Нагибин Юрий

Стюардесса

Юрий Маркович Нагибин

СТЮАРДЕССА

ЛИТЕРАТУРНЫЙ СЦЕНАРИЙ (2-й вариант)

Через летное поле на посадку движется малая толпа

пассажиров. Отставая от них, неторопливо шагает

средних лет, седоватый человек в одежде охотника:

водонепроницаемый комбинезон поверх ватного

костюма, стянутый широким ремнем по талии,

подвернутые ниже колен высокие резиновые сапоги; за

спиной туго набитый рюкзак, за плечом - ружье в

толстом кожаном чехле. Посадка происходит как бы на

задворках большого аэродрома. Вдалеке виднеются

мощные реактивные и турбовинтовые самолеты,

сотрясающие воздух гулом своих могучих моторов, но

этот рейс явно непарадный...

Мы слышим голос охотника, от лица которого

ведется повествование:

- Меня все друзья уговаривали: брось ты Подмосковье, тут на каждую утку по десять стволов. Поезжай на Север, вот где охота! Наконец-то я собрался. Место мне подсказали дальнее, глухое, но удобное - самолетом чуть не до самого шалаша...

Охотник приближается к самолету. Здесь уже идет посадка.

Охотник (рассуждает про себя):

- Неужели это ИЛ-14? Такой маленький, игрушечный!.. А давно ли я летал на нем и в Среднюю Азию, и на Урал, и в Прибалтику, и на Кавказ? Все-таки давно, лет десять назад, если не больше. А народу - будь здоров! Я-то думал, что окажусь единственным пассажиром. Вот тебе и глухомань!

Один за другим пассажиры подымаются по трапу на борт: худенькая беременная женщина и другая женщина с двумя детьми, дородный, холеный, сановного вида человек с роскошным портфелем, юноша-ненец с плоским, широконосым, любознательным лицом и черными, как вакса, прямыми волосами, старый ненец в меховой ушастой шапке, молодые русские парни рабочего вида, старик с бородкой, похожий на врача.

Восточный человек, уже начавший взбираться по трапу, вдруг заметил, что к самолету подвезли багаж. Он сразу спрыгнул вниз, подбежал к автокару, нашел свои вместительные чемоданы и ласково погладил их по дерматиновым бокам, словно призывая к терпению и бодрости.

- Чего, папаша, беспокоитесь? - задрал его молодой автокарщик. - Нешто стекло везете или хрусталь?

- Цветы... хризантемы... - нежно ответил восточный человек.

- "Отцвели уж давно хризантемы"!.. - запел автокарщик.

- У кого отцвели, у кого зацвели. На Севере хризантемы не цветут.

- Понятно, папаша. Там зато цветут рыночные цены на цветы.

- При чем тут цены? - слегка обиделся восточный человек. - Не хочешь не покупай, никто не заставляет.

- Нехорошо, папаша, использовать временные затруднения на цветочном фронте! - издевается автокарщик.

Восточный человек пренебрежительно фыркнул и поднялся по трапу. Охотник, наблюдавший его перепалку с автокарщиком, поднялся за ним следом. Пассажиры устраиваются на долгий путь: закидывают пальто и ручную кладь в сетку, усаживаются поудобнее, регулируя наклон кресел, о чем-то спрашивают друг друга, но не слышат ни словечка, поскольку сейчас идет опробование моторов, и все звуки тонут в надсадном гуле.

Охотник освободился от рюкзака и ружья и занял место в хвосте самолета.

Моторы стихли. Из рубки появилась высокая девушка в светлом пыльнике и синей пилотке, косовато сидевшей на желтых волосах.

- Давайте знакомиться, я ваша бортпроводница. Зовут меня Ольга Ивановна. На борту самолета имеется библиотека и свежие номера журналов. В буфете минеральные, фруктовые воды, печенье, конфеты. Этот прибор - она кивнула на щиток, вделанный в стенку кабины, - показывает высоту полета, этот - температуру воздуха в самолете; часы не ходят. Продолжительность рейса пять часов ровно. Стоянка в Новьянске тридцать минут. На стоянке, при взлете и посадке курить запрещается. Прошу пассажиров освободить хвост.

Бортпроводница тряхнула головой, откинув упавшую на глаза прядку песочно-желтых волос. Она стояла, прислонясь к дверце кабины, руки в карманах плаща, сумка через плечо. У нее были длинные, стройные ноги, плоская грудь, худые плечи. Желтые вьющиеся волосы обрамляли широкое, несколько бледное лицо со светлыми глазами и большим, прекрасным, чуть подкрашенным ртом.

Самолет двинулся к взлетной дорожке, стюардесса скрылась в кабине.

Прильнув к иллюминаторам, пассажиры смотрели, как убегает назад земля в стелющейся против движения самолета низенькой траве, отваливаются куда-то вбок большие самолеты и здание аэровокзала. Самолет вышел к стартовой черте и стал, глухо ворча моторами.

Бортпроводница вернулась с подносиком, на котором горкой навалены были прозрачные "театральные" конфеты, и стала обходить пассажиров. Большинство молча брали по одной конфете и с озабоченным видом отправляли в рот. Сановный пассажир уверенной рукой захватил целую горсть леденцов.

- Товарищ бортпроводница, скажи пожалуйста, для чего конфеты раздаешь? - заинтересованно спросил юноша-ненец.

- А вы разве не знаете? - она подозрительно поглядела на него.

- Прости пожалуйста, не знаю. Я много летал. На Таймыр летал, в Нарьян-Мар летал. Хорошим самолетом летал, вдвоем с летчиком. Только он меня конфетами не кормил.

- Вы на почтовиках летали, у них низкий потолок. А мы пойдем на большой высоте. Ну, и эти конфеты помогают при перемене давления.

- Медицина, значит?.. А почему ты сама их не ешь?

- Мне почему-то не помогает, - со странной интонацией произнесла бортпроводница.

Бешено взревели, словно пытаясь уничтожиться в собственном реве, моторы, самолет побежал по взлетной дорожке, неощутимо отделился от земли, чуть просел, будто опробовал воздушную подушку, и стал круто набирать высоту. Пассажиры дружно приникли к окнам.

Все дальше и дальше уходила земля со своими домиками, деревьями, дорогами, но и все шире, величественней распахивалась под самолетом. Вскоре все на земле упростилось до примитивных геометрических фигур: квадратов, прямоугольников, затем под брюхом самолета повисли какие-то ненастоящие, будто из картона, облака

Стюардесса обносила пассажиров книгами, журналами, газетами.

- Возьмите Сарояна, - убеждала она сановного человека. - "Весли Джексон" лучшая его книга

Пассажир насупил густые черные брови, отчего они слились в сплошную черту, как у Агасфера

- Это смешно?

- И смешно, и грустно, как в жизни.

- Я не любитель смешного чтения, дайте мне "Крокодил".

У стюардессы стало огорченное лицо. Она протянула пассажиру журнал и двинулась дальше. Пассажиры рассеянно брали "Смену", "Работницу", "Огонек", газеты, на робкое предложение взять "Весли Джексона" никто не откликался.

- Мне бы что-нибудь для ума, - попросил юноша-ненец, когда стюардесса поравнялась с ним.

- Хотите Сарояна?

- А "Щит и меч" у вас есть?

- Нет, мы не можем летать с перегрузкой.

- Бо-о-льшая книга! - с удовольствием произнес юноша-ненец. - А я ее за одну ночь одолел! - добавил он с гордостью.

- Быть не может!..

- За одну полярную ночь! - засмеялся юноша-ненец и взял "Сельскую молодежь".

- Странно, - обратилась стюардесса к охотнику, - люди как будто боятся, что им подсунут испорченный товар. Вы, конечно, тоже не хотите Сарояна?

- Я читал этот роман.

- Девушка, девушка! - окликает стюардессу старый ненец, - дай книгу, дай сюда книгу!..

Вспыхнув от радости, стюардесса протянула ему Сарояна Старик важно раскрыл книгу и стал "читать" ее вверх ногами.

Охотник засмеялся.

- Не огорчайтесь, это, правда, хорошая книга

- Вам понравилась?

- Да, а некоторые главы очень.

- Какие? - Проводница оживилась, бледные щеки ее порозовели.

- Хотя бы та, где Весли Джексон плачет, обнаружив в себе писателя.. Плачет над собой и над всем окружающим, плачет над прошлым и настоящим, плачет даже над Вудро Вильсоном, которому Клемансо плюнул в глаза, плачет над собаками и президентом Кулиджем...

- ...над атомами и звездами, - подхватила бортпроводница, - над Эдгаром По, потому что тот прожил такую печальную жизнь...

- По-моему, это необыкновенно хорошо: нельзя быть писателем, если не соучаствуешь во всем сущем.

- Почему только писателем? - произнесла задумчиво бортпроводница, Нельзя быть человеком... - и она спросила застенчиво и заинтересованно. - А вы имеете какое-нибудь отношение к литературе.

- Никакого. Я сценарист.

- Вы пишете для кино?

- Записываю...

- Что это значит?

- Профессиональный язык. Писатели пишут, а сценаристы "записывают". Почему так считается, ей-богу, не знаю.

- А хорошо быть сценаристом?

- Очень! Если картина плохая, все валят на сценарий, если хорошая, то говорят, что режиссеру удалось преодолеть недостатки сценария.

- Выходит, вы не очень довольны своей профессией... А на Север зачем?

- Хотим сделать фильм об охотниках-промысловиках.

- И вы едете собирать материал?

- Ужасные слова "собирать материал!" Будто о клюкве или бруснике. Я еду жить там, бродить, охотиться, с кем-то дружить, с кем-то ссориться.

Стюардесса засмеялась, но вдруг вздрогнула, побледнела и прижала руку к сердцу.

- Что с вами?

- Вы разве не заметили, мы еще подняли потолок.

- Ну и что же?

- Я плохо переношу высоту.

- Выходит, не я один в обиде на свою профессию?

- Я стюардесса поневоле. До этого работала в книгохранилище.

- Библиотекарем?

- Не совсем. Младшим научным сотрудником. Я окончила библиотечный институт.

- А я-то думал, что библиотечные работники по самой своей природе любят оседлость.

- Я тоже так думала...

Разговаривая, стюардесса присела на ручку кресла, "Агасфер" выразительно поглядывал на ее стройную ногу, ловя обрывки разговора.

- Ольга Иванна! - позвал он. Стюардесса подошла.

- Я все пытаюсь вспомнить, где я вас видел. Вы отдыхали в прошлом году в Гагре?

- Нет, я там никогда не была.

- Странно... Хотите работать на реактивных или турбовинтовых?

Стюардесса пожала худыми плечами.

- Я серьезно спрашиваю.

- А вам это зачем?

- Просто я добрый человек. Точнее: добрый человек со связями.

- Не хочу.

- Почему?

- Мне нравится эта трасса

- Захудалая, как минувший век! Странное пристрастие.

- Не такое уж странное... - тряхнула головой стюардесса.

- Ей-богу, я вас где-то видел!.. Мне знакомо это изящное движение, каким вы откидываете со лба волосы.

- Знаете что, - решительно сказала стюардесса, - не тратьте даром силы.

- Я это от многих слышал... поначалу, - томно сказал Агасфер. Запишите мой телефон.

- Хотите холодного боржома?

- Ольга Ивановна! - позвал стюардессу охотник. Стюардесса сразу отошла от назойливого пассажира.

- Мне ничего не нужно. Я думал, что вы хотите избавиться от этого... Агасфера.

Она улыбнулась своей долгой улыбкой

- Я его тоже так про себя назвала Удивительные брови, словно козырек над глазами... А в остальном - ничего оригинального, - она вздохнула, непременный персонаж каждого рейса

- Ольга Ивановна, почему вы переменили профессию?

- Спросите о чем-нибудь полегче.

- Заработок?

- Да, - ответила она почти надменно. - Я получаю здесь на двадцать рублей больше.

- Простите... - смущенно пробормотал охотник, ему показалось, что он обидел девушку.

Снова самолет, вздрогнув, полез вверх, и снова стюардесса болезненно отозвалась на изменение высоты. Охотник глянул в окошко. Там была ясная, холодная пустота, а внизу, под самолетом, будто застывшая лава, изборожденная суровыми морщинами. Даже не верилось, что это облака.

- Высоко же мы забрались, - заметил охотник. Стюардесса кивнула, ее бледное лицо пошло в проголубь.

- Ольга Иванна!.. Товарищ стюардесса!.. - зовут ее. - Почему до сих пор нет посадки?

Стюардесса кинула взгляд на ручные часы, поднесла их к уху, затем с беспокойством спросила охотника:

- Сколько на ваших?

- Четверть второго.

- Мы опаздываем!.. - и стюардесса бросилась в рубку. Вернулась она огорченная.

- Товарищи пассажиры, - потухшим голосом начала стюардесса, - из-за сильного встречного ветра самолет опаздывает...

- Где начинается авиация, кончается порядок! - крикнул восточный человек.

- Минутку внимания! Мы нагоним за счет сокращения стоянки.

И враз забурлили малые страсти, как будто пассажиры только и ждали какой-то несладицы, чтобы раскрепостить худшее в себе.

- Товарищ бортпроводница, дайте мне воды!.. Почему вы не даете мне воды? - раздраженно кричала беременная женщина

Стюардесса принесла ей воду.

- Боржом?.. Нет, я хочу фруктовую... Постойте, куда вы? Ладно, давайте боржом.

- Откройте вентилятор: дышать нечем! - потребовал старичок, похожий на врача

- Закройте вентилятор: собачий холод! - тут же закричал его сосед, восточный человек.

Стюардесса поворачивает трубку вентилятора так, чтобы свежая струя воздуха шла в лицо одному, не затрагивая другого.

- Боржому!..

- Вам открыть?

- Почему такой холодный?..

- Боржому!..

- Вам открыть?..

- Почему такой теплый?..

- Дайте лимон... Скорее!..

- Нарезать?..

- Пудру!..

- К сожалению, сахарной пудры у нас нет... Кисленький лучше помогает.

- Не учите...

- Я не учу, просто советую... Ах, вам под коньяк, простите...

- Ольга Иванна! - это крикнул Агасфер.

- Иду!.. Что желаете?

- Немного вашего тепла, - на фоне общего распада Агасфер решил возобновить свои притязания.

- Вам холодно? Я закрою вентилятор.

- Не надо. Мне просто грустно.

- Могу предложить вам "Крокодил", "Перец", "Вожик". Агасфер безнадежно махнул рукой.

- Ольга Иванна, вас не дозовешься!.. - Иду!.. Иду!..

Но вот пассажиры чуть утихли, и Ольга Ивановна вернулась на свое старое место, возле охотника.

- По-моему, самое трудное в вашем деле - не утратить веру в человечество, - заметил охотник.

Она слабо усмехнулась.

- Обычная история. Это опоздание виновато. Люди как-то рассчитывают свои силы, а потом пугаются, что их не хватит...

Она достала толстую книгу и погрузилась в чтение.

- Ольга Ивановна, зачем все-таки вы стали бортпроводницей?

- Я почему-то была уверена, что вы снова спросите...

- Так зачем же все-таки?..

- Отвечать обязательно? Охотник пожал плечами.

- Тут нет ничего такого...

Из рубки появился второй пилот в накинутой на плечи щеголеватой кожаной курточке со множеством блестящих молний.

- Олюшка, Володя уже отбил десять минут!.. Она сжала худые пальцы.

- Ох, мальчики, постарайтесь!..

- Ты же знаешь Володю!.. Да ведь много не выжмешь... это не ИЛ-18!

У штурвала - командир воздушного корабля Володя, его молодое, по-чкаловски крепкое, челюстное лицо напряжено, он выжимает из самолета предельные мощности.

В рубку заходит Ольга Ивановна, раскрывает сумочку и смотрит в зеркальце.

- Я очень плохо выгляжу? - спрашивает она бортмеханика

Тот серьезно и внимательно разглядывает ее.

- Не Брижит Бардо, конечно, но... я бы гордился такой девочкой.

Ольга Ивановна достает пудреницу, дует на пуховку, но вдруг, словно отчаявшись, прячет пуховку в пудреницу, а пудреницу в сумку.

- Какая разница... - говорит подавленно.

Она выходит из рубки и смотрит в иллюминатор. Самолет значительно снизился, отчетливо видно, как по земле стремительно бежит его маленькая тень.

- Олюшка, Володя отбил еще шесть минут!.. - радостно говорит ей второй пилот.

И сразу земля стала торчком за иллюминатором, самолет пошел на посадку.

Ольга Ивановна снова обносит пассажиров леденцами. Стрелка на приборе высоты быстро приближается к нулю.

И вот уже коснулись колеса асфальтовой ленты, и самолет побежал к жалкому домику аэропорта, одиноко торчащему с краю летного поля. Взревели и стихли моторы.

- Граждане пассажиры, стоянка пятнадцать минут!.. - объявила Ольга Ивановна. - Прошу не торопиться, выходить по одному.

Прибежал второй пилот.

- Олюшка, ступай, мы последим за порядком.

- Мне еще почту надо принять.

- Не беспокойся, я сам приму, - сказал Володя, командир корабля.

Охотник, с безотчетной симпатией следивший за бортпроводницей, на какое-то время потерял ее в суете посадки, а когда вновь увидел, то поразился странной, необъяснимой перемене в облике девушки. Как будто ничего не изменилось: на ней был то же светлый пыльник, та же пилотка на желтых волосах, та же сумка висела через плечо. Но что-то возникло в ней новое: легкое, окрыленное, словно все ее дремлющее существо проснулось, вспыхнуло, загорелось для единственной, неповторимой жизни. Она прижимала к плоской груди небольшой сверток, казалось, что это дань, которую надо уплатить, чтобы перешагнуть порог в неведомое. Ольга Ивановна принадлежала сейчас не повседневности, где старые самолеты, придирчивые пассажиры, потрепанные журналы, бутылки с боржомом и фруктовой водой, а тайне, чуду.

Выйдя следом за другими из самолета, охотник увидел и того, кто был источником этого чуда: невысокий, коренастый паренек в потертой кожаной куртке, давно не стриженный - темные волосы колечками завивались на загорелой шее, - кинулся навстречу Ольге Ивановне; он хотел обнять ее, но застеснялся, они обменялись долгим, крепким рукопожатием и, держась за руки, отошли к скамейке возле домика аэровокзала.

На углу домика красовалась заманчивая надпись: "Буфет", и пассажиры дружно поплелись туда, мимо скамейки, приютившей пару.

Ольга Ивановна передала своему другу небольшой сверток. Он развернул его, весело рассмеялся, обнажая белые, ровные зубы, стал вынимать и бросать назад в кулечек маленькие темно-красные болгарские помидоры, бледные благородные парниковые огурцы. А затем Ольга Ивановна вынула из сумочки какую-то брошюру, и паренек сразу забыл о помидорах и огурцах. Ольга Ивановна что-то сказала и закрыла брошюру своими тонкими, длинными пальцами. Парень в куртке снова засмеялся, попросил прощения и стал спрашивать о чем-то Ольгу Ивановну. Она отвечала, откидывая знакомым движением прядку волос, и лицо у нее было прекрасным и значительным, каким бывает человеческое лицо в редкие, драгоценные минуты полного бытия.

Из стоящей неподалеку замызганной полуторки вышел водитель, скуластый, косоглазый малый, и направился к скамейке. Охотник как раз проходил мимо, он услышал короткий разговор:

- Слушай, друг, надо ехать... - это сказал шофер.

- Отстань, надоел!.. - отмахнулся парень в кожаной куртке.

- Надо ехать, пока светло, - бубнил шофер. - А то гробанемся, как давеча.

- Живы будем, не помрем! Держи! - Парень выбрал из кулечка самый большой огурец в нежной пупырчатой коже и протянул водителю. - Жуй и молчи!

- Чистый авитаминоз! - похвалил огурец восточный человек, возвращаясь из буфета

- Я лучше пацанам своим отвезу, - сказал водитель, пряча огурец в карман комбинезона.

Охотник улыбнулся Ольге Ивановне, но та не заметила его. Как только парень в куртке откупился от водителя, она взяла его руки в свои и вновь потеряла окружающее.

Охотник заглянул в буфет: маленький, грязноватый, с пустыми коробками печенья и шоколадных наборов, с запыленными бутылками из-под "Наполеон бренди", с засохшим сыром и опасной колбасой, с броским объявлением: "Пива нет". Но что-то хорошее в буфете все же было, потому что у стойки толпились пассажиры и слышались международные возгласы: "Чао!", "Поехали!", "Со свиданьицем!". Охотник вышел из буфета Ольга Ивановна и ее друг все так же держались за руки. И тут послышался зычный голос второго пилота

- По местам, товарищи!

От самолета отъехал бензовоз, первый пилот принял немногочисленную корреспонденцию, все несложные дела сделаны.Из буфета дружно повалили пассажиры, что-то дожевывая на ходу.

Ольга Ивановна немного задержалась. Она шла к самолету одна и все время оглядывалась назад. В последний раз она оглянулась уже поднявшись на борт самолета.

- Спасибо, Петя, - сказала она второму пилоту.

- Чепуха.. - он убрал трап, задраил дверь.

Ольга Ивановна глянула в иллюминатор. Почему-то из круглого самолетною оконца фигура парня показалась очень маленькой, как у ребенка. А за ним виднелся игрушечный грузовичок. Когда же самолет побежал по взлетной дорожке, фигура парня в кожанке умалилась до жалкости, а затем враз исчезла, как только колеса оторвались от земли.

- Теперь понятно, почему вы так привязаны к этой трассе, - заметил Агасфер, - поздравляю, вы умеете устраиваться.

- Да, я, как говорили в старину, оборотистая особа

- Что он делает в этой дыре... ваш юноша?

- Мой юноша ищет нефть... - и она добавила насмешливо, - но не предлагайте ему место в главке, он все равно откажется.

- С чего это вы взяли?.. - грубовато спросил Агасфер.

- Ольга Ивановна взяла подносик с конфетами из рук бортмеханика, протянула Агасферу.

- Вы же добрый человек со связями. И, судя по всему, любите покровительствовать незнакомым людям.

- Мое покровительство вашему другу не грозит.

- И слава Богу!..

Снова стюардесса присаживается на ручку свободного кресла возле охотника. Короткое ее возбуждение спало, лицо утомленное, печальное.

- Это ваш жених, Ольга? - спросил охотник.

- Не знаю... Просто любимый человек, - ответила та тихо.

- Так это из-за него?... Стюардесса кивнула

- И давно?

- Второй год... Он ищет нефть, я ищу его. Так и живем...

Самолет сильно тряхнуло, еще раз и еще. Заплакал ребенок.

- Здесь всегда болтает, - побледнев, сказала бортпроводница, - сплошь - озера...

Все, что могло шевелиться, качаться, подпрыгивать, пришло в движение. Подпрыгивали в сетках свертки, шляпы и кепки, раскачивались на крючках пальто и плащи, ерзали в хвосте чемоданы, и пассажиры, не отставая от своих вещей, тоже ерзали, подпрыгивали, болтались на своих местах.. С обезумевшим видом, зажав рот рукой, в туалет промчался юноша-ненец.

- Воды! - простонала беременная женщина Ольга Ивановна бросилась исполнять ее просьбу.

- Пакет!.. Дайте мальчику пакет!.. - попросила другая женщина.

Из туалета на ватных ногах вышел молодой ненец.

- Я много летал, на Таймыр летал, на Диксон летал, в Нарьян-Мар летал, но такого... - он не договорил и, зажав рот, кинулся назад в туалет.

- Товарищи пассажиры, пакеты перед вами, в сетках! - крикнула Ольга Ивановна.

А старый ненец, откинув голову на спинку кресла, вдруг запел пронзительным, тонким голосом:

Пароход - хорошо, самолет - хорошо,

А оленя - лучше!

Именно этот тяжелый момент полета выбрал восточный человек, чтобы подкрепиться. Не обращая внимания на творящееся вокруг него, он домовито постелил скатерку на свободном месте, достал банку с жирной бараниной, всевозможные травы и приправы, разломил чурек, извлек бутылку с добрым сухим вином и, пожелав самому себе "доброго здоровья", хлебнул из горлышка и принялся с аппетитом за еду

Его сосед, старичок, похожий на врача, с отвращением поглядел на это пиршество, что-то сердито проворчал и отвернулся.

Пароход - хорошо, самолет - хорошо,

А оленя - лучше.

- пел старый ненец.

Ольга Ивановна поддерживала голову одного из мальчиков, ласково уговаривая:

- Потерпи, миленький, немножко потерпи, скоро болтанка кончится, - но впечатление было такое, будто она сама нуждается в утешении.

Восточный человек чавкал, отрыгивал, облизывал жирные пальцы. Старичок, похожий на врача, глянул в его сторону и, позеленев, сорвался с места. Ольга Ивановна поспешила к нему со стаканом воды. Старичок жадно выпил воду, его отпустило.

- Отведите меня... подальше от этого... вурдалака, - жалобно попросил он.

Ольга Ивановна усадила его на свободное место впереди.

Болтанка не утихала. Казалось, самолет не летит по воздуху, а ковыляет по ухабистому проселку. Ольга Ивановна совсем сбилась с ног. Пытаясь облегчить страдания пассажиров, она без устали обносила их водой, дольками лимона, какими-то лекарствами, подавала пакеты, провожала в туалет, успокаивала ребятишек. То и дело слышалось:

- Ольга Иванна!..

- Товарищ проводница!..

- Стюардесса!.

Она по-солдатски несла свою службу и даже нашла в себе силы пошутить, когда восточный человек, закончив трапезу, спросил с беспокойством:

- Как поживает багаж, дочка?

- Багаж в порядке, его не укачивает.

Но в какой-то миг, оказавшись в хвосте самолета, она без сил уткнулась головой во чье-то пальто. Охотник кинулся к ней.

- Ольга Иванна!.. Ольга, что с вами?..

Стюардесса повернула к нему меловой бледности лицо с темными подглазьями и капельками пота на лбу.

- Я совсем... совсем не переношу болтанки...

- Дайте я вам помогу!

Испуганным движением она прижала палец к губам.

- Что вы!.. Меня не допустят к полетам!..

- Ольга Иванна!.. - раздался чей-то жалобный крик. Стюардесса взяла себя в руки, вытерла влажный лоб и, тонкая, прямая, собранная, поспешила на помощь.

Все кончается на свете, кончилась и болтанка Пассажиры в томном изнеможении откинулись в креслах. Ольга Ивановна разбитой походкой подошла к своему старому месту возле охотника.

- Из всех своих спутников знаменитый Амундсен больше всего уважал метеоролога Мальмгрена, - сказал охотник - И знаете почему?

Ольга Ивановна устало мотнула головой.

- Его укачивало не только на пароходе или в самолете, но и просто в гамаке. И все же он сопровождал Амундсена в его тяжелейших морских и воздушных экспедициях. Это был викинг, не переносящий качки.

- Спасибо, - Ольга Ивановна слабо улыбнулась. - Значит, я викинг, не переносящий болтанки.

- Пароход - хорошо, самолет - хорошо!.. - ни с того ни с сего, в тишине покоя, вдруг разразился старый ненец.

- Успокойтесь, папаша, - наклонился к нему Агасфер, - мы уже знаем, что "оленя - лучше".

- Что я могу сделать? - говорила Ольга Ивановна охотнику. - У меня на руках старуха мать. Не так-то легко старому больному человеку сняться с места.. Но главное не в этом, - она остро, недобро посмотрела на охотника, и губы ее дрогнули. - Будь я совсем-совсем уверена, может, и нашелся бы выход. Но понимаете... - Она мучительно наморщила лоб. - Ведь это я к нему летаю... Правда, ему не так-то просто добраться до аэродрома, чтобы повидать меня... - Она вдруг мило, легко засмеялась. - Куда как уютно: жить в Москве, встречаться на Чистых прудах, а потом долго идти тихими московскими переулками... Но что поделаешь, если любимому надо быть в Новьянске? Ничего страшного, правда? Мы видимся не так уж редко, иногда три-четыре раза в месяц... не огорчайтесь за меня, - сказала она тепло, все устроится. Он еще два года будет искать, а потом сядет за научную работу. И за это время он научится меня любить. Тогда и я совершу посадку и, может быть, навсегда!.. - Она засмеялась. - Мы снижаемся!.. - и заспешила в нос самолета

За окошком по-прежнему голубело небо, а земля погрузилась в тень и зажгла огни, не желая отставать, небо отсигналило земле тихими огоньками крошечных, еде приметных звезд. В самолете зажегся электрический свет.

Внизу замелькали красные огни, затем сгинули, отброшенные самолетом, и снова возникли совсем близко. Самолет приземляется.

- Дорогие товарищи, наш рейс подходит к концу! - объявила Ольга Ивановна. - О вещах не беспокойтесь, их доставят!..

...И вот уже пассажиры выходят из самолета,

- До свидания, Ольга Ивановна!..

- Спасибо, Ольга Ивановна!..

- Простите, если что не так!..

- Приезжай к нам, Ольга Ивановна, - говорит молодой ненец, - на олешках покатаю!..

- Хорошую ты мне книгу дала, умную, - благодарит бортпроводницу старый ненец.

- За мной хризантемы! - галантно говорит восточный человек.

- Ольга Ивановна, может, все-таки запомните мой телефон, - вкрадчиво произносит Агасфер. - Анна-Дмитрий один шесть-шесть сорок три!

- Уже забыла... - усмехнулась бортпроводница. Выходит охотник со своим рюкзаком и ружьем через плечо. Они обмениваются крепким, дружеским рукопожатием.

- Ни пуха, ни пера!.. - с улыбкой говорит Ольга Ивановна...

Охотник уходит, оглядываясь на все уменьшающуюся фигуру бортпроводницы...

Возникает ночное небо, усеянное звездами, и в нем мигающие огоньки самолетов.

ГОЛОС ОХОТНИКА: Я живу на берегу воздушного океана: рядом Внуковский аэродром. И днем и ночью с него подымаются и круто набирают высоту над моей крышей мощные реактивные и турбовинтовые самолеты и старенькие, честно поработавшие ИЛы. Днем они оставляют в синеве то пушистый снежный след, то слабое мерцание по ночам - горят зелеными и красными огоньками и манящей желтизной окошек. Они летят во все концы земли. Я провожаю их взглядом и думаю, что, может быть, в одном из них несет свою нелегкую службу Ольга Ивановна, желтоволосый викинг любви, не переносящий болтанки. И я мысленно говорю ей и всем, всем, проносящимся в звездной выси:

- Доброго пути вам, люди!..