Ярослав Гашек
Страшная нога
Первоклассник Балушка был добросовестный мальчик.
Еще за день до исповеди он каллиграфически зафиксировал все свои грехи на листке бумаги, вырванном из тетради соседа. Наутро после урока арифметики он дополнил этот реестр записью: «Списал задачу у соседа».
Ученик Балушка доверчиво относился к проповедям законоучителя о том, что обман учителей есть один из самых страшных грехов, близкий по своей низости к смертному.
— Ибо, — сказал ксендз на последнем уроке закона божьего, — за каждый грех полагается особая мука в аду. Один час пребывания там ужаснее, чем сто лет самых страшных мучений на земле. Посему покайтесь в своих грехах, дети мои, не списывайте друг с друга, не подсказывайте и не обманывайте учителей. И в судный день будете вместе с благословенными.
Недавно учитель математики сказал ксендзу:
— Прошу вас, коллега, на ближайшем уроке внушите первоклассникам не обманывать меня. Эти сорванцы так наловчились списывать друг у друга, что у всего класса то отличные работы, то совершенно одинаковые ошибки.
Ксендз добросовестно взялся за дело и разъяснил первоклассникам, что на страшном суде обман терпим не будет. На земле списывание карается плохими отметками и снижением балла за поведение, а на том свете муками без конца. Кто списывает, должен исповедаться и больше не грешить.
Потому-то Балушка и записал в свой реестрик: «Списал задачу у соседа». В десять часов он зарегистрировал новый грех: «Я член тайного общества „Страшная нога“».
Исповедываться, так уж во всем! Очистить хорошенько душу от грехов, получить прощение, а потом можно грешить снова. Участие в таинственной «Страшной ноге» выгодное дело.
«Страшная нога» была действительно жутким обществом. Маффия не может сравниться с ней. Грозные союзы китайских тай-пингов не годятся «Страшной ноге» в подметки, ибо «Страшная нога» — это союз школьников против учителей.
Все лучшие ученики в классе состояли членами «Страшной ноги». Это были любимцы учителей, им доверялась доставка тетрадей с письменными работами на дом к учителю. На уроках мальчики списывали и подсказывали друг другу, а когда несли тетради учителю, брали с собой карманную чернильницу и перо и, укрывшись в парадной, исправляли ошибки. «Страшная нога» простирала свою таинственную и грозную сеть над латынью, родным языком, историей, естествознанием и арифметикой. Ее участником был даже сын учителя латыни. В блокноте своего папаши он потихоньку подчищал минусы и плохие баллы около фамилий своих товарищей.
На перемене участники тайного общества «Страшная нога» сошлись во дворе, и председатель Каганек, сын учителя латыни, оповестил всех, что после занятий они соберутся на валу, чтобы решить вопрос о сегодняшней исповеди.
— Будем приносить клятву на коране, — предупредил Каганек.
«Страшная нога» был союз магометанский.
* * *
После школы мальчики встретились в условленном месте. Каганек принес турецкий пиастр, стянув его дома из отцовской коллекции. Арабские буквы на пиастре должны были заменять коран.
— Скажи свое слово, Сиди, — произнес Волгар. Он увлекался восточными романами.
— Милостивые государи, — начал Каганек, — сегодня будет исповедь. Надеюсь, что среди нас не найдется негодяя, который бы предал «Страшную ногу». Тот, кто собирается признаться в членстве, пусть сейчас выступит вперед, я с ним поговорю по-свойски.
— Но ведь существует тайна исповеди, — возразил Балушка, помня, что он первый силач в классе. — Я, например, буду исповедываться во всем, Батя не смеет это выдать кому-нибудь без разрешения римского папы. Я не намерен оставаться грешником. Если ты против, Каганек, выходи, схватимся.
Председатель Каганек отплюнулся.
— Предатель! — возгласил он трагически, — всякий кто тебя встретит, пусть убьет тебя, как собаку!
Вмешался Волчек:
— Балушка расскажет только попу. А ведь тот без разрешения папы не смеет передать это дело директору. Ему бы пришлось поехать в Рим, и папа наверное не разрешит. Я читал, что один злодей исповедовался попу в убийстве купца и сказал, что вместо него должны завтра повесить невинного человека. Поп ничего не мог сделать, пришлось сохранить тайну исповеди. Пока он телеграфировал папе в Рим, да пока пришел ответ, невинного успели повесить.
Мальчики заспорили, почему настоящий убийца пошел не к судье, а к попу.
— Ясно, почему, _ сказал Балушка. — он знал, что поп не смеет его выдать. А судья бы его сразу арестовал. Вот и я, как тот разбойник, — исповедуюсь — и только.
— Да зачем же? — осведомился Петерка.
— Потому что боюсь пекла, — ответил Балушка.
Все посмотрели на него с любопытством. Побивает Какисту, первого силача из второго класса, а пекла боится!
— Почему же ты боишься пекла?
— А ты не боишься?
— Нет, — отозвался Петерка, — У меня один дядя викарий, а другой ксендз. В случае чего, выручат. Да и в пекле не так страшно, как думают люди. Это говорил дядюшка викарий моему папе. Потом они оба смеялись, а папаша сказал, что там человек по крайней мере сидит в тепле.
— Нет, нет, это неправда! — вмешался Балушка — Я читал в хрестоматии об одном жулике в аду. Всю жизнь он врал и не исповедовался. В аду ему черти каждую секунду ножницами отхватывали язык. Язык вырастал через полсекунды, и они опять ему отрезали. Язык снова вырастал. А они опять. И так до бесконечности.
Ногач тоже вступился за Балушку:
— Это не годится, Балушка должен исповедаться и о «Страшной ноге».
— Пускай примет грех за всех нас на себя.
Председатель Каганек возмутился.
— Все клялись над кораном не выдавать общество, и если Балушка исповедуется, это будет нарушением клятвы, — заявил он.
— Нет! — упрямо сказал Балушка. — Я честный католик. Если я согрешил, то должен покаяться. А будешь еще тут гудеть, Каганек, дам тебе пару горячих. Батя не посмеет выдать то, что слышит, на исповеди.
* * *
Раздраженный и злой ксендз Шимачек мрачно вocceдал в исповедальне. Он вопрошал сурово и накладывал тяжелые покаяния — минимум восемь «Отченашей» и «Богородице, дево, радуйся».
Да и как не раздражаться! Когда проходил четвертый класс, в исповедальне появился гимназист Ружичка.
— Верите в господа бога, Ружичка?
— Я бы сказал, ваше преподобие, да боюсь сесть в карцер.
— Даю вам слово, что не сядете. Ну, так не верю.
- Гм… Во имя всевышнего… Прочитайте сорок покаянных отченашей, Ружичка, И убирайтесь вон. Не хочу больше с вами пачкаться. Чувствую, что вы провалитесь по закону божию.
Паршивец Ружичка! Однажды ксендз доказывал в классе бытие бога и разрешил ученикам высказать свои сомнения.
— Прошу вас, господин законоучитель, — встал Ружичка, — как это объяснить: бог создал в первый день свет, а солнце только на третий день?
За «разрешенное сомнение» Ружичка получил четыре часа карцера и единицу по Поведению. Мотивировка — «дерзкие вопросы».
А теперь было ясно, как дважды два — Ружичка в бога не верит.
Ксендз злобно раздавал покаяния. Проходил гимназист за гимназистом, и чем ниже класс, тем ерундовее были грехи. Вначале шли шестиклассники — они изрядно грешили против пятой заповеди. Это уже было кое-что стоющее. Семиклассники бесстыдно сознавались в нескромных помыслах и деяниях. Восьмиклассники частенько упоминали о дурных домах. А потом пошло на убыль. Явились приготовишки со своими нудными мелочами: не слушались старших, списывали, дерзили, божились, таскали у родителей деньги и т. д. Скучная материя! Ничего пикантного, как у студентов в соседнем квартале.
И вдруг в эти серые будни проник живительный проблеск. Исповедовался Балушка.
— Исповедуюсь богу всемогущему и вам, достойный отец, от господа бога поставленному, что состою в тайном обществе «Страшная нога»…
— Что ты говоришь!?
— Исповедуюсь богу всемогущему, — повторил покаянную формулу Балушка, — что состою в тайном обществе «Страшная нога».
— А кто там еще?
— Этого сказать не могу… — И продолжал: — Исповедуюсь богу всемогущему и вам, достойный отец, что приносил клятву на коране…
— Ты с ума сошел, Балушка!
— Исповедуюсь богу всемогущему и вам, достойный отец, что я в своем уме.
— Не могу дать тебе отпущения грехов, Балушка. Отправляйся к директору и сознайся ему во всем.
— Не могу. Я знаю, что вы меня не выдадите, ваше преподобие.
Балушка разревелся.
— Балушка, ты обязан сознаться директору. В гимназиях не допускаются тайные союзы. Иди и прочитай тридцать раз «Отче наш» и «Богородицу», и чтобы завтра директор знал обо всем.
Забормотав невнятную молитву, ксендз сунул распятие под нос Балушке. Балушку бросило в жар и холод. Он упал перед алтарем на колени. Потом оглянулся на товарищей. Нет, он не предаст их. Нельзя! Он ничего не скажет директору. И ксендз тоже не выдаст его, ибо связан тайной исповеди.
* * *
На другой день ксендз вызвал Балушку.
— Директор до сих пор ничего не знает, Балушка. Пеняй на себя.
Балушка завертел головой и, набравшись храбрости, произнес:
— Ваше преподобие, это тайна исповеди.
— Подожди, негодный, — закричал ксендз, — пойдешь ты в учительскую или нет?
— Ваше преподобие! Я не пойду. Я не могу. Это же тайна!
Влекомый ксендзом в учительскую, Балушка ревел. Директор вышел им навстречу.
— Что случилось? Почему этот ученик плачет? — обратился он к ксендзу.
— Негодяй не хочет признаться вам, что является членом какого-то тайного союза в классе, — отвечал ксендз.
— Иди в учительскую, — грозно сказал директор Балушке, — я с тобой побеседую.
А ксендз добавил, толкая перед собой несчастную жертву исповеди: — у господина директора сознаешься, шалопай.
С той поры Балушка — безбожник.