательно. Впрочем, я и так прекрасно знал, кто подлил мне в пиво сонного зелья.

Засов тяжело заскрипел в петлях, мне совсем ни к чему было неожиданное появление местных. Хватит, назажигались уже.

— Где мой друг? — спросил я недружелюбным от сильного желания превратить нехорошего дядьку в жабу голосом. Он показал мне за спину. Я оглянулся, разумеется, Хреногора там не было. Тут же отпрыгнул в сторону, сообразив, что меня обманули, но трактирщик не собирался на меня нападать, он лишь подхватил тесак и бросился к массивной двери за его спиной. Мерзкий трус! Плюнув с досады, я двинулся к лестнице искать Хреногора.

На втором этаже обнаружились шесть дверей. Настроение у меня было отвратительное, хотелось превратиться в богатыря и разнести всю деревню, а голову повесить. Прям как в той былине: «Что ты, молодец, невесел, что ты голову повесил?» Поэтому я произнес заговор Железной Руки и пошел крушить двери. Одну за другой, все шесть.

Ни в одной комнате Хреногор не обнаружился. Вещей тоже видно не было. Разочарованный, я спустился вниз, кутаясь в драную простыню. Эх, сейчас бы у очага посидеть, отогреться, да некогда.

Высунувшийся трактирщик крысой сбежал обратно, со скрежетом упал засов.

Кажется, мне придется вынести дверь, чтобы добраться до гада. Или подпалить трактир.

Нет, это не годится, этак богатырь угореть может, пока я его найду. Значит, дверь…

Будь при мне сума, мигом бы управился, причем разными способами. Есть у меня в запасе пара листиков открывай-травы, растения крайне редкого и капризного, что собирается лишь один день в целое солнце, а в остальное время силы почти не имеет. Снесет любую дверь вместе с петлями и куском стены, никто и не услышит. Еще имеется пожирун-зелье, съедает практически все, на что плеснешь. На всю дверь, пожалуй, не хватило бы, но дыру проело бы изрядную. Далее, наговор «Вперед, бобры». Призывает и делает послушными четырех бобров на время от десяти до двадцати пульсов. Бесполезный в общем-то наговор, особенно учитывая затраченное на подготовку время и список ингредиентов на полторы моих памяти («Вперед, крысы» куда проще и быстрее, но сколько они эту дверь грызть будут?). И наконец топор-самосек. Рубит исключительно деревья, но все, что из этого материала сделано, тоже вниманием не обходит.

И это только те способы, что сразу на ум пришли. А если покумекать, можно еще с десяток вспомнить-придумать. Только вот беда — непременно нужна сумка. В ней все мои приспособления для успешного ведовства, без нее я беспомощен, как щенок.

Ладно, это я немного преувеличил. Немало заговоров можно и без ингредиентов начитать, и не все из них такие уж безвредные. Когда я по нашему лесу иду, медведи на верхушки деревьев вскарабкиваются, а нечисть в болота прячется да по норам. Правда, и девки убегают, а жаль.

Чем я могу воспользоваться? «Огненные пальцы», ими можно прожечь дыру в двери. Дня за три, не больше. И полдня, чтобы вернуть ладонь обратно, если ее трактирщик не отрубит своим тесаком.

Наговор «Железная нога». На двадцать пульсов делает любую ногу на выбор тверже железа. Открывайся дверь внутрь, вполне мог бы снести.

Да что я к этой двери прицепился? Не могу войти, и не надо, пусть оттуда трактирщик выйдет. Попробуем для начала морок, отчего-то простые наговоры наиболее эффективны.

Будем дядьку трактирщика на испуг брать, лишь бы его от переживаний удар не хватил. И что бы такого страшного ему изобразить?

Оборотня. Они все его боятся до смерти. Только не того крупного волка с человеческим взглядом, мой оборотень будет другим. Получеловеком-полуволком, есть такие ущербные, полностью переворачиваться не могут. Настоящим и в силе, и в скорости изрядно проигрывают (о высших вообще молчу), но выглядят достаточно жутко. Примерно вот так… Глаза немного выпучим, клыки удлиним. Морда в крови вымазана, передние лапы — тоже. Красавец какой получился, самому бы не обделаться.

Хорошо. Только неподвижный он, как чучело. Пасть приоткрыть, чтоб слюна на пол капала. Ноздри раздуваться должны от ярости, в глаза бешенства добавить. Пусть чуть присядет, к прыжку готовится.

Готово! Теперь начинаем артистично кричать, срываясь на художественный визг. Эх, надо было девку какую отловить из деревенских, вот кто умеет! И в обморок не упадет, порода не та, и услышат ее все, отсюда и до Краснореченска.

И я завыл. Как я завыл! Если оборотень слышал, он в эту деревню нипочем не вернется.

А потом заорал, будто меня едят живьем, заверещал раненым кабаном, а потом вдруг резко перестал. И в полной тишине двинул морок сквозь стену.

Два-три стука было тихо, наверное, трактирщик онемел от страха. Я чуть шевельнул морок, и…

Наверное, была у трактирщика в предках какая-нибудь нечисть. Потому как такой вопль издать человеческая глотка просто неспособна. Дверь распахнулась, размахивая руками, вылетел трактирщик и лицом уткнулся прямо в мой кулак. Я хоть и не богатырь, а при нужде приложить вполне способен.

Нехороший дядька с грохотом упал на пол, задев тяжелую лавку. Я мгновенно оказался рядом, добавил. Оглушил крепко, даже сознание потерял. И пока в себя не пришел, перевернул трактирщика животом вниз и связал за спиной руки. Крепко связал, без всякой жалости. Меня ведь не жалели, верно?

Пнув напоследок распростертое тело, я скользнул за дверь. Тварь бросилась на меня сразу, едва я переступил порог. Окровавленная пасть распахнулась, я в ужасе отшатнулся, понимая, что уже ничего сделать не успею…

Тьфу! Это же мой морок! Сердце, только что бешено колотившееся в груди, вдруг остановилось, я судорожно хватал воздух холодеющими губами. Каким дураком надо быть, чтобы умереть от страха, вызванного собственным мороком! А сердечко-то у меня слабое, вот не знал…

Словно услышав меня, сердце толкнулось раз, другой, заработало в полную силу. Может, и не слабое, все-таки ночка выдалась та еще, да и в пиво неизвестно какое зелье подмешали. Надо бы спросить, вот только богатыря своего отыщу.

Движением руки рассеял морок. Не хватало еще на обратном пути на него наткнуться. Да и Хреногором лучше не рисковать. На всякий случай закрыл дверь на засов. Мне ведь еще в погреб спускаться, вдруг трактирщик от веревок избавится, крышкой хлоп, и попался ведун.

Тут-то меня и углядела какая-то девица. То ли служанка, то ли дочь, не знаю, скорее всего, внучка одной из тех сирен, кто воплями своими корабли топит. Заголосила так, что покойный Соловей в гробу перевернулся бы, если б его в домовине похоронили.

— Молчи, дура! — шикнул я на нее. — Косу отрежу!

Пообещай я что-нибудь более зловещее, нипочем бы не перестала. Либо не поверила бы, либо еще сильнее испугалась. А вот косу… Это ж самое страшное на свете и есть, куда там оборотню! Женихи смеяться будут, подруги — сочувствовать. Да лучше утопиться!

А еще лучше — замолчать. Может, страшный ведун в простыне пожалеет и не будет такую красоту уродовать. Или вообще про нее забудет, если будет сидеть тихо как мышка.

— Кроме трактирщика, еще кто в доме есть? — спросил я.

— Никого, — дрожа, ответила девушка. — Кухарка позже приходит, а мать коров пошла доить.

— Богатырь где? — спросил я, глядя ей в глаза.

— В кладовке, — ответила она, испуганно потупив взгляд.

— Веди, — приказал я.

Вот это я сделал правильно. Кладовок было немало, а еще в наличии имелись кухня и подвал, без посторонней помощи я б Хреногора до обеда искал.

Богатырь обнаружился спящим на мешках с мукой. Лежал он на боку, потому и не храпел, руки связаны за спиной как положено. Я ухмыльнулся. Совсем пейзане ум потеряли. Человека, что железные цепи, как гнилые нитки рвет, веревками связывать! Я понимаю еще, колодки удержать бы могли, и то не факт. Во всяком случае, денег я бы на это не поставил. Нет, ну веревки… Это надо же!

Снять путы было делом простым, куда сложнее оказалось разбудить богатыря. Хреногор просыпаться не хотел, недовольно бурчал сквозь сон, вполсилы отмахивался руками и ногами. И не дай Превеликий попасть под это «вполсилы»!

Наконец мне это надоело, я спросил у девицы, есть ли в трактире вода. Оказалось, нету, воду она, девица, должна была наносить, но не успела. Тогда я осведомился, где моя сумка, изрядно при этом беспокоясь за ее судьбу. Оказалось зря. Хоть вещи колдодея и должны вместе с оным сжигаться, уничтожить колшебную сумку у трактирщика рука не поднялась. Припрятал, чтобы на досуге разобраться с заманчивым ее содержимым.

Только она, девица, не знает, куда папочка сумку заховал.

Я разочарованно вздохнул. Придется допросить трактирщика, но ведь и девицу я так просто оставить не могу, кто знает, что в ее красивую головку взбредет? Закроет внутреннюю дверь, и все, опять, что ли, мороком выгонять? Между прочим, с трактирщиком мне еще повезло, вполне мог и в другую сторону побежать, это оборотень мой удачно встал, отрезал ему путь во внутренние помещения, вот и пришлось выскакивать в зал, моей заслуги здесь нет.

Что хорошо для отца, сойдет и для дочери. Поэтому я не стал заморачиваться, а просто создал еще один морок — крысу. Большую. С кошку размером. И запустил ее бегать вокруг стола, на котором уютно устроились дочь трактирщика и местный кот. Заслуженный крысолов, несмотря на упреки девушки, нипочем не желал спуститься вниз и разобраться со своей прямой обязанностью. О крысах он знал все. А эта нагло все его знания перечеркивала. Потому мудрый кот и не торопился помериться с ней силой.

Колдодеям, кстати, такой морок навести не по силам. Человека их поделки обмануть могут, животное — нет. Потому что не могут воспроизвести запах. Только те, кто живет в лесу, различают запахи в полной мере. Люди городские обоняния почти лишены, у деревенских чуть лучше. А я, к примеру, по следу могу пройти не хуже собаки. Да, нюх слабее, но одного волка от другого, к примеру, отличу. Потому-то мои мороки так реальны.

Трактирщик напал на меня, едва засов был снят с двери. Сказался недостаток боевого опыта, как-то вылетело у меня из головы, что у него тесак был. Оружие он обронил, а я проворонил, вот и получилось, что трактирщик освободился не ко времени. Нападения я не ожидал, и он был весьма близок к тому, чтобы меня прикончить.

Однако не преуспел. Мне просто повезло, когда трактирщик рванул на себя массивную дверь, я не успел отложить вытащенный из скоб засов. И без колебаний пустил его в ход.

Тесак улетел куда-то в угол, трактирщик с воплем упал на колени, схватившись за поврежденную руку. Думаю, перелом я ему обеспечил, и поделом — не будет в другой раз путникам сонное зелье подливать.

— Где моя сумка? — спросил я трактирщика. Тот ответил ругательством в мой адрес. Ярость вспыхнула в груди огненным шаром, я едва удержался, чтобы не размозжить ему голову. С силой ударил тяжелым засовом в дверь, едва не вывихнув себе руку.

— Спрашиваю последний раз: где моя сумка? — Мой голос был спокоен, и это произвело некое впечатление на пейзанина. — О дочери подумай, если жизнь не дорога.

Трактирщик подумал. Посмотрел на меня, на засов, подумал еще раз.

— Ты обещаешь, что не тронешь ее? — спросил он.

— Превеликий да услышит, — произнес я слова клятвы. — Не причиню зла ни ей, ни тебе, если скажешь, где сумка, и не будешь мне мешать.

— В спальне, под кроватью, — сдался трактирщик.

Забрав тесак и привязав трактирщика к массивной лавке, я опять закрыл дверь на засов. Следовало торопиться, скоро пейзане вернутся домой, с волколаком или без. И некоторые из них непременно зайдут в трактир обсудить погоню и выпить кружечку пива. В каждой деревне такие есть, и эта не исключение. Кроме того, в любой момент может вернуться жена трактирщика, внутрь попасть не сможет и кликнет на подмогу односельчан.

Или даже хуже того, попадет внутрь через черный ход, должен здесь быть такой, только не знаю где. Увидит связанного мужа, позовет на помощь… Словом, лучше не медлить.

Я вернулся в комнату, где оставил дочь трактирщика. Ничего не изменилось, крыса по-прежнему бегала вокруг стола, девица и кот следили за ней одинаково испуганными взглядами. Щелчком пальцев я развеял морок, кот тут же удрал, пока жуткая крыса не вернулась. Наверное, она казалась ему демоном из кошачьего ада.

— Пойдем в спальню, — скомандовал я девице. Увидел, как глаза ее вылезают из орбит, а рот раскрывается для жуткого вопля, тут же пояснил: — Твой отец сказал, что сумка у него в спальне. Покажи, где это, я не собираюсь бродить по вашему дому всю свою жизнь.

Хорошо, что я не стал искать сам. Спальня оказалась на втором этаже, лестница была столь хорошо скрыта, что сам я нипочем бы не нашел. Трактирщик не обманул — сумка действительно обнаружилась под кроватью, там же нашлась и моя одежда, в которую я сразу же и облачился. Откровенно говоря, надоело ходить в простыне, неудобно и поддувает снизу.

Девица стыдливо отвернулась, то и дело косясь на бронзовое зеркало. Я сделал вид, что не заметил. Пусть любуется, дура. Мне плевать.

В углу обнаружились доспехи и оружие Хреногора. Подумав, я решил их не трогать. Сам потом сбегает, у меня пупок порвется все это тащить.

Веточка засушенной сирени, перо жаворонка и шесть лапок кузнечика — все, что нужно для моего порошка. Даже варить не надо, растереть и высыпать щепотку в нос. Все ингредиенты у меня были, а работать жерновами я с детства привык, спасибо бабушке. Девица с интересом смотрела за моими действиями, а потом вдруг спросила:

— Дядька едун, а ты приворотное зелье сготовить можешь?

Тьфу! Если бы вы знали, сколько раз за свою недолгую жизнь я слышал этот вопрос, и вот странное совпадение — все время от девушек. Почему-то они считают, что никакой другой пользы я принести не могу. Как сие печально…

Тонкая струйка порошка скользнула в нос богатырю. Смесь действует примерно так же, как колдодейское заклинание Проснись и Пой. Вот сейчас…

— Апчхи! — Хреногор открыл глаза и принял сидячее положение. — Э? Дядька Совран?

— Ты, — сказал я — богатырская морда! Кто у нас тут кого спасать должен? Меня в этой дыре чуть не сожгли!

— Как? — поразился Хреногор, потирая запястья. Как я и предполагал, веревку он даже не заметил. Насколько проще все было, если бы пейзане его надумали сжечь. — Где мое оружие? И кольчуга? Сейчас надену железо и разнесу всю деревню. Или это не местные?

— Не надо деревню! — пискнула девица и спряталась за мою спину.

Богатырь озадаченно покрутил головой и уставился на меня.

— Боюсь даже спрашивать, что с тобой сделали, — сказал он. — Чтобы так изменить голос.

Я вытащил из-за спины девицу и поставил перед ним:

— Дочка трактирщика.

— Понимаю, почему ты не торопился меня будить, — довольным басом сказал непробиваемый богатырь. — Симпатичная. А остальные где квакают?

— Оборотня гоняют, — сознался я. — Вот-вот вернутся. Так что ты не рассиживайся.

— Понял, — посерьезнел Хреногор. — Где мое железо?

— Проводи, — подтолкнул я девицу. Та сразу отступила назад, поближе к безопасному мне. Неудивительно, в витязе чувствуется страшная силища, любой испугается.

— Богатыри не обижают слабых, — напомнил я. — Веди.

Трактирщик облегченно вздохнул, когда мы закрыли за собой дверь трактира. Несмотря на мою клятву, за дочь он здорово волновался. За себя тоже, но не так сильно.

Уйти не прощаясь не удалось. За дверями трактира нас встречало все мужское население деревушки. Все с тем же набором: деревянные вилы, колья да топоры.

— Ну здравствуй, честной народ! — Богатырь похрустел пальцами, заставив пейзан отпрянуть. Неудивительно, они по толщине, как три моих. — Что ж вы гостей дрекольем и встречаете и провожаете?

— Оставь едуна, богатырь, — мрачно выдал кто-то из толпы.

— А вы знаете, что посылать на костры даже колдодеев вправе лишь жрецы Превеликого? — поинтересовался Хреногор. Булава покачивалась на ременной петле чуть выше запястья.

— Жреца нельзя. Жрец с едуном завсегда договорятся, — ответил тот же голос.

— В общем, так. — Голос богатыря посуровел. — Либо вы сейчас побросаете в кучу то, что считаете оружием, и мы спокойно поедем дальше, либо мы все равно поедем дальше, а те из вас, кто сможет ходить, будут отстраивать деревню заново. Я не шучу.

Толпа немедленно раздалась по сторонам. Мальчишка (кажется, это был Чепушка) подвел наших коней.

— Едун, а едун! — окликнул меня Боляр, когда я взобрался в седло. — Досказал бы, чем история закончилась, про графиню и мойщика окон. Я ж спать не смогу от любопытства!

— Доскажи, едун, — нестройно подхватила толпа.

— А то оставайся, мы тебя головой поставим, — предложил Боляр.

— Оставайся, едун! — обрадовалась толпа.

Но я, конечно, не остался. И даже историю недосказал. Пусть мучаются! Меня тут вообще чуть не сожгли.

— А тебя здесь, оказывается, уважают, — удивился богатырь, когда деревня осталась позади. — Хотел бы я послушать те сказки, что ты им рассказывал. Головой предложили стать, надо же! Не-ет, ты мне непременно свои побасенки расскажешь!

— Да-да, конечно, — соврал я, стараясь придумать причину, по которой сделать этого не смогу.

Дорога сама ложилась под копыта коней, словно извиняясь за деревенских. Досада на подлых пейзан потихоньку уходила, настроение постепенно улучшалось.

Человек в шляпе сидел у обочины дороги прямо на земле, положив руки на колени. Узкий меч со странной куполообразной гардой лежал около правой ноги так, что его быстро можно было схватить. Рядом пощипывает траву рыжий конь. В нашу сторону человек не смотрел и, казалось, вовсе не интересовался нашим присутствием, но я точно знал, кого он поджидает.

— Доброго дня, — сказал незнакомец, приподняв шляпу. Желто-зеленые глаза бесстрастно остановились на мне. — Я вижу, вам удалось покинуть негостеприимную деревню.

— Да, нас не стали задерживать. — Я с любопытством разглядывал странный наряд. Неужто в самом деле из Мажорского княжества? Никогда не видел настоящего мажора.

— Кто таков? — Хреногор решил проявить вежливость.

— Эрл, оборотень, — представился мажор и испытующе посмотрел на нас. Впечатление мы производили самое благоприятное: за серебро не хватались, на помощь не звали, сбежать не пытались. Просто золото, а не дядьки.

— Оборотень, значит, — по голосу Хреногора было ясно, что не может решить, как себя вести. То ли руку пожать, то ли булавой одарить два раза.

— Он меня от костра спас, — вполголоса сказал я витязю. Тот просиял.

— Хреногор, топорянский богатырь. А ты, дядька, не из Мажорского ли княжества, часом?

— Я вообще не из этого мира, — сообщил оборотень, немало меня озадачив. Что значит — не из этого? С того света, что ли? Мир — он же на то и мир, чтобы включать в себя все сущее.

Посмотрел оборотень на удивленного меня и начал рассказывать. Про то, как родилась Вселенная. Про Титанов, Корраанов и их великую битву. Про гроздь миров, именуемую Девяткой, что образовалась в результате этой схватки. Про незримые пути, закрытые для всех, по которым только он, Эрл, и может ходить. Ну, может, и не один, но других странников он пока не встречал, хотя слухи порой ходили многообещающие.

Я заслушался. С детства сказки люблю, а оборотень рассказывать умел.

— А нас почто дожидался? — поинтересовался богатырь. Вопрос меткий, что-то от нас оборотню нужно. И отказать мы не можем — за мной должок. Сам не напомнит, вежливый, да я-то ведь не забуду.

— Помощь нужна, — лаконично сказал оборотень. — Тут дальше по дороге башня некроманта, одному мне не справиться. А вам мало того, что по пути, так еще и не объехать никак.

— Некроманта? — удивился я. — Разбойники говорили про нигроманта.

— А что, есть разница? — удивился Хреногор.

— Нигромант — адепт учения Нигредо, — тоном Фурса-просветителя ответил я. — Способен менять полярность канала истечения паверы. То есть делать из Темных Светлых и наоборот. Очень редкий тип колдодеев. Понимаете, ни Темным, ни Светлым отчего-то не нравится, когда их меняют. А некромант — обычный труповод. Таких везде полно, они безобидные.

— Этого безобидным не назовешь, — сухо сказал Эрл. — Потому как свои игрушки он не только из мертвых делает.

Откровенно говоря, ни в некромантии, ни в нигромантии я особо не разбираюсь. Знаю, чем отличаются, — и ладно, мне достаточно. Из живых игрушки делать — отвратительно, конечно, но тот же Соловей-пожиратель ничем не лучше. Отчего же оборотень именно некроманта прикончить хочет?

— Счеты у меня к ним. — А клыки-то у него даже в этом облике волчьи. — Не люблю… труповодов. Особенно тех, кто с живыми забавляется. Вы, наверно, не знаете, каких тварей создают из живых?

В самом деле, не знаю. Из трупов — зомби, чади, скелетов еще, а из живых…

— Урехтов и вурдалаков, — спокойно ответил богатырь. — Ты прав, нечисть, труповода в живых оставлять негоже.

— Уйти не могу, — пожаловался Эрл. — Знаю — едва эти места покину, начнет в Березани жертвы искать. Пытался уже, да по рукам получил, теперь на рожон не лезет, выжидает. А я один его извести не смогу, десятка два зомби башню строят, пять урехтов охраняют некроманта. Одному не справиться.

— Да ну? — не поверил Хреногор. — Скажу тебе, дядька, вот что — ты крепко ошибаешься. Видал я этих зомби и урехтов видал тоже. Пятеро — тьфу, даже не вспотеешь. Ты выглядишь парнем непростым, и не верится мне, что какие-то урехты тебя остановили. В чем подвох?

— И чем же ты урехтов укладывал? — скривился оборотень в усмешке.

— Серебром, — сказал богатырь и осекся.

— То-то и оно, — кивнул Эрл. — Серебро для меня смертельно. Даже рядом находиться болезненно, к примеру, как сейчас. Не так чтобы сильно, как зубная боль. Терпеть можно, но приятного мало.

— Понятно, — протянул богатырь. — Что ж, объяснил ты толково. Поможем, чего уж там. Труповодов я тоже не люблю, а тут как раз по пути.

— И недалеко, — подтвердил оборотень. — А то вы, богатыри, люди странные и загадочные. То вам семь верст не крюк, а то два шага лень пройти.

— Есть такое дело, — легко согласился Хреногор, игнорируя непонятные «версты». — Но для-ради подраться можно и ленью поступиться. А тут вообще по дороге.

Они негромко переговаривались между собой, а я задремал прямо в седле. Ничего удивительного, ночка выдалась на редкость беспокойная.

Журчание слов усыпляет мгновенно. Недаром детям сказки на ночь рассказывают, чтобы засыпали быстрее. Вот и меня унесло неторопливое течение чужого разговора.

— Приехали, — разбудил меня голос оборотня.

С трудом я продрал глаза. Башня. Серая, без верха, довольно близко отсюда.

— Это она и есть? — спросил я. — Та, где некромант живет?

— Обитает, — поправил меня Хреногор. — Труповоды, их не поймешь, живые или мертвые.

— Одежды смерти накладывают отпечаток на душу мага, — добавил Эрл. Мог бы и не комментировать, я все равно не понял, что он хотел сказать.

— Не умничай, — хохотнул богатырь.

— Надо составить план, — посерьезнел оборотень.

— План такой. — Хреногор поправил съехавший набок шлем, подтянул ремешок. — Просто идем, истребляем нежить. Находим некроманта и убиваем. Башню разрушаем, если прочная — оставляем как есть. Местных я повидал, за неделю растащат до последнего камешка. Все ясно? Теперь пошли.

— Прекрасный план, — язвительно сказал оборотень. — Ясный и понятный. И это его единственное достоинство. Труповод что — будет стоять и смотреть, как ты его гнилое воинство расшвыриваешь?

— А это уже ваша забота, — парировал богатырь. — Все, пошли, коней оставим здесь, нежить они боятся, только мешать будут.

— Да подожди… — возмущенно прошипел вслед Эрл, но богатырь уже не слушал.

— Тяжело с ними. — Оборотень сделал кувырок, и передо мной возник крупный волк. — Словом, так. Хреногор разбирается с нежитью, я подкрадываюсь к некроманту. Твоя задача — отвлечь его внимание.

— Каким образом? — возмутился я.

— А это уж твоя забота, — сказал волк голосом Хреногора и исчез среди деревьев.

Прекрасно. Буду танцевать и размахивать белым платочком. Труповод непременно заинтересуется. Нет, ну что им неймется? Посидеть и все продумать так сложно?

Ладно. Отвлекать некроманта надо на изрядном расстоянии. Уверен, он не только мертвых поднимать умеет, но и боевым колдодейством не брезгует. Труповодов везде бьют при случае, так что защищаться они умеют.

Ступа! Вот оно, решение — атаковать буду с воздуха! И увернуться от боевых чар проще, и волка не увидит, на меня смотреть будет. Решено, так и сделаю.

По счастью, ступа с метлой почти сверху лежали, не то пришлось бы покопаться. Вполне и бой успел бы закончиться за это время.

Теперь надо придумать, чем некромантское внимание отвлекать буду. Просто летать над головой и орать что-то вроде «Зашибу!» или «Я ужас, летящий в железной бочке» как-то глупо. Чем же атаковать? Чем? Надо бы посидеть и подумать, но времени уже нет, богатырь вот-вот вступит в бой с куклами, а оборотень попытается атаковать самого труповода.

Как назло, ничего в голову путного не приходит. Жезла, что огненными шарами плюется, у меня нет, бабушка таких не делала, это колдодеи только умеют. Камней набрать — время потребно, у меня его нет. Озеро из платка вылить — так богатырь первым и потонет в кольчуге своей. Хотя можно периодически окатывать некроманта водой, чтобы внимание привлечь. О! Придумал! У меня же гребешок есть!

Тот самый, от погони. Что лес выращивает, если за спину кинуть. Мало кто знает о другой его особенности. Коли отломить и бросить деревянный зубчик, он в дерево превратится. Зубчиков всего семь, должно хватить. Закидаем некроманта бревнами?

Я вскочил в ступу, привычным уже наговором поднял в воздух и заработал метлой. Пара стуков — и я уже над лесом, высматриваю оборотня и Хреногора. Богатырь завязался с четверкой зомби, а вот волка нигде не видно. Но это и правильно. Как раз против кукол мощные челюсти и острые зубы не помогут. Ни сухожилия перегрызть, ни горло прихватить — мертвым все равно.

Богатырь работает мечом, булава сейчас проигрывает по эффективности. Быстро и ловко обрубает зомби конечности, сносит головы. Я еще высоту набираю, а он уже всю четверку уложил и дальше пошел.

А вот и волк, затаился у самой лестницы, выжидает. Его только с воздуха и можно заметить, хорошо спрятался, надежно. Только атаковать пока некого, мертвяков бесполезно, некроманта же пока не видно. Ничего, я подожду. Закладываю вираж над головой Хреногора, в тот момент, когда снова начинаю набирать высоту, он заканчивает со второй кучкой зомби.

Дальше сложнее. Подтягиваются урехты, а зомби еще не закончились. А некроманта нет как нет, и вот это уже настораживает. Самое время поддержать кукол, добить смельчака, потом сложнее будет.

Урехты и оставшиеся зомби окружают Хреногора, заставляют двигаться на пределе. Начинаю волноваться, богатырь пока никак не может зацепить даже одного урехта, больно верткие. Не один раз уже цепляли длинные когти кольчугу, но уязвимых мест пока не нащупали.

Гирлянда зеленых светящихся шаров вдруг устремляется к богатырю от подножия башни. Некромант! Но где же он, не вижу! Неужели использует шапку-невидимку или какой-нибудь аналог?

Нежить раздается в стороны, не желая попадать под чары своего хозяина. Хреногор каким-то чудом почувствовал опасность, упал на землю, перекатился. Ухнуло так, что чуть ступа не перевернулась. Оглушенный богатырь с трудом поднялся на ноги, и тут же на него бросилась нежить.

Лихорадочно соображаю, что делать. Неплохо как-то проявить невидимку, иначе никаких гребешков не хватит. Лихорадочно начитываю заговор тумана, чары практически бесполезные, зато почти мгновенные. Дождь подошел бы лучше, но его ждать несколько часов, потому отпадает.

Хреногор меж тем отбрасывает щит, снося сразу двух зомби, роняет меч и сгребает за шкирку урехта. Припечатывает к земле, одним ударом вышибает острые клыки и проталкивает в глотку нежити серебряную монетку.

Предсмертный вой бросает меня в дрожь. Если б не успел дочитать наговор, непременно бы сбился, но туман уже клубится у подножия башни. Для труповода это сюрприз, он не видит ни богатыря, ни своих питомцев. Зато я наконец его обнаруживаю — по завихрениям тумана. Прихватываю зубами гребешок, левой рукой отламываю зубчик, сразу кидаю в направлении некроманта. Поспешно поднимаю ступу выше движением метлы, чтобы улетевшая вниз ель меня не зацепила.

Дерево упало довольно удачно — именно туда, куда я и метил. Вопль ярости и бешеная ругань подтвердили попадание и в то же время показали, что существенного вреда труповоду нанести не удалось. А стуком позже клочья тумана разметала яркая вспышка.

Хреногор сграбастал еще одного урехта, но посмотреть исход не успеваю. Труповод горит желанием отквитаться за дерево, и мне приходится уворачиваться от цепочки зеленых шаров, подобной той, что едва не прикончила Хреногора. У меня пространства для маневра куда больше, просто поднимаю ступу выше, пропуская колдодейские снаряды под собой. Шары один за другим лопнули ниже, ступу закрутило, но я ожидал этого и виртуозной работой метлы сумел компенсировать воздушную волну. Высотой пришлось пожертвовать, при этом я едва не попал под атакующие чары некроманта — что-то вроде пчелиного роя промчалось над моей головой и растворилось в воздухе. Отломил второй зубец гребешка. Бросать пришлось вслепую, откуда был выпущен рой, я заметить не успел, будучи всецело поглощен управлением ступой.

Под огромной елью — первым моим подарком некроманту — мелькнул серый хвост. Оборотень занимает позицию для атаки, надо отвлечь на себя внимание. Хреногор застрял в схватке с нежитью, но за него я почти не волновался, трех урехтов он успокоил, остальные атаковать уже особо не торопятся, стерегутся.

Некроманта не видно. Жаль, что я платок-озеро не приготовил, водой невидимку легко обнаружить. Сначала по силуэту, потом по следам. Но кто ж знать мог, что труповод такое выкинет!

Дверь башни распахивается, оттуда выплескивается целая толпа зомби, штук двадцать, не меньше. И три урехта при них, вот не было печали. Надеюсь, у богатыря серебра с запасом. Иначе придется нежить рубить (мелко-мелко, урехты самовосстанавливаются самым препоганым образом) и сжигать. Занятие трудоемкое и мерзкое, в самый раз для богатыря.

Я направил ступу вниз, отвлекая внимание. Жаль, туман теперь не скоро наговорить сумею, чары должны отдохнуть после применения. Это у колдодеев просто, но у них все на павере основано, а у нас — на контакте с духами. Наговором призываешь, наговором же ставишь задачу, обещаешь награду. Как правило, еду — для каждого духа свою. Огненному, к примеру, дрова нужны, а вот какие именно, он тебе во сне скажет.

Черное облако метнулось мне навстречу. Туча Праха, я читал об этих чарах! В ужасе я попробовал развернуть ступу, но на такой скорости это было невозможно. Пришлось уйти еще ниже, увеличив скорость, чтобы проскочить под облаком. Поздно! Я попытался отвернуть, понял, что не успеваю, и выпрыгнул из ступы. Не так уж и высоко, чтоб убиться, а вот что ноги-руки не сломал, так это повезло.

Зомби вместе с урехтами ушли было вперед, к Хреногору, но оклик некроманта вернул их обратно. И ладно бы просто поворотил, он их на меня нацелил! Видать, не понравились труповоду летающие елки.

Ой-ой, что сейчас будет! Как не вовремя, еще немного — и спокойно бы некроманта взяли. Хреногор бы перемалывал нежить, у него хорошо получается, я бы отвлекал внимание, а Эрл порвал труповоду глотку, едва подобрался бы поближе.

Весь выигрышный сценарий ломается в один стук. И первым умру я, если ничего не придумаю, Хреногор нежити не по зубам, а Эрла они просто не заметят. Да и убить его совсем не просто без серебра.

А вот меня убить легко. Зелье сварить некогда, наговором много не наработаешь, вещицы колшебные попробуй еще в суме найди. Одна радость — меч на поясе, но тут мне далеко до Хреногора, да и до оборотня, сдается мне, тоже.

Зато я быстро бегаю. Быстрее, чем зомби, точно, насчет урехтов не уверен. Вот сейчас и проверим, не откладывая. Надеюсь, труповод всю паверу спалил, Туча Праха очень затратная по этой части.

— Держись, я уже иду-у-у! — доносится до меня крик Хреногора. Нет уж, как он ходит, мне столько не продержаться. Попробуем как-то иначе.

Срываюсь с места, бегу к воротам башни. Мимо некроманта, я по-прежнему его не вижу, но знаю, что он рядом. С тихим жужжанием из ниоткуда появляются шарики, я отмахиваюсь метлой, успешно. А вы думали, это просто руль для безвременно разбившейся ступы? Как бы не так, вещица самого разнообразного применения. Чары, к примеру, сметает, мусор тоже.

За спиной топот. Зомби бегать не умеют, значит, урехты. Оскальзываюсь, но скорости почти не теряю, повезло. Это ошметки моего тумана моросью легли на камень. Очень удачно, вот теперь я знаю, что делать. На бегу начинаю читать наговор, неудобно, дыхание сбивает, но это не беда, мне до Топорянска не бежать. Всего-то с десяток шагов осталось…

Резко останавливаюсь, скороговоркой заканчиваю наговор. Простенький, но крайне полезный сейчас. Всего-то морось заморозил, и то ненадолго, но мне хватит. Должно хватить.

Заскакиваю в башню (створки ворот не сдвинешь, хорошо в одной дверца открыта), без лишней спешки достаю меч, прислоняю к стене метлу.

Сработало. Все три урехта скользят по льду, мешая друг другу подняться. Одного вносит прямо в дверцу, подскакиваю, мгновенно бью мечом, голова отлетает прочь. А неплохой удар, честное слово, таким и Хреногор гордиться бы мог. Жаль только, бесполезен, вон тело уже к голове подгребает, а серебра, чтобы это безобразие остановить, я заготовить не догадался. Да и не успел бы, чего уж там.

Двое урехтов поднимаются на ноги, я подскакиваю к двери, отламываю зубчик гребешка и швыряю в их сторону. Очередная ель надежно припечатывает нежить, быстро теперь не выберутся. Быстро сдергиваю с пояса кошель — вот беда, ни одной серебрушки! Нет, одна все же завалялась, вот ее-то я сейчас и использую.

Урехт как раз нахлобучил голову на плечи, восстановиться еще не успел. Я сбил его с ног, оседлал и впечатал баблон прямо в глаз. Это богатырь может ему пасть разжать и монету туда закинуть, у него рукавицы латные. Я даже пытаться не буду, вдруг да палец откусит? Урехты не то чтобы ядовиты, но, как всякая нежить, оставляют весьма неприятные раны. В горячке метаться пару недель удовольствие небольшое, а если не повезет, то и умереть можно. А уж палец-то как жалко! Нет уж, в глаз серебром тоже неплохо.

Нежить корчится, исходя зловонным дымком. С одним, слава Превеликому, разобрался. Зато поскрипывает дерево за воротами и, что еще хуже, слышна негромкая ругань некроманта. Кажется, ему не по нраву, что я занял его башню.

Ель надежно блокировала вход, пока не оттащат в сторону, никто сюда не войдет. Жаль, засова нет, сейчас бы закрылся в башне и сидел, пока Хреногор не позовет. Ну не беда, я кое-что придумал. Метла — ведь это не только руль для ступы… А, говорил уже? На ней и летать можно. Не люблю я этого, после болит если не все, то главное, но сейчас придется потерпеть. Взлетел вверх, завис под винтовой лестницей, вцепившись в черенок побелевшими от напряжения пальцами. Не ступа, об атаках с воздуха лучше сразу забыть, чтоб не кувыркнуться. Метла управляется только двумя руками, и никак иначе.

Ветви дерева заскрежетали по камню. Все, вход свободен, сейчас начнется. Я затаил дыхание. В дверном проеме образовалась темная фигура. Урехт, разумеется. Труповод по-прежнему невидим. И по-прежнему прячется за спинами кукол.

Нежить уверенно затопала к лестнице, за ними, очевидно, проследовал некромант. Я сжался в комок. Если меня увидит сейчас, это верная смерть. Пространства для маневра почти нет, да и метла штучка капризная.

Прошли по лестнице вверх, опасность миновала. А в дверной проем заглянула наглая волчья морда, обшаривая взглядом башню. Давно пора! Мы с некромантом заждались, не знаем уже, как время убить.

Оборотень находит взглядом меня, делает движение в сторону лестницы. Мол, я начну, ты на подхвате. Киваю в знак того, что понял.

Серая тень бесшумно и стремительно летит по лестнице. Прыжок, и вопль разрывает мертвенную тишину башни. Что толку в невидимости, у волков нюх важнее. Эрл с рычанием рвет ставшего видимым некроманта (то ли заклинание спало, то ли шапку потерял), на выручку хозяину мчатся оба урехта. И мне как-то нужно их задержать…

Наверное, мне повезло. Никогда не получалось раньше так мастерски управлять метлой, а ведь не один час налетал, бабушка за этим следила. Сейчас вышло все, как хотел, даже лучше. Потому что собирался я сбить с лестницы одного урехта, а слетели оба. И я при этом умудрился усидеть на метле, что было совсем уже запредельной удачей. Правда, нежить тут же рванула к лестнице, и мне пришлось-таки спешиться, чтобы не мешали оборотню обедать. Судя по приглушенным ругательствам, до глотки он еще не добрался.

И не доберется, если я не сумею сдержать двух урехтов, которые задерживаться совсем не желают.

Козыри в рукавах кончились. Придется драться честно, а так не хочется…

Стоп! А гребешок? Три зубчика еще остались. Вот вам первый, подавитесь!

Нежить сносит с лестницы, но и только. Ель улетает к самым воротам, а я так надеялся, что она придавит обоих неживчиков. Ладно, вторая попытка…

Не требуется. Потому что в дверном проеме возникает Хреногор, пинком отбрасывает с пути дерево, сбивая, как городки, обоих урехтов. Все, мы победили. Сейчас добьем нежить, сожжем некроманта, пообедаем и двинемся дальше. Пойду погляжу, что с моей ступой. Вдруг склеить еще можно?

Глава 16

В Топорянском княжестве любят играть в лапту. Так порой разойдутся, что зубы вместо «чижей» летают. Знатная игра — лапта и народом шибко любима. Еще в Топорянске городки уважают, но в них играют с чувством и с расстановкой, смакуя потом подробности игры.

В Заморске тоже любят лапту, только называют ее по-своему — бицбол. И зубы вместо мячей («чижей» заморцы не признают) там не летают, нет у них здешнего куражу.

В Пряжском королевстве лапту не любят. Или не знают, никто не уточнял. Играют там в перекати-поле, собачку и в мяч (называя его болом), но как-то вяло, без огонька.

В Лорийском королевстве от пряжичей не отстают, играют в то же самое, но куда азартней. Говорят, подлые пряжичи все игры у лорийцев и срисовали. Кто говорит? Да сами лорийцы. Пряжичи имеют другое мнение, но высказать его никак не могут, потому как голосовые связки у лорийцев крепче.

В Земле Горнецкой, что на дальнем севере, уважают скачки на оленях. Играть во что-либо тяжело, любой предмет мгновенно теряется в снегу до конца зимы. Весна же в тех местах так ни разу еще и не наступала.

В Медведовском княжестве любят лапту, городки и мяч. В Путинце — все то же самое плюс еще водный мяч (водный бол, как говорят лорийцы).

В Егорьевске умеют играть в шахматы. Не любят — просто умеют.

В Мажорском княжестве играют во все. Но исключительно на деньги.

Торресы дразнят быков красным плащом, а потом убивают.

Энейцы выпускают боевых рабов драться между собой. Это у них Спартакиадой называется.

И лишь у краснореченцев есть игра, традиции которой (по слухам) восходят аж к перволюдям. Игра, затмевающая все прочие своей красотой и элегантностью. Игра, для которой специально был не построен даже — воздвигнут — великолепный стадион, детище несравненного зодчего Радонеро, по праву считающийся одним из семи чудес света. Наряду с путинецким чудо-маяком, пряжским чудо-колодцем и недостроенной мажорской чудо-башней, которую уже третий век возводят. Остальные места в списке пока вакантны, но неплохие шансы имеет башня дядьки Унораса, построенная все тем же Радонеро, и дворец Леди Иллиары, созданный самой Леди Иллиарой.

Когда играет одна из четырех великих команд, жизнь в городе замирает. Казалось бы, самое время для воров — ан нет, «ночные крысы», в числе прочих, спешат на стадион. Рассказывают, когда-то давно некий совсем уж беспринципный вор все же отважился на гнусность, но судьба его наказала быстро и жестоко. Скупщик краденого отказался с ним работать, глава Шараги вышвырнул на улицу, а уж когда он попался стражникам… Никто с тех пор повторять подвиг неудачника не спешит — себе дороже.

В общем, великая игра, не чета всяким там лаптам и перекати-полям. И называют ее просто — котобол. Это потому что роль мяча там кот выполняет. Которого непременно надо загнать в каменную трубу, что до половины вкопана в землю. Диаметр трубы равен примерно двенадцати кошачьим ростам — от кончика хвоста до кончика носа.

Великая игра — для тех, кто умеет ценить прекрасное. Коты, правда, не согласны, но их и не спрашивают.

До трех побед играют между собой команды, чтобы определить две лучшие, что сойдутся меж собой в решающей игре за Серебряного Кота.

Завтра! Завтра! Завтра покажет, кто сильней!

— Значит, сегодня — канун дня Серебряного Кота? — уточнила Леди Иллиара.

Дядька Рагунс, ее ученик, уныло кивнул. В канун праздника нельзя ни работать, ни чаровать, только есть, пить и веселиться. А больше всего нельзя причинять вред ни человеку, ни животному. Обидеть кота в канун праздника, по мнению жителей Краснореченска, самый большой грех. Соответственно ни ловить чудо-кота, ни мешать остальным овладеть артефактом Светлые не могут. В открытую, во всяком случае.

— Не переживай, малыш, выкрутимся, — звонко рассмеялась радость Иллиара. — Передай-ка звонцам-слухачам, что для них есть работа. Надо пустить слух, что Темные решили законы Краснореченска цинично нарушить…

— Народ волнуется? — Лорд Ларабн недовольно нахмурился. Схватка за артефакт вошла в новую фазу с того момента, когда дядька Унорас попытался вернуть свое сокровище. Теперь все Лорды, и Темные и Светлые, стянулись в Краснореченск, чтобы лично поучаствовать в борьбе за ценный приз. — Дай отбой нашим. Уверен, Лорд Темногор не удержится, преступит закон. И непременно попадется! А выслать его после этого из города будет совсем уж легко. Нет, друг мой, побеждает тот, кто умеет ждать!

— Канун дня Серебряного Кота? — удивился Лорд Тапах. — Никогда не слышал, благородный дядька! Стало быть, нельзя чаровать, драться и трудиться, а можно пить, есть и всячески веселиться? Какой замечательный праздник!

— А шлюхам нельзя за деньги, — добавил сияющий дядька Гаврон. — Все-таки, уважаемый дядька, умеют они жить у себя в Краснореченске! Унорас неплохо устроился, надо отдать ему должное. Кстати, он большой поклонник котобола, и завтра, я уверен, непременно будет на матче.

— Попробуем его поймать! — загорелся дядька Тапах. — Хотя это будет нелегко, стадион имеет тридцать тысяч сидячих мест, а зрителей, как я слышал, бывает раза в два-три больше.

— Это так, — подтвердил его собеседник. — Но в такой день старый хитрец может позабыть об осторожности. В конце концов, безупречных людей нет…

— А нам, наверное, следует хорошенько подготовиться, — важно сказал дядька Гаврон. — Чтобы не получилось как с демоном.

— Разумеется, мы подготовимся, — подтвердил дядька Тапах. — Сам же сказал, шлюхи бесплатные…

— Что значит — все отложить? — Лорд Темногор подарил вестнику недобрую улыбку, от которой тому сразу стало зябко. — Чего ради?

— День Серебряного Кота… — начал бедолага по второму кругу, чего делать, мягко говоря, не следовало. Дядька Темногор был отнюдь не в лучшем расположении духа, и предложенная его вниманию новость настроение нисколько не улучшила.

— Это с какого перехрена я должен все дела забросить и наслаждаться этим говенным праздником? Ты сам понял, что сказал?

Когда Высший чарун изволит на тебя кричать, надо внимательно слушать с виноватым видом. Иногда это спасает, не часто, но бывает. И уж ни в коем случае не стоит втолковывать повелителю, что он не прав, ибо Высший чарун ошибаться не может по определению.

Вестник оказался человеком долга. Вжав голову в плечи, он в четвертый раз попытался объяснить Темногору насчет завтрашнего праздника. А ведь стоило бы остановиться на третьем.

Взревев, колдодей воздел руки к небу. Вестник мог теперь делать что угодно — лобызать лоснящуюся красную кожу сапог, взывать к Превеликому, танцевать в темноте стриптиз (чтоб дядька Темногор не увидел и еще пуще не разгневался) — смягчить гнев владыки не могло уже ничто на свете. Поздно!

— Шааморей ребутилла калах! — закончил сложнопроизносимое заклятие колдодей, выплескивая весь гнев на ни в чем не повинного слугу. Чары превращения, доступные лишь Высшим, сработали безотказно. На месте колдодея средней руки сидел абсолютно белый кот, испуганно тараща желтые глазища.

— В гневе я страшен, — довольно сообщил ему дядька Темногор, только что расправившийся с дурным настроением. Кот испуганно пискнул и огляделся в поисках котоубежища. Тяжелая, с короткими ножками кровать вполне соответствовала его ожиданиям. Пушистый забился в угол, мелко дрожа и зарекаясь впредь связываться с Высшими чарунами.

— Вылезай, молока налью! — расхохотался дядька Темногор, обожавший такие вот грубые шутки. — Тебе говорю, дядька Кирдук, Голос Правды Топорянска! Вылезай, ничего тебе не будет, я остыл уже.

Кот, однако, не торопился. Чувство долга свойственно некоторым людям, однако представители кошачьего племени от него свободны.

— Ну и не беда, я и так прекрасно запомнил, — нисколько не расстроился колдодей. — Значит, сегодня канун дня Серебряной Кошки… нет, Кота, и делать в этот день ничего нельзя, кроме как пить, есть, веселиться. Драться ни с кем нельзя тоже, ссоры сегодня запрещены краснореченскими законами. И если мы, как обычно, законы эти проигнорируем, получим восстание. Хм, горожане, похоже, всерьез относятся к этому празднику…

Дядька Темногор задумчиво посмотрел на высунувшуюся из-под кровати белую мордочку.

— Кажется, я знаю, как обойти этот дурацкий закон, — задумчиво сказал он.

— Превращает своих людей в кошек? Какая прелесть! — восхищенно воскликунул дядька Ренн, хлопая себя по колену. — Удивительно изящное решение, совсем не свойственное Темногору. Нет, любезный Рогер, я от него не ожидал. И ведь вполне могло сработать, если б не твой человек в окружении Лорда! Цвета кошек, разумеется, белые и черные, как те, что завтра будут на поле? Очень хорошо, пусть наши люди заключат договор со стадионом о поставке спортинвентаря. Клянусь, Темногор изрядно удивится, когда узнает, как развлекаются его люди!

И дядька Ренн весело захохотал, представив себе лицо Темногора.

Город хорошел на глазах. Сотни уборщиков вычистили и без того отнюдь не грязные улицы, поблекшие на солнце узоры на домах и заборах обновили свежей краской. Ветви деревьев украсились цветными праздничными лентами, а бронзовый памятник Серебряному Коту начистили так, что смотреть было больно.

Оравы мальчишек и девчонок выставляли на порог угощение, заботливо отгоняя от глиняных мисок собак и нахальных птиц. Это для котов, лучшее — котам. Черные, белые, рыжие — сегодня они безбоязненно подходили к дверям и лакомились молоком, сметаной и рыбой в зависимости от достатка хозяев дома. В Чистом Квартале, заселенном аристократией, пушистых кормили исключительно мясом, к вящей зависти бедноты и собак.

Впрочем, чудо-кот до лакомства так и не добрался. Канун праздника застал его в речном порту, где всегда было в достатке рыбы — и свежей, и копченой. Рыбу кот очень любил, несмотря на уйму мелких острых костей, так и норовящих застрять в глотке. Кстати, большинство городских котов кормились здесь же и в прилегающих к порту районах. А выставленные в Чистом Квартале миски с мясом так и остались невостребованными, пушистых оттуда всегда гоняли, вот и привыкли они не искать добра в тех местах. К великому огорчению богатеев — известно ведь, чьей миской кошка побрезговала, тому все солнце удачи не видать.

После второй миски рыбы чудо-кот почувствовал, что объелся. Идти никуда уже не хотелось, и довольный жизнью пушистый забрался на поленницу, свернулся клубочком и уснул на солнышке.

Тут-то его и сцапал котолов Ицед. Вообще-то это незаконно, котов для матча полагается промышлять именно в день праздника, но и работягу понять можно — попробуй поймай с утра зверьков, которые как раз попрятались отсыпаться после бурной ночи. Да не абы каких вдобавок, а непременно черных и белых. Не обязательно без единого пятнышка, но заметно быть не должно, иначе не примут.

Кот мяукнуть не успел, как оказался внутри кожаного мешка, котолов свое дело знал. Веревка стянула горловину, но воздуха хватало, в мешке специально были проделаны отверстия для дыхания. Кот возмущенно мявкнул, но без излишней ярости, мешок, стараниями Ицеда, был чистым и мягким, спать в нем было куда удобней, чем на поленнице. Вдобавок вкусный и сытный обед настраивал на благодушный лад, коту сейчас было лень даже шевелиться. Он так и задремал в мешке, изредка просыпаясь, чтобы вдохнуть запахи незнакомых районов.

В кошатнике стадиона Радонеро чудо-кота вытряхнули из мешка, надели железный ошейник и посадили на довольно-таки длинную цепь. Но пушистый и сейчас не возмутился — перед мордой поставили миски с молоком и чуть обжаренной печенью, а от мягкой подстилки исходил приятный запах лесных трав. К тому же появилась компания. Он был не единственным здесь белым котом, еще около двадцати практически таких же смирно сидели на цепях, время от времени шипя друг на друга или грозно завывая. Драк, разумеется, не было, цепи не позволяли.

За котоловом захлопнулась входная дверь, пушистый лениво посмотрел в ту сторону, неторопливо сжевал кусок печенки. Спать уже не хотелось, да и есть тоже. Самое время поиграть, подраться или другим каким образом пошкодить.

Низкий утробный мяв поднял его на ноги. Любой кот безошибочно определяет, когда обращаются именно к нему даже люди, не говоря уже о сородичах. Да и этот отвратительный голос он уже слышал. С тем, кто бросал сейчас вызов, он неоднократно сходился уже в беспощадном бою. С переменным, признаться, успехом. Вон то ухо именно он, чудо-кот, накрошил в мелкую лапшу прошлый раз. А в позапрошлый, наоборот, пришлось спасаться бегством, поджимая прокушенную лапу. Словом, перед пушистым стоял заклятый враг и нагло бросал ему вызов.

Такого он, разумеется, стерпеть не мог. С утробным рыком кот подался вперед — и был остановлен подлой цепью, о которой, признаться, совсем забыл.

Какое коварство! Пушистый сжался в комок, прыгнул, надеясь обмануть привязь, и вновь потерпел неудачу. В боевом мяве противника появились торжествующие ноты — враг выставил себя на посмешище, а значит, унижен и побежден. Несправедливо! Если б голова у него была меньше, он сумел бы ее освободить из мерзкого ошейника…

Кот уперся передними лапами в удавку на шее. Та сопротивлялась, не пускала на свободу, но он был настойчив. Пусть через боль, но своего добился, голова пролезла через ошейник, слегка ободрав и без того потрепанные уши. Кот не обратил на это внимания, дело вполне привычное. Озадаченно умолк противник, а кот торжествующе взвыл, бросаясь вперед.

И бой начался! Не верьте тем, кто священнодействие банально зовет дракой, не правы они. Что могут понять беспокойные люди в красоте ритуалов кошачьего боя? Ровным счетом ничего или чуть меньше, не для них это, вот и весь сказ.

Ввиду давнего знакомства первый этап поединка — взаимные угрозы, оскорбления, пожелания и обещания пропустили. Это высказывалось не раз, и не за все уже сказанное противник успел ответить — так к чему городить новое?

Два визжащих белоснежных комка сошлись в поединке, тополиным пухом взметнулась белая шерсть, первые кровавые полосы прочертили на боках любовно наточенные когти. Меховой шар распался снова на двух рычащих котов, разминка закончена, настал третий раунд, поединок вокала и взглядов. Как правило, более слабый именно на этом и ломается, но сегодня оба понимали — не тот случай.

Начало вышло не особо удачным. Чудо-кот был опрокинут, и только чудом сумел вывернуться. Об этом сейчас заливался соперник, пристально глядя в глаза. В сердце толкнулся страх — а ну как проиграет? Тот ведь сильнее, вон какой здоровый…

Только на цепи. А он, чудо-кот, свободен как ветер. Даже если проиграет, всегда можно сбежать. А вот ты куда денешься со своей цепью, приятель?

Правда, ошейник защищает глотку, он на этом и погорел, хотел выиграть одним красивым рывком и эту деталь упустил. Ничего, впредь умнее будет. Если инстинкты свое не возьмут, в бою ведь как — сначала кусаешь, потом бьешь, а потом думаешь.

Четвертый раунд поединка он начал сам. Противник со своей цепью дотянуться не мог. Хотя был соблазн — улечься чуть за гранью досягаемости и лениво смотреть, как враг беснуется на расстоянии вытянутой лапы. Но не стал, ему важнее честно победить. Или нечестно — как получится.

Цепь, главное не забыть о ней. А что, если использовать ее себе на пользу? Ведь подвижность она здорово ограничивает. Рискнем!

Пушистый напал одним длинным прыжком. В боях между собой коты так никогда не поступают, это прием мышиной охоты, но никак не благородного поединка. Просто потому, что в момент приземления боец крайне уязвим, достаточно откинуться на спину и встретить атаку всеми четырьмя лапами. Лишить противника равновесия, подмять под себя — и победа у тебя в зубах.

Противник отреагировал стандартно, как и ожидалось, упал на спину, не обратив внимания, что цепь натянута до предела. Неожиданный рывок, и его крутануло по полу, а сверху уже падал, словно коршун на цыпленка, чудо-кот, растопырив лапы с выпущенными когтями. Удар выбил дух из противника, оглушил его на несколько столь необходимых мгновений. Острые зубы сомкнулись на правой передней лапе, вопль боли сладостной музыкой коснулся слуха. Сейчас же отпрыгнул назад, избегая ответной атаки. Противника цепь не пустит, даже если попытается, но он не будет, уже почувствовал, что лапа повреждена серьезно. Интересно, он сам уже понимает, что проиграл? Ведь для победы ему достаточно покружить вокруг противника, изматывая ударами лап и не допуская ближнего боя, где у того могли бы появиться шансы. Никаких зубов, никаких задних лап! Подскок, удар с правой стороны, где у противника бессильно висит прокушенная лапа, и сразу назад.

Обычно в драке коты в такой ситуации поджимают хвост и удирают. Этот на цепи — удрать некуда. Ага, сообразил, попятился, забился в угол, готовится дорого продать обрывки своей шкуры. Больно надо! Чудо-кот демонстративно пометил чужую территорию, полакал молока из чужой миски (не очень-то и хотелось, но надо ведь показать, кто здесь главный). Обведя презрительным взглядом внезапно притихших котов, лениво двинулся к собственной миске, определив место подле нее, как свое.

— Я вас научу мышей ловить! — бросил оскорбительно сородичам, за что был немедленно удостоен возмущенного мява и шипения. Ишь герой выискался, одного бойца победил, а куражу на весь город хватит. Наглец!

Коты дядьки Темногора, в немалом количестве присутствующие среди спортинвентаря, на бой взирали с полным равнодушием. Им хватало своих проблем — в кошачьем обличье колдодейство не получалось, а превратиться обратно они не могли, мешал установленный на стадионе запрет-камень. И он же мешал почувствовать присутствие живого артефакта, будь он сколь угодно близко — ведь потоки паверы были надежно перекрыты.

Дядька Темногор изрядно прокололся со своей идеей, человеку в зверином обличье выследить чудо-кота куда сложнее, чем в собственном, ведь пользоваться преимуществами нового тела он не умеет.

Кот, задрав хвост трубой, прошелся по залу, красуясь перед сородичами. Он как-то не задумывался над тем, сколько смертельных врагов себе наживает. Если кто из сегодняшних соседей его встретит — быть поединку не на смерть, а до победы.

Пушистый полакал еще молока из миски и рухнул на мягкую подстилку. Устал. Надо поспать, и подольше, подольше. А что еще делать, когда есть не хочется?

Глава 17

— Хорошие у тебя диковины, — одобрительно сказал Хреногор, разглядывая недоломанный гребешок. — Сам делал?

— Бабушкин, — сознался я. — Но я и сам умею, честно. Похуже, правда, но умею.

— Полезное уменье, — похвалил богатырь. — С таким в жизни не пропадешь. Хотя это как повезет. Знаешь, дядька ведун, жизнь так интересно устроена, что даже у самого тихого человека непременно есть шанс пропасть. А у иных — и два раза.

Оборотень хмыкнул. Необидно так, по-дружески. Что с того, что меньше дня знакомы? Вместе сражались, спину друг другу прикрывали, а это дорогого стоит.

— Башню-то рушить будешь? — спросил Эрл, счищая кинжалом кровь с плаща. Это он не подумал, прям у трупа некроманта перекинулся, вот и изгваздался весь.

— Не, — лениво сказал богатырь. — Это пусть местные сами. А то совсем лень заест, коль всю работу за них делать. Да и ведуна они обижали, и ладно бы за дело!

— Чуть не сожгли, да-да, — подтвердил я.

— Лет мне много, — сказал оборотень, удобно располагаясь на травке. — Богатырей перевидал всяких-разных — не счесть просто. А понять суть богатырскую так и не смог. Почему это за три моря — рукой подать, а до соседней деревни идти далеко? Если не за бражкой. Почему гору своротить — легко, а доспехи почистить — тяжко?

— Дык это… ну вот… да чего там…

— Подвигу душа радуется, — ответил я вместо богатыря, который все еще силился облечь свои мысли в слова. — А обыденность — душит. И вообще, от каких слов «Вселенная» произошло?

— Во, правильно сказал, — обрадовался Хреногор. — И красиво-то как, учись, дядька Эрл!

— Не понимаю все равно, — вздохнул оборотень и отвернулся.

— А сам что на одном месте не сидишь? — спросил я. — По миру бродишь, приключений ищешь?

— Скучно, — пожал плечами Эрл. — Но мне-то лень несвойственна, понимаешь? Малый труд, большой труд — если надо, иду и делаю.

— Бедолага, — пожалел я его, вызвав счастливый гогот Хреногора.

И чего тут непонятно? Малый труд — чем тут гордиться, а вот подвиг… Мы, топоряне, не умеем по-другому, потому и работу несрочную откладываем на потом, пока ее не накопится столько, чтоб на подвиг тянуло. Но как это оборотню объяснить, волки таких тонкостей не разумеют.

— Мне пора, — словно подслушав мои мысли и обидевшись, Эрл поднялся на ноги, одернул плащ. — Как-нибудь пересечемся… в другое время и в другом месте. Я это точно знаю, способность у меня такая.

— Э, постой! — столь скорое прощание ошеломило богатыря еще сильней, чем меня. — Ты куда, добрый дядька? Если обидели чем, ты скажи, извинимся.

— Время пришло, — серьезно ответил оборотень. — Я же говорил, больно даже рядом с серебром находиться, верная примета, что мир меня скоро исторгнет.

— Тогда давай прощаться, — решительно сказал богатырь, с кряхтеньем поднялся и заключил соратника в объятия. Явственно хрустнули кости, но оборотней так просто не задавишь, крепкие ребята. Я отвернулся. Если вспомнить, что Хреногор ему по пояс… неприлично как-то смотрелось.

— Прощай, дядька оборотень! Удачи тебе на пути!

— И вам удачи, братцы! Встретимся еще!

С этими словами он исчез. Вот сейчас стоял рядом — оп, и нету. Только шляпа мажорская на траве валяется, обронил ее оборотень и не заметил. Не иначе, когда его Хреногор на прощание душил.

— Как он нас обозвал? Братцы? — сморщил лоб богатырь. Он так всегда делает, когда думать пытается. — Не дядьки?

— Вроде так, — согласился я.

— Точно мажор, — припечатал он. — А еще оборотнем прикидывался!

В глазах его была вселенская тоска. Где-то полведра этой таинственной субстанции плескалось в зрачках и около. Как же так, только вот составилась сакральная тройка, и опаньки? Не по-топорянски, право слово.

Я житель не столичный, меня не так сильно затронуло. Был оборотень, ушел оборотень… Не умер ведь? Он выручил меня, мы помогли ему, заодно еще и местным, чего злопамятный я вовсе делать не собирался, значит, вполне квиты. Да и потом, он обещал вернуться. Уверенно обещал, сразу видно, либо правду говорит, либо врать умеет так, что не нам его ловить.

Хреногор нехотя подкинул булаву. Траурное настроение целиком овладело им, могучие плечи поникли, он даже стал казаться ниже ростом. Вот уж не думал, что это возможно. Потом он перевел взгляд на башню и злорадно оскалился.

— Прав оборотень, не прибрали мы за собой, — объявил Хреногор и решительно двинулся к рассаднику некромантии.

— Ехать пора! — безнадежно крикнул я вслед, ни на что особо не надеясь. Богатыря с намеченного пути сбить вообще практически невозможно.

— За сказ управлюсь, — ответил витязь не оборачиваясь. Ну что же, придется местным обойтись без башенных камней. Не беда, щебенка тоже на что-то да сгодится… или песок в крайнем случае. Да, скорее последнее.

Молодецкое уханье и тяжелые удары в самом деле продолжались недолго. Не сказ, конечно, но точно уж не больше полутора. Богатырь свое слово примерно держит, говорит пословица. Только сейчас я сообразил, в чем соль. Примерно — это ведь еще и приблизительно.

Была башня — и нет башни. Всего-то на полтора сказа работы… а строили ее мертвяки не одну луну небось. Да уж, если что сломать надо, богатырям соперников нет. А если построить, то лучше бы уж сломать. Результат один — руины.

Вернулся Хреногор. Глаза счастливые, куда и тоска девалась, непонятно.

— Вот и нет башни, как не бывало, — похвастался он. — Зато пейзаж не портит.

Я окинул прощальным взором памятник некромантии. Была там башня или нет, сказать было сложно. Столб белой пыли поднимался мало не до самого неба.

— Пошли? — спросил Хреногор, распрямляя плечи.

— Поехали, — согласился я.

— Я там подобрал… возьми, может, пригодится.

И сунул мне в руки шляпу. Почти такого же мажорского покроя, как и та, что Эрл обронил. Только та для пущего пижонства, а от этой ощутимо веяло довольно-таки знакомыми чарами. Заговор невидимости, чтоб меня фамилиар за пятки хватал когтистой лапой! Да, так и есть, бабушка однажды при мне изготавливала подобный артефакт, только не такой пижонский. Почитай, целое солнце трудилась для княжича из Путинца. Но и отдарился тот знатно, золотой скипетр в уплату отдал, от которого таким могучим колдодейским духом веяло, чуть с ног не сносило. Бабушка от меня его подальше убрала, чтоб не натворил чего. Кстати, а куда спрятала? В избушке я его не обнаружил…

Клад! Наверняка где-то в лесу закопала, и не один скипетр, думаю. Надо будет поискать, хоть дело нелегкое предстоит, правильно укрытый Бабой-ягой клад найти ой как непросто…

— Шапка-невидимка, — сказал я вслух.

— Я так и подумал, — кивнул богатырь. — Мне-то не к лицу носить, еще за мажора примут. А вот тебе…

— А меня пускай принимают, не жалко? — обиделся я.

— Жалко, жалко, — успокоил меня Хреногор. — Но все же не так.

Некромант еще при жизни, оказывается, успел сделать нам изрядную пакость. Мост через Красную реку отсутствовал как явление. Река была, моста не было. Наверное, камня на башню не хватало, если он каменный был. Или же у колдодея вредности избыток присутствовал, если деревянный. Потому как не верится мне, что в лесу трудно деревья найти.

— Дела, — озадачился Хреногор. — Ну и как же нам на тот берег перебраться?

Я промолчал. Красная именно в этом месте сужалась, потому мост и поставили. Зато течение настолько сильное, как еще быки моста не утащило.

— Давай, ведун, шевели башкой, через Крыжовницу переправил, и здесь сумеешь. Как придумаешь, разбуди, посплю пока.

Вот говорила бабушка — сделаешь доброе дело задаром, потом с шеи не слезут! С Крыжовницей совсем другие условия задачи были. А сейчас что? Течение даже сильнее, чем было, ступы нет, у метлы сил маловато плот тащить. Коней опять же не бросишь, куда ж мы без них. Брод искать бессмысленно, не та речка Красная, чтоб отмели давать, разве что в верхнем течении. В общем, надо вдоль берега скакать, до Краснореченска уже рукой подать, а там, сказывают, паром ходит.

Я пнул дядьку Хреногора в бок и успел отскочить раньше, чем он поймал мою ногу.

— Вставай, лежебока! Мажоры в Топорянске!

Зря я это сказал. Боевые рефлексы у богатырей включаются раньше, чем мозг после сна. Хреногор вскочил и начал махать топором (просто под руку попался), так и не открыв глаз. И довольно успешно, уж и не знаю, каким чудом я успел отпрыгнуть. Хорошо еще, булава под руку не попалась, а то бы вообще не жить. Крутанет за петлю, и сразу в лоб, он так зайцев по дороге сшибает.

Богатырь наконец открыл один глаз, мажоров нигде не узрел, зато углядел на дереве меня.

— Смотрите-ка, — обрадовался дядька Хреногор. — Редкая птица ведун! Отличается умом и… э… дядька Совран, чем ты там еще отличаешься?

— Отсутствием крыльев, — мрачно сообщил я, спрыгивая на землю. — Значит, так. Переправиться можем, но без коней. Значит, не будем. Предлагаю ехать вдоль берега, там у Краснореченска вроде паром ходит.

— А здесь вроде мост стоял, — вздохнул Хреногор. — Ладно, поехали, ничего не поделать.

Вдоль берега бежала вполне приличная тропка, не Малояхонтский тракт, но кони ноги не сломают, уже хорошо.

— Я вот все думаю, где мне Забаву мою искать? — вздохнул богатырь. — Не увез ли ее злодей за море-океан, не надругался ли над девицей? Ох, скорей бы уж Краснореченск…

— Бренс, барон Крей, — напомнил я имя похитителя. — Знаешь, дядька, есть у меня сильное подозрение, что имечко-то фальшивое. Ну не дурак же он настоящее называть? Змеюку нанять ума ведь хватило — а ты бы, к примеру, додумался?

— Нет, — честно сознался Хреногор. — Я бы бросил клич друзьям, приехали бы ночью и просто скрали девку со всем почтением. То есть что я говорю, богатыри всегда поступают достойно! Но ты прав, злодей сей вовсе не глуп.

— Это так, — согласился я. — Но, сдается мне, упивается он тем, какой ловкий да хитрый, и остальных в том ровней себе не считает. А стало быть, непременно проколется. К примеру, назовется Змеюке именем своего врага…

— Отчего так считаешь? — жадно спросил богатырь.

— Сердце ведунское подсказывает, — усмехнулся я. Вроде как пошутил… Надо ли ему знать больше? И как объяснить, если надо? Ведуна сердце ведет по жизни, не разум. Впрочем, богатыря тоже. Не потому ли мы сейчас и погоняем коней, летя к столице чужого княжества, а не сидим на печи и не пьем отвар малины из глиняных чашек?

Кстати, у меня ведь есть самоходная печь, может, прокатиться с ветерком или не стоит местных смущать? Говорят, краснореченцы колдодеев не жгут, а уж ведунов тем более… Проверять не стану, пусть говорят, что хотят.

— И как мы его тогда найдем? — растерянно спросил Хреногор.

— Если назвался именем врага, то легко, — сообщил я. — И Бренс, барон Крей нам в этом поможет. Или ты думаешь, он простит своему врагу, что тот столь вольно пользуется его именем? Настоящее же имя ему наверняка известно. Нужно только время, чтобы вычислить злодея. И покарать!

— Хм… дядька, а ты ничего из вида не упустил? — робко спросил богатырь.

— Что?

— Нельзя, чтобы в Пряжском королевстве обо мне узнали.

Да, это дело осложняет. Если барон Крей действительно враг похитителя, он постарается использовать богатыря на всю катушку, независимо от его желаний.

Я тут же предостерег Хреногора от излишней доверчивости. Тот ухмыльнулся (Надо же, все зубы целые! Удивительно!) и предложил не беспокоиться. При этом так многозначительно поглаживал рукоять булавы, что я сразу поверил в его способность договориться хоть с кем и о чем угодно.

Переправу мы увидели, когда стало смеркаться. И сразу пришпорили коней — паром шел к нашему берегу. Как знать, не последний ли раз он реку пересечет? Что на ночь он останется на том берегу, сомнений не вызывало, это азы обороны города, даже я знаю.

На пароме нас заметили, сбавили ход, давая шанс успеть. Я вертел головой, выискивая пологий спуск к берегу, но ничего похожего не наблюдалось.

Лишь напротив переправы нам удалось спуститься к реке. Паром уже стоял у сходней, принимая на борт редких пассажиров.

— Успели! — Дядька Хреногор спешился и, взяв коня под уздцы, повел на паром. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Паромщик, пожилой флегматичный дядька, сообщил, сколько стоит проезд, приятно меня удивив. Мы-то наслышаны о городских ценах, а тут, поди ж ты, столица, хоть и не наша. Вот трактир посетим (а мы посетим, да-да), тогда станет окончательно ясно, где жизнь слаще, у них в столице или у нас в деревне. То есть не у нас, я же там не живу давно, деревенские бабушку прогнали вместе с избой. Значит, у них в столице или у них в деревне. Да, так правильнее.

Широка все же Красная. Или паром ползет медленно, только я ждать замучился, пока на тот берег переправимся. Хочется уже похлебки отведать теплой, а лучше — горячей, только что сваренной. В лесу хочешь не хочешь, а есть приходилось всухомятку, и по горячему я изрядно соскучился. Да и Хреногор, думаю, тоже. Хоть богатырям привередничать не положено, а вкусно покушать всякому любо.

Поскрипывает веревка, которую с уханьем тянут дюжие молодцы, дядька паромщик о чем-то негромко беседует с Хреногором, а я сижу и смотрю на воду и первые звезды, что нехотя загораются на еще не совсем темном небе. Мне хорошо. Приятно зудят уставшие от долгой скачки ноги, конь фыркает в затылок. Можно достать из мешка краюху хлеба и кусок грудинки, но лень шевелиться. К тому же есть не хочется, разве что похлебки.

Паром мягко толкнулся о пристань. Все, приехали.

— Вот он, Краснореченск-красавец! — восторженно объявил паромщик. — Приплыли, слава Превеликому.

— Спасибо тебе, отец, — прогудел богатырь.

— На здоровье, витязь. Легкой тебе дороги.

Городские ворота захлопнулись прямо за нашими спинами. Вообще-то положено с последним лучом солнца, но стражники тоже не без понятия, видели, что последний паром не успевает, решили подождать.

— Скажи, добрый дядька, а нет ли где трактира поблизости? — вопросил Хреногор одного из тех людей, что вместе с нами сошли с парома. — Такого, чтоб приличный и недорогой?

Дядька, изрядно одетый то ли купец, то ли мастер-ремесленник, усмехнулся в рыжие усы.

— Веришь ли, витязь, сколько солнц на свете живу, никто отчего-то не спросил трактир неприличный и дорогой. А ведь наверняка и такие на свете есть!

— Это где девки беспутные голыми пляшут? — уточнил богатырь. — Бывал и в таких, да. Пиво там дрянь, и еда дрянь, да и девки, если на свет вытащить, не лучше. А дерут три цены самое малое. Нет уж, дядька уважаемый, нам бы чего попроще. Где пиво хорошее и недорого.

— Тогда пошли вместе, — предложил попутчик. — Привратные трактиры везде недешевые. Сам подумай, прибыл человек в город, измотанный, голодный, — будет ли он деньги считать? Вот и дерут кровопийцы и пиво разбавляют не по-людски: с дороги ведь странникам все равно деваться некуда.

— А далеко ли идти? — спросил я осторожно. Спору нет, дешевый трактир и с приличным пивом дело хорошее, но тащиться за семь верст желания не было. Пиво сейчас любое вкусным покажется, кроме кислого позавчерашнего, ну так в трактирах оно скиснуть не успевает. А что цены завышены, один раз можно себе позволить.

— Пульсов с десять, — степенно ответил попутчик.

— Веди, — вздохнул я.

Это ладно, десять я выдюжу. А потом — глиняная миска с парующей похлебкой, лучше бы мясной, но и от рыбной не откажусь. А потом, потом…

— Пришли, — объявил дядька. — Пиво проставите за подсказку?

— А то! — прогудел Хреногор. — И попробуй только отказаться, сразу решу, что обманул.

Оба захохотали, и мы двинулись в трактир.

Народу было много. Я даже не представлял, что столько можно впихнуть всего в одну залу. И, разумеется, свободных не то что столов, мест на лавках не было. Добрая половина присутствующих пила стоя, справедливо полагая, что так больше влезет.

— Что за столпотворение? — удивился Хреногор. — Завтра конец света?

— Какой сегодня день? — встревожился попутчик.

— Вроде бы последний день весны, — поскреб в затылке богатырь. — Если не путаю.

— Только не это! — взвыл дядька. — Канун Дня Серебряного Кота! Завтра финал по котоболу… и билетика, конечно, нипочем не достать!

— Разве что душу Косяку продашь, — хохотнул жизнерадостный толстяк, отрываясь от пивной кружки. — Или за три цены.

— За три, — фыркнул худой парнишка с бегающими глазами. — Сегодня с утра четыре просили. С утра, смекаешь? Сейчас повезет, если в шесть раз переплатишь. А уж перед матчем что твориться будет, представить страшно!

— Сегодня троих спекулянтов повесили, — встрял в разговор дядька в засаленном плаще. — Князь обещал покончить с билетным беспределом!

— Ну да, конечно, — скептически хмыкнул толстяк. — Вешают тех, кто со стражей не делится и княжью долю не платит. Глупых и жадных вешают.

— И вовсе не князь повесил, а дядька гэн, — вмешался худой.

— Гэн? — удивился Хреногор.

— Градоначальник. Гэн. Князь мелочью не занимается. Вот если заговор или убийство кого из знати — тут без него не обойтись.

— Трактирщик, пиво! Три кружки! — рявкнул Хреногор. — И быстро, я ждать не люблю.

— И похлебку, — подсказал я.

— И похлебку… две штуки! — взревел богатырь.

Все посетители трактира испуганно примолкли, правда, ненадолго.

— А теперь с самого начала, — вернулся витязь к собеседникам. — Что такое билеты и зачем они нужны?

— Билеты на матч…

— Что такое матч и зачем он нужен?

— Финал по котоболу…

— Что такое финал и для чего он котоболу?

— Да вы совсем дикие, — догадался худой. — Смотри, дядька, котобол — такая игра. Лучшая в мире, понятно? Есть четыре команды. То есть их куда больше, но остальные не в счет, мы говорим про великие. Так вот, раньше все четыре были из Краснореченска, но солнц десять назад бежавший в Мажорию опальный подкняжник Бенесеф…

— Бенесиф, — поправил толстый.

— Бенесиф создал на свои деньги команду и начал прививать тупым мажорам любовь к котоболу. И нынче у них неплохие игроки, два солнца назад выбили из четверки великих «Гепардов», а теперь едва не добрались и до финала. Зовутся «Пантерами».

— «Барсы» их без хлеба съели, — вставил дядька в плаще.

— «Барсы» твои как дети играли, понял? Если б не странное везение и ничем не объяснимое слеподырие, поразившее вдруг судей, не видать «Барсам» финала, как э… просто не видать, и все.

— Да прям уж, — недовольно проворчал в плаще, но спорить не стал.

— Вроде все объяснил? — спросил тощий у толстяка. Тот уверенно кивнул.

— Не все, — возразил Хреногор, принимая из рук трактирщика пузатую кружку пива, я подхватил похлебку. Пиво пришлось поставить на край стола, сидевшие за ним посетители смерили меня недовольным взглядом, но ничего не сказали.

— Что такое билеты? — спросил Хреногор. — И что за игра такая — котобол? Вроде лапты что-то?

— Лапты! — фыркнул презрительно тощий. — Вы, топоряне, кроме своей лапты, и не видали ничего. Сумеете достать билеты… ах, да вы и про билеты не знаете… медные жетоны такие специальные, без них не пускают на стадион, а после матча возвращают стражам на выходе. Так вот, сумеете достать, непременно сходите. Узнаете хоть, как выглядит Великая Игра. Лапта, надо же!

Любят в Краснореченске котобол. А в Лорийском королевстве любят перекати-поле. А в Егорьевске играют в шахматы.

В Топорянске же любят лапту. Очень любят. Настолько сильно, что, если какой заморец при топорянине злобно обзовет ее бицболом, тут же получит в зубы.

Тощий же отозвался о лапте очень непочтительно. Я бы с ним связываться не стал, что-то подсказывает мне, этот парень вор и состоит в Шараге, я о ней в книжке читал. Проблема в том, что Хреногору глубоко наплевать, где он состоит, он при нужде и с Шарагой без раздумий схлестнется. А лапту он любит.

Едва ли не единственный сейчас во взбудораженном предвкушением финала Краснореченске. Показательное сравнение преимуществ и недостатков обеих игр приведет к грандиозной драке Хреногора со всем городом. Красота!

Одним длинным глотком я допил кружку и сунул ее богатырю в руки.

— Дядька, крикни еще трактирщика, у тебя хорошо получается.

— Трактирщик! — взревел богатырь обиженным медведем. — Пива! А кстати, чего это мы стоим? В ногах правды нет!

— Так занято везде, — пожал плечами худой.

— Освободим. Они уже насиделись, а мы весь день на ногах.

Все-таки драки не миновать. Ладно, с одним столом — это не со всем городом. Не обезлюдеет Краснореченск, уже хорошо.

— Дядьки любезные, а не освободите ли стол или хоть лавку, а то ноги уже не стоят, — улыбнулся Хреногор одной веселой компании.

— Иди, дядька, подальше, — лениво отозвался один из них. — Не мешай честным людям отдыхать.

— Душой благочинно расслабляться, — поддакнул другой.

— В общем, попытайте удачу в другом месте, — закончил третий.

Богатырь тяжело вздохнул. А потом взял тяжелый дубовый стол на восемь человек и поднял его двумя пальцами.

— Превеликий говорит: уставшему дай отдых, — укорил он выпивох.

— Э-э-э… да, Превеликий… отдых… — вразнобой промямлили стремительно трезвеющие выпивохи. Драться в канун Дня Серебряного Кота — нехорошо, а драться с таким вот дядькой, который стол двумя пальцами, и вообще нежелательно.

Отчего-то опустел еще и соседний стол, к вящей радости тех посетителей, кто оказался порасторопней. Остальные проводили уходящих разочарованным гулом, не теряя, однако, надежды. Ведь бывают же чудеса? Как не бывают, своими глазами только что видели!

— А что, дядьки хорошие, живет ли у вас в Краснореченске такой дядька Бренс, барон Крей? — вопросил Хреногор, отхлебывая из кружки.

— Живет, чего ему сделается, — недовольно буркнул худой. — Говорят, целое состояние сделал, когда «Пантеры» с «Барсами» играли. Действующие чемпионы, а победили-то лишь в дополнительное время, да и счет таков, нипочем не угадаешь. А он сумел, ну и озолотился, везунчик.

— А нет ли у него в доме… девицы красной? — осторожно уточнил богатырь.

— Ну ты, дядька, сказанул! Говорят же тебе — озолотился! А ты про девок спрашиваешь. Есть, конечно, и не одна, думаю, раз уж у человека деньжищи такие!

— Ее не Забавой звать? — продолжал гнуть свое Хреногор. Свое поскрипывало и гнулось с трудом.

— Как звать не скажу, а забав у барона нынче хватает. Нет, ну как повезло дядьке, а? Кто победит — ерунда, «Барсы» в фаворе были, а вот счет угадать! Не иначе сам Косяк ему помогает. Многие на колдодеев окаянных думают, мол, подсказали, но я точно знаю, чарунством будущее прознать не можно.

Это он точно подметил. Будущее от чарунов закрыто, туда лишь нигроманты могут заглядывать, и то недалеко и не слишком умело. Ну и ведуны самую малость. Те, что поопытней.

— И откель тебе это известно стало? — удивился Хреногор. Худой вздрогнул, огляделся по сторонам, склонился почти к самому уху богатыря и прошептал:

— Дядька Унорас, Высший чарун, нередко пил пиво в этом самом трактире. Он много чего рассказывал, хороший такой мужик, хоть и колдодей. Однажды я его попросил результат предсказать, он и ответил, что в будущее заглянуть не может никто, кроме самого Превеликого и, возможно еще, Косяка, тут он уверен не был. А кто говорит иное — брехуны и шир… шир… эх, запамятовал.

— Шарлатаны, — подсказал я мудреное слово.

— Вот-вот, они самые, спасибо.

Хреногор задумался, я тоже. Барон Крей разбогател внезапно и тут же начал прожигать жизнь. Мог Холмолвну нанять? Да вполне! Только зачем ему это надо, если девки у него, со слов худого, и так чуть не каждый день меняются. Коли влюбился — всех бы прочь отправил. А если нет — зачем чужую невесту красть?

Стало быть, барон тут ни при чем.

Ну да не беда, если в Краснореченске она побывала, найти я ее сумею, богатырь гребешок захватить озаботился, а на нем волосы остались. Для поиска лучше и не бывает.

Ищущий Ветер чары сии называются, и справить их проще простого. Нужны ночь, перекресток, несколько волос и Баба-яга. Или ведун, если таковой нет.

— Это не он, — вздохнул Хреногор. — Но барона надо навестить, вдруг присоветует что.

— Я б на вашем месте от него подальше держался, — не одобрил тощий. — Если не имеешь самое малое семь колен благородных предков, даже говорить не будет.

— Со мной, — негромко, но внушительно сказал Хреногор, — пока еще никто разговаривать не отказывался. И мне очень интересно было бы посмотреть на человека, который станет первым. В глаза там посмотреть, и все такое.

Увлекшись беседой, не заметили, как исчез из трактира наш попутчик. Впрочем, беда невелика, разве что спасибо не сказали. Дела у дядьки свои, может, дома ждут, может, еще где. Удачи ему в делах, хороший человек попался, душевный.

— Ладно, мне пора, — сказал тощий, поднимаясь из-за стола и вкладывая медяки в руку подскочившего служки. — Если что, спрашивайте Томека у хозяина этого трактира, он подскажет, где найти.

— Непременно, — махнул ему рукой Хреногор.

Толстяк с тем, что в плаще, горячо о чем-то спорили, им было не до нас. Богатырь явственно загрустил по своей невесте, глядя в пивную кружку и подперев щеку рукой.