Под станциями московского метро – пентаграмма из бункеров Ада. На главных проспектах столицы – явочные квартиры ангелов Рая. Но управляет Москвой незримая третья сила. Та, что обратила в пепел Вавилон и Карфаген. Символ ее власти – хрустальные шары над городом. Однако трое соперников вынуждены объединиться. Против чего? Этой проблемы никто не ждал. Но она способна уничтожить ВСЕХ. Увлекательно. Неполиткорректно. Скандально. И обалденно смешно! Новый взрыв мозга от мастера черного юмора – это настоящая жесть! АД & РАЙ ГАРАНТИРУЮТ – СКУЧНО НЕ БУДЕТ.
2011 ruru HHH DDD 456 3b796186-433c-11e0-9ce2-00a0d1e7a3b4 FictionBook Editor 2.4 28 February 2011 FE6F5A75-0535-4D51-8608-81D383A0C8CC_new 1.0 Ад & Рай: [роман] / Zотов АСТ, Астрель м 2011 978-5-17-072353-9, 978-5-271-33484-9

Zотов

Ад & Рай

Часть I. Анализ крови

Давайте говорить fuck, пока есть время.

Ведь в Раю нам вряд ли это позволят…

Марк Твен

Пролог

…Александр поднял голову. Надо сказать, это действие далось ему не без труда. С разбитых всмятку губ тянулась вязкая струйка крови, оба глаза закрыли чёрные синяки. Давясь кашлем, он выплюнул на кафель красный сгусток – только что выбитый зуб. На табурете, прямо напротив, уютно примостилась худенькая девушка. Она сидела, по-турецки поджав ноги, – и эта поза делала её похожей на статую. Вытерев испачканную ладонь о белую рубашку пленника, незнакомка отпила из стакана сок. Кухонька в немецком стиле (холодильник в магнитах, сенсорная плита, часы-кукушка на стене, обои в бело-голубую клетку) была сплошь, от пола до потолка, забрызгана каплями вишнёвого цвета. Девушка била без эмоций и малейшей злости, но в то же время сильно, как боксёр-профи. После каждого вопроса следовал новый удар, сопровождаемый вспышкой боли.

– Снова спрашиваю. – Голос раскололся в ушах, как грецкий орех. – Где документы? Мы беседуем уже целый час, и я начала утомляться.

Боль, рвущая мозг Александра, свидетельствовала – он не сошёл с ума.

Шок, обычный шок. Однако он на сто процентов уверен: ему не ввели в вену наркотик. Да, кружится голова, глаза до краёв налиты слезами… но он в сознании… Почему же тогда ему мерещится ПОЛНЫЙ БРЕД?!

Хрупкая блондинка, похожая на мальчика. Коротко стриженная, скуластая, узкие губы – в ниточку. А за спиной – тяжёлые крылья с металлическим отливом развернулись в обе стороны. Как у коршуна, севшего на добычу: перья мелко трепещут от воздуха кондиционера.

– Кто… ты… такая? – Александр еле ворочал языком.

Блондинка закатила глаза, демонстрируя, как ей всё надоело!

– Каждый раз одно и то же. Думаешь, если я скажу правду, тебе понравится? О’кей. Меня зовут Раэль, и я ангел возмездия. В своё время мы по приказу Небес сожгли Содом и Гоморру. Ну что, теперь стало легче?

«Ненормальная? – пронеслось в голове Александра. – Очень может быть. В этом городе люди часто сходят с ума: каждый день в газетах сообщают. Но, чёрт возьми… каким образом дуре удалось ВЖИВИТЬ В ТЕЛО КРЫЛЬЯ?»

Ноготки девушки отколупнули с холодильника увесистый магнит. Купидончик из керамики, украшенный витой надписью «С Рождеством!»

– Надо же, как красиво… правда, чуточку запачкался…

Раэль осторожно стерла с щёчки купидона каплю крови. Зажала магнит в кулаке и размахнулась. Короткий удар сломал Александру нос: алая кровь ручьём полилась на рубашку – пленник зашелся в хлюпающем кашле.

– Забью до смерти, – ласково предупредила девушка. – Я вовсе не шучу.

Слепящая боль мешала Александру осознать: раньше он представлял себе ангелов как-то иначе. Его руки были предусмотрительно связаны за спиной. На полу валялся пакетик в масляных пятнах – засохшие булочки.

– Что тебе нужно? – прохрипел Александр. – У меня ничего нет.

Блондинка бросила магнит на бело-голубой кафель. Крылья дрогнули.

– О, надо же. В таком случае, позволь, я освежу тебе память. Сегодня, в восемь часов вечера, ты посетил корпункт CNN в Ерушалаиме и потребовал встречи с представителем телекомпании. Она состоялась. Не желая тянуть кота за хвост, ты с ходу предложил телевизионщику купить скандальную информацию за десять миллионов долларов. Отрицаешь? Я знаю, почему ты обратился к журналистам. По нашим подсчётам копии документов в твоём распоряжении уже три месяца. Всё это время ты ломал голову, кому бы их половчее продать или кого этой фактурой можно шантажировать. Шантаж куда выгоднее, но… ты справедливо опасался, что тебя просто убьют, «уберут» как свидетеля. Устроим небольшой аудиосеанс?

Палец ангела ткнул в кнопку МР3-плеера. Кухню заполнили голоса. Собеседники говорили по-английски – один с акцентом, другой без.

– (С акцентом.) Двадцать лет назад здесь, в Ерушалаиме, строили водный парк. Если знаете, такой район… называется «Лес мира». Так вот… под тремя рабочими провалилась земля, и они упали в грот: высеченный в скале, из гранита. Это оказалась погребальная камера – подземное кладбище, первый век нашей эры. Склеп был разделён перегородками, и внутри него двенадцать оссуариев.

– Оссуариев? – В голосе собеседника слышится сонливость.

– Так называли известняковую урну для хранения черепов и костей. Древние иудеи сначала оставляли своих мертвецов в пещере: после того как плоть истлеет, скелет помещался в оссуарий. Вы не помните? Телевидение, в том числе и ваше, это широко освещало.

– О’кей, ясно. – Голос без акцента утратил остатки сонливости. – Вы имеете в виду найденный археологами прах Иосифа Каиафы? Да-да, конечно. Мы сняли документальный фильм про его жизнь. Если не ошибаюсь, ячейки погребальной камеры содержали кости шести человек. Вы пришли сюда, чтобы продать эту сенсацию? Я восхищён.

– Ничего подобного. В склепе было СЕМЬ человек. – (Звук, как будто собеседник поперхнулся кофе.) – Удивлены? На боку оссуария, где лежал первосвященник, высечены буквы – «Хусф бр кфа», то есть «Иосиф, сын Каиафы». В первом репортаже с места находки газета Jerusalem Post сообщила – был и тринадцатый оссуарий… вделанный в стену в самом дальнем углу пещеры. По словам корреспондента, саркофаг с изображением семисвечника видели все три землекопа – своими глазами. Однако через сутки газета напечатала чёрным шрифтом опровержение: тринадцатого оссуария не было. Трое очевидцев попросту исчезли – выйдя утром из дома, они не явились на работу. Больше их никто и никогда не видел. Полиция объявила розыск по всей стране, но пропавшие так и не были обнаружены. Ни они, ни их тела. В 2005 году землекопов официально объявили умершими.

– То есть вы хотите мне сказать…

– Да. Скорее всего, они убиты. Либо перевезены в другое место и до сих пор под наблюдением… но это совсем уж фантастический вариант. Слишком мелкие люди, чтобы их беречь. Обычно спецслужбы избавляются от подобных свидетелей, а позже – от тел. Думаю, бедные землекопы давно растворены в кислоте.

(Молчание… голос без акцента вибрирует от любопытства.)

– О, это меняет дело… что за саркофаг? Какая на нём была надпись? Самое главное – у вас есть документальное подтверждение?

(В голосе с акцентом слышатся нотки скрытого торжества.)

– Да, я снял копии. Покажу вам только одну бумагу – там имя. Другие содержат лабораторные данные, подтверждающие тест ДНК. С подписями, печатями. Вот это не копия – оригинал. Смотрите…

(Шуршание бумаг… возглас, похожий скорее на крик.)

– Что!? Как такое… может быть… о боже… Боже мой…

(Самодовольно, с радостью от произведенного эффекта.)

– Нет… похоже, как раз УЖЕ нет… Вы готовы говорить о цене?

МP3-плеер выключился. Раэль поднялась с табуретки, приблизившись вплотную к избитому пленнику. Запустив ладонь в его шевелюру, она накрутила волосы на пальцы, заставив Александра скрипеть зубами. Теми, что ещё остались во рту.

– Людям ангелы видятся миленькими голубками-мутантами, – улыбнулась она. – Но стоит прочесть пару страниц Библии, чтобы понять – мы зачморим любого во имя добра. Итак, ты получил доступ к документам о содержимом тринадцатого оссуария. Во время секретного теста ДНК – уже шестого подряд. Уверена, ценная мысль: «А не сделать ли мне резервную копию тестов?» – озарила твой мозг в 1999 году, когда тебя пригласили принять участие в проекте The Blood. Второго раза пришлось подождать, но… ты терпелив, правда? И к тому же превосходный специалист. Тебе удалось не только скопировать файлы, но и похитить оригинал теста ДНК.

Александр ощупал языком осколки зубов.

– Вот оно что, – прошамкал он. – Тогда ты опоздала. Наверное, в корпункте CNN была установлена не только ваша прослушка. Документы хранились у меня дома – в сейфе. Я приехал, вернул бумагу, что показывал журналисту, к остальным досье. И вышел за булочками, в соседний дом – чисто на минутку. Когда вернулся, тайник был вскрыт. Я не поверил глазам: чуть с ума не сошёл. Грешным делом, подумал на американцев, перевернул вверх тормашками квартиру. А через полчаса, в разгар бесплодных поисков, явилась ты и треснула меня по голове. Короче, киска с перьями… Я так и не понял, кто ты, – но бумаги исчезли. Всё ясно?

Молниеносный удар выключил его сознание. Ангел вышла в коридор, волоча за собой тяжёлые крылья. Там Раэль с кем-то недолго поговорила – пять, максимум семь минут. Её собеседник мог быть как мужчиной, так и женщиной: голос, дающий девушке инструкции, был мягкий и тихий, едва ли не плюшевый. Хлопнула входная дверь, Раэль вернулась на кухню. Сев на табуретку, она взяла со стола пистолет. Немного подумала. «Нет. Я видела много смертей. Умирать лучше в сознании».

Набрав из кулера воды, ангел выплеснула её пленнику в лицо. Тот моргнул, уголки губ дёрнулись. Он ждал этого момента с самого начала допроса.

– Всё? – равнодушно спросил Александр.

– Всё, – подтвердила Раэль, привинчивая к стволу глушитель.

…После выстрела она дотошно подобрала перья с кафеля. На улице уже стемнело – наступила ночь. Можно было пройти по лестнице, не пряча оба крыла под плащом. Однако Раэль, встав на подоконник, с удовольствием, полной грудью глотнула ночной воздух, ощутив всю его сладость.

Она взлетела вверх, бабочкой распластав крылья на фоне луны.

Из газеты Jerusalem Post, 22 декабря 2010 г.

«…Сутки назад, в Рамат-Гане (пригород ТельАвива) полиция обнаружила тело 48-летнего учёного-биолога – Александра Рюмина. Уроженец Москвы, г-н Рюмин в 1996 году переселился в Израиль и, согласно некоторым данным, по заказу правительства участвовал в секретных исследованиях биологического материала. Очевидно, Рюмина также привлекали к раскопкам, что велись в последние годы на Масличной горе, в городе Назарет, и пустыне Негев. Пресса считает его одним из анонимных специалистов, с помощью теста ДНК определивших: среди скелетов „Лесного мира“ есть принадлежащий первосвященнику Иудеи – Иосифу Бару Каиафе. Пресс-секретарь правительства Израиля, впрочем, отказался подтвердить заслуги Рюмина в ДНК-тестах. Экспертиза показала – учёный подвергся пыткам, после чего был убит одиночным выстрелом в голову. Полиция Рамат-Гана отрабатывает версию террористического акта. Однако террористические группировки (и в первую очередь ХАМАС) отвергли причастность их боевиков к загадочной смерти Александра Рюмина…»

Глава I. Слуги Сумерек

(Небеса/Преисподняя)

…Шеф готовился к разговору долго – месяца два. Он провёл с десяток репетиций: актёрское мастерство ему преподавал лично Станиславский вместе с Марлоном Брандо (образ Крёстного отца Шефу нравился до зуда в копытах), кропотливо сочиняя стиль для беседы Победителя. В конце концов, перебрав кучу вариантов (в том числе и самых экзотических), властитель Ада остался верен традициям – чёрный цвет костюма обязателен. «Классика не умирает никогда», – безапелляционно заявила ему родная сестра, демоница Лилит. Услышав возражение, что чёрное носят на похоронах, Лилит злобно расхохоталась: «Так в этом вся суть – мы же хороним Рай!» Шеф с рождения страдал особой формой женоненавистничества – не редкость для мужчины, чей отец никому не известен, а воспитанием занимались мама и бабушка. Тем не менее он был вынужден согласиться с Лилит – лучше без авангарда. Пульсирующие стены в кабинете князя тьмы завесили паутиной, фоном для выступления избрали языки пламени, а потолок декорировали тучами в прожилках алых молний. Оседлав любимое кресло из кожи иезуитского проповедника (ручная работа индейцев Парагвая), Шеф посмотрел в зеркало – и невольно залюбовался. О, настоящий демон. Костюм английского джентльмена XIX века – накидка-«бабочка», узкие брюки и цилиндр, скрывающий рога. Поколебавшись, Шеф водрузил на нос тёмные очки (этого требовал стилист) и потянул на себя рычаг управления спецэффектами. Пламя сзади сложилось в пентаграмму. «Обязательно потом проведём парад Победы, – фантазии в мозгу Шефа фонтанировали красками. – Уникальное будет шествие! Подумать только: силы зла взяли верх. Соберутся лучшие из лучших, воплощение ночных кошмаров человечества. Легионы Калигулы, зондеркоманды СС, племена людоедов из Центральной Африки, менеджмент „Лукойла“ на своих мерседесах. И впереди всех я – на чёрном коне!» Предвкушая это зрелище, Шеф облизнулся.

Он нажал кнопку связи с Раем и замер в ожидании.

Музыка райских арфисток, как ему показалось, на этот раз играла чуть дольше обычного. От волнения у Шефа пересохло во рту: он наполнил стакан неизменным «Джек Дэниэлс». Раздался щелчок соединения.

– Если думаете исповедаться – нажмите «один». Для беседы с Голосом – нажмите «два». Желаете ли вы говорить с тем, кто создал Небо и Землю?

– Имею такое намерение, – с издёвкой молвил Шеф. – Может, пропустим вашу рекламу? Соедини нас, и после пришествия моего царства я не сошлю тебя в бордель. Хотя ангелам там самое место.

– Соблюдайте правила, – в мелодичном голоске девушки-ангела прорезался металл. – Перед тем как я вас соединю, не хотите ли вы присоединиться к тарифу «Безгрешный»: отказаться от гнусных дел и уповать на милость Голоса нашего? Взамен обещаем своевременное подключение.

Шефу изменило самообладание.

– Нет! – белугой взревел он, сбросив хвостом стакан со стола.

– Соединяю, – сказала трубка, и арфы трижды исполнили «Аве Мария».

…К удивлению Шефа, Голос пребывал в хорошем настроении.

– Соскучился? – донеслось до шефского уха из райских высот Небесной Канцелярии. – Ты мне в последнее время прямо как в службу поддержки «Билайна» трезвонишь – непрерывно. Однако я знаю, чего ты хочешь.

– Редкий случай, – не удержался от подколки Шеф. – Обычно ты самоустраняешься… тебе так удобно – не знаешь, что завтра в Гондурасе ураган, а в Ираке рванут машину на рынке, и спишь спокойно. Впрочем, неважно. Думаю, ты уже в курсе – нашу войну выиграл я.

Он замолчал, откровенно упиваясь радостью.

– Ты становишься не только предсказуем, но и медлителен, – спокойно ответил Голос. – Твоего звонка я ждал ещё неделю назад. Опаздываешь, старичок.

Хвост Шефа обвился вокруг подлокотника кресла.

– Победители не опаздывают, – небрежно обронил он. – У вас в Раю что, на мозговых штурмах совсем крылья завяли? Вот уже два месяца, как Землю потрясла новость: ГОЛОСА НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Да-да. Твоя религия – не более чем отлично продуманный пиар-миф. Корпункт CNN в Иерусалиме заявил: учёныйбиолог-покойный продавал секретные документы – данные теста ДНК из лаборатории правительства. А они свидетельствуют – скелет, найденный в тринадцатом оссуарии, принадлежит… Кудеснику. Вывод очевиден – может, Кудесника и распяли… но он НИКОГДА НЕ ВОСКРЕСАЛ. А умер – как обычный человек. Поздравляю, Создатель. – (Шеф произнес это слово с особым скептицизмом.) – То, что ты любовно выстраивал две тысячи лет, навернулось в один день. Вау, какой скандал! Все телевизоры мира просто дымятся.

Из телефонной трубки не донеслось ни единого звука.

– Конечно, я-то знаю. – Сняв цилиндр, Шеф поддел рогом сигару из коробки на столе. – Ты настоящий и даже способен на магические штуки а-ля Гарри Поттер… например, слать молнии на головы грешников. Но людям-то ты уже этого не докажешь! Финита ля комедия! Вот знаешь, что я сейчас вижу?

Шеф томно прикрыл жёлтые глаза как девушка перед поцелуем.

– Разрушение храмов, харакири священников, уход монахинь в порностудии, – перечислял он. – Банкротство фабрик по выпуску икон. Отмена крещений, а также похорон – вот и отлично, покойники в гробах переворачиваются от этих заунывных песнопений. Библию перестанут печатать… сколько леса-то сэкономим! А на чём тогда президенты США будут приносить присягу? На гамбургере? Да, это логичнее. Догадываюсь, что оригинал теста ДНК уже уничтожен по приказу правительства Израиля, как и сами кости из того оссуария. Однако, если бедняга-биолог реально убит из-за тестов ДНК… значит, секретные документы попали в руки совсем неизвестной нам личности. Зачем? О, есть только два варианта. Скоро будет ясно – либо эта самая личность захочет раскатать твою религию в блин, либо… она потребует огромный выкуп…

Из трубки полилась «Аве Мария». Шеф, подавившись сигарой, запнулся.

– Сорри, я решил послушать музычку, пока ты выговоришься, – ласково сообщил Голос. – И что, на этом основании Ад хочет праздновать Победу? Ну, так отпраздновал бы её пару тысяч лет назад, когда меня пиарили лишь десятки сторонников, за что ими кормили львов в Колизее. Надо же, изобрёл сенсацию. Атеистов и сейчас выше крыши, миллионы людей по всему миру не посещают храмы, крестятся только потому, что так модно. Ты думаешь, это мои проблемы, если в меня не будут верить? Нет, ЭТО ИХ ПРОБЛЕМЫ. Им даже помолиться, чтобы повысили зарплату, будет некому.

Шеф утратил первоначальный запал. Пентаграмма брызгалась искрами.

– Эээээ… – протянул он. – Если подходить к вопросу технично, я тоже не особенно рад. Ад и без того переполнен – вчера подписал кровью приказ, сносим здания в пятьсот этажей, будем строить тысячеэтажки для особо плохих грешников – без лифтов. Но Победа не бывает без сложностей, и я…

– Какая Победа? – меланхолично прервал его Голос. – Ты ведь тоже теперь не существуешь, голубчик с рогами. Сообразил? Нет меня – нет и тебя. Рассуди сам. Исчез Рай – значит, исчез и Ад. Зло не может существовать в одиночестве. Теоретически Ад способен воцариться на Земле, но это уже будет ядерная постапокалиптика, столь модная у фантастов. И что случится с тобой? Мда, сочувствую. Станешь сказочным персонажем вроде кота в сапогах. Помнится, ты мечтал разгрузить Ад от грешников… но финал куда хуже. Теперь ВСЕ люди попадут в Преисподнюю, так как верить в меня моветон и вести святую жизнь тоже – у адских врат начнется столпотворение, как в метро Китая в час пик. Образ зла поблекнет окончательно. Сатанисты отвернутся, девственницы разлюбят, и я уж молчу про жертвоприношения. Паршивого хомячка в честь тебя не зарежут.

Шефу стало не по себе. Он тоскливо затянулся сигарой, отбивая копытом ритм песни Hell’s Bells. Парад и чёрный конь медленно исчезали в тумане, в комплекте с другими празднествами по случаю Победы сил зла. Чего уж там парад – придется отменить и выходные, и даже праздничные оргии.

– Допустим, – в голосе Шефа уже не было прежней уверенности, – я не могу сказать, что ты прав, ибо ты НЕ можешь быть в чём-то прав. Однако ситуация и верно непростая. Ладно, докажи народу свою крутизну. Уничтожь эти документы к моей маме, и мы опять будем прекрасными врагами. Ты только задумайся, какой я отличный враг! Ну кто ещё тебя так не любит?

Голос усмехнулся с легкой ехидцей. В трубке послышалось шумное хлопанье крыльев – то ли мимо пролетел попугай, то ли подошёл ангел. Не дождавшись ответа, Шеф глубоко вздохнул и треснул сигарой об стол.

– Я тебя в землю бы закопал, – признался он. – Ненавижу!

– Да, я знаю, – флегматично ответил Голос. – Мне это даже льстит.

– Слушай, твое настоящее имя – это не Будда? – От костюма Шефа начали отскакивать искры – признак гнева. – Твоя политика – точно как в анекдоте про девушку с любовником. «Я кончил». – «А я нет». – «Ну, ты тут тогда давай кончай, а я пойду покурю». Ты решаешь любую проблему тем, что ловко устраняешься. Задолбал этот буддийский пофигизм!

– Абсолютно не смешно, – прокомментировал Голос.

– Ещё б ты посмеялся! – бушевал Шеф. – Это происходит постоянно! Мы стоим на краю пропасти, а ты пальцем о палец не ударишь. Нет, ты хуже Будды. Откуда такая уникальная лень? Теперь я полностью уверен – Адам был русским, ибо ты создал его по своему образу и подобию. Только русский, выйдя подымить на балкон и увидев летящую к нему атомную бомбу, скучно докуривает «бычок» – даже не пытаясь спастись.

Стены кабинета, отражая настроение Шефа, взбугрились багровым.

– Э… и далеко бы он убежал от ядерного взрыва? – осведомился Голос. – В эпицентре не спастись, остаётся лишь насладиться последней сигаретой. Ладно, курево – это грех. В остальном… Лично для меня кража тестов ДНК – лучшее развлечение за последние тысячелетия. Согласись – ведь любопытно наблюдать, как поведут себя люди, получив научное подтверждение моего отсутствия. Возьму ведро попкорна, сяду в партер смотреть то потрясающее шоу… да, настоящий Диснейленд!

Шеф пожалел, что не может кинуть в Голос чем-нибудь тяжёлым.

– Я не знаю, как у тебя это получается, но ты опять всё свалил на меня. – Его рога горестно поникли. – Что ж, хочу, не хочу – придется решать ТВОЮ проблему. Лишь теперь я осознал подлинный смысл поговорки «на чужом горбу в Рай въехать». Правильнее сказать – «на чужих рогах». Но услуга за услугу. Верни мне моих людей, без них не справиться. Ты знаешь, о ком я. Между прочим, Малинин и Калашников погибли из-за тебя[1]. Оба оказались в так называемом Нэверлэнде, то есть Небытии – пространстве в вечности, между Раем и Адом, куда попадают умершие дважды души. Их распяли в Иерусалиме, если ты ещё помнишь…

Голос задумался – в трубке было слышно пение райских птиц.

– Слуги сумерек… – сказал он иронично. – Да, я отлично их запомнил.

– Слуги «Сумерек»? – удивился Шеф. – Вот уж не знал, что они подрабатывали пиар-агентами Стефани Майер. Впрочем, халтура в Аду не запрещена, особенно в помощь силам зла. Другое дело, что Майер – это не зло, а хрень несусветная. Взяла и придумала любовь между человеком и вампиром. Хоть бы на секунду задумалась: вампир – это восставший мертвец, кровь в артериях не циркулирует… стало быть, ни о какой эрекции и речи быть не может. Чем же тогда Эдвард любит Беллу – статуэткой Дракулы, что ли? О, знаю-знаю. Сейчас ты скажешь, что обсуждать эрекцию у вампиров не уполномочен и хорошо бы сменить тему.

– Правильно мыслишь, – похвалил его Голос. – Ну что ж… Я признаю: твои люди не так уж плохи, хотя те, кто служит злу, не могут быть хорошими по определению. Алевтина Калашникова находилась в Раю, пока добровольно не переселилась из Рая в Ад[2], а их сын работает у меня ангелом. Да, вот как всё перепуталось! Скажу честно (а я всегда говорю честно), я думал над тем, чтобы возвратить их из глубин Небытия. И я хотел бы это сделать – но… не могу. Иначе утону в просьбах – того воскреси, этого верни, третьего слепи из пепла. Опасный прецедент. Посему не взыщи – я тебе отказываю.

– Нет, ты пойми, – упорствовал Шеф. – Мы обязаны их воскресить!

– Мы? – усмехнулся Голос. – Это я умею воскрешать, а ты нет.

– Да по рогам мороз, – простонал Шеф. – Ты потрясный сериал угробил.

– Вот уж прям, – отозвался Голос. – Сериалы – это зло. Чем больше продолжений – тем скучнее и банальнее сюжеты. Ну куда твоих героев дальше девать? В Раю они были? Были. В Аду были? Были. В Чистилище разве что не были, но из коридора с больничными кроватями шоу не сделаешь. Ты только критиковать умеешь да хвостом щёлкать, а где креатив? Ладушки, если такой умный – предложи решение проблемы.

В динамике звучал скрежет: Шеф чесал рог и мучительно думал.

– Но послушай, – промычал он в трубку. – Разве для воскрешения нужен повод? Фигня. Посмотри последнего Михалкова. В «Утомлённых солнцем» одного грохнули, вторая сгинула в лагерях, а третий вскрыл себе вены. Публика рыдала. А потом бац – и все живые! Зрители в шоке – как же так? А им в ответ спокойно – да вот так уж. Клёво. Но лучше всего брать на вооружение «Кошмар на улице Вязов». Пусть в конце каждого расследования Калашников и Малинин будут погибать. Затем воскресать, причём без объяснений. К чему искать пример? Я думаю, ты в курсе одной палестинской байки. Там тоже некий персонаж погиб, а потом взял да и воскрес – как его ученики простодушно объяснили окружающим. И целых два миллиарда народу верят им на слово… Точнее сказать – ВЕРИЛИ.

– Я попрошу без намёков, – жёстко ответил собеседнику Голос. – И ты знаешь, к чему это приведёт? Экраны заполонят сплошные воскрешения. Выяснится, что Ди Каприо в «Титанике» не умер, а основал подводную цивилизацию вместе с адмиралом Колчаком в облике Хабенского, – овладев техникой тибетского дыхания, тот доплыл к нему из проруби. Брюса Уиллиса в «Армагеддоне» спасет целебная энергия космоса. Рассел Кроу в «Гладиаторе» отлежится, и окажется, что у него царапина. Да ну на фиг!

– Ты забыл Тараса Бульбу с сыновьями, – ехидно подсказал Шеф, поглаживая нашейную пентаграмму. – Вот бы потрясное кинцо получилось! Однако мы отвлеклись от темы. Значит, я злой, а ты – просто котик. Посему, с позиции творца прекрасной доброты, ты можешь поднять парней из мёртвых, чтобы вернуть Алевтине Калашниковой мужа, а водке – достойного потребителя в лице Малинина. Не принимай поспешных решений! Я предлагаю всё обсудить.

– Никаких обсуждений, – строго прервал его Голос. – Правило есть правило.

Ещё до конца фразы Шеф понял, как ему действовать.

– О, как хочешь, – процедил он с деланым безразличием. – Верно, это слишком рискованный замысел. Приношу извинения… в самом деле, разве можно нарушать правила? Никому нельзя. Просто я-то думал – ты Бог…

Сказав это, Шеф отключил связь с Раем, и улыбнулся, показав клыки.

Голос озадаченно смотрел на телефонную трубку.

Глава II. Подземелье из хрусталя

(под кинотеатром «Пушкинский»)

… Первым делом Калашников ощупал лицо. Ему не верилось. Не то чтобы влёгкую – а ПРОСТО не верилось. Нос тем не менее оказался настоящим. Глаза вроде тоже. Он ущипнул себя за ухо. Стало больно.

– Вот ни хрена ж себе, – деликатно произнёс Калашников.

Звук собственного голоса показался ему раскатом грома.

Малинин ничего не произнёс. Слова на языке у казака вертелись сугубо матерные, но применять их он опасался – бурные события последних лет научили его осторожности. Малинин хлопал глазами, озирался вокруг и потирал лоб – но ясности в мыслительный процесс это никак не вносило.

Комната. Смахивает на сказочную пещеру – из чёрного блестящего стекла. Стеклянный пол, стеклянные кубы, заменяющие кресла, стеклянные столики с пепельницами: походит на неоготику. Даже люстра в форме замка в Трансильвании: стеклянные башенки излучают тяжёлый, депрессивный свет. На подставках у стен мрачно оплывают чёрным стеарином свечи. Калашников, затаив дыхание, дотронулся до стеклянной поверхности. Стена оказалась тёплой. И главное – настоящей.

– Братец, – шепнул Алексей. – Похоже, мы в очень странном месте.

Малинин подумал, что он как-нибудь и сам бы до этого догадался. Его внимание привлекла статуэтка в центре «пещеры» – демон с кожистыми крыльями и рогами: на особом постаменте, из цветного муранского стекла, в форме «Оскара». Наклонившись, Малинин прочел надпись у основания:

«ЛУЧШЕМУ МЕРЗАВЦУ МЕСЯЦА»

– Ваше благородие, – радостно нарушил он тишину, – мы вернулись!

Калашников сделал пару шагов вперёд – пол, очевидно, натерли воском: босые ноги скользили, приходилось балансировать, как канатоходцу.

– Неужели Ад так изменился? – искренне удивился он.

В голове Алексея что-то взорвалось синим цветом. Он ясно увидел небо без облачка. Себя и Малинина на крестах. И девочку, у которой вместо лица – череп. Они умерли. Попали в Небытие… а это как клиническая смерть. Ничего не помнишь, полнейший мрак, открыл глаза – и очнулся.

Что-то вернуло их обратно.

Оба в набедренных повязках… как во время распятия, приговорённые к казни судом Пилата. Тьма заполнила мозг… и через секунду они в этой стеклянной комнате. Что это? Да уж вряд ли Небытие.

– Прошу прощения, господа, – прозвучало из мрака. – Статуэтка моя. Как раз сегодня получил на собрании представителей Шефа в Москве. Думаете, легко? Напротив, здесь ужасные интриги. Образ демона стали вручать лишь недавно… до этого давали статуэтку козла.

Говорящий вышел из тьмы: Калашников и Малинин мгновенно узнали его лицо. Они видели фото на семинарах Управления наказаниями в Аду, в разделе «Кого следует мучить сильнее, когда он окажется в Преисподней».

Телеведущий Максим Палкин щегольски поправил галстук.

– Удивлены? – спросил он, сгибаясь с кошачьей грацией.

– Нет, – признался Калашников. – Статуэтку козла вы получали заслуженно.

На лице Палкина не дрогнул ни один мускул.

– Попса вся поголовно работает на Шефа, – продолжил Алексей. – Без проданной души в телевизор не пробиться. На мой взгляд, отделу кадров Ада лучше нанимать музыкантов блэк-метал: те готовы вкалывать бесплатно, за идею. Минус – они не могут действовать «под прикрытием»… если таскаешь пентаграмму на шее с утра да вечера, какая тут секретность. Депутаты Госдумы тоже числятся в соратниках Ада, но это уже мало кого удивляет.

– Да, – кисло подтвердил Палкин. – Кроме фракции «Единая Россия».

– Почему!? – впервые подал голос Малинин.

– Аду нужны мозги, а не биомасса, – пояснил Калашников. – А они только на кнопки нажимать умеют, сам Шеф жаловался. Лишь один участник «Единой России», председатель Госдумы, подписал договор кровью. Ну, ему по должности положено, Шеф собирает коллекцию людей во власти: приятно чувствовать, что Земля управляется приказами из Ада. Но это всё лирика, а пока… позвольте узнать, малоуважаемый, – где мы находимся?

Палкин протянул руку – в ладони был зажат пульт. Вспышка на стене осветила огромную карту Москвы, оплетённую красными нитями, как артериями. Вдоль нитей судорожно пульсировали огоньками лампочки. Каждую лампочку украшали отдельный номер и наклейка с рогатой головой.

– Убежище номер двести двадцать, – отрекомендовал хозяин безжизненным голосом, играя роль уставшего экскурсовода. – Особое помещение для спецподразделений Ада, которые вынуждены действовать на Земле. Комнаты для отдыха, массаж, сауна. Здесь выдаются экипировка, деньги и оружие. Только в этом убежище есть шахта для персонального лифта Шефа, доставляющего объект прямо из Преисподней в Москву, – всего-то час ехать.

Оборудовано своё метро… глубоко в подземелье. Там тоже рельсы, развязки типа «американских горок», шоссе и многое другое – ходят чёрно-красные паровозики, и вы легко доберётесь до нужного места. Сейчас мы в самом центре – на Тверской улице, под кинотеатром «Пушкинский». Вы причислены к VIP-персонам, а посему наш дорогой Шеф (да сохранится невредимым его хвост!) поручил мне встретить вас, разъяснить задачу и ввести в курс дела. Для начала – вы попали в Небытие и находились там три года. Только один… эээ… персонаж мог вас вернуть. Это и случилось.

Малинин поскользнулся, сел прямо на стеклянный пол.

– Но разве такое может быть? – пролепетал он. – Мы же умерли…

Для осмысления ситуации Калашников потратил две минуты. Мда. Сначала ты работаешь в Аду, потом тебя отправляют в Рай, а потом – в античную Палестину. Ну… После этих приключений удивляться воскрешению глупо.

– Видишь ли, братец, – мягко произнёс он. – Ответ на этот вопрос не так и сложно найти. Коли помнишь, я уже проводил некую фантастическую теорию: что мы с тобой на самом деле не существуем, а являемся персонажами определённой книги…

– Не надо, – перепугался Малинин. – Хватит с меня, не хочу я больше быть персонажем книги! Я, вашбродь, персонажем порнофильма быть хочу.

– Кто ж не хочет, – вздохнул Калашников, и в этом вздохе вылилась вся тоска длительного бытия без женского общества. – Но учти, реальность такова – в этом мире за здорово живёшь тебя никто не воскресит. И если нас с тобой вытащили из Небытия, значит, тому возникла крайняя необходимость. Я вас слушаю, мсье Палкин, – мы оба к вашим услугам.

…Палкин с изысканной любезностью предложил гостям присесть. Устроившись на кубе из чёрного стекла, Калашников внимательно, ни разу не перебив, выслушал рассказ о похищении тестов ДНК. Малинин, как обычно, половину не понял, но благоразумно рассудил: главное, что у него снова есть руки, ноги и глаза… а то, что за их приобретение придётся платить, так это не новость. «Грустно, вашу мать, – расстроился Малинин. – Жил – из долгов не вылезал, а умер – опять, получается, кому-то должен».

Закончив речь, Палкин гламурно глотнул текилы.

– Понятно, – задумался Калашников. – И что требуется?

– Уничтожить документы, – сообщил охрипший от монолога Палкин. – Найти похитителя тестов ДНК и выяснить – что он хотел. Ээээ… – голос вдруг преисполнился мягкостью. – Но тут возможны варианты. Если бумаг уже нет – просто-напросто пристрелите вора. Шеф потом сам его допросит.

Калашников почесал затылок, что-то подсчитывая в уме.

– Вероятно, нам снова придётся ехать в Ерушалаим? – спросил он.

При слове «Ерушалаим» Малинина передёрнуло.

– Это уже ваше дело, – развёл руками телеведущий. – Мне поручено заниматься информацией и снабжением. Обеспечить электронными устройствами, документами, деньгами и оружием. Остальное – на ваш вкус, включая стиль, методы и свободу в выборе города. Но предупреждаю – если похититель взорвёт газеты сенсацией, обнародовав документы с тестами ДНК Кудесника… Шеф будет недоволен. Несмотря на чудесное воскрешение, де-факто вы попрежнему мертвы… и ваши души принадлежат властям Ада.

Калашников кивнул. Он знал, что никакого выбора здесь не будет.

– Тогда экипируйте нас быстрее… дражайший обладатель статуэтки козла.

Палкин сверкнул улыбкой облегчения:

– Следуйте за мной, господа. Я уже почти всё организовал.

…Экипировка заняла приличное время. Сначала Малинин с Калашниковым посетили душ, где как следует помылись горячей водой из термального источника и отскребли кожу мочалками. Гостеприимный телеведущий предложил вызвать банщиц-фотомоделей, чтобы «потереть спинку», но Калашников отказался. Малинин, глянув на него, тоже «ушёл в отказ», однако сделал это с выражением лица человека, которому злой дантист сверлит все зубы разом. Сразу после мытья напарники оказались в огромной гардеробной с уникальным выбором одежд – от шёлковых плащей до рыцарских лат. Малинин, пылая желанием одеться «погосподски», выбрал синий костюм с жёлтым галстуком, меховые ботинки от Гуччи и рубашку ядовито-зелёного цвета. Так как, по словам Палкина, в Москве с утра шёл снег, казак прихватил и дублёнку. Разумеется, фиолетовую.

– Твоя одежда, братец, напоминает траур по жертвам взрыва в теплице галлюциногенных грибов, – откровенно сообщил ему Калашников. – Не представляю, как ты в этом облачении появишься на улице. Все разбегутся.

Малинин не мог оторваться от зеркала – его глаза горели счастьем.

– Да и пущай, вашбродь, – отмахнулся он. – Я умираю да умираю, но никак не приоденусь, штоб сердце тешить. Жил – в форме, помер – тоже в форме. Может, я мечтаю стилягой побыть. Взгляните – разве я не прекрасен?

– Симпампулечка, – подтвердил Калашников. – Аж в глазах рябит.

Сам же Алексей оделся довольно просто – джинсы, тёмный китайский пуховик, шерстяная шапка, армейские «бутсы», чёрная рубашка и свитер. Мысленно оценив Калашникова как «безвкусное быдло», Палкин привел «слуг сумерек» в оружейную комнату. У напарников разбежались глаза. На стендах присутствовало ВСЁ – от безобидных «духовушек», стреляющих бумажными пульками, до крупнокалиберных гранатомётов. Перебрав пару стендов, Калашников решил не изменять вкусу – он остановился на двух пистолетах марки «вальтер» и десятке обойм. Малинин тоже любил немецкое оружие – он проходил практику наказаний в квартале Ада, где офицеры СС пекли мацу для евреев. Не мудрствуя лукаво, казак выбрал сразу два МП40, или, в просторечии, «шмайссера». Автоматы поместили в спортивную сумку на ремне – расстегнув «молнию»-застёжку, можно было высвободить рукоять и стрелять, не вынимая оружие. В электронном отделе каждый взял по айфону, а Калашников разжился нетбуком. Малинин с тайной надеждой спросил, есть ли в подземелье винно-водочный отдел, и был разочарован ответом. Потребовав расписку кровью (как принято в бухгалтерии Ада – из вены, конечно же, а не из пальца), Палкин выдал напарникам внушительные, хрустящие пачки рублей и евро. На поверхность стеклянного куба легла стопка паспортов, сверху небрежно шлёпнулась карточка «виза голд» – «на особые расходы».

Экипировка закончилась.

– Ну что ж, – бодро сказал Калашников, одёрнув свитер. – Шеф, надо отдать ему должное, не поскупился. Предлагаю, братец, с часик прогуляться на поверхности, осмотреть Москву-матушку. Оружие пока оставим здесь.

– На улицу? – заупрямился Малинин. – Вашбродь, там же ить холод собачий. А я отвык за сто лет. В Аду-то, сами знаете – в природном обогреве сидим.

Калашников улыбнулся и виртуозным жестом щёлкнул себя по горлу.

– Там водка?! – мгновенно догадался Малинин.

– Да.

– О…

…Дальнейших слов не потребовалось.

Экспедиция № 1. Храм Венеры-Прародительницы

(Римская империя, 790 год от основания Вечного Города)

…Прохожий не отставал. Безобразно толстый, с лицом, заросшим светлой кабаньей щетиной, он тащился за молодой женщиной вдоль Форума Августа[3], шепча весьма скабрезные намеки.

– О несравненная… ну что тебе стоит… прогуляемся в лупанар? Никто не заметит, клянусь Юпитером… подари мне счастье, красавица…

Женщина, на чьих скулах уже играли желваки, игнорировала волокиту. Она была закутана в пурпурную ливийскую ткань (узорчатый край открывал маленькие ноги в сандалиях) – признак иностранки благородного происхождения, и это подзадоривало толстяка. Ливийка держала путь к стенам храма Венеры – чудесного здания с восемью колоннами из красно-белого мрамора. Того самого, который воздвиг ещё божественный Юлий в честь великой победы при Фарсале над нечестивцем Помпеем.

– Прекрасная… три… пять ауреусов… неужто и пяти тебе мало?

Пять золотых монет составляли сумму, достаточную для покупки двух хороших рабов, однако ливийка и не подумала обернуться. По брусчатке, шатаясь, прошагал легионер в кожаных доспехах, с татуировкой на левом плече. Женщина кинула умоляющий взгляд, однако солдат не заметил призыва, от него за милларий разило пальмирской настойкой. Круглую площадь перед храмом Венеры венчал фонтан – чаша упруго извергала к солнцу розовые, подкрашенные вином струи. Каменный орёл простёр крылья над водой, и в их тени возлежали, зажав в руках цветы, изваяния императоров – Тиберия и Калигулы. Последнему Сенат недавно даровал титул «младшего цезаря»: в свете тяжёлой болезни Тиберия граждане Рима присматривались к парню как к будущему правителю. Но пока осторожно именовали «трёхкратно пресветлым» вместо «пятикратного»… Тиберий был очень ревнив к конкурентам.

На приступочке у фонтана (мраморной, с чёрными прожилками) расположился глашатай, развернув папирус с сургучной печатью.

– Пятикратно пресветлый цезарь, да хранят его боги на тысячу лет, повелел вам сказать, – закричал он пронзительным голосом, слышным далеко за пределами площади. – Живёте вы, о патриции и плебеи, лучше всех на белом свете! Недостойная Парфия нашей империи и в подмётки сандалий не годится – Юпитер сему свидетель. Есть ли на земле Рима отщепенцы, кто может усомниться? Не верьте их словам, сограждане. Им парфянский царь Артабан денно и нощно сыплет золото из кошеля своего – дабы твари эти отравили свои чёрные сердца ядом лжи о Сенате и пятикратно пресветлом цезаре!

Глашатай на минуту замолк, вытирая подолом туники пот со лба: наступила пауза reclamare[4]. Из-за его спины выступила девушка в жёлтой тоге с чёрными полосами, похожая на тощую пчелу.

– «Биланус Максимус»! – прокричала она. – Лучший невольничий рынок в городе. Купи одного раба и получи второго в подарок!

…Отчаявшись избавиться от волокиты, ливийка на подходе к площади нырнула в переулок, толстяк немедля сунулся за ней. Стены истекали влагой – от жары. Пройдя примерно сотню шагов, чужестранка развернулась, едва не столкнувшись с преследователем. Тот нагло улыбнулся, дохнув перегаром.

– Послушай, о путник… не пора ли тебе оставить меня в покое?

Тот схватил её за плечо, сжал потные пальцы.

– Ты мне понравилась, женщина. И твой акцент… откуда ты, какая провинция? Ливия, Пальмира, Египет… а может, Иллирия? Не гони меня, мёд моего сердца. Послушай, как сладко звенит моё золото…

Женщина тяжело вздохнула. Не глядя в лицо поклоннику, чуть отклонилась и посмотрела в пространство за его жирной спиной.

– Давай, – отчётливо сказала она. – Только быстро.

С опозданием прохожий понял – эти слова обращены не к нему. Пространство выгнулось, сформировалось в упругий воздушный кулак – рот ухажёра вмиг заполнился кровью. Следующий удар заставил толстяка отлететь назад и со всего маху впечататься затылком в стену. Потеряв сознание, герой-любовник мешком сполз на камни мостовой. В раскалённом солнцем воздухе проявилась полупрозрачная рука, стирающая кровь с очертаний лица.

– Ты перестарался, – недовольно заметила Алевтина человеку-невидимке. – Теперь ноги в руки… иначе привлечём внимание легионеров. Этот переулок боковой, он выведет нас к храму.

Она побежала к площади Венеры – невидимка следовал за ней.

– Прошу прощения, – на ходу оправдывался он. – Но патриций напросился. Я удивлён твоим терпением. Видит, перед ним – богатая женщина, так нет – всё равно лезет, как псих.

– Здесь таким поведением никого не удивишь. – Алевтина говорила быстро, не оборачиваясь. – Это же древний Рим. В лупанарах, или «домах любви», подрабатывают не только бедные женщины, но и дочери патрициев, чтобы скопить на браслет с алмазом, – это в порядке вещей. А уж жёнами политиков все лупанары и подавно забиты – Тиберий издал приказ: тем, у кого мужья заседают в Сенате, запрещается брать плату за любовь. Посему этот добрый человек и пытался всучить мне золото без свидетелей – а вдруг я супруга сенатора? Вообщето, я не должна тебе рассказывать столь пикантные подробности. Но ладно – ты у меня уже взрослый.

Воздух прорезало слабое, еле заметное свечение.

– И что? – полюбопытствовал невидимка. – Лупанары опустели?

– Для ангела, милый, ты задаёшь слишком много вопросов, – усмехнулась женщина. – Нет, не опустели. Патрицианкам так полюбилось проводить там время, что они бесплатно дарили ласки любому солдату… пока их мужья были заняты в Сенате[5]. А сейчас, пожалуйста, умойся – мы выходим на площадь.

Струи питьевого фонтанчика смыли кровь: прозрачное лицо ангела вновь слилось с воздухом. У храма Венеры-Прародительницы, как обычно, было многолюдно – паломники приезжали из самых дальних земель, чтобы взглянуть на зал, сочетающий белый мрамор с розовым гранитом. Посреди пышного великолепия высились сразу три статуи. Божественного Юлия, египетской царицы Клеопатры, а также самой богини любви, подарившей миру название для целого букета болезней. Позади храма колыхались листья слоновых пальм; на крыше, изнывая в клетках, заливались соловьи – их везли сюда специально, дабы слух верующих услаждало пение. Храмовая площадь со времён Октавиана Августа славилась тем, что здесь можно купить любой товар, а также нанять в услужение нужного тебе человека. У фонтана, в приятной близости от скульптур цезарей, притаились бронзоволикие уроженцы Иберии, из бывших гладиаторов. Они скрывали в лохмотьях короткие мечи, и к ним обращались в поисках наёмного убийцы. Рядом громкоголосо шумели торговцы индийскими шелками, татуировщики с иглами и сводни, всегда готовые предоставить гостям города тайные удовольствия. Жонглёры, обмотав себя лентами, плевались струями огня – однако никто из пресыщенных прохожих не бросил к их ногам и единого сестерция. Темнокожие вольноотпущенники[6], держа под уздцы лошадей, сгрудились под щитом с reclamare «Гладиатора месяца». Их древние повозки готовы были ехать даже в забытую богами Германику, откуда на зазевавшегося путника из-за любого пня сыпались стрелы варваров. Увидев Алевтину, возницы заметно приободрились.

– Э, сестра, ходи сюда, – прошамкал старый нубиец, открыв рот, где чудом сохранилась лишь треть зубов. – Повоська, лощидь нидорога. Куда твой ехать надо? Твой говори – мой быстра-быстра вози.

– Мизена, – сообщила Алевтина, глядя в чёрное лицо.

Вольноотпущенник сморщился, изобразив страдание.

– Сестра, полторы сотни миллариев[7] ехать, – заявил он. – Твой десять ауреус давай. Лощидь мал-мал уставать. Дорогу покажешь?

Алевтина будто и не собиралась торговаться – подобрав подол, она забралась на сиденье повозки. Скамья рядом с ней заскрипела.

– До Мизены – красная цена три ауреуса, – женщина запахнулась в пурпурную ткань, пряча голову от палящего солнца. – Я не из Паризия сюда приехала, чтобы такие цены выставлять. Хорошо, заплачу тебе пять. Но с условием – мы должны быть в Мизене до заката. Едем?

Возница стегнул лошадь – та зацокала копытами по мостовой.

– Наш глюпий префект опять делать ремонт дорог до Капуи, – вздохнул вольноотпущенник, в душе радуясь заработку. – Там толкаться колесницы, мычать коровы и реветь ослы, вопия о страданиях путюществиников. Но твой не беспокоиться. Мой знать путь в объезд.

…Слушая цокот копыт, Алевтина откинулась назад: её веки слипались, страшно хотелось спать. Рим промелькнул быстро – через полчаса они выехали на окраину Вечного Города, заплатив мзду легионерам, млеющим от жары под штандартом в виде орла.

«Только бы успеть, – думала Алевтина. – Я обязана успеть…»

Глава III. Менеджеры Небес

(Москва, отель «Хайятт», ул. Неглинная)

…Роскошный конференц-зал переполнен донельзя. Набит битком, как бочка селёдками. Тайный сбор объявили внезапно, за неделю, но приехать на встречу сумели все делегаты, даже из Сибири и с Камчатки. Секретность обеспечили, как могли, – используя новейшие сканеры, обыскали зал на предмет прослушивающих устройств, простукали столы из красного дерева, прощупали шёлковую обивку кресел, просмотрели лампы в люстрах. Чего уж там – даже суфле из сёмги и торт и те подверглись осмотру, протыканию как минимум десятком вилок. Но, несмотря на это, собравшиеся говорили в микрофоны вполголоса. Они были пришиблены, раздавлены ужасным горем.

– Спасибо тем митрополитам, кои оценили важность совещания, – повернул к губам микрофон один из сидящих в президиуме – бородатый мужчина в чёрном одеянии и белой, высокой шапке (его так и звали – Белошапкин). – Руководство опасается грешной прессы. Скромная же трапеза в отеле-люкс мало кого волнует. Предлагаю, братие, утолить наш голод, вкусив даров морских и небесных, а после приступить к обсуждению общей проблемы…

По залу неслышно заскользили монахи с подносами.

– Храни тебя Голос, – басом прорычал сосед Белошапкина, благообразный старик. – Благословясь, можно пригубить вон того омара да икорочки съесть. Икорочка – она ж дар православный, практически манна небесная.

Перекрестившись, духовенство принялось жевать тарталетки с икрой.

– Это что ж за напасть такая? – шепнул митрополит Феофилакт другому митрополиту «галёрки» (кажется, тот приехал из города Уренска). – Как теперь жить? Ведь если Голоса нет, никто нам денег не принесёт…

Тот мрачно проглотил шейку рака и налил себе «Хеннеси».

– Я и раньше думал, что его нет, – заметил приезжий. – Но это как раз не самое ужасное. Ты только представь себе, батюшка… приходят сотрудники «Кока-колы» утром на работу, а им говорят, что «Кока-кола» – это миф. И что беднягам делать, куда податься? Вот и мы с тобой влипли. Никто из мирян теперь не озаботится, чтобы в Рай попасть. И так уже пожертвования с кризисом измельчали, народ обнаглел. Мелочь, копейки сыплют – словно нищему в переходе подают. Веришь ли, мне часы с бриллиантами пришлось на платиновые сменить.

Кондиционеры под потолком дружно зажужжали.

– Голос тебя помилуй! – вытаращил глаза Феофилакт. – Не обижайся, святой отец, но ты прямо как лох. Кто ж в нашем кругу часы без бриллиантов-то носит, ты ведь лицо духовное, а не суслик какой. Прогневали мы Небеса…

– А я тебе говорю? – уныло ответил митрополит из Уренска. – Да часы – это ерунда ещё. Если официально объявят, что Голоса нет, мы и не до такого докатимся. С «мерседесов» хором слезем, пересядем на «шкоду».

Его собеседник в ужасе подавился лососиной.

– Я так и знал, что этим закончится, – горько сказал Феофилакт, перекрестив фуа-гра. – И ведь никто не пожалеет, а будут в блогах, в Интернете дербанить, прислужники демонов. Как в прошлый раз – мол, а что это ваш босс носит на ручке украшение за 40 тысяч евро? А почему все иерархи Голоса с охраной, да на «хаммерах» с салонами из буйволиной кожи? Телефоны мобильные – отчего только «верту» да «верту»? Я, знаешь, одного такого хама срезал – «верту», говорю, к Голосу ближе, там запаяна капсула со святой водой, а другие телефоны её не содержат. Отвял, гадюка. Или епархия Бургская ювелирам задолжала миллион долларов. Ужас. Раньше, бывало, скажешь – какие ещё бабки, это ты нам должен: возрадуйся, что святые отцы за тебя молятся, собаку противную! А помнишь, как владыка Одессы гремел: поразит Голос болезнями журналистов, яко слуг Адовых, ибо пишут они подло, что церковь цены повысила на крещение? Всё. Голоса нет, не пригрозишь, никто не испугается. Ох, напасть…

Митрополит, сидящий рядом, был совсем стар. Он согнулся в три погибели и, держа обеими руками фужер с коньяком, напряжённо прислушивался к разговору. К икре он не притронулся, выбирал из блюда с омаром лесные орехи. Голова, укрытая чёрным капюшоном, тряслась.

– Охохонюшки, а мы-то думали, как офисы Голоса объединить, – поглощая отбивную из ягнёнка, сокрушался в президиуме бородач Белошапкин. – Вот он, момент истины. Теперь и католики, и православные, да хучь мусульмане: все в кулак сожмутся, лишь бы бабло не потерять. Лично я хоть с бобиком объединюсь, только бы данные по ДНК не попали на ТВ. Какая ж тварь это придумала? Сам бы горло ему перегрыз. Ну, нет Голоса, и что с того? Голос – это технический бренд для сбора денег, торговая марка. Я не вижу оснований, чтобы его слуги нуждались. У меня, может, артрит, если на руке золотой браслет не носить, а без осетрины – несварение желудка. Мы – топ-менеджеры Небес, у нас свои премии, бонусы и план по получению прибыли. Мы продаём мечту, и… чем мы хуже «Лукойла»?

– Ничем, батюшка, – подтвердил собеседник, с достоинством отведав пармской ветчины. – И так уж живём – скромнее не бывает. Кресты носим из золота, а могли бы из платины. Рясы у Гуччи не покупаем, а шьём у персональных портных. Так нет, только и слышишь – отдайте голодным, отдайте сиротам. Бред какой-то. Зачем голодному золотой крест? Он об него зубы сломает. Товарно-денежные отношения в религии – это нормально. Ты платишь за свечку и желаешь: пусть Голос поможет в делах, излечит от болезни и улучшит жизнь. Двадцать рублей за свечку, плюс исполнение желаний – разве не супер? Если я VIP-слуга Небес – мне без «верту» никак, иначе даже епископы и те смеяться будут. Спросят – эй, пацанчик, а ты с какого прихода? Неужели с того, где вчерась мышь с голоду сдохла?

Страдальческий вздох был ему ответом.

Ближе к центру, проколов серебряной вилкой трюфель, митрополит Усть-Коловрата жаловался митрополиту Кабановграда на финансовую нестабильность. Коллега сочувственно кивал и жалобно крестился.

– Представляешь, свечей на пятьдесят процентов меньше продаём. Просвирки, кресты – по всему сегменту жуткое падение. Иконы тоже просели будь здоров, хотя кризисную скидку сделали. Святую воду пытались втюхать – не берут, привыкли к халяве-то. Весь бизнес бесу под хвост. Вчера братки приходили – быкуют: если, мол, Голоса нет, так на хрена мы вам колокола отливали? Возвращайте бабло, или ставим на счётчик. Катастрофа. Надеюсь, корпорация примет верное решение, иначе разоримся.

– Голос – это крыша получше мафии, – охотно согласился митрополит Кабановграда. – Надо тебе дом отремонтировать, дачку построить, так всегда объяснишь, что дело-то богоугодное. Парк, как в Волгограде, отдадут под храм, деревья вырубят – и пофиг, что детям играть негде. Голосу новые офисы нужны – побольше да покрасивее. На него вообще всё, что хочешь, свалить можно. А сейчас? Ладно Голос, и Шефа теперь нет – соблазнил если монашку по пьяни, уже не скажешь – «бес попутал». Засада, вашу мать.

Белошапкин позвонил в колокольчик. Хруст челюстей утих.

– Братие, – сказал он умиротворённо, вытирая с бороды свежевыжатый сок манго. – То, что Голоса нет, это каждый из нас и так знал. Однако в миру впервые появился компромат – документальное свидетельство. И это обрушит всю нашу систему. Храмы, как тот же на «Кропоткинской», сделаются музеями, а мы встанем в очередь безработных – хлебать картофельный суп. Как хорошо индусам – есть у них Ганеш, бог с головой слона, и они не заморачиваются, сколь глупо в XXI веке верить в такого бога. Короче, братие… у меня есть предложение – затянуть поясочки и жить поскромнее…

В конференц-зале «Хайятт» поднялись страшный гул и недовольное жужжание, будто кто-то разом впустил в окно целую пасеку пчёл.

– Нет-нет, братие, упаси вас Голос, – мягко поправился Белошапкин. – Я тоже, например, не одобряю Павла, покойного наместника Небес в Сербии, что ездил в трамвае без охраны, имел одни стоптанные башмаки, носил деревянный крест. Откровенно говоря, парень портил наш имидж – без помпезности, без византийского великолепия, блеска золотых куполов, кто к нам придёт? К счастью, все уже забыли, что сам Кудесник когда-то въехал в Ерушалаим на осле, а не на «мерседесе» – что, кстати, было его ошибкой. Так вот… я предлагаю затянуть пояса, чтобы собрать ВЫКУП.

В зале воцарилась полнейшая тишина.

– Выкуп? – с удивлением вопросил старец рядом с Белошапкиным.

– Конечно, – отечески улыбнулся он. – Тот, что похитил тесты ДНК, чего-то ждёт. Скандал ему не нужен. А пока он размышляет, мы и предложим сумму, достойную поразить воображение. Навскидку… двадцать пять миллиардов долларов. Наши прибыли выше, чем у нефтяного консорциума «Шелл», и на алтарь сейчас положено очень многое…

Сумма не произвела на митрополитов впечатления.

– Я знал, что не встречу осуждений, – хлопнул в ладоши обладатель белого головного убора. – Значит, надо понять – как выйти на похитителя и…

…Речь прервал сильный, резкий треск. Сгорбленный митрополит, укрывавший голову чёрным капюшоном, встал во весь рост. Покрывало слетело прочь, упавшая монашеская шапка открыла стриженые светлые волосы. Огромные крылья цвета «металлик» развернулись за спиной – аж искры шипением отскочили.

– Вы все уволены, – спокойно сказала Раэль.

Щёлкнули взведенными курками сразу два автомата АК-47. Держа оружие навскидку, она повернулась – конференц-зал был перед ней, как на ладони.

– Мы на Небесах всегда знали – вас интересует только бабло, – продолжила девушка сухим, неживым тоном. – Теперь придётся платить…

Зал замолк в шоке – взгляды были прикованы к крыльям. То и дело слышался звон – из ослабевших рук на пол падали хрустальные фужеры с коньяком.

– Кто ты?! – сотряс пространство хриплый крик из президиума.

Раэль привычно закатила глаза к потолку.

– Ангел возмездия. Библию, надеюсь, читали?

Её слова вызвали бурю возмущения. Митрополиты встали с кресел, сжимая кулаки. Окладистые бороды тряслись в приступе праведного гнева. Страх исчез, уступив место раздражению от крайней наглости незваной гостьи.

– Крылья приклеила – решила, теперь умнее всех?

– Откуда взялась эта дура? Эй, милиция!

– Если ты ангел, то где твой «Патек Филипп»?![8]

Очередь из автомата ударила в люстру: всех осыпало блестящими осколками.

– Я предупреждала, – равнодушно изрекла Раэль.

«Бабочкой» раскинув обе руки с АК-47, она бешено завертелась на месте, как волчок, поливая конференц-зал свинцом. Лицо Раэль сделалось безумным – запрокинув голову, блондинка хохотала, в то время как пол покрывался десятками мёртвых тел. Жертвы падали справа и слева, обливаясь кровью, рядом с паштетом и омарами: промахнуться в такой тесноте было невозможно. Бойня продолжалась не больше минуты: дымящиеся автоматы дружно клацнули пустыми магазинами, словно поперхнувшись. Швырнув их через плечо, Раэль вытянула дрожащие, вспотевшие ладони.

– Welcome to Hell[9], – рассмеялась она. С кончиков пальцев сорвалось пламя.

Прохожие на улице вздрогнули, когда окна «Хайятта» взорвались, – наружу вырвался шар ревущего огня, повалил чёрный дым. Хором заныли сирены пожарной тревоги, противным пиликаньем заплакали десятки припаркованных у зданий машин. В воздухе повисли вопли раненых. Используя дым, как завесу, Раэль перелетела на другое здание и оказалась уже на Рождественке. Зайдя в лифт, ангел спрятала крылья под свободным чёрным плащом. Спустилась, вышла из подъезда и без помех скрылась в переулке. Стоило ей отойти на безопасное расстояние, зазвонил телефон.

– Ты срочно нужна в Ерушалаиме, – послышался в динамике знакомый мягкий голос. – Как можно быстрее, Раэль. Ад прислал конкурентов…

Задав пару уточняющих вопросов, ангел отключила на ухе блютус и побежала к проезжей части – срочно ловить такси в аэропорт.

Дорогу ей перегородил какой-то прохожий.

Раэль отработанным движением нащупала в рукаве нож.

– Эй, девчонка! Огоньку не найдется?

Она расслабилась, уловив запах алкоголя. Окинула парня взглядом. Белобрысый, как и она, нос картошкой, расстёгнутая, несмотря на мороз, куртка. Вышел из соседнего кабака? Что ж, ему ещё рано умирать.

– Иди туда, – показала Раэль направление. – Там сейчас много огня…

…Метель засыпала следы ангела, будто её здесь и не было…

Глава IV. Айблин 4

(Город, самая середина Адского шоссе)

…«Нет, это попросту хрен знает что такое. Удивительно неприятно».

Шефу не хотелось выглядывать из лимузина. Народ в Городе любопытный – сразу узнают, начнут фотографировать, просить автографы. «На вертолёте следовало лететь, – устало подумал Шеф, разглядывая слипшиеся машины, раскалённые докрасна адской жарой. – Зачем я всех слушаю? Так ведь быстрее. Конечно, было один раз: вертолёту расплавило лопасти, пилот не справилась, и мы упали в Квартале Сексуальных Мучеников, ближе к району меньшинств. Так что страшного? Жертв нет, с Оскаром Уайльдом хоть поболтал, а то сто лет его не видел».

Пятисотэтажки нависали с обеих сторон, словно горное ущелье, – пробка и не думала рассасываться. В Аду на каждом шоссе велись ремонтные работы – не успев закончиться, тут же начинались снова.

Шеф включил кондиционер. Прохлада овеяла рога.

Водитель нервничал. Высунувшись из кабины, он тоскливо орал, глядя в красную, почти марсианскую поверхность. Бедняга искренне ненавидел пробки – представитель российской элиты, он привык ездить с мигалками по свободной дороге. Возить Шефа по бесконечным пробкам было официальной карой, назначенной Управлением наказаниями. «Его, допустим, правильно наказали, – терзался мыслью Шеф. – А меня-то за что?»

– Да вашу ж мать в макроэкономику! – страдал водитель. – Номера не видите, придурки? «Мерседес» шестьсот шестьдесят шесть! Пропустите меня!

– Егор Тимурович, – кротко отозвался Шеф. – Крики не помогут. Ад – страдания для всех, в какой-то мере и для меня, пусть я здесь и начальство. Это в Москве вы были крутой политик, а тут вы никто. Поэтому привыкайте.

– За что? – сумрачно спросил водитель. – Я одного не понимаю – за что?

Шеф назидательно постучал хвостом по сиденью.

– О, любой политик считает себя отцом-благодетелем, – зашелся он волчьим смехом. – О’кей, я ещё раз повторю – за экономические реформы, старушек, плюс десять вагонов остальных грехов. Если хоть один политик из России попадет в Рай, я себе лично рога отвинчу. Заткнитесь и не тратьте время.

Водитель молча последовал совету. Адское шоссе переполняли автомобили однотипных марок – по большей части это были «лады», «жигули» и «москвичи», ибо какие ещё автомобили, портящие человеку жизнь, могут ездить в Аду? Впрочем, иногда попадались потрёпанные румынские «дачии», а также детища иранского автопрома, но их всё же было меньше. Выхлопные трубы плевались облачками дыма, в воздух поднимался отборный мат – в Преисподней ругались даже монахини. Над эстакадой, в мареве парило полотнище с рекламой: рыжая девица зажала в обеих руках римейк новинки Apple работы адских мастеров. Слоган: «Айблин 4. Никакого звука. Никакой связи. Полная хрень. Трахайся ещё больше!»

Шеф благосклонно посмотрел на соседку, затянутую в короткое платье из фиолетового бархата с большим вырезом. Именно девица и была задействована в рекламе. Пухлые губки, четвёртый размер груди, благоприятно-длинные ноги – в общем, сладкий сон ученика восьмого класса и всех последующих возрастов.

– Шеф, я хочу вам отдаться! – облизнула губы рыженькая.

Водитель характерно, по-поросячьи причмокнул.

– Потом, – уклонился Шеф. – Секса с начальством хотят те, кто отлынивает от работы. Раз уж мы застряли в пробке, я желал бы выслушать отчёт – как вводятся в действие наказания для новоприбывших грешников.

Рыженькая стряхнула слезу с накрашенной реснички. Она попала в Ад, подавившись презервативом во время одного интересного занятия. В качестве наказания её определили на работу маркетологом Шефа – хотя девушка могла произнести слово «маркетолог» только под наркозом.

Проглотив обиду, она достала из кожаного портфельчика папку.

– Вот, – протянула рыженькая Шефу фотографию. – Известный актёр.

– Аааааа, – улыбнулся Шеф. – Помню… он, кажется, Штирлица играл.

– В Аду его определили в сериал, – монотонно бубнила маркетолог. – «Сто миллионов мгновений лета». Пока что двадцать серий сняли: объект страшно недоволен. Каждый день скандалы на съёмочной площадке.

– Ничего нового, – хмыкнул Шеф. – Актёры свои звёздные роли от души ненавидят. Когда Калягин в Ад попадёт, вот будет песня – он терпеть не может «Здравствуйте, я ваша тётя!» А мы хлоп – и контракт с подписью кровью, на двести тысяч лет, надевай платьице и парик – загляденье!

Маркетолог, послюнив пальчик, перелистнула страницу.

– Лех Качиньский, президент Польши, – по слогам произнесла она фамилию. – По понедельникам – стандартное наказание. С утра до вечера пишет просьбы в Белый дом разместить американские ракеты в Польше, все письма возвращаются с резолюцией красным карандашом – «Иди на хрен!» Элитные мучения – уроки русского языка, путешествия на «машине времени» в 1912 год, когда Польша была в составе Российской империи. За последний месяц потерял десять килограммов. И это – только начало.

Шеф благосклонно кивнул, изучая коготь на пальце левой руки.

– Да, не надо ему было настаивать на посадке самолёта. Следующий?

– Майкл Джексон, – сухо проинформировала рыженькая. – Поместили в особый мир, где нет детей, кислородных камер, арабских шейхов и денег.

– Армия Северной Кореи, что ли? – удивился Шеф.

– Нет-нет-нет, – замотала головой рыженькая. – Специально под него район создали. Проект забабахали – кучу специалистов из Голливуда привлекли для проработки декораций. А оказалось – всё зря. Ничего не помогает… он не может так существовать, сразу теряет сознание. Детей в Аду взять неоткуда, поэтому даже не знаю, что нам делать… Джексон так и будет в летаргии.

– Проще простого, – пожал плечами Шеф. – Берите пигмея, гримируйте под мальчика. Джексон очухается, и мы его быстренько переместим. Но наказание не удалось. Даю задание – срочно придумать новое.

Маркетолог сделала отметку в «айблине». Лимузин Шефа начал медленно двигаться, как мёд по стеклу, вызвав восторг шофера. Шоссе отреагировало тоскливым – «уууууу»: год назад в Аду запретили сигналы.

– Далее, позавчера прибыли десять немецких солдат из Афганистана, – по-канцелярски перечисляла рыженькая. – Теракт смертника…

– О, ежедневная рутина, – зевнул Шеф. – Дай-ка я угадаю, какой вердикт им вынесло Управление наказаниями… триста лет без пива? Стоило Малинину и Калашникову сгинуть в Небытие, с креативом завязали. Для немцев стандартная кара. Нет, я понимаю, что им без пива плохо, как русским без водки и баб, но мне скучно: не вижу полёта фантазии.

…«Мерседес S666» Шефа миновал гипермаркет «Чёрт-Медиа»: там продавались китайские электронные поделки, имеющие свойство ломаться сразу же после покупки. Жители Приморского края чувствовали себя как дома. Неподалёку висел огромный плакат блокбастера «Затмение» – историю большой любви кровососов показывали в квартале сварщиков, сантехников и чернорабочих. Три раза в день. Неизменно. Те волком выли, видя на экране вампирские нежности, но Управление наказаниями ничего не меняло.

«Вот это как раз неплохая идея, – усмехнулся Шеф. – По крайней мере, когда Стефани Майер попадет в Ад, не надо будет ничего изобретать – просто поселим авторшу в квартал сварщиков. Её будут каждый день растирать в кашу со словами: „Ну обрати же меня в вампира, я так тебя люблю!“

– Тут еще жалоба от барона Леопольда фон Захер-Мазоха, – маркетолог хрустнула листом, покрытым порыжевшими строчками, – письмо было написано кровью. – Скандалит: дескать, недостаточно мучают. Ни щипцов, ни колючей проволоки, ни банальных плеток. По-моему, человек уже в шоке.

Шеф взял листок, аккуратно сложил в несколько раз и порвал в клочки.

– Мужик обнаглел, – вынес он резюме. – Его специально не мучают, барон ловит кайф от боли – термин «мазохизм» слышала? Ах, ну да, ты скорее слышала термин «эпиляция». Если фон Мазох желает мучиться в экстазе, ему надо в Рай попасть и там просить щипцов. Жалобы не принимаются.

«Мерседес S666» наконец-то подполз к небоскрёбу Управления наказаниями. Шофер радостно зачмокал, Шеф тоже расслабился – сейчас он окажется в подвале, выпьет чашечку кофе с перцем (фирменный рецепт мамы), освежится виски и посмотрит рекламные ролики. Дверцу распахнул новый помощник, назначенный вместо Калашникова, – лётчик Валерий Чкалов. Лихо откозыряв рогам Шефа, он склонился к его волосатому уху и чтото быстро, прерывисто прошептал.

Шеф подскочил так, что едва не ударился о потолок салона.

– Что?! Все митрополиты поголовно? Всё руководство попало в Ад?!

Чкалов вел себя сдержанно: только кивал на каждый вопрос. Шеф нервно выбрался из «мерседеса» – хорошего настроения как не бывало. Фасад Управления наказаниями целиком занимало зловещее панно – рогатый силуэт в маске с прорезями для глаз, с топором в руке, рядом с официальным слоганом Ада —

Ты здесь НАВСЕГДА, лузер. Смирись и подчиняйся!

– Мне не нравится картина, – скривился Шеф. – Это не демон, а козёл.

– Заменим, – согласился Чкалов. Он вообще мало когда возражал.

– Немедленно свяжитесь с нашим офисом под Москвой, – буркнул Шеф (говоря «под Москвой», он имел в виду не Подмосковье, а бункеры Ада, вроде подземелья под «Пушкинским»). – Я хочу знать, что у них происходит.

…«Сменить козла» – облизнувшись, торопливо записала маркетолог.

Глава V. Геенна огненная

(Ерушалаим, у Львиных ворот)

…В глубине души Малинин жалел, что ослушался Калашникова и не бросил дублёнку в адском убежище № 220 – под кинотеатром «Пушкинский». Ему не верилось, что зимой где-то может быть тепло. Однако вскоре после приезда в Ерушалаим он был жестоко разочарован – как назло, тут установилась погода + 25, при отсутствии дождя. Часа три Малинин, со свойственным ему казачьим упрямством, таскал дублёнку на плечах, посещая вкупе с Калашниковым корпункт CNN и соседей покойного биолога Рюмина. Он вконец запарился, истекая влагой, как спелая груша соком. Ближе к вечеру казак поддался на уговоры и оставил верхнюю одежду в отеле Crown Plaza. Расспросы свидетелей и записи закончились только часам к восьми, изрядно уставшие, напарники брели к Львиным воротам Ерушалаима вдоль торгового ряда, где арабы продавали варёную фасоль прямо из котлов и на пределе лёгких расхваливали свой товар. Бледный брюнет со шрамом на лбу и его конопатый попутчик с рыжими вихрами не интересовали ни торговцев, ни прохожих. Со стороны старого города один за другим зажглись зелёным минареты – началась вечерняя молитва. Золотой купол мечети аль-Акса, казалось, парил в воздухе, утратив в сумерках свой фирменный блеск.

Вдохнув горячий воздух, Калашников оглянулся.

– А знаешь ли, братец, – изобразил он экскурсовода. – Вот тут, совсем неподалёку, находится так называемая геенна огненная. Четыре тысячи лет назад здесь располагался библейский Тофет. Местные жители, финикийцы, приносили жертвы богу Баалу, кидая детей живьём на раскалённые угли. Потом, ввиду ошибки, геенной стали называть Преисподнюю – дескать, у нас тоже все подряд жарятся. Но, как ты сам видел, Ад – это нечто совершенно другое. Желаешь поближе познакомиться?

Малинина наличие рядом геенны огненной вовсе не порадовало – он усиленно замотал головой, дав понять, что заниматься осмотром не хочет.

– Спасибо, вашбродь, – сплюнул казак сквозь зубы. – И без геенны вашей вполне на душе погано. Куды ни гляну – каждый куст напоминает, как нас с вами римляне на Голгофу тащили, да потом прибивали к крестам. Кипарисы эти долбаные, домики белые. Свалить бы отседова поскорее.

Калашников благоразумно промолчал: три года назад именно через Львиные ворота, в точности повторяя путь Кудесника, они вошли в Ерушалаим. Радовать этим фактом нервного Малинина явно не стоило. Вступив в пределы старого города, оба с головой окунулись в крики торговцев сувенирами, запахи бараньей шаурмы и восточных специй.

Связной ожидал их в арке, на границе еврейского и арабского кварталов.

Шеф по известным причинам предпочитал не иметь подземных баз в Ерушалаиме: от города у него, как и у Малинина, остались плохие воспоминания. Но представители Ада имелись, причём в достаточном количестве. В аэропорту Бен-Гурион напарников встретил бизнесмен Давид Зелинский – невысокий стриженый крепыш в цветастой рубашке и тёмных очках. Чувствовалось, ему нравится играть в шпионов.

Связной шагнул к ним из арки и оглянулся.

– Простите, вы не продадите мне душу? – приподняв очки, прошептал он.

– Ох, только что продал последнюю, – скривившись, ответил на пароль Калашников. – Зайдите завтра – мой офис на виа Долороса[10].

Взяв Алексея за рукав, Давид втащил его в сувенирную лавку.

– Вы обсмотрелись фильмов про разведчиков, – усмехнулся Калашников. – Зачем нам общаться здесь? Мы спокойно могли встретиться в безлюдном месте, за городом… сесть и говорить без свидетелей. Тут же полно народу.

– А это и к лучшему, – шепотом заговорщика заметил Зелинский. – В толпе легче скрыться, кроме того – в Ерушалаиме спецназ и полиция на каждом шагу. Ну, и ещё один момент – это магазин моего брата. Вдруг после беседы вы захотите купить магнит себе на холодильник?

Калашников вспомнил свой холодильник в Городе – древний, насквозь проржавевший ЗИЛ. Работал он пару часов в сутки (ужасно при этом тарахтя), но в Аду иметь морозилку считалось особой привилегией. По крайней мере, там можно было охладить воду.

…Все трое прошли в подсобку магазина, присели на низенькие скамеечки. Зелинский что-то сказал брату на иврите, и тот принёс холодную пепси.

– В Аду сгорают… от нетерпения, – скаламбурил Давид, открывая бутылку. – Мне скоро выходить на связь с Городом… есть новости рассказать?

Калашников потянул через трубочку ледяной напиток.

«Мда, вот почему мы при жизни это не ценим? Жарко, хочется пить, пахнет шашлыком, ты идёшь, прикасаешься к камням, слышишь жужжание пчелы. Надо дорожить каждой прожитой секундой… потом этого не будет».

– Ничего сенсационного я не выяснил, – вздохнул Калашников. – Вопреки мнению Шефа, я не Шерлок Холмс – не могу приехать и за две минуты всё раскрыть. Хорошо, хоть проблем со свидетелями не было, моё удостоверение Интерпола как настоящее: Ад веников не вяжет. Что мы имеем по фактуре? Биолог Рюмин дважды привлекался спецслужбами для исследования секретных образцов ДНК – тех, что нашли на Масличной горе. Директор корпункта CNN уверен – Рюмин ничуть не блефовал. У него реально имелись копии исследований, а может быть, и сами образцы. Биолога видели соседи – возвращался домой, улыбаясь… а потом чем-то страшно гремел и ругался. Дальше уже ничего не было слышно. Утром – труп и вскрытый сейф.

– Действительно, маловато, – приуныл Зелинский. – Неужели это всё?

– Нет, не всё. – Калашников поставил бутылку на пол. – Взбалмошный старик, что держит пекарню напротив квартиры Рюмина, тоже отметил его отличное настроение – тот зашёл к нему за булочками. А потом… Дед клянётся – своими глазами наблюдал «странную девушку». Да, девушек со странностями в нашем мире как минимум пара миллиардов, но не все имеют привычку по вечерам вылетать из окна биолога, которого затем находят мёртвым. Пекарь озвучил свои наблюдения полицейским, но вместо благодарности получил тест на употребление наркотиков. Старик ужасно обиделся. Он божился, мол, зрение у него орлиное, и он отлично помнит девицу. У неё были особые крылья – с металлическим отливом.

– А что показал тест на наркотики? – осторожно спросил Давид.

– Их полное отсутствие в крови пекаря, – отозвался Калашников. – Поэтому я не исключаю того, что дедушка говорит чистую правду. Но… если Голос вне игры – откуда же тогда взялись ангелы-убийцы?

Малинин с омерзением посмотрел на пепси:

– Вашбродь… я конечно же ничего в этом не понимаю…

– Как обычно, братец, – кивнул Калашников.

– Однако как Кудесник мог умереть? – не слыша, разглагольствовал Малинин. – Он же настоящий, не поддельный. Мы сами видели: мужик умел творить обалденные вещи. Взять превращение воды в вино – да за энто памятник ему золотой нужен! Вот почему Кудесник остановился? Я бы на его месте превратил в вино и реки, и моря, и окияны, и пруды… болот-то сколько… А дождь как часто идёт? Случился бы тогда, вашбродь, сущий Рай на Земле. Вышел с утреца из дому, опрокинул стопарь дождевой водицы, схрумкал огурчик и на работу – шлёпаешь по лужам, а душа поёт.

– Есть такой анекдот: «Получив в подарок от мамы набор „Юный сантехник“, школьник Вася спился за две недели», – цинично ответил Калашников. – Именно это, братец, и произошло бы с тобой в Раю алкогольной модификации. В чём согласен – я и сам ситуацию не очень понимаю. Да, нас с тобой распяли на Голгофе вместо Кудесника. По канонам жанра в истории должен произойти сбой. А его нет. Погляди на Ерушалаим – офисы Голоса работают и религия существует – значит, он всё исправил. Тем более особо стараться и не надо – Пасха отмечается не в конкретный день, даты всегда разные… сдвинул Голгофу на недельку, и всего делов. Неважно, как, но у Кудесника всё получилось: и поцелуй Иуды в Гефсиманском саду, и суд у Понтия Пилата, и распятие, и обязательное воскрешение. Это с одной стороны. А с другой – тест ДНК, который официально означает его смерть. Умереть он не мог. Тогда в Ерушалаиме произошло нечто загадочное. Только вот что именно?

Зелинский вернулся с новой бутылкой пепси.

– Вы очень любезны, – поблагодарил Калашников.

– О, не стоит, я в счёт внесу, – улыбнулся Давид. – Ад компенсирует мне расходы, в том числе и по вашему приёму. Шеф даёт не обещания, как Голос. По традиции Ад всегда платит золотом. И я ещё не видел ни одного человека, кто отказался бы работать на Шефа, – русского, перса или немца. Тут не столько деньги, сколько вопрос посмертного престижа.

– То есть? – изумился Калашников.

На улице грянул гром – дождь полил моментально, как из ведра.

– Господин хороший, рано или поздно мы все-таки умрём. – Давид с чувством сел на скамеечку. – Вечная жизнь не предусмотрена по разным причинам, и для евреев в том числе – ну, кроме одного мальчика из Назарета. Если бы я верил в реинкарнацию, то другой вопрос. Веди себя хорошо, в другой раз станешь могучим слоном или добрым псом. Но наше и ваше божество в определении грехов, увы, одинаково. Грехов же у делового человека достаточно, потому что бизнес по-честному не ведется. Там обманул, здесь украл, тут смухлевал – и пожалуйте в адские котлы. Я работаю не потому, что Шеф мне так симпатичен, а потому, что знаю – я попаду в Ад, и нужно устроиться комфортно. Какие у вас наказания для бизнесменов?

– По-разному, – сказал Калашников, опустошив вторую бутылку. – Вот олигархи, для них особый квартал, они дворниками работают. Особо упёртых, вроде Рокфеллера, могут наказать поземному: отправят в Девятый круг Ада, в вечную мерзлоту варежки шить. Есть и круче. Превратят в азербайджанца и отошлют на рынок, в район десантников из ВДВ…

– Какой кошмар, – передёрнуло Давида. – Об этом я вам и толкую. Но вы – прекрасный пример. Гляжу на вас и вижу – даже в Аду, среди котлов, можно отлично устроиться. Жизнь – мелочь. Иные и полвека не живут, а потом сто тысяч лет в масле Преисподней жарятся. Это инвестиции в будущее – можно и на силы тьмы вкалывать. Деньги же… Мы не работаем бесплатно, меня мама не поймёт. «Продал душу Шефу, а где золото?»

Малинин брезгливо отодвинул пепси. Давид прочувствовал момент.

– «Кеглевич» пойдёт? – спросил он и прочел горячее согласие в залитых чёрной тоской малининских глазах. Спустя минуту Малинин сидел со стаканом водки в руке и ощущал себя абсолютно счастливым человеком.

– Я очень за вас извиняюсь, – наклонился к Калашникову Зелинский. – Значит, вы уверены, что девушка ангел? Так Шефу и следует доложить?

Калашников немного «завис» с ответом.

– Лишь одно меня смущает – нехарактерный цвет крыльев, – признался он. – И я уже вёл в своё время дело неких ангелов. То, что эти существа носят хитоны и умеют летать, вовсе не делает их безмолвными рабами Голоса. Ангелы ведь не всегда действуют по приказу. Иногда херувимы строят свои заговоры – похоже, мы имеем дело с одним из них, очень хитрой конструкции. И ещё – я не исключаю, что в этом деле сразу два игрока… возможно, кто-то явился к Рюмину до ангелов. Грохот, ругательства – странное поведение для человека, только что заработавшего десять миллионов баксов. Рюмин дома обнаружил что-то там не то. Почему я думаю, что его убили ангелы? Я своими глазами видел, как ангелы умеют убивать. Нам придётся задержаться в Ерушалаиме…

Малинин в ужасе отпил полстакана. Давид поднялся со скамейки.

– С вашего позволения, я сейчас свяжусь с Шефом, – вздохнул он. – Ой-вей, он приказал всё докладывать ему лично. Работаю по старой рации, осталась от дедушки-фронтовика – морзянкой, без веб-камеры… так-таки лучше, а то застукают, что являешься агентом Ада, – перед соседями ж неудобно.

Он вернулся уже через пять минут – буквально ворвался, блестя глазами: даже не сняв наушники с коротко стриженной головы.

– Послушайте, у нас такие новости! Всё с ног на голову! Вам не нужно здесь оставаться! Скорее в аэропорт и назад в Москву… Секунду, я расскажу…

Дверь в подсобку вышибло взрывом, комнату окутали клубы чёрного дыма.

Прозвучали короткие, чавкающие звуки – как плевки.

Зелинский недоуменно посмотрел на Калашникова, пытаясь что-то сказать. Из открытого рта пошла кровь, и он свалился на пол. Раэль в дверном проеме, вскинув АК-47 с глушителем, – выстрелила дважды, сначала в хозяина магазина, потом опять в Зелинского. Перестраховка – оба были уже мертвы.

– Посланцы Ада, – улыбнулась девушка, наводя ствол. – Привет от Голоса…

За её спиной развернулись крылья – огромные, с металлическим отливом.

Малинин одним глотком допил водку.

Экспедиция № 2. Тиберий Цезарь

(Мизена, Римская империя)

…«Жарко… как жарко… почти… невозможно… дышать…»

– Ливий! – хрипло зовёт Тиберий. – Где ты, я не вижу тебя?..

Он лежит на груде цветастых тряпок – ковров, свёрнутых вдвое туник, просто кусков шёлка. Обессиленный. На лбу дрожат капли пота – белёсого, смешанного с гноем. Тень отделяется от стены, неслышно скользя к его ложу. Начальник тайных ликторов не выходит из спальни – даже на пару минут. Когда он ест, спит и посещает отхожее место – загадка и для самого Тиберия. Ливий – как бесплотный дух, возникающий по первому зову дряхлого императора.

– Я тут, пятикратно пресветлый цезарь.

– Страшная жара. Мне душно… прикажи открыть окна!

Ливий молчит. Середина марта, пусть и юг, но вечерами прохладно. Нараспашку открыты двери и окна на вилле, а цезарю жарче и жарче. Он умирает – но кто осмелится сказать ему это в глаза? Скоро всё кончится. Ливий скользит взглядом по старческому лицу, испещрённому гноящимися язвами, видит слёзы на щеках цезаря.

– Сейчас откроем. Не беспокойтесь, imperator.

Кровати в спальне нет. Сначала цезарь велел убрать балдахин – вдруг обрушится ночью? Потом и саму кровать – заговорщики подпилят ножки, он упадёт, переломает себе кости. Помпезный зал с красочными фресками совокуплений[11] без мебели – а ну как кто-то из гостей заслан врагами, возьмёт и обрушит на голову стул. По груде промокших от предсмертного пота тряпок, заменивших цезарю ложе, ползают мухи. Тиберий берет одеяло, проверяет, не пропитана ли ткань ядом, отбрасывает, хватает другое. Снаружи у каждого окна виллы преторианец, слуга префекта Макрона: хитрец Макрон управляет империей, пока цезарь чахнет на вилле в Мизене.

Охрану меняют каждую ночь, чтобы не успели вступить в заговор. Кругом враги, ведьмы, отравители. Скорее бы он умер. Уж скорее бы.

– Ливий… – задыхаясь, спрашивает цезарь. – Что говорят сенаторы?

– Плачут, о пятикратно пресветлый, – кланяется Ливий. – Говорят, не хотим другого цезаря, только этого – на веки вечные. Ляжем в бронзовую ванну, вскроем вены и жизни лишимся, если уйдёт от нас.

Тиберий удовлетворённо закрывает глаза. Веки белые, как у курицы.

– А народ… он сожалеет о моей болезни?

Начальник тайных ликторов не меняется в лице.

– Если собрать все слёзы, что они проливают, – в Риме появится новая река, шире и глубже Тибра, – кланяется Ливий. – Но никто не усомнится – боги подарят цезарю множество долгих лет жизни…

«Почему… так… тяжело… дышать»…

– Выйди… – слабо машет рукой цезарь. – От тебя идёт жар…

Смятение. Как? Оставить повелителя? ОДНОГО? Но это… Однако только безумный осмелится спорить с императором, даже если его приказ еще более безумен. Закрыв за собой створки дверей зала, Ливий едва не сталкивается с двумя людьми – префектом претория[12] Макроном и наследником трона Гаем – вздорным парнем, любимцем плебса и преторианцев. Друзья звали его Сапожок, то есть Caligula.

– Как здоровье цезаря? – с надеждой осведомился Гай.

– Как обычно – ему лучше, – ответил Ливий без тени улыбки.

– Хвала богам, – вздохнул Калигула и заметно помрачнел.

– Мы молимся им неустанно… – дополнил Макрон.

«Да, уж ты-то молишься, – подумал Ливий. – Любая собака в римской подворотне знает: ты спихнул красотку-жену в постель к наследнику Гаю, дабы сохранить бразды правления империей. Ну да ладно… мы ещё посмотрим, кто подомнет под себя Калигулу…»

Рабыни поднесли им воду с кусочками льда и лепестками роз.

…Тиберию послышался шум. Тихий вскрик, удар у окна. Звон упавшего оружия. Рот императора открыт – он хочет позвать на помощь. Но не может. Только слабый свист и тихие хрипы. Воздух колеблется, расчёрчиваясь белыми линиями… словно рисует. Он видит этот рисунок всё ярче – женщина, лет тридцати… Завернута в пурпурную материю, по плечам рассыпались длинные чёрные волосы.

– Прошу, осторожнее. – Призрачный голос говорит мягко, но настойчиво. – У нас десять минут… потом я снова введу тебя в невидимость. Успеем ли, мама? Посмотри, он ведь совсем слаб.

Женщина присаживается на груду тряпок… цезарь хочет отодвинуться, но нет сил. Незнакомка трогает пальцем его щёку.

– Где банщик из ерушалаимских терм? – тихо спрашивает она. – Почему он исчез из города? Что ты задумал, о цезарь?

Зрачки Тиберия мутнеют, но он ещё способен говорить.

– Я знал, что вы придёте. – Он делает усилие, вымучивая слова. – Кудеснику не править этим миром. Храмы в его честь рухнут, как храмы в честь Юпитера. Мне не увидеть краха… но мой план сработает. Банщик в надёжном месте… вам его не найти.

Женщина оборачивается к пустому пространству.

– Что же с ним делать? – Её шепот плавится между колонн. – Ты не знаешь, случайно… ангелам не разрешается применять пытки?

Воздух напротив сгущается, будто его разбавили водой.

– Разве что во имя добра, – сообщает ответный шепот. – И с молитвой.

Тиберий раскрывает беззубый рот, пытаясь смеяться.

– Пытка? Я ничего не чувствую. Вам придется к у п и т ь то, что вы ищете. Я хочу жить. Исцелите меня… и я назову город, куда отправил банщика. Вы служите Кудеснику… он всё может… прошу… помогите…

Воздух темнеет. Тиберий пытается понять: ему кажется или он действительно видит очертания юноши с крыльями за плечами.

– Я способен исцелять… но зачем тебе жизнь, цезарь? Рим ненавидит тебя. Разве не слышишь, как кричат на площадях: «Тиберия в Тибр!»? Ты правишь империей двадцать три года… неужели недостаточно?

Мир вокруг блекнет. Смерть держит цезаря за горло.

– Кто будет лизать землю, попробовав сахар? – почти в агонии сипит Тиберий. – Власти, как и денег, всегда мало. Сделай, как я сказал… вам пора найти банщика… иначе будет поздно.

Женщина и ангел переглядываются. Она закрывает рот тканью.

Пространство рассыпается осколками.

На лоб Тиберия ложится невидимая рука. Холодная, как лёд.

– Хорошо, цезарь. Твоя болезнь исчезнет. Ты уснёшь, а когда проснёшься, почувствуешь облегчение: будешь слаб, однако – жив. Но знай – это не делает тебя бессмертным… Спасённый от одной смерти, как ты можешь знать, когда придёт вторая? Говори и не вздумай обмануть меня. Я узнаю сразу, если рискнёшь ложью.

По телу Тиберия разливается блаженная прохлада. Прикосновение ангела вдыхает в сердце жизнь. Голову не жжёт, веки тяжелеют. Женщина склоняется над ним… он шепчет ей на ухо несколько слов… и засыпает – полудетским, спокойным сном.

Лицо ангела растворяется в воздухе.

Женщина тоже исчезает. Они покидают виллу так же, как и вошли, – через окно. Цезарь этого уже не видит, сладко улыбаясь во сне.

…Через четверть часа Ливий всё же осмеливается открыть двери. Тиберий недвижим, раскинувшись посреди груды тряпок. Достав из складок тоги начищенную медную пластинку, ликтор прикладывет её к вялым губам императора. Ждёт. Дыхания нет.

– Пятикратно пресветлый цезарь беседует с богами. – Макрон вальяжно выплывает из-за спины Ливия. – Горе, постигшее нас, так же велико, как и счастье… счастье лицезреть принцепса Сената, первого среди равных… цезаря – Гая Юлия Цезаря Августа Германика!

Рот Калигулы подергивается. Нос заостряется, щеки бледнеют. Не в силах сдерживаться, он падает перед телом на колени, хватая старческую, сморщенную руку. Не для поцелуя. Обдирая с пальца кожу, Гай стаскивает золотой перстень с орлом – символ верховной власти Рима.

Секунду – и перстень на его руке.

Калигула отставляет палец в сторону, любуясь блеском орла.

– Ave Ceasar, – слаженно говорят обступившие Макрона сенаторы. В глубине души они ненавидят 25-летнего выскочку – и он это знает.

– Как нам поступить с покойным цезарем? – произносит тучный бородач с кольцом всадника[13]. – Наверное, по прежней схеме – воздать ему почести и причислить к богам?

– Ну скажете тоже… – брезгливо вскидывает брови его сосед. – Прямо уж и к богам. Мелкий, заурядный, скучный цезарь – а мы его сразу в боги. Эдак, да простит меня Юпитер, мы и центуриона богом сделаем. Ещё неизвестно, во сколько Риму обойдутся похороны. Моё мнение – хоронить надо как можно скромнее, без помпезной пышности. Экономические проблемы империи, падение сестерция перед парфянской драхмой – народ определенно нас не поймёт.

В потолке открываются ниши – сыплются лепестки роз.

– Ты совершенно прав, Сатурний, – медовым голосом тянет третий сенатор. – У нас есть настоящий бог, с коим не может сравниться ни один из смертных римлян… пятикратно пресветлый цезарь Гай.

Калигула, кажется, не верит в своё счастье. Он приближает и отстраняет перстень, смотрит в тусклые глаза золотого орла. Гремя оружием, в зал входят преторианцы: их позвал дальновидный Макрон на случай, если кто-то из сенаторов вспомнит о завещании Тиберия.

Ведь там указаны два наследника[14].

– ДАЙ СЮДА ПЕРСТЕНЬ.

…Калигула, да и сами сенаторы, замирают от ужаса. Тиберий открывает глаза. Он все ещё слаб, но зрачки ясны, руки не дрожат – от болезни не осталось и следа. Взгляд осмыслен, и каждому понятно: он слышал всё. Всё, что говорилось каждым в этом зале… людьми, думавшими, что император мёртв. Слова цезаря налиты ненавистью.

– Нет, похороны определенно надо попышнее, – в ужасе лепечет второй сенатор. – Я ошибся. Сатир с ним, с народом… такой великий цезарь, для чего скупиться? Лично я последние деньги отдам, а вы?

Молчание.

Тиберий ощеривает рот – лицо перекашивает злобная гримаса.

– СНИМАЙ, УБЛЮДОК.

Калигула вдруг сжимает кулак. Так, что белеют пальцы. Он упрямо мотает головой, прикусив губу, – на подбородок течёт струйка крови. Пятится к фрескам: туда, где две женщины ублажают мужчину.

– ВАМ ВСЕМ КОНЕЦ.

Макрон выходит вперёд. Вскидывает руку – она не дрожит.

– Эй, преторианец. Подойди сюда. Ты, ты и вот ещё ты…

Солдаты окружают своего префекта. Личная охрана императора, дворцовая гвардия – каждого он подбирал персонально.

– Цезарю холодно, – чеканит Макрон, и в глазах его – пустота. – Помогите ему согреться. Укройте одеялами. Быстро, я сказал!

Преторианцы не колеблются. Префект приказывает – ему за всё отвечать. Лицо цезаря закрывает толстая шерстяная попона. Сверху кладут солдатские накидки… сверток из ткани… стопку простыней.

Тиберий хрипит. Он задыхается. Ему нечем дышать.

Старческие руки пытаются столкнуть ворох тяжёлой одежды, но Тиберий ещё слаб, слишком слаб… пальцы не слушаются… в глазах темно… в ушах пульсирует боль… ЧТО ЭТО… ЧТО ЭТО… ЧТО ЭТО…

– Ливий… кто-нибудь… помогите… я ваш импера… аааааа…

Никто из сенаторов не двигается с места.

– Ave Ceasar, – улыбается Макрон, целуя перстень Калигулы.

…И он, и сенаторы, и преторианцы терпеливо ждут окончания. Руки Тиберия сжимаются и разжимаются, бессильно колотя по груде одежды, хрипы из-под тряпья слышатся всё слабее и слабее.

…Ливий отворачивается – чтобы не видеть последнюю судорогу…

Глава VI. Сотворение пива

(Небесная Канцелярия)

…Попугай пролетел, задев крылом плечо Голоса. Зелёный, с красным хохолком, большим клювом – словно только что с мачты пиратского корабля. Голос умиротворённо вздохнул, оглядывая райские кущи. Финиковые и кокосовые пальмы, манговые деревья, кусты с ананасами – заросли овевает лёгкий морской бриз. Но никакой изнуряющей жары, положенной в тропиках, а кожу не облепляют кровососы. Среди пальм гуляют пятнистые олени, райские птицы, сидя на ветках, заливаются пением. Он спроектировал всё сам, как ландшафный дизайнер. И японский сад камней, и горячие источники, и горный ручей с хрустальной водой, протекавший у его ног, и чудесные пляжи с белым песком, что посрамили бы даже Таиланд. Кто усомнится, что именно здесь находится Рай?

Послышались шаги, их смягчал песок.

Архангел Варфоломей, занявший место главы администрации Небес (после падения архангела Габриэля), осторожно зашел в бамбуковую беседку. Согнутым локтем он прижимал к животу небесно-голубую папку с бумагами.

– Скажи, Варфоломей, – мягко спросил Голос, одолеваемый целой бурей философских мыслей. – Вот лично тебе чего здесь не хватает?

Архангел не стал ломаться: надо ковать железо, пока горячо.

– Пива, – быстро нашёлся Варфоломей. – Желательно разливного.

Голос щёлкнул пальцами. Горный ручей начал пениться и благоухать хмелем, немедленно обратившись в спектр лучших сортов эля. Налив себе по кружке (Голос создал ёмкость из воздуха), оба вернулись в беседку.

– А чем оно так нравится? – поинтересовался Голос, сдувая пену.

– Да сам не знаю, – задумался Варфоломей. – В земных командировках привык. Вечером придёшь в офис после битвы со слугами Ада, хочется расслабиться. А по телевизору одна пивная реклама. Вот и втянулся.

Голос с любопытством отпил глоток янтарной жидкости.

– Предпочитаю вино, – сообщил он. – Под рыбу очень неплохо идет.

– Тебе виднее, – согласился Варфоломей. – Но меня пиво больше вставляет.

Спохватившись, Голос сотворил солёный арахис. Архангел набрал целую горсть, жмурясь, захрустел полным ртом и раскрыл голубую папку.

– Адам с Евой снова поругались, – скучно доложил он. – Разъехались по разным бунгало. Неудобно, куча праведников слышала, как Ева орала на весь Рай: «Ты мне жизнь испоганил, скотина, видеть тебя не могу!» Адам крепился, но в связи с этим (Варфоломей достал из папки тонкий лист рисовой бумаги) написал тебе прошение – просит вернуть в организм ребро.

Голос даже не взглянул на потянутый лист.

– Откровенно говоря, Адам просто не знает всей правды, – сообщил он. – Ева была сделана вовсе не из ребра. Ребро – это кость, а там нужна плоть и кровь.

– А из чего же? – изумился Варфоломей.

– Э… – Голос выразительно посмотрел ему в глаза.

Поражённый новостью, архангел зачерпнул из ручья ещё эля.

– Они потом помирятся, – успокоил его Голос. – Просто, знаешь, бывает у людей кризис семейных отношений. Три года совместной жизни, семь лет… а они уже почти восемь тысяч лет вместе живут: озвереешь тут друг от друга.

– Но Ева, конечно, ужасно скандальная баба, – сморщился Варфоломей. – Ты представляешь, теперь она в ссорах с Адамом отпирается, что первая откусила яблоко. Утверждает, во всём виноват Адам – вступил в сговор со змеем-искусителем, привязал к дереву, насильно кормил плодами.

Голос кивнул – с улыбкой. Концерты Евы были в Раю не в новинку.

– Я так не думаю, но многие задаются вопросом: для чего тобой сотворены женщины? – Судя по всему, эль разгорячил архангела, иначе бы он не рискнул поднять столь острую тему. – От баб ведь сплошное зло!

Голос поднял правую бровь и откровенно расхохотался.

– Ну ты даёшь! Представь альтернативный мир, где ты живешь со злым толстым Моисеевым и бегаешь от него на свиданки к симпатичному Элтону Джону. В стриптиз-барах танцуют Пенкины под музыку Pet Shop Boys, «Плейбой» же издается с голым Сергеем Зверевым на обложке. Я тебя уверяю, ты бы продержался неделю, а потом пошёл и застрелился. Нет, мне уже активно намекали, что лучше бы я вместо женщины создал енота, который умеет борщ варить, – но, полагаю, это неравноценная замена.

Варфоломей мысленно согласился с Голосом и взял следующий лист.

– Стыдно признавать, но у нас, если так можно выразиться, случай дедовщины, – смущаясь, сказал он. – Праведники за манной небесной повздорили на тему, кто больше тебя любит. Первые, старозаветные (в их компании святой Илия), утверждали, что ближе с тобой знакомы и вообще на короткой ноге. А мученики, коих Нерон скормил львам, начали спорить – да ну и что, мы, дескать, за него жизни пожертвовали. Слово за слово, и до рукоприкладства дошло. Целым отрядом ангелов разнимали.

Ветер с моря принёс аромат жасмина.

– Что вообще за манера такая у людей? – Голос отставил кружку. – Сколько раз наблюдал – начнут дискуссию о духовности, а заканчивают обязательно дракой. В Интернете такое творится… зашел инкогнито на один форум комменты почитать, так у меня из нимба искры посыпались. Утомляет другой факт – всякий, кто расписывается в любви ко мне, готов бить оппоненту морду. Да-да, многие заметят – «Зачем ты создал людей»? Ну, изобретатель пороха в Китае наверняка думал – создает средство для классных фейерверков, а не способ убийства десятков миллионов.

Варфоломей с грустью отметил, что порох и в Раю вскоре пригодится, учитывая разборки праведников и скандалы Адама с Евой. До чего люди склочные существа! За что Голос их любит?

– Вызовем праведников на воспитательную беседу, – черкнул в блокноте осмелевший от пива архангел. – Но хочу сказать одну вещь. Некий психолог подметил – даже вечное блаженство порождает скуку своим постоянством. Прекрасная погода, сочные фрукты, ласковое море… первые двести лет прикольно, а потом от всеобщего счастья хочется попросту напиться и пойти кому-то рыло начистить. Не все такого мнения, конечно, но с праведниками из России часто случается.

Голос еще раз отхлебнул эля. Ему вдруг привиделась Земля – с колосящейся пшеницей, дремучими джунглями Амазонки и раскалёнными песками пустынь Сахары. Без людей вообще. Он помотал головой, отгоняя соблазнительное наваждение. Варфоломей смотрел на него с тревогой.

– Следующая новость. – Хмель испарялся из головы, и архангел тихо корил себя за развязность. – ТВ называет её сенсацией, но на деле – заурядный шпионский скандал. Подразделение ангелов возмездия задержало десять агентов Ада, проникших в Рай под видом гастарбайтеров. Эти мерзавцы селились тут, убирали улицы, сервировали праведникам на пляжах коктейли, а потом докладывали Шефу все подробности обстановки в Раю. Один из них, страшно сказать, в самой Канцелярии перья после совещаний выметал.

Голос страшно развеселился.

– Забавно. И что же конкретного они пытались узнать?

Варфоломей протянул Голосу листик с фотоснимками шпионов.

– Их интересовали служебные объекты ангелов в Москве. Явочные квартиры, гостиница для новоприбывших в командировку, комнаты совещаний и тренировочный зал. Слуги Шефа давно (и безуспешно) пытаются составить полную карту-схему наших точек в столице России. Ладно. Главный вопрос в том, что делать со шпионами. У нас в Раю даже тюрьмы-то нет – заперли их в люксах пустующей пятизвёздочной гостиницы. Среди арестантов – актриса Бриттани Мерфи, попала в Ад после party у русского олигарха. Ее конкретной задачей было разложение Рая – появляться на пляже голой и всячески демонстрировать перси в общественных местах.

– Кто-нибудь разложился? – полюбопытствовал Голос.

– Пару молодых херувимов, толком ещё не видевших перси, пришлось отправить к психологу, – печально вкусил арахис Варфоломей. – Ничего страшного. У нас эффективные курсы устойчивости против соблазна. А то был случай: юного и трепетного ангела отправили в командировку на Землю. Появился в Париже на пляс Пигаль, ошибся дверью, заходит, а там – бордель. Заикание потом сорок лет лечили.

Из-за пальмы, озираясь, королевской поступью вышел павлин.

– Это ему ещё повезло, что не на совещание «Единой России» попал, – без капли сочувствия сказал Голос. – Я как-то заглянул ненароком. Весьма сильное потрясение для психики, и эти последствия вряд ли лечатся.

На столе материализовались из воздуха баварские бублики – брецели.

– Так по поводу действий… – напомнил Варфоломей, взявшись за брецель. – Мы на совещании сошлись во мнениях: следует разразить шпионов молнией. Пепел сметём в хрустальную урну и выставим на площади Святой Троицы – чтобы все видели, чем грозит работа на существо с рогами. Славная пиаракция – можно сказать, такое впервые со времён Содома и Гоморры…

Голос высыпал арахис на ладонь и протянул павлину. Тот лениво повертел головой – как и все райские птицы, он уже давно пресытился.

– Они и так мёртвые, – сообщил Голос с олимпийским спокойствием. – Это тебя не смущает? Наглядные уроки предпочтительно показывать живым. Содом и Гоморра – ну… знаешь, я тогда был молодой, горячий. Считал, что все насущные проблемы можно решить огнём и серой. Проще дураков помиловать да выслать. Не забудь, мы ж их не куда-то высылаем, а в Ад…

Варфоломей не рискнул спорить – пивные пары уже улетучились.

– Ну, тогда финиш. – Он закрыл папку. – Между тем мы и сами не лыком шиты. У нас завербован свой агент в Аду – пусть один, но очень хороший. К счастью, Шеф его пока не раскрыл… в разведке свои сложности. Иначе пришлось бы устраивать обмен шпионов, выручать бедняг… а как может официально попасть в Рай королева Франции Мария-Антуанетта? Выход один – оформить её по визе «постоянного гастарбайтера»…

Голос нахмурился – точнее, чуть-чуть сомкнул брови.

– Меня эта система откровенно раздражает, – признался он. – Что, никто из праведников не в состоянии виллу подмести, убрать веточки с пляжа, смешать коктейль или подлатать хитон? Я ничего не понимаю.

Архангел всплеснул крыльями, выражая согласие.

– Да их попробуй заставь – выйдет боком. Сразу начнётся: «Не для того меня в клочья рвали львы на арене Колизея, чтобы я сам себе коктейли мешал!» Они так сильно за веру пострадали, что шевельнуть пальцем в Раю для большинства похлеще прелюбодеяния с блудницей вавилонской. Каждый скажет: Рай – это место для духовного счастья и молитв, а хитон свой почистить – неееее, сие наваждение Преисподней.

Голос хотел ответить, но тут залился трелью телефон с красной кнопкой. На проводе был Шеф – вне себя от бешенства. Виной тому являлся сам повод для звонка в Небеса, а также только что прослушанная реклама: «Откажитесь от злых замыслов прямо сейчас, и вы целый месяц сможете загружать в свой мобильный рингтоны суперхита „Аве Мария!“

– Мать вашу в Рай через просвирку, – неполиткорректно начал Шеф. – Знаешь, я от тебя очень многое стерпел. Но это переходит всякие границы!

– Что именно? – кротко переспросил Голос.

В динамике зашипело – Шеф, не сдержавшись, дохнул огнём.

– Сейчас ты узнаешь, – пообещал князь тьмы. – Сейчас ты всё узнаешь!

Голос отклонился, зажав трубку рукой.

– Увидимся через полчасика, – улыбнулся он архангелу. – Это ненадолго.

…Уходя, Варфоломей с сожалением оглянулся на ручей: тот соблазнительно пенился и издавал чарующий запах. «В следующий раз канистру взять, что ли… – вздохнул он. – Подтверждено: ангелы могут совершать отдельные чудеса, в том числе и крупного масштаба. Исцеление, оживление, перелёты сквозь время. Но вот превращение воды в алкоголь – это, определенно, высший копирайт. Жаль. Так бы и создал ещё пол-литра!»

Глава VII. Сердце ангела

(Ерушалаим, поздний вечер)

…Допив водку, Малинин безвольно опустил руку со стаканом. Ангел показала в улыбке белоснежные зубы – она привыкла к покорности жертв.

– Лови, дура! – крикнул вдруг Малинин и швырнул посуду в Раэль.

Та среагировала чисто автоматически – ловко поймала стакан свободной ладонью. В ту же секунду стекло лопнуло у неё в пальцах. Не вынимая руки из кармана джинсов, Калашников выстрелил – дважды. На груди Раэль расплылись пятна крови, проступив сквозь ткань белой блузки. Выронив оружие, она опрокинулась навзничь рядом с братом Давида.

– Хвалю, братец, – невозмутимо сказал Калашников.

– Служу тёмным силам, вашбродь! – щёлкнул штиблетами казак.

Оба быстрым шагом направились к выходу – проходя мимо тела ангела, Малинин нагнулся и подцепил автомат за ремень. Они уже миновали порог магазина, но… За их спинами поднялась тень крыльев – Раэль, шатаясь, привстала на колени. Глаза вспыхнули огнём. Попав точно в сердце, пуля «отключает» ангела, но лишь на полминуты. Крылья судорожно дёрнулись – развернувшись, как у орла на гербе, они затрещали белыми искрами.

– Во имя Небес… – хрипло сказала Раэль и простёрла обе руки.

Сгусток огня пролетел над головами беглецов – целая стена от пола до потолка взорвалась облаком пыли, разбросав мелкие куски щебня. Улица содрогнулась, как от падения авиабомбы, послышались крики женщин.

Толпа людей в старом городе, привычная к терактам, бросилась врассыпную. Завыли сирены, полицейские схватились за рации. По странному наитию, Калашников, таща за собой Малинина, побежал вдоль виа Долороса, к храму Гроба Кудесника – на самой вершине Голгофы.

Стряхнув с крыльев пыль, Раэль взлетела.

Сделав пируэт в ночном воздухе, она развернулась, как боевой вертолёт. Малинин остановился и присел на колено, пытаясь взять фигуру ангела на мушку. Палец лёг на спуск, но автомат лишь икнул, щёлкнув вхолостую, – на прикладе мерцал голубым светом значок в виде крыла. Отшвырнув бесполезный АК-47, Малинин славно выматерился, вложив в богатый набор слов всё своё откровенное разочарование событиями последнего дня.

– Именное оружие, – присвистнул Калашников. – Только для ангелов.

Новый огненный шар с неба врезался в минарет ближайшей мечети. Тот накренился. Завис, как бы задумавшись, и рухнул в полный рост. В воздухе заклубилась пыль, полумесяц, сорвавшись с крыши, откатился в сторону. Калашникова отбросило к минарету взрывной волной: он упёрся спиной в кусок камня, вытащил из кармана пистолет. Раэль представляла собой отличную мишень. Зажав рукоять «вальтера» обеими ладонями, Алексей высадил всю обойму в тело ангела. Во тьме закружились горящие перья. Раэль звеняще расхохоталась: вытянув руки, она навела их на Калашникова – рамочкой, как оператор-профи, представляющий картинку для камеры.

– Вашбродь, бежим! – неистово завопил Малинин.

Теперь они поменялись ролями. Схватив Калашникова за футболку, Малинин, не давая тому опомниться, тащил начальство по переулку – под ногами скользили камни мостовой. Раэль простёрла в небе крылья – ангел летела прямо за ними, перекосив рот в вампирском оскале. Яростные взмахи придали ей скорости – протягивая руки, она швыряла в беглецов новые и новые порции огня. Над старым городом Ерушалаима поднялось слепящее зарево. Вспыхнули тенты магазинов, загорелись рыночные павильоны, торговцы бросали лавки с фруктами, разбегаясь кто куда. Поклонники веры Кудесника попадали на колени, завидев в небе ангела с пылающими крыльями. Мусульмане поступили так же, не веря своим глазам. Израильский спецназ, во мгновение ока появившийся на крышах домов, замер в удивлении – никто из солдат не осмеливался первым спустить курок. И только пожилой еврейский торговец быстро распечатал на компьютере и вывесил в разбитом окне в крохотной сувенирной лавки объявление огромными буквами:

20 %-НАЯ СКИДКА ПО СЛУЧАЮ КОНЦА СВЕТА!

Огненные шары взрывались справа и слева. Калашников и Малинин бежали по улице, освещённой пламенем, да и Раэль неслась по небу вслед за ними. Они улепётывали с космической скоростью, но от ангела было трудно оторваться. Раэль пикировала сверху, словно тяжёлый бомбардировщик.

– Слуги Ада, – истерически хохотала она. – Умрите с миром!

От её ладоней волной разошлось мощнейшее силовое поле. Удар энергии стёр записи в мобильных телефонах, фотоаппараты и видеокамеры, вспыхнув, вышли из строя. Беглецов приподняло над брусчаткой и швырнуло вниз, Малинин рухнул на Калашникова – так, что у того хрустнуло в спине. До храма Гроба Кудесника оставалось метров двадцать: Раэль, улыбаясь, вошла в пике. «Не успеем», – мелькнуло в голове у Калашникова.

Улицу сотряс оглушительный грохот.

Планируя крутой вираж, Раэль не заметила колокольню католической церкви. Не успев сложить крылья, она со всего маху врезалась в камень. Колокол утробно застонал, в воздух взвилось облако пуха, словно распотрошили подушку. Некоторые из туристов, справившись с шоком, использовали общую панику себе во благо – запихав в рюкзаки свечи и иконы из опустевших магазинов, они тараканами разбегались по переулкам.

– Грех-то какой, вашбродь, – лёжа на брусчатке, покачал головой Малинин.

– Халява мозги отключает, – констатировал Калашников. – Представь – сейчас на пути будет винный магазин. И не обещай мне, что ты удержишься.

…Запачканные копотью, в тлеющей одежде, оба ввалились в храм Гроба Кудесника. Малинин дрожал всем телом, он укусил себя за руку, дабы не сотворить крёстное знамение. По его мнению, если пара созданий из Ада объявилась в столь сакральном месте – их ожидают проблемы. Если и не удар молнии из поднебесья, то уж, по крайней мере, расстройство желудка.

– Шапку сними, братец, – прошипел Калашников и толкнул Малинина.

– Не буду, вашбродь, – проявил тот неожиданное упорство. – А ну как, тудыть вашу в котёл, здеся внутри видеокамеры? Доброхоты Шефу донесут, обвинят в излишнем почтении к добру… под статью подведёте. Небось, сами помните – десять лет без права Интернета, на морозе, в Девятом круге Ада.

Калашников ловким движением треснул Малинина по затылку. Шапка слетела – тот покорился судьбе, однако не мог унять неприятную дрожь. Казак смотрел на горящие свечи так, как будто там сплёлся клубок ядовитых змей, ежеминутно вытирал пот со лба. Глаза его бегали, как у кота, уличённого в краже колбасы. Калашникову стоило больших усилий протолкнуть компаньона в самую глубь храма, подальше от чужих взглядов.

– Слушай, братец, прекрати психовать, – выговаривал он вполголоса. – Ты чего, фильмов про вампиров обсмотрелся? Думаешь, возьмёшься за крест и мигом сгоришь заживо? Забудь. Ведь рогов на лбу у тебя нет.

Открыв рот, Малинин уставился на чернокожих монахов.

– Пентаграмма мне в душу… А энти-то негры чево здесь делают?

– Вообще-то, братец, у негров тут законная территория. – Калашников проводил ликбез, резво подталкивая компаньона по лестнице на второй этаж. – Храм аккуратно поделен на шесть частей между представителями разных конфессий. Своя часть есть у греков, католиков, армян, египетских коптов, удививших тебя эфиопов и сирийцев, у которых имеется собственный патриарх в Бейруте. Эти ребята специально так служат службы, чтобы, упаси Голос, не столкнуться друг с другом.

– И что будет, если столкнутся? – полюбопытствовал Малинин.

Эфиопский монах одарил парочку недобрым взглядом. Туристов в храме не жаловали, однако терпели – вместе с газировкой, шаурмой из арабского квартала и ужасным выговором гидовэмигрантов.

– Обычно драка, – пожал плечами Калашников. – Хотя здесь народ культурный – дерутся, только если не поделят кусок храма, а вот в Вифлееме, в церкви Рождества, просто беда: армяне и сирийцы каждую службу в битву кидаются – кто первый к алтарю пролезет[15]. Священники фингал под глазом заработают и страшно гордятся. А, и ещё – чтоб ты знал – ключи от храма Кудесника хранятся сугубо у мусульман.

Малинин, заслушавшись, едва не упал с лестницы.

– У басурман? – взревел он в голос. – Это с какого такого боку?!

– С такого, что иначе святые отцы за них не кулаками, а гранатомётами драться будут, – объяснил Калашников. – Каждый станет доказывать, что только их церковь достойна иметь ключи, а остальные – жульё несусветное.

С улицы ветер донёс крики и треск пламени. Калашников посмотрел на группу богомольцев в углу, и ему в голову пришла отличная идея, требовавшая немедленного исполнения. Он запустил руку в карман.

– Подожди минуту, – Алексей исчез в полумраке.

…Накинув на голову капюшон и спрятав под тканью крылья, Раэль стояла перед массивными воротами храма Гроба Кудесника. Она усиленно боролась с нерешительностью. Чёрное небо Ерушалаима бороздили лучи прожекторов, слышались топот армейских ботинок и лай собак. Ищут, куда это исчезла валькирия из облаков? Пусть. У ангелов на Земле нет запаха, их нельзя обнаружить. Она и не из таких переделок ускользала, словно змея… но вот что делать дальше? Раэль успела заметить: двое вошли в храм. Удивительно, но Голос не поразил их молнией… и это хороший знак. Если слугам Ада можно СЮДА – то ей-то уж тем более. Согнувшись в три погибели, завернувшись в плащ, она шагнула вперёд. Крылья на спине казались горбом, а Раэль – одинокой нищенкой, алкающей милости. Ей представлялось чудовищным касаться Его обители грязными ботинками – она скинула обувь, как на пороге мечети, оставшись босиком. Запах горящих свечей (у них такой особенный дым) и ладана… Швыряться тут файрболами – кощунство, и так она не поступит. Другая проблема – ей нужно выполнить свою работу качественно, быстро и незаметно. Если огонь исключается, то слуг Ада можно устранить иначе… тихо-тихо.

Раэль опустила рукав плаща, и в её ладони сверкнула тонкая сталь кинжала.

Однако ангела ждало разочарование.

Посланцев Преисподней не было нигде. Храм заполонили монахи в одинаковых рясах, подпоясанные верёвками, под сводами зазвучали заунывные песни – началась служба Ордена францисканцев. Протискиваясь между туристами, монахами и паломниками, Раэль прочесала храм несколько раз – вдоль и поперёк, оба этажа. Спустя час, признав поражение, она пошла к выходу, буквально выкипая от злости. Враги явно успели скрыться… через подземные этажи, через окна, крышу храма… Вариантов море – она только зря потратила драгоценное время. Упустила адских ублюдков… что ж, если нет практики прицельного огня, то умение быстро утрачивается… преподан хороший урок.

Она всегда отлично выполняла работу… а теперь ей здорово достанется…

Калашников внимательно проследил – едва касаясь пола босыми ногами, Раэль покинула храм: она не забыла поцеловать на прощание створку двери. И он, и Малинин затерялись в пёстрой толпе коптских паломников – Алексей сунул богомольцам пару банкнотов по сто евро, и те расстались с накидками (алого цвета, с вышитым Георгием Победоносцем) охотно, хотя и не без удивления. Малинин свыкся с обстановкой и даже украл свечку – дабы упомянуть об этом действе в рапорте для Шефа: «Руководствуясь злыми помыслами, я нанёс соперникам серьёзный экономический ущерб».

– Надо же, оторвались, – выдохнул Калашников. – Что ж, вкратце рассмотрим наше с тобой положение. Связной от Ада пал жертвой конкурирующей фирмы, и инструкций у нас больше нет. Однако он успел сказать: «Скорее в аэропорт, и назад в Москву». Думаю, произошло что-то экстраординарное. Мы срочно возвращаемся, братец. У тебя вопросы есть?

– Да, – сунул свечку в карман Малинин. – Што такое «экстраординарное»?

– Полный капец, – объяснил Калашников. – Так тебя больше устроит?

Против привычной трактовки Малинин не возражал.

Они незаметно покинули храм, прячась в толпе коптских паломников.

…Раэль удалилась на приличное расстояние – она прошла Дамасские ворота, прежде чем в кармане зазвонил мобильный телефон. Ангел, не откинув капюшон с лица, нажала указательным пальцем блютус на левом ухе.

– Ты в своём уме? – спросил хорошо знакомый, мягкий голос. – Тебя просили убрать двоих, а ты разнесла половину Ерушалаима. Паника во всём городе, спецназа пригнали целую дивизию. Скажи, есть ли хороший результат?

– Нет, – с трудом выдавила Раэль. – Они сбежали… я не знаю, куда.

Собеседник в динамике замолк, обдумывая её слова.

– Плохая работа. – Мягкость исчезла, тон стал жёстким. – Нам нужно срочно встретиться сейчас и поговорить: моя командировка закончена, я утром вылетаю в Москву. Ты допускаешь оплошность второй раз подряд. Думаешь, всё сойдет тебе с крыльев? Не забывай, кто мы, милая Раэль…

Ангел сглотнула горький комок, застрявший в горле.

– Да, – тихо сказала она. – Я всегда об этом помню.

…Ерушалаим превратился в Ад – ночью было светло, как днём. Лучи прожекторов пересекались в небе, разыскивая ангела, канувшего в неизвестность…

Глава VIII. Совет Мёртвых

(Вифлеем, Палестинская Автономия)

…Раэль доехала до места встречи на такси с арабской «мигалкой» – на крыше машины светились красные, зелёные и белые огни. Водитель охотно принял шекели – только цена была в три раза ниже, чем в Ерушалаиме.

– Шукран, сайеда, – прошептал шофер, надеясь утаить сдачу.

– Афуан, азизи яхуайе[16], – буркнула Раэль и хлопнула дверью.

Она шла вверх – к базилике Рождества: Вифлеем построен на холмах, идентично Ерушалаиму. У порогов лачуг (убогого микса бетона и фанеры) дежурили боевики ФАТХ[17], одетые в форму полиции Западного берега реки Иордан. Они курили, положив руки на приклады автоматов. С десяток мальчишек увязались за ней, крича «шекель! шекель!» – так здесь встречают всех европейских паломников, надеясь на подачку, пока власти Израиля после свежего теракта снова не закрыли въезд в Вифлеем. Приблизившись к серым стенам базилики, она поискала взглядом кафе «Махди» – то, где были назначены переговоры. Встреча на людях – лучший способ соблюсти конспирацию. Каждый посетитель кафе увлечён своей беседой и не подслушивает чужие разговоры. Кроме того, они всегда меняли столики – не дай Голос, воткнут «жучка». Впрочем… это была обычная перестраховка.

Ангел присела – на сиденье стула лежала мягкая подушка.

– Саляму алейкум, – приветствовал её хозяин «Махди», ставя чайник.

– Салям ве рахметулла, – отозвалась Раэль, откинув с лица капюшон.

Это был знак – можно подходить. Соратник возник словно изпод земли. Худой, как и она, со светлыми волосами, до самых глаз закутан в клетчатый платок-«арафатку». Горба от смятых крыльев на спине не было. Она вспомнила, как первые месяцы в «Братстве», находясь в неведении, гадала – кто же это такой… Человек старательно избегал тени базилики – особенно той, которую в свете фонарей отбрасывал крест над куполом. Сначала церковь в этом месте возвел император Константин. Потом здание уничтожил пожар, базилика много раз перестраивалась, – и даже мусульмане не стали её закрывать, лишь отделили кусочек, превращённый в мечеть… Они тоже почитали место рождения Кудесника. Тень креста висела над лачугами, между ними прятались магазины (туристы любят кустарные украшения) в сплетении старых домов, построенных ещё при османах, и сырых переулков. Над крышами угрожающе нависли облака. Холодновато. Почти полночь…

Собеседник не удостоил её улыбкой. Он сел, кивком поприветствовал хозяина и заказал воду. Обычную воду – вино здесь не подавали.

– Ты совсем рехнулась, – прошептал собеседник на арамейском. – Сорвалась с катушек, Раэль? Тебе и так прощают слишком многое. Убийства режиссёров детского порно и торговцев наркотиками, казни политиков. Ты оставляешь после себя только трупы. Но мы это терпим, потому что ты – исполнитель высшего класса и бесподобно заметаешь следы. По крайней мере, так оно было раньше. Ты умела выставить свои дела разборкой, случайным инцидентом, обставить всё, как теракт, – взять, например, недавний расстрел в «Хайятте». Включи телевизор. Сотни людей наперебой утверждают – они видели ангела в небе. Что с тобой произошло, Раэль? Ты заболела?

Раэль виновато опустила взгляд – трепеща, как провинившаяся на уроке школьница. Она почувствовала, как онемели крылья под одеждой. Казалось, все посетители кафе знают – какую ошибку она допустила. И осуждают её.

– Прошу прощения, – пролепетала она и покраснела. – Они вывели меня из себя. Обычно люди при виде ангела… цепенеют, молчат. А эти…

Собеседник усмехнулся. Опустив платок с подбородка, он откусил от пышной лепешки и с явным удовольствием прожевал мягкий хлеб.

– Ты удивлена? Но они – слуги Ада. Уж кто-кто, а агенты Преисподней не сомневаются в существовании ангелов. Твой расчёт на психологию не сработал, и это трудоустроило всех пожарных Ерушалаима. Не скрою, я разочарован… ты не оправдываешь ожиданий. Может быть, подыскать напарника? Ладушки, мы подберём – он будет тебе помогать.

Он блефовал, у них не было второго ангела возмездия. Но угроза достигла цели. Лицо Раэль сделалось пунцовым – это было видно и в сумраке.

– Я уничтожу этих тварей. – Её голос скрежетал, как железо. – Сдеру с них кожу и прибью к воротам храма Гроба Кудесника. Скажи Совету Мёртвых – я первая найду документы. И мне не требуется напарник – я справлюсь одна.

Губы собеседника тронула тонкая улыбка.

– Посмотрим. По-любому, они не задержатся больше в Ерушалаиме, да и тебе теперь нечего здесь делать. Вот, пожалуйста, взгляни… круто, правда?

Он протянул ей толстую пачку глянцевых снимков.

Раэль включила экран телефона, при слабом свете рассматривая фото. Что это? Аааааа. Рекламный щит – таких множество в Москве. Кажется, на Садовом кольце. Она сощурилась – на тёмно-жёлтом фоне чернели буквы:

ДНК? СКОРО ВЫ ВСЁ УЗНАЕТЕ…

– Надо же. – Голос девушки сел до хрипа. – Он разместил рекламу…

Собеседник завернул шею в платок – как от холода.

– Он в Москве и хочет это показать, – донеслось до Раэль. – Тот, кто нашёл документы раньше тебя. Первый прокол – ты тогда не была достаточно быстрой. Помнишь? Из-за этого, детка, сейчас все проблемы…

Раэль сжала пальцы. Ногти впились в ладони – выступила кровь.

– Мы не знаем ни его планов, ни того, кто он такой, – пожал плечами собеседник, глядя на людей, играющих в нарды. – Кроме одного – он вступил в игру. Подал знак, что собирается публиковать документы. Ты же понимаешь – это наш ЕДИНСТВЕННЫЙ шанс. Представь: во всех газетах, на ТВ – данные теста ДНК. Не лучше, если их получат и слуги Ада. Мы потеряем ту возможность, что у нас есть… это катастрофа. Разберись с ними, Раэль. И личная просьба – прекрати мочить грешников. Хотя бы на время.

Девушка накинула капюшон. Из её глаз текли слезы: розовые, с кровью.

– Это не грешники, – прошептала она. – Грешник – тот, кто съел украдкой ветчины в постный день. Я ненавижу Землю. Люди врут каждый день, себе самим, и утешаются: Голоса нет, значит, и нет наказаний на том свете. Атеизм – самая популярная религия, и почему? Она подразумевает ноль ответственности в другом мире за то, что ты натворил при жизни. Отчего Небесная Канцелярия отказалась от верных методов – а-ля Содом и Гоморра?

Собеседник налил себе из чайника – уже изрядно остывшего.

– Тогда двумя городами не ограничиться, – тихо заметил он, переведя взгляд на минарет напротив. – Придется уничтожить всех людей. Ты права, они умеют доставать, – Голос неспроста психанул, решившись на Всемирный Потоп. Но, каков результат? Всегда найдётся благочестивый праведник, испортит хорошую идею. Спас Ноя с семьёй, и они сразу опять расплодились, как Адам и Ева, – «наша песня хороша, начинай сначала». Лично я тоже не люблю людей. А Голос их любит. У него вообще к человечеству странное пристрастие… ну, как к комнатной собачке. С ними прикольно играть, смотреть на их ужимки и прыжки, давать команды…

Раэль вытерла слёзы рукавом плаща.

– Они сами себя уничтожат…

– Да, причём без твоей помощи, – подхватил собеседник. – Посмотри, они же мечтают сдохнуть. Самые популярные фильмы – «Послезавтра», «2012». Землю уничтожает метеорит, цунами, землетрясение, изменения климата… все погибают, спасается горстка убогих придурков. А книги? Сплошной постапокалипсис, ядерная война, зомби из-за ужасного вируса – и у этой хрени совершенно потрясные тиражи. Так что не вмешивайся.

Раэль молчала. Она помнила те времена, когда ангелы заменяли Голосу сторожевых собак, управляясь с человеческим стадом. Да, в топку политкорректность. Люди – это тупейшие овцы, их надо ограждать, объяснять, наказывать, контролировать популяцию. Отстреливают же кенгуру в Австралии, когда тех становится чересчур много. Изначально ангелы выполняли те же функции, не позволяя стаду взбеситься. Но довольно быстро до Голоса дошло: люди неисправимы, и есть два варианта поступков – либо оставить всё, как есть, до Страшного Суда, либо заселить Землю кроликами. Лично Раэль предпочла бы второе. С кроликами проще. Они в целом в курсе, что созданы ради мяса и шкурок, и не пытаются выходить из-под контроля. Вряд ли кто-то слышал о таком религиозном течении, как кроличий атеизм. Ей уже не верилось, что она и сама когда-то была человеком. Жила с мужчиной, рожала ему детей… Нет. Это в далёком, очень далёком прошлом. Сейчас она ангел и останется им. АНГЕЛ СМЕРТИ.

Собеседник мягко тронул её за плечо. Раэль очнулась от мыслей.

– Нас не волнуют люди. – Он округлял окончания слов: так говорят те, что учили арамейский в Раю, а не на Земле. – Ты знаешь, ЧТО нам нужно. Тараканов не убивают атомной бомбой… прекрати громить города из-за охоты на двух человек. Просто иди и реши проблему. Как можно быстрее.

Он поднялся из-за стола, дав понять – разговор закончен.

Экспедиция № 3. Монета Друзиллы (морской порт Напуле)

…Небо было похоже на взрыв. Красные, жёлтые, розовые всполохи – стоишь и любуешься, слушая шум морского прибоя и крики чаек. Красота. Недаром греки, в древности основавшие этот город, говорили: «Увидеть Напуле – и умереть»[18]. Публий – худой бородатый старик со смуглой от солнца кожей, сидел на нагретом камне у пристани, дожидался своих матросов. Но эти негодяи, судя по всему, не торопились вылезать из жарких постелей портовых гетер. Напуле славился продажной любовью по всей империи – сюда приезжали из Рима и даже из Сиракуз – местные девушки истекали похотью, как соты мёдом. Публий, признаться, тоже не устоял – сам только что омывал чресла в термах времён Суллы[19]. Опробовал zazuzzi, новинку из Паризия. Удивительная вещь – по краям ванны стоят опытные женщины и, булькая, дуют в воду из оловянных трубок, вызывая множество пузырьков… приятно понежить тело.

– Эй, кому осьминоги! Свежие осьминоги! – надсадно вопила торговка – неопрятная баба, вся туника в жирных пятнах. – Только десяток сестерций… красавчик, купи жене – вкусно, не пожалеешь.

Осьминоги лежали на жаре расслабленно, не шевелясь. Они, возможно, даже были рады, что кто-то заберёт их на обед. Бросив взгляд на розовые щупальца, Публий сразу вспомнил Паулуса – спрута из зоопарка покойного Тиберия на острове Капри. Спрут восхитительно предсказывал итоги боёв на арене, когда к нему в аквариум опускали фигурки гладиаторов. Да только взбрело в голову Калигуле погадать, кто будет следующим цезарем, а Паулус сдуру выбрал бюстик его дяди Клавдия. В тот же вечер на Капри подали салат из осьминога, а дяде серьёзно влетело от злого племянника.

К «осьминожнице» подошла торговка оливками. Обе перемигнулись.

– Слышала новость? – шепнула вторая, перебирая оливки. – Наш пятикратно пресветлый цезарь сделал сенатором своего коня Инцитата. Сенат не возражает. Конь омыт благовониями, корректно ржёт и исправно голосует за предложения великого цезаря. Ну, так трактуют в Сенате любезные повороты его прекрасной головы[20].

– О, если бы это зависело от меня, я бы весь Сенат заменила стадом отборных скакунов! – «Осьминожница» обмахнулась веером из голубиных перьев. – Кстати, скоро так оно и будет – как минимум десяток сенаторов подали прошение признать их лошадьми и записать в конюшню Калигулы. А что? У Инцитата свой дворец с прислугой, золотая поилка и ясли из слоновой кости, жемчужная сбруя[21]. В таких-то условиях любой захочет превратиться в мерина.

Публий усмехнулся. Да, новый пятикратно пресветлый цезарь весь Рим поставил на фаланги. Никто не любил старика Тиберия, а Калигула отменил lex de maiestate – закон об оскорблении величества, и все восторгались – ах, какой милый у нас цезарь! И что толку? Да, закона нет, но преторианцы режут глотку любому, кто не поклонится статуе Сапожка. Согласно официальному статусу, Калигула теперь даже не цезарь – он объявил себя живым богом. В его честь строятся дорогущие храмы, приносятся жертвы и служат жрецы. Пожалуй, сенаторы правы – в такое опасное время лучше побыть лошадью.

…Один из моряков, бредущий по пристани, случайно задел другого плечом. Тот уронил глиняный кувшин с вином – прямо себе на ногу.

– Куда ты смотришь… да благословит твою мать Юпитер…

Тайный ликтор, скучающий у таверны, обернулся на крик. Они привыкли дежурить у питейных заведений – у пьяных часто развязывается язык. Вознёс кто хулу на цезаря: Доставь подлеца в тюрьму, получи благодарность. Поймал троих – езжай в отпуск. Ну а если Калигулу ругали сразу пятеро – это заговор и большая премия.

– Тебе что, больно? – с тайной надеждой спросил ликтор.

– О, конечно нет, – кривясь, ответил моряк. – Слава цезарю!

Публий потупил взор. Свежий указ Калигулы запретил в империи плохие новости – их распространение приравняли к государственной измене. Все знали, что племена хавков на нижнем Рейне, у крепости Лариум, бунтуют против власти и режут легионеров, но ввод войск туда глашатаи объясняли заботой о солдатах, мечтающих искупаться в речке. Жаловаться стало нельзя, и даже больным предписано, умирая, улыбаться, и говорить: «Ох, как хорошо-то!» Под властью цезаря подданные обязаны жить либо превосходно, либо многократно чудеснее – третьего не дано. Люди теперь беседуют друг с другом так: «Представляете, вчера столкнулись две повозки, одна упала в Тибр, пять человек погибли… попали прямо в обитель богов – надо же, как подлецам повезло!» Погода считалась отличной – даже если бушевал шторм с градом. При виде статуй цезаря следовало улыбаться, а так как они были повсюду, то улицы заполняли исполненные счастья люди.

Солнечные часы на площади показывали полдень.

Напуле давно утратил черты греческой колонии. Римляне изрядно перестроили его – установили фонтаны, расчертили квадратами, воздвигли храмы в честь своих божеств. Греческую власть, названную «демократия», перенимать не стали. Во-первых, «империя» звучит лучше, а во-вторых, у греков им нравился только салат. То тут то там из-под земли торчали обломки мрамора, словно кочерыжки, в Риме часто объявляли повелителей богами, а потом с той же яростной устойчивостью выкорчевывали их статуи и бросали в море. Публий не особенно сомневался, что и Калигулу постигнет аналогичная участь. Но вслух этого, само собой, не говорил.

– Молоко «Весёлый консул» с добавлением конопли! – звонко крикнул reclamare глашатай у храма Юпитера и развернул папирус. – Наш новый цезарь решил считать себя двадцатикратно лучше старого и теперь именуется стократно пресветлым! Сенат, при участии мудрого патриция Инцитата, успел немедленно одобрить этот закон под благолепное ржание и крики восторга: Ave Ceasar!

…Публий подождал, пока глашатай закончит славословия и перейдёт к нападкам на Парфию. У Рима вообще странные отношения с Парфией. Глашатаи поливали её, как только могли, однако у менял весьма ценились треугольные парфянские деньги. Мало того, в Риме было откровенно популярно всё парфянское – и выступления заезжих жонглёров, и музыка чернокожих парфянских рабов, крепкие напитки из Ктесифона, и корневища волшебных растений, позволявшие выпускать изо рта сладкий дым. Латинский язык охотно впитывал слова-паразиты из Парфии, а молодёжь подхватывала их с особой радостью. Сотни мелких парфянских таверн «Маршакус» были до отказа заполнены детьми, наперебой поглощавшими грубое кушанье с красным соусом, коим в Парфии на спор откармливали худосочных рабов. Даже сам пяти… то есть, простите, стократно пресветлый цезарь, и тот недавно посетил враждебную Парфию, поел в «Маршакус». Тамошний царь подарил ему чудо парфянской мысли: колдовское яблоко, что позволяло связываться с богами. Нелюбовь к парфянам в империи считалась писком сезона, а подлость Парфии в политике и экономике даже не обсуждалась. Бывшие римские провинции, впрочем, охотно присягали парфянам, надеясь на груды треугольных денег. Но как-то потом оказывалось: увы, деньги давали только в долг, а на территории провинции уже стояли лагерем парфянские войска с благородной целью, чтобы сберечь жителей от атак диких степных варваров.

– А сейчас, – крикнул глашатай, покончив с порцией едких выпадов в адрес Парфии, – я зачитаю вам список благодарностей в адрес цезаря из Иберии и Фракии. Жители в восторге, что он, заботясь об их счастье, повысил налоги – и теперь карманы народа не отягощают деньги, замедляя передвижение по сильной жаре. Но перед этим, дорогие граждане Рима, мы традиционно уходим на reclamare!

Вперед выпорхнула девушка в рискованно короткой тунике.

– Благодетель нашего выпуска – стократно пресветлый цезарь! – весело прощебетала она. – Римская империя – управляй мечтой!

…Матросы и не думали возвращаться. Публий, грешным делом, начал подумывать о новом погружении в zazuzzi под стоны гетер (не терять же зря время), когда у его судёнышка вдруг появилась женщина – лет тридцати, с длинными чёрными волосами, в пурпурной тунике с узорной каймой. Она оглянулась через плечо и подмигнула, хотя Публий готов был поклясться Юпитером – сзади никого не было.

– Куда идёт твой корабль, купец? – спросила незнакомка.

Назвать Публия купцом, с его жуткими убытками, мог только очень близорукий человек, то же самое касалось и корабля. Потрёпанный парус, просмолённые бока, подвальчик, куда можно запихнуть с десяток рабов, и пара мешков с пряностями – вот, пожалуй, и всё, на что способна посудина под именем «Клеопатра».

– В Египет, – кашлянул Публий. – К чему ты клонишь, женщина?

Та в ответ заморозила его ледяным взором.

– Высадишь меня у побережья, на пути в Ерушалаим, – оттуда прямая дорога до Ктесифона, – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Тебе понятно? Отплыть надо сегодня, купец. У нас мало времени.

Публий был мелким торговцем (честно говоря, он не брезговал и береговым пиратством, когда ситуация позволяла) и встречал в жизни очень наглых людей – в том числе и тех, что за отличного раба предлагали три сестерция. Однако наглость женщины ввела его в полное изумление. Незнакомка смотрела ему в глаза, и он не мог говорить.

– Да кто ты?.. – обрёл он, наконец-то, дар речи и снова резко замолк.

У самого его носа сверкнул кружок.

Ауреус. Монета с профилем луноликой женщины, держащей рог изобилия в тонких руках, – Юлия Друзилла, родная сестра цезаря (и, как шепчутся на базарах люди, его тайная любовница), светлый образ коей, как равной богам, он повелел чеканить на чистом золоте.

– Двадцать, если отплывем через три часа, – внятно сказала незнакомка. – И еще полсотни, когда довезёшь. Нас встретит доверенный человек и расплатится. Не пожалей места, о купец…

Она зря беспокоилась. Публий принял решение, едва завидев монету.

– Пройдите на «Клеопатру», госпожа, – раболепно поклонился старик. – Я сейчас… найду матросов… кое-какие припасы, водицы… садитесь под тент… здесь жарко. Если хотите, в трюме немного льда…

Не веря своему счастью, торговец бегом бросился через площадь к самому знаменитому заведению Напуле под вывеской с изображением пышной матроны с рыбьим хвостом и надписью Sirena. На пороге в лупанар он оглянулся – женщина в пурпурной тунике взбиралась на палубу качающейся «Клеопатры» и двигалась так осторожно, словно опиралась на невидимую руку.

«Сумасшедшая», – вынес краткий вердикт опытный Публий.

…Да и ладно. Какая вообще разница, кто именно ему платит?

Глава IX. Сорок митрополитов (Преисподняя/Небесная Канцелярия)

…Шеф не собирался придерживаться придворных политесов. Он, конечно, знал: Голос создал всё живое на этой Земле, в том числе и его. Но логичнее этого не помнить – так, как женщины забывают бывших любовников. Посему Шеф для удобства считал, что создался сам и Преисподняя вместе с ним. Он был в ярости и в принципе не желал выбирать выражений.

– Меня задолбала твоя реклама! – вызверился Шеф. – Сколько можно?

– Веяния времени, – с флегматизмом ответил Голос. – Думаешь, мне самому это нравится? Я иногда вспоминаю, как блаженствовал на Земле один и не приходилось себя рекламировать. Никакого зла. Ни пепси, ни героина, ни бен Ладена.

Шеф снизил градус, но позиций не сдал.

– Ты сам виноват в появлении героина. – Он воинственно щёлкнул по столу хвостом, как бы подтверждая свою теорию. – Создание Адама и Евы – твоих рук дело? В-о-о-о-от. Вследствие эволюции человека возник и ЛСД, и героин, и опиум. Рай – источник лузерства, а ты – бездарь. Стыдно признаться? Ха-ха-ха. Создавая что-то, никогда не знаешь, что получится в финале.

– Это и про тебя можно сказать, – отрезал Голос. – Ладно, что произошло?

Шеф набрал в лёгкие горячий воздух Ада.

– В Чистилище попали сразу сорок митрополитов из Москвы. Мне уже позвонили из транзитного зала, их всех готовят к депортации в Преисподнюю. Те, что против, собрали стихийный митинг, скандал. Может, устроишь себе прямое включение? Там такое происходит…

Голос мигнул правым глазом: в небе, прямо под солнцем, образовался четырёхугольник экрана – справа и слева появились голубые колонки.

– В эфире канал «Рай только Рай», или РТР, – сказала с экрана ведущая – красивая блондинка в белом хитоне, с крыльями за спиной. Она вещала мягко и нежно, без обычной напористости «говорящих голов» – в Раю не была принята агрессия. – По велению Голоса нашего мы передаём репортаж из Чистилища, куда срочно отправлен святой мученик Валентин.

Она поправила в ухе микрофон.

– Ты слышишь меня, святой Валентин?

– Да, святая Епифания, и воздаю хвалу Голосу! – сладко ответил Валентин, возникнув в квадратике экрана: схожий с пирожным юноша, покровитель продавцов цветов и шоколада, в честь коего отмечают праздник 14 февраля. – Просим зрителей обратить внимание – сейчас мы покажем уникальную съёмку.

Камера «бегом» пронеслась по серым коридорам Чистилища, отобразив сгоревшие танки, обломки упавших самолетов, затонувшие корабли и покрытые пылью завалы землетрясений. Новоявленные покойники сидели в Транзитном зале, ожидая отправки в Рай или Ад. В конце коридора наблюдалась свара. Санитары растаскивали людей в чёрных платьях, с высокими головными уборами, а те кричали, отчаянно сопротивляясь.

– Требую аудиенции у Голоса! – вопил седой митрополит, отбиваясь от слуг Чистилища. – С какой стати я в Ад попаду? Я в КПСС с восьмидесятого года… то есть… ну, неважно! Десять тысяч молебнов, как штык, отслужил!

– В праматерь вас святую! – орал его сосед, толстяк лет сорока. – Куда вы меня тащите? Я же детскую площадку снёс, чтобы храм чудный в Курске построить! Отойди, бесовская рожа, я тебя крестом так звездану!

За кадром послышался сочный удар – митрополит исполнил угрозу.

– Свечи, свечи подносите, братие! – мощно и голосисто неслось с заднего ряда. – Сейчас мы тут запалим всё, устроим им Содом и Гоморру! Ишь чего удумали – благость святую, добрых пастырей в Преисподнюю ссылать!

Голос махнул рукой – блондинка улыбнулась, и экран исчез.

– Так вот – эти твои деятели мне в Аду на хрен не нужны, – со злобой сказал Шеф. – Чудесный сюрприз – сидишь спокойно, а на тебя валится оптовая партия служителей добра. Город забит до упора – и рыцари крестовых походов, и папы Римские (одни Борджиа со своим производством яда из ромашек просто задолбали), и набор патриархов от Константинополя до Румынии, и средневековые монахи-блудодеи… Голова кругом идет! Ладно, хоть Торквемада шашлычную открыл, у него фирменный кебаб «Еретик» – пальчики оближешь. Но эти! Знаю я твоих митрополитов. Будут пытаться по ночам святую воду гнать да тайные собрания устраивать: «Как построить в Аду Царствие Небесное». Забирай этих мудаков, к моей бабушке.

С пальмы на крышу беседки упал кокосовый орех.

– Интересное кино, – спокойно ответил Голос. – А больше мне никого забрать не надо? Там у тебя сидит парень, который во время штурма крепости Безьер на вопрос, как отличить еретиков от католиков, ответил: «Убивайте всех, Голос на том свете узнает своих». Вот он мне в Раю-то будет кстати! Или, может, папу Сергия Третьего? Этот симпатяга велел зарезать двух других понтификов, переселил своих любовниц во дворец и назначил внебрачного сына новым папой. А то давай оформим переезд в Рай патриарха Иоакима, благословившего казнь – сожжение старообрядцев в срубе? Всех скопом буду рад видеть, они такие милые…

Шеф смущённо кашлянул, но сдаваться он не собирался.

– Старик, меня шокировало, что они прибыли такой толпой, – признался он. – Это дикая проблема. Твои служители, как попадут в Ад, им сам я не брат. Хуже только свидетели Иеговы. Ходят, на всё брезгливо смотрят, пальцы щепотью держат… да ужас, раствори меня святая вода. И да, я понимаю про Иоакима или Сергия… но сегодняшние-то чем тебе не угодили? Культурные ребята, кучу голды носят, стиль как полагается. Может, передумаешь?

Голос посмотрел на небо. Там парил воздушный шар с его изображением – въезд во врата Ерушалаима верхом на осле. Осёл был взят из «Шрека», и Голос сразу подметил – делая коллажи, ангелы не слишком стараются.

– Я тебе уже говорил, – заметил Голос, сделав упор на слово «уже». – Они меня подставляют. Всем прихожанам твердят о моей персональной скромности, несчастном осле и учениках в рубище, но при этом почему-то нет никаких объяснений, отчего лично им нельзя слезть с «мерседесов» и жить попроще, не на десять тысяч баксов в месяц.

– Однако, – усмехнулся Шеф. – У меня есть люди, что работают чисто за идею. Я в курсе, что твои ангелы повязали двенадцать моих шпионов, включая Бриттани Мерфи. Они вкалывали бесплатно, а вот слуги добра считают, что творить добрые дела без джакузи в квартире – западло.

Голос стандартно пропустил подколку мимо нимба.

– Чтобы войти в Рай, надо вести себя прилично, – сообщил он, и Шеф сморщился, словно проглотил лимон. – Пропуск на Небо зарабатывают уходом за больными детьми в хосписе, а не освящением автомобилей. Я уж не говорю, как они золотом завесились. Обожают блестящие побрякушки. Смотрю на них – впечатление, что я вождь папуасов.

Шеф выпустил дым из ноздрей. Он уже понял: разборка бесполезна.

– Это просто кошмар, – пожаловался он в пустоту. – Я представлял Ад культурным местом. Сюда попадают шлюхи, серийные убийцы, взяточники и другие приличные люди. Визовый режим в Раю превратил Город в балаган. Я отвел для служителей религий целых три квартала, но придётся расширять – давка, как у селёдок в бочке. Надел маску, прогулялся по улочкам как-то в сумерках – копыта от горя разболелись, давление подскочило. И есть от чего! Пьяные бенедиктинцы сшиблись стенка на стенку с шиитами шаха Аббаса. Мартин Лютер за вечерним чаем вылил варенье на далай-ламу. Ассирийские жрецы дерутся с вавилонянами. Целые столетия одно и то же: разбираются, у кого бог лучше. Молодым и глупым я думал, что люди помирятся, когда умрут. Чего им делить? Но нет. Смерть – лишь повод бить друг другу морду вечно.

Голос мысленно сочувствовал Шефу, но показывать это не стал. Прибой океана на чудесном песочном пляже настраивал его на философский лад. Из манговой рощи на лужайку, стуча копытцами, вышло стадо белых ягнят.

– Мы всё выяснили? Тогда прощай. Мне пора творить добрые дела.

– Может, поменяемся? – без особой надежды спросил Шеф. – Ты мне двенадцать шпионов, а я тебе – сорок митрополитов. От сердца отрываю. А что? Есть шанс на перевоспитание. Тебя увидят, так сразу раскаются.

– О, это ты напрасно так считаешь, – зевнул Голос. – Они ещё меня начнут учить, как надо управлять Небесной Канцелярией. Мне интриг среди ангелов хватает. Я думаю вообще прикрыть в Рай лазейку для гастарбайтеров.

Шеф накрутил кисточку хвоста на коготь.

– Попробуй, – заметил он с мрачным сарказмом. – Я посмотрю, кто из праведников добровольно согласится говно убирать. Ты все же сообрази по поводу обмена. Я тебе на сдачу сто римских пап пришлю. А ещё – хочу сказать, по пофигизму ты всё-таки Будда. Вот теперь я это знаю.

– Для кого-то опредёленно Будда, – согласился Голос. – А в чём проблема?

– Да ни в чём. Прощай, всего тебе плохого и ужасного.

Положив трубку, Шеф посмотрел на стену живого кабинета: её, словно бьющееся сердце, оплели синие жилы. Прикольно, Голос даже не спросил – каким образом в Чистилище попали сорок митрополитов? А ведь Шеф точно знал – они не подавились просвиркой на праздновании дня рождения главы Небес. Там произошёл серьёзный инцидент… любопытно, но кто же убийца?

Взяв пульт, Шеф включил ДВД-плеер. Это видео он уже пересмотрел двадцать раз. И оно ему нравилось страшно – практически до оргазма.

На экране была отчетливо видна девушка, стоящая посреди роскошного зала отеля «Хайятт». Запись, сделанная камерами слежения, не отличалась чёткостью, однако позволяла отследить огромные крылья, развернутые у неё за спиной. Закусив от ярости нижнюю губу, она палила из двух автоматов.

Шеф приблизил изображение.

Его внимание привлекла шея девушки. Что там такое на цепочке? Крест? Нет, кажется, кулон. А если сделать ещё четче? Увеличить во весь экран?

Роза. Сломанная роза, бутон которой теряет лепестки.

Он сразу вспомнил, где и при каких обстоятельствах видел эту эмблему.

…Оказывается, всё сложнее, чем думалось. Значительно сложнее.

Глава X. Ледяной бункер

(подземелье под метро «Серпуховская»)

…Иней покрывал поверхность плотным ковром – и столы, и стулья, и даже электрические лампочки. У входящих появлялось ощущение, будто они в гигантской морозильной камере. Убежище (оно носило номер 148) было стилизовано под Девятый круг Ада, согласно Данте, то есть состояло из искусственного льда. С потолка свешивались фигурные сосульки, в полупрозрачных стенах были выдолблены скульптуры Шефа с сигарой, тут и там высились сугробы из полиэтилена, опять-таки напоминая Калашникову старый холодильник ЗИЛ. Пол отдавал синевой, у стен заботливо расставили лавочки и коньки – для гостей, чтобы без проблем рассекать по помещению, как по катку. Ледяные пещеры переходили из одной в другую – убежище № 148 строили не один десяток лет. Несмотря на суровую московскую зиму, это подземелье охлаждали кондиционеры – для пущего эффекта.

– Тысяча чертей! Вы плохо слушаете меня, канальи! – выругался усатый ведущий – в шляпе, белом свитере, он яростно жестикулировал, словно держал в руках шпагу. – Меня перебросили из Питера в Москву, и это ради того, чтобы вы нахально спали на уроках? Вы очень невежливы, сударь!

Калашников промолчал. Он не был удивлён, что один из самых популярных актеров, Михаил Дворянский, работает на Шефа, – Дворянский работал на всех, кто давал ему хоть пару рублей. Купить его было легко, а перекупить ещё проще. Но роль инструктора актёру явно не нравилась.

Малинин же хотел спать и не скрывал этого – деревенская простота мешала ему подавить сильную дремоту. Он изрядно побледнел, веснушки на белом лице выделялись россыпью чёрных пятен, а оба глаза плотно опоясали синие круги, делая компаньона Калашникова похожим на панду.

Полусонное состояние не мешало ему кипеть злостью.

«Сами не знают, чево хотят, – сердился казак. – Едва из Небытия вытащили, дали в кабаке посидеть и очухаться, – так понеслось по кочкам в ухо да к родимой матери. Перво-наперво – в Москву, потом ероплан в Израиль, опосля по Ерушалаиму, как суслики, под огнём побегали, обратно на ероплан – и в Москву, сели на извозчика, да в очередной бункер. Начинаю жалеть, што воскрес. Честное слово, мертвецам проще. А чево плохого, штобы быть мёртвым? Красотишша. Ни тебе проблем, ни от тебя – никому».

…С потолка просыпался искусственный снег – Малинин по привычке поёжился. Калашникову убежище № 148 виделось царством Снежной Королевы из сказки Андерсена с клеймом Made in China, так как состояло из фальшивого льда. На входе в убежище застыло чучело императорского пингвина, а на выходе (то есть пути к красно-чёрному поезду) – белого медведя. Вероятно, дизайнер подземелья в творческих муках так и не смог определиться, что ему ближе – Арктика или Антарктика.

Малинин зевнул.

Дворянский возмущённо зацокал коньками.

– Сударь, попрошу вас минуточку внимания! Осталось недолго!

Он протянул указку к карте метро на стене: она светилась чёрными огнями.

– Вот смотрите. Основные штабы Шефа и главные отделения демонических сил в Москве образуют перевёрнутую пятиконечную звезду. Хрустальный бункер под «Пушкинским» не в счёт – комната для приёма гостей и официальных собраний с вручениями призов. Итак, канальи, вершина самого первого луча пентаграммы – собственно, метро «Серпуховская», где мы с вами сейчас и находимся. Остальные четыре конца звезды – метро «Планерная», метро «Рижская», метро «Киевская» и метро «Марксистская». Правда, символично? Под каждой из этих станций расположен особый бункер специального дизайна. Ледяной, огненный, океанический, из застывшей лавы и живой – как личный кабинет Шефа.

– А водочного нету? – проснулся Малинин.

Дворянский не удостоил его ответом, лишь ощетинил усы.

– Помимо хрустального бункера и пяти главных бункеров в виде пентаграммы, мы имеем множество мелких подземных убежищ по Москве. – Он касался лазерной указкой станций, и каждая вспыхивала огнём. – Разрази меня гром! Под медицинской Академией имени Сеченова, торговым центром «Европейский» и Новодевичьим монастырём.

Калашников оторвал взгляд от пингвина. Муляж был набит соломой от души – словно свинья, заботливо откормленная к Рождеству.

– А почему Новодевичий? – с удивлением спросил Алексей. – Там же…

– Не имеет значения, сударь, – элегантно взмахнул рукой Дворянский. – Так лучше для маскировки. Святая вода, серебро и всё остальное действуют только у вас, в Преисподней, и лишь на мертвецов. На Земле добро до скуки обыденно. Монастырь – просто культовое здание. Слуги Шефа – не демоны, а обычные люди. Ни у кого не болит голова, если зайти в церковь, – это миф. Однако соблюдайте этикет – креститься в бункерах не рекомендуется. Будучи на Земле, вам следует опасаться огнестрельного оружия, ножей, яда – любых вариантов, что могут превратить вас в труп. Увы, слуг Ада весьма легко прикончить. На мой взгляд, это несправедливо – ведь ангелы на Земле бессмертны. Во всяком случае, с ними придётся повозиться.

Калашников подставил лицо морозному воздуху из кондиционера.

– А у ангелов есть свои бункеры или явочные квартиры?

Дворянский щёгольским жестом подкрутил седой ус.

– Очевидно да, сударь. Увы, в отличие от наших бункеров, их помещения невидимы. Мы можем лишь предполагать расположение. Например, одна из шифровок нашего агента в Раю свидетельствует: пункт связи ангелов в Москве находится на Останкинской башне, но… посланный туда сотрудник ничего не обнаружил. Вероятно, эти пункты для нас не то что невидимы – неосязаемы. Ангелы – внеземные существа, их возможности куда круче.

Калашников тычком под ребро разбудил Малинина.

– Относительно маленьких убежищ, – дребезжал старческим фальцетом Дворянский. – Да, судари мои, они могут быть тесноваты – пара крохотных комнат, вроде тюремных камер. Но! Там вы найдёте кровати, душ, медикаменты и оружие. Есть холодильники с едой. Мини-убежища очень помогают, если убегать от преследователей, – вот интерактивная карта, где отмечены места входа. Карта – одновременно и ключ. Все убежища связаны железной дорогой, но, думаю, вам это уже рассказали. Держите ещё один ключ. – Он положил на ледяной стол стальную полоску, с головой чертика. – Заходите в любой вагон, на компьютерном управлении задаёте пункт и едете. Понадобится решить в Москве силовой вопрос – звоните в бункер под «Пушкинским», они ведают спецназом. Хотя, конечно, лучше обойтись без жертв. Людей убивать – без проблем, у Голоса с Шефом перемирие, и он не очень поймёт, если вы начнёте мочить ангелов толпами.

– Пока что ангелы пытались мочить нас, – поправил Калашников. – Причём без каких-либо объяснений. Спасибо за инструкцию и ключи, я всё понял. Последняя просьба – мы очень устали. Нельзя ли здесь выспаться?

Дворянский кивнул. Ему было пора ехать на корпоратив в «Лукойл», и он испытал счастье, что наконец-то избавится от этих сонных мух.

– Разумеется, сударь. – Он нажал кнопку. – Сейчас постели приготовят ко сну. Но помните, через сутки Шеф будет на прямой связи. Он ждёт ответа.

…Малинин и Калашников прошли в горячий душ – оформленный в виде серных источников посреди льда, как на японском острове Хоккайдо. Прислужницы зла в форменных халатиках подали полотенца, напарники выпили сакэ и прошли на массаж. Одна из прислужниц, низенькая брюнетка, разминала Малинина с таким усердием, что тот лишился сна.

Массажистка завлекательно улыбалась.

– Вашбродь, – шепнул Малинин Калашникову (тот лежал рядом, на другом массажном столе). – Сколько можно уже просить? У всех в нашем сюжете романтика. У вас есть Алевтина, у Иуды в прошлой серии была Мария Магдалина, а я вечно один, как дурак. Ихде, в конце концов, моя полноценная любовная линия? Ни жизни никакой, ни смерти на хер.

– У нас от Шефа важное задание, – строго сказал Калашников. – Пальцы массажистки разминали ему спину – жёстко, до боли. – Может, всё бросим и начнем твоей любовной линией заниматься? Не время сейчас, братец.

Брюнетка вновь улыбнулась и лизнула губу. Малинин понял, что сейчас впадёт в кому. Он сбросил полотенце и вскочил со стола.

– А когда время? – взбеленился казак. – Я хучь и мёртвый, но всё ж живой человек! То туды. То сюды. То в Ад, то в Рай, то на крест, то к Шефу на рога, то к Понтию Пилату. Вашбродь, как хотите… если нет любовной линии – объявляю забастовку! Шеф обидится? А пущай. Я в таких условиях не работаю. Ежели желает, нехай жжёт меня напалмом, так ему и скажите!

Калашников был настолько расслаблен, что даже не мог сжать пальцы в кулак – дабы дать Малинину в морду. Он с трудом нашёл силы для кивка.

– Чувствую, братец, дошёл ты до кондиции. Успокоительного у меня сейчас нету, а потому, раз такое дело… бери, бери любовную линию, кто ж спорит.

Малинин плотоядно взглянул на массажистку. Та подбоченилась – с вызовом: японский халатик открыл тело почти до пояса. Перебросив девушку через плечо, казак двинулся через ледяной туннель в соседнюю комнату с мигающим указателем Sexual Sins[22]. Вскоре, через минуту, оттуда послышался долгий, протяжный стон – и Калашников сразу же разгадал его природу. Наверняка в комнате обнаружилась бутылка водки.

Массажистка Калашникова не источала сладких улыбок – вероятно, её предупредили об отношениях объекта с Алевтиной. Закончив процедуру, она набросила на плечи Алексея халат и проводила в комнату из голубоватого искусственного льда с двумя кроватями, ледяным столиком и снежной люстрой. Стены из сосулек удачно имитировали замёрзший водопад.

Калашников рухнул в постель.

Он забылся практически сразу мёртвым сном – ещё до того, как голова коснулась подушки. Проспав полчаса, Алексей неожиданно проснулся.

…Ему вдруг показалось, что в комнате кто-то есть…

Глава XI. Терновый венец

(дом возле метро «Белорусская», Москва)

…Ворон, склонив голову, вежливо наблюдал за поведением Хозяйки. Крупная, едва ли не с гуся, птица вцепилась лапками в серебряную жёрдочку – та была вделана мастером-дизайнером прямо в стену. Окно прикрыли, проявляя осмотрительность (как-никак метель и жуткий холод), зато летом его распахивали спокойно – Хозяйка была уверена в верности Рэйвена. Ворон действительно никогда не собирался улетать. Свобода? Зачем разыскивать пищу на помойках и мёрзнуть во дворах, как крылатые неудачники… Тем, как заботится о нём Хозяйка, вряд ли похвастается хоть одно живое существо в мире. О, такое поведение, конечно, неспроста (при этой мысли ворон надулся от гордости) – Хозяйка считает Рэйвена своим талисманом… и не абы каким, а особым талисманом, обладание которым приносит деньги и счастье. Что ж, Рэйвен в принципе не возражает. Единственное, что ему не нравится в отношениях с Хозяйкой, – это собственное имя. Додуматься надо – назвать ворона «Ворон», с той разницей, что по-английски. Правда, в ЭТОЙ стране всё возможно. Зашипев, птица дёрнула себя клювом за крыло – иссиня-чёрное, с блестящим отливом. Под жёрдочкой, на особой подставке, в блюдце лежали кусочки свежей баранины, соблазнительно оплывая кровью. Ворон их не клевал, он был уже пресыщен. А вот настрой Хозяйки внушал подозрения. За последний час, просматривая какие-то документы, она выпила три чашки кофе по-турецки (варит сама, на горячем песке) – нервничает. По какой причине? Эх, вот хорошо бы ему это знать.

Ворон каркнул, угрожающе расправив крылья.

Хозяйка, оторвавшись от бумаг, глянула в его сторону.

– Всё в порядке, Рэйвен, – произнесла она мелодичным, чарующим голосом. – Не беспокойся, мой красавец. Наши с тобой дела идут просто отлично…

Захлопав крыльями, ворон перелетел на спинку кресла, где клубочком свернулась Хозяйка. Та нежно улыбнулась и почесала птице шею. Читать Рэйвен, разумеется, не умел. Хозяйка доверяла ему… а может, и не доверяла, но он всегда был в курсе её дел… Помогала извечная хозяйкина особенность – думать о важных вещах, рассуждая вслух. Эта вредная привычка доставляла Хозяйке серьёзные проблемы: посему она и приобрела эту квартиру, чтобы иногда бывать подальше от посторонних ушей. Специальные «глушилки» блокировали любую возможность прослушивания, а о визитах Хозяйки сюда не знал никто… даже её любовник.

– Скорее всего, они уничтожили оригинал, – задумчиво говорит Хозяйка и барабанит острыми ноготками по столу – рассеянно, как обычно во время размышлений. На ногтях – изображения бабочек. – Но ничего. Одна бумага у меня есть, а копий других – вполне достаточно, любая экспертиза докажет их идентичность. А вот хватит ли им смелости обратить в пыль сам тринадцатый оссуарий? Скорее всего, да. Слишком много поставлено на карту. Что ж, пусть уничтожают. Я запустила маховик, который уже не остановить. Если оссуарий исчезнет – найдутся и другие учёные из проекта The Blood, скандал наверняка развяжет им язык… правда, Рэйвен?

Она вновь отпивает глоток кофе. Помада не оставляет на чашке следов.

– Интересно, кто убил Рюмина? Спецслужбы заткнули глотку утечке? Ничего. Они могут долго расследовать, кто вскрыл сейф… я приняла меры…

Ворон вежливо кивнул. Если бы он мог, то аплодировал бы уму Хозяйки.

– Тот, кто сообщил мне о визите Рюмина в CNN, и тот, кто выкрал для меня документы… они уже мертвы, милый Рэйвен. – Хозяйка, не мигая, смотрит в чёрные бусинки птичьих глаз. – Те, кто их убил, – тоже, и похоронены. Пришлось «заказать» всю цепочку. Нет-нет, я вовсе не кровожадна. Но ТВ с детства погружает нас в мир криминала – я уже в пять лет знала: чем меньше свидетелей, тем меньше шансов, что тебя поймают. А у дела большой резонанс: спецслужбы целого мира ищут, куда тянутся нити. Мы с тобой должны как следует всё подготовить. Варвара уже рассылает мэйлы… скоро в Москву приедут гости, и мы проведём совещание… тет-а-тет. The Darkness[23], ты знаешь это место. Планы сбудутся. Иначе зачем я грохнула столько денег – а, Рэйвен? Мне предстоят огромные расходы. Вчера стартовала рекламная кампания – это будет самая крутая кампания на Земле.

Ворон решил, что проголодался.

Оставив Хозяйку, он вернулся к жёрдочке: вцепился когтями в край блюдца, клюнул, ловко схватил мякоть. Кончик клюва окрасился в красное. Рэйвен косил в сторону Хозяйки глазом, как бы показывая – дескать, всё нормально, я здесь, слушаю-слушаю. Комната – как гнездо, ему очень нравится. Профессиональная дизайнерская работа. Жилище полностью сделано из фарфора, вроде гжели – что-то белое, с синими вставками, оба цвета смешивались – включая потолок, пол и кресла для гостей. Хотя, сколько помнил себя ворон (а он был довольно старой птицей), гости этот фарфоровый дворец не посещали. Кровать для отдыха, с балдахином и подушками, и та поблескивала фарфором – японским, по заказу хозяйки её сделали в Киото. И холодильник на кухне, и унитаз в туалете, и даже шкафчик для обуви! Иногда ворону приходило на ум – что случилось бы с этим домом, если бы кто-то бросил сюда камень?

Хозяйка закурила тонкую коричневую сигарету: особый, очень мягкий табак, выращивают у подножия вулкана на Суматре. Это не американская дребедень. В Индонезии вообще любят добавлять в смесь гвоздику, корицу… сидишь, куришь и словно уносишься куда-то. Большая редкость.

– Они взяли под охрану Туринскую плащаницу… – Молодой голос звенит посреди фарфора, как весенняя капель. – О, позволь, Рэйвен, кому она нужна? Показуха. Кровь на ней – вряд ли Кудесника. Уж если церковь официально не признаёт ткань подлинной, о чём можно говорить? Нити переплетены по диагонали, а так стали ткать лишь через тысячу лет после смерти Кудесника[24]. Им невдомёк – я достала образцы реального ДНК, которые лишь подтвердят сходство с ДНК из оссуария. Туринская плащаница – это попса. Про терновый венец, что хранится в Нотр-Дам де Пари, все забыли… «И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и дали Ему в правую руку трость… становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» Помнишь? На шипах венца осталась кровь… её хватало и на кресте – особенно в той части, у подножия.

Хозяйка поднимается – грациозно, как пантера. Она тушит окурок о фарфоровую вазу – кажется, времен китайской династии Мин, с извивающимися голубыми драконами. Впрочем, ворону ли разбираться в династиях? Новый кусочек баранины исчезает в его клюве, он дёргает головой. Хозяйка раздета… едва войдя в комнату, она скинула платье, швырнула в сторону сумочку, сбросила туфли. Многие обожают ходить дома голыми (так ворону рассказывали другие птицы), но она предпочитает нижнее бельё. Красивое, дорогое, кружевное. Всегда – ярко-красного цвета.

Ворон уже привык: красное – это вкусно.

Она идет к нему – почти крадётся, легко касаясь пальцами ног фарфорового пола. Целует в голову. Ворон закрывает глаза от сладости удовольствия.

– Ты мне скоро понадобишься, Рэйвен, – шепчет она. – Мои образцы – подлинные. Частицы тернового венца из Нотр-Дам де Пари… и кусочки животворящего креста. Самые лучшие, от подножия… там, где много крови. Да, Париж обошелся очень дорого. В России, особенно в провинции, куда легче добиться поставленной цели. Монастыри – Александро-Свирский, Благовещенский, Крестоводвиженский[25]. Разве это проблема? Даже в обители запросто найдётся человек, который без проблем продаст любую реликвию на вынос. А мне даже проще, Рэйвен. И ты знаешь, почему?

Хозяйка вновь целует ворона, улыбаясь при воспоминании.

– Я не всегда плачу деньгами. Кое-кто не против взять и натурой…

Ворон честно подумал: он и сам не откажется от такой оплаты.

– Образцы – мои, – шепчет женщина, лихорадочно перебирая, поглаживая иссиня-чёрные перья. – Всё получится так, что лучше не бывает.

…Пение арии – кажется, это «Турандот». Звонит мобильный телефон. Ворон его любит – классный такой, весь из себя блестящий. В белом платиновом корпусе, на нём сверкают водой стекляшки. Стильненькая вещица.

Хозяйка цапает телефончик – именно цапает, как кошка когтями. Она не здоровается – человек на проводе куда ниже её по положению. Динамик мобилы включен на громкость, поэтому ворон отлично всё слышит…

– (Отрывисто.) Что-то срочное?

– Простите за беспокойство. Я желаю лишь подтвердить ваш заказ.

Ворон видит: Хозяйка злится. Её ноздри раздуваются.

– Я уже сто раз объяснила. Непонятно? Найду другого – сообразительнее. Я просто поражена. Нанять двадцать подставных лиц, сделать закупку… имхо, настолько примитивно, что… неужели ты и этого не смог сделать?

– Нет-нет, – поспешно рвётся голос из трубки. – Я нашёл фантомов. Они ждут приказа. Но… я лишь хочу предупредить. Сначала, в первые минуты, никто не удивится. Однако потом… Закупка такой большой партии моментально вздует цены… и обойдётся дороже. Как-никак – двести тонн.

– Начинай покупать, – отрезала она. – Я решаю проблемы по мере их поступления. Мне нужно именно столько – и ни фунтом меньше. Ясно?

Не дожидаясь утвердительного ответа, она отключила Vertu.

Взяв ворона на руки, Хозяйка подошла с ним к окну. Гладя птицу, долго смотрела на заснеженную улицу – сквозь стекло был отлично виден рекламный щит, как раз напротив «Марио-Пиццы». Прохожие оглядывались на него, некоторые, сняв перчатку, даже фотографировали на мобильный.

…По её плану такая реклама должна появляться каждый день. Это был второй слоган – их тех, что она набросала в одиночку. Сощурившись, Хозяйка вгляделась в чёрные буквы на тёмно-жёлтом глянцевом фоне:

Я ВЕРНУ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ ЕМУ

Часть II. Братство Розы

Бойтесь ангелов – они добры,

Поэтому согласятся быть и дьяволами…

Ежи Лец

Глава I. Сломанная роза

(Преисподняя, Первый круг Ада)

…Шеф давно собирался с инспекцией в этот район Города, но, ввиду срочных дел, попросту не доходили копыта. Ад – мрачное общество, построенное на слухах, здесь нельзя ничего планировать. Лучше так: за минуту взял, собрался – и нагрянул внезапно, как извержение вулкана. Если же обитателей Квартала известить о визите Шефа, известно, что начнётся. Ушлые умельцы оформят, как похуже – разбросают мусор, красочно разложат стонущих калек с гниющими язвами, затопят печки-«буржуйки», завесив улицы дымом. Лишь бы доказать Шефу, что в Аду всё в порядке, – грешники мучаются от ежедневного нудного бытия, а не тусуются в подпольных стриптиз-клубах и не жуют запретные вкусности в китайском квартале. Посему проверки чаще всего совершались Шефом вне логики, спонтанно – без «мерседеса S666» с рогатой головой, в плотном гриме и совсем непривычном костюме.

А тут и повод подвернулся хороший.

Он приехал на старых «жигулях», как обычный грешник со стажем. Припарковал развалюху в сотне метров от Квартала и двинулся вперёд расслабленной походкой, заложив обе руки в курортные цветастые шорты с рисунками пальм. Грудь Шефа обтянула чёрная футболка AC/DC, а рога скрылись под бейсболкой с надписью Hard Rock. Уже на подходе к затянутому смогом кварталу он ощутил: правильный выбор!

– Мужик, хочешь крестов? – дыхнул в ухо перегаром щуплый субъект в круглых очках, с щетиной на подбородке, чем-то напоминающий кота Базилио. – Контрабандный товар, очень модно… настоящий дуб. Говорят, наденешь, и тебе за это наказание смягчат… дерево такое, заговорённое.

Шеф остановился, переживая величайшую радость.

– Обалдеть, как круто, – сказал он, не скрывая восторга. – Правда, помогает?

– Не сомневайся, мужик, – подтвердил субъект. – Монахи вручную вырезали: за это ж наказание в Управлении страшное, а они стараются, молодцы. Все рокеры у нас в Квартале носят. Жжёт, они жалуются, но классная вещь!

– Чушь собачья, – спокойно ответил Шеф. – Это дерево, мужик. Оно жечься не может. Здесь Ад, и местный набор святых реликвий работает примерно так же, как медицина доктора Малахова. Если монах попал в Город, значит, влетел за грехи – может, он вообще кенгуру изнасиловал. Поэтому любой крест из его рук попадает в разряд сувенирной продукции – и не более.

– Ты откуда такой взялся? – открыл рот «кот Базилио».

– Долго объяснять. – И Шеф прошел дальше, в переулок.

…Квартал Музыкантов открылся ему во всей красе. Закопчённые пятисотэтажки, между ними – центральный проспект Героина, по бокам – множество кафешек, сосисочных стендов (с сосисками из сои, конечно) и пивных – с пивом, двадцать раз разбавленным водой. Отдельно, не таясь, красовались ларьки с «коксом» – без него не бывает настоящего рока. Там покупатели не толпились, ибо народ знал фишку: «Дети, не покупайте наркотики. Станете рок-звёздами – получите их даром». Отовсюду в этом квартале, буквально из любого закутка, звучали мелодии всех стилей – сливаясь в жужжание пчелиного роя. Динамики, магнитофоны, живые выступления артистов сотрясали Квартал. Шеф глянул вправо: на сцене первого же попавшегося уличного кафе застыл Фрэнк Синатра. Скривив лицо, как от зубной боли, он пел песню «Ласкового мая» – «Белые розы» на мотив своего знаменитого хита My Way. Голос певца, и без того старческий, жалобно дребезжал, ломаясь от немыслимых страданий.

«Вот не повезло дедушке, – посочувствовал Шеф. – А с другой стороны, сам виноват. Сотрудничество с итальянской мафией – за это наказание и круче „Ласкового мая“ приклепать могут».

В кафе напротив сцены Синатры за белым роялем сидел Вольфганг Амадей Моцарт. По привычке он был в обсыпанном мукой парике, но уже по-современному не брит. Пальцы Вольфганга украшали с десяток массивных перстней с бриллиантами, на груди виднелась синяя татуировка готического собора в Зальцбурге.

Тогда шепнул я на гоп-стопе для Сальери —
Мы музыканты, а не фраера!
На дело как пойдёшь, когда не знаешь ноты?
Тебя в момент уроют в Вене мусора!

Моцарт пел хриплым, пропитым голосом. Было видно, что он уже к этой роли привык и даже вошёл во вкус. «Блатняком» в Городе наказывали многих музыкантов, и Управление наказаниями, отметил Шеф, совершенно обленилось. Конечно, как проще угробить классика в Аду? Заставить его исполнять «Сверкнула финка, прощай, Маринка». «Мозговые штурмы» лучших умов на совещаниях пасовали перед шансом приказать Элвису Пресли спеть репертуар Шуфутинского причем в том же образе, в огромных зеркальных очках и белом костюме. Элвис, томным голосом, в стиле It’s now or never выводящий «Владимирский централ, этапом из Твери», ввергал в депрессию и самих звёзд, и их поклонников. Это и есть Ад – увидеть, как твой кумир поет унылое говно.

Хотя такое часто случалось и на Земле.

…Граф Квартала обитал в скучном, буром здании в два этажа, похожем на полицейский участок. Неподалеку тусовался недавний гость Ада – Ронни Джеймс Дио. На днях его назначили заместителем графа, хотя рокер ещё толком не выучил русский – официальный язык Преисподней. Весь в наколках, в кожаной куртке, бывший вокалист Rainbow беседовал с патлатым экс-лидером «Нирваны» Куртом Кобейном. Тот смотрел в пустоту стеклянным взглядом, щупал щетину на подбородке и курил самокрутку.

– Очень сложный этот работа, – горячился Дио. – Мой представлений меняться. Сначала Шеф сказать: о, как гуд… ты придумать этот знак металлистов, «козу», это означай рога. А я сказать: ноу. Моя старый бабушкинг считать, что такой образ отпугивать зло, особенно by night.

– Говно, – упадочным, нудным тоном ответил Кобейн. – Всё говно.

Шеф вспомнил, что Кобейну так и не смогли придумать наказание. Он вечно находился в депрессии, ему всегда было плохо. Раз двадцать Курт пытался застрелиться, совершенно забыв, где находится. В итоге он стал единственной рок-звездой, у которой в Аду не было официальной кары.

– А мне, знаешь, какой наказаний? – Дио хлопнул Кобейна по плечу, и тот пошатнулся. – Я думаль, буду дуэт с Муслим Магомаев играть… к нему часто рокеров отправляют… такой хоррор… Последний раз Джими Хендрикс наказали… За один сутка поседел человек. Но – нет. Управление вынес другой приговор. Теперь я буду работать музыкальный продюсер, а все мои группы – проваливаться с большой грохот. И так тысячу лет. Fucking shit.

Кобейн затянулся, безмолвно и мрачно страдая.

Шеф подумал, что время есть, и бесцельно прогулялся по проспекту. Слава тёмным силам, в таком облике его никто не узнал – он вполне сливался с толпой, где каждый второй косил под него же. Певица Анна Герман (в топике и джинсовых шортах), присев на тумбу под оливой с сухими листьями, до хрипоты ругалась с мёртвым вокалистом AC/DC Боном Скоттом: по условиям наказания тот работал у неё осветителем сцены.

Леонид Утёсов в сотый раз объяснял Иоганну Штраусу перевод фразы «Я вам не скажу за всю Одессу». Уши Шефа то и дело резал групповой визг: верещали тысячи битломанок, как только улицу, прячась, перебегали Джордж Харрисон и Джон Леннон. Учитывая, что битломанкам было лет по шестьдесят, участь экс-битлов была незавидной – ибо никто не хочет попасть в толпу старушек, кои забрасывают тебя своим нижним бельём. Надвинув бейсболку на глаза, Шеф прошел мимо Цоя – тот, прислонившись к разрисованной фанатами стене, бренчал на гитаре, отдыхая после рытья котлована. Над его головой красовалось граффити:

ЦОЙ ЖИВ. ДАЖЕ В АДУ

Новички поначалу удивлялись – а почему нигде не слышно попсы? Шеф этого вопроса себе не задавал. Попса в Квартале Музыкантов была задавлена, загнана в подвалы: её исполнители влачили жалкое, нищенское существование, бродя по грудь в гнилых помидорах. Чтобы облегчить их бытие, была предусмотрена амнистия: попсовикам было достаточно спеть без фонограммы. Но на памяти Шефа этого не смог никто.

– Только сегодня, и только у нас, – давился рекламой динамик у ресторана Sole Mio. – Премьера наказания – Лучиано Паваротти на подпевках у финалистки «Фабрики звёзд»! Самое страшное фрик-шоу столетия! Поистине, господа, стоило умереть, чтобы увидеть такое! Не пропустите сенсацию!

Сам Паваротти замер у рекламного стенда – он выглядел мрачнее тучи. Хуже факта, что ему пару сотен лет предстоит работать на подпевках у безголосой идиотки, был только другой факт: пресс-секретарём маэстро назначили Чайковского. Начиная с пробуждения, Паваротти только и делал, что отбивался от горячих предложений «искренней и крепкой мужской дружбы двух звёзд».

…Шеф остался доволен тайным визитом в Квартал Музыкантов. Торговля крестами с рук – ну, это мелочь, маргиналы есть везде. Всё по правилам, теперь можно приступать к делу. Насвистывая Highway To Hell, он вернулся к обшарпанному дому администрации Квартала. Поднялся на второй этаж, старательно перешагивая через шприцы и окурки с марихуаной (музыканты, как-никак), добрался по коридору до чёрной двери.

Постоял перед ней минуту, с нетерпением глядя на часы, и тихо открыл.

– Я ждал тебя, – спокойно и просто сказал граф Квартала.

Он сидел за канцелярским столом, сложив перед собой руки. Пару секунд Шеф рассматривал человека, неуловимо похожего на него, – так бывают похожи дальние родственники. Он тряхнул рогами, отгоняя наваждение.

– Только что минула тысяча лет, – сообщил Шеф. – Значит, мы теперь можем разговаривать официально. Сорри, нет времени для объятий и стакана вина. Если не возражаешь, полюбуйсяка вот на эту картинку…

Граф взял в руки и расправил лист бумаги. Внимательно всмотрелся. На расплывчатом снимке был виден золотой кулон со сломанной розой.

– Ты что-нибудь слышал о нём… с тех пор? – полюбопытствовал Шеф.

Граф с усилием оторвал взгляд от фотографии.

– Нет, ни единого слова, – хрипло произнёс он, косясь на бумагу. – Будто в воду канул. Думаю, тебе лучше поговорить с Эсфоросом… если успеешь.

– Постараюсь, – кивнул ему Шеф и взялся за ручку двери. – Рад был с тобой повидаться. Если ты не против, загляну потом – ещё через тысячу лет.

– С удовольствием, – охотно согласился граф – он даже не встал из-за стола, чтобы попрощаться. – Ты совсем не изменился. Такой же моложавый и романтичный. Только колец на рогах, думаю, прибавилось – ну, кто из нас застрахован от возраста? Спасибо за должность. По крайней мере, тут весело.

…Шеф резвым шагом добрался до «жигулей». Чтобы завести их, понадобилось еще полчаса. Ну что ж. Сейчас он приедет в Учреждение, а оттуда уже возьмёт вертолёт – иначе к Эсфоросу не добраться. Ведь тот граф последнего, Девятого круга Ада. Царствует среди вечных льдов и снегов, без малейших намеков на пламя – прямо как в Антарктиде.

Ничего. В такую жару охладиться – даже полезно.

Глава II. Адская кухня

(через сутки – Москва, метро «Алексеевская»)

…За окном ресторана шёл снег: пушистыми хлопьями, как в новогодней сказке. Прохожие, подняв воротники, скользили по тротуарам, машины смёрзлись в привычной пробке. Отвернувшись от окна, Калашников с удивлением проследил за заказом Малинина. Сначала ему не поверилось, и он твёрдо решил дождаться, пока официантка принесёт блюдо.

Но всё было правильно.

Малинин, набрав полный рот еды, с наслаждением хрустел пережаренными fish & chips[26] – от счастья даже прикрыл веки. Официальная кухня Ада была английской – то есть самой плохой в мире, нормальный человек не мог вкушать её без матерных слов. Во время работы в Преисподней, дабы вкусно поесть, Калашников с Малининым посещали подпольные рестораны в китайском квартале. Там, в тайных комнатах, они предавались запретному в Аду наслаждению – устраивали праздник своим желудкам. И тут – такое!

– Братец, – вкрадчиво спросил Калашников. – Ты себе ничего не отморозил?

Малинин открыл глаза, полные томной неги.

– Ностальгия, как её хранчюзы называют. – Он положил в рот кусочек картошки, зажаренной в прогорклом масле. – О, прямо как дома… Вашбродь, а што вы на меня так смотрите? Мы в Городе куды больше, чем на Земле, прожили – девяносто лет, привык к такой кухне. Даже нравиться стала.

Машины на улице жалобно гудели – звуки походили на надрывные стоны раненого животного. Причин для пробок в Москве было множество – перекрытие улиц для проезда премьерского кортежа, ремонт дороги, аварии. А иногда пробки возникали просто так, материализуясь из воздуха.

– Да я вижу, – скептически хмыкнул Калашников. – Ты даже масло попросил позавчерашнее. Ну ладно, кто ж тебе запретит. Такова специфика человечества. Если даёшь ему открытый выбор, оно боится… а вдруг новизна – это проблемы? И всегда выбирает лажу – пусть неприятно, но зато привычно. Ты вроде как живой, а цепляешься за привычки мира мёртвых.

Малинин тоскливо посмотрел в окно и хрустнул картошкой. По улице шли два человека в милицейской форме: один из них, мертвенно-бледный, смахивал на вампира-носферату. Второй, с лейтенантскими погонами, выглядел посвежее – но тоже белый, как смерть. Малинина уже не удивляло, что в Москве все напоминают живые трупы.

Менты не ёжились от холодного ветра.

– Вашбродь, а разве тут, в Москве, есть кто-то живой? – сделал казак неожиданный вывод. – По-моему, все давно померли. Зеркальное отражение Ада. В июле, говорят, жара была – плюс сорок, дымом затянуло – прямо, как у нас в Городе, а концинеры только из-под полы продавали. Што здесь нового? Реклама кругом – в кишках уже сидит. По телевизору – идиотские шоу. Пробки – обалдеть можно. Книги… лады, я их и раньше не читал, но энти-то даже на самокрутки не годятся. И што, энто жизнь!?

Калашников замер с куском отбивной во рту.

– Серёга, – невнятно промычал он. – Меня пугают твои философские отступления. Хотя, увы, с этой точки зрения ты совершенно прав. Нам потому и привычно в Москве – это Ад один в один. Я даже не уверен, различу ли, если их поменяют местами. Но насчёт книг у меня другое мнение, я бы всё же хотел в книжный магазин зайти. В Преисподней ведь только Невцову продают, а нелегальное чтиво, вроде Кафки, – втридорога.

– Книги – полезная весчь, куды лучше фильмы, – согласился Малинин, прожёвывая рыбу. – На них можно селёдку резать, а на фильме такой функции не предусмотрено. Вашбродь, не желаете фиш энд чипс? Угощаю.

Калашников сопротивлялся недолго. Через минуту он тоже хрустел пережаренной рыбой, зажмурив глаза. Посетители ресторана смотрели на странную парочку с неприязнью, готовой перейти в откровенный ужас.

– А што вы сегодня доложите Шефу? – Малинин, согласно привычке, от души вытер руку о скатерть. По его спецзаказу официантка принесла до отвратности кислое пиво, и напарникам стало совсем хорошо. Скатерть заменили на другую – грязную, обляпанную жирными пятнами. «Ещё бы „Ласковый май“ в динамиках – и точно Ад», – нежно подумал Алексей.

– В общем-то, братец, выводы короткие, – вздохнул Калашников, глотая мутную субстанцию из кружки. – Досье с фактурой по ДНК похищено очень богатым человеком либо по заказу группы таких людей. Обставить весь город щитами с рекламой и менять её каждый день – денег надобно много. Система между тем предельно простая. Каждый день уличную рекламу с этими слоганами заказывает новая фирма-однодневка, её владелец зарегистрирован либо в Кот д’Ивуар, либо в Сьерра-Леоне, а настоящий заказчик – неизвестен. Нам остаётся только отслеживать рекламную кампанию: может, уши и высунутся. Но есть и другая зацепка. Я кое-что выяснил по поводу девицы, летевшей за нами сквозь весь Ерушалаим. Отлично рассмотрел её в магазине, вблизи. Странный, нехарактерный для ангела отлив крыльев цвета «металлик», и ещё – кулон на груди запомнился. Дай, думаю, проверю, что за эмблема… пошарил чуток в Интернете, и…

Малинин резко перестал жевать, опасаясь проворонить сенсацию.

– Она на кого работает, вашбродь? На Голос?

– Твои версии, братец, поражают стандартизмом выводов, – заметил Калашников. – А для чего тогда Голос нас воскресил – чтобы нам же и мешать? Оригинальное у него развлечение. Нет, братец, у девушки другой начальник. Я бы с ней на эту тему поболтал, но она меня слушать не станет: сам видел, сначала палит из всех стволов, а лишь затем разговаривает. Этого начальника нам хорошо бы найти… и убедить действовать вместе.

Малинин нервно дёрнулся, пролил пиво на скатерть.

– Вашбродь, вы што, с ума сошли?! – вскинулся он. – Да мы вякнуть не успеем, как энта бабища огнём швыряться начнёт. Я уж тут сижу, как на иголках, кажную минуту – мысля: а ну как дверь откроется, и крылатая хрень влетит с автоматом наперевес. Мы, извините, вроде как смертны.

Телевизор начал передавать биржевую сводку, лица посетителей вытянулись. Ведущий говорил о каком-то страшном взлёте цен, но Калашников и Малинин были слишком увлечены, чтобы его слушать.

… – Возражений, братец, нет, – Алексей отодвинул пустую тарелку. – Ангелы – солдафоны. Получен приказ – и привет, действуют, как офицеры СС. Девушка с нами даже говорить не намерена – у неё, судя по всему, есть жёсткое задание грохнуть. Мозги у этих существ не включаются, вся сила в крылья ушла. Например, хоть один из них подумал, зачем вместе с Содомом жечь еще и Гоморру? Но нет, никто не возразил – приказано, и всё тут. А между тем в Библии нет никаких объяснений по поводу Гоморры. Лишь богословы толкают мутные монологи – дескать, если в Содоме Небеса уничтожали содомитов, то в Гоморре – вроде лесбиянок. Однако тогда ребятки ошиблись: надо было пролить огонь и серу на остров Лесбос.

– Лесбиянки – энто хорошо, – оживился Малинин. – Мы с ротмистром Козомарченко, в бытность в Городе, накушавшись самогону, такую фильму смотрели! Типа один бабец в лавке заходит в примерочную, а внутри другой бабец сисястенький… и они тама чмоки-чмоки… мы потом в телек влезть пытались, шоб им помочь, и Козомарченко током ударило. Однако, вашбродь, касаемо заказчика рекламы… мы с вами прежде обсуждали, как разобраться в сюжете триллера. Проще пареной репы. Нам надо лишь подойти к тому герою, на кого меньше подозрений, и дать ему по кумполу – потому как он наверняка главный злодей. А кто тут такой есть?

Малинин грозно оглядел ресторан. Не найдя подходящих кандидатур среди официантов, метнул взгляд на улицу: возле входа в заведение трясся на морозе бомж, укутанный в лохмотья. Прохожие, спеша мимо, изредка швыряли деньги в картонную коробку – тот благодарил кивком, даже не поднимая головы, лишь чтото пьяно мычал, пытаясь затянуть песню.

– Вот он, заказчик, – прошептал Малинин, украдкой показывая на бомжа. – На него точняк нихто не подумает. А он, как Ктулху, сидит и решает сейчас: оставить нас в живых или нет. Давайте, я ему пулю в лоб влеплю прямо через окно… а потом высадим стекло к свиньям и сбежим.

Бомж поймал на лету брошенную монетку.

– Гениальный монолог, братец, – восхитился Калашников. – Но буду откровенен: меня зацепило только то, что ты с первого раза и без помощи водки произнёс слово «Ктулху». В остальном – не взыщи. Согласно твоей логике, нам надо выйти на улицу, достать автоматы и расстрелять к чёрту всех прохожих подряд – они уж точно ряженые. Я повторюсь, нам пока некого подозревать. Людей с деньгами в Москве слишком много. Я даже не знаю, зачем Шеф нас сюда отправил… зацепок ноль и догадок – столько же. Расследовать попросту нечего. Пока что имеется один плюс. Тут нам будет легче, чем в Аду: на Земле в десять раз меньше народу, чем в Преисподней, а значит, круг подозреваемых существенно сужается.

– Спасибо, вашбродь, порадовали, – скис Малинин. – И што делать дальше?

Калашников попросил официантку принести счёт.

– Добывать информацию, – перегнулся он через стол. – Фактуры по поводу эмблемы на кулоне в Интернете весьма негусто. А я хочу удостовериться, что в нужном направлении ищу босса девицы-ангела. Для этого, братец, мы с тобой поедем в Российскую государственную библиотеку – там целые архивы, да еще электронные копии книг. Её местные называют «Ленинкой», по старой памяти. Упреждая твой вопрос, должен огорчить – водки в библиотеке нет. Такая вот недоработка.

Официантка – блондинка, неотличимая от Мэрилин Монро, принесла счёт. Калашников не удивился астрономической сумме – это Москва, центр города. Положив на стол три тысячных бумажки, он поднялся.

– Водка теперича всегда со мной, – менторским тоном сказал Малинин и, отвернув пиджак, показал плоскую фляжку. – Меня на мякине не проведёшь. Ну што ж… берём извозчика и поехали. Я тож што-нибудь полистаю, чай, грамоте-то пущай слабо, но обучен. Хотя лучше всего мне бы эвдакое культурное про голых баб и желательно, штоб с цветными картинками.

– Такой литературы там, братец, навалом, – пообещал Калашников. – Гарантирую, ротмистр Козомарченко тебе вконец обзавидуется.

Не дожидаясь сдачи, компаньоны покинули ресторан.

…Закутавшись в лохмотья по самые глаза, Раэль проследила, как слуги Ада сели в такси, – ей даже не пришлось напрягать слух, чтобы расслышать адрес. «Ленинка». Вот придурки. Она, протянув руку, забрала горсть монет из коробки. Жаль, связной из центра слежения «Братства» поздно доложил, когда эти двое зашли на обед. Стрелять прямо через стекло? Плоховато видно… кроме того, ей запретили публичные разборки с грохотом и пламенем. Слишком уж много вокруг людей, и Совет Мёртвых не одобрит, если она разнесет кабак до основания. Что ж, в библиотеке тоже хватает посетителей… но там достаточно и вполне укромных уголков. Можно будет затаиться в уборной, переодеться и подождать удобного момента. Пора. Сейчас вечер, и «Ленинка» скоро закроется.

Отойдя за угол, Раэль сбросила лохмотья – бомж превратился в сексуальную блондинку в белой норковой шубке. Подхватив чемодан с оружием, ангел скользнула в подземный переход. Метро – это то, что сейчас нужно, пусть у неё и слишком роскошный вид для подземки. Эти двое застрянут в пробке.

А она будет на месте заранее. И хорошо подготовится…

Экспедиция № 4. Царь царей (Ктесифон, столица Парфии)

…На первый взгляд тронный зал больше всего напоминал зверинец. У стен из красного песчаника, лениво вылизывая шерсть, возлежали чёрные пантеры (ещё недавно охотившиеся в джунглях Индии), пятнистые леопарды – с гор Памира и одинокий снежный барс. Царь Артабан не без основания мыслил, что ручные звери – идеальная охрана. Ластятся, словно кошки, трутся об колени, мурлычат… но стоит отдать приказ – разорвут любого в клочья. Если Артабан считал доклад вельможи неудачным – последнее, что тот видел в жизни, был прыжок чёрной пантеры. Царь не производил впечатления грозного властелина – низкорослый, ноздреватая кожа, борода завита кокетливыми колечками. Он стеснялся своего роста и принимал придворных, сидя высоко на Павлиньем троне, украшенном изумрудами. Пол, сделанный из осколков зеркал, отражал бегающие глаза вельмож, впитывая их страх. Пожилой визирь, упав на колени у подножия трона, сжал в сбрызнутых благовониями пальцах папирус.

– Что там у нас с пурпуром? – задал вопрос Артабан.

Он говорил шепотом, чтобы шпионы Рима не подслушали секреты.

– Цены растут, о царь царей, – в тон ему, но с диким сожалением шепнул визирь. – Ахурамазда свидетель: проклятый Рим, издеваясь, заламывает нашим торговцам руки… Особенно дорог тот пурпур, что добывается в Средиземном море, из белых раковин. Что на базарах, что в караван-сараях купцы предрекают ужасное будущее, о царь…

Пантера, прыгнув на ступени трона, потёрлась о руку Артабана. Тот ласково почесал ей загривок – шерсть зверя была умащена маслом.

– Ты слышал последний анекдот про Парфию? – спросил царь. – «Вы сами добываете свой пурпур? Тогда наши колесницы летят к вам!» Замечательный анекдот – вчера семь человек за него повесил, так смеялся… Удивительно, насколько мы стали зависимы от этого пурпура… казна трещит по швам. В чём же проблема? В моде, визирь, да проклянёт её Ахурамазда. Женщины обожают яркие одежды, торговцы красят ткани, а в белую материю кутаются разве что нищие. Подумать только, визирь: куда катится этот мир, если самые великие царства – и те под властью цен на ничтожные ракушки из Средиземья!

Борода визиря коснулась пола – он поклонился в знак согласия.

– Ахурамазда издавна милостив к нам, – поднял холёную ладонь Артабан. – Но его милость не вечна. Парфия тратит больше, чем способны подарить боги. Возрадуемся, что треугольную тетрадрахму охотно берут за пределами царства, и никто не знает: мы уже давно не чеканим её из золота, а делаем из прессованной пальмовой коры, которую кочевники употребляют во время низменных нужд, когда в песчаных барханах им прихватит живот.

Он задумался, почёсывая ухо пантеры, – та жмурилась, урча.

– Кстати, визирь… у нашего гостя есть жалобы?

Вельможа оторвался от отражения в зеркале.

– Слава Ахурамазде, гость в прекрасном настроении. – Борода визиря вновь подмела пол. – Правда, просится погулять… говорит, что устал сидеть в клетке, пусть даже и золотой. Он обожает наш город…

Артабан замолчал, глядя в красный потолок с подвесками из свечей. Из окон звучала мягкая музыка: ритмичное постукивание по барабанам – её играли рабы для создания хорошего настроения.

– Ну что ж… – благосклонно шепнул Артабан. – Почему бы и нет? Выведи его из дворца после наступления сумерек, как обычно. Тиберий заплатил за гостя чистым золотом: покойнику не откажешь в мудрости. Недоброжелатели, ищущие этого человека, не сунутся во дворец злейшего врага Рима. Иди к нему, уже скоро стемнеет. Пусть стража отведёт гостя по его выбору – либо на базар Трёх Рек, либо на Рынок Прелестниц, либо на Конную площадь у храма Ахурамазды. Ступай и скажи главному жонглёру – я жду её, она может войти.

…Тяжело поднявшись с колен, визирь замер в поклоне и тут же исчез за зеркальной дверью. Вместо него в тронном зале появилась средних лет женщина с толстыми губами, сладким взглядом и грудью на зависть арбузам. Танцы парфянских жонглёров были популярны далеко за пределами царства. Эти люди умели ходить по канату, плеваться изо рта огнём, искусно выпускать из ушей цветную пыль и делать другое, неподвластное разуму. Суеверные римляне называли эти колдовские штуки «эффектус». Пав на колени, женщина поцеловала зеркальный пол у подножия трона с истовой страстью.

– Здравствуй на тысячу лет, о царь царей!

– И тебе приятной жизни, Спилурберия, – приветствовал её Артабан мелодичным голосом. – Я возлагаю большие надежды на жонглёров, они для меня – важнее, чем армия. Ведь благодаря жонглёрам и «эффектус» парфянский образ жизни известен во всём мире, и народы мечтают ему подражать. Не будь вас, кто знал бы о нашем тёмном напитке из жареных орехов, что на вкус не лучше коровьей слюны? Но жонглёры славят его, и другие царства платят за этот напиток золотом. Скажи, чем скоро порадуют меня твои люди?

Женщина с опаской покосилась на леопардов.

– Жестокими зрелищами, о царь царей. – Она звякнула браслетами на руках. – Будет много огня и криков, а лучшие девушки обнажат свои груди, купаясь в крови врагов. Мы расскажем языком танца страшную историю: как злые римляне пробрались в Парфию, чтобы испортить нашу жизнь и свергнуть царя с Павлиньего трона. Из охваченного хаосом Рима наши враги вывезли колдовской меч для уничтожения Парфии… однако смелые парфянские воины объединились, чтобы…

Артабан нетерпеливо, с досадой взмахнул рукой.

– Прекрасно, женщина. Это, конечно, уже было сто раз. Но славно, что жонглёры вернулись к Риму как образу нашего главного врага. Мне не очень нравились представления, где врагами выставляли кочевников либо стада верблюдов. Римляне, конечно, привычнее – и это принесет нам дополнительные сборы треугольных монет. Жалую тебе благовонное масло. Однако помни – я хочу что-то новенькое.

– О да, лучший из царей, – улыбнулась Спилурберия. – У меня есть сюжет для танца жонглёров, пускай и без огня, но всего за десять тетрадрахм. Это – про любовь. Мужчина и женщина волею случая знакомятся на улице в Ктесифоне. Он – владелец невольничьего рынка, и она – простая рабыня, но он об этом не догадывается…

Лицо царя сделалось таким, будто он сел на дикобраза.

– Эти двое влюбляются, ссорятся, а после мирятся, он её покупает, сечёт на конюшне и они живут долго и счастливо? – кисло спросил Артабан. – Да я дней на свете прожил меньше, сколько раз уже видел этот танец жонглёров, Спилурберия. Спору нет, женщины готовы смотреть такой навоз бесконечно… но должен же быть предел!

– Нет никакого предела, царь, – жёстко ответила Спилурберия, не убоясь рыка леопардов. – Если зрители платят золотом, жонглёры будут показывать подобные зрелища. Пока сами не посинеют.

Артабан уяснил: даже с пантерами у трона – он бессилен. И сам Ахурамазда не заставит жонглёров придумать новый сюжет.

– Пусть будет по-твоему, женщина. Главное – ведь не только мы едим навоз, но и римляне тоже… и даже такие убогие зрелища славят жизнь Парфии. Но этого недостаточно. Мой приказ тебе: думай о ярких зрелищах, что прославляли бы роль парфянских воинов в победе над злобными римлянами. И тогда ты обретёшь мечту своей жизни – золотую статуэтку Ахурамазды, а толпа визирей будет аплодировать тебе… Армия жаждет поддержки жонглёров. Теперь покинь меня, я жду генерала Митридата. И это – моя последняя беседа на сегодня.

…Митридат столкнулся с Спилурберией в дверях – та явно пребывала не в настроении. Генерал был особенно обожаем леопардами, они сразу заурчали, едва завидев своего любимца. Повалившись на колени, Митридат зашептал Артабану, как страдает армия Парфии от атак кочевников на побережье, где добывается ценный пурпур.

– Во имя Ахурамазды, что является мне во снах… – вздохнул Артабан. – Это непреложный факт – весь пурпур должен принадлежать Парфии, а другие царства владеют им лишь по недомыслию. Наглость кочевников удивляет. Вместо того, чтобы молиться на парфянскую культуру и благодарить, что мы снизошли до их пурпура, – они осыпают нас стрелами. Величие Парфии незыблемо. Дикарям же лучше, если они станут провинцией нашего великого царства, как та же Колхида. Там такой смешной царёк, как попугайчик. С руки ест.

– Коварство Востока, о царь царей. – Шепот Митридата походил на шуршание. – Они берут наши треугольные деньги, а потом на них же покупают копья и стрелы. Впрочем, у Рима схожая проблема. Проще купить тамошних сенаторов, тем паче что имеется хороший выбор. Правда, тетрадрахмы не всегда несут успех. В Риме через наших агентов мы тратим огромные деньги, но разве мятеж у храма Юпитера под знаменем «Долой цезаря!» хоть раз собрал сто человек?

Царь в раздражении спихнул леопарда с лестницы.

– О великий Ахурамазда… И когда мир поймёт, что надо жить по-парфянски, есть по-парфянски, говорить по-парфянски и делать то, что желает Парфия? Мы кормим этих безумцев мёдом, а они ещё и плюются. Ты свободен, о Митридат. Мне пора принимать омовение.

Артабан, сняв одежду, совершенно обнажённый прошёл к реке – она протекала прямо в зале, заботливо нагретая верными слугами[27]. Он погрузился в её воды, пытаясь забыть огорчения трудного дня.

…В это же время человек, сопровождаемый тремя воинами в доспехах, покинул южные ворота дворца. Лет под сорок, с длинными волосами и бородкой, одетый в тунику из дешёвой ткани, едва ли не из мешковины. Остановившись и посмотрев в звёздное небо, он с наслаждением вдохнул воздух начинающейся ночи. Воины ждали. Любой, кто хоть раз бывал в гроте у Масличной горы в Ерушалаиме, отметил бы – незнакомец потрясающе похож на Кудесника.

Кое-кто даже сказал бы – это и есть сам Кудесник…

Глава III. Братство Розы

(здание неподалёку от Красной площади)

…Худой блондин с пронзительно-голубыми глазами уже не был одет в повседневную арабскую кандуру, а его шею не скрывал пыльный платок-куфия[28]. Блондин сжёг их сразу, как только вернулся из Палестины. Прекрасный синий костюм – разумеется, не купленный в магазине, а сшитый на заказ одним из лучших портных Милана – сидел на теле как влитой. Да, это куда лучше грязных шмоток, наспех приобретённых в сувенирной лавке Вифлеема. Он вжился в костюмы, ткань сделалась его второй кожей – и только в них блондин появлялся на публике… не исключая очень важные совещания. Нынешнее совещание тоже важное, поэтому он сидит здесь в одиночестве. Взглянув на часы, вифлеемский собеседник Раэль засёк точное время и нервно пошевелил пальцами: на среднем поблескивал перстень из золота с эмблемой на печати – сломанная роза с облетающими лепестками. Любой посторонний визитёр определил бы, что это очень странное совещание… ибо кто же проводит встречи сам с собой? В воздухе, у носа блондина, парил ноутбук с включенной программой «скайп» – для телефонных переговоров через Интернет. Тех переговоров, что невозможно прослушать любой спецслужбе, даже очень опытной. Его ждали трое – главы групп, вмещавших сотню участников.

Значок «скайпа» засветился зелёным.

Блондин поспешно надел наушники, подключил микрофон.

– Приветствую всех, братья, – негромко сказал он. – Я готов слушать.

Он произнес фразу на булькающем языке, которого не понял бы ни один человек в Москве, да и не только – скорее всего, в загадочном наречии не разобралась бы даже Раэль. Ибо язык этот был вовсе не арамейский.

С ним соединился некто – с юзерпиком в виде красного силуэта.

– Это мы готовы слушать тебя, брат. – «Силуэт» ответил на том же языке.

Блондин закрыл глаза. Он помнил собеседника молодым и подтянутым. Они уже давно не виделись, это запрещено. Всё общение – сначала письма, потом по телефону, теперь вот «скайп». Славное изобретение.

– Я знаю, – он начал говорить. – Соратники устали ждать этого дня. Но он наступает. Впервые за много лет «Братству Розы» представился реальный шанс. Отмечу, среди участников Совета Мёртвых слишком велико нетерпение… Один неверный шаг – и… Вы должны меня понять.

– Брат, это же объясняемо, – в разговор вступил второй собеседник: на юзерпике был изображён волк. – Мы очень устали – не меньше, чем ты сам. Тест крови – это доказательство… заполучи его, и мечта сбудется. Мы обретём радость, великое счастье. Ты и сам знаешь, каково нам здесь…

Блондин не ответил. Его кабинет – круглый шар – состоял из абсолютно прозрачного стекла. Было ощущение, будто комнаты нет… а сам он парит в вечернем воздухе над крупным зданием сталинской постройки, перед зависшим в темноте ноутбуком. Телу легко и свободно, он перетекает из одного состояния в другое, как в невесомости. Блондин поднял осоловевшие от бессонницы глаза. Метрах в двухстах рубиновой яркостью светилась кремлёвская звезда – из тех, что не стали менять на двуглавых орлов. Его братья по крови общались с ним из таких же стеклянных шаров.

Он моргнул, стараясь не видеть звезду.

– У тебя там всё нормально, брат? – замигал юзерпик «волка».

– Да, никаких проблем, – растягивая слова, ответил блондин. – Не сомневайтесь, Раэль сделает своё дело. Я понимаю ваш скептицизм, однако… она единственный наш ангел возмездия. У других участников групп нет и тени её способностей. Раэль создаёт помехи слугам Ада, отвлекает их на себя – пока другие братья ищут человека, завладевшего тестом ДНК. Заверяю – они его найдут. Тот вышел из тени, засветился с рекламой… вот и отлично, игра начата – Москва сверху донизу пронизана нашими агентами, а денег «Братству Розы» не занимать. Актёр он, политик или олигарх – мне всё равно: своей рукой вырву документы из глотки у поганой твари.

Третий собеседник молчал – он слушал разговор, словно впитывая, но ни разу не попытался вмешаться. Его юзерпик вряд ли можно было назвать творческим вымыслом… круг чёрного цвета, проще говоря – тьма.

– Ты случайно упомянул деньги… может, реально дело в деньгах? – предположил «силуэт». – Его голос трещал, как дерево. – Брат, рискнём поступить иначе. Давай вбросим в прессу информацию: мы готовы заплатить за тест ДНК. Столько, сколько стоит ведущий нефтяной концерн. Ты знаешь этот город и его жителей. От такой суммы им сложно отказаться.

Блондин отрицательно покрутил головой. Чисто машинальное движение, ведь собеседник не мог его видеть. Да, «Братство Розы» обладает огромными денежными средствами. Хотя бы потому, что главная база братьев – в самом богатом городе мира, тут даже воздух насыщен запахом денег. Москва распухла от долларов, роскошные иномарки жмут друг друга боками, с трудом протискиваясь на шоссе, предметов роскоши здесь раскупают больше, чем в Лондоне или эмиратах шейхов, очумевших от нефти. Москва – их проклятие, боль и ужас. И он не скажет вслух, почему, те трое – и так это знают. Им ведомо и другое – изначально их было ПЯТЕРО. Они составили костяк «Братства Розы» – Совет Мёртвых. Имя ПЯТОГО называть нельзя. Все братья равны – как четверо царей, и главного нет между ними.

– Ты ошибаешься, брат, – вновь покачал головой блондин. – Такую акцию способен провернуть только очень богатый человек. Да, он понятия не имеет о «Братстве»… Но церковь – это контора со средствами. Они могли заплатить не меньше нас – однако к ним никто не обратился. Реклама и реклама, массивный вброс каждый день. Тебе известно, сколько это стоит в Москве? Билборды, перетяжки на улицах, люди-«сэндвичи», клипы в маршрутках… все это видят. И постепенно привыкают – скоро обязательно ЧТО-ТО произойдёт. Соратники «Братства» начали негласные проверки бизнесменов – пока с состоянием от ста миллионов баксов. Но тут-то и проблема – в этом городе таких людей можно встретить даже в метро…

Юзерпик «тьма» мигнул.

– Да, ты прав, – наполнил купол голос «тьмы», он шипел, как пена шампанского в бокале. – Тут настоящий Ад. Даже не надо спускаться в Преисподнюю, чтобы убедиться. Мы держим в руках нити управления, но… кто сказал, что это счастье, брат? Жить здесь – проклятие.

…Блондин закрыл глаза. Пространство сделалось чёрным, поглотив красную звезду над Кремлём. Он увидел великую войну, и битву – такую, что на её фоне Гавгамелы, Аустерлиц и Сталинград можно сравнить разве что с йогуртом. Почувствовал горячее дыхание врагов, услышал вопли поверженных братьев, ощутил жар огня, ударившего в лицо. Они так верили в свою победу в той войне – а ведь сейчас, по прошествии стольких лет, это представляется настоящим безумием, более того – чудовищной глупостью. Вспышки света. Доспехи, длинные волосы, пламя и молнии. Долгий, отчаянный крик – и пустота. ЗАБВЕНИЕ. Битва проиграна, и теперь им осталось влачить жалкое существование – по крайней мере, так они думали раньше… Шанс, что выпал «Братству Розы» сейчас, предоставляется раз в миллион лет. Или даже реже, кто знает.

Яростный звон мечей сделался тише, удаляясь, пока не перестал звучать в ушах. Интересно, как выглядят сами братья по прошествии стольких веков? По условиям – ему нельзя видеть их. НИКОГДА. Можно лишь говорить…

Веки блондина дёрнулись, приоткрывшись. Он смотрел в московскую тьму сквозь метель и представлял такие же хрустальные шары-офисы, незаметные постороннему глазу. В каждом сидел его брат, но они не могли коснуться друг друга. Впрочем, не только они. Те, другие, тоже делали вид, будто их нет.

Ничего. Скоро всё изменится.

– Братья, ваши слова меня убедили. Отлично, сделаем по-другому. Начинаем секретное наступление. Мобилизуем тайных сторонников повсюду – в прессе, МВД, ФСБ, банковских структурах, на ТВ, на бирже. Подключим информаторов. Но осторожно, без утечки в газеты. Если спугнём похитителя ДНК – наш шанс утерян. Навеки.

Юзерпики замигали, дружно соглашаясь.

– Раэль нам нужна, брат, – напомнил «волк». – Точнее, её файрболлы. Кто знает, кому мы противостоим… Надеюсь, она разберётся со слугами Ада.

– Она разберётся, – пообещал блондин. – Возможно, уже сегодня.

Он отключился без прощания – как обычно.

…Сложив ноутбук и сунув его в особый планшет, блондин покинул стеклянный шар. Вышел легко, словно сквозь мыльный пузырь, и стена, колыхнувшись, мягко сомкнулась за спиной. На крыше здания было три люка, он нажал потайную кнопку, и крышка того, что посередине, отъехала в сторону. Спустившись по лестнице на этаж офиса, блондин прошёл по пустому коридору мимо закрытых дверей и сел в лифт. На первом этаже охрана радушно кивнула, даже не думая проверять документы. Машина ждала у входа, как обычно. Водитель, забегая вперёд, открыл дверцу, и блондин вдавил уставшее тело в сиденье. Через минуту сделал вид, будто засыпает. Шофёр молчал: чудненько вышколен, такой ему и нужен.

Свернув на Тверскую, они проехали большой рекламный щит с буквами:

ПОВИНУЙТЕСЬ…

Глава IV. Киркук

(Российская госбиблиотека, ул. Воздвиженка)

…Здание библиотеки – белоснежное, с колоннами и пристройкой наверху (как у Капитолия в Вашингтоне) оказалось хорошо знакомо Малинину. До революции оно называлось Пашков дом. Строение с колоннадой возвели в 1784 году по заказу капитан-поручика Семёновского полка Пашкова – впрочем, в эти тонкости Малинин как раз не вдавался. Зато знал другое – наискосок от «дома с колоннами» располагался трактир «Собакинъ», где подавали замечательную горькую настойку и капусту собственного засола. До революции Малинин провёл там немало прелестных часов своей жизни – память вспышкой выхватила опохмелку (щи вчерашние, дороже на пятак), щупанье некоей барышни и лихой мордобой с парой местных извозчиков.

Впрочем, воспоминаний хватило ненадолго. Оказавшись в библиотеке, Малинин откровенно заскучал. Сидя рядом с Калашниковым, он ёрзал на стуле, своим видом напоминая тоскующего денди. То есть казак и до этого понимал, что библиотеки – гнусные узилища, созданные тилигентами для пыток простых людей. Но не представлял, что это настолько ужасно.

В здание его пропустили без проблем и даже выдали читательский билет – вот только делать тут было абсолютно нечего. Буфет с выпивкой отсутствовал напрочь, а ушлые мамзельки в очках, что шлялись по коридорам, не удостаивали казака взглядами – хоть, по мнению Малинина, в костюме-тройке и кожаных сапогах он выглядел как «купец-миллионщик». Водка во фляжке грела сердце, но воздать должное нектару богов казак не сумел – расположившийся за компьютером Калашников заметил, как рука его помощника змеёй скользнула за борт пиджака.

– Серёга, – ласково сказал Калашников, не отрываясь от монитора. – Сердце у меня доброе, но жалость ему неведома. Если из-за твоих вредных привычек нас вышвырнут из библиотеки, потом буду бить морду. Ты ж меня знаешь…

Уныло кивнув, Малинин взял со стола газету.

Калашников, щёлкая «мышкой», углубился в раздел архивных документов. Сделав запрос, он наткнулся на исследование от 1908 года Стивена Брегга, профессора из Университета Лондона. «Символ так называемой „сломанной розы“ впервые был обнаружен в Междуречье, на территории османской Месопотамии, – писал Брегг в отчёте о поездке в Курдистан и южный город Басру. – Исследователи дружно относят его к исчезнувшему тайному обществу, о котором почти ничего неизвестно. Этот символ украшал статуи тех крылатых быков, что сохранились в Персеполе после сожжения города Александром Македонским. В Египте, при династии Рамзесов, розу вырезали на левом ухе бога Анубиса, повелителя царства мёртвых. Роза, сломанная пополам, встречается и в Индии, в храмах Гупта – царской династии, правившей около 1700 лет тому назад. Удивительно, но экспедиции учёных Британии и Франции особо отмечают – символ розы не найден ни в одном из захоронений в Месопотамии, Индии и Египте. Скелеты и мумии в саркофагах, не тронутых грабителями, не имели при себе кулонов, печатей, перстней в виде розы – хотя могилы участников тайных обществ обычно содержат их символы. Следует вывод: очевидно, „Сломанная роза“ – запрещённое братство, существовавшее в строгой изоляции. Наши коллеги, специалисты Пергамского музея в Берлине, указывают – этот знак появился в одно и то же время со знаменитой пентаграммой. То есть примерно в 3500 году до нашей эры и абсолютно в тех же местах. Напоминаю, джентльмены, – при раскопках города Урук на юге вилайета[29] Басра археологи обнаружили: символы пентаграммы украшают крышу дворца Гильгамеша, первого царя Урука. Пентаграмма быстро стала популярной – позже она перекочевала в Египет, а потом – в Вавилон. В Египте пятиконечная звезда опять-таки перешла под власть Анубиса, охраняя вход в царство мёртвых. В Вавилонском царстве ею на ночь запечатывали двери магазинов – считалось, что это – колдовской «оберег» от грабителей. Есть подтверждённые свидетельства: последователи религии Кудесника использовали пентаграмму – это был символ пяти ран, полученных им на кресте. Пентаграмма присутствует в городах на юге османской Месопотамии, а сломанная роза – во дворцах и статуях на севере Междуречья. Попытки разгадать, что означает эта эмблема, потерпели поражение. Только один человек, византийский богослов Иоанн Златоуст, писал в исследованиях: роза – явно символ проклятия. Одинокий цветок, кем-то безжалостно вырванный из сада…»

Эта фраза всерьез взволновала Калашникова. Перечитав её несколько раз, он звонко хлопнул себя по лбу – словно убивая комара.

Малинин с тревогой посмотрел на начальство.

– Голова болит, вашбродь? У меня лекарство… – Он полез за пазуху.

– Успокойся, братец, – остановил его порыв Калашников. – Знаю я твои лекарства. И от головной боли, и от желудка, и от нервов, и от депрессии.

– А чего? – удивился Малинин. – Ведь помогает же! И вообще…

…Калашников одарил Малинина выразительным взглядом. Тот замолчал на полуслове, будто ему резко заткнули рот. Алексей вновь защёлкал «мышкой», уставившись в монитор. Основная фактура по сломанной розе была добыта учёными Британии уже после раскопок Брегга, и это немудрено – в 1918 году Османская империя распалась, из вилайетов Междуречья создали новое государство – Ирак, под контролем англичан. В 1922 году в цитадели Киркука (север страны) был обнаружен уникальный барельеф на мраморе, где роза соседствовала с пентаграммой. Барельеф вывезли в Лондон, и он почти сразу же таинственно исчез из хранилища Британского музея. «Это единственная известная современным историкам печать, где пентаграмма сочетается с цветком. Сломанная роза красовалась в самом центре пятиконечной звезды. Древняя крепость на горе, откуда открывается вид на Киркук, основана во времена царя Вавилонии Навуходоносора II, и хотя многократно перестраивалась, часть зданий и подземных помещений сохранилась. Историки Гарварда и Оксфорда до сих пор спорят, какую роль Киркук сыграл в единении знака розы и пентаграммы. Есть предположения, что подземная часть крепости служила „явочной квартирой“ для встреч „Братства Розы“. Розу с пентаграммой нашли в лабиринтах на глубине примерно 20 метров. Участники экспедиции, включая лорда Соммерсета, вскоре умерли в своих лондонских квартирах – вскрытие показало, что от естественных причин. Скотланд-Ярд, однако, назначил расследование – полиции показалось подозрительным, что все археологи скончались за неделю. Впрочем, улик не нашли, и в 1924 году дело закрыли. Похищенный барельеф с розой и пентаграммой бесследно исчез.

Калашников закрыл файл. Запрокинув голову, посмотрел в потолок, словно пытаясь там что-то разглядеть. Перед ним, как вживую, расцветал бутон сломанной розы на фоне красной пятиконечной звезды. Он понял – откуда взялся цветок и при чём тут пентаграмма. Однако ни один источник не содержал намёка: КТО состоял в «Братстве Розы» и куда делись его последователи. Сделав нужные записи в органайзере «айфона», Алексей перешел на новостной сайт. Журналисты дружно обсуждали: какой чудак размещает на улицах Москвы рекламу, строили догадки о его личности и пытались выяснить, откуда такое оформление – чёрные буквы на жёлтом фоне? Калашников впечатал в поисковик слоганы плакатов. Ничего. Он набрал в «гугле» фразу: «кровь Кудесника». Грудой свалились ссылки на кучу сайтов, включая видеоклипы на «ютьюб». Никаких рецептов применения этой крови… Беззвучно выругавшись, Калашников вернулся к новостям. Краем глаза зацепил биржевые сводки и курс доллара – по ходу отметив, что до революции курс ни североамериканских денег, ни фунта, ни рейхсмарки никого не волновал. «Шизоидная картина, – подумал Калашников. – Просыпаюсь я утром в первопрестольной, достаю из почтового ящика „Московский вестникъ“ и срочно ищу там курсы валют».

Алексей невольно рассмеялся. Посетители обернулись.

– Может, водочки, вашбродь? – вскинулся Малинин.

– Спокойствие, братец, – сказал ему Калашников. – Скоро пойдём, библиотека закрывается. Имей терпение – осталось недолго.

– Хрень какая, – завёлся Малинин. – Лучше снова в окопы, да на немчуру, нежели в библи… ми… теках энтих киснуть. Сидят все, пишут чевой-то… скука ж болотная. Матом вслух слова не скажи – как жить человеку православному? И девки здешние на меня – нуль внимания.

Рывком отодвинув стул, казак поднялся – проклиная культуру. Сказал, где видел все книги, конкретно библиотеку, и даже Шефа, но только шёпотом.

– Ты куда это? – строго спросил Калашников.

– До ветру, – со злобой ответил Малинин. – Засиделся с вами тут.

– Хорошо, только недолго. Мы уходим, буквально через минуту.

Малинин вышел из читального зала, а Калашников заново погрузился в розы и пентаграммы. Ему слегка взгрустнулось. «Первое дело такое, – думал Калашников. – Что тут что там – никакой зацепки. Или это Небытие мозги так отшибло? Как будто и не работал в полиции. Все от меня чего-то ждут, а я… я даже не знаю, что им дать. И Шеф не звонил, а должен… ну да, зачем ему звонить, если мне и сказать нечего? Ладно… в Аду хотят, чтобы я изображал умственную деятельность, и я буду её изображать. По крайней мере, это не так скучно». Он перешел на сайт Turkish Airlines, затем – авиакомпании Atlas Jet и, посмотрев номер кредитки, купил два билета – для себя и для Малинина. Подождал минуту. Билеты пришли на e-mail.

Кстати… А ГДЕ МАЛИНИН?

…Казак, стоя у мутного зеркала в мужском туалете, восхищался своей находчивостью. Ха-ха, его благородие хоть и умный мужик, но всё же дурак. «Хорошо, только недолго». А про фляжечкуто и забыл! Ну а Серёга – парень не промах, он нектар одним глотком прикончит, пока благородие не хватилось. Отвинтив крышку дрожащими от нетерпения руками, Малинин запрокинул голову и припал губами к живительному источнику.

Он не видел, как из кабинки вышла Раэль.

В её руке блеснул кинжал. На цыпочках приблизившись к жертве сзади, она размахнулась и с неженской силой ударила Малинина – прямо в горло…

Глава V. Antiangel

(ул. Воздвиженка, метро «Александровский сад»)

…Самый маленький отрезок времени – это секунда. Однако спроси любого человека, и он скажет – да, было нечто такое в его жизни: случившееся буквально за долю секунды. В нашем случае секунду проще раздробить на сто частей, и вот тогда получишь полное представление о том, что произошло. Именно за этот мегакороткий промежуток Малинин краем глаза увидел: что-то мелькнуло в зеркале – и резко повернулся. Это движение спасло казаку жизнь – лезвие кинжала лишь вспороло ему кожу на шее.

Перехватив руку ангела, Малинин швырнул девушку вперёд.

Тело Раэль со всего маху ударилось о зеркало. Мутная поверхность пошла сеткой крупных трещин, Малинин услышал, как сочно хрустнули крылья – словно капуста. Он пнул кинжал ногой – тот улетел в сторону, к утробно рычащим библиотечным унитазам. Раэль свалилась на грязный кафель туалета. Полы плаща разметались, в воздухе закружились перья.

– Сучий ангел, – прохрипел Малинин. – Да я тебе крылья узлом завяжу…

Сильным ударом его отбросило назад. Выбив спиной дверь кабинки, Малинин спикировал на унитаз. Тот не замедлил расколоться надвое, фонтаном ударила вода. «Телекинез, вашу мать», – вспомнил казак.

– О, правда? – Раэль поднялась с пола. – Сейчас повеселимся…

…Малинин пригнулся, и вовремя – на макушку посыпались осколки кафеля. Целая обойма из «парабеллума» продырявила стену над головой – звука выстрелов не было слышно, пули летели из дула со чмоканьем: на стволе виднелся глушитель. Блондинка выругалась, как толпа прапорщиков.

Оружия у Малинина не было – «шмайссер» остался в дорожной сумке, рядом с Калашниковым. Раэль вытащила из кармана на поясе вторую обойму. Не теряя времени, казак прыгнул на врага. Ему удалось сшибить ангела с ног, но счастья это не принесло, – девушка железными пальцами вцепилась Малинину в шею, прекратив доступ воздуха в лёгкие.

– Сдавайся, слуга Ада…

– Иди на хер, сучка крашеная!.. – прохрипел Малинин.

Ангел сдавила горло, в глазах у казака появились красные круги.

– Это я-то крашеная?! – буйволом взревела Раэль. – Конец тебе, урод!

Просунув свободную руку за спину душительнице, Малинин нащупал подкрылок, там, где рос совсем нежный пух. Собрав его в горсть, он дёрнул перья что есть силы. По ладони заструилась кровь. Раэль вскрикнула, разжала пальцы – на ту же долю секунды, но ему больше было и не надо. Казак, встав на четвереньки, с обезьяньей ловкостью метнулся к входной двери туалета и распахнул её. Две чопорные дамы в очках, стоящие возле соседней таблички (чёрный силуэт в юбке, с головой-горошинкой), в ужасе закричали. Мужчина, возникший из сортира, был с ног до головы залит водой, лицо заляпано кровью, а на шее пламенел длинный порез.

– Унитаз взорвался, – галантно объяснил дамам ситуацию Малинин.

За спиной прозвучал лязг обоймы, вставленной в пистолет.

Не теряя больше времени, Малинин поклонился мамзелькам и бегом понёсся в сторону читального зала, хрипло вопя во всю силу лёгких:

– Тикайте, вашбродь! Там ангел! Тикайтееееееееееееее!

Раэль выскочила из туалета, держа в правой руке «парабеллум».

– Подруга! Он туда побежал! – крикнула одна из курильщиц, демонстрируя гендерную солидарность в старом, как мир, вопросе: если женщина хочет пристрелить мужчину, не надо спрашивать – «зачем?», надо ей помочь.

– Спасибо… – процедила Раэль.

Уже не отдавая отчёта, что делает и какой шум поднялся вокруг, ангел ринулась вслед за Малининым, на ходу паля из пистолета. От стен отлетали фонтанчики штукатурки, она не могла нормально прицелиться. Остановившись, Раэль выхватила из-за голенища дамского сапожка второй «парабеллум» – тоже с глушителем. Бормоча отборные ругательства, быстро натянула на лицо белую маску с прорезями для глаз. Уже понятно – «по-тихому» не вышло, и ей достанется на орехи. Впрочем, при одном исходе всё будет прощено Советом Мёртвых. ЕСЛИ ЭТИ ДВОЕ УМРУТ.

За её плечами развернулись крылья цвета «металлик».

Калашников услышал вопль ещё из коридора. Он повернулся на сиденье, положив ладонь на рукоятку «шмайссера» в сумке. Грохот шагов усилился – прямо в зал влетел Малинин: в крови, мокрый, с вытаращенными глазами.

– Интересный, братец, ты туалет посетил… – поднял брови Алексей.

И вскочил с кресла – ремень от сумки врезался в плечо.

– ЛОЖИСЬ, ВАШУ МАТЬ!!! – во весь голос крикнул Калашников.

…К его страшному удивлению, зал, полный людей, никак не отреагировал на эти слова. Только один или два читателя подняли глаза от мониторов и книг, прочие же продолжали читать, не обращая на происходящее никакого внимания. Зато Малинин, не дожидаясь развязки, бросился на пол.

«Шмайссер» застучал – сухо, как треснувшее дерево. Калашников держал автомат в вытянутой руке. Бок сумки лопнул, разлетевшись лоскутами. Раэль, едва появившись в коридоре, попала под очередь. Пули вошли в крылья – болевые точки ангела, а один кусочек свинца ударил в сердце.

Раэль, обливаясь кровью, упала навзничь.

Время было выиграно: правда, совсем немного. Калашников махнул Малинину, и оба рванули к выходу, перепрыгивая через столы ловчее, чем кенгуру. Раэль приподнялась – одним движением, как кукла-неваляшка. Сидя на полу, она открыла огонь из двух пистолетов сразу:

– Твари! Твари! Твари!

Первая же пуля влетела в монитор перед молодым очкариком (на вид – конченым ботаником), компьютер вспыхнул, брызнув осколками. Три свинцовых «гостинца» угодили в книжную полку. В зале взвился вихрь из бумажных страниц, часть листов загорелась. Зал наполнил женский визг, его подхватил дружный хор воплей. «Люди, я же вас предупреждал! – разозлился Калашников. – Что ж за народ на Руси пошёл недоверчивый!»

Усугубляя обстановку, погас свет.

Патроны кончились, Раэль вставила новую обойму. Шурша, в темноте падали книжные страницы. Сорвав со лба прилипший листок, она стала пробиваться к выходу, нещадно раздавая удары направо и налево. Кто-то загородил ей путь, кажется, охранник – она дважды пальнула в потолок, и чёрный силуэт исчез, словно растворился в окружающем её мраке. Выскочив на улицу, ангел посмотрела вниз и взвизгнула – слуги Ада, миновав лестницу, неслись к метро «Александровский сад». СИЛЫ НЕБЕСНЫЕ, НЕУЖЕЛИ ОНИ УЙДУТ ОПЯТЬ?! О Голос, не допусти!

– Положи оружие на землю! Слышишь? Будем стрелять!

Раэль обернулась влево: у подножия лестницы рычала мотором бело-синяя машина с мигалкой, на Воздвиженку въезжали ещё два точно таких же автомобиля. Люди в фуражках и форме мышиного цвета целились в неё из автоматов. Она оскалилась в усмешке. Не целясь, ангел послала из обеих ладоней сильнейший энергетический импульс. Камеры наблюдения на улице треснули, осыпавшись искрами, прохожие с криком роняли плавящиеся мобильные телефоны. Яркая вспышка пламени. В лобовое стекло милицейской машины ударил сгусток огня, патрульных отшвырнуло взрывом, а сама «тачка» разлетелась на мелкие части, по Воздвиженке со свистом пронеслись горящие куски железа. Раэль повернулась вокруг своей оси (словно тогда, в зале «Хайятт»), плавно вытянула руки – ещё два сгустка пламени, ещё два автомобиля милиции превратились в шары из огня. Группа молодых людей (по виду – анархистов), греющихся у метро портвейном, дружно зааплодировала ангелу, подняв вверх большие пальцы.

– Отлично сделано, чикса! Слава партизанам – бей ментов!

У ног Калашникова рухнуло пылающее колесо милицейской машины. Ловя Раэль в прицел, он вскинул «шмайссер», но автомат заклинило. Малинин понял, что сейчас дело будет очень и очень плохо. Его осенило.

– Карточка, вашбродь! – заорал казак. – Достаньте карточку!

Алексей перебросил оружие за спину. На снегу горели три милицейские машины, освещая мрак вечера. Сквозь метель, вниз по лестнице Пашкова дома к ним шагала Раэль в маске, зажав в вытянутых руках пистолеты. Снежинки не таяли на холодных, как лёд, губах ангела. Калашников извлёк из кармана карточку, нажал – стрелка мигнула красным, указывая направление.

Черт возьми, да вход же рядом с метро!

Малинин отчаянно скользил по льду подошвами понтовых ботинок, Алексей тащил его буквально за шиворот – волоком. Метель ухудшила видимость, Раэль палила наугад, не целясь, сопровождая каждый выстрел отборной бранью. Пуля вспорола рукав куртки Калашникова, и на обледеневший асфальт посыпался пух. Спусковой крючок щёлкнул пружиной, подавившись, – в подсумке осталось только две обоймы. Раэль была в пяти метрах от врагов, им уже не уйти. Казалось, ещё секунда, и…

Широко раскрыв глаза, ангел увидела: стена белого дома рядом со станцией метро просто раздвинулась, исчезла, заискрившись красными звёздочками. Слуги Ада немедленно бросились туда, прохожие же не обращали на портал никакого внимания, словно его и не существовало.

В воздухе зазмеились трещины. Портал снова становился стеной.

…Оказавшись в подземке, Малинин и Калашников даже не попытались отдышаться: они сразу побежали вниз по туннелю – к смешному чёрно-красному паровозику с рогатой головой. К нему цеплялись еще четыре вагона – настоящие, пассажирские, с сиденьями и поручнями. Под потолком включились динамики – заиграла песня группы Bloodhound Gang – Hell Yeah. На стенах туннеля вспыхнула подсветка, появились портреты Шефа – с коронной ухмылкой и сигарой в зубах. Чёрные лампочки, вытянувшиеся в «дорожку», мрачно мигали. Втискиваясь в паровозик, Калашников откинул крышку с панели управления – и обалдел. Не меньше сотни кнопок разных калибров, причём светилась только половина! Послышался грохот каблуков. Малинин обернулся, и у него отвисла челюсть – к ним стремительно приближалась Раэль. Левое крыло девушки испачкала кровь – видимо, когда закрывался портал, пришлось вырывать «с мясом» из стены. Казак протёр глаза, но ангел не исчезла с рельсов.

– Вашбродь. – Малинин дёрнул за рукав Алексея. – У нас проблемы…

– Так чего ты уставился? – взъярился Калашников. – Стреляй, идиот!

Раэль сорвала маску. Она улыбалась.

Выхватив из лохмотьев сумки второй «шмайссер», Малинин помчался в конец вагона. Добежать до нужной точки казак не успел. Раэль вспрыгнула на подножку и открыла огонь из «парабеллума»: она стреляла веером, высадив целую обойму. Одна из пуль срикошетила от поручня у виска Малинина. Тот, остановившись, врезал очередью. Из окон вагона посыпались стёкла.

Калашников вспомнил про плоский ключ с головой чёртика. Вытащил его из кармана, вставил в разъём на панели и нажал две кнопки – наугад.

Паровоз тронулся. Он даже не то что тронулся, а без всякого предупреждения понесся с места в карьер. От резкого рывка Малинин растянулся на полу, Раэль и вовсе выбросило из вагона – она едва успела схватиться за поручень. Тело ангела, вытянувшись во весь рост, летело вслед за поездом Ада, судорожно взмахивая крыльями, Раэль пыталась скорректировать полёт. Первый из «парабеллумов» остался на рельсах. Зажав рукоять второго, она на лету стреляла по Малинину! Тот, сидя на полу вагона, палил из «шмайссера». По крошеву битого стекла со звоном катались гильзы. Вагоны бросало из стороны в сторону, железные колёса рассыпали вокруг искры под неутихающие аккорды Hell Yeah.

– Я тебе башку прострелю, ангел грёбаный! – орал Малинин.

– Я бессмертна, придурок! – хохотала Раэль.

Паровоз мчался среди чёрных стен туннеля. Тыкая в кнопки наугад, Калашников пробовал управлять движением… но добился лишь того, что скорость увеличилась. Пару раз паровоз притормаживал на поворотах, словно пытясь сбросить ангела, однако Раэль цепко держалась за поручень. Выстрел сбил шапку с головы Малинина. Тот, дав очередь наискось, всадил ангелу две пули в плечо, от ствола «шмайссера» струйкой тянулся дым.

Это было бессмысленно: через минуту раны ангела затянулись. Раэль зажала «парабеллум» в зубах. Высвободив вторую руку, она стала подтягиваться, стараясь перебросить тело на пол вагона. Автомат захлебнулся – кончились патроны. Малинин, не делая паузы, выдал набор слов: о своих отношениях с матерью Раэль, Небесами и, собственно, «шмайссером».

Паровоз летел кометой, портреты Шефа слились в один, Калашников бил по пульту кулаком, но это помогало, как зомби припарки.

Внезапно его внимание привлекла одна кнопка.

Она была прямо у ромбика с пентаграммой. Кнопка-треугольник. На глянцевой поверхности этой геометрической фигуры был изображён человечек с крыльями. В круге, перечёркнутом красной полосой, с надписью полукругом: ANTIANGEL. Недолго думая, Алексей вдавил в кнопку палец. Ничего не произошло. Он нажал дважды. Без толку. Они давно уже не ехали – они просто летели. На лбу «машиниста» выступили капли пота – ему стало жарко в зимней одежде, словно он попал в натопленную сауну. «Интересно, – подумал Калашников. – Почему зимой так тепло? Куда мы попали?»

Разгадка явилась быстро. Зрачки Алексея расширились, а рот приоткрылся. Впереди зияло огромное, круглое… нет, даже не жерло. Настоящая печь, пышущая огнём! Полыхая, внутри переливался жёлтым, булькая, как вода, раскалённый металл. Поезд нёсся на всех парах. Калашников тщетно искал тормоза, но паровоз и не думал останавливаться.

Раэль, помогая себе крыльями, подтянулась, вскарабкалась и наконец-то вступила на пол чёрно-красного вагона. Рот вязал вкус металла. Сплюнув, она заткнула за пояс «парабеллум» – патронов, как и у Малинина, больше не было. Казак вздохнул, прицеливаясь. Взяв «шмайссер» наперевес, как туземец копьё, он метнул автомат в Раэль – но не попал. «Финал», – подумал Калашников.

Оставив панель в покое, он быстро прошёл в конец вагона и встал рядом с Малининым. Ангел смотрела на них: её лицо было покрыто царапинами и перемазано сажей, но она улыбалась с радостью школьницы. ИМ НЕ УЙТИ.

– Ничего, братец, – с показной лихостью сказал Алексей. – Справимся!

– Какая девка, вашбродь, – с восхищением сказал Малинин, глядя на раскрасневшиеся щёки Раэль. – Просто огонь, а не девка… эх, ко мне бы её в станицу, да в стогу ноченьку поваляться… смял бы ей все крылья на хер…

– Некстати тебя романтика пробила, братец, – сообщил Калашников. – Похоже, объект твоего поклонения собрался выпустить нам кишки…

Раэль вытащила из рукава кинжал…

Паровоз на полном ходу, скрежеща колёсами, влетел в бушующее пламя…

Экспедиция № 5. Заговор снов (Ктесифон, Парфия)

…Столица Парфянского царства, Ктесифон, был столь великим городом, что вполне мог заменить собой целую страну. Едва миновав входные ворота, чужеземец превращался в блоху, теряясь среди дворцов из красного песчаника, мраморных арок и фонтанов. Полноводная река Тигр делила столицу на две половины – Селевкию, основанную полководцами Македонского, и, собственно, Ктесифон. Ни в одном городе мира не работало столько рыночных площадей и никуда не приезжало столько купцов, сколько в столицу Парфии. С раннего утра и до позднего вечера на Главной площади не протолкнёшься от богатых торговцев из дальних царств, желающих закупить парфянский товар и потом продать его дома втридорога. Половина купцов разодрала бы бороды, узнай они: парфяне уже давно не прикладывали изнеженных рук к чувякам из коровьей кожи и щитам из бронзы. Весь товар, по приказу царя Артабана, тайно закупался на востоке, у узкоглазого народа хань, готового на любые хитрости за медную монету. Конный рынок, по соседству с Великим святилищем Ахурамазды, славился на всё Междуречье. Над площадью навис дым от алтарей, затмевая бледный шар луны. У повозок с лошадьми трепетали парфянские флаги. Парфяне обожали символы царства – даже на дверях домов в Ктесифоне красовался ястреб, сжимающий в когтях щит с цветкомчетырёхлистником.

Человек, чьё лицо один в один напоминало Кудесника, гулял по рынку открыто – лишь в Ерушалаиме он прятал глаза под повязкой. Рядом, не отставая, шли три рослых воина, вооружённые мечами. Впрочем, народ не обращал на гостя никакого внимания.

Само собой, в Парфии краем уха слышали о чудесах неведомого колдуна – вроде кормления пятью хлебами пяти тысяч человек. Но едва-едва художники популярных жёлтых папирусов Ктесифона направили стопы в Ерушалаим, дабы зарисовать лик Кудесника, – тот якобы был казнён римлянами, а тело – таинственно исчезло…

Со всех углов площади доносилось ржанье.

Те торговцы, которые уверяли, что на Конном рынке найдется лошадь на любой кошелёк, ничуть не врали. Бедняки довольствовались старыми меринами – со стёршимися зубами и отвисшей нижней губой, а также небольшими пони из табунов Скифии. Богачи (включая и самого царя Артабана) ездили на скакунах из провинции Германика – серых избалованных жеребцах, с тавром на лбу в виде звезды, небывало сильных и быстроногих. Это были культовые кони. Дороже ценились только слоны – огромные животные показывали неуязвимость для стрел, украшались дорогими попонами, но передвигались крайне медленно, да и погонщиков выписывали из Индии. Парфяне со средним достатком раскупали галльских лошадок: те потребляли мало овса – правда, ввиду маленького роста больше двух седоков на каждую не влезало. Народ хань не подвёл – они просто брали и красили коней безродных пород в цвет скакунов из Германики, а потом продавали с наценкой. Хуже всего ценились лошади из Гипербореи, с берегов реки Аракс[30]. Непонятно даже, зачем их вообще продавали. Эти лядащие клячи, еле державшиеся на копытах, доживали только до конца торга. Стоило ударить по рукам, как коняги падали на камни и с жалобными стонами испускали дух. Сквозь дым слышались крики торговцев:

– Лучшие берберские скакуны! Подковы – целый год бесплатно!

– Мерин с островов Нихон![31] Живет сто лет, никакого сносу!

– Ханьская гнедая! Один сикль[32] овса, и скачет целый день!

Рядом с самыми дорогими лошадьми, привлекая внимание покупателей, позировали девушки без туник, в одних набедренных повязках. Иногда это имело обратный эффект. Часть купцов (особенно арабские) покупала только девушек, игнорируя жеребцов.

– У нас в Парфии человек без коня – не человек… – расхохотался начальник охраны «Кудесника» – широкоплечий бородатый воин средних лет по имени Аршак. – Если следовать греческим мифам, мы не люди, а скорее кентавры – давнымдавно срослись с лошадьми в единое тело. Мой первый опыт плотской любви с девушкой состоялся на спине старого отцовского коня. Тебе нравятся лошади, о чужеземец? Хочешь размяться, проскакать пару кругов?

«Кудесник» огляделся.

– Почему бы и нет, Аршак? Давай выберем жеребца порезвее…

…Закрыв лицо пурпурной тканью до самых глаз, Алевтина подошла ближе. Темно, дым, поздний вечер… но ярко горят факелы на алтарях, огонь – в полный человеческий рост. Сейчас гость отойдёт в сторону, и… «Кудесник» проявился из тени – неподалёку, почти рядом с ней.

Зелёные глаза. Волосы падают на плечи. Бородка.

– Мы нашли его, – прошептала Алевтина, склонив голову. – Это он.

Ангел за её левым плечом предпочел оставаться невидимым. Его, внеземное существо, привыкшее к небесному благоуханию, откровенно мутило от запахов навоза, лошадиного пота и гари жертвенников. Он увидел «копию» Кудесника и невольно дёрнулся.

– О Голос всемогущий… – прошептал ангел. – Как похож… одно лицо.

– Да, – согласилась Алевтина. – Сходство поразительное. Немудрено, что Тиберий выбрал его для осуществления плана.

– Жаль, что у нас нет хайтек-оружия, – ответил ангел с досадой девушки, попавшей без денег на распродажу. – И почему херувимов всегда направляют на Землю с подручными средствами, согласно эпохе? Мама, будь у меня вертолет «Чёрная акула», я разогнал бы всю Парфию, включая сатрапов провинций и слонов. Ладно-ладно, я читал фантастику и знаю, как вредно нарушать технологический баланс в древних эпохах… кроме того, я могу использовать файрболл. Однако дорога утомляет. Плыть по морю в корыте вороватого купца, затем трястись на телеге с быками от Ерушалаима до Ктесифона… почему бы не пользоваться порталами ускорения? Увы. Я умею перемещаться во времени, но не в пространстве. Мама, это выматывает. Я ангел, а не ломовая лошадь.

Алевтина не отрывала взгляда от «Кудесника».

– Как же ты любишь жаловаться, – укорила она. – У небесных созданий нет золотой середины. Они либо брутальны, либо изнежены. Оставь свои страдания на потом – мы нашли его. И надо решить, что с ним делать… Лучше всего – прямо сейчас.

«Кудесник», улыбаясь, гладил морду жеребца из Германики. Тот косил глазом, переступал копытами и презрительно фыркал на гостя. Он всем своим видом показывал: а достаточно ли у тебя, чужеземец, треугольных тетрадрахм, чтобы ездить на ТАКОМ коне, как я?

– Жаль, убить нельзя, – расстроился ангел. – А то швырнул бы файрболл – и привет мерзавцу. Дело сделано, мы свободны – ты вёрнешься в Ад, а я – в Небесную Канцелярию, писать отчёт страниц эдак на двести. У нас жуткая бюрократия, просто кошмар.

Алевтина сверкнула глазами из-под пурпурного покрывала.

– Я поражаюсь, мальчик, – откуда в тебе столько жестокости?

– Это вовсе не жестокость, мама, – обиделся ангел. – Да, я понимаю – человеческое представление об ангелах ограничивается румяными щёчками, белоснежными крылышками и пухленькими ручками. Я получил полное небесное образование, защитил диплом херувима, имею на каждом крыле по две голубые нашивки. С первого же курса проходил стажировку в древности – а это, знаешь ли, не фунт изюму. Ты ходила на чтения Библии? Священная книга отчётливо рекомендует: время от времени все хорошие люди должны собираться и убивать всех плохих… Почитай, что сталось с филистимлянами, с Иерихоном. Я мало знаю о нашем самозванце. Мне лишь сказано, что он – за гранью добра и зла. Однако убить его я не имею права. Со времён Кудесника ангелу требуется лицензия на убийство – пластиковая карточка с подписью Голоса. А он таких карточек давно уже не выдаёт.

Алевтина подумала: как же плохо, что твой ребёнок становится взрослым. На ошибки ему не укажешь, а в угол откажется вставать.

– Не будь ты невидим, я бы врезала тебе подзатыльник, – призналась она. – Но в данном случае это может смотреться несколько странно.

У неё закладывало уши от конского ржания и топота копыт. Сложив угол покрывала, она вытерла слезящиеся глаза. Подул ветер, и дым жертвенников застелился по земле. Тёмные силуэты святилищ Ктесифона отбрасывали тени, в шуме тонули крики жрецов, одетых в оранжевые туники, схожие красками с огнём, – «Слава Ахурамазде!»

– Я поведаю, с чего всё началось, – медленно сказала Алевтина. – Однажды цезарь Римской империи Тиберий, заснув на Капри, посреди ночи увидел вещий сон – ему в красках явилось будущее. Словно воочию, он наблюдал падение статуй богов, крушение древних святилищ и обращение в пыль алтарей. На их обломках тысячами строились новые храмы, один прекраснее другого, в честь неведомого бродяги, казнённого на кресте, по прозвищу – Кудесник. Смерть обеспечит ему владычество над всей планетой, а великих цезарей, да и саму империю ждут тлён и забвение. Пробудившись, Тиберий понял: допустить вознесение Кудесника ни в коем случае нельзя. Под видом богатого купца цезарь прибыл в Ерушалаим и предложил Кудеснику корону царя Иудейского… но потерпел неудачу. Когда же Тиберий заливал горе вином в термах с первосвященниками Синедриона – Каиафой, Иезекией, Анной и Зоровавелем, к ним подошел некий банщик. Удивительное совпадение… оказалось, он видел тот же сон.

Ангел сильно закашлялся. Торговцы лошадьми в изумлении оглянулись, ища источник кашля. «Кудесник», между тем, уже ни на что не отвлекался. Подтянувшись, он легко забросил своё сухощавое тело в седло жеребца. Тот заливисто заржал, но и не подумал вырваться… чувствуя власть седока.

Воздух пошел волнами, как от колыхания крыльев.

– А разве может быть такое, что два человека видят один сон?

– Изредка, но это случается, – поправила волосы Алевтина. – Современные фантасты думают, что видение одинаковых снов целой группой людей – особая технология с внедрением в подкорку мозга. Ну, помнишь – как в фильме с Ди Каприо «Начало»? На деле увидеть общий сон просто – надо сильно этого пожелать. Сестра Петра Первого, царевна Екатерина, заказывала своей служанке Домне вещие сны про клады, чтобы разбогатеть… и та их видела![33] То же самое – с Тиберием и банщиком. Ложась спать, один в Риме, а другой в Ерушалаиме, оба, вероятно, в какой-то момент размечтались – а хорошо бы заглянуть в будущее… Вот оно и явилось к ним – ясное, как белый день, показав не только триумф Кудесника, но и новые изобретения учёных. Тиберий проснулся в холодном поту – он не дождался финала. Зато банщик, похоже, досмотрел до самого конца…

Ангел обратил взор на «Кудесника».

– Кто он такой? – прошептал невидимка. – В чём секрет их сходства?

Алевтина произнесла что-то. Без звука, одними губами.

Её призрачный спутник на пару секунд потерял дар речи.

– Это точно? – спросил он, сглатывая ком в горле.

– А что тебя удивляет? – ответила вопросом Алевтина. – Каждая религия содержит вещи, которые никем из её слуг официально не подтверждаются. Уж ты-то, как ангел, должен это знать. Проще навеки запечатать уста молчанием, нежели постоянно оправдываться. Позже я нарушу слово и расскажу тебе об этом в подробностях. Но сейчас надо думать, как разобраться с нашим клоном. Схватить его при всех? Нельзя, слишком много тут людей, плюс охрана. Убить? Ты сожалеешь, что у тебя нет лицензии на убийство, но план покойника Тиберия исполнится, если двойник умрёт. Почему ты так дышишь?

– Я наконец-то понял, что нам делать, – донеслось из воздуха. – О, это даже проще, чем я думал. Но есть две проблемы. Первая – нужно оказаться с ним наедине и в закрытом помещении. А вторая – он должен дать согласие на то, что я сделаю. Хотя… обычно никто не возражает. Подождём, пока мальчик вдоволь наиграется с лошадками и вернётся. А мы постараемся узнать, в какой именно комнате дворца Артабана скрывается гость… и вот тогда…

Ангел не закончил фразу.

Лоб «Кудесника» пересекла морщина. Он начал нервно оглядываться – им овладело внезапное беспокойство. Всадник не мог внятно объяснить, в чём дело, – сердце стиснуло в тисках тревоги. Нервозность передалась и коню. Тот дёрнул шеей, заржал, застучал копытами. Чёрные клубы дыма от жертвенников, подобно мифическому чудовищу, поглотили луну – Конный рынок освещали лишь отблески факельного пламени. Спустя секунду, как по команде, сотни лошадей впали в буйное помешательство. Кони метались по рынку, роняли с губ пену, вставали на дыбы, их ржание напоминало общий истерический вопль. «Кудесник» вцепился в поводья, стараясь удержаться в седле. Рядом обезумевший жеребец из Германики с отчаянной силой бросался грудью на деревянную перегородку, вырываясь за пределы Конной площади.

Страшной силы подземный удар обрушил людей на камни.

…По святилищу Ахурамазды, от фундамента до крыши, поползла, извиваясь словно змея и расширяясь на глазах, кривая трещина.

Глава VI. Девятый круг

(Преисподняя, последний этаж Ада)

…Шеф экипировался так, что ему позавидовал бы опытный полярник. Шапка из лисьего меха надёжно укутала рога, тело скрыл заячий тулуп, ноги защищали плотные валенки – чтобы не застудить в снегу копыта. Хвост облегал кокетливый футлярчик: его связала королева Мария-Антуанетта – личная секретарша Шефа, тайная воздыхательница Калашникова, по совместительству – агент спецслужб Рая (о чём Шеф, разумеется, не знал). Вертолёт Hell Airlines доставил пассажира на станцию снегоходов, дальше лететь было нельзя – снежная пурга. Через час, выйдя из рейсового снегохода, он с головой окунулся в бурю из белых хлопьев.

В ушах свистел ветер. Шеф, тыкая в кнопки, включил GPS-навигатор. «Грешник, двигайтесь в направлении ледяного озера Коцит», – разразился волчьим смехом женский голос из коробочки. – А там – сверните налево».

Классика. В 1321 году, едва Данте Алигьери закончил «Божественную комедию», Шеф затребовал экземпляр к себе в Ад. Свежесть идей, включая деление Преисподней на девять кругов со рвами, ему очень понравилась. «Какой потрясный креатив, – мечтательно вспоминал Шеф, вытаскивая из снега копыта в валенках. – Не то что сейчас». Согласно задумке Данте, в самом страшном, Девятом круге Ада, содержались грешники, «обманувшие доверившихся», а сам круг подразделялся на четыре пояса. Пояс Каина населяли «предатели близких», пояс Антенора – «предатели родины», пояс Толомея – «предатели сотрапезников», а пояс Джудекка был битком набит «предателями благодетелей». Среди льдов, согласно тексту «Божественной комедии», пребывал и сам Шеф. Вмёрзнув в айсберг, он терзает в трёх пастях Иуду и Гая Кассия с Брутом – двух из двадцати заговорщиков, прирезавших Юлия Цезаря. «Ну и фантазия у тебя, синьор, – сказал потом Шеф Данте (тот прибыл в Преисподнюю, померев после завершения „Божественной комедии“). – Три пасти сразу – я ж, извини меня, не дракон. Что за монструозное мышление?» Средние века Шефу вообще не нравились. Да, это удачное время, когда прислужники Голоса, проявив самоуправство, казнили и сожгли тысячи людей, обвиненных в шпионаже на Ад, и испортили себе имидж, но изображения Шефа оставляли желать лучшего. Как правило, художники живописали жуткое существо с шипастыми крыльями, в окружении моральных уродов.

– Эй, хозяина… твоя моя пропускай… моя ушёл мала-мала белка бить…

Шеф посторонился – одетый в кухлянку и собачьи унты, на лыжах (но в неизменном пенсне) сноровисто прошёл рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Да уж, пребывание в условиях вечной мерзлоты настолько меняет менталитет, что любой ариец за полвека превратится в чукчу.

…Шеф остановился. Поправив полярные очки, он проверил GPS-навигатор. Ага, уже на месте. Сквозь пургу виднелись наполовину занесённые снегом чукотские яранги. Из озера Коцит слышался рёв моржей. Среди яранг высилась одинокая башня Ледового дворца с обвисшим чёрным флагом.

Туда-то ему и было нужно.

Радуясь тёплому футляру для хвоста, Шеф свернул на проспект Каина. Сам Каин в будке с надписью «Блад-кафе» продавал глинтвейн из моржовой крови. Диетический, без сахара. Шеф остановился купить стакан.

– Моржовья кровь, – нудил Каин. – А вот кому моржовья кровь? Не проходите мимо. Поймите, что чувствуют вампиры на Северном полюсе!

Князь тьмы сел за ледяной столик. Стаканчик с тёмной жидкостью дымился на морозе. Переваливаясь, по улице прошла стая пингвинов – императорские, с оранжевым брюшком. У магазина «Обогреватели» возлежал сонный белый медведь. Народу на проспекте было немного. Согласно римейку Шефа, населять яранги вокруг озера Коцит направлялись совершенно разные люди, подчас не имевшие опыта предательства. В Девятый круг обычно ссылали тупых мудаков, грешников ранга «хуже некуда», отъявленных мерзавцев. Из знаменитостей, кроме Гиммлера и Каина, в Девятый круг определили Брута (его жертва, Юлий Цезарь, работал в Первом круге водителем троллейбуса), а также изобретателя будильника, ставшего мишенью негативной энергии миллиардов людей, встающих каждое утро на работу. Система Девятого круга Ада работала на опережение – например, вовсю возводились яранги для будущих грешников, что рано или поздно попадут в вечную мерзлоту.

Долго сидеть в «Блад-кафе» не получилось – от холода начал отниматься хвост. Покинув ледяной столик, Шеф прошел мимо яранг, отхлёбывая солёную кровь с перцем. Сквозь снег виднелись обледеневшие таблички: «Лужков – за отдых во время смога», «Шойгу – за борьбу с пожарами», «Футбольная сборная России – а то вы сами не знаете», «Джордж Буш – за то, что на свет родился». Валенки вязли в снегу, ветер усилился.

– Приятель, угости «моржовушкой», – взмолился бомж, дрожащий у дверей забегаловки «Полярник»: внутри суровые официанты из народа манси подавали клиентам тухлую строганину. – Цинга у меня, двести лет как уже.

Он открыл рот, жалобно демонстрируя сгнившие обломки зубов.

Шеф молча отдал недопитую кровь и прошёл дальше. Управление наказаниями не придумывало особых мучений для тех, кто попадал в Девятый круг Ада. Вечная мерзлота, бураны, снегопады и бури – и без того круто. Девятый был нашпигован различными бытовыми неприятностями, из-за которых первый круг Преисподней мог бы показаться Раем. Например, уже упомянутый магазин «Обогреватели» был закрыт. Всегда. И грешники, примёрзшие носами к пуленепробиваемому стеклу, с тоской смотрели на модели батарей.

Полыхнули вспышки фотоаппаратов.

– Перед вами Девятый круг Ада, – щебетала экскурсовод – романтичная, худенькая девушка, с большими серыми глазами. – Ужасное место, куда попадают плохие люди, с неправедным образом жизни. Теперь, благодаря нашей экскурсии, вы лично можете убедиться – вот где вам бы пришлось обитать, если бы вы прелюбодействовали, служили по ночам чёрные мессы и воровали. Тут и плевок замерзает на лету. Смотрите…

Девушка, вытянув губки, гламурно плюнула. Со звоном упала ледышка.

Экскурсанты из Рая – разношёрстная группка, человек десять, по виду праведные девственники – облегченно закрестились, кутаясь в тулупы, – турфирмы выдавали спецодежду перед визитом в Преисподнюю. Их действия, как и слова экскурсовода, мгновенно вывели Шефа из себя.

– Это запрещено правилами, – жёстко сказал Шеф. – Уважайте место, где находитесь. Креститься в Аду нельзя. Открыто восхвалять Голос – тоже.

Девушка-праведница смерила Шефа презрительным взглядом.

– Вот несчастный, лишённый островов Рая! – громко, явно играя на публику, произнесла она. – Одинокий, оставшийся без милости Голоса, он мёрзнет, аки цуцык арктический, без белого песочка и ласкового моря, посреди вечных льдов, тщетно и горестно умоляя Небеса о прощении. А теперь пройдёмте – в экскурсию включен обед с кокосовым суфле в виде креста.

Такой откровенной наглости в своих владениях Шеф стерпеть не мог.

– Ребята! – бодро воскликнул он, глядя на экскурсантов. – Тут за углом налево – сексуально оголодавшие бабы. Размер бюста – пятый. Направо – обалденные мужики – двадцать сантиметров, и это всё, что я скажу. Кроме того – бочка бесплатного коньяка. Но учтите – только здесь и сейчас!

Шеренга экскурсантов, дрогнув, распалась.

Почти все, без колебаний, исчезли в снежной мгле. Лишь один праведный девственник – мускулистый, бородатый – остался на проспекте Каина. Экскурсовод и Шеф воззрились на него – одна с надеждой, другой с недоумением. Праведник помялся, переступив с ноги на ногу.

– А коньяк точно бесплатный? – уточнил он у Шефа. – А то ж дукатов[34] у меня нет… мы дали клятву не прикасаться перстами к презренному металлу.

– Точно, – от души заверил Шеф, и праведник растворился в буране.

Губы девушки-экскурсовода беззвучно дрожали. Шеф, щёлкая хвостом в футляре, разглядел бейджик на её шубке: «Турфирма “Парадизо”».

– Больше за визами в Ад не обращайтесь, – сказал Шеф, и в его глазах зажёгся огонь. – Я лишаю вас аккредитации. Заколебали тут чёрным пиаром заниматься. Только на прошлой неделе троих на таможне с контрабандой икон взяли. Валите назад в своё кокосовое общество, жуйте белый песок.

Оставив девушку стоять с открытым ртом, Шеф продолжил путь. Через десять минут он подошёл к Ледовой башне – на самый берег озера Коцит. У колышка с привязанной утлой лодчонкой, потирая обмороженные носы на обветренных лицах, стояли художник эпохи Возрождения Рембрандт и в стельку пьяный американский президент Дуайт Эйзенхауэр. Последний тянул из тёмной воды лосося, ловко подцепив его крючком.

– Здравствуй, начальника. – Рембрандт узнал Шефа и неуклюже поклонился. – Босс твоя спрашивал. Моя добрый охотник – хочешь юкола[35] кушать?

– Не сейчас, – уклонился Шеф и вошёл в Ледовую башню.

…Ледяные плиты, похожие на глыбы дымчатого стекла, вместо ковров были укрыты шкурами белых медведей. Офис губернатора находился на первом этаже башни. Пустое и холодное пространство, рифлёные колонны, выточенные изо льда, подпирали крышу. Кое-где вразброс стояли ледяные стулья, столики и подставочки для блюд. В ледяном камине непонятно как поддерживался огонь, и это прогревало комнату до минус сорока. Шефу, укутанному в заячий мех, моментально сделалось жарко.

– Приветствую тебя… – донесся то ли шепот, то ли дуновение ветра.

Шагая по невидимым ступеням (а точнее говоря, прямо по воздуху), к нему шёл странный… Шеф даже замялся – как его назвать? Не призрак, но и не человек. Прозрачное лицо с красными глазами, отсвечивающие голубым волосы. Надо же, во что он превратился среди вечных льдов…

– Здравствуй, Эсфорос, – жизнерадостно сказал Шеф. – Как настроеньице?

Губернатор Девятого круга улыбнулся ему, и вокруг валенок Шефа мини-смерчем закрутились снежинки. Из бескровных губ струился холодный воздух, как из включенного на максимум мощного кондиционера.

– Ты всегда отличался юмором, хвостатый друг. Я знал, что ты придёшь, как только снимут обет молчания. Прошла всего тысяча лет – и вот, ты здесь. Чем отметим нашу встречу? Нельма, юкола, строганина, нерпа? У меня есть отличная ветчина из северной оленины, с соусом из ягеля. Пить… как ты понимаешь, в такую погоду не пьют водку. Мы употребляем только чистый спирт, или вот ещё… гоним из водорослей, что добывают на дне Коцита.

Сняв с подставки графин с чем-то голубоватым и искрящимся, Эсфорос щедро (до самых краёв стакана) налил старому знакомому густой, как подсолнечное масло, жидкости. Шеф чокнулся с другом, выпил залпом…

И едва не слетел с катушек.

На вкус жидкость напоминала бензин, смешанный с перцем и средством для мытья посуды. Отдышавшись, Шеф закусил нельмой. «Хорошо бы узнать точный рецепт, – мелькнуло в голове. – Для мучения грешников – самое оно. Разве что русские быстро привыкнут».

– Нравится? – вежливо поинтересовался губернатор.

– Радует букет вкусов, – пожевал губами Шеф. – Давай ещё по одной.

Вторая, определённо, пошла властителю Ада в нужное горло.

Расстегнув заячий тулуп, он полез под свитер и достал чехол в виде трубочки. Перед Эсфоросом появилась глянцевая расплывчатая фотография с видеокамеры – та самая, какую Шеф показывал в Квартале Музыкантов.

Дыхание Эсфороса вновь подняло бурю снежинок.

– О, я вижу, он жив… и главное, у него остались сторонники…

– Я думал, тебе про него что-то известно, – с разочарованием сказал Шеф и вновь посмотрел в сторону графина: сокрушаясь, стоило ли тащиться в этакую даль и пробираться к Ледовой башне среди бесконечных снегов.

Человек-призрак налил по третьей, отрезал тонкий ломтик оленины.

– Ты не понял меня. От него приходил эмиссар. Нам запрещено видеться… он прислал в Ад курьера-смертника, чтобы передать предложение. Уже тогда, триста лет назад, он придумал план, как вернуться. Я отказался…

– Почему? – коротко спросил Шеф.

– Сейчас узнаешь, – дунул холодом Эсфорос. – У нас много времени…

…Над озером Коцит сгустились сумерки. Тяжёлые волны бились об лёд.

Глава VII. Вулкан

(прямо под метро «Киевская»)

…Калашников провёл по лицу. Так, как совсем недавно, вернувшись из Небытия. Пальцы касались кожи, заросшей щетиной. Уши, нос – вроде на месте. Ему не верилось, что он жив. В ладонь с сухим шелестом просыпался пепел: волосы сгорели, как только паровоз влетел в пламя. Одежда, хоть и сильно пахла дымом, совершенно не пострадала. Малинин озадаченно рассматривал «шмайссер» – пластмасса на рукоятке расплавилась. Что за огонь такой, который напрочь сжигает волосы, пластик, но бережёт кожу?!

– Вашбродь, где мы находимся? – оглядываясь, прошептал казак.

Калашников не знал, что ответить. Он пожалел, что не сидит на игре «Кто хочет стать миллионером»: там в случае замешательства можно выбрать звонок другу. Они находились в зале, схожем с горлышком бутылки, – потолок сужался, уходя вверх, к «пятачку» света. Стены сделаны из серого туфа, с «горлышка» тут и там прожилками струятся ручейки лавы. По краям и в центре застыли безмолвные истуканы – точь-в-точь с острова Пасхи, – поджав губы на мрачных лицах. Пол, покрытый пеплом, светился красными пятнами, как сенсорная плита. Малинин, протянув руку, тронул струйку лавы и усмехнулся:

– Не жжётся… она с подсветкой. Мы в бункер попали, вашбродь.

Калашников кивнул: он и сам уже это понял. Да-да, вулканический бункер, один из лучей пентаграммы – тот самый, что под метро «Киевская». Должно быть, рельсовая ветка с чёрно-красным паровозиком, который мчал их от «Александровского сада», вела как раз сюда. О, что-то проясняется. Осталось лишь разобраться с двумя совершенно пустяковыми вопросами:

1) Почему они не сгорели, упав в вулкан?

2) Куда делся их ангел-преследователь?

– Вы спокойно получите ответ, – прозвенел вулкан женским голосом, и Калашников понял: мысли он высказал вслух. – Но может быть, коллеги, вы для начала присядете, выпьете что-нибудь холодненькое?

«Плейбой» в Город поступал регулярно. Алексей почти сразу (мешало наличие на собеседнице одежды) узнал телеведущую Леру Слюнявцеву, чей тонкий нос, витые локоны и внешность голландской овцы были очень популярны в Квартале Сексуальных Мучеников – особенно в том районе, где увлекались извращениями. Её тело облегал деловой костюм – пиджак с короткой юбкой, на груди чернела огромная надпись HELL. Звонкий хлопок в ладоши, и Калашникову поднесли бокал рейнского вина, а Малинину – гранёный стакан ледяной водки. Очумевший от последних событий казак хлопнул его одним глотком – не чокаясь с напарником, как на похоронах.

– Вы ввели в действие систему Antiangel, – сообщила Слюнявцева. – Её разработали специалисты компьютерной службы Ада как раз для случаев преследования. Нажимаешь кнопку, на пути паровоза включается портал с особым фильтром. Вы проходите спокойно, а вот небесные создания – нет. Сразу после трансфера слуг Преисподней через портал ангел заключается в непроницаемую капсулу из пластика, и его автоматически торпедирует – проще говоря, выбрасывает из подземелья на улицу.

– Потрясающе, – восхитился Калашников. – Простите, а эта гениальная система не предусматривает, чтобы ангела торпедировало к Шефовой мамочке сразу, как только крылатая тварь окажется в туннеле? Мы отстреливались от дамы минут двадцать, и в финале она едва не перерезала нам глотки. Такого варианта ваши специалисты и стратеги, случаем, не запланировали?

Слюнявцева горестно развела руками – блеснул маникюр на ногтях.

– Милостивый государь, это же Раша, – вздохнула она. – Например, в Москве каждую зиму идёт снег. Но стоит ему выпасть, и это национальная катастрофа – дикие пробки, аварии, снегоуборочных машин не хватает. И так всегда. Потерпите, понемножку разберёмся и с ангелами. Вы были в ледяном бункере под метро «Рижская»? Наш бункер-эксперимент оборудован по последнему слову техники. Вот он может выбросить в капсуле ангела сразу после появления. С остальными бункерами, конечно, трабл. Сейчас в поте лица разрабатывают новую систему, но пока Шеф наложит на неё копыто…

Калашников поставил бокал на стол из вулканического туфа.

– Кстати, про Шефа. Куда он делся? Нам была обещана связь с Адом ещё позавчера по телемосту. В Преисподней сейчас всё нормально?

Лера с великим усилием выжала улыбку.

– Одну минутку, – сказала она, задрожав щеками. – Я спрошу.

…Сделав знак рукой, Слюнявцева провела их в соседнюю комнату. Там, судя по всему, шло собрание. Человек тридцать слуг Ада, чисто стая птиц на насесте, сидели на пластиковых стульях, все – как Лера, с заметными буквами HELL на груди. Слюнявцева подошла к боссу – неприметному лысому мужичку средних лет, толкающему в микрофон корпоративную речь. Тот протянул перстень, и Лера поцеловала печать с изображением рогатой головы. Подняв голову, она шепнула лысому пару слов на ухо и показала в сторону Малинина и Калашникова. Лысый сокрушительно вздохнул и ответил – тоже шепотом. Девушка ретировалась, уводя гостей, и тщательно закрыла дверь в зале собраний.

– Увы, никакой связи с Адом нет, – заявила она. – Уже несколько дней.

– Проблемы с Рашей? – с надеждой спросил Калашников. – Кто-то напился и отрубил провод? Упала компьютерная сеть? Диверсии проклятых ангелов?

Слюнявцева уныло колыхнула бюстом.

– Нет-нет, совсем другое. До Шефа не могут дозвониться, он не выходит на связь. Вероятно, какие-то сложные дела. По и-мэйлу тоже недоступен.

– У Шефа есть земной и-мэйл? – поразился Калашников.

– Конечно, – с гордостью сообщила Лера. – HellChief666@ mail.ru. А как ему иначе отдавать приказы? Говорите… что ещё я могу сделать для вас?

Калашников про себя уже решил, что ждать он не будет. Ситуация не проясняется, но от него хотят экшна, а не бездействия. Зато расстроенный Малинин, услыхав последнюю фразу Леры, взбодрился.

– Значится, барышня, так, – пожрал он взглядом грудь Слюнявцевой. – Перво-наперво, ты с себя всё сними, включая финтифлюшки свои господские. Потом на столик влезь, да станцуй как следует. А ишшо… подружка у тебя есть, желательно массажисточка, да посисястей? Отлично, хватай её под руки сюды, да истопите-ка сауну погорячее. А потом… О-О-О-О, ВАШУ МАТЬ!

Калашников убрал ботинок с ноги Малинина. Тот корчился от боли.

– Не обращайте внимания, – улыбнулся Алексей. – Это у него шок, пережил гонку на паровозе через пламя. Нам нужно пару часов отдохнуть. После этого – отвезите в Шереметьево, терминал F. Вылет будет под утро.

Слюнявцева кивнула – автоматически, как зомби.

– Будет сделано. Вам приготовят комнату. Плюс – антирайский отдел составит ноту протеста для пересылки в Небесную Канцелярию. Нападение на вас – это нарушение перемирия, террористический акт. Свидетелей атаки полно. Ангелам не повезло, они подставились – и очень-очень глупо.

– Не нужно, – остановил ее Калашников. – Она не работает на Рай.

Остатки выщипанных бровей Слюнявцевой поднялись «домиком».

– А на кого же она тогда работает?

– Вот это, – пояснил Калашников, – я в данный момент и хочу понять…

…Раэль очнулась – она лежала на спине, лицом в ночное небо.

Больно. Силы небесные, как же больно.

Девушка попыталась встать – обожжённые, почерневшие крылья кололо иглами. «Где я? Что со мной произошло? Куда делись слуги Ада?» Ангел сделала робкий шаг – и едва не рухнула в чёрную и холодную бездну.

Она стояла на крыше девятиэтажного дома.

Раэль в удивлении оглянулась – за спиной, шипя, плавились остатки пластикового контейнера. Похоже на какую-то капсулу. Последнее, что помнила, – она с кинжалом в руке идёт навстречу Малинину. БОЛЬШЕ НИЧЕГО. Теперь она почему-то здесь. Ангел сжала ладонями виски. Так. Капсула на крыше неспроста. Скорее всего, её замкнуло в этот контейнер и вышвырнуло из адского туннеля. Сработала система охраны или вроде того – сейчас уже и не поймёшь. Ясно одно – эти двое опять ушли.

Раэль, не выдержав, разревелась – навзрыд, зло и громко.

Закутав крылья плащом, размазывая по лицу слёзы (они сразу же чернели, соприкасаясь с копотью), ангел открыла люк – через чердак она вылезла на девятый этаж. Вызвав лифт, спустилась, толкнула дверь ногой и вышла из подъезда. Слёзы текли ручьем по обеим щекам. Впав в настоящую истерику, Раэль всхлипывала и никак не могла успокоиться.

Теперь у неё нет даже оружия, а о бойне у библиотеки уже наверняка трубят все телеканалы. Ух, теперь ей достанется. Как пить дать, снимут с задания.

– Тётя, вам так плохо? Может, я могу чем-то помочь?

Раэль остановилась, – на неё смотрел мальчик лет семи, в пуховой куртке, ангелу отчего-то бросились в глаза варежки на его руках. Всхлипнув, она присела рядом, взяв ребенка за плечи. Когда-то у неё тоже были дети…

– Ты понимаешь, солнышко… мне велели убить двух ублюдков, вырезать им сердца… а эти твари… – она жалобно шмыгнула носом, – от меня уже два раза сбежали… Достала нож в вагоне, думаю – ну, сейчас вспорю козлам брюхо, а тут бац – пламя вокруг, пламя такое… и представляешь, меня в капсулу, и…

Закатив глаза, ребенок упал в обморок.

Раэль ретировалась за угол дома, кляня себя за откровенность.

В кармане плаща вибрировал телефон. Блютус остался в капсуле.

Она уже знала, кто хочет ей дозвониться. Устало вытащила мобильник, а вместе с ним – какую-то смятую бумажку. Так, а это что? Ах, ну да. Этот листик, когда она открыла стрельбу в библиотеке, спикировал ей на лицо. Раэль нехотя развернула бумагу. Цифры… буквы… непонятно… откуда…

Она не поверила в свою удачу.

Вот это успех! Не может такого быть, просто не может! Ещё раз прочитав цифры и латинские буквы на бумаге, ангел включила хрипящий телефон.

– Раэль, я смотрел телевизор, – обычно мягкий, голос в динамике имел звук падающего кирпича. – Да сколько можно? Впусти я в этот город танковую бригаду, и то разрушений было бы меньше! Судя по твоему молчанию… они снова ушли. Верно? Кто бы сомневался. Совет Мёртвых в гневе. Хочешь ты или нет, но я вынужден настоять – ты больше не работаешь одна. Я дам тебе…

– Никаких возражений, – перебила его Раэль. – Ты прав, мне необходимо подкрепление. Я выяснила, куда они бегут из Москвы. Так даже лучше. В этой стране я смогу разнести любой город, и мне ничего не будет. Устрою новый Содом и Гоморру. Сожгу напалмом, закатаю в бетон. Это не Ерушалаим и не Москва. Соратники не нужны. Просто дай больше денег, чтобы нанять людей, умеющих воевать: опытных профессионалов, с хорошим оружием. Я сама соберу группу – человек эдак пятьдесят. Поверь, не пройдёт и трёх дней, как я вырежу сердца из груди слуг Ада.

Собеседник вовсе не поразился боевому настроению ангела. Он лишь задал несколько наводящих вопросов. Раэль, сминая в ладони бумагу, отвечала спокойно. Разговор длился недолго, около пяти минут. Абонент продиктовал девушке номер верного турагентства и отключился. Блондинка повертела телефон. Заметила, что села батарейка: пора на квартиру, подключить зарядное устройство… да и собрать чемодан не помешает.

Бумажка в её руках трепетала от порывов холодного ветра. Став ближе к тусклому свету уличного фонаря, Раэль вновь вчиталась в строчки, горячо благодаря Голос за помощь. Это точно награда. За любовь и верность.

Электронный билет, который перед её визитом в туалет библиотеки распечатал Калашников, содержал мало информации. Но этого – достаточно.

Passengers – Mr. Kalashnikov Alexei

Mr. Malinin Sergei

5.00 – from Sheremetyevo (F) – Istanbul (Turkey) – Turkish

Airlines

9.00 – from Ataturk Airport (M) – Erbil (Iraq) – Atlas Jet

Payment – 900 euro, or 36 000 Russian roubles made by credit

card[36]

От Эрбиля примерно час езды на машине до Киркука. Значит, слуги Ада поняли, кому она служит. Или поймут – если их не остановить.

…Зато теперь не стоит беспокоиться. Там-то она их точно остановит…

Глава VIII. Внушение

(Небесная Канцелярия, комната совещаний)

…«Нет ничего более вечного, чем временное. Давно ли я согласился стать главой администрации после ухода в Небытие дурака Габриэля? “Ладно тебе, побудь купидончиком, возглавь Рай на пару деньков, пока Голос не вернётся из отпуска”… ну возглавил. И что теперь?» Архангел Варфоломей с тоской возвёл глаза: на огромном панно скрещивались два крыла – официальная эмблема Небесной Канцелярии. Вздохнув, он вернул железный взгляд: ангелы, ожидая планёрки, шуршали перьями в комнате совещаний. О, как же он не догадался сразу? Коготок увяз – всей птичке пропасть. Попал в ловушку. Теперь приходится заниматься всем. Креативом. Рекламой. Рейтингом. Выборами лидера Небесной Канцелярии… и зачем они нужны? Побеждает Голос со 100-процентным одобрением праведников. Пытались что-то изменить. А толку? Получив от Голоса картбланш на эксперименты, Варфоломей еле уломал пару святых выдвинуть кандидатуру на должность Патриарха Рая. Ничего не вышло. Народу в Раю пусть и кот наплакал, однако они умеют консолидироваться. Царевич Димитрий (тот самый, убитый в Угличе[37] сын Ивана Грозного) основал движение «Марш святых» – разгневанные праведники, нещадно бичуя себя шёлковыми веревками, вышли на митинг у пляжных вилл кандидатов. Не довольствуясь криками «Предать врагов анафеме!», они закидали здания кокосами и гнилыми бананами. Убоявшись гнева коллег, те сняли свои кандидатуры – и конец эксперименту. Жаль, под рукой нет ручья с пивом. Прилёг бы на травку – и упился в стельку, до беспамятства.

– Что там у нас на повестке дня? – кисло начал Варфоломей.

В комнате послышался рабочий шелест крыльев и бумаг.

– Собираемся поднять вопрос о блокбастере, прославляющем Голос, – ответил статс-секретарь, сидящий по правое крыло. – Со времён «Страстей Кудесника», снятых Мелом Гибсоном, на экране не было ничего благостного. А вот надо бы. Отличное шоу: люди плакали на сеансах, глядя на мучения Спасителя. Чем ещё вызвать в их сердцах нежные чувства?

Варфоломей посмотрел на серебряные часы. Шесть утра, время молитвы.

– Да уж, – откликнулся один из ангелов с заднего ряда. – Они плачут в основном, когда режут лук либо при понижении зарплаты. А женщины еще – на разборках с мужьями или жалуясь на качество колготок.

– Выжать из человечества слезу – не проблема, – заметил Варфоломей. – Но со «Страстями» не всё так гладко. Человек двадцать отдали Голосу душу на сеансах от сердечных приступов. Помимо всего, Гибсон подложил нам огромную свинью скандалом с любовницей Ксюшей. Парень, орущий: «Я велю ниггерам тебя трахнуть, шлюха!» – неслабо для режиссёра благостного фильма. Кэмерона тоже попрошу не предлагать. Вы Голос знаете: когда он увидит себя татуированным, в синей коже, да с копьём посреди джунглей – каждый из нас молнию в лоб получит. И не одну.

Ангелы приуныли, зачиркав в блокнотах.

– Однако блокбастер действительно бы не помешал, – постучал по столу серебряной ручкой Варфоломей. – Реклама, статьи в газетах, рецензии критиков, грандиозные кассовые сборы… имя Голоса многократно прогремит по всей планете. А за плохие рецензии можно и саранчу на критиков насылать… ну, или другие варианты, из семи казней египетских.

– А почему, чуть что, саранча? – робко спросил ангел Элия, один из практикантов, входивший в Ерушалаиме в «группу архангела Михаила», – под строгим наблюдением ангелы-стажёры редактировали Новый Завет. – Кого она может напугать? Это ж обычные кузнечики. Они посевы едят, а не людей. Куда эффективнее было наслать злобных пчёл или мух цеце.

Часы на руке Варфоломея пискнули, снова напомнив о молитве.

– Мне самому такой метод кажется устаревшим, – согласился архангел. – Но ретро сейчас в моде. Ты прикинь, если бы пророк Моисей, угрожая фараону Египта карами Небес, пригрозил наслать в качестве кары пчёл. И что? Пчёл никто не боится, у всех логика Винни Пуха – они полезные, они приносят мёд. А вот в саранче, мой юный друг, имеется нечто зловещее.

Ангелы вновь погрузились в содержимое блокнотов.

– Может, Михалкова взять? – предложил ангел Салафил, его крылья трепетали, показывая работу мыслей. – Человек благочестивый, в церковь, как на работу, ходит. Голос нахваливает, пост держит… прямо красавчик.

В комнате воцарилась мертвая тишина, и Салафил сообразил: он ляпнул что-то не то. Соседи по столу, гремя стульями, отодвинулись.

– Храни меня, Голос всемогущий, – от всей души изумился Варфоломей. – Да что с тобой такое? Не выспался или молитва мозг высушила? Ты видел последний фильм Никиты? Волосы хочется на себе рвать, с криком: «За что?» Тебе известно: новым российским кино теперь в Аду грешников мучают? Загонят бедолаг в кинотеатр, поставят свежий фильм Суриковой «Человек с бульвара Капуцинок», или «Чужую», или творение умельцев из «Камеди клаба» – так народ толпами рыдает, в ногах валяется, слёзно умоляет: лучше в котлах адских неделями вариться, чем ТАКОЕ полтора часа смотреть.

– А может, Бекмамбетова? – пискнул с заднего ряда Элия.

Варфоломей всерьёз задумался. Ангелы приободрились.

– А вот это, между прочим, неплохой вариант, – медленно сказал архангел. – Главное, что он снимает зрелищно, и рекламы до фига пихает. А нам это нужно. Представьте – сидит сексуальная девушка в кафе, читает Библию…

– И возбуждается! – радостно взвизгнул Элия.

Не успев произнести эти слова, он прикусил язык и густо покраснел. Никто из ангелов, однако, не обернулся – все уставились на Варфоломея.

– Ну, небольшой румянец на щеках не помешает, это не грех, – благосклонно заметил архангел. – А что страшного? Секса в Библии хватает, и это надо активно использовать в рекламе: по крайней мере, заинтересуем молодёжь.

Ему на миг стало страшно. «Я ли это? – горько подумал Варфоломей. – Ведь сам же раньше был сторонником самых жёстких правил в Раю, а теперь уверен, что в рекламе все средства хороши, пытаюсь раскручивать Голос через секс. Стоит заделаться начальством, как в корне меняется мировоззрение. Но разве иначе реформируешь Рай?»

– А потом дома у девушки, ее мама готовит обед, – продолжил он, скрипя зубами. – И говорит: я беру только овощи (крупный план) и масло фирмы «Благословение» – не хочу попасть в Ад, соблюдаю Великий пост. И вот еще. Главные герои входят в книжный магазин, Ветхий и Новый Завет – на выкладке, в зоне бестселлеров, вокруг куча народу листает, восхищается и ахает.

Собрание одобрительно зашелестело перьями.

– Однако следует озаботиться и ролями отрицательных персонажей, – размышлял вслух Варфоломей. – Они призваны оттенить положительных героев, кидая с экрана гнусные взгляды и демонстрируя неприятное хлебало. Надеюсь, у Бекмамбетова хватит связей, чтобы позвать Гэри Олдмена или, на худой конец, Майкла Мэдсена. Там уж разберёмся, кого они сыграют. Самые крутые блокбастеры у Голливуда получаются про катастрофы. Хороший вариант – Содом и Гоморра: «И пролил Он с неба огонь и серу». Мэдсен и Олдмен возглавят толпу, пожелавшую трахнуть тех двух ангелов[38]: пусть стоят впереди и орут хором: «Выведи своих гостей сюда, мы познаем их!» Всемирный Потоп? Тоже классно, но там актёрскому составу не развернуться. Из всех людей в живых остается только Ной и его семья на ковчеге, остальныето – животные. Ну ладно, вывернемся. Олдмен, скажем, сыграет сына Ноя – общеизвестного Хама, а вот Мэдсен пусть изобразит какого-нибудь злого бегемота. Сидя в трюме, тот проникается идеями Ада и, пока ковчег несут бурные волны, строит чёрные замыслы…

Элия попытался зажать рот, но слова так и рвались из него. Он был очень любознательным купидоном и всегда получал больше всех взысканий.

– Ваше святокрылие, относительно Хама… – пролепетал он. – Мне всегда казалось, что с ним поступили несправедливо… Ной сам виноват. «Упился он вином и спал нагим в саду». Разве это поведение для праведника? Как будто в Анталию на олл-инклюзив приехал! «Сын его, Хам, увидел это, и сказал своим братьям – и подошли они, и накрыли – и не видали они наготы отца своего». Хам пострадал ни за что. Страшное ли преступление – видеть папу голым? Вон в Германии семьями в публичных банях моются, и ничего…

– Интересно, а ты откуда это знаешь? – с подозрением спросил Варфоломей.

Элия сразу заткнулся, кляня свою непосредственность.

– Быть патриархом – исключительно сложная работа, – сказал архангел. – Ты с Голосом один раз пообщайся напрямую – семь потов с тебя сойдет. А Ной ковчег строил размером с космический корабль, да козлов-леопардов туда запихивал. После эдакой каторги и чистого спирта нальют – залпом выпьешь. Наклюкался, уснул, сорвал гнев на сыне – с кем не бывает? Отвлекаясь от этой скорбной темы, я предлагаю на съемки блокбастера о Голосе утвердить Тимура Бекмамбетова. Кто из вас хочет явиться к нему в вещем сне?

…По залу совещаний пронесся настоящий смерч из перьев, комната наполнилась шумом – ангелы заметно взволновались, хлопая крыльями. Появление во сне было весьма ответственным служебным заданием. В стародавние времена и ангелы, и даже сам Голос не ленились являться людям воочию, о чем сохранилось немало записей. Однако циничный XXI век делал восприятие вещей чересчур реальным. Если наш современник обнаружит в доме ангела, у него два варианта, куда звонить: либо в полицию, либо в «Скорую помощь». Именно поэтому Небесная Канцелярия официально пересмотрела подход, и общение заменили вещим сном. Ну, приснился кому-то ангел, и что? Это не повод вызывать санитаров. Согласно утверждённой практике, ангел должен нагрянуть трижды, тогда объект убедится, что появление неслучайно. Большой плюс – сказанные во сне слова «въедаются» в подкорку головного мозга, действуя как гипноз.

– Во имя Голоса – давайте, я поеду! – поднял крыло Салафил. – Что надо внушить? Прореветь небесным рыком: вались на колени, смертный, силы небесные, в своём могуществе, повелевают тебе снять блокбастер?

– Не очень-то подходит, – осадил его Варфоломей. – Бекмамбетов же, извини меня, по отцу-матери разных национальностей: с одной стороны – казах, а с другой – еврей. И что ты ему скажешь – Яхве просил вам кое-что передать через пророка Мухаммеда? Где твоё знание природы человеческой? Все просто, как три денария. Врываешься в самый крепкий сон – под утро, машешь крыльями: «Мужик, я пришёл сказать – дарую тебе шанс прославиться аки Кэмерон, огрести „оскаров“ больше, чем у собаки блох! Сними фильм о Голосе: будут тебе миллиард долларов и вилла из слоновой кости!» Только хохотать не рекомендую, а то вы театральные эффекты любите. Кинопродюсер человек нервный, он если кого и ждёт в гости, то чертей от Шефа. Так что всё благостно, в стихаре[39], рассыпав по плечам локоны, с сиянием нимба и лучше со складной арфой.

– Тяжко арфу в вещие сны таскать, – скривил губы Салафил. – Ужасно неудобный и громоздкий инструмент. Почему бы не заменить его гитарой?

Варфоломей откровенно (даже в какой-то степени обидно) рассмеялся.

– Ангел с гитарой может явиться только к Полу Маккартни, тот оценит по достоинству, – съязвил архангел. – В отношении же остальных кандидатур попрошу придерживаться классики. Салафил, ты ответственный за фильм. Велю начать внушение следующей ночью, доложишь об итогах в конце недели.

Часы на его руке громко, прямо-таки истерически запищали.

– С блокбастером решено, – объявил Варфоломей и поднялся из-за стола. – Сокрыльники, срочно пройдёмте на молитву – и так уже на полчаса опоздали.

В дверях его догнал секретарь – тот самый, что сидел по правую руку. С подозрением глянув в спины ангелам, он горячечно, еле слышно шепнул:

– Секретное донесение… чудовищные события… получили только что…

– Потом посмотрю. – Архангел взял бумагу и, не глядя, сунул внутрь небесно-голубой папки. – Некогда, надо режим соблюдать… Заутреня[40] обязательна, а если начальство на неё не ходит, то что подумают остальные праведники? Ты святого Илию знаешь – в момент «телегу» Голосу накатает.

…Он забыл о донесении на целые сутки. А когда вспомнил – было поздно.

Экспедиция № 6. Крушение Ахурамазды (Ктесифон, Парфия)

…Чудовищный грохот заполнил площадь Конного рынка. Здания из песчаника мелко дрожали, поднимая облака красной пыли и трясясь, словно от истерического смеха. С крыш градом полетели камни, падая, они взрывались мелкими осколками и ранили торговцев. Разлом, пронизав святилище Ахурамазды, развернулся мельчайшими трещинками, паутиной оплетая здание. Жертвенники храма разом выбросили вверх столпы огня – сделалось светло, как днём. Новый удар, сотрясший рынок, обрушил левый жертвенник. Тот повалился прямо в скопление людей и лошадей. Языки пламени смешались с брызгами крови. Обезумевшие кони смели загородки – с бешеным ржаньем, в страхе, они разбегались, кто куда, – и их примеру следовали люди.

– Землетрясение! – полоснул площадь вопль, полный ужаса.

Святилище Ахурамазды стало постепенно крениться набок. Арка просела так мягко, будто состояла из тающей глины. Над Конным рынком нависла зловещая тень. «Кудесник» пришпорил жеребца. Лицо было искажено страхом.

– Бежим! – крикнул он охраннику. – Надо вырваться в долину!

Аршак не заставил себя просить дважды: в какую долину, зачем – его не интересовало. Двое солдат из охраны испарились – то ли сбежали вместе со всеми, то ли затоптаны толпой. Воин с разбегу вскочил на аргамака-трёхлетку, выращенного в стойле народа нихон: купец, возопивший о деньгах, рухнул с рассечённой мечом головой.

– Уходит… – Пространство за спиной Алевтины вздрогнуло и не по-ангельски выругалось. – Мама, быстрее! Мы должны успеть!

Алевтина, как и другие дамы, появившиеся на свет в XIX веке, брала уроки верховой езды. Подобрав пурпурную ткань, она вскочила в седло серого в яблоках ханьца дивной флегматичности. Мерин никак не реагировал на землетрясение, зато его владельца уже не было рядом – он бежал, куда глаза глядят. На мосту через реку Тигр скопились тысячи людей. Издали было видно, как маленькие фигурки десятками сыплются в воду. Молния расчертила тьму облаков, новый подземный удар подкосил опоры моста. Тот угрожающе накренился.

Треск. Хруст. Грохот.

Застонав тысячами голосов (стон, больше похожий на рёв, был слышен за пределами Ктесифона), мост обрушился в Тигр. Со стороны было похоже, будто раненое животное, вроде слона, пало на колени. Бревна давили парфян толпами – древняя река зашипела пеной, розовой от переполнившей её человеческой крови.

…«Кудесник» уже видел однажды, что такое землетрясение. Надо как можно быстрее выбраться в пустошь за городом, подальше от пустых зданий, источающих смерть. Ктесифон полыхал – пламя освещало скелеты руин: на их пути рушились, обращаясь в прах, дворцы чиновников, купеческие лавки и виллы богачей. Он искоса взглянул на скачущего рядом Аршака: выпученные глаза, открытый рот, трясущаяся борода. Он – и в испуге? Бывает, бывает. Даже опытных солдат, прошедших не одну войну, ярость стихии лишает разума.

Но Аршака испугало нечто другое.

– Господин! Господин! – Он показывал рукой назад.

«Кудесник» обернулся – и причина страха Аршака стала понятна. Больше того… ему и самому сделалось не по себе. За беглецами на взмыленных конях мчались двое. Впереди женщина в пурпурном одеянии, верхом на сером в яблоках жеребце, а вот второй всадник… его попросту не было видно. Пустое седло… однако на лошади явно кто-то сидел. Невидимое существо управляло ею, пришпоривая, натягивая поводья.

Непонятным, животным чутьём «Кудесник» ощутил – они преследуют его. Размахнувшись, он ударил жеребца хлыстом – так, что у того на гладком боку лопнула кожа. Конь заржал от боли и понёсся стрелой – лошадей из Германики не зря ценили на Конном рынке за умение развивать скорость с места в карьер. К удивлению «Кудесника», расстояние между ним и всадником-призраком не сократилось: его конь не скакал, а летел по воздуху, не касаясь копытами земли.

«Кудеснику» стало ясно – выхода нет.

– Убей его, – бросил он через плечо Аршаку.

– Кого? – взвизгнул охранник. – Я же ничего не вижу!

– А что тебе надо видеть? Прикончи коня, ублюдок!

Аршаком овладело спокойствие – убивать он умел и делал это быстро и профессионально. Достав из-за спины лук, воин приладил к нему стрелу – даже не целясь, с ленцой, полуповернулся и отпустил.

Послышался короткий, резкий свист.

Конь призрака кубарем покатился по дороге, дёргаясь в конвульсиях, – стрела попала ему в горло. Женщина в пурпурном одеянии, однако, не сбавляла темп скачки, – серая в яблоках лошадь показывала удивительную резвость, на которую не способны ханьцы. «Кудесник» не знал – она и рада была остановиться, но подержанные ханьские лошади (которых купцы, разумеется, продавали как новых) часто имели проблемы с тем, чтобы прервать бег по первому требованию.

Улицу сотряс новый подземный толчок.

Поперек дороги рухнула колонна из песчаника. С вершины отлетела каменная свастика, символ Ахурамазды. Покатившись огромным колесом, она едва не раздавила Аршака: тот с трудом увернулся, натянув поводья. Над столицей Парфии встало кровавое зарево пожарищ – горел весь Ктесифон. Аршак, закинув руку за спину, потянулся в колчан – за второй стрелой. Острие нацелилось в грудь женщине, но отпустить тетиву он не успел. Нечто невидимое обрушилось с небес. Лук переломился пополам, а лицо Аршака залилось кровью: призрак колотил его без всякой жалости, с той силой, с какой собираются убить. Сплюнув зубы, охранник выхватил меч и… завопил от страшной боли: призрак, взяв его за руку, раздавил пальцы в ладони, как глину. Аршак с воем свалился с лошади, распластался на мостовой. Свистнул хлыст «Кудесника», он отчаянно стегал своего коня, тот взвился «свечкой», но перепрыгнуть через огонь было не в силах скакуна. Женщина на ханьце приближалась, её злобный взгляд не обещал ничего хорошего. Выпрыгнув из седла, «Кудесник» нырнул в переулок. Земля дрожала под ногами. Он бежал, пробираясь сквозь дым, окутавший Ктесифон.

…Аршак поднялся, раскачиваясь из стороны в сторону. Сзади послышался странный звук – ревущий и одновременно булькающий. Он обернулся – и остолбенел. На него неслась стена воды, поглощая здания, переворачивая в розовой пене повозки и лошадей.

«Тигр, – подумал Аршак. – Великий Тигр вышел из берегов…»

Больше он подумать ничего не успел.

«Кудесник» тоже услышал шум воды. Здания вдруг перестали дрожать – землетрясение закончилось в один миг, как и началось. С ловкостью акробата он прыгнул на балкон уцелевшего дома, зацепился, подтянулся на руках, карабкаясь вверх. Совсем немного – и вот он, тяжело хрипя, стоит на мраморной крыше, смотрит на Ктесифон. Гостя, чьё сердце бешено колотится, ждет неприятное открытие: царского дворца больше нет. На месте резиденции владыки Парфии дымятся руины: осколками, как зубы в разбитом рту, высятся две колонны. Спасся ли Артабан? У него нет ответа. Сквозь ядовито-чёрный дым рвётся вой женщин. Что делать, куда бежать?

Воздух на крыше сгущается, превращаясь в неясную тень. Он видит черты человеческого лица и чёткие контуры огромных крыльев.

– Пойдём со мной, – говорит тень. – Хватит… твой бег закончен.

«Кудесник» чувствует – КТО этот преследователь. Он знал с самого начала, его обязательно будут искать… поэтому и скрывался. Он смотрит вокруг… До соседнего, полуразрушенного здания слишком далеко, не допрыгнуть, а вода из реки прибывает, затапливая всё новые и новые этажи. Гость лихорадочно оглядывается, отступает к самому краю крыши, балансируя над ревущей водной бездной.

Существо делает шаг к нему. Внезапно над крышей взвивается край пурпурной ткани. Женщина. С растрёпанными от скачки волосами, исцарапанными руками… надо же, тоже забралась сюда. Его загадочная преследовательница – а он-то надеялся, что она утонула.

Женщина не глядит на «Кудесника». Она улыбается существу.

– Я испугалась за тебя, – говорит она по-арамейски.

– Мама, что со мной может случиться? – нарочито лениво отвечает невидимка. – Я вполне себе взрослый мальчик. Давайка займемся гостем.

«Кудесник» отчётливо понимает: он не должен допустить, чтобы они взяли его ЖИВЫМ. Что угодно, только не это. И только не сейчас.

…Набрав в грудь воздуха, он кидается с крыши в бурлящую воду – сомкнув руки, «ласточкой». Тело погружается в волны без единого крика, тёмно-розовая пена, зашипев, смыкается над головой…

Глава IX. Адрес Эдема

(воздушное пространство РФ)

… Малинин уже не в первый раз летал на «ероплане». Однако полёты до сих пор были ему в новинку, и в воздушном путешествии его занимало буквально всё – включая рёв турбин, табло «Застегнуть ремни», а особенно – вырезы в блузках стюардесс. Бесплатная выпивка и вовсе привела Малинина в полный восторг. Казак вертелся на кресле, словно волчок, высунув язык от любопытства. Калашникову пришлось сделать напарнику внушение:

– Угомонись, братец! У тебя прямо как шило в известном месте.

Малинин, в свою очередь, имел целую упаковку возражений.

– Интересно ж, вашбродь, – пояснил он. – Меня еропланы всегда поражали. Тяжёлый весь, из кованого железу, а летит – причём и овса не просит, и крыльями не машет. Но энто ишшо ладно… Билеты итить какие дорогие! Я-то думал – энти девки чёрненькие, што лыбятся пассажирам да по стаканам вино льют, в цену включены. А оказывается, вовсе нет! Недаром авиакомпания-то басурманская – вот и кидают православных, как хотят.

Калашников вздохнул. Почти за сто лет знакомства он изрядно привык к малининской непосредственности, но напарник не переставал его удивлять.

– Хотелось бы, братец, преподать тебе урок по аэронавигации, – заметил Алексей. – Но, полагаю, выводы для тебя вновь сведутся к девкам, твоей личной сексуальной неудовлетворённости, отсутствию любовной линии и прочей несправедливости этого мира. Ты не мог бы помолчать? Полёт до Стамбула всего-то три часа – даже такому высокосложному созданию, как ты, найдётся чем себя занять в столь короткий отрезок времени. Полистай журнальчик, попей «беленькой», посмотри в окно, наконец, – когда ты ещё такие красивые облака увидишь? Мне требуется немножко подумать…

Мысленно проклиная дворян и их заморочки, Малинин с выражением дикой скуки уставился в иллюминатор. Калашников, нажав кнопку на ручке кресла, «отъехал» назад, слегка поёрзал, устраиваясь поудобнее, и расстегнул верхнюю пуговицу чёрной рубашки. Оба напарника сменили одежду в убежище № 211 (прошлая, пусть и не пострадала от огня Antiangel, изрядно промокла в снегу и испачкалась в туннеле). Вооружение и экипировку им должен был выдать спецпредставитель Шефа в Эрбиле.

«Боинг» Turkish Airlines летел ровно, не проваливаясь в воздушные ямы, и это давало Калашникову возможность тихо и спокойно поразмышлять.

По крайней мере, он так думал.

И, как оказалось, напрасно. Выдержки Малинина хватило на пять минут.

– Вашбродь, а зачем мы летим в Ирак? Я и страны-то такой не знаю.

Калашников вздохнул и с чувством глубокой ненависти открыл глаза. Из самолёта казака не выкинешь, а иначе не отвяжешься. Если взвесить, в Небытии не так уж и плохо – по крайней мере, там нет Малинина.

– Ты и не можешь знать её, братец, – раздражённо сказал Алексей. – Ибо благополучно помер в год образования этой страны. Королевство Ирак появилось на свет в 1921 году, было создано англичанами из провинций Османской империи. Летим же мы туда потому, что именно там, согласно Библии, располагался Эдем… то бишь Рай. Ты глаза-то так не пучь. Это сейчас он на небе, а тогда находился на Земле. «Из Эдема вытекала река для орошения Рая и разделялась на четыре реки. Имя одной – Фисон, она обтекает всю землю Хавила, и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки – Гихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки – Хиддекель, или Тигр. Четвертая река – Евфрат»[41]. Понимаешь? Тигр и Евфрат – это современное Междуречье, то есть Ирак. Да-да, его сейчас американцы разделали, как бог черепаху, поэтому трудно поверить: когда-то в этом месте и был реальный Рай на Земле.

Действия Малинина показали работу мысли – он почесал нос.

– Вашбродь, – осторожно спросил он. – А што такое бдолах?

– Твердого мнения, братец, нету, – обречённо сообщил Калашников, взяв с подставки стакан с томатным соком. – Есть вероятность, что это ароматическая смола бальзамового дерева: дорогая и, видать, очень крутая, коли её отметили в Библии. Может, она даже видения у людей вызывала.

– Какую только хрень люди не придумают, лишь бы нормально водку не пить, – конкретно высказался Малинин. – Значится, Рай был на Земле? Как же здорово! Тудыть, небось, и поезда ходили, и повозки ездили. Выйдешь эдак из хаты вечером в пятницу, небрежно жинке бросишь: «Я в Рай, на выходные», – и радуйся прекрасной жизни. Ад, вашбродь, тоже на Земле был?

Калашников с остервенением отпил сока.

– Братец, ты же сам подметил – Москва, это и есть Ад, – сказал он, искоса, через плечо Малинина глядя в иллюминатор: облака величественно громоздились, как снежные горы. – Да и другие мегаполисы – тоже. Нью-Йорк, Париж, Лондон – в чём разница? Я глянул в зале вылета телевизор, меня едва кондратий не хватил. Тут рекламы больше, чем у нас в Аду! Однако давай прекратим философию. То, что Рай реально существовал в Ираке и там же росло Древо познания – за вкушение плодов с него Адама и Еву попросили из Эдема на выход, – факт. Голос запечатал Рай для людей, а на входе поставил херувима с огненным мечом. «Эдем» происходит от шумерского слова эдин – то есть «равнина», пустыня между Тигром и Евфратом. Это, что называется, попсовая версия. Халдейские богословы считают, Эдем находился на севере Ирака, в горных районах Курдистана, откуда берёт начало река Тигр. То есть теоретически там до сих пор есть туннель в Рай, который охраняет утомлённый бездельем ангел. Возможно, вход невидим постороннему глазу, иначе слишком много народу лезло бы к херувиму, пытаясь прикурить от меча, взять автограф и сфотографироваться на память.

Малинин жестоко пожалел, что задал вопрос. Его мозг выкипел, с трудом воспринимая страшные и жуткие сведения относительно Рая, а также господские слова вроде «шумерский», «теоретически» и «Курдистан».

– Барыня, – произнес слабым голосом Малинин и поманил пальцем черноволосую стюардессу. – У тя водка есть? Што-то мне поплохело.

– Sorry, Sir, – механически улыбнулась та. – No vodka, only Turkish raki[42].

– Неси раков, бабонька. – Малинин принял вид человека, обречённого как минимум на колесование. – Нет «беленькой», хучь с закуской повеселюсь.

Спустя секунду перед казаком возникла небольшая бутылочка с надетым на неё одноразовым стаканчиком. Тот вытаращил глаза. Не задавая вопросов, «хлопнул» ёмкость из горла и душевно занюхал пластмассой.

– На лекарство похоже, – вынес он вердикт. – Вроде как от кашля, анисом пахнет. Вы не возражаете, вашбродь, ежели я еще малёха полечусь?

Самолет провалился в воздушную яму, но Калашников этого не заметил.

– Ты, братец, всю свою жизнь и смерть этим лечишься так, будто у тебя с рождения рак мозга, – конкретно высказался Алексей. – Но чёрт с тобой, поправляйся. Только чтобы сразу после прилета стал трезвый, как стекло.

Обрадованный Малинин замахал стюардессе. Та отнеслась к просьбе с подозрением, однако ракию всё же принесла – казак ей явно понравился.

– Ну хорошо. – Малинин дохнул анисом на Калашникова. – Стало быть, мы Рай там будем земной искать? Вы, вашбродь, ахвицер благородный, и всё такое прочее, но… чевой-то, по-моему, мы вообче не в ту степь забрели. У нас задание какое? Найти тех аспидов, кто украл бумагу про Кудесника. А мы только и делаем, што от девки с пушками туды-сюды бегаем. Кстати, вашбродь… – Малинин зажмурился и проглотил ракию. – Ох и хороша девка-то… крылья – во, сиськи – во! Огонь. Такие в постеле ух какие горячие.

Калашников тоже ощутил необходимость выпить.

– Я не сомневаюсь, братец, у тебя состоится свидание с объектом твоей нежной страсти. – Он отвинтил крышку с бутылочки ракии. – Только вот интересно: ты её будешь целовать, пока она твою башку свинцом шпигует? Девушка неразговорчивая, но весьма деловая – почистит тебя, как рыбу.

Малинин угрюмо замолчал и жестом спросил третью бутылку.

– Будем! – чокнулся он с начальством пластмассовым стаканчиком.

– Насчет не той степи, братец… – закусил булочкой с подноса Калашников. – Что ты предлагаешь? Зацепок по поводу похитителей у нас до сих пор нет. Ни одной. Нам необходим босс этой фурии. Если объединить с ним силы, то, думаю, мы найдём владельца досье. Пока что – аут. Одна реклама. Источник неизвестен. Ни имени не знаем, ни цели. Пытаюсь понять – почему жёлтый цвет? Но никаких версий в голову не приходит. Касательно Эдема… да, я не уверен в успехе нашей поездки. Но хочу сказать тебе одно: вообще-то Адам и Ева – вовсе не единственные, кого выгнали из Рая.

– И што? – испугался Малинин, наливая ракию.

– Да ничего, – отрезал Калашников. Устроившись поудобнее, он закрыл глаза.

Вскоре кресло рядом с ним опустело – Малинин ушёл в хвост самолёта любезничать со стюардессой и возвращаться не спешил. Алексей погрузился в полудрёму – уже через час авиалайнер был должен приземлиться в Стамбуле. Ему виделась биржевая вебстраница… та самая, что он случайно увидел в библиотеке… с курсами валют и данными о торговле акциями… Что-то там было странное: то, что он углядел краем глаза.

Цены на это выросли ровно в два раза.

Он соврал Малинину – сказав, что у него нет никаких версий…

Глава X. Квартал Миллионеров

(Преисподняя/Москва)

…Шеф отказался от кондиционера в вертолёте. Распахнув окна справа и слева, он с наслаждением вдыхал раскалённый воздух Ада, хрустел попавшими в рот песчинками. После визита в Девятый круг и беседы среди вечных льдов под нельму со строганиной он никак не мог согреться – даже начал жалеть, что оставил в офисе тёплый чехол для хвоста. Рыжая помощница в фиолетовом платье, пристёгнутая ремнём на сиденье рядом, обливалась потом, но стоически молчала. Вертолёт был выкрашен в тёмно-зелёный цвет, без спецэмблемы Шефа, просто с надписью Hell Airlines. Авиация в Городе использовалась весьма умеренно: в основном для срочных перемещений чиновников Управления наказаниями, а также для доставки нужных личностей из кругов Ада в кабинет князя тьмы. Неба в Преисподней не существует – а без него, в подземелье, под пещерным куполом, разрисованным языками пламени, и опытному пилоту летать некомфортно.

– Шеф, я хочу вам отдаться, – активно настаивала рыженькая.

Её слова потонули в грохоте лопастей вертолёта. Пилот – бывшая лётчица Третьего рейха, крепкая и злобная старушка Ханна Райтш[43], плавно опускала машину пониже, давая пассажирам рассмотреть происходящее на земле.

– Эк удивила, – скучно сказал Шеф. – Да этого все хотят. Хоть бы раз кто-то и не захотел. Ты по утрам очередь у Марии-Антуанетты видела? Монахини, верные жёны, дамы с собачками стоят за порядковым номерком и переругиваются: а когда можно будет отдаться? И если бы только женщины. Маркиз де Сад, попав в Чистилище, сразу предложил мне секс с ним, дабы я улучшил в Аду его жилищные условия. Люди в своих фантазиях и фильмах Голливуда видят меня всеядно сексуальным существом, не спящим разве что с хомячками – слишком уж маленькие.

Рыженькая в очередной раз расстроилась, но не подала виду.

«Надо вырез сделать побольше, – подумала она. – Тогда точно не устоит».

– Расписание злых дел на сегодня, – будничным тоном сказала девушка, открыв органайзер. – Сначала вам нужно позвонить некоему анониму – он помечен у меня буквой «М». Затем – тайный визит в Квартал Миллионеров. В последнее время наши резиденты пишут оттуда жалобы. Дескать, богачи в Аду, пользуясь отсутствием инспекции, уже втихаря отгрохали мраморные виллы с бассейнами, элитные питомники фотомоделей и помпезные рестораны вроде ГрешNick, где стакан воды стоит двести дукатов. Для строительства вовсю припахали рабов, что воздвигали в Египте пирамиду Хеопса. Хотя, по условиям наказания, Рокфеллер должен убирать говно за слонами (их специально завезли в Квартал), Савва Морозов – круглосуточно есть сырых сусликов, а Аристотель Онассис – жить на два гроша в день.

…Шеф молчал. Он смотрел вниз, на недавно построенный макет центральной Москвы, и умилялся. Всё сплошь затянуто дымом от торфяных пожаров – нет-нет, да и прошмыгнут грешники в марлевых повязках, сопя от запаха гари. В район «Москва 1» теперь ссылали за гордыню (один из семи смертных грехов): Управление наказаниями назначало стандартное пребывание в 100 000 лет в условиях отвратной экологии, мутного воздуха, кризисной безработицы и жуткой дороговизны. Даже невкусный хлеб в «Москве 1» стоил пять дукатов, и никто не мог объяснить – откуда такая цена? Торговцы опускали глаза и кивали в сторону резиденции Шефа.

– Звонок я сейчас сделаю, – задумчиво сказал Шеф, обвив хвостом левую ногу. – Знаешь, с миллионерами и верно не так просто. Я сам офигел… связываюсь на днях с Ротшильдом, а у него секретарь отвечает. «Князь тьмы? Одну минуточку, я посмотрю, есть ли время у мистера Ротшильда… ах нет, увы – вся эта неделя забита… вам подойдёт суббота?»

– Поразительная наглость! – ахнула рыженькая. – И как вы поступили?

– Записался на субботу, а что делать? – вздохнул Шеф. – К Ротшильду же иначе не попадёшь. Он целыми ночами на подпольной бирже у китайцев пропадает, а днём отсыпается. Миллионеров хоть в Ад пусти, хоть в вулкан, хоть в болото, они везде бизнес наладят. Сейчас эта мафия – Рокфеллер с Ротшильдом – смолу и серу из Преисподней на Землю экспортируют в качестве сувениров, сатанисты раскупают, как горячие пирожки. Приду к нему на приём, а после этот пройдоха сразу уедет в Девятый круг, с моржами любиться. Хотя не удивлюсь, если он и там бизнес сделает.

Ханна Райтш подняла вертолёт подальше от дыма.

– Также в ваших планах есть запись «Рассмотреть вопрос о целесообразности помещения в Квартал Миллионеров русских олигархов», – деликатно заметила рыженькая. – Почему они туда не подходят?

Шеф почесал волосатое ухо с таким треском, что полетели искры.

– Очень важный вопрос, – менторским тоном заметил он. – Вот чем обычно мы наказываем американских миллионеров? Правильно. Из князи в грязи – помещаем в бытовые условия бомжей, уборщиц, ассенизаторов и тому подобное. Все эти ребята в основном из потомственных богатых семей, с рождения кушали из золотых тарелок омаров, а первый антикварный «роллс-ройс» получили от папы в подарок на первый же день рождения.

Спать в картонной коробке на улице, пить из лужи, не бриться годами – да, для них это Ад. Но беда в том, что наши халтурщики из Управления наказаниями автоматом шлют в Квартал Миллионеров и русских богачей. А чем их там удивить? Они ж все родились в Советском Союзе. Это щас нефтяные магнаты шикуют на Рублёвке и в Лондоне, аки благородные господа. А ещё совсем недавно они жили в панельных пятиэтажках с зассанными подъездами, пили водку из горла с соседями, в одних трусах выносили на улицу мусор и от копейки до копейки считали зарплату младшего научного сотрудника. Скажем, тот же Березовский в месяц получал сто рублей и талоны на мыло. Когда он умрёт, разве его шокируешь Адом? Поэтому-то Ходорковскому так спокойно в тюрьме. Да ничего нового: он уже сидел в холодной квартире, без денег и работал фактически за еду.

– Записать обсуждение на послезавтра? – спросила маркетолог.

– Было бы неплохо, – согласился Шеф. – Но в обязательном порядке пригласите русских сотрудников Управления наказаниями: пусть поизощряются, придумают что-то интересное… русского человека ведь хлебом не корми, дай от души помучить соотечественника. А то вот на прошлой неделе предложили идейку – кастрация. Улюлюууу… И кого мы этим накажем? Если человек занят штамповкой денег, ему не до баб. Ладно, куда ещё я хотел нагрянуть с инспекцией после Квартала Миллионеров?

Лопасти вертолёта упруго рассекали горячий воздух. Ханна Райтш, на шее которой красовался Железный крест, полученный лично от Гитлера, спустила вертолёт куда ниже – теперь он летел, едва не задевая крыши пятисотэтажек. Если постараться, можно было разглядеть рекламный щит:

КУРИ СИГАРЕТЫ – В АДУ НЕТ РАКА ЛЁГКИХ!

– Я полагаю, Квартал Сексуальных Мучеников, то есть бывший Квартал Прелюбодеев? – подняла брови рыженькая. – Заодно проверите, как там маркиз де Сад, – ведь именно он руководит кварталом в качестве графа. Пообщаетесь с Мессалиной, помещицей Салтычихой, порноактёром Джоном Холмсом… он такой симпатяжечка… там… – (Она мечтательно вздохнула.) – ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ САНТИМЕТРОВ… вы представляете?

Последние слова рыженькая произнесла быстро, боясь сорваться на визг.

– Нет, не представляю, – равнодушно ответил Шеф. – Ему по условиям наказания этот орган до двух дюймов сократили, и играет Джон теперь только в детских комедиях. Снимет штаны – все сразу хором смеются.

Рыжая замолчала. Ей вдруг захотелось прочесть молитву.

– Допустим, я заеду туда сразу после Квартала Миллионеров, – сказал Шеф. – Это, по географическим условиям, у нас Второй круг? Ну там хоть погода хорошая. Ладно, пока не приземлились, набери мне… вот этот номер.

Рыженькая взяла бумажку. Код Москвы, остальное… всего десять цифр. Отстучав пальчиками по кнопкам, она протянула телефон Шефу.

Тот долго ждал, пока снимут трубку.

Прозвучало около двадцати звонков, пока абонент наконец-то включил аппарат. Голос на другом конце провода был мягкий и очень тихий.

– Я проверил в Интернете – такого номера не существует…

– Это на Земле не существует, – спокойно поправил Шеф на чистом арамейском. – Но я обращаюсь к тебе совсем не с Земли. Сутки назад официально минула тысяча лет, мы можем говорить. Из одной видеозаписи я случайно узнал – ты вовсе не сгинул много лет назад со своими бесплодными идеями. И прекрасно провёл время, выясняя твои планы и намерения. Ты узнал меня… или мне представиться?

Динамик телефона щёлкнул и мучительно зашипел.

– Да, твой голос сложно забыть, – после лёгкого раздумья ответил собеседник. – Зачем ты потревожил меня? Предложишь продать душу или что-то вроде того? Увы – вряд ли я смогу тебя порадовать.

Шеф саркастически улыбнулся.

– Я из душ скоро суфле начну делать, – мечтательно сообщил он. – Это двадцать первый век, мальчик, – с порно по кабельным каналам, легальными свингер-клубами, растущим числом войн и операциями по смене пола. Смеёшься? Да мне эти души девать некуда. Эсфорос сказал, какую должность ты занимаешь в Москве, а для моих слуг любой номер найти не проблема. Нет, я звоню совсем по другому делу. Эсфорос поведал о тебе очень интересные подробности… и у меня ценное предложение.

Трубка изрыгнула непонятное шипение пополам с треском.

– Я так и знал, что Эсфорос всё расскажет. – Голос не стал жестче, хотя слегка изменился. – Но нам нечего обсуждать. Мы по разные стороны баррикад – как тогда, так и сейчас. Ты ошибся, рассчитывая на мою помощь.

Рыженькая (как и пилот Райтш, она ничего не понимала из разговора) вздрогнула от неожиданности – Шеф залился искренним детским смехом.

– Помогать?! Мне? Вообще-то, это я предлагаю тебе помощь. Мне известно, ПОЧЕМУ ты охотишься за досье. Я не против… так давай объединим усилия? Хочешь – не верь, хочешь – удивляйся, но в моих интересах, чтобы ты как можно скорее нашёл документы. Я не претендую на эти жалкие бумажки. Забери их себе, пожалуйста: столько, сколько желаешь.

Шеф ужасно жалел, что не видит лица «М». Он готов был поклясться своими рогами – тот сидит весь красный и глотает ртом воздух. О, Шефу всегда удавались театральные эффекты… ещё с библейских времен. Одно появление перед голой Евой в образе змия уже заслуживает громких аплодисментов.

Явно ошеломлённый, собеседник обрушил на Шефа серию вопросов. Тот пустился в длительные объяснения. С арамейского оба перешли на еще более древний, хорошо знакомый им язык: рыженькая и Ханна Райтш окончательно скисли, потеряв последнюю надежду хоть что-либо понять.

– Зачем тебе самому это нужно? – в третий раз спросил абонент.

– Ты хуже попугая, – постучал копытом по лбу Шеф. – Документальное подтверждение существования Кудесника – мне на пользу. Честное слово, ангелы – как милиционеры, им всё по три раза надо объяснять. Я послал на Землю двух специалистов – между прочим, для этой миссии их воскресил лично Голос. И что? Сегодня получаю шифровку от агентов под «Пушкинским»: моих ребят пытается убить ангел возмездия. Ты, ты его науськал, не отпирайся. Из вас киллеры, как из меня девственница. Ваша дура с крыльями устроила разгром в центре Москвы, била с неба огнём в Ерушалаиме, гналась за парнями по ветке адского метро, но не смогла даже поцарапать. Я прошу одного – оставь в покое моих людей: они лучшие в расследованиях. Гарантирую отпечатком копыта – стоит им получить досье, как оно окажется в твоих руках. А вот если их убьют… тогда, боюсь, ты никогда не выйдешь на след похитителя. Тебе это известно. Ангелы отлично умеют разбрасывать огонь, но у них очень хромает логика.

Собеседнику понадобились две секунды, чтобы сделать выбор.

– Договорились, – сказал он. – Я сейчас отменю приказ Раэль. Жди звонка.

Шеф провел три минуты в состоянии полного ликования (ещё бы – лично урыл в разговоре старого знакомого). Но его ждали не вполне хорошие новости. Даже, откровенно сказать, очень хреновые.

Мягкий голос «М» был полон огорчения.

– Я не понимаю, в чём дело… звоню в третий раз… телефон отключен. Она сейчас в Северном Ираке. Либо у Раэль не работает роуминг, не успела поменять симку… либо выключила аппарат до выполнения задания, она иногда так делает. Я послал ей sms и обязательно буду дозваниваться.

– Плохо дело, – помрачнел Шеф. – Что ж, я надеюсь, они выкрутятся. Знай одно: если ты уложишь Малинина и Калашникова в могилу, нового воскрешения не будет, официально предупредили со стороны Небесной Канцелярии. Голос не любит устраивать конвейер, он всегда воскрешает только раз. Я пока попрошу отслужить чёрную мессу и принести в жертву курицу – для помощи силам зла. Мессы никогда не помогают… но, по крайней мере, психологически мне будет комфортнее.

Он выключил телефон, отдал трубку рыженькой. Вертолёт сделал последний круг и пошёл на посадку неподалёку от Квартала Миллионеров. Шефу предстояло наложить грим и переодеться в вещи от самых понтовых кутюрье – иначе он мог не пройти фейс-контроль на входе в Квартал.

…Собеседник Шефа тоже нажал красную кнопку и положил мобильный в чехол. Подошел к окну, из Дома правительства открывался шикарный вид на набережную: Москва-река тянула вдаль свои свинцовые воды, улицы припорошило лёгким снежком. На столе которую минуту надрывался телефон с двуглавым орлом – блондин опаздывал, уже целый час, как пора быть на совещании в Госдуме. Но думал он не об этом. У Новоарбатского моста, обращенный прямо в глаза, высился огромный чёрно-жёлтый щит:

У МЕНЯ ПОЧТИ ВСЁ ГОТОВО…

Глава XI. The Darkness

(где-то в конце Рублёвского шоссе)

…Ворон примостился на левом плече Хозяйки. Удобно. Его лапки сжимали мягкую подушечку из шёлка: особое приспособление, чтобы когти не поранили кожу. Он смотрел по сторонам, и бусинки глаз сливались с тьмой.

На этот раз дело разворачивалось вовсе не в фарфоровой комнате на «Белорусской», а в люксе элитного клуба, принадлежащего Хозяйке.

Кусочки баранины для Рэйвена она прихватила с собой – в футлярчике из перламутра. Ворон шевелил крыльями, предвкушая запах свежей крови. Клуб The Darkness расположился на Рублёвке – хотя, по его мнению, это шоссе лучше было называть Тысячеевровка. Иссиня-чёрные перья птицы благоухали ароматом парфюмерных масел из Аравии, и Рэйвен щурился от удовольствия. Фишка клуба состояла не в эксклюзиве мебели, особой дизайнерской отделке или стоимости люстр. С утра до вечера тут царила тьма – полная, абсолютная, бездушная. Та самая, о которой написано во многих книгах: «Она такая вязкая, что её можно потрогать рукой».

Персонал The Darkness тоже был особым и исключительным. Официантами, поварами и даже охранниками работали люди, слепые от рождения, – они, ориентируясь на свой чуткий слух, легко и проворно орудовали на кухне, обходили с подносами столики и буквально носом, как собаки, чуяли чужого. Гости (членство в клубе стоило треть миллиона евро в год), что съехались сейчас в The Darkness, были рады этому обстоятельству – им не хотелось быть узнанными. Они вкушали икру и пили шампанское в темноте. На регулярные оргии, проходившие в комнатах отдыха клуба, приезжали лучшие жрицы и жрецы любви. Однако, ослёпленные тьмой, они при всём желании не смогли бы рассказать – кто был их партнером этой ночью и даже какого он был пола. Фонари, свечи и любая подсветка, хотя бы в виде дисплея мобильного телефона, были запрещены в The Darkness. Посетители надевали на глаза особые очки – приборы ночного видения, разработанные для спецназа. Они не показывали чужих лиц – только тепловое излучение, колеблющиеся инфракрасные пятна с синей каймой. Так намного лучше. Им не нужно узнавать собеседников и поражаться этому. Совсем не нужно.

– Я рада всем вам, – произнесла Хозяйка, дотронувшись до очков. – Я знаю, чего вам стоило прийти сюда по первому зову. Спасибо. Скоро настанет великий день – мы с вами своими руками сотворим историю.

Красные очертания не колыхнулись. Сидя в кромешной тьме, утопая в коже дорогих кресел, они ждали от неё результата. О да. Шок – гарантирован.

– Каждая из вас знает – фактически именно мы управляем этим миром, – заговорила она в полной тишине, не нарушаемой даже стуком вилок о фарфор и звоном бокалов. – Но кому ещё это известно? Нас считают никчёмной, убогой мелочью, мясом, марионетками. Правда ли это? Конечно же нет. Мы перевернём мир. Перепишем под себя историю. Станем творцами будущего. Чего нам не хватает? Сущей мелочи. В настоящий момент мы – теневое правительство этой планеты. Мы советуем, какие должны быть цены на нефть. Указываем, когда начинать войну. Объясняем, что делать с парламентом. Того, что невозможно днём, мы добиваемся ночью. Ночь – это наше время, наш символ, и именно поэтому в стенах The Darkness всегда царит тьма. Мы вернем человечеству объект поклонения, несправедливо отвергнутый предками. Реальное божество, которому следует молиться…

Хозяйка сделала паузу, достав из сумочки футляр с бараниной. Ворон жадно схватил кусочек клювом, запрокинул голову вверх, заглатывая мясо. В темноте скользнул слепой официант, расставив перед гостями бокалы.

– На бирже паника, – неживым, отсутствующим тоном сообщило одно из красных пятен. – Твои закупки взвинтили цены… в два раза. Понятно, что цена скоро упадёт, но выглядит подозрительно. Пресса наверняка заинтересуется причиной… скажи – того, что закуплено, хватит?

Хозяйка дёрнула плечом.

– Да, безусловно. – Она погладила Рэйвена по крылу. – Я купила более чем достаточно. Вы знаете, почему сорвалось в самыйсамый первый раз? Этого оказалось слишком мало. Объект должен поражать человеческое воображение одним своим видом, выглядеть внушительно уже издалека. Люди обязаны восхититься, поклониться, пасть на колени… и тогда Землю ждёт всеобщее счастье. Это – наша религия, которую мы обожаем.

По тёмной комнате пронесся шелест радостных вздохов. Слепые стражи, стоя у дверей, молча скрестили руки на груди. Разговор велся на английском, как издавна повелось в The Darkness, – обслуга не понимала ни единого слова.

– Касательно подозрений прессы, – произнесла Хозяйка, и в её тоне слышалась откровенная насмешка. – Почему тебя это пугает? Допустим и такой вариант – журналисты распознают подставных лиц и выйдут на наших кукол. И что? Никого не должно волновать, отчего вдруг куклы возжелали купить на бирже определённое… эээээ… вещество. Есть такое понятие, как блажь. Они вообще-то не обычные смертные, и их логика не поддается объяснению. Куклы могут чудить, прикалываться да и просто сходить с ума. Им это позволено, пресса привыкла к такому поведению. Разве нет?

Ворон каркнул, расправив крылья.

Красные пятна не издали ни звука – они молча соглашались с ней.

– У нас всё прекрасно получилось, – усмехнулась Хозяйка, не забывая скармливать кусочки баранины Рэйвену. – Мы добились успеха по всем направлениям. Я смогла раздобыть краеугольный камень, он спрятан… скажем так, в очень надёжном месте. Милая Варвара, – она показала на одно из расплывающихся пятен с синей каймой, – подтвердила свой профессионализм, зарегистрировала с полсотни фирм-однодневок и устроила рекламную кампанию, которой позавидовала бы и «Кока-кола». Дело сделано. Общество находится в томительном ожидании – оно заинтриговано… а это как раз то, чего мы и добивались. Варвара – настоящая волшебница: журналисты не смогли выйти на след человека, оплатившего размещение щитов. Власти и рады бы их запретить, да повода нет. Кроме того – схожая рекламная кампания, построенная на загадках, была и у «Коммерсантъ», и у «Ньюсуика». А вдруг, думают власти, это то же самое? Большое спасибо, Варенька. Обещаю, твои заслуги не будут забыты.

…Рот красного силуэта треснул пополам: отобразилась улыбка. Слепые слуги, шелестя салфетками, ставили перед гостями закуски – канапе из ржаного хлеба с чёрной икрой из Ирана. Это выражало стиль Darkness – тёмная еда в тёмном помещении… тьма обязана подчеркнуть то, что ты ешь. Ведь если ты это не видишь – разве оно не вкуснее и от того не загадочнее? Ворон вновь каркнул. Хозяйка погладила его по голове: с любовью.

– Второй успех принадлежит мне, – поправив волосы, продолжила Хозяйка. – Пусть я вызвала переполох на бирже, но полюбому я сумела закупить нужное количество брикетов. Это обеспечит нам создание, о котором сейчас расскажет Настасья, она как раз подыскала в Подмосковье нужный завод…

Красное пятно слева от неё отставило в сторону бокал с шампанским.

– Каждому, сидящему тут, известно: деньги решат любую проблему. – Она говорила с французским прононсом, грассируя буквой «р». – На заводе, я так скажу, никто заказу не удивился. Ты права: по их мнению, куклы способны на любые причуды, даже на самые идиотские. Наш договор предусматривает строжайшую секретность заказа – в случае, если она не будет соблюдена, завод не получит оплату. Теперь, я думаю, директор сам отрежет язык работнику, прежде чем тот проболтается. Но… я боюсь, нам нужно ещё немножко времени. Как минимум неделя. Заказ – очень аккуратная работа и очень тщательная. Каков на данный момент план?

Рэйвен повернул голову, в упор рассматривая её. Уж кто-кто, а он-то в темноте видел просто отлично. Молодая, высокая, с большой грудью. На вид – лет двадцать пять. Впрочем, в The Darkness никогда не приходили гости старше тридцати. Такова уж была специфика клуба – ворон являлся самым старым его завсегдатаем. Хозяйка звонко рассмеялась.

– План? – переспросила она и сразу ответила, не дожидаясь повтора фразы: – Ты уже сказала сама. Ждать, элементарно ждать, пока будет готов наш заказ. У нас остаётся неделя рекламы. После этого можно приступать к действию: опубликовать документы о ДНК в Интернете и, переждав шок, познакомить людей с НИМ. Нам с вами осталось обсудить одно – самое важное…

Она нажала на кнопку – сигнал для слуг.

Четверо слепцов осторожно внесли в комнату громоздкий предмет. Встав на колени, они поставили его на мягкий шёлк кашгарского ковра. Предмет (по пояс взрослому человеку) представлял собой куб, сделанный из чёрного дерева: по бокам искрились вставки из чистого золота. Крышку украшали письмена – на древнем, но совсем не забытом языке. Присутствующие взволновались: красные пятна пришли в движение. Кто-то привстал, тщетно пытаясь рассмотреть куб во тьме, кто-то отодвинулся подальше. Хозяйка махнула рукой, сделав гостям успокаивающий знак.

– Не волнуйтесь, – улыбнулась она. – Я купила этот алтарь ещё в позапрошлом году… Всегда знала, что он пригодится. Ему около четырёх тысяч лет, и он уже много раз сослужил свою службу. Алтарь необходим для успеха нашего дела: мы вскоре проведём особый ритуал. Каждый, присутствующий здесь, должен принести в жертву самое дорогое.

В зале вдруг перестало ощущаться дыхание – шипел только пепел сигарет. Красные пятна забыли о шампанском: их привели в трепет слова Хозяйки. Гостей не поразило внезапное предложение, вовсе нет. Они старались осмыслить – ЧТО ИМЕННО для них самое дорогое. Каждый потерялся в хаосе мыслей. Хозяйка поняла: надо показать пример. Показать – на самой себе…

– Это то, без чего вы не можете обойтись, – заявила она обезличенным металлическим тоном. – Существо, вещь, обожаемые всеми фибрами души. Комнатная собачка. Серёжка в ухе. Близкое сердцу платье. Дневная доза кокаина. Всё это, без сожалений, мы обязаны возложить на алтарь и показать Ему: мы готовы к жертвам! Я понимаю – это тяжело… поверьте, и мне самой тоже. Но мы обязаны так поступить – согласно древнему правилу. Только тогда нам будет сопутствовать успех и наше дело закончится триумфом.

Она проглотила комок в горле и вполголоса добавила:

– Не пытайтесь обмануть Его. Он узнает…

…Ласково, обеими руками, Хозяйка сняла с плеча Рэйвена. Ворон не шелохнулся – он доверял ей полностью. Тонкие пальцы перебирали перья, она чувствовала биение птичьего сердца в теплом тельце и ощущала: он совсем не волнуется. Что ж, это только облегчит задачу. Скривив губы, она поднесла ворона к накрашенному рту. Птица раскрыла клюв и каркнула.

Острые зубы сомкнулись вокруг шеи Рэйвена.

Он встрепенулся. Суматошно захлопал крыльями, забил ногами – пытаясь достать когтями ту, которую беззаветно любил еще секунду назад: но было уже поздно. Послышался хруст позвонков. Рот Хозяйки, словно из спрея, усеяли мелкие бусинки крови. Подавшись вперед, она выплюнула в центр алтаря голову ворона – мёртвую, с вытаращенными глазами. Обезглавленная тушка вырвалась у неё из рук и забилась в конвульсиях на полу. Судороги продолжались не более пяти минут – тельце затихло, слабо агонизируя. Хозяйка улыбнулась гостям окровавленными губами, показав на алтарь:

– Я принесла свою жертву. Теперь, дорогие мои, – дело за вами…

The Darkness погрузился в гробовую тишину. Голова ворона ещё излучала тепло – она светилась красным в приборах ночного видения. И каждый готов был поклясться: он слышит, как по стенкам алтаря тягуче стекает кровь.

Прозвучал сильный треск сухого дерева.

…В центре куба, расплетая лепестки, появился круглый чёрный цветок.

Часть III. Совет Мертвых

Ад нужен не для того, чтобы злые получили воздаяние.

А для того, чтобы человек не был изнасилован добром.

Николай Бердяев

Глава I. Роза и пентаграмма

(город Киркук, Северный Ирак)

…– Ну, долго там ещё? Вашбродь… простите, нам обедать не пора? Голос Малинина прозвучал в мраморных лабиринтах подземелья грустным эхом. И он, и Калашников двигались на четвереньках – стены радовали могильным холодом, рты напарников окутывали облачка пара. С усилием сдвинув очередной (десятый по счёту) мельничный жернов, скрывающий вход в хранилище, Малинин окончательно приуныл. Он едва видел во тьме, глаза разболелись от пляшущего света фонарика, а нарисованные на стенах рыбы заставляли жестоко ностальгировать о копчёном леще и других вкусовых приятностях. Рано утром Калашников пообещал посещение ресторана с безлимитной водкой, но туда так и не успели заехать: сердце Малинина разбилось. Пересадка в Стамбуле на Atlas Jet, рейс до Эрбиля, посадка, виза в аэропорту в паспорт – точнее, чернильный штамп, разрешающий иностранцам пробыть в Ираке 10 дней. Представитель Шефа в Эрбиле оказался толстым усатым ассирийцем. Ашур не проявил гостеприимства, для опознания лишь показал татуировку на левой руке – рогатая голова. Калашников шепотом объяснил Малинину, что Ашур, видимо, поклонник весьма древнего культа, разделившего Африку и Месопотамию на две части, – кто-то изображал на руке ангела, а кто-то – демона. «Отсюда, братец, и пошла традиция у египетских фанатов Кудесника, – сообщил Калашников. – Они после крещения крест не носят, а татуируют его на руке. Крест-то кто угодно надеть может – а тут прямое доказательство веры». Служитель демонов, не обронив улыбки, снабдил посланцев Шефа необходимой экипировкой: АК-47 (в сумку, в качестве бонуса, положил гранатомёт «Муха»), гранатами и двумя фонариками. Проводив Калашникова и Малинина до базара под крепостью Эрбиля, встав рядом с бьющими фонтанами, Ашур кому-то позвонил по мобильному. Через пять минут прибыло такси – белая «Волга» с рыжей полосой на багажнике: в своё время по причине международных санкций властитель Ирака Саддам Хусейн закупал автомобили в России.

– Поедете до Киркука, – грозно объявил Ашур. – Это недалеко.

Целый час утомлённый жарой и отсутствием водки Малинин смотрел в окно. Мимо пронеслись блокпосты, выжженная солнцем земля без единой травинки и горящие факелы нефтяных полей. В Киркуке Калашников расплатился с таксистом новенькими динарами и нанял другую машину. Белая пыль висела в воздухе, похрустывала на зубах. Улицы Киркука тонули в мусоре, такси ехало «огородами», по переулкам среди обветшавших домов: стены испещряли следы пуль. Утром в разных районах подорвали сразу три автомобиля с бомбами в багажнике – обгоревшая резина на асфальте мешалась с запёкшейся кровью. Потные солдаты на блокпостах разглядывали машины через прицел автомата, а водитель до упора поднял стёкла на боковых дверцах – невзирая на ужасную духоту в салоне.

– Чтобы люди не услышали, как мы говорим по-английски, – объяснил он. – Могут убить. Любой даст очередь в лобовое стекло – и спаси Аллах.

…У крепости Навуходоносора дежурила охрана: дежурство заключалось в борьбе с мухами (с переменным успехом) и поглощении литров чая. Вход в крепость для иностранцев был закрыт, но Алексей, отозвав офицера в сторону, решил проблему – с помощью стодолларовой бумажки. Жёлтая, как песок, крепость возвышалась над Киркуком, предоставляя отличный обзор окрестностей – сквозь бойницы для лучников. Факелы нефтяных скважин на горизонте коптили небо жирным дымом. Лучше всего просматривался базар, самый дешёвый в старом городе. Копошась среди отбросов, сотни людей пытались продать друг другу китайское барахло. Районы были разделены вышками, в будках застыли пулемётчики.

– Проклятый это город, братец, – обернулся Калашников к Малинину. – Тут живут всего три общины – курды, арабы и туркмены. Каждая улица враждует с соседней. Но никто отсюда просто так не уйдёт – месторождений нефти вокруг на миллиарды долларов. Поэтому кровь будет литься бесконечно.

– Это их Голос наказал за свинское поведение, – с глубокой убеждённостью сказал Малинин. – Потому как басурмане. Были бы они православные, пили бы водку, как все люди, и были бы им ихние проблемы глубоко до фонаря.

Отказавшись от услуг проводника, они спустились в катакомбы.

…Калашников резко остановился. Привстав с колен, он, водя фонарём из стороны в сторону, рассматривал древний символ – льва, держащего в зубах стрелу. Они ползли по холодным катакомбам уже три часа – и без какого-либо результата. Древняя крепость Киркука представляла собой целый город. Наверху расположились мавзолеи, мечети, арки с резными по камню цитатами из Корана, старая ассирийская церковь в окружении остатков жилых домов из тёмно-жёлтого песчаника. Но всё это – полнейшая ерунда в сравнении с тем, что им довелось увидеть внизу, в подвалах цитадели. Каменные лабиринты скручивались и извивались, уже через десять шагов, казалось, превращались в бесконечный, однотипный серпантин. Не раз и не два за время своего пути Калашников и Малинин наткнулись на сухие скелеты в истлевшей одежде: безымянные бедолаги, на свою голову влезшие в катакомбы за сокровищами, но не сумевшие выбраться наружу.

Похоже, напарники забрались очень далеко.

Малинин, едва глянув на льва, потерял остатки терпения.

– Вашбродь! – проскулил он. – Ну, может, прервёмся на минутку?!

– Подождёшь, – спокойно ответил Калашников.

По самым скромным подсчётам, они спустились примерно на двадцать этажей. Туннели, подсказки и снова туннели. Кто построил эти лабиринты? И не попадут ли они отсюда прямо к центру Земли? Очень может быть. Подземные города Каппадокии, например, насчитывают двадцать пять этажей… и это ещё только те, что успели откопать археологи. Система в чём-то одинаковая… и там и там – шахты вентиляции для свежего воздуха. Но это совсем не утешает. Часами карабкаться по узким коридорам, согнувшись и набивая шишку за шишкой, – весьма сомнительное удовольствие.

– Как подумаю, што ишшо обратно лезть, – повеситься хочется, – брюзжал Малинин. – Вашбродь, за каким хреном мы в кромешной тьме и холоде время тратим? Вспомните энтого, как его растудыть… Козлока Мопса. Вот мужик был правильный! По лабиринтам нигде не таскался, сиживал в кабинете, трубочку курил, да преступления, подлец, играючи распутывал.

Калашников пощёлкал фонарем у каменного льва.

– Видишь, братец, стрела у этого зверя в зубах сломана, указывает вниз… предыдущее изображение, речная рыба, тоже было со стрелой… от неё мы и попали ко льву. А рыба, чтоб ты знал, тайный символ первых последователей Кудесника, єчиэт по-гречески, что означало: «Кудесник сын Божий Спаситель». Понятно, к чему я клоню? Ах, ну да, что тебе может быть понятно… Сменим тему – упомянутый тобой Шерлок Холмс жил давно и в Англии, тогда был в моде камерный детектив. Сейчас время другое. Для мистики нужен экшн, драйв, таинственные события. Стиль Конан Дойла больше не популярен – читатели нынешние уснут, пока рассказ дочитают. А теперь будь осторожнее и придерживай голову: опять шишку набьёшь.

Они полезли вниз – по каменному коридору.

– И на фига нужна вся энта мистика? – то и дело ударяясь о потолок, страдал Малинин. – Вот придумали тоже. Экий хороший-то был у Мопса вариант! Сидишь себе, на скрипочке играешь, а преступления знай себе распутываются. А тут… тьфу ты, вашу ж мать. Ты стреляешь, в тебя стреляют, огонь с неба летит, бегаешь как бешеный, по подземельям лазаешь… Кто такие каноны в литературе изобрёл? Зажрался народец.

Коридор вывел их в небольшую каменную пещеру. С потолка капала вода.

Калашников осветил стены фонариком. Снова животное, на этот раз обезьяна. Стрела у неё в зубах показывает влево. И на вид – совсем короткая.

– Ну, чего поделаешь, братец, – такая сейчас жизнь, – сказал он, поворачивая за стрелой. – Приключенческие книги популярны, поэтому нам требуется частая смена декораций, чтоб аж в глазах мельтешило. Постапокалипсис там какой, провалы во времени и прочие сложности. А кабы мы с тобой сидели в Букингемском дворце, на балконе с видом на Темзу, и с умными лицами рассуждали о дороговизне овсянки, так такую книгу никто не купит. Ты лучше не ной попусту, а соответствуй образу: ходи и бубни что-нибудь мистическое, типа «это место проклято». Не хочешь? Напрасно, братец, напрасно. Откуда тебе известно – может, сейчас вскроются гробницы в стенах, и оттуда египетские мумии полезут. Или ещё кто похуже.

– Зачем? – испугался Малинин, стуча зубами от холода.

– В приключенческих книгах, братец, обычно не объясняют, зачем. – Калашников с великим трудом протиснулся в очередную келью, вырубленную в мраморе. – Они просто берут и лезут, причём в таких количествах, что мама не скучай. А пули им нипочём – чтобы избавиться от египетской мумии, надо в неё кошку бросить, это фильм с Бренданом Фрейзером доходчиво объяснил. Но ввиду того, что кошек тут нет ни одной, просто помолчи.

Малинин последовал совету, но решился принять меры против мумий. Он перекинул автомат из-за спины на правую руку и собрался поставить оружие на боевой взвод – держа палец на курке. Ещё один коридор, ещё одна крохотная келья…

Сзади послышался страшный скрежет.

Мельничный жернов, перекатившись, закрыл ход наружу. Издав вопль, Малинин выстрелил – пуля высекла искры из камня. Напарники попали в каменный мешок – такой маленький, что находиться там можно было, лишь встав на колени. Фонарик выпал из руки Алексея, откатившись в сторону.

– Вашбродь, – взревел Малинин. – Спасите меня! Ради моих детей.

– У тебя нет детей, – скучно поправил его Калашников.

– Неважно, – обмяк Малинин. – Когда-нибудь будут…

Алексей подобрал фонарь и включил на полную мощность.

– Вот оно! – радостно вскрикнул он. – Братец, не психуй. Похоже, мы дошли. Другой вопрос – как отсюда выбраться…

Пятно света выхватило из тьмы мраморный круг, сработанный рукой искусного резчика. То самое изображение, что обнаружили в Киркуке британские учёные, а потом, после смерти археологов, похитили из музея Лондона. «Братство Розы» вернуло священную реликвию домой, но переместило глубже под землю, в кромешную тьму древних катакомб. Туда, где её уже точно никто не найдет. Пентаграмма в лучах фонаря отсвечивала кровью, а сломанная роза в центре звезды, казалось, вот-вот колыхнёт нежными лепестками. Они прекрасно дополняли друг друга, сливаясь в единое и прекрасное целое. Казалось, вся комната подчинена эмблеме, издающей слабое свечение: цветок втягивал в себя, гипнотизировал, не давал оторваться. Не в силах бороться с искушением, Калашников протянул руку и приложил к розе ладонь. Вплотную.

Изображение вспыхнуло алым светом.

Вдоль линий пентаграммы пунктиром зажглись красные нити. Подобно крови из артерий, они бежали к розе, как к сердцу. Роза налилась красным, запульсировала. Лепестки дрожали и переливались. Из сердцевины вырвался луч – тонкий, похожий на лазерный… Калашников не успел отстраниться: светящаяся игла вонзилась ему прямо в лоб. Вопреки ожиданию перепуганного Малинина, Алексей не рассыпался в прах и даже не упал навзничь. Кожа меж бровей Калашникова задымилась. Он широко открыл глаза. Его губы зашевелились. Уставившись в пентаграмму, он начал говорить гортанные слова на неизвестном Малинину языке. Свет розы залил келью, стены сделались малиново-красными… казалось, внутри бурлит кровь…

Луч исчез – так же внезапно, как и появился.

Калашников обмяк, сидя на каменном полу. В середине лба дымился ожог: небольшой, примерно с двухрублёвую монету. Малинин вконец обезумел – вдруг поймал себя на дикой мысли, что сейчас ему не хочется совсем ничего. Даже водки. Напротив – казак отдал бы последний шкалик за шанс подняться на поверхность, в руины крепости.

– Предсказание… – механическим голосом робота произнес Калашников. Он смотрел на казака прозрачными глазами: в зрачках отражалась роза. – Почему они до сих пор не пришли сюда? Всё же сказано… всё ясно… оно точно указывает, где искать разгадку…

Малинин отполз в сторону насколько позволяла келья. Вжавшись в стену, выставил автомат, дрожащими руками передёрнул затвор.

Пространство клацнуло металлом – патрон из магазина перешёл в ствол.

– Я знаю, в чём дело… приключенческие книги, праматерь их раздери… агаааааааа… вашбродь… старинное подземелье… мистический знак… теперича… в вашу оболочку вселился древний демон. Сейчас вы вырвете моё сердце и выпьете мозг через нос… а пулито вас возьмут?

– Сомнева-а-аюсь, – загробным голосом провыл Калашников.

– О-о-о-о-о-о-о, – впал в расстройство Малинин. – О-о-о-оо, так я и знал…

…Значительно позднее, уже без Калашникова, сидя за бутылкой в обществе некоей дамы, Малинин описывал дальнейшие события так:

«Опустил я автомат – а его благородие как даст мне в рожу заместо здравствуйте: ажно искры из глаз посыпались, хучь цигарку прикуривай. Я в изумление пришёл, а он второй раз – хлоп по морде, и автомат из рук выдирает. Крёстное знамение со страху сотворил, авось, думаю, супротив подземных демонов поможет – и в третий раз, как по маслу, по мордасам заработал. Горе за душу взяло. Приготовился к гибели неминучей. Думаю, сожрёт меня сейчас его благородие, аки удав мериканский кролика. Гляжу – а он, собака, рожок из автомата достал и смеётся: энто тебе, говорит, дураку наука, штобы хрени всякой в фантастике меньше читал. Ни фига я не демон рогатый, всё со мной нормально. Поднялся я тогда и плюнул ему в глаза-то бесстыжие».

На самом деле, конечно, Малинин никуда Калашникову не плевал, да и подняться ему с таким низким потолком было некуда. Выслушав «его благородие», он обиженно молчал, щупая набухающий на щеке синяк.

– Я, братец, персонально приношу тебе свои извинения, – с деловыми интонациями сказал Калашников. – Но ты существо нервное и психическое. Высадишь в меня весь рожок – и поминай, как звали. Обещаю в качестве компенсации ящик водки купить. Это было озарение, понимаешь? Что-то вроде кино, кадры в голове табуном пронеслись… я всё увидел. Давай собирайся. Надо срочно разворачивать оглобли, едем к турецкой границе. Неподалёку от города Дохук имеется один храм… Он-то и даст нам ответ – кто именно является боссом девицы-ангела. Да и не только это. Если повезёт, там же, на месте, и выясним – зачем похитили досье Кудесника…

Малинин, однако, не двинулся с места.

– Я весьма благодарен вам, вашбродь, за ваше озарение, – произнёс он с максимальной язвительностью. – Но прежде чем собраться топать на турчанскую границу, хочу любезно напомнить: мы сидим, согнувшись в три погибели, в маленькой келейке из камня, хер знает сколько метров под землей, а дверь заперта мельничным жерновом. Воздух-то, слава яйцам, сюды поступает, от удушья мы не помрём, но сдохнем от голода и жажды. Несмотря на то што я давно покойник, жрать мне щас хочется чертовски.

Калашников недоуменно почесал в затылке.

– Выбраться? – переспросил он. – Ну так это проще простого. Чего ж ты раньше не сказал, братец? За эмблемой находится лифт-подъёмник.

Он нажал по очереди на лепестки розы – сверху, внизу и в центре! Затем повернул бутон против часовой стрелки и повторил комбинацию – так, как увиделось в озарении. Камень (без фантазии, тоже в форме жернова) начал плавно отодвигаться в сторону. Через минуту за ним обнаружился узкий туннель. Радуясь, напарники проползли вглубь ещё метров сто и вскоре оказались в шахте. Малинин запрокинул голову – вверху, очень высоко, виднелся клочок неба. Калашников всем телом навалился на каменный рычаг в форме креста и с огромным усилием сдвинул его с места.

Ничего не произошло.

Малинин раскрыл рот, чтобы сказать нечто ехидное, но ему на голову просыпались пыль и дождь из мелких камушков: подъемник со скрежетом пополз вверх. Он «шёл» медленно, дрожа и трясясь, пару раз замирал, грозя сорваться в шахту вместе с пассажирами. Тем не менее минуло не более получаса, и этот античный лифт вполне успешно доставил напарников на поверхность крепости Киркука – прямиком в развалины старой мечети.

Малинин рухнул на спину, в изнеможении глотая ртом воздух. Калашников обнял минарет. По лбу Алексея, разбавляя серую пыль, струился пот. Перед глазами, одно за другим, летели красочные видения: те, что явились ему после краткого «знакомства» с лучом розы.

– Удивительно, – прошептал он. – Ведь разгадка была у них в руках…

Он глянул на Малинина: тот смотрел куда-то в сторону. Лицо казака изменилось, нижняя губа отвисла – весь вид отражал покорность судьбе. Точно такие же гримасы корчит ишак, когда на него взваливают груз, в два раза превосходящий вес животного. То есть – хреново, но надо тащить.

– Как обещали, вашбродь, – тихо сказал Малинин. – Вот и наши мумии…

…Калашников обернулся. Замешательство длилось секунду. Вздохнув, он вставил рожок в автомат. С трёх сторон по склонам крепости Киркука карабкались люди в пятнистой форме. Бородатые лица были замотаны «арафатками». Сразу несколько десятков, и у каждого – оружие. Один боевик нёс на плече пулемёт, два или три тащили гранатомёты. Их командир – коротко стриженная блондинка в чёрном плаще – отдавала команды. Она смотрела снизу вверх – прямо на уставших напарников.

– Ахлан васайлан, хабиби[44], – улыбнувшись, сказала Раэль…

Глава II. Депрессия святого Валентина

(Небесная Канцелярия)

…На аудиенцию в японский сад Варфоломей пришел в одежде кающегося грешника – в посконной старой рубахе, с петлёй на шее, босиком. Голос не подал виду, что удивлён нарядом: архангел выглядел мрачнее тучи.

– Накажи меня… – потребовал Варфоломей непреклонным тоном армейского генерала. – Да что там накажи… мало этого… сжечь вели меня, собаку!

Голос подумал, что расхохотаться будет совсем уж неприлично.

– Замучили вы меня с этой собакой, – хмыкнул он. – Почитай Булгакова, что ли, – он в «Мастере и Маргарите» точно подметил: я не вижу плохого в этом звере. Сжечь? Тоже абсолютно не мой метод. О, знаю-знаю, чего тебе хочется: сказать… видимо, Содом и Гоморра? Но сжигать город – одно, а обращать в пепел архангела – совсем другое. Суровые меры не всегда эффективны. После исчезновения Содома гомосексуалистов стало больше: огонь словно размножил их, подобно ксероксу.

Варфоломей насупился. Кончики крыльев дрогнули и вяло поникли. Ему было что сказать, но он счёл нужным хранить виноватое молчание.

– Вообще-то, – обмолвился Голос, – жажда наказания заставляет меня подозревать неких верующих в скрытом мазохизме. Но это так, к слову. Ты ошибся, без проблем… побеседуем позже. Я вызвал тебя по другому поводу. Час назад посмотрел репортаж на канале «Рай только Рай» – по-моему, в одном из секторов проблема.

Понадобилась секунда, чтобы кающийся грешник превратился в деловитого чиновника. Он извлёк из-под рубахи небесно-голубую папку с той же ловкостью, с какой фокусник достает кролика.

– Я этим с утра занимаюсь. Скажу тебе одно: проблемы с островитянами, сие всегда ожидаемо, – сообщил Варфоломей сухим канцелярским тоном. – Может, объявить любопытство смертным грехом? Ты сам знаешь – у нас праведники каждой религии размещены на отдельном острове. Один раввин-исследователь… в общем, ему больше всех надо. Втихую построил плот, отплыл сто миль от острова и обнаружил страшную вещь: оказывается, евреи в Раю не одни… У человека психологический шок. Сейчас мы его изолировали, но это ненадолго. Я жду инструкций – как поступить?

Нимб над головой Голоса вспыхнул ярким светом.

– Это со всеми конфессиями случается, – флегматично заметил Голос. – Каждая думает, что именно она окажется в Раю, а прочие – сгорят синим пламенем. Слава мне, шахиды сюда не попадают: убийство по-любому – грех, как и любая война. Даже якобы священная. А то представь – где взять гурий, чтобы ублажали павших в бою воинов? Хорошо только с буддистами. По их мнению, Рая вообще нет, поселил на острове, и голова не болит… дескать, всё отлично – исправили карму, умерли, переселились в новое тело. И плавать никуда не хотят. Раввин, я вижу, понемногу обалдел в тропиках под пальмой коктейли пить. Хм, тоже мне Магеллан нашелся.

Варфоломей стряхнул с плеча колибри.

– Так я, это… по поводу инструкций, – напомнил он. – Человек не в себе.

– А, действительно, – вернулся к бытию Голос. – Райская бюрократия. Вы без меня боитесь крылом махнуть. Схема № 72224, параграф 55, «погружение в сон». Уж извини меня, это ещё любой первокурсник-купидончик умеет. Усыпляете раввина, переносите обратно. Он просыпается в своей постели и понимает – ему всё приснилось, ночной кошмар. Повторения не захочет, передумает, никуда не поплывёт. Занавес.

Архангел, взяв мобильный, отправил кому-то sms.

– Сейчас усыпят и отчитаются, – по-военному доложил он. – Ох, замучились с ними. Не первые сто лет ведём дебаты на «летучках» в Небесной Канцелярии – а стоит ли разрешить в Раю хождение денег? С одной стороны, нельзя прикасаться перстами к презренному металлу. А с другой – для шотландцев и американцев – если денег нет, то это уже вообще не Рай.

Он заметно нервничал. Голос подумал, не сотворить Варфоломею горсть успокоительных таблеток или уж, по крайней мере, стакан коньяку. За его спиной с ленцой распустил перья красивейший индийский павлин.

– Дай праведникам пальчик – откусят всю руку, – покачал головой Голос. – Позволь им этакую малость – такие реформы начнутся, что Рай превратится в Лас-Вегас. Русские сразу заявят, что их Рай это анлимитед водка в разлив везде, включая фонтаны на площадях. Французы – что анлимитед женщины, и к ним присоединятся остальные. Колумбийцы подадут заявку на строительство лабораторий по производству кокаина, и… нет, нет, и нет. Рай можно трансформировать, но принципы надо соблюдать.

Архангел вздохнул так тяжко, что с пальм облетели листья.

– Соблюдаем, – признался он. – На днях пятисотый вегетарианский ресторан открыли… а там ни одного посетителя. Рай огромный, но праведников слишком мало. Теперь, правда, стало ещё меньше… Зря ты меня наказать не хочешь – это я, лично я виноват. Подумать только – сразу десять человек, включая заслуженных девственников, попросили политического убежища. И где!? В Девятом круге Ада, среди снегов и льдов. Недоглядел, не проявил бдительность. Люди сидят благостно в рубашечках под яблонями – кажется, всё о’кей. Но стоит им познать сладость греха – оторваться они не смогут. Я отменил все экскурсии в Ад. Шеф, поди, копытами стучит от радости – как же, совратил-таки блудодейством честные души, мерзавец.

Подумав, Голос создал подобие лёгкого морского бриза.

– Ты судишь сурово, не учитывая людскую природу, – бесстрастно заметил он. – А вот напрасно. Случалось ли тебе видеть человека, который, когда к нему подходит голая девушка, начинает с истовым благочестием читать «Отче наш»? – (Варфоломей отрицательно помотал головой.) – Я встречал, но редко.

Архангел с ужасом отогнал греховную мысль: где именно Голосу довелось встречать людей, к которым запросто подходили голые девушки.

– Я бы прочитал «Отче наш», – сказал он без особой, впрочем, уверенности.

– Я бы тоже, – с лёгкостью согласился Голос. – Но не все так крепки. Возможно, нам следует увеличить спектр безгрешных развлечений в Раю, чтобы праведники не утомлялись. Я не вижу ничего плохого в телеиграх. Например, по «Библии» – ну, вроде «Угадай стих», – ток-шоу «Пусть проповедуют» или кулинарное «33 постных блюда». Ушли люди из Рая… подумаешь, горе какое. Разве мы их тащим сюда насильно? Я ещё помню блаженные времена, когда сидел тут один. Представляешь? Сейчас даже и не верится. Прямо как в фильме «Я – легенда», только без зомби. Фруктовый нектар, пальмы, белый песок. Разумеется, со скуки решил сотворить Землю. И теперь я вижу – глупостей не надо делать даже со скуки.

Варфоломей дипломатично молчал, переминаясь с ноги на ногу.

– Спасибо, что надоумил, – кашлянул он – даже хрипотца в голосе отдавала горем. – Это мой промах, плохая работа с сектором развлечений. На три тысячи лет сядешь под пальмой с кокосами – верно, захочешь в Антарктиду сбежать. Ты прав, ТВ надо улучшить. Кстати, скажу одну вещь по секрету…

– Вся проблема в том, что для меня нет секретов, – скучно ответил Голос.

– Я знаю, – нашёлся Варфоломей. – Это всего лишь словесный оборот. Ну тогда ты в курсе: святой Валентин написал заявление об уходе с РТР. Хочет удалиться от мира, жить отшельником на необитаемом острове – его заколебало быть покровителем продавцов цветов и шоколада. Каждое 14 февраля у Вали чёрная депрессия – запирается на вилле. Цветок увидит – звереет, словно вепрь весной. Не то что на шоколадки – на какаобобы без содрогания глядеть не может… действительно, довели человека.

Голосу опять хотелось рассмеяться, но он сохранил серьёзность. Орхидеи испускали умопомрачительный запах, апельсиновые деревья радовали глаз множеством оранжевых плодов. «Ещё бы радугу – и полная гармония».

Причмокнув губами, он не удержался – создал радугу.

– Я его отлично понимаю, – усмехнулся Голос. – Классическая жертва маркетинга. Это мы с тобой знаем – святой Валентин гордо отказался отречься от веры в Кудесника, за что император Клавдий Второй повелел отрубить пареньку голову. Да, Валя совершал разные мелкие чудеса, вроде исцеления слепой девушки, но я это ему в актив не записываю. Среди святых такое модно, молодых и красивых девиц все любят исцелять. А потом… в средние века кто-то возьми и придумай: дескать, Валентин тайно венчал влюблённых. Кто это был? Включаю ясновидение – ну точно, хозяин цветочной лавки в Париже. Поди теперь, докажи публике, что ты помер за веру как честный мальчик, – каждый шоколадным сердцем в нос тычет. Пусть побудет один, успокоится… это то, что Валентину сейчас нужно. Он ещё вернется на ТВ, вот увидишь… телевидение, оно же ведь как наркотик.

Варфоломей не без грусти потеребил петлю на шее.

– Касательно ТВ, – заметил он с кислой миной. – Нам в Раю врать нельзя. А что же сказать по поводу тех туристов, оставшихся в Аду? Шеф-то ведь не замедлит воспользоваться инцидентом в целях адской пропаганды. Предвкушаю, какая свистопляска начнется: ах, на Небесах праведники так кокосами уелись, что предпочли Девятый круг Ада, лишь бы в райские кущи не возвращаться. Позвонил на ТВ, попросил их извернуться в новостях. Давай посмотрим, если не возражаешь. Что-то я с утра ужасно нервничаю.

Вместо ответа Голос мигнул правым глазом. В небе опять возник плоский экран – нечто вроде голографического изображения.

– В эфире «Рай только Рай», и с вами я – святая мученица Виктория Никомидийская, – ласково улыбнулась девушка в тунике, с микрофоном в ухе. – Новость дня – туристическая группа праведников застряла в Преисподней. Виноваты просроченные визы, или шпионский скандал между Адом и Раем? Только у нас – комментарий от турфирмы «Парадизо».

В кадре появилась экскурсовод – та самая, с груди которой Шеф сорвал бейджик. Выглядела она так, будто оспаривала у Виктории звание мученицы: опухшее лицо, спутанные волосы, тёмные круги под глазами.

– Я ничего не успела сделать, – зарыдала экскурсовод. – А они как рванули…

Никомидийская изобразила на губах дежурную улыбку.

– Как вы думаете, – спросила она, – была ли это тщательно подготовленная провокация Ада? Скажите, присутствовал ли на месте сам Шеф?

– Да-а-а-а-а, – всхлипнула страдающая девушка. – Я говорила с ним лично, и…

«Окошко» с её изображением тут же погасло.

– Большое спасибо за интервью! – возрадовалась Виктория. – Милые праведники, вы сами можете сделать выводы. Известно же, Шеф просто так нигде не появляется… чай, вселенское зло, оно сосисками не торгует. Что ж… Небесная Канцелярия выручит заблудшие души, а мы пока даём прогноз погоды. Она в Раю, разумеется, просто прекрасна – и сейчас, и навеки.

Голос выключил вещание – экран исчез.

– Интересная позиция, – потёр он нимб. – Они не соврали. Но и не сказали правды. По сути, обошли скользкие вопросы. Чем-то похоже на интервью Путина «Коммерсанту». ТВ должно так делать?

Варфоломей впервые позволил себе усмехнуться.

– ТВ обязано врать, как сивый мерин, – поведал архангел. – Именно в этом его суть. Телевизор – инструмент для поедания мозга у населения. Но в Раю всё иначе. Только чёрное и белое. Добро – это добро, а зло – это зло. И фиг объяснишь потом, почему зло вдруг стало добром. Вот отчего на телевидении текучка кадров большая – у ангелов нервы сдают.

…Голосу пришло в голову, что хорошо бы вообще отменить всю электронику. Но он почти сразу вспомнил Адама и Еву. Те умудрились капитально согрешить, имея в распоряжении одно дерево, фрукт, сомнительную змею – при полном отсутствии плазменных экранов. Беседа подошла к концу: Варфоломей, чувствуя настрой начальства, вежливо откланялся, оставив Голос в размышлениях над прудом с золотыми рыбками.

Пройдя мимо гастарбайтеров, горестно стригущих газоны, он вернулся в здание Небесной Канцелярии. Никто из ангелов не посмел улыбнуться, завидев его в одежде кающегося грешника, – такое могло случиться с каждым. Варфоломей заперся в кабинете на ключ, переоделся в форменный хитон с серебряными пуговицами и заботливо повесил посконную рубаху в шкаф. «Надо вызвать управляющего ТВ, – подумал архангел. – Кто у нас там святой покровитель по информации, Исидор?[45] Пусть забросит пляжные тусовки и срочно займется развлекаловкой».

Он протянул руку к телефону на столе – тот ответил соловьиной трелью.

Удивившись, Варфоломей снял трубку.

– Небесная Канцелярия.

Динамик издал тихий шелест.

– О… да, мне говорили, теперь ты вместо Габриэля…

Архангел похолодел. Он узнал абонента сразу – пусть они и не виделись много лет.

– Думаю, ты меня помнишь. Не отключайся, плиз, я всего лишь хочу попросить…

Голос говорящего был спокойным – и очень мягким.

Экспедиция № 7. Беренис (Александрия, провинция Aegyptus)

…Набережную города щедро залил свет восходящего солнца. Статуи Калигулы купались в его лучах – стоя на постаментах, где раньше красовались изваяния Тиберия. Остряки предлагали оборудовать статуи винтовой резьбой, чтобы вывинчивать из «гнёзд», едва сменится власть. Впрочем, остряков уже давно распяли на крестах: римская администрация никогда не отличалась любовью к юмору. Один классик подметил: «Если в Риме стригут ногти – в провинциях рубят пальцы». За эту фразу, разумеется, его тоже казнили. Почти 70 лет назад последнюю царицу династии Птолемеев укусила кобра, и с тех пор курортный Египет изнывал под ярмом римской власти.

– Скоро наш город посетит великий цезарь Калигула! – кричал глашатай на площади Юпитера. – Радуйтесь, о египтяне! Это счастье! Он приедет на свою виллу в обществе красавиц и даст там пир!

Египтяне сдержанно радовались. Визит цезаря приносил плоды: на пальмах красили листья, набережную Александрии срочно ремонтировали. А когда цезарь шёл в толпу, пообщаться с народом, толпа состояла из тайных ликторов и засланных преторианцев.

– А то я египтян-то наших не знаю, – признавался потом на вечерней оргии с гетерами префект Египта, всадник Авл Флаккус. – Подойдут к Калигуле и ляпнут – дескать, цены высокие, работы нет, сенаторы только и делают, что виллы себе строят, все хлебные места в торговле да на пляжах заняли эти чёрные… ну, то есть нубийцы. А цезарь, что? Либо на крест меня, либо лошадьми разорвать… а то и с поста префекта долой, что ещё хуже. Нет уж. Пусть Калигула знакомится с проверенным народом, в звании не ниже квестора[46] – эти профессионалы, они даже от счастья плачут совсем натурально.

Дикие племена нубийцев боялись префекта не меньше, чем коренные египтяне. Когда-то чернокожие воины сражались против Рима за свободу, получая денежную помощь от Парфии. Но как только уставший Рим плюнул и дал им свободу, выяснилось: у племён ничего в горах нет – даже скромного земляного участка, колосок пшеницы не посадишь. Оголодав, нубийцы толпами повалили обратно в империю. Они жили в хлевах вместе с коровами, мели улицы, подрабатывали извозчиками на дряхлых, полумёртвых клячах и продавали на базарах бананы. Центурионы местных легионов требовали у нубийцев деньги по поводу и без, те отдавали последние сестерции – скандалить с римской охраной было опасно.

…Алевтина сидела за дубовым столом. Ничем не примечательная таверна, кислое вино, толстая хозяйка, которую римляне то и дело шлёпали по филейным частям. Масса приезжих – неплохо, можно смешаться с толпой. Гостей из Рима на юге всегда хватает, особенно в это время, когда ледяные ветры гонят граждан северных провинций к тёплому морю. Этим вовсю пользовались египтяне, задирая цены в тавернах и на съёмные хижины выше, чем в самом Риме. Место рядом с Алевтиной пустовало. Напротив, натянув покрывало на лоб, разместилась молоденькая девушка: явно из расы эллинов, прежде владевших Aegyptus, с белой, полупрозрачной кожей и жёлтым глазом. Беренис лишь недавно исполнилось восемнадцать лет, но она уже отличилась на всю провинцию, выслеживая чужих неверных мужей. Раз двенадцать за год её пытались убить – однажды почти удалось. После атаки в ночном переулке Александрии она носила чёрную повязку – на левом, отсутствующем глазу.

Обе женщины говорили шепотом.

– Почему ты так уверена?

– Потому что я – Беренис. Давай сюда золото и ты всё узнаешь.

– Прежде чем ты получишь золото, я жду доказательств…

– Какие доказательства? У меня знатная репутация в этом городе, ливийка. Спроси хозяйку этой таверны о Беренис – она расскажет.

Алевтина отпила терпкого, кисловатого вина. После землетрясения, разрушившего Ктесифон, она ощущала всем сердцем: «Кудесник» не погиб в бушующих волнах Тигра… Ангелы – представители Небесной Канцелярии в провинциях Imperium Romanum, сопредельной Парфии, Индии и Китае, – получили его портреты… многие пришли в ужас. Но каждый поклялся на рыбе, что не расскажет об этой внешности… Полгода – никаких вестей. Она начала задумываться: возможно, тот и правда утонул… и вдруг – донесение из Александрии, как гром среди ясного неба. Ангел-представитель сообщает – есть девушка, что лично видела Кудесника. И готова сообщить его местонахождение за скромную плату…

О, простите… кто сказал – скромную?

Алевтина прикрыла глаза. Она бы с удовольствием взяла эту тварь за шею и ударила лицом об стол – так, чтобы брызги крови смешались с вином. Конечно, посланница Рая не должна так делать. Но она массу времени провела в Аду. Куда больше, чем следует.

Ой… так вот в кого у сына такой характер.

Она устыдилась кровожадных мыслей: но разве что на секунду.

– Я не верю словам! – Алевтина резко отодвинула скамью. – Деньги – только после доказательств. И плевать на твою репутацию.

Алевтина шла быстро, почти бежала. Беренис догнала её лишь на площади Калигулы под обелиском с иероглифами времён Рамзесов. Девушка тяжело дышала, единственный глаз пылал гневом.

– Хорошо, ливийка. Ты хочешь доказательств? Они будут. Но услуга обойдется тебе вдвое… даже втрое дороже. Готова дождаться ночи?

Пространство позади Алевтины колыхнулось: невидимка положил ей руку на плечо. Сделав вид, что колеблется, женщина нехотя кивнула.

…Долго ждать не пришлось: ночь, как это принято на юге, не спустилась, а упала на город – свалившись на голову, как разбойник, поджидающий на дереве прохожего. Тьма заволокла улицы за считанные секунды, сломив сопротивление света. Ночная жизнь в курортной Александрии протекала весьма активно: тут вовсю подражали Риму. Таверны и лупанары осветились огнями – на сцену вышли старые жонглёры, давно забытые в столице империи. Особо престижные винные погреба, вход куда стоил целый ауреус, сами отбирали посетителей – по системе facies controlus. У дверей элитных таверн дежурили отставные центурионы в доспехах – со взглядом, как у льва, бычьей челюстью и слоновьими ногами, – одним словом, звери. Приезжие из Рима обнимались с девушками, глотали вино бочками, горланили песни, вели себя по принципу carp diem[47], как и принято у людей на отдыхе. Танцовщицы в набедренных повязках махали горящими факелами, зазывая гостей. Песок у самой кромки моря покрыли обнажённые тела – они сплетались в танце любви, словно змеи. По пути с Беренис и Алевтиной пытались познакомиться пьяные патриции из числа управляющих фермами пурпура, но неведомая сила отшвырнула гуляк в сторону. Беренис уводила Алевтину дальше – сквозь переулки, источающие запах гнилых водорослей. Похоже, они попали на окраину Александрии – туда, где работали самые дешёвые ночные таверны: для нубийцев и варваров. Эллинка с повязкой на глазу шагала впереди – оборачиваясь, она махала Алевтине. Они подошли к приземистому дому – на самом краю пляжа. Беренис условно постучала в дверь: два раза и ещё два.

Та отворилась – без единого звука.

Внутри никого не было: засов привели в действие механическим устройством. Грязный ковёр на полу, стены из красноватой глины. Тусклые лампы, до отказа набитые тельцами светлячков, озаряли комнату зловещим тёмно-оранжевым светом.

– Жди меня здесь, – коротко бросила Беренис.

Она дёрнула рычаг на стене и исчезла в открывшемся проёме.

В воздухе за плечом Алевтины проявились черты человеческого лица.

– Добром это не закончится, – философски сказал ангел.

– Почему ты так думаешь? – не поднимая к нему головы, спросила Алевтина.

– Тут, мама, и к гадалке не ходи, – пошелестел тот перьями. – Она пыталась выманить у тебя деньги. А когда ты отказалась платить, затащила в хижину на краю города. Спорим, сейчас выйдет человек пять громил, и мне придётся размазать их по стенке. Дело нудное, даже привычное. Но «Кудесника» мы не найдем. Он мёртв.

По лицу женщины пробежала оранжевая тень.

– Я твоя мать, – отрезала Алевтина с таким количеством металла в голосе, что из пары слов опытный кузнец сковал бы доспех для рыцаря. – Как бы то ни было, но я прожила жизнь и знаю её лучше тебя. Пока своими глазами не увижу тело – он жив. И прекрати со мной спорить! Начальник здесь я. Прости за напоминание, сынок, но ты лишь мой телохранитель.

Ангел не стал перечить. «Если бы за каждую такую фразу мне давали доллар – уже купил бы виллу на Гавайях, – подумал невидимка. – Мама старше меня на двадцать пять лет, но грузит инструкциями так, словно родилась во времена фараонов. Даже если ты воочию видишь белое, тебе в пять минут докажут, что оно чёрное».

– Хорошо, мама. – Он поклонился, выражая сыновнюю покорность. – Давай используем наш шанс. Наверное, будет так, как ты сказала. Сейчас Беренис придёт с тем, кто видел «Кудесника» с расстояния в пять километров. И мы отправимся в другую лачугу. А потом – в ещё одну. Я не против – у нас так много времени. Но не проще ли смотаться на пять минут в будущее и выяснить – погиб «Кудесник» или всё осталось, как прежде? Мы убедились бы наверняка – вместо того, чтобы торчать на античном Востоке и гадать на кофейной гуще.

Алевтина снисходительно усмехнулась.

– Ты молод и определённо горяч, – заметила она. – Иначе бы знал такое слово, как пространственно-временной континиум. Ты покинешь античность, дабы вернуться в век айфонов, а в этот момент в античности что-нибудь да произойдёт. И ты потом не сможешь это исправить – уже никогда. Пока что я права – есть люди, видевшие «Кудесника». Лжецы они или нет – мы скоро поймем.

Ангел не успел ответить – в коридоре появилась Беренис. Она вышла в оранжевую тень от светлячковых ламп молча, без улыбки и старалась не смотреть на Алевтину. Вслед за одноглазой девушкой из коридора вышли незнакомцы… в большинстве своём нубийцы в набедренных повязках. Лишь один человек выдавал себя белой кожей – его руки поросли светлыми волосками. Каждый нубиец носил на лице маску – изображение какого-либо животного. Волк, сокол, крокодил. Вошедшие угрюмо молчали. Алевтине захотелось выскочить из лачуги вон.

– Я привела её сюда, как ты хотел, – сказала Беренис. – Где деньги?

Человек со светлой кожей снял маску волка.

И все увидели его лицо.

Глава III. Кяльб аль-амрики

(Ирак, цитадель города Киркук)

…Малинин с тоской взглянул на окружающих крепость боевиков. Человек сорок, никак не меньше. Атомной же бомбы, как назло, под рукой нет. Охрана не подавала признаков жизни: с ними разобрались. В небе завис белый дирижабль – и это зрелище полностью срубило Малинина.

– Пипец нам, вашбродь, – констатировал он бесспорный факт.

– Ничего себе, – удивился Калашников. – Это где ж ты, братец, понабрался современного российского сленга? В школу мы с тобой вроде не ходили.

– Нешто я не православный? – хмыкнул Малинин. – А способности у меня, да – просто уникальные. Што ни скажи – на лету схватываю. Завидуете?

– Аж зубами скриплю, братец, – согласился Калашников.

Вскинув автомат, он взял на мушку людей в пятнистой форме.

– Бисмилля! – закричала Раэль, показывая вверх. – Кяльб аль-амрики![48]

Калашников не стал дожидаться сюрпризов судьбы: враги были как на ладони. Нажав на спусковой крючок, он дал длинную очередь, срезав сразу четверых. Боевики покатились по склону горы – молча, без криков. Малинин залёг под минаретом из жёлтого камня: используя укрытие, он первыми же выстрелами наповал уложил двух автоматчиков. Атакующие засели в развалинах церкви – ловко пробираясь среди мраморных колонн, они осыпали напарников градом пуль. От минарета отлетали облачка пыли, вперемешку с осколками камня: прижав спину к стволу пальмы, Калашников вставил в автомат второй рожок. Откровенно говоря, им здорово повезло. Стоило выбраться на «лифте» из катакомб чуть позже, и вся гора уже была бы в руках боевиков Раэль. Сейчас они занимали очень выигрышную позицию: отстреливаться сверху куда приятнее, нежели ползти снизу, когда тебя активно поливают свинцом. Рядом с Малининым, шипя, шлёпнулась граната. Тот ловко подхватил её и кинул обратно – послышались взрыв и вопли раненых. В Киркуке завыли полицейские сирены. У мечети с зелёным куполом собралась толпа – и дети, и женщины с любопытством наблюдали штурм цитадели. Пальмы загорелись, к небу поднялись столбы дыма.

Калашников и Малинин, меняя позиции, упорно отстреливались. У склона горы валялись тела атакующих – мёртвых и раненых.

– Как-то уже привычно, – зевнул Малинин, сняв новым выстрелом боевика.

– Трудно не согласиться, братец, – поддержал его Калашников. – Однако у нас небольшие проблемы. Во-первых – их многовато. Во-вторых – мы всё ж не в игре Call of Duty, чтобы из убитых врагов вываливались патроны и аптечки. Рано или поздно боезапас кончится, и станет совсем весело.

…Малинину уже было весело. Стрельба усилилась со всех сторон: их брали в «клещи». Поначалу застигнутые врасплох, боевики освоились – и разделились на две группы. Одни прижимали напарников ураганным огнём к земле, стараясь не дать поднять головы, другие подбирались ползком, подбадривая себя гортанными выкриками «Аллаху акбар!» Раэль тактично держалась позади – как образцовый полководец, она экономила силы для решающего сражения. Нанятые ею моджахеды из местных повстанцев – никчёмное мясо, призванное измотать противника любой ценой. Их жизни ничуть не волновали ангела – кто жалеет гарнир к стейку?

– Ля иль Аллаху иль Аллаху! – Человек с головой, замотанной клетчатым платком, выскочил наперерез Малинину – казак дал короткую очередь. Грудь боевика взорвало красным, полетели осколки костей. Он выронил автомат и ткнулся лицом в песчаник. Под шквальным огнём Калашников и Малинин отползли к руинам мавзолея с башней, огрызаясь редкими выстрелами. Втиснув в плечо приклад, Калашников оглянулся – и последняя надежда сразу же улетучилась. Увы. Сзади – только зубчатая стена. Прыгнуть с обрыва без чудесных последствий в виде перелома рук, ног и позвоночника не представляется возможным. Их загнали на самый край – выхода нет…

– Братец, – обратился Алексей к Малинину. – Похоже, наше дело плохо. Ты сам-то как предпочитаешь – сразу помереть или ещё немного помучиться?

– Лучше, конечно, помучиться, – сам того не зная, озвучил Малинин культовую фразу из «Белого солнца пустыни». – Но если честно, меня оба варианта не устраивают. Неужели нас тут по песчанику размажут?

Вместо ответа Калашников точным выстрелом в голову убрал гранатомётчика – тот рухнул в лужу крови меж двух трупов. Боевики перенесли огонь на мавзолей. В грохоте выстрелов и рикошете пуль напарникам пришлось кричать, чтобы расслышать друг друга. От башни отлетали цветные изразцы: свинец крошил их в мелкую пыль.

– Не хотелось бы, братец! – в промежутках между выстрелами орал Калашников. – Очень обидно – мы же, как никогда, близки к разгадке. Проблема в другом – нас даже в плен брать не собираются. Пристрелят, как собак, а девица-ангел испытает оргазм и полетит отчитываться боссу. Ума не приложу, что ты в ней нашёл? Это ж не женщина – машина для убийства. Любой психолог скажет: у тебя, Серега, извращённые вкусы.

Казак, присев на одно колено, отстреливался от атакующих.

– Я, вашбродь, с энтим не спорю, – плотоядно ухмыльнулся он, частя короткими очередями. – Бывало, у нас в станице парни гогочут – то я с косой девкой, то с рябой. И не знают, ослы: такие бабы в постеле ужасть какие горячие, прямо как бабушкин утюг. А ишшо, я вам так скажу: чем девка психованней, тем скорее на сеновале тебе жару задаст. Я бы этой ангельше крылья в трубочку скрутил, забыла б и думать про свой телекинез.

Калашников, прищурившись, выстрелил – ещё один моджахед упал навзничь, раскинув руки. От нападавших в строю осталось не более половины – но и патроны напарников уже подошли к концу. «Молодец девица, – восхитился он ангелом. – Сообразила, что надо брать массой».

– Есть, братец, такая теория у Фрейда! – крикнул Калашников.

– А это што за фрухт? – удивился Малинин.

– Он забавный старикан, – усмехнулся Алексей, бросив последнюю гранату. – Ты его пару раз в китайском квартале видел – он за порцию кальмаров в кисло-сладком соусе лекции по сексологии читает. Фрейд утверждает: чем женщина нестандартнее, тем легче она привлекает мужчин. Твой объект воздыхания самый нестандартный, какой только можно представить. Говорит мало, огнём швыряется, крылья есть. Даже перебор с нестандартностью.

Взор Малинина затуманился. Прошив очередью ближайшего моджахеда, он, не снимая со спускового крючка палец, послал Раэль воздушный поцелуй.

– Влюбился я, вашбродь. Водкой клянусь – кажется, влюбился.

Клятва настолько поразила Калашникова, что он прекратил стрельбу, – Малинин никогда раньше не рисковал святыми для него вещами. Собственно, стрелять было уже и нечем, в стволе АК-47 не осталось ни единого патрона.

Оружие Малинина также замолкло: магазин опустел. Боевики поднялись во весь рост – они поняли, что сопротивление сломлено. Держа автоматы наизготовку, атакующие окружали дымящийся мавзолей плотной цепью.

– Как романтично, – сообщил Малинину Калашников. – Перед тем как предмет твоей неземной страсти пустит тебе пулю в лоб, не забудь сказать ей: «Я тебя люблю». Будет на старости лет вспоминать – обрыдается.

– Не будет, – горько качнул головой Малинин. – Ангелы же не стареют.

…Земля вдруг вздыбилась, напарников подбросило упругой волной. Сразу четыре ракеты «воздух – земля» взорвались в самой гуще боевиков. Фонтаны крови разбросали обломки костей и клочья мяса в пятнистой форме. В унисон застучала пара крупнокалиберных пулеметов – отряд моджахедов расстреливали в упор. Два чёрных вертолета марки «Апач», зависнув в воздухе над цитаделью Киркука, вели огонь на поражение. Из глаз Раэль брызнули слёзы бешенства – неужели опять в последний момент всё сорвалось!? Она вытянула руки, ловя первый вертолет в «рамочку» пальцев и шепча яростную молитву ангела возмездия.

– Кто это такие? – поразился Малинин. – Нешто Шеф нам помощь прислал?

– От него дождёшься, – скептически ответил Калашников. – Нет, братец, это американцы, армия Северо-Американских Соединённых Штатов. На них тут не нападает только ленивый. Поэтому, если возникает разборка со стрельбой, они первым делом летят туда, убивают с воздуха всех к чёрту, а потом спрашивают документы. Журналисты, народ идет за хлебом, бабушка вышла с морской свинкой посидеть – им пофиг. Видишь дирижабль наверху? Там камера для наблюдения за городом1. И хотя они нам здорово помогли, радость наша будет неполной: американцы в Ираке обычно уничтожают любых людей с оружием. Работа у них нервная, им проще так разобраться.

– Из огня да в полымя, – страдальчески вздохнул Малинин. – Закурить нету?

– Поищи у убитых, – рекомендовал Калашников. – Я здоровье берегу.

Следуя совету, Малинин исчез в клубах дыма.

«Апачи» вновь выпустили по ракете. Крепость сотрясло взрывами. Теперь огонь захватил всю цитадель – горели и пальмы, и мавзолей, и даже земля, устланная сухой травой. Чёрный дым, поднявшийся от минаретов, соединился с дымом от факелов нефтяных полей, – Киркук окутала удушливая завеса. Боевики сопротивлялись, но силы были слишком неравны, – сделав второй заход, пулемётчики попросту смели остатки отряда Раэль. Один показал другому знак «о’кей», соединив большой и указательный пальцы. Но оказалось, он сделал это преждевременно.

Огненный шар, ударив с земли, врезался в «Апач».

Вертолет объяло пламя. Он развалился на части ещё в воздухе – лопасти, свистя, разлетелись. Кабина с обгоревшими трупами пилота и стрелка рухнула метрах в тридцати от Калашникова, обдав тело волной горячего воздуха. У «вертушки» сдетонировали чудом уцелевшие баки с бензином. Сила взрыва обрушила колон1 Если по базе армии США выпускается с земли ракета, дает автоматическое предупреждение: облако оранжевого дыма, дирижабль в Киркуке. ну мавзолея, та развалилась на несколько кусков. Раэль это тоже даром не прошло. Американцы не стали разбираться, чем именно она сбила их соратника. Второй «Апач» развернулся, и пулемётчик прицелился в грудь ангела. Очередь нафаршировала тело Раэль свинцом, разорвав сердце. Ломая крылья, она камнем упала с обрыва. Не делая паузы, вертолётчик открыл шквальную стрельбу, решив добить последнюю enemy target[49], то есть, собственно, Малинина и Калашникова.

Калашников же, как назло, не мог сдвинуться с места – обломком колонны ему придавило левую ногу. Царапая ногтями жёлтый камень, он делал попытки отползти к автомату, но это, скорее, было инстинктивным, чем полезным решением: толку от автомата без патронов мало. Дым смешался с клубящейся пылью от взорванных зданий, наполнил рот песком. Пилот-американец развернул машину в воздухе и снизился – позволяя стрелку получше прицелиться.

Калашников сухо плюнул в сторону вертолёта. Плевок, конечно, не долетел.

Пилот засмеялся и, обернувшись, сказал что-то забавное стрелку рядом.

Тот навел на Калашникова ствол пулемёта.

– Эй вы, суки! – Это было сказано устало, даже несколько скучающе.

Малинин стоял посреди площадки перед мавзолеем – аккурат возле минаретов. Левая рука у него, судя по всему, не действовала – грязный рукав рубашки стремительно пропитывался кровью. Зато на плече правой покоился гранатомет «Муха» – из собственных боевых припасов.

Пилот не успел среагировать – ракета, промелькнув в воздухе белой молнией, ударила прямо в кабину. Воздух упруго сотряс мощный взрыв.

…Калашников проследил, как останки второго вертолета свалились в точности рядом с первым, и увернулся от летящих обломков. Малинин неспешно затянулся сигаретой, взятой у мёртвого боевика: голодной затяжкой, едва ли не до фильтра. Дым выпустил через нос – кольцами.

– Ты крут, братец, – восхитился Калашников. – Если бы, скажем, Сталлоне сейчас снимал пятую часть «Рэмбо», он бы тебя с руками оторвал – для роли злого русского с железными зубами. Я тобой просто восхищаюсь.

Малинин, сжав в зубах фильтр сигареты, с достоинством кивнул. Его шатало от слабости, он потерял прилично крови. Сдвинуть обломок камня с ноги Калашникова казак был не в силах, поэтому просто присел рядом.

– Энто мой самый лучший бой, вашбродь, – произнес Малинин с гордостью.

– Ага. И самое главное – что последний, – донеслось сверху.

Раэль стояла над ними – в ковбойской позе, зажав пистолет обеими руками. Плащ на груди превратился в кровавые лохмотья, крылья дымились.

Калашников, лихорадочно окинув взглядом мавзолей, за секунду оценил ситуацию. У них не было ни единого шанса. Патронов нет, сам он не может сдвинуться с места, а Малинин ранен. Что же тогда делать?

Пожалуй, остаётся только умереть.

Калашников повернулся к казаку, игнорируя ангела с пистолетом.

– Счастливо, братец, – сказал он Малинину. – Правда, я понятия не имею, куда мы теперь попадём. В Аду уже были, в Раю тоже, в Небытии – тем более. Есть только один способ проверить, и нам его сейчас предоставят.

Малинин не скрывал недовольства.

– Энто чрезмерно часто происходит, – буркнул казак. – Все люди как люди, а мы во время кажного расследования – брык, и в гроб. Вы представляете, если б Козлока Мопса так колбасило, кто эвдакую хрень станет читать? Ну што ж, смерть так смерть. Стреляй, красна девица. Хотя, может… брось-ка ты пушку свою: поедем в бар завалимся, «беленькой» закажем. Я знать не знаю, какой ты ангел, но ежели православный – попросту обязана водку пить.

Раэль целилась в них и… медлила с выстрелом. Казалось бы, всё отлично: она удачно построила план, и даже вмешательство американцев не смешало ей карты, но… она оттягивала и оттягивала момент, когда нажмет на спуск. Ещё мгновение, ещё одно. Она боялась признаться себе самой в непонятном, полузабытом чувстве… Таком, какого давно не знала.

Ей почему-то было их жалко.

«Чего ты ждёшь? Пристрели ублюдков, они слуги Ада!» – требовал внутренний голос, а тщеславие услужливо рисовало в мозгу Совет Мёртвых: надо же, его члены сомневались в ней, навязывали взять напарника. Что-то они скажут теперь? Она – победительница. Хотя нельзя не признать – эти двое, пусть и работают на Ад, неробкого десятка. Особенно тот, рыжий. Ух, как он на неё вылупился – буквально до трусов раздел взглядом. Ой… ой, ангелы возмездия не носят белья. Щёки Раэль вдруг залились пунцовой краской. Пальцы ангела ещё сильнее сжали рукоять пистолета: фаланги побелели, она уловила еле заметную дрожь. Ах, как восхитительно конопатый отстреливался во время гонки по адскому метро… как он смотрел ей в лицо. И как же он на неё смотрит сейчас…

Нет. Ничего подобного. Она выполнит задание.

Раэль повернула пистолет, наставив дуло в лоб Малинину.

– Бабы, они такие, – с сожалением сказал тот Калашникову. – Если уж выбрали карьеру, то пиши пропало. Сначала работу сделают, а потом задумаются – зачем оно было нужно. Всего вам хорошего в Небытии… или ишшо где – я, честное слово, запутался окончательно, куда нас отправят.

– И тебе, братец, – ответил Алексей. – Чтоб ты попал туда, где есть водка.

– Спасибо, – прослезился Малинин.

Раэль чуть придавила указательным пальцем спуск и сейчас же отпустила – в кармане у Калашникова зазвонил айфон. Точнее, заиграл грустную песню Send me an angel от Scorpions. Алексей посмотрел в глаза ангела.

– Это всего лишь айфон, а не бомба, – звонким голосом отличника-«ботана» сообщил Калашников. – Ничего страшного. Сейчас ты нас пристрелишь. Но я имею право на один телефонный звонок перед смертью?

Поколебавшись секунду, Раэль сухо кивнула.

Не опуская пистолет, она внимательно проследила, как Калашников достал из кармана изделие фирмы Apple. Выслушав короткую фразу, он удивлённо вскинул брови. Подождал, слушая абонента, и протянул телефон Раэль.

– Извини, мадмуазель. Но вообще-то – это звонят тебе…

Глава IV. Город ангелов

(Дом правительства, центр Москвы)

…Блондин, обладатель тихого голоса, облегчённо вздохнул – трубка телефона (старая модель, раритет) упокоилась на «рожках». Наконец-то. Он еле успел. Это именно ему после бесплодных попыток дозвониться до Раэль пришла в голову идея – срочно связаться со слугами Ада. Как же вовремя! Ещё пара минут – и предстояла бы неприятная беседа с Шефом, всякая хрень о нарушении условий договора. Для Раэль придётся нанять психоаналитика (настолько сильным оказалось её потрясение), но это уже детали. Их шансы увеличились. Хотя и результатов по-прежнему – ноль.

Он окинул взглядом кабинет.

Хорошая отделка – работали итальянские мастера. Евроремонт, как полагается, портреты тандема на стене, обтянутые зелёной кожей стулья, белый двуглавый орел – подражание стилю предыдущего президента. Сколько градоначальников сменилось на его памяти? Надо посмотреть блокнот – он ведёт записи. Очень давно… начинал ещё на пергаменте. При каждом правителе Москвы блондин кем-то да состоял – меняя внешность, документы, каждый раз проживая новую жизнь. Да и не только он. Весь Совет Мёртвых. Любой участник совета держал в руке невидимую нить, управляя столицей, а через него – всей страной. Великие князья, цари, императоры, генсеки, президенты и премьеры – лишь исполнители их воли: тайного правительства, которое не могло покинуть ненавистный мегаполис.

Краем уха он слушал новости по телевизору.

Что-то опять случилось в Бангкоке. Неважно что – расстрел демонстрации или вроде того. В мозгу отпечатался перевод названия столицы Таиланда – «город ангелов». Хм, как смешно. И Бангкок, и центр Калифорнии, Лос-Анджелес, никакого отношения к ангелам не имеют. Настоящий город ангелов – Москва. Он был им всегда, с самого основания.

И какая разница – КТО ТАКИЕ эти ангелы.

Москва – это их проклятие. Они разъезжают по миру, но обречены возвращаться, прикованные невидимыми цепями. И рады бы вырваться – но не могут… пока город не падёт в крови и пламени. А после падения они должны выбирать новый… изгрызть его, как саранча, оставить мёртвый скелет. И так постоянно. Никто и никогда не спрашивает – нравится ли им это делать. Так случилось с Вавилоном. Так случилось с Карфагеном. Так случится с Москвой. Неизвестно когда, но обязательно случится…

Блондин подошел к окну, глядя на снежинки.

Появилось ощущение, что в его голове беседуют два разных человека. Один – пытливый, вдъедливый интервьюер. Другой – тихий, сникший – словно продавщица, слямзившая килограмм конфет, на допросе у следователя.

Человек-интервьюер хрипло откашлялся.

– Ты помнишь, с чего всё началось?

– Конечно. Словно это было вчера. Точного времени только не помню. Десять тысяч лет назад или двадцать… людей, во всяком случае, тогда еще не было. Ада – тоже. Чудесный период, скажу я тебе. Не с кем конкурировать, некому ограждать зло – его просто не существует. Мы жили, каждый в свое удовольствие, наслаждаясь Раем, и работали в Небесной Канцелярии.

– (С издёвкой). Правда? И что же тебе не работалось?

– Ты сам знаешь: всегда хочется чего-то большего. Люди сходят с ума, бросают офисы, уезжают на Бали жить в хижине на пляже – потому что им охота перемен, они устали от скуки и банальности суетных буден. И это повкалывав десять лет без перерыва на корпорацию типа «Майкрософт»? Да они просто лузеры. Заверяю тебя – у нас в Раю всё было намного скучнее.

– Да знаю-знаю… тебе ли мне рассказывать.

– Естественно. Однотипные заседания, работа на рейтинг Голоса, застройки безлюдного Рая, без единого праведника: не динозавров же туда брать за хорошее поведение. Озеленение островов, очистка океанских вод… и так беспросветно, ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ. Ты удивлён, что кому-то возжелалось перемен?

– Лучше бы в Раю тогда завели штатных психоаналитиков.

– Я нанял их первым делом, как только… как только…

– Договаривай…

– Как только стал падшим ангелом.

– (Лёгкий присвист.) Вау. А почему?

– (Раздражённо.) По-моему, ты давно уже в курсе. Шеф задумал революцию. Ему пришла в голову идея – сместить Голос и самому управлять Небесной Канцелярией. Неужели удивительно? Любой сотрудник любого офиса, даже курьер, считает, что без проблем заменит босса. Подумаешь, босс! «Подписывать бумажки каждый сумеет». Шеф был популярен среди ангелов. Всегда лез с инициативами, активничал на собраниях, считался душой компании – когда ездили на корпоративы, на Коралловые острова, как божественно он играл на гитаре! Ну так вот… Он устроил бунт против Голоса. Сколько тысяч лет прошло, а эта тема до сих пор под запретом, почти не освещена в Библии[50]. Дескать, вышвырнули кого-то из Рая, и слава Голосу. Путч с грохотом провалился. И сам Шеф, и те, кто его поддержали, были изгнаны из Рая на Землю. Пять ведущих ангелов, руководивших Небесной Канцелярией, – включая Шефа. И два недальновидных архангела, что примкнули к революции.

– (С фальшивым удивлением.) Но Шеф говорил – его никто не поддержал… ни один из ангелов не поднял голос в его защиту.

– А что ещё ожидать? Он обиделся на последствия.

– (Кротко.) Вот как? Наверное, его можно понять.

– (С тихой злостью.) О да. Четыре ведущих ангела и два архангела, поддержав его выступление, вылетели с работы с волчьим билетом. А ведь о такой должности можно только мечтать – ибо что лучше офиса в Раю? Мы не ценили это, и нас постигла горечь утраты. Один только Шеф развил кипучую деятельность. «Не получилось на Небесах – получится под Землёй», – сказал он и основал конкурирующую фирму. Между нами возник раскол – я славы небесной. Есть версия, что «разборка» Шефа и Голоса в Раю была вырезана из Библии. хотел реформ Рая, но вовсе не его уничтожения. Однако оба архангела приняли сторону Шефа – им больше нравилось зло, во всех его проявлениях. Один теперь возглавляет Квартал Музыкантов в Аду, другой – губернатор Девятого круга Преисподней. Я общался лишь с графом ледяного царства. Прошло много лет: я не знаю, довольны ли они своим выбором. Честно говоря, мне плевать.

– Хорошо. Но куда же делись четверо других ангелов?

– Они остались на Земле, и я один из них. Я уже сказал: мы примкнули к Шефу, потому что надеялись – он преобразует Рай. Никто не представлял неудачи и перехода на длительное подземное существование. Символ пентаграммы изначально – это пять ангелов, изгнанных когда-то из Рая.

– Откуда взялась роза?

– (Со вздохом.) Роза – это единственный цветок, что я вынес из Рая, на Земле тогда не было подобных растений, все цветы благоухали в Раю. Это последнее, что у меня осталось: на память оттуда. Она и сейчас у меня хранится – бутон уже превратился в камень, покрылся трещинами. С самого начала роза и пентаграмма сочетались: символ пяти ангелов и потерянного Рая. Но потом пентаграмму узурпировал Шеф, сделал своим гербом… а нам остался цветок.

– (Ехидно.) Сожалеешь о разладе с князем тьмы?

– Нет. Это – закономерность. Лидеры революции всегда ссорятся. Хорошо ещё, что у нас не дошло до битвы на серебряных мечах. Кроме того, всё равно бы ничего не получилось. Скоро выяснилось – виновные ангелы и архангелы официально прокляты – да-да, мне даже бумагу прислали. А проклятие Небес – вещь суровая. С тех пор мы с братьями не можем видеть друг друга, разрешён лишь разговор «без глаз». Хвала тем, кто изобрёл телефон и скайп: до этого мы обменивались письмами-«шифровками», через курьеров. Оставшиеся в Аду лишены и этого способа связи, на уста слуг зла наложена «печать молчания». Если Шеф захочет поговорить, скажем, с Эсфоросом, ему разрешено сделать это только лично и только раз в тысячу лет. Свидание – с воскресенья по воскресенье. В этот же период я могу позвонить в Ад или Рай, а Шеф – мне. Сегодня так и произошло.

– Вот-вот. Почему ты раньше не воспользовался этим правом?

– Представь себе – ты с кем-то не говорил десять веков… и что, неужели захочется поболтать? Когда придёт день «разрешения», ты его и не вспомнишь. А потом – снова жди тысячу лет.

– (Шёпотом.) Таким образом, вы превратились в третью силу?

– Да, отлично подмечено. Мы не на стороне Рая и не на стороне Ада. «Братство Розы» – это движение падших ангелов. Сначала нас было только четверо, но… со временем число крылатых братьев и сестёр, покинувших небеса по собственной инициативе, увеличилось. Они все приходили к нам – ибо больше им некуда было идти. Возьми, например, Раэль. Бывший ангел возмездия, убивает только плохих парней, как в американских блокбастерах. Или Велинай – ангел, что влип в сексуальный скандал в Штатах, приняв обличье Клинтона из-за любви к Монике Левински… Начитался, дурак, про похождения Зевса[51]. Наши ряды росли – в «Братстве Розы» уже пять сотен. Проповедники, ученые, политики, музыканты-арфисты… Мы объединены не просто так. У нас общая цель.

– (С ещё большей ехидцей.) О, я не против. Почему ты так смотришь на Москву? Ведь явно не любуешься. Ненавидишь её?

– Она – часть моего проклятия. Четверо падших ангелов обречены вечно управлять про´клятыми городами, пока те не превратятся в руины. В местной прессе часто дискутируют: отчего в России всё так плохо? Почему есть нефть, алмазы и мозги, а мы живём хуже всех? Они искренне не понимают. Тот же самый вопрос… ну, разве что без нефти… задавали себе жители Вавилона и других богатых городов. Да любой народ живёт плохо – если он под властью падших ангелов…

– (Философски.) Ну так и чего трепыхаться? Москву часто сравнивают с Вавилоном. Здешние пробки похожи на нерест жирных лососей – лаковые иномарки идут сплошным потоком, аж трутся друг о друга боками. Бабло заменило любовь и ненависть: людям элементарно скучно жить, я же вижу. Уничтожь её без всяких угрызений совести.

– (Короткая, злобная усмешка.) И что дальше? Новый город, и всё сначала? Теряется смысл. Я сразу понял, как именно нам прекратить ЭТО. Поделился мыслью с остальными, и мы создали «Братство Розы». Главное – верить в успех: сейчас мы, как никогда, близки к старинной цели. Небеса в растерянности, религия на грани уничтожения: люди больше ни во что не верят. «Братству» осталось лишь найти похищенные документы, и мы одержим победу.

– (Хмуро.) И какова же ваша истинная цель?

– (Решительно.) А это, дорогой, уже не твоё собачье дело.

Невидимый интервьюер исчез – так же внезапно, как и появился. Блондин устало протер лицо рукой – сверху вниз, будто снимая что-то с кожи. Сегодня предстоит новый разговор по скайпу с Советом Мёртвых, обсуждение проблемы, хотя ответ скрыт в зыбкой дымке. Они общаются, говорят друг другу умные слова, но ничего не изменилось. В этом городе, где они со скуки ставили эксперименты с режимом (коммунизм был его личным изобретением), любой каприз решается через связи или деньги… По крайней мере, в этом он был уверен раньше. У похитителя файлов с ДНК масса помощников – это наверняка, одному такое дело не провернуть. Однако обширная сеть осведомителей Совету Мёртвых не помогла – не удалось обнаружить не только заказчика, но и дизайнеров рекламы. Глухо, как в танке. Их конкурент также готовился к СОБЫТИЮ давно и всё отлично продумал… А ведь похоже на Шефа… явно его почерк.

Снежинки на стекле не таяли.

Блондин ещё раз провел рукой по лицу. Уголки глаз дёрнулись. А почему, собственно, нет? Шеф мастер всяческих интриг, в частности – таскать каштаны из огня чужими руками. Он обожает любоваться кривляниями куклы, которую кукловод дергает за ниточки. Но что, если ДНК и верно похитил Шеф? А слуги Ада посланы на розыск, чтобы отвести подозрение от начальства с рогами? Уфф. Час от часу не легче. С чего такие мысли? Паранойя развилась. Пожалуй, стоит пройти в комнату отдыха, немножко поспать перед походом в хрустальный купол на крыше Госдумы. Прозрачные купола – тоже изобретение падших ангелов: важная инфраструктура в городе, нашпигованном прослушкой. Там можно говорить без опасений. Иначе в прессу быстро попадет запись, где один из министров общается с другим на неизвестном языке. Те ангелы, что пришли в «Братство» позже, говорят, у Рая в Москве тоже есть явочные квартиры, но вот где – никто точно не помнит. Ещё бы. После падения такие вещи стираются из памяти – автоматически. Небесам ни к чему разоблачение агентуры.

Ему захотелось промочить горло.

В потайном ящике нашёлся арманьяк, подарок волка из Совета Мёртвых. Блондин насквозь пропитался местными традициями. Как полагалось в стране пребывания, он не стал наливать в стакан, а глотнул из горлышка. Падший смотрел вниз. Даже сильная метель у Новоарбатского моста не могла скрыть в своих объятьях рекламный щит. Как обычно – чёрно-жёлтый:

ОН УЖЕ С НАМИ…

Глава V. Квартал Сексуальных Мучеников

(Преисподняя)

…Закончив весьма красочный, но сложный визит в Квартал Миллионеров (особенное удовольствие вызвали беседы с чистильщиками ботинок – из числа арабских нефтяных шейхов), Шеф приказал пилоту Ханне Райш добросить его до нового пункта, последнего в списке. Сказав по привычке «Яволь!», та направила вертолёт к северо-западу Преисподней. Довольно скоро они приземлились на крыше одной из пятисотэтажек, неподалёку от Квартала Сексуальных Мучеников. Спустившись на расписанном граффити лифте (в Аду они не работали, но у Шефа имелся специальный ключ), князь тьмы вышел из подъезда и сел в «ладу» жёлтого цвета. Она завелась – примерно с пятого раза и с большим трудом. Шеф решил, что как только Путин попадет в Ад, он заставит его ездить на «ладе». Всегда.

«Ничего, – понадеялся повелитель Ада. – Случаются же порой чудеса».

Уже через пять минут он убедился, что чудес не бывает, – как и положено, «лада» заглохла намертво аккурат на подъезде к узким улочкам квартала.

Матерясь как сапожник, Шеф вылез из машины и со злостью саданул дверцей. Посыпались детали, в воздух взвилось облачко жёлтой пыли.

– Кретинизм, – сказал сам себе Шеф и недовольно щёлкнул хвостом. – Легче меня заставить поступить в монастырь, чем России – научиться делать нормальные машины. Впрочем… а на чём бы тогда мы ездили в Аду?

Успокоив себя этой мыслью, он продолжил путь.

Уже на подступах к Кварталу ему встретились совершенно голые девушки. Шеф не отреагировал. Во-первых, эдаких зрелищ он повидал уже не то что много, а ОЧЕНЬ много, а во-вторых – погода в Преисподней и тотальное отсутствие кондиционеров способствовали тому, что даже чопорные британские лорды – и те гуляли у своих пятисотэтажек в футболке и шортах. Квартал Сексуальных Мучеников порадовал глаз Шефа прелестными французскими двориками: старые дома со скульптурами, на балконах – розы в кадках, стилизовано под восемнадцатый век. Дворничихи (разумеется, тоже голые) подметали камни мощёных улиц – кладка была совсем как в Париже. «Маркиз де Сад – парень со странными привычками, – мысленно усмехнулся Шеф. – Но здесь он – как рыба в воде. Отремонтировал всё, освежил – взглянуть приятно. Правда, по части наказаний тускловато… экс-супермоделей, загнувшихся от передоза кокаина, в дворничихи? Банальщина… хотя действует». Он залюбовался одной из девушек. Та держала метлу так, как опытная стриптизёрша – шест.

– Порнофильмы, порнофильмы! – хриплым голосом кричал на пересечении улицы Садо-Мазо и Групповушного переулка человек, одетый в майку из рыболовной сети. – Подходи, разбирай! Последний изврат, скачано из сети! Мужик встречает женщину. Они полтора часа треплются на кровати, но не трахаются! Такого вы ещё не видели! Запретный товар, от китайцев!

«Вероятно, политик, – навскидку решил Шеф. – Их часто направляют в Квартал Сексуальных Мучеников – ибо они затрахали всю страну. Кинь здесь палкой в собаку, попадёшь в министра». Обогнув торговца, он вышел на площадь – ученически тщательную копию Вандомской: разве что на колонне вместо статуи Наполеона торчал огромный каменный вибратор. Наполеона монумент очень обижал: он годами писал в офис Шефа бесконечные кляузы. Мириады кафе выставили столики на тротуары, посетители поглощали ячменный эрзац-кофе, изучая газету «Вестник вагины». Шеф уже знал, что народ в квартале специфический, ибо кара за сладострастие (один из семи смертных грехов) всегда назначалась Управлением наказаниями, исходя из двух аспектов. Первый – древний, египетский стандарт: кастрация. То есть опытных развратников поражало половое бессилие – соседками же по общежитию у них, разумеется, были молоденькие школьницы-нимфетки, рассекавшие по коридорам нагишом. Второй – ещё круче. Человеку давали столько секса, сколько хватило бы и на полк солдат. Через неделю его уже тошнило. Бледный как смерть, с истерзанными гениталиями, он прятался под кроватью от алчущих женщин. Но и оттуда наказуемого доставала так называемая «полиция демонов» – адские дружинники, следившие за исполнением кары. Так или иначе, ни один грешник не определил бы существование в Квартале Сексуальных Мучеников как скучное и обыденное занятие.

…Переходя площадь, Шеф повернул голову к рекламному плакату: «Наши кактусы для секса – самые мягкие. Вы почти не чувствуете иголок. Разработано лучшими мёртвыми мичуринцами!» Князь тьмы сразу понял, что дело, в общем-то, не в извращённой любви к растениям. По автоматической установке Управления наказаниями прибывшие в Ад педофилы приговаривались к ежедневному половому акту с кактусом. По мнению Шефа, это было нормально – в средние века их обязывали заниматься сексом с ёжиками. Меру пришлось отменить в XX веке, когда в Преисподнюю хлынул поток «зелёных» и борцов за права животных. Им можно было миллион раз доказывать, что Ад – это Ад, а ёжик стопроцентно мёртвый. Без толку! Давно известно: согласиться с «зелёными» проще, чем бесконечно спорить, поэтому ёжиков заменили на кактусы. «Ага», – хитро ухмыльнулся Шеф и, вытащив электронный органайзер, быстро зафиксировал нарушение. Вот умники, надо же, и мичуринцев припахали, чтобы особую породу мягких кактусов вывести, лишь бы кары избежать. Ну, а порно продают с извращениями – это ладно. Не так уж страшно.

Он вышел к мосту у красной, кипящей лавой реки, напоминающей Сену.

Графский замок, копия здания тюрьмы Конвента, располагался напротив. Сидя на дизайнерском троне с отделкой из крыльев летучих мышей, граф Квартала – маркиз де Сад – лично принимал жалобы от населения. Несмотря на жару, на голове маркиза красовался белый накрахмаленный парик с завитыми косичками. Граф щеголял в камзоле болотного цвета и персиковых чулках. Образ тонкого аристократа портили лишь кроссовки типа «найк» – маркиз к ним привык и считал лучшим изобретением последних столетий.

– Мон шери, – сладко улыбаясь, втолковывал де Сад Мессалине – супруге римского императора Клавдия, помещённой в квартал за нимфоманию. – Что значит амнистия? Средний срок наказания в Аду – сто тысяч лет. И только после этого можно подавать прошение о смягчении пыток. А вы, миль пардон, и двух тысяч не отбыли… стыдитесь, мадам. Сейчас даже очередь неандертальцев не подошла. Правда, бедолаги и письму не обучены.

Мессалина – упитанная, сексуальная женщина лет тридцати, с крепкой грудью, в мини-юбке, с сигаретой в зубах – пыталась взять маркиза напором.

– Я здесь по ложному обвинению, – ярилась Мессалина. – Podstavus. Жертва чёрного пиара, если хотите. Вот что обо мне известно публике? Все основывают мнение на стихах придурка Ювенала, а он-то, тварь, накатал:

В золоте, всем отдавалась под именем ложным Лициски;

Лоно твоё, благородный Британник, она открывала,

Ласки дарила входящим и плату за это просила;

Лишь когда сводник девчонок своих отпускал, уходила

Грустно она после всех, запирая пустую каморку:

Все ещё зуд в ней пылал и упорное бешенство матки;

Так, утомлённая лаской мужчин, уходила несытой[52].

Мессалина сделала театральную паузу, затягиваясь.

– Допустим, это правда. Но почему нигде не упомянуто, что муж разрешал мне трахаться официально?[53] Ничего страшного, обычное свингерство, куча семей этим занимается. Я развратница? Да полная фигня, маркиз. Сейчас любая десятиклассница поменяла мужиков больше, чем я за всю свою жизнь!

Маркиз де Сад улыбнулся, растянув морщины на старческом лице. Он был лишен возможности терзать людей с помощью плёток и зажимов для сосков, а поэтому старался перевести мучения в психологическую плоскость.

– Красавица моя. – Пожевав губами, де Сад зажмурился так, словно откусил кусок пирожного, и мелко засучил кроссовками. – Я поощряю фантазию – но в других областях. Если мне не изменяет память, вы в Риме устроили соревнование с гетерой Сциллой – кто из вас, милые мадмуазели, обслужит большее количество мсье за один раз. Сцилла сломалась на двадцати пяти, а вот вы, сохраняя лидерство, довели финальное число удовлетворённых кавалеров до полусотни. Я не против, подавайте снова прошение о смягчении. Но бьюсь об заклад: Шеф его отвергнет – как и все предыдущие.

Мессалина плюнула маркизу под кроссовки и, бормоча латинские ругательства, удалилась. Один век назад её кара была модернизирована – жену цезаря назначили киномехаником в мультиплекс с порнофильмами. Мессалина вовсе не была фригидной, но никто из обитателей Ада не мог с ней переспать: стоило лечь в постель, как пенис любовника с каждой фрикцией уменьшался ровно в два раза. Доведя за минуту свое сокровище до микроскопических размеров, мужчины бежали от неё – в страхе и ужасе.

…«О, кинотеатр, – вспомнил Шеф. – Надо бы порнофильм посмотреть».

Порномультиплекс отстроили давно, и по виду он напоминал советский дом отдыха где-нибудь в Подмосковье. Тут уж де Саду развернуться не дали. Обветшалые стены из бетона, суровая охрана и старушки-кассирши, недобро глядящие на зрителей сквозь тёмные очки. Стены украшали плакаты фильмов: Pussy Palace, Anal Joy и Sexy Schoolgirls – сорокалетние актрисы, завязав волосы хвостиком, с упоением изображали робких девственниц. Тем не менее порнокинотеатр обязан быть суровым наказанием, а не удовольствием. Это-то Шефу и предстояло проверить.

Почёсывая рога под шляпой, он протянул кассирше золотую монету.

– Билет в десятый ряд, на ээээ… Pussy Palace, – замялся князь тьмы.

Оторвавшись от вязания, кассирша уничтожила его взглядом.

– Ишь ты, – язвительно ответила она. – Уже в обед сто лет, а туды же – на голых девок вздумал смотреть. Давно не видел? У самого-то, поди, уже не работает? Ходют и ходют, извращенцы окаянные. Шефа на вас нет.

Оторвав клочок туалетной бумаги со штемпелем, кассирша швырнула сдачу.

– Вали, любуйся, – с откровенной неприязнью буркнула бабулька. – Лучше бы реальную девку нашёл, чем ширинку попусту протирать. Мастурбант-затейник, козлище старое. А ещё шляпу надел, тоже мне прохвессор.

Шеф не ответил. Взяв билет, он прошел в холл, усеянный окурками.

«Эти бабушки страшнее демонов, – с содроганием подумал он. – Любой пенсионерке только попадись – она тебя без перца сжуёт. Может, сколотить из них спецотряды по мучению грешников? Справятся не хуже гестапо».

Он занял своё место в продавленном кресле. В зале Шеф был один, больше ни единого зрителя. Судя по всему, кинотеатр не убирали – в воздухе висел кислый запах сигарет, под ногами печально катались пустые пивные банки.

Внезапно погас свет.

Шеф приготовился к зрелищу разврата, но сеанс всё не начинался. Повелитель Ада просидел в темноте двадцать минут, включив инфракрасное зрение, однако экран и не думал зажигаться. Ещё через полчаса в зал вошла старушка-кассирша – вспыхнул фонарик, ослепив Шефа бледным светом.

– А чё это ты тут сидишь? – искренне удивилась бабулька.

– Кино жду, – буркнул Шеф.

– Какого хрена тебе ещё кина? – ясно выразилась старушка. – Потусовал, помастурбировал – вали отсюда в свою пятисотэтажку, грешник. Девок голых возжелал? Пущай они тебе приснятся, чмо ты задроченное. Маньякам разрешено смотреть только фильмы о выращивании клубники!

Бабка действовала строго по уставу, но Шефа возмутил её тон.

– Позвольте! – взбеленился он, придерживая шляпу (чтобы не обнажились рога). – Я заплатил за билет! Где же кино?! Что вообще за кидалово?

Старушка вдруг ласково улыбнулась. Шеф заморгал глазами.

– Ах, кино тебе? – спросила она нежно. – Наверное, трахаться хочешь?

– Да, – смущённо сказал Шеф. – Ну, типа… что-то вроде того, в общем…

Билетерша обернулась к будке, в самом тёмном углу зала.

– Эй, Гоги, Вахтанг! Тут мужик пришёл – говорит, трахаться хочет…

В будке послышалось похотливое сопение.

Шеф сам не помнил, как вылетел на улицу. Конечно, огнедышащий князь тьмы мог за пару секунд превратить Гоги с Вахтангом в пепел, но это означало бы нарушение конспирации. Сделав вдох-выдох, Шеф достал органайзер и не без удовольствия отметил в нем – «Отлично».

Он пересёк Квартал Сексуальных Мучеников, миновав вялый проспект Импотенции и неприятный, пахнущий скотным двором переулок Овцетрахов. Голые дворничихи с тупой покорностью мели улицу, а сексуальные маньяки, созерцая их, скрежетали остатками сгнивших зубов. Из окон неслись дикие крики – это садистов мучили так, как мучают мазохистов, а мазохисты страдальчески цитировали «Бриллиантовую руку»: «Вы знаете, на его месте должен быть я». Отдалённые дворы опутала колючая проволока: там содержали опасный секс-народ, вроде некропедозоофилов, за забавы с мёртвыми маленькими зверюшками. Гомосекавеню поражало хаотичностью в постройках: к вящему удивлению Шефа, в последние годы проспект расширялся быстрее всех. Там селились актёры, музыканты, певцы, а также фрезеровщики, поддавшиеся мужеложству под влиянием программы «Наша Russia». В этом районе обитали император Нерон (впрочем, согласно своим сексуальным пристрастиям, Нерон мог обитать во всех районах квартала), английский король Эдуард II, коему враги воткнули в зад раскалённую кочергу. Сюда приезжал из Квартала Музыкантов Фредди Меркьюри. В качестве наказания записным геям обычно давали в партнёры женщин, однако с Нероном этот номер не прошёл. Цезарь мог трахать вообще всё, включая чернильницы и стулья. Управление наказаниями постановило держать его связанным.

У выхода из квартала Шефа ждала машина – опять жёлтая «лада». Проехав три километра, владыка Ада вылез и завернул за угол. Рыча мотором, у стены стоял привычный «мерседес S666» с Егором Тимуровичем за рулём и рыжим маркетологом на заднем сиденье. Шеф с облегчением плюхнулся в автомобильное кресло, Егор Тимурович смачно причмокнул.

– На этом инспекции заканчиваются, – с весельем в голосе заметил Шеф. – Я очень доволен поездкой. Что у нас на сегодняшнюю ночь по графику?

– Шеф, – выдохнула рыженькая в фиолетовом платье, – я хочу…

– …мне отдаться, – закончил Шеф фразу. – А ладно… почему бы и нет?

Он нажал кнопку с надписью Sex на бортике машины. Водителя отсекла тёмная, звуконепроницаемая перегородка.

– Удиви меня, – лениво сказал Шеф рыжей, расстёгивающей молнию.

– Я очень постараюсь, – с искренностью пионерки пообещала та.

…Шеф добрался до офиса ровно через два часа: благодаря пробкам и неутомимости рыжей. Оставив даму собирать разбросанные по лимузину вещи, он вошёл в Учреждение, на ходу элегантно поправляя галстук-бабочку. К удивлению Шефа, помощник Чкалов не встретил его на входе. Мало того, в вестибюле вообще не обнаружилось ни единого человека – безлюдное пространство. В крайней задумчивости Шеф сел в пустой лифт и уехал вниз. Надо ли говорить, что и в приёмной тоже никого не оказалось, – даже секретарша Мария-Антуанетта и та словно испарилась. Пожав плечами, Шеф повернул золотую ручку, открыл дверь кабинета и…

Да, увидеть ТАКОЕ он никак не ожидал.

Экспедиция № 8. Анубис (Александрия, Aegyptus)

…«Кудесник» и Алевтина смотрели друг на друга пристально – глаза в глаза. Cущества обступили женщину в тунике. В руках у нубийцев не было оружия – но само зрелище безмолвных типов в звериных масках вряд ли относилось к числу развлекательных. Особенно если на улице глубокая ночь, а ты – в доме на окраине города.

– Держи! – «Кудесник» небрежно бросил в руки Беренис звякнувший кошель. – И забудь сюда дорогу… надеюсь, всё понятно?

Беренис, ухмыльнувшись, взвесила кошель на ладони.

– За это золото я забуду, как меня звали, – пообещала одноглазая. – Желаю тебе удачи в том, что ты задумал… прощай навеки…

Девушка боком выскочила в дверь, всё ещё избегая встречаться взглядом с Алевтиной. «Кудесник» кивнул, показав на коридор.

– Пойдём со мной. Настало время нам поговорить…

Не дожидаясь ответа, он двинулся вниз по каменной лестнице. Алевтина, поколебавшись, последовала за ним. Тесный туннель украшали изваяния тех же существ – с головами зверей. Кое-где приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о потолок. Однако спуск был недолог – очень скоро они оказались в земляной комнатке, похожей на келью отшельника. «Кудесник» жестом пригласил Алевтину садиться и вслед за ней сам опустился на скамью из кипариса. Другая мебель в келье отсутствовала.

– Оставьте нас, – коротко сказал он существам.

Те беспрекословно устремились наверх: шагая цепочкой, как гуси.

– Забавные ребята? – не улыбаясь, спросил «Кудесник». – Их храмов по всему Египту почти не осталось. Этот – один из последних. Древняя религия страны фараонов пострадала от греков, а римская власть добила её окончательно. Династия Птолемеев[54] строго-настрого запретила верить в богов с мордами крокодила и шакала – Себека и Анубиса, заменив их мускулистыми греческими идолами. Потом явились легионы римлян и на руинах храмов Зевса построили святилища в честь Юпитера. Сторонники Ра и Осириса выполняют обряды в глубоком подполье… Я увлекался ритуалами старого Египта ещё мальчишкой… знаю всё досконально, разбуди ночью – расскажу про любого из богов, нарисую любой иероглиф. Они мне поверили, приняли в свои ряды, разрешили скрыться в храме… теперь я их главный жрец. Ненадолго – скоро эти верования отомрут… а ведь как интересно всё начиналось! До чего схожи религии мира, подобно двум каплям воды… Бог египтян, Осирис, погиб от руки злого брата Сета… он умер, а затем воскрес… Надо же. Очень похоже на судьбу моего родного брата.

Алевтина не проронила ни единого слова.

– Для тебя, я вижу, это не сюрприз? Ну что ж, тем лучше. Каждый из его учеников, как я уже слышал, пишет свою версию событий, так называемое Евангелие. Я видел их письмена сквозь вещий сон. Там – ни слова о семье Кудесника. Только рождение – и сразу взрослая жизнь. А между ними – пустота… будто взяли и, щёлкнув ножницами, вырезали кусок. Он родился в хлеву в Вифлееме – прелестно. Но что случилось дальше? До того, как он въехал в Ерушалаим? А-а-а-а-а-а-а. Библия вскользь упомянет неких Иакова, Иосию, Иуду и Симеона – их назовут братьями Кудесника[55]. А вот какое это родство – дальнее, вроде седьмой воды на киселе, или кровное? Начнутся споры. Жители царств, именующих себя правыми, а потому славными, предположат – мол, эти четверо, дети мужа Марии, Иосифа, от первого брака. В западных царствах жрецы выдвинут свою мысль: братьев произвела на свет некая Мария Клеопова, тетка Кудесника. То есть они ему не родные, а двоюродные[56]. И лишь один-единственный человек, ученик Матфей, сделает откровенный намёк, напишет про Иосифа: «Он поступил по велению ангела: взял мать Кудесника к себе в дом, как жену – но сохранял ее девственность, ПОКА она не родила сына». Вот и весь секрет. Тебе-то ясно, что хотел сказать апостол?

Алевтина медленно повернула к нему голову.

– Я не стояла со свечкой, – прошептала она. – Но, возможно, Матфей намекает: после появления Кудесника на свет его родители стали жить обычной семейной парой. И, соответственно, у них родились дети. Те самые Иаков, Иосия, Иуда и Симеон… ты это подтвердишь?

Глаза «Кудесника» блеснули во тьме – как у кошки.

– Посмотри на меня. Ничего не замечаешь? Мы с ним от рождения оба похожи на мать – одно лицо… вот только отцы у нас разные. Но слава будет принадлежать ему одному, прочие братья растворятся в неизвестности. Любые упоминания про наше бытие вымарают со священных страниц. Родственники Кудесника никогда не топтали землю! У человека с божественным началом, пришедшего в наш мир, не может быть родных. Иначе его жрецам пришлось бы открыто признать – потомки, в чьих жилах течет святая кровь Кудесника, до сих пор живут среди людей. И ведь их немало – сотни, тысячи…

Он задыхался от гнева, его лоб покрылся испариной.

– Жрецы Кудесника объявят любые Евангелия, где описывается его детство и юношество, незаконными[57]. Создадут ему удобную, сладкую биографию. А мы? Ну, что ты… нас ведь не существовало…

Ангел рядом с Алевтиной нарисовался быстро – черты в воздухе проступили не как обычно (проявляющейся фотографией), а резче и чётче – словно кто-то вырубил их топором из пространства.

– Ты никогда не любил его, правда? – спросил ангел.

«Кудесник» поперхнулся, сильно закашлялся.

– Кхххх… Я его ненавижу. Ему с детства дали всё самое лучшее – внимание, заботу и опёку. Как же, мы с братьями лишь крысы земные, а у него – отец с Небес. Захочет – прикоснется к мёртвой птичке, она оживёт… мы пыль в его божественной тени. А сколько раз нашей семье пришлось, подобно ворам, бежать с места на место под покровом ночи? Стражники царя Иудеи пытались нас зарезать, словно овец. Этот выскочка испортил нам жизнь своими бредовыми идеями, заморочил голову отцу и матери. Я ушёл из дома пятнадцати лет от роду, разругавшись с родителями… Никогда не любил? Это верно. Я дал бы отрезать себе руку, чтобы его не стало.

Барельефы на стенах, казалось, рассматривали Алевтину в упор. Ей даже показалось, что божество с головой шакала оскалило клыки.

– Я тебя правильно понял – ты сам захотел нас найти?

«Кудесник» угрюмо кивнул.

– Да. Я заплатил Беренис, чтобы она распространяла на базарах слухи о появлении Кудесника в Александрии. Устал бегать, решил поговорить с вами напрямую. Тот вещий сон показал мне будущее – во всей красе. Я ужаснулся. Как оказалось, это же видение пришло ночью и императору Тиберию. Да, он угнетатель моей земли, палач моего народа… Но обоюдная вражда к Кудеснику сделала нас союзниками. Я положил на алтарь ненависти всё, что имел, – кровь из своих вен. Через две, три тысячи лет, да и неважно когда, моё тело найдут в одной из гробниц в Ерушалаиме. Тогдашняя наука будет столь велика, что без труда сумеет выяснить – у меня с Кудесником одна кровь. Это разрушит веру людей в его небесное происхождение, а храмы моего брата обратятся в прах. Скажешь, такое невозможно? О, зря. Сколько великих религий уже пало, разлетевшись вдребезги, словно глиняный кувшин, и скольким суждено умереть? Ведь боги живы, только когда в них веришь…

Ангел устало сдунул перо с запястья.

– Мы всё равно нашли бы тебя. Где угодно – но нашли бы.

«Кудесник» поднялся со скамьи, скрестил на груди руки.

– Вероятно, и так. Но я знаю одно – вы не сможете меня убить. Я – Симеон, родной брат Кудесника. И вы не прольёте святую кровь!

Стало тихо. Алевтина слышала тяжёлое дыхание существ наверху. Она украдкой кинула взгляд влево – из кельи вел ещё один лаз. Вниз. Похоже, тут целый подземный город с развитой системой туннелей.

– Никто не собирается никого убивать, – спокойно заметила она. – Нам лишь нужно было тебя найти и удержать от исполнения гнусного плана. Просто скажи мне сам, Симеон, что ты собираешься делать дальше?

Ангел внимательно проследил за реакцией «Кудесника».

– За полгода я сильно изменился… – вздохнул тот. – Нет, разумеется, я отнюдь не полюбил брата. Однако понял – бороться с ним бесполезно. Ни я, ни Тиберий, ни Синедрион его не победим: он СЛИШКОМ силён. Но если мой план не удался и он останется богом… почему бы тогда не превратиться в бога и мне самому?

Он ткнул указательным пальцем в потолок из гранита.

– Вы видели этих тварей в масках? Да, они не обладают избытком разума. Но они готовы на всё ради меня. Пока я – их верховный жрец. Ещё пара фальшивых чудес, и они назовут меня воплощением бога солнца – Ра. Хотя зачем мне солнце? Пусть Землю целиком накроет тень моего брата, зато уж в подземельях буду властвовать я: безраздельно. Бог Анубис с головой шакала. О, знаю-знаю. Вы скажете – боги Египта всего лишь миф. Без разницы. Если ты предан религии до мозга костей, она для тебя – настоящая.

Алевтина догадалась, что хочет от неё Симеон.

– Постой… ты предлагаешь оставить тебя тут?

Он не удивился вопросу.

– Конечно. Разве это не то, что вам нужно? Я уйду глубоко в подземелья, и мне больше не будет дела до моего брата. Скажу честно, если вы оставите меня в покое, я помогу вам достичь вашей цели. Поверьте, я обладаю очень важными сведениями…

Ангел посмотрел на Алевтину. Та моргнула обоими глазами.

– Мы не можем уйти просто так, – жёстко заявил ангел. – Ты не дал нам выбора, пришлось загнать тебя в угол. Что ж, в любом случае нам требуется твоё согласие. На одну очень непростую вещь.

Наклонившись вплотную к уху Симеона, он что-то прошептал.

Тот удивлённо поднял брови.

– Только-то? Конечно, я согласен. Понимаю, вам требуется доказательство, что я… впрочем, неважно. Хорошо, мы проведём ритуал. Как я понимаю, он даровал тебе полномочия…

– Сейчас у всех ангелов такие полномочия, – менторским тоном поправила «Кудесника» Алевтина. – Да, на убийство требуется лицензия, а на эти дела – полный карт-бланш. Пусть будет так… мы обо всём договорились. Очередь за тобой: ты кинул приманку, упомянув важные сведения. Будь добр, поясни мне, о чем речь?

Симеон вновь опустился на скамью. Взялся правой рукой за запястье левой, сжал. Провел пальцами – раздался тихий звук щелчка. Точно такая же манипуляция с другой стороны запястья – и…

Рука отвалилась.

Точнее, снялась с тонкого стержня – из бронзы. На месте конечности торчал полированный бронзовый штырь с пятью кончиками – как пальцы. Левая рука «Кудесника» оказалась отлично выполненным и выкрашенным в телесную краску протезом из кедровой древесины.

– Потрясающе, – ахнула Алевтина. – Совсем, как в «Терминаторе»!

– Как где? – удивился «Кудесник».

– Ничего-ничего, – махнула платком Алевтина. – Это я так, к слову.

Симеон недобро улыбнулся.

– Я не шутил, когда сказал: я дал бы отрезать руку, чтобы моего брата не стало. Я и дал её отрезать. Ради нашего с Тиберием и малым Синедрионом замысла. Если со мной случится несчастье – я пропаду, исчезну, растворюсь, – эту руку они положат в захоронение на Масличной горе, к другому трупу. Кто знает, с чего начнут исследование учёные? Даже если и докажут, что тело принадлежит постороннему человеку, всё равно появятся вопросы… «Неужели Кудесник воскрес без руки? А если и так, почему об этом нигде ничего не сказано?» В любом случае сомнение и раздор будут посеяны. Моя рука хранится в саркофаге, в подвале малого Синедриона. Хранителями назначены первосвященники – Анна, Езекия и Зоровавель. Я нарисую план, как пройти по лабиринтам подвала. Однако ключ от входной двери хранится у Зоровавеля – всегда висит на шнурке, на шее. Думаю, вам не составит труда получить его. Ведь Зоровавель глуп и труслив.

…Принеся свечу, «Кудесник» долго чертил углём на папирусе. Потом выпрямился, свернул чертёж рулоном и протянул Алевтине.

– Я выполнил ваше условие. Теперь мы можем начинать ритуал.

Подземелье пронизал белый свет: такой обычно бывает от молнии.

Ангел коснулся груди «Кудесника» – там, где расположено сердце.

Глава VI. Официальный палач

(Ирак, город Эрбиль)

…Раэль со шпионской подозрительностью, буквально по буквам, изучила список блюд фешенебельного ресторана «Эрза». Ресторан (как и остальные в Айнкаве – пригороде города Эрбиля, где с давних пор селились поклонники религии Кудесника) специализировался на шашлыках. На каждом столе была установлена мини-жаровня с раскалёнными углями, и любой посетитель мог готовить сырое мясо по своему вкусу, разной степени прожарки. Сонные усатые официанты целой толпой тактично стояли в стороне, ожидали, пока Раэль сделает выбор. Та отложила меню.

– Баранину я не буду, – отрезала ангел. – И вы тоже – не смейте её есть в моем присутствии. Это адское жаркое, ибо для него режут агнца. А у меня хреновые ассоциации с закланием агнцев[58]. Вы всё усвоили, слуги Ада?

– Безусловно, – вздохнул Калашников, предвкушавший сочность бараньей отбивной. – В таком случае удовлетворимся шашлыком из цыплёнка.

Против заклания курицы Раэль ничего не имела, поэтому Алексей с видимым облегчением заказал официанту три порции «шиш-таука» на углях. Вскоре на жаровне появилась курятина, издающая восхитительный запах.

Малинин несколько встревожился.

– А как насчёт водки? – робко вопросил казак. – Барышня, что скажешь? Специально ж достойный ресторан в Эрбиле выбирали… в других-то басурмане засели, одна пепси, да фанта богопротивная… нешто зазря?

Айнкава вообще страшно понравилась Малинину. Он чуть не посчитал это место Раем. Магазины с алкоголем красовались на каждом шагу, и на вывесках рядом с бутылкой виски был обязательно нарисован крест. Выпить, однако, хотелось не только из тех соображений, что и всегда. Левая рука висела на перевязи – пуля прошла навылет, не задев кость, а водка хорошо заглушает боль. Залечить рану Раэль не могла – падшие ангелы теряли способность исцелять… ибо предназначены для убийства, а не исцеления.

– Водку я, разумеется, пью, – сухо сообщила Раэль, посеяв бурю экстаза в сердце Малинина. – Но только хорошую. Надеюсь, «Абсолют» тут имеется?

Казак, вскочив из-за стола, замахал официанту. Запотевшая литровая бутыль, уютно стукнувшись донышком, встала рядом с шашлыком. Малинин с чувственным профессионализмом разлил водку по стаканам.

– Ну, со знакомством. – Он скосил глаза на грудь Раэль и облизнул губы. – Как говорили у нас в станице – на доброе вам здоровьичко, барышня!

Раэль, как благочестивый ангел, наотрез отказалась чокаться со слугами Шефа. Но водку ахнула залпом, одним глотком. Малинин долил ей ещё.

…Через час Калашников (пребывавший ни в одном глазу) с тревогой наблюдал за трансформацией казака и ангела. Малинин и Раэль сидели, едва ли не обнявшись, и обменивались жалобами на жизнь. На столе сиротливо жались две бутылки «Абсолюта» – одна опустевшая, другая была полна лишь наполовину. Ангел расстегнула плащ – на пол сыпались серые, с блестящим отливом, перья. Она предпочитала пить, не закусывая.

– Ты меня уважаешь? – ставила Раэль вопрос ребром.

– Сволочь буду, – клялся Малинин и стучал себя в грудь. – Хошь знать мою мнению? Ты вообче молодец. Дерёшься лихо, огнем плюёшься, а как с двух «люгеров» шмаляешь… Я в тебя прямо втюрился. Давай на брудершафт!

Раэль, впрочем, от сближения отказывалась.

– Не-е-е-е-е… скорый ты слишком, слуга Ада. Я с демонами не целуюсь. А вот шмалять… научишься запросто, если падший ангел. Это тебе не фигнёй бюрократической в Небесах страдать. У небесных ангелов в воскресенье выходной – а мы, падшие, пашем, как волы в поле. Хотя ладно, бонусы тоже есть. Если ты падший – лицензию на убийство от Голоса получать не надо. Мочи, кого захочешь. Ну, и остальное: для нас – никаких правил. Видишь, я водку спокойно пью. Соберёмся, бывало, бутылочек десять уговорим, хором затянем «Аве Мария»… и такая тоска по потерянному Раю возьмёт…

Малинин сердцем чуял – пора подбивать клинья. Но не знал, как.

– Вот эдакая штука, – он словно невзначай прижался к тёплому крылу Раэль. – Я чисто интересуюсь, но… можно падшим ангелам с мужиками спать?

Раэль приблизила к нему лицо так, что их губы почти соприкоснулись. Малинин чувствовал её дыхание – пахнущее «Абсолютом».

– Можно, – цинично усмехнулась она. – Только смотря с кем…

Малинин задрожал всем телом, как лось в брачный сезон.

– Кстати, интересно, – вклинился в воркование голубков Калашников. – Почему у тебя серые крылья с серебристым отливом? Что это значит?

Раэль лихо опрокинула стопку водки. С улицы донесся звон колоколов – началась молитва в церкви святого Иосифа, здании с зубчатыми стенами, походившем на вавилонский зиккурат. У порога каждой из церквей Айнкавы прохаживались охранники с автоматами – как обычно, здесь опасались терактов. «Любопытно, что бы они сказали, если б знали: в двух шагах пара посланцев Ада пьёт водку с ангелом?» – подумала Раэль.

– Разве сложно догадаться? – выдохнула она. – Это признак падшего ангела. Служители Рая носят белые крылья, слуги Преисподней – чёрные. Да-да, в Аду мало конкретно ангелов зла, но они всё же есть, включая Шефа. А мы, «Братство Розы», между ними, поэтому крылья серые, типа «металлик».

Официант снял с углей новую порцию «шиш-таука», разложил по тарелкам.

Не сдержавшись, Калашников откусил кусочек. Куриная грудка пахла дымом: горячая и сочная – промаринованная в йогурте с местными специями.

– Тебе ведь часто приходится убивать?

Калашников спросил это мирным, вполне скучным тоном, типа – «Тебе подлить ещё соуса?» Раэль, впрочем, вопрос не удивил.

– А как ты думаешь? Конечно. Последние три года я – официальный палач «Братства Розы». Если нужно кого-то убрать, обращаются ко мне. Кроме того, я борюсь со злом, как бы банально это ни звучало. Что-то в стиле сериала «Декстер». Вы, должно быть, слышали про такие вещи, как убийство авторитета Китайчика, покушение на главу мафии «деда Абдуллу» или последний расстрел в «Хайятте»? Я убила сотни людей. Скажу честно…

Она наколола на вилку помидор, брызнувший красным соком.

– …я не испытываю ни малейшей жалости. Это были не люди, а попросту ублюдки. Они не достойны того, чтобы ходить по земле, как, впрочем, и вы, слуги Ада. Разве я грешна в том, что перестреляла кучу бандитов, насильников, педофилов и жуликов? Это всё равно что гусеницу раздавить.

Малинин захлебнулся водкой и восхищением. Под влиянием горячительного напитка он собрался произнести тост за дружбу Рая и Ада, но Калашников, хорошо знавший поведение напарника, наступил ему под столом на ногу.

– Возражений здесь не имеется, – произнес он, глядя в светлые глаза Раэль. – Но вот что мне хотелось бы узнать… Отчего же в подземелье цитадели Киркука печать «Братства Розы» открыла мне истину – где искать разгадку похищения образцов ДНК? По сути, она действует так: если есть желание, луч из печати рождает в твоей голове образ – тот, что указует путь. Однако ты говорила, в «Братстве» все сходят с ума, пытаясь найти похитителя… но не отыскали даже заказчика рекламы. Почему?

Раэль воззрилась на него с изумлением.

– В предании «Исхода из Рая» сказано, – прошептала ангел. – «Только тому, кто воскрес из мёртвых, откроется истина». Портал должен был явить своё знание лишь одному Кудеснику, но… как уж водится, произошел сбой. Никто из чародеев, кто наложил заклятие, не предвидел, что в Киркуке появятся другие люди, пережившие смерть и воскрешение, и портал сработает. Печать приняла тебя за Кудесника – поэтому ты узрел откровение.

Калашников полуприкрыл глаза. Ему увиделись конические крыши жёлтого храма среди гор, сплошь залитого светом, – одного из первых на Земле, где собирались поклонники Солнца. «Лалеш» – набатом прозвучало в голове.

Малинин не замедлил воспользоваться паузой, подлив Раэль водки. Та глотнула, как и прежние рюмки, – залпом, и шумно выдохнула. «Девка-то не дура выпить», – обрадовался Малинин. Его мозг услужливо рисовал видения, но они были весьма далеки от тех, что наблюдал Калашников. Казаку представлялась исключительно Раэль, причём при полном отсутствии одежды.

– Как зовут того, кто объединил вас? – очнулся Калашников.

– Мазахаэль, – жуя курицу, сообщила Раэль. – Первый соратник Шефа – из тех четырёх ангелов, что поддержали неудачную революцию на Небесах и были низвергнуты из Рая. Число падших увеличивалось, и вскоре «Братство Розы» стало серьёзной организацией, имеющей огромное влияние на Земле.

Тетрархия, то есть четвёрка падших ангелов, незримо управляет Москвой – за спинами князей, царей и императоров. Один в правительстве, один в Госдуме, один в мэрии и один в администрации Кремля. Москва – их проклятие. Им суждено вечно править городами, погрязшими в пороке, пока те не рухнут в крови и пламени. Как Вавилон. Как Пальмира. Про Мазахаэля есть крохотное упоминание в Библии, остальное сократили. Первая база «Братства» после изгнания располагалась в Междуречье. И знаете – вашему городу никогда не будет счастья, пока Мазахаэль и его братья здесь.

Видя конец трапезы, официанты принесли три блюда с ломтями арбуза.

– О, сколько народу-то обрадуется, – усмехнулся Калашников. – В России, как я помню, спокон веку судили да рядили: и почему ж при таком богатстве мы так плохо живём? Кого только не обвиняли – и евреев, и американцев, и политиков. А тут – всё просто: мы под властью падших ангелов. Даже масоны, представьте себе, ни при чём! Впервые в истории России появился шанс свалить вину на кого-то реального…

Он подмигнул Малинину. Тот наклонил бутылку над рюмкой Раэль.

– А вот скажи мне, – вкрадчиво, с охотничьей интонацией спросил Калашников. – Для чего Мазахаэлю нужны образцы ДНК Кудесника? Зачем он гоняется за ними, стараясь заодно убрать с пути всех своих конкурентов?

Раэль так удивилась, что даже расплескала водку.

– Ну так это же очевидно, – впервые с начала беседы улыбнулась она. – Мазахаэль хочет вернуть их в Рай – лично в руки Голосу. Он ждал этого момента пять тысяч лет: пока представится благоприятный случай для всех падших ангелов – заслужить прощение. Каждый из нас тоскует по Раю, и нет ни одного, кто не мечтал бы вернуться. И сейчас, когда существование самой веры поставлено на карту, Мазахаэль и «Братство Розы» явят себя спасителями. Они докажут Голосу любовь и преданность… а он, вне всяких сомнений, примет их обратно в лоно Рая. Но если похититель успеет обнародовать данные – конец. Нам нужно его найти.

Калашников крепко задумался не более чем на тридцать секунд: словно блондинка перед покупкой сумочки от «Гуччи». Не кривит ли Раэль душой, говоря об успехе их предприятия? Скорее всего, она заблуждается…

Впрочем, какое его дело?

– Мы найдём его, – пообещал Калашников. – Нам укажет путь древний храм, к северу от Мосула – святилище курдов-йезидов. Луч из печати показал: там ждут тайные знаки и источник особой воды – дарующей великое прозрение. Ехать недалеко – думаю, на такси домчимся за два часа. Эй, официант!

На стол шлёпнулась пачка иракских динаров.

…На выходе из «Эрзы» Малинин попытался обнять Раэль.

– Давай я поддержу тебя, барышня… ты так шатаешься…

– Я иду ровно, – огрызнулась ангел. – Убери руки – хуже будет!

Малинин не последовал совету, и напрасно – Раэль с размаху ударила его в глаз. Из рукава просыпались серебристые перья. Улица никак не отреагировала на событие, лишь пара прохожих украдкой обернулась.

– Ты – слуга Ада, – заплетающимся языком объявила Раэль. – Между нами не будет ничего общего. Ещё раз грабли свои распустишь – шею сломаю.

– Ты уже пыталась, – вздохнул Малинин, трогая наливающийся нежной голубизной синяк. – Причём несколько раз. Ладно, я мужик терпеливый.

Махнув рукой, Калашников остановил жёлтое такси-«тойоту». Водитель «зарядил» с иностранца адскую цену, но Алексей не стал торговаться. Раэль, хрустя крыльями, влезла на заднее сиденье. Откинула голову на кожаный валик, закрыла глаза – и засопела, моментально отключившись.

Малинин в расстройстве посмотрел на спящего ангела. Он испытывал ощущение ребёнка, развернувшего фантик шоколадной конфеты и нашедшего солёный сухарь из чёрного хлеба. Казак оглянулся по сторонам.

– Вашбродь, – шепнул он тоном заговорщика. – А што, нам вот прям так срочно, сию минуту в энтот Мосул надо ехать? Может, сначала тут по соседству в гостиницу завернём? Недолго, эдак, всего лишь на полчаса?

– Какая же ты редкостная свинья, братец! – разозлился Калашников. – Дама, видишь, пьяная в стельку, а ты с ней собираешься в отеле амуры крутить?

Малинин тоскливо взглянул на колокольню.

– Так вот то-то и оно, – страдальчески вздохнул он. – Напрасно, получается, девку поил. У нас в станице, ить в своё время… эх, да што без толку душу морозить? Когда ишо такой случай представится… а всё вы со своей работой, да расследованием… где, где же моя любовная линия, в такую-то мать?

Игнорируя малининское брюзжанье, Калашников указал напарнику на переднее кресло, рядом с шофёром, а сам разместился возле спящей Раэль. Водитель завёл мотор, бормоча себе под нос что-то на курдском языке.

И тут…

Калашников был готов поклясться – рядом с автомобилем встал человек. Худой, его роста, с пристальным, любопытным взглядом. Алексей моргнул.

…В следующий момент он понял – возле машины никого нет.

Глава VII. Ориентация на зло

(Ад/Небесная Канцелярия)

…Шеф на секунду потерял дар речи. Он смотрел в лицо Голосу, развалившемуся в его любимом кресле (да-да, том самом, что было сшито из кожи иезуитского проповедника), и беззвучно шевелил губами. Стены кабинета не пульсировали: они благоговейно приняли небесный цвет, разбавленный облаками. По стенам, журча и переливаясь, струилась вода.

– Как… как… как… – начал заикаться Шеф. – Ты… ты… ты…

– Пожалуйста, не кудахтай. – Голос был явно доволен произведённым впечатлением – как и любому творцу, ему не было чуждо тщеславие. – Это всего лишь голограмма, трансмиттинг. Пробуем в Раю новую технологию, трансляцию образа по телефону – как видишь, удачно. Кажется, совсем недавно ты был рад тому, что в Аду попросили убежища десять праведников? Теперь погляди, чего стоят силы зла. Стоило мне появиться в Управлении наказаниями, отсюда сбежали все, включая твою секретаршу.

Шеф, оправившись от потрясения, пришел в себя.

– О, подумаешь, нашёл чем хвалиться, – ехидно ответил он, цокнув об пол копытом. – Это закономерно: если начальство исчезло из кресла, то вчерашние друзья разбегутся, как тараканы. Ты разве не видел, как такая фишка случилась с Лужковым? От него даже уборщица ушла, выпустив официальное коммюнике для прессы, что всегда была против коррупции в Москве и тайно плевала в суп Елене Батуриной. А не хочешь ли, красавец с нимбом, транслировать мою голограмму в Рай, чтобы я толкнул там речь? Стоит мне показать преимущества Ада, и твои праведники двери на Адских Вратах сломают. Они просто увидят – чего лишены, обитая в облаках.

Голос скептически улыбнулся. Шеф почувствовал раздражение.

– Рекомендую вернуться к прежнему обмену информацией, – злобно предложил он. – Ты нарушаешь законы Преисподней. По крайней мере, появление твоего лика в Аду можно приравнять к нелегальной торговле иконами. У нас за это в кипящем масле варят – причём три раза подряд.

– Что ж, если тебя так смущает моя внешность… – Голос выдержал скромную паузу, – тогда перезвони мне сам. Ты ведь хотел поговорить?

Шеф не спешил. Сначала протер кресло раствором серы, затем посыпал сушёной кровью летучей мыши, заботливо постелил коврик с пентаграммой и только после этого присел – но на самый краешек. Стены, прочувствовав хозяина, дрогнули, наливаясь чернотой с красными прожилками, но Шеф недоверчиво отнесся к проявлению лояльности.

– Только сегодня – специальное предложение! – В трубке послышался звенящий голос девушки-ангелицы. – Покайся в двух грехах и получи прощение от трёх! Кайся больше и набирай баллы! Собрав 33 балла, выиграй стильную кепочку с крылышками и рюкзачок с эмблемой Небес!

Князь тьмы стоически переждал рекламу. Он даже не скрипнул рогами.

Голос снял трубку до щелчка. В динамике разлилась тихая музыка.

– Значит, это я хотел поговорить? – с издёвкой спросил Шеф.

– А что, разве нет? – поинтересовался Голос. – Я обладаю ясновидением, могу угадывать как желания, так и события. Например, ты только что поставил стакан с виски на край стола. И зря – через секунду он упадет.

Последующие за этой речью звон стекла и ругательства Шефа убедили Голос, что он, как обычно, не ошибся в предположениях.

– У тебя есть потрясающая особенность, – вздохнул Шеф. – Почему-то ты делаешь предсказания, когда тебя никто не просит. Зато стоит попросить – и сразу услышишь серию нравоучений, коктейль из буддизма и толстовства, с общей подводкой: «Я не хочу вмешиваться в ситуацию».

Голос плавным движением руки создал пару облаков.

– А к чему открывать всем глаза? – Он подставил лицо легкому ветерку. – Убийца, идущий на «дело», в курсе, что может попасть на электрический стул. Человек, что смолит без перерыва сигареты, осведомлён про рак лёгких. И, наконец, мужик, решивший попрыгать на тонком льду, должен соображать: рано или поздно он провалится в воду. Каждый обязан думать о последствиях своих поступков сам, без мудрых наставлений сверху. Но для тебя я готов сделать исключение и предсказать будущее. Оно мне отлично известно. Твоя извечная ориентация на зло приведет к тому, что…

Шеф непроизвольно закашлялся.

– Да я и так все знаю, – поспешил он прервать Голос. – Мы сокрушим Рай, Ад придёт на Землю, и под горячие аплодисменты благодарных народов наступит моё тысячелетнее царствие. Что ж тут удивительного?

– Всё будет немного по-другому, – кротко сказал Голос. – Но не стану тебя разочаровывать. Даже я не знаю полного варианта событий: часто останавливаю ясновидение на любопытном моменте. Так лучше – если итог известен заранее, ни один футбольный матч не посмотришь. И детективы читать скучно – ещё книгу не открыл, а уже в курсе, кто убийца.

Взяв бутылку «Джек Дэниэлс», Шеф снова наполнил стакан.

– Полагаю, тебя не слишком это удивит, – завёл он речь издалека. – Но в гонке за образцами ДНК Кудесника внезапно появилась третья сила. О, можешь не оправдываться, я знаю, ты никого не посылал на охоту. Однако эти существа действуют от твоего имени. Во всяком случае, они хотят сделать тебе подарок… Ты слышал про так называемое «Братство Розы»?

…Голос посмотрел на часы. 19.00 – начало выпуска новостей.

– Повиси чуть-чуть на линии, – попросил он. – Я скоро вернусь.

В розовом предзакатном небе, прямо между пальмами, включился экран.

– Благослови вас Голос, дорогие зрители! – Ведущая прямотаки струилась елеем и благомыслием. – С вами я – святая Вероника, покровительница фотографии[59]. Святой Валентин в эфире пока отсутствует, но небесный оптимизм говорит: чего бы ни случилось, на всё воля Голоса. Благонравная сенсация сегодняшнего дня: в джунглях Гвинеи найдена девочка, выращенная райскими птицами и наизусть знающая Библию. Молния в Нью-Йорке поразила двух торговцев наркотиками: случайность или закономерное возмездие? Комментарий Ильи-пророка. И, наконец, юбилейный, десятитысячный случай стигматизма в Сирии – у школьника образовались раны на ладонях и ногах, как у Кудесника после распятия. Суперновости вы увидите после рекламы! Не забывайте: она не надоедает, как грешникам в Аду, а приносит в наши сердца райскую сладость бытия…

Лицо ведущей исчезло, экран пересекла надпись – «Конструктор Мира».

– Кто из нас не мечтал стать великим Голосом, создателем всего живого на Земле? – издалека начал седобородый святой, одетый в белоснежную тунику. – Теперь эта возможность доступна. Только у нас – особый конструктор, изобретённый праведником из фирмы «Лего» и омытый святой водой. Собери свою Вселенную за семь дней! Чёрное море, Тихий океан, гора Арарат и Великий Каньон! Всё – своими руками! Лишь 99 молитв в неделю, и чудесный конструктор – ваш! Звоните прямо сейчас, и вы получите в подарок карманную Библию и футболку с изображением Голоса!

Сразу после рекламы включилось интервью с девочкой, знающей Библию. Ребенок на хорошем английском объяснял: Голос явился к ней во сне и диктовал главы. Голос же твёрдо знал, что ни к кому он во сне не являлся.

– Вы смотрите РТР! – улыбнулась ведущая. – У нас – только позитив!

Последовал короткий взмах руки. Экран погас.

«За что боролись, на то и напоролись, – подумал Голос. – Уже и рекламы полно. А всё модернизация. Раньше было ужасно нудно и муторно, но сейчас – каша какая-то. Стоит разрешить в обществе полезную вещь, как она сразу мутирует в Годзиллу – такова уж специфика общества. Словно на российском телевидении: война в Чечне, а у них первой идет новость, что в зоопарке Владивостока родились тигрята. Достали со своим позитивом».

Шеф скептически хмыкнул в динамик трубки.

– Имхо, это просто ужас, а не телевидение, – засмеялся он. – Вот за это я Рай и не люблю. У нас на ТВ, конечно, тоже критика не разрешается, но никто не гонит дешёвый позитив. Общий слоган – «Ты в Аду, хуже уже не будет». И реклама душевная, 24 часа в сутки. Сейчас запустили новый ролик – «Кретишка» от «Банон». Йогурт, потребление которого превращает людей в идиотов. Хорошо его, знаешь, грешники раскупают – кто жене, а кто тёще.

– Еще б ты Рай любил, – парировал Голос. – Это был бы верх извращения. А вот по поводу «Братства Розы»… Что ж, если покаяние искреннее, я это только приветствую. Но могут быть и сложности. Нельзя моим именем оправдывать всякую лажу. Рыцари крестовых походов штурмовали Ерушалаим ради освобождения гроба Кудесника, утопили город в крови… и, разумеется, попали в Ад – выйди на улицу Вселенского Зла, да полюбуйся. Цель может быть благая, но к чему это приводит? Однако… я заинтригован, как на футбольном матче. Пусть «Братство Розы» поищет образцы ДНК.

– О, правда? – ехидно спросил Шеф. – По-моему, силы добра, если что хорошо и умеют, так это в твой адрес хором славословия петь. Здесь всё до смеха аналогично – чудесное «Братство Розы», охотясь за Малининым и Калашниковым, разнесло несколько городов в пух и прах, однако даже не приблизилось к разгадке, кто похитил ДНК. А между тем, судя по рекламе на улицах, «час X» уже на подходе. Если бы я не дал своих людей…

– И что? – полюбопытствовал Голос. – Они им здорово помогли?

Шеф залпом, без выдоха проглотил содержимое стакана. В приёмной кто-то робко шуршал. Кажется, это вернулась секретарша Мария-Антуанетта: разведать обстановку, а заодно и прихватить забытую в столе косметику.

– Пока что не особенно, – с грустью признался Шеф. – Но ты ж их знаешь! Калашников – отличный следователь, мне даже жаль, что, работая в Аду, он далёк от всяких демонических финтифлюшек. Завистники в Учреждении на него анонимки писали – мол, по ночам Библию переписывает и потом из-под полы в китайском квартале копии продаёт. У нас народу кажется, что, если ты два раза за день летучей мыши голову не откусил, да на чёрную мессу месяц не являлся, – какой же из тебя образцовый грешник? Я так и знал, что «Братство Розы» питает пустые иллюзии по поводу возвращения в Рай.

– Предоставь это мне решать, о’кей? – жёстко ответил Голос. – За тысячи лет проклятия они заплатили сполна. Порыв «братьев» мне симпатичен, но… давай дождёмся финала. Многое зависит от средств, которыми они добиваются своей цели. В Раю со времени их изгнания кое-что изменилось.

Шеф охотно бы с этим согласился.

– О, действительно, – поддакнул он. – Помимо древней нуднятины в виде яблок, ангелов и облаков, появилась идиотская реклама, а также куча пустых пятизвездочных отелей для праведников. А если и другие обитатели Рая сбегут ко мне, то что тебе останется? Будешь, как далай-лама, сидеть в полном одиночестве и погружаться в нирвану посреди пальм и пляжей? Пусть «Братство Розы» только запросится в Ад! Но я не возьму Мазахаэля, так ему и передай. Прощай, дорогой носитель нимба. Всего тебе плохого.

Голос между тем не спешил отключаться.

– Давненько я не был в Москве, – сказал он. – Надо бы заскочить туда на денёк. Ангелы рассказывали, она при Лужкове очень стала похожа на Ад… Погляжу, что к чему. Правда, говорят, там ужасные пробки.

– У нас в Преисподней нет храмов в твою честь, – парировал Шеф. – Так что не надо ассоциаций. Земля превращается в Ад? Я рад этому. Пока, амиго.

На этот раз Голос первым нажал кнопку отбоя. Послышался шорох сухих пальмовых листьев – по дорожке японского сада, меж прудов с золотыми рыбками, к нему спешил Варфоломей с докладом про звонок Мазахаэля. Падший ангел просил передать Голосу лишь несколько слов: «Преклонив колени у твоего Престола, мы поднесём тебе лучший из наших подарков».

…Положив трубку, Шеф плеснул себе последнюю порцию из наполовину опустевшей бутылки. Визит Голоса в Москву никак не входил в его планы.

Глава VIII. Ключ ЗемЗем

(Ирак, к северу от Мосула)

…Единственный в мире храм курдов-йезидов, Лалеш, находился в долине: дорога к нему вела через обожжённые солнцем горы. На блокпостах у подъезда к селению дежурили охранники с автоматами, и Калашникову пришлось приложить усилия, дабы объяснить недоверчивым курдам – они явились с открытым сердцем. Раэль горстями глотала таблетки – у неё болела голова: безгрешный организм ангелов (пусть даже и бывших) не приспособлен к алкоголю и слабо переносит интоксикацию. Остроконечные башни храмового комплекса, утопавшие в зелени оливковых деревьев – среди больших холмов, – виднелись издалека. Пять конических башен храма замыкали круг, символизируя лучи солнца. Солнцепоклонники не жаловали чужаков, прибывших со стороны Мосула, и их осторожность была оправдана – Лалеш уже дважды становился мишенью террористовсмертников.

– Стой здесь, – предупредил Калашникова начальник службы безопасности Лалеша, одетый в камуфляжную форму курд Амирхан: столь же грозный, сколь и умный. – Если шейх разрешит – тогда тамам[60]. А нет – вышвырнем отсюда к шайтану, и не обижайся. Мы обожаем гостей – если они приходят с добрыми намерениями. Про наш храм сочинили слишком много небылиц…

Малинин, в отличие от Раэль, чувствовал себя чудесно.

– Вашбродь, – шепнул он Калашникову. – А может, признаемся, что мы и есть посланцы шайтана? Глядишь, испугаются – и будут с нами полюбезнее.

– Не прокатит, братец, – с солидным видом ответил Алексей. – Религия йезидов отрицает всякое поклонение злу и запрещает упоминать его вслух. В любом смысле даже ругать нельзя – иначе накличешь беду и пропитаешься отрицательной энергетикой[61]. А мотив? «Мы парочка воскресших мертвецов, ищем ДНК Кудесника, пустите в Лалеш»? Предлагаю чуток подождать.

Из окон пристроек к храму на пришельцев с любопытством смотрели дае – пожилые монахини в белых платках. Они тихо перешептывались. Место, выбранное для храма, поражало необычностью – бурно поросший зеленью оазис среди гор, хотя на склонах – ни единой травинки.

Раэль вгляделась в остроконечные башни.

– Я знаю это место. – Ангел говорила невнятно, словно с зажатым ртом. – Йезиды верят – именно здесь и начался современный мир. Согласно их версии о происхождении Вселенной, в Лалеш спустились с Небес семь ангелов во главе с Малак Тавусом – так называемым «ангелом-павлином». Вы что-нибудь слышали про павлина? Это символ солнца в Древней Греции, а в Древнем Египте – герб небесного города Гелиополиса, где проживал бог Ра. Но это еще не всё. В том самом гроте в Вифлееме, ставшем местом рождения Кудесника, тоже изображены два павлина – обе птицы пьют из одной чаши. Известно, первые последователи Кудесника общались с помощью зашифрованных символов: рыба, «ихтис», означала Кудесника, а павлин – святость… развёрнутый хвост символизировал нимб. А ведь изгнанных из Рая было именно семеро – пять ангелов и два архангела. Легенда Лалеша гласит: на этом месте был океан. Ангелы спустились прямо в море и положили в воду квасцы – так появилась твердь земная. Из земли забил родник: этой водой йезиды освящают детей…

– Я как раз и видел в озарении ключ, бьющий из-под земли внутри храма, – кивнул Калашников. – Очень отчётливо видел. Его имя – ЗемЗем, и он в пещере. Через дорогу от храма, в другом святилище, где сидит монахиня, расположен Каниа Спи – иначе говоря, «Белый родник». Но вообще… получается, что, согласно этому поверью, Земля создана ангелами. И первый ангел, что спустился с небес, – стал падшим…

Раэль отпила воды из бутылки. Ее мучил сушняк.

– Безусловно, – откашлявшись, ответила она. – По легенде йезидов, Малак Тавус возмутился созданием человека и поднял восстание в Небесах. Голос изгнал его из Рая и сослал в подземелье – то есть в адские пещеры. «Ангел-павлин» был заключен в Преисподней на семь тысяч лет и плакал от горя так, что его слёзы затопили Ад. После этого Голос простил Малака Тавуса и вернул на Небеса. Красивая древняя легенда, хотя реальность совсем другая. Как ты понимаешь, к Шефу это не имеет никакого отношения…

– Так вот оно что, – похолодел Калашников. – Это был Мазахаэль. А сказка про прощение и триумфальное возвращение в Рай – несбывшаяся мечта «Братства Розы». Родник в Лалеше изображает текущие слёзы ангелов…

Раэль смотрела на него холодным взором.

– Есть и другой вариант исхода событий, – сообщила она. – О нём говорят баво – священники йезидов. Там сказано: Голос возвысил Малака Тавуса за его раскаяние над всеми ангелами, а затем – превратил в Солнце…

– Следовало ожидать, – кивнул Алексей. – Уверен, Мазахаэль втайне надеется – Голос не только простит блудного сына и учтёт великую жертву, но и сделает начальником Небесной Канцелярии. Какая интересная интрига…

Раэль смерила Калашникова долгим взглядом и ничего не ответила.

…Амирхан появился рядом так неожиданно, что Калашников вздрогнул.

– Шейх разрешает вам посетить Лалеш, – сурово сказал курд. – Я уже сказал, мы обожаем гостей. Однако своё оружие, даже перочинные ножи, вы оставьте у меня. Да-да, хабиби, как в аэропорту: девушка должна сдать всё, включая пилочки для ногтей. После этого следуйте за мной – к шейху.

Шейх йезидов на поверку оказался любезной и харизматичной личностью. Глубокий старик – один глаз его был закрыт, седая борода доходила до пояса, а усы лихо закручивались, едва ли не скрывая щёки. Голову украшала пышная чалма. Побеседовав с гостями через переводчика под строгим присмотром сурового Амирхана, шейх позволил всем троим пройти к ЗемЗему, соблюдая традиции йезидов. В храм надлежит заходить совсем без обуви – сняв не только ботинки, но и носки. Амирхан отметил: в одном из помещений камни смазаны оливковым маслом, следует быть очень аккуратным, чтобы не поскользнуться. Покинув дом шейха, Калашников, Малинин и Раэль спустились во внутренний двор, где расстались с обувью. Они прошли в первые ворота Лалеша. Калашников застыл, глядя на стену. На жёлтом камне были высечены два символа.

Шестиконечная звезда. И роза.

Он вошёл в арку. Главный вход в храм сторожило изображение чёрной змеи – справа от ворот. Их предупредили – касаться порога нельзя. Соратники перешагнули через кусок камня и вступили внутрь, в темноту. Босые ноги сковывал ледяной холод, идущий от каменных плит. «Сейчас Малинин скажет: а вот хорошо бы согреться. Уж точно, он не удержится».

– Да, вашбродь, – подал голос Малинин. – Хорошо бы нам…

Раэль и Калашников уставились на него сразу с двух сторон столь зверски, что казак подавился словами. Источник ЗемЗем находился в самом сердце храма. Желающим попасть к нему надо было спуститься по ступеням, протиснуться сквозь узкий каменный туннель и оказаться внутри маленького грота. Вода струилась, перетекая медленно, словно масло. Алтари Лалеша не имели привычных европейцу скульптур или изображений: йезиды поклоняются источникам света, совершая молитвы с первыми лучами солнца. На колоннах трепетали кусочки цветных тканей.

– Солнце для нас – не божество, – угадав мысли Калашникова, прошептал Амирхан. – Однако если его не будет, то мир погрузится в кромешную тьму и наступит конец света. Солнце и тепло, что оно даёт, – идеальное творение. Лучшее, что мог создать и что создал для нас всемогущий Голос. Знаешь ли ты, чужеземец, – ведь наши священники не могут обращаться к нему лично! Проводники молитв йезидов – ангелы, что присутствуют здесь… в Лалеше.

На лице Раэль не дрогнул ни один мускул.

– Пей, – кивнул Амирхан и отступил в сторону. – Источник ждёт тебя.

Калашников встал на колени и зачерпнул чистейшую, прозрачную воду из родника. Появилось странное чувство: словно он положил обе руки в айсберг. Теперь вода в ладонях казалось чёрной, отсвечивая отблесками – как небесные звёзды. Он поднес её к губам. Подождал. И глотнул…

Горло словно пронзило ледяной стрелой: от неожиданности Калашников согнулся и закашлялся. «Жизнь отдам за кружку горячего чая». Сразу после этой мысли ощущения резко изменились. Алексей внезапно понял – он видит в темноте. ВСЁ. Включая птиц над крышей Лалеша. Слышит падение каждого листа на улице. Дыхание людей. Дуновение ветра. Голова закружилась: Алексей ухватился за плечо Малинина, чтобы не упасть. В мозгу, в ярком вихре искр, громко прозвучала фраза – одна-единственная.

– Выйди. Смотри прямо. И ты поймёшь.

Звуки разом прекратились, будто за сценой выключили пластинку. Калашников в недоумении потёр лоб, осмысливая фразу. Что ему надо понять? Он вновь потянулся к воде, но Амирхан перехватил его руку.

– Нельзя, – покачал головой йезид. – Только один-единственный раз.

Алексей почувствовал привкус разочарования. Неужели лишь ради этого они тащились сюда? Грандиозная подстава. Потрясающе, высшие силы любят играть в кроссворды! Нет чтобы объяснить сразу, детально: кто, чего, где и как. А вот дудки – он опять, своими методами, должен разгадывать головоломку. Сколько уже можно? Калашников вдруг понял, что чудовищно, просто нечеловечески устал. Ему захотелось забраться в кровать, закутаться в одеяло, и… спать, спать по крайней мере двое суток. Раэль и Малинин молча смотрели на него, ожидая разъяснений. Он устало мотнул головой – в глазах ангела застыло непонимание, Малинин по-старушечьи поджал губы. Они вышли из храма во двор – мечтая о том, чтобы сунуть озябшие ноги в обувь. Калашников был в расстройстве: хотелось выругаться, но он молчал.

– Смотри прямо. И ты поймёшь.

Скорее автоматически, нежели из чувства веры, Алексей повернул голову. Изображение. Прямо на каменной ограде – скульптура: голова, которой увенчали овальную арку. Сонный взгляд, огромные глаза. Похоже на Шефа, но… нет. Нет, он вовсе не Шеф. Эти создания были очень популярны у всех народов – и тут, и в соседней Парфии, и в Вавилонском царстве, и в Древней Иудее. Разве что сейчас можно обойтись без их помощи, да и то не везде. А тогда они были священны, в некоторых же странах – и вовсе считались богами.

В ДРЕВНЕЙ ИУДЕЕ.

Зрачки Калашникова резко расширились. Шатаясь, он подошёл к ограде с арабскими письменами. Встав вплотную, провел рукой по одному из рогов. Вспышка. В голове, как на экране компьютера, медленно загрузился сайт биржевой сводки с динамикой цен. Анонимный покупатель очень старался, чтобы скупить ЭТО вещество. Больше, ещё больше. Как можно больше.

– Тихо, – сказал Алексей Малинину и уткнулся лбом в нагретый солнцем камень. Мысли сменяли одна другую. Калашников считал, шевеля губами, и водил пальцем по контурам существа. Он напряжённо, молча думал. Охранники стояли поодаль, ничему не удивляясь, – такое часто случалось после глотка воды из ЗемЗема. Следует просто немного подождать, и…

…Через полчаса Калашников поднялся на ноги. Кивнул Раэль – в сторону такси. Малинин, не дожидаясь приглашения, полез в машину.

Алексей не узнал, кто похитил файлы с ДНК. Но понял – ПОЧЕМУ…

Экспедиция № 9. Римлядь (Ерушалаим, провинция Иудея)

…Зоровавель зажег свечу – толстую, из говяжьего жира. Их с Анной келья находилась на втором этаже: окна здания Синедриона давали возможность видеть, как улицы города, одна за другой, озарялись редкими масляными огоньками. Бедные ложились спать, а богатые позволяли себе бодрствовать. Завтра – пятница, начнётся шабат… надо к нему подготовиться. Как же болит голова… и почему всегда к пятнице? Его друг, первосвященник Анна, удивлял выдержкой. Вот и сейчас – он лишь бесцельно сидит и улыбается.

Анну не терзают сны.

– Сколько лет прошло, всё мучаюсь, – прохрипел Зоровавель. – Видел ли я, что Лазарь встал и пошёл? Как такое вообще могло быть?![62]

Анна развернул тряпицу с пресной лепёшкой.

– Ты уже двадцать тысяч раз спрашивал, – конкретно выразился первосвященник. – Интересно, сколько можно? Ты помнишь, до чего это довело бедного Езекию? Ему с тех пор везде живые трупы мерещатся. Уехал в Паннонию, на минеральные воды, прийти в себя от галлюцинаций. Мы с тобой судили, рядили, совет лекарей собирали. Ну не мог Кудесник воскрешать! Судороги мышц, и всё. Ты же помнишь – в костре, бывает, покойники садятся. Это воскрешение?

Зоровавель умом понимал – Анна совершенно прав. Однако…

– Слушай, в пещере с Лазарем не было костра, – робко сказал он.

Анна пожал худыми плечами и куснул опреснок. Последние годы у него был отличный аппетит, он обедал по семь раз за день.

– Значит, колдовство, – флегматично сказал Анна. – Может, в той пещере грибы росли, распыляя споры. Одурманили тебя, брат. Задумайся, кому ты веришь? Ты ещё вспомни, что тело Кудесника исчезло после снятия с креста. Не понимаю, почему такой резонанс? Ну, исчезло и исчезло. У меня на прошлой неделе сто денариев исчезли из кошелька, я же не объявляю их святыми. Ясное дело – сторонники похитили труп шарлатана, а потом зарыли втихую.

Успокоиться у Зоровавеля никак не получалось. Мимо здания Синедриона, гремя доспехами, прошел римский патруль с факелами в руках, – прохожие провожали солдат-чужеземцев недобрыми взглядами. У подножия нового памятника Калигуле (их в Ерушалаиме ставили каждый месяц) появился глашатай, разворачивая папирус с reclamare. Зоровавелю вспомнилось: на прошлой неделе неизвестные убили сразу двух глашатаев. Как предположили жёлтые папирусы, это месть. Да, трудно держать себя в рамках, если на каждом шагу тебе орут в ухо: «Посетите Египет – жемчужину империи!» и «Доспехи “Марцеллинус” защитят вас от побоев сборщиков налогов!» Однако reclamare на площадях становилось всё больше – двор Калигулы погряз в роскоши, ему требовались деньги, деньги и ещё раз деньги. Даже у резиденции Понтия Пилата и то поставили колонну со скульптурой голой девушки – reclamare сети лупанаров. У прокуратора иные пристрастия в сексе, но он смолчал.

…Зоровавель почесал затылок. Мысли смялись в глиняный ком.

– Если всё так, как ты говоришь, – не унимался он, – зачем мы тогда прячем в саркофаге руку банщика? Ведь Кудесник-то не воскрес!

– А это на всякий случай, – хихикнул Анна. Он дунул в какую-то трубку, и пространство комнаты заполнил остро пахнущий голубоватый дым. – Я предусмотрел трудности. Сторонники Кудесника всем уши прожужжали: ах, воскрес, ух, воскрес. Сдаётся мне, их надо привлечь к суду за незаконное reclamare: не платят налогов и пихают всем свой информационный товар! Мы-то ладно, народ стойкий… но есть очень восприимчивые к reclamare люди: вот не надо им, а пойдут и купят. Допустим, ученики Кудесника навербуют себе сторонников – эдак, человек тридцать, не больше. А тут мы с рукой: скрутим их, подлецов, в бараний рог.

– Плохо, что всё перемешалось… – закашлялся Зоровавель. – Тиберий забрал банщика – и больше никаких вестей. Где он, что с ним? Если через полгода не появится, вложим руку в захоронение… как и хотели. Но, Анна, я просто восхищаюсь твоим спокойствием… что бы ни произошло, ты относишься к этому с улыбкой и смехом. Почему?

– Давно собирался тебе сказать. – Анна глянул на первосвященника блестящими, выпуклыми глазами. – После кучи сложностей с Кудесником у меня случился нервный срыв. Я посетил лекаря-разговорника, он выслушал меня и велел вдыхать дым корневищ волшебных растений – тех, что продают по тёмным углам нубийцы и сомнительные вольноотпущенники. Ты удивишься – помогло. Меня теперь вообще ничего не волнует. Римляне, интриги в Синедрионе, Иезекия на минеральных водах… какая ерунда. Знаешь, лично мне слюной плевать, воскрес Кудесник или нет. Да пусть даже и воскрес!

– Неужели?! – задрожал Зоровавель.

– Да нет, это я так, – успокоил его Анна. – Чисто теоретически.

…Reclamare на площади сменились новыми криками – оглашались указы императора. Стократно пресветлый цезарь подверг опале Пратума[63] – старого и хитрого чиновника, многие годы управлявшего префектурой города Рима. Лысый префект Пратум, прославившийся головным убором, похожим на плоский блин, слыл оригиналом. Пратум обожал ставить многотонные статуи прошлым цезарям и для этого содержал во дворце старца – больного на голову скульптора из Иберии. Супруга префекта, почтенная мордатая матрона, превратилась в богатейшую женщину Imperium Romanum: ей сказочно везло в торговле. «Ложь завистников, – отбивался от нападок префект. – Если бы она не вышла за меня замуж, то стала бы ещё богаче». «Ага, – ехидничали остряки у храма Юпитера. – Но только в том случае, если бы матрону взял в жёны наш цезарь Тиберий».

– И так как оный Пратум, аки собака парфянская, лаял в папирусах жёлтых на величие императора, – звонко восклицал глашатай, прямо-таки пропитываясь негодованием, – Цезарь Калигула постановляет – лишить Пратума головного убора, отдать другому патрицию – из холодных северных краёв. Пусть благодарит великого цезаря за счастье и не забывает, из чьего корыта ему так вкусно лакается!

«Как Калигула уже достал!» – вздохнул Зоровавель и испугался крамольных мыслей. Он подозрительно посмотрел на безмятежного Анну. Тот, однако, дымил растениями и в окно не выглядывал.

– Слушай, дай и мне, что ли, – решился Зоровавель. – Я пробовал пить вино, но даже лучшее фалернское не помогает. А я ведь так стремился попасть на работу в Синедрион. Кто бы мне раньше сказал, что первосвященник – столь нервная должность!

Анна без слов протянул Зоровавелю пальмовый лист и, развязав кошель, насыпал в середину нечто странное, вроде сушёной травы…

…Через полчаса в малом Синедрионе стоял дым коромыслом. Оба первосвященника сидели в обнимку, доедали остатки опреснока и заливисто хохотали. Зоровавель пребывал в отличном настроении.

– Слушай, какое говно этот цезарь! – ржал он, хлопая по плечу Анну. – Думает, он в Иудее самый умный… да я его в оссуарии видал!

– Все римляне – индюки надутые, – проливая на грудь вино, хихикал Анна. – Надеются, мы их боимся? Ага, сейчас. Вот возьму и явлюсь к Понтию Пилату, скажу: ненавижу я тебя, римлядь чёртова. Представляешь себе, брат, его накрашенную морду? Ха-ха-ха-ха!

Зоровавель любовался зеркалами сквозь сизое облако.

– Ты бесподобный молодец, Анна! – икнув, заявил он. – Надо вообще всему Синедриону, да и тетрарху Ироду Антипе[64] возжечь эти чудесные корневища! А Езекия, осёл, на минеральные воды уехал… такое веселье пропустил. Пилат, говоришь? Да пошёл он… Сидит, щеки в помаде, трясётся, боясь разделить участь Пратума… а на самом-то деле? Всего пара затяжек, и весь мир в апельсинах.

Первосвященник Анна отсыпал себе толчёных корневищ из кисета.

– Жизнь – суровая штука, – облизнул он губы. – Особенно когда судьба сталкивает с Кудесником. Придёт такой незваный гость в Ерушалаим – навоскрешает, наисцеляет, как последний сукин сын… а ты потом сиди и плоды успокоительной пальмы жуй. Справедливо?

На площади враз затихли глашатаи – началось собрание зелотов[65]. Противники римской власти громогласно обсуждали судьбу финиковой рощи – её должны были вырубить, дабы мостить каменную дорогу на Рим. Раньше римляне топили зелотов в реке Иордан, но с недавних пор терпели: чтобы не выслушивать претензий от Парфии.

Послышался громкий стук в дверь.

Не дожидаясь приглашения войти, на пороге появился Эмилиан – начальник охранной центурии Понтия Пилата. Разогнав рукой облака сизого дыма, он с непониманием воззрился на смеющихся первосвященников. Впрочем, военная карьера отучает удивляться.

– Здравствовать и радоваться вам, почтенные, – мрачно произнёс Эмилиан. – Прокуратор, да хранят его боги вместе со светочем великолепия – стократно пресветлым цезарем, – желает видеть вас во дворце тетрарха Ирода Антипы. Дело срочное. Лазутчики донесли – в Ерушалаиме готовится мятеж… и гроздья его зреют тут, в Синедрионе. Я прислан, чтобы сопроводить вас. Повозка находится внизу.

Первосвященники, переглянувшись, дружно прыснули.

– Смотри-ка, римлядь явилась расфуфыренная, – давясь от хохота, сказал Анна Зоровавелю. – Откуда ты? Из постели Пилата вылез?

Оба, не в силах сдерживаться, вновь рассмеялись.

Эмилиан положил руку на рукоять гладиуса, короткого меча. Он не был намерен разводить церемонии. В конце концов, прокуратор отдал приказ… если придется применить силу – что ж, это не впервые. Он обернулся, желая позвать своих солдат, и вздрогнул. Сзади стояла женщина в пурпурном ливийском одеянии.

– Центурион Эмилиан, если не ошибаюсь? – Латинский язык ливийки был правильным, хотя и несколько ученическим. – Скажи, это ты?

Она говорила мягко и безмятежно – Эмилиан не чувствовал угрозы.

– Да, ливийка. Во славу цезаря – я Эмилиан. Что тебе нужно?

Женщина ласково улыбнулась. Она согнула в локте руку, подставив ладонь, как чашу, и (центурион был готов поклясться!) прямо из воздуха в этой руке появился увесистый булыжник. Не говоря худого слова, ливийка без размаха, но сильно ударила Эмилиана камнем в ухо.

Комната наполнилась звоном шлема.

– Тебе ж говорили, сын блохастой белки, – устало сказала женщина, – не лезь не в своё дело. А ты взял и настоял на распятии двоих чужеземцев. Не будь тебя, Пилат бы их отпустил. На, получи ещё!

Последовал второй удар, затем третий. Лицо Эмилиана залилось кровью. Потеряв сознание, он рухнул на пол, гремя доспехами. Зоровавель не двинулся с места. Он увидел, как рядом с ливийкой (опять из воздуха) появился человек, словно стеклянный, – сначала только черты лица, затем кости черепа, мускулы, кожа… и глаза.

Внимательные, карие.

– Знаешь, очень впечатляет. – Зоровавель с восторгом глянул на лист с сушёными корневищами. – Я даже не ожидал такого эффекта. Пожалуй, в следующий раз надо будет натолочь порцию поменьше.

Женщина подошла к первосвященнику.

Стиснула ему горло ледяными пальцами. И прошипела в лицо:

– Ну-ка, скотина, быстро… давай сюда ключ от подземелья…

Глава IX. Заказ

(Подмосковье, завод им. Ленина)

…Пожилой толстенький директор порхал вокруг Хозяйки так, словно танцевал балет. Впрочем, если бы эта женщина приказала – он бы реально надел балетную пачку. Ещё бы! Впервые за столько лет – такой заказ. Он принимал её как королеву. Настасья, придурочная девица с французским акцентом, предупредила директора во время переговоров: заказчик – ОЧЕНЬ большой человек. Да-да, уж куда больше! Жаль, что с перепугу запросил низкую цену: кажется, женщина не стала бы мелочиться. Да, впрочем, и ладно. С детства известно, что жадничать – нехорошо. Завод за год меньше денег зарабатывает, чем на этом заказе… подобное везение выпадает раз в сто лет.

– Пожалуйста, – блеял директор, забегая то с одной, то с другой стороны. – Не ушибитесь… не убрано тут у нас… извиняюсь, бардак… прощения просим.

Хозяйка, кажется, не обращала внимания. Одетая в чёрный деловой костюм, она шествовала к цеху на высоких каблуках, в окружении охраны, – в ожидании ЧУДА. Изредка девушка подёргивала плечом – ей чувствовался там покойный Рэйвен… Вот он крутит головой, перебирает лапками с острыми когтями. Она тогда проплакала всю ночь. Жалко, очень жалко. Но что поделаешь – таково условие. Если ты не покажешь готовность жертвовать – ничего не выйдет… всё окажется напрасным. Те, кто состоял в клубе The Darkness, поступили аналогично. Каждый возложил на алтарь самую дорогую вещь или существо, до боли любимое сердцем.

Ей очень не хватало ворона.

Это её тотем, существо из ночи. Любой гость клуба был ночным существом. Они повелевали ночью, им удавалось заключать нужные сделки, добиваться согласий и даже объявлять войны куда успешнее, нежели днём. Каждый лишь существовал при свете дня, с нетерпением ожидая прихода ночи. Крылья Рэйвена – и есть ночь. Она не улыбалась после жертвоприношения – хорошее настроение исчезло. Навеки. Настасья задержалась во дворе завода – распорядиться, объяснить всё охране. Варвара шла рядом, кидая на Хозяйку взгляды из-под чёрных очков, – глаза были полны любви и преданности. Осталось всего три дня. Не так уж долго, но расслабляться нельзя. Ведь мир обнажён. Нужно обеспечить проекту полную секретность.

– We need to close the gates by guards, – шепнула Хозяйка. – Do it now.

– Anastasia has already done it, – невозмутимо ответила Варвара, припудривая на ходу нос. – It’s under the seal. Nobody will move from here. Anything else?

– No, – сухо кивнула Хозяйка. – I’ll take care about the other things[66].

Она заметила, как напряглось морщинистое лицо директора. Конечно. Бедное животное не понимает по-английски, а ей этот язык как родной.

– Круглые сутки работали, – крутился вокруг неё директор. – Старались… посмотрите отчёт? Всё в порядке, не пропало ни грамма…

Он понимал, почему Хозяйка не реагирует на слова. Что там ответ – девушка даже не глядит в его сторону. Они в разной весовой категории, ему таких денег и за сто жизней не заработать. Одна не ходит… вокруг своя свита. Чуть ли не полный город с собой привела. Полсотни дорого, стильно одетых девок: прикуривают от платиновых зажигалок, тёмные очки искрятся бриллиантами, тонкие пальцы в кольцах. У всех ноги от ушей, макияж, облегающие вечерние платья. А охраны-то, охраны… целый полк пригнали. Вот тут уже разительный контраст. Одинаковые костюмы. Лица – как из одного инкубатора. Ладно, охрана всё ж не подтанцовка, по стилю положено.

– Долго ещё идти? – Хозяйка наконец-то заметила директора.

Тот застыл, подавив икоту, как кролик под взглядом удава.

– Сюда, пожалуйста, сюда… извините, мы совсем рядом…

Они вошли в огромный цех. Гигантское пространство. Сначала всех обдало холодом – похоже, у цеха отсутствовала крыша. Снаружи – трескучий мороз, минус двадцать градусов. Однако почти сразу стало нестерпимо жарко. Гости полезли в сумочки за платками: со лба на щёки ползли капли пота. Хозяйка взяла поданный Варварой кусочек японского шёлка, судорожно сглотнула воздух. «Чёрт тебя побери, да что тут за резкая смена климата?»

Через секунду её раздражение словно рукой сняло.

ОН жил в самом центре цеха – на деревянных подпорках, притягивая полные любви взгляды. Хозяйка остановилась, подетски открыв рот. Она уставилась на НЕГО – во все глаза, не веря своему счастью. Она представляла себе, изучив чертежи, как ОН должен выглядеть. Но кто мог ожидать ТАКОГО великолепия? За спиной Хозяйки не было слышно ни звука… свита тоже замерла. Гости The Darkness застыли, как ледяные скульптуры. Зрелище не просто потрясало. Оно ОСЛЕПЛЯЛО. ЗАВОРАЖИВАЛО. Крышу цеха и верно пришлось разобрать – иначе ОН не поместился бы здесь. Жар гаснущих печей растопил мороз. Вот почему тут холодно – и одновременно тепло. Впрочем, где ОН – там всегда тепло.

– Ох, надо же… – бессильно выдохнул кто-то у неё за спиной.

Иначе и не скажешь. Хозяйка просто-напросто задохнулась от потрясшего её возбуждения. Столько в одном месте и сразу. О да. Невозможно. Уникально.

Обалденно. Обалденно. Обалденно!

Ей захотелось упасть на колени и завизжать. Разорвать на себе одежду и, извиваясь, кататься у подножия в первобытном экстазе. Внизу живота стало горячо и мокро – она вдруг ощутила дикое, непередаваемое вожделение.

Один шаг. Всего один шаг ближе.

Хозяйка чуть коснулась поверхности и в тот же момент кончила. Лобок свело сладкой судорогой. Она закрыла глаза. Прокушенная губа брызнула алым – рот окрасился кровью. С минуту Хозяйка находилась в полной прострации. Оргазм длился недолго, но был очень сильным – словно при сексе с двумя мужчинами, ей заполнило лоно и голову. Дыхание участилось.

«Отойти. Надо отойти. Иначе меня так и будет колбасить – раз за разом». Хозяйка неловко отступила: цокая каблуками, как робкий оленёнок.

– Вижу, вы довольны? – откуда-то из облаков донесся раболепный голос директора. Она спустилась с небес на землю, оглянулась. Тщательно, сухо-насухо вытерла окровавленные губы японским шёлком.

– Yes, – ответила Хозяйка. – Должна сказать – вы превзошли сами себя. Каждая крупинка, каждая пылинка – на месте. Я вам очень благодарна. Вы сделали то, о чём просила Настасья? От этого зависит ваша премия.

Директор заморгал, подобострастно заулыбался.

– Да. Все, кто принимал участие, в соседнем цеху. Пригласить сюда?

– Спасибо, не надо.

Она обернулась к Варваре, кивнула. Слегка – со стороны еле заметно.

Та прижала пальцем наушник радиосвязи, что-то произнесла шепотом. Через минуту в помещение вошла группа охраны. Из толпы выделился плотный человек: взяв директора за руку, он повёл его, точнее, потащил в сторону соседнего цеха. Тот не то чтобы сопротивлялся – с удивлением перебирал ногами, молча оглядываясь на Хозяйку. Это явилось знаком, команда телохранителей пришла в движение, напомнив стаю пингвинов, идущую на кормёжку, – толпа одинаковых существ с чёрной спиной и белой грудью, в пиджаках и рубашках. Хозяйка давно наняла этих людей: каждый из них был обязан ей лично – за зарплату, квартиру, просто хорошую жизнь. Спецназ, разведка, спецслужбы… всё это можно купить за деньги. Так что она не беспокоилась. Настасья инструктировала их – назад никакой дороги нет.

Поэтому они сделают заказ. Выполнят, как надо.

Директора грубо втолкнули в цех, к остальным. Охранники, по трое, зашли в проём. Старший обернулся. Приподняв тёмные очки, взглянул на Хозяйку.

Та утвердительно щёлкнула пальцами.

Двери цеха закрылись, и почти сразу же послышались выстрелы.

Стреляли из автоматов – длинными очередями, чтобы поразить как можно больше целей. Пальба длилась недолго – минут пять. Всё это время Хозяйка и гости Darkness стояли, вслушиваясь в грохот, как в музыку.

Автоматы умолкли.

Прозвучали еще с десяток выстрелов – негромкие, как хлопки: раненых добивали из пистолетов. Ещё чуть-чуть – и наступила тишина. Хозяйка прислушалась: не слышно даже стонов. Она выдохнула, как после стакана водки. План наконец-то вышел на финишную прямую. Отлично.

Хозяйка подняла руку, требуя внимания.

– Этот завод станет нашей базой на несколько дней, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – Понимаю, это не luxury-отель, но… Требуется потерпеть. Как только мы сделаем первое заявление по телевидению, уйдём отсюда. А теперь – за работу. У нас мало времени…

В здании цеха, как в клубе The Darkness, потушили свет.

Хозяйка разделась в темноте – шурша тканью, как и прочие гости. Даже почти в полном сумраке её ухоженное тело блестело: кожа впитала лучшие крема и ароматное масло. Босые ноги осязали тепло нагретого печами бетона. Десятки девушек рядом с ней сбрасывали одежду прямо на пол, не думая, что дорогие платья валяются в грудах строительного мусора и лужах талого снега. Никто не ощущал холода, даже не понимал, что находится под открытым небом, а сверху падают снежинки.

Десятки обнажённых тел обступали ЕГО кругом.

Хозяйка подошла вплотную, лаская себе обе груди. Тихо всхлипнула.

Отсвечивая, в её глазах тающими звездами отражался тусклый блеск.

Она смотрела на НЕГО. ОН был прекрасен.

Часть IV. Царь Вефиля

Ад и Рай – в небесах, утверждают ханжи.

Я, в себя заглянув, убедился во лжи.

Ад и Рай – не круги во дворце мирозданья.

Ад и Рай – это две половинки души.

Омар Хайям

Глава I. Океанический бункер (Москва, под станцией метро)

…Виляя волнистым хвостом, прямо по стене проплыла рыбка-попугай. Тельце в мелкой чешуе переливалось – то синей, то оранжевой краской. Малинин не обратил на нее внимания. Он восторгался рыбой лишь двух видов – копчёной и сушёной, посему созерцание природы его слабо волновало. Стены мягко колыхались, как океанские волны, – их наполнял прозрачный силикон. Строители, верные Преисподней (само собой, тоже таджики), сделали грот в форме гигантского океанариума – комнаты сообщались между собой стеклянными туннелями. Где бы ни находился посетитель, над его головой плыли морские создания – акулы, скаты, косяки разноцветных рыб. А стены послушно создавали иллюзию, что бункер погружён в воду. Под ногами скрипели коралловый песок и сушёные морские звёзды, посетителям выдавались фирменные пляжные шлёпанцы.

– Вашбродь, – булькнул «мохито» Малинин. – Когда на улицу-то выйдем?

Калашников даже не поднял головы от нетбука. Он сидел за журнальным столиком – обложенный со всех сторон ворохом распечаток из Интернета, блокнотами и фломастерами. Сбоку от компьютера покоилась Библия: обложку украшали штамп в виде пентаграммы «Хранилище Ада» и голографическая эмблема – «Рекомендация Шефа: узнай врага своего!»

– Братец, ответь, вот чего тебе тут не хватает? – недовольно спросил Алексей. – Водки в мини-баре – залейся. Текила, ром, кашаса. Закуска в отдельном холодильнике: включает сёмгу, норвежскую селёдку и огурцы спецзасолки из Сибири. И разве это всё? Комната-сейф для просмотра порно. Тайские массажистки в любом количестве. А тебе, значит, мало. Ну что сказать – ты типичный русский. Посему элементарно заткнись, дай мне поработать.

– Раэль не хватает, – угрюмо сказал Малинин. – Не пускают её сюда.

– Ох, извини, – не отрываясь от монитора, развел руками Калашников. – Ей здесь не место. Сработает система Antiangel, выбросит к Шефовой матери в капсуле. Чтобы сюда попасть, она должна быть человеком, а не ангелом. Знаешь, настоящая любовь всегда подразумевает страдания. Это, как тебе сказать… ну, вроде месяца без водки. Чего вздрогнул? Расслабься. Сходи, братец, в комнату порно – так или иначе, ты там сутки вчера провёл.

– Я уже столько энтого порно смотрю – в метро попадутся, в лицо узнаю, – огрызнулся Малинин. – А ежели в бане – так и не только в лицо. Вашбродь, почему эвдакая дискриминация? Где моя любовная линия, я спрашиваю!?

– Хоть сто раз скажи халва, во рту сладко не станет, – поделился восточной мудростью Калашников. – Ты утомил уже своим нытьём, братец. Не мешай мне. Не хочешь порно, иди на рыбок смотри. В созерцании – мудрость.

Малинин безмолвно удалился, шурша шлёпанцами по песку.

Калашников, надев специальные перчатки, раскрыл Ветхий Завет.

«Возложите каждый свой меч на бедро своё, – прочитал он, водя пальцем по строчке. – Пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего». Алексей усмехнулся. Довольно мило. Неудивительно, что чёрный пиар против Рая в Аду делается просто играючи: они уже сами на себя наштамповали достаточно компромата. Калашников сделал выписку и открыл файл на нетбуке. Записи он делал весь день, «сбрасывая» мысли.

«Фактически – легенда, ставшая очень популярной, и даже притчей во языцех. Однако это не сказка. ОНИ существовали в действительности. Правда, есть лишь одно документальное свидетельство. В 928 г. до нашей эры ОНИ появились в Вефиле и Дане – на границе, разделяющей два царства. Считается, что ОНИ принесли процветание, богатство и успех… Пожалуй, это единственное в мире царство, где религия откровенно основывалась именно на НИХ. ОНИ были больше, чем тот, что упомянут в Библии. Причем – НАМНОГО».

«Процветание?» – усомнился Калашников. Царство пало, как и прочие монархии этого региона, и более того, о нём почти не осталось воспоминаний. Даже если религия превосходна, людям свойственно разочаровываться в ней и прислоняться к другой. Греки когда-то верили, что на Олимпе живут боги, только потому, что они не могли туда забраться. Вера в Голос незыблема? Увы, это фикция. Фанатам Юпитера, и Перуна, и Баала их божества казались вечными: ведь им поклоняются сотни, даже тысячи лет! Но кто их помнит в наше время? Стоило прийти новой религии, как люди радостно пошвыряли вчерашних божеств в огонь. Спроси любого на улице – кто опишет, как выглядел Перун? Да-да, нечто деревянное и с бородой. А вот случай Вефиля и Дана – особый. Это первое и последнее божество, коему люди поклонялись искренне. Тот единственный, кому они верили, любили и о ком мечтали бессонными ночами. Правда, и условия круты. Чтобы дать человеку вечное счастье, божество забирало его самую любимую вещь – равноценный обмен. В древности, когда ещё Шеф подписывал договоры кровью, такое тоже практиковалось… ты душу, тебе деньги, своеобразный адский ломбард. И желающих было – пруд пруди.

…Калашников загрузил сайт биржевых сводок. Вот и то, что ему запомнилось в Государственной библиотеке… кстати, она закрыта на ремонт – ещё бы, после того разгрома, что устроила Раэль. Так, архив торгов на бирже Нью-Йорка. Только за один день, 12 февраля, цена прыгнула на 756 долларов за унцию. Такого резкого скачка никогда не было… значит, кто-то покупал не просто много, а очень много. Понятно, почему. Но кто именно?

Алексею захотелось бросить компьютер в пасть ближайшей акуле – из тех, что вальяжно проплывали по туннелю. Он убил на расследование весь день. На бирже в Нью-Йорке ничего не знали – материал скупался через десятки подставных брокеров. Перевозку тоже отследить не удалось, видимо, везли маленькими партиями… Таможня ничего не видела. Здесь за деньги Кремль можно попросить в бумажку завернуть, а уж купить молчание таможенников – как два апельсина. Никаких выходов. И что делать дальше?

Он снова углубился в записи.

«И пришёл к НЕМУ Иеровоам. И поклонился. Дал ЕМУ сердце дочери своей – и ТОТ принял. И был ОН высотой в сто локтей, а шириной – в двести. И все, как Иеровоам, принесли ЕМУ то, чем дорожили. И каждый хотел того, что дает ОН, и были готовы ради НЕГО – на всё».

Калашникова осенило. Сто локтей, значит. Если брать за образец древнеегипетский локоть, то это – 45 сантиметров. Персидский локоть – уже 53. Какой имелся в виду? Один чёрт – получается полсотни метров только в высоту. Такое не изготовишь кулуарно, где-нибудь дома, в мастерской или в гараже. Нужен крупный завод, и это – как минимум. Для производства понадобится весь персонал, десятки рабочих и специалистов… И наверняка самый большой цех, чтобы поместить объект. Придётся даже разобрать крышу. И ввиду таких грандиозных размеров завод просто обязан быть где-то поблизости. Рекламу размещали только в Москве. Скорее всего, и презентация будет тут: вероятно, объект уже в пределах столицы либо в Подмосковье – доставлять его, например, с Урала будет тяжеловато. Отлично, это упрощает поиски. Сколько заводов вокруг Москвы, которым под силу изготовить объект? А сейчас и посмотрим…

Калашников защёлкал клавишами нетбука.

Выписав номера телефонов, он приступил к звонкам. Отозвались четыре завода – никто из них о заказе и слыхом не слыхивал. И только в одном, в Подольске, телефоны молчали. «Не стоит обольщаться, – подумал Алексей. – В кризис все заводы дышат на ладан. Может, конечно, это и ошибка… но проверить явно не помешает. Так, куда подевался Малинин?»

Калашников поднялся, выключил нетбук и нажал кнопку на панели стола.

Дверь в соседнем туннеле заколыхалась, рыбки пугливо отплыли в стороны. У журнального столика возник распорядитель бункера, одетый в чёрную матросскую форму, стилизованную кутюрье Преисподней под пиратскую: на бескозырке был пришпилен золотой череп со скрещенными костями.

– Что прикажете? – без улыбки, но ласково поинтересовался у Калашникова председатель Государственной Думы, убирая за ухо чёрную ленточку.

– Интересно, а чем вас купили? – не удержался от вопроса Алексей. – Политики от рождения призваны работать на Шефа, но всё-таки…

– Я отношусь к особому виду – российским политикам. – Председатель глядел на него прозрачными глазами. – Мы перекрашиваемся моментально – из КПСС в демократов, а потом в державников… за деньги я буду служить кому хочешь. Кстати, по совместительству я – пресс-секретарь Леди Гага и эмиссар «АльКаиды», а также агент ЦРУ. Дел очень много, но справляюсь.

Калашников снова пришел к выводу, что в Аду не так уж и плохо.

– Пожалуйста, записывайте, – строго произнес он. – Мне требуется экипировка. Бронированный джип вместе с ручным пулемётом. Два артиллерийских бинокля, две снайперские винтовки, два комплекта камуфляжа, плюс приборы ночного видения. Профессиональная фотографическая аппаратура для съёмки с дальнего расстояния. Портативный принтер на батарейках с печатью фотоснимков. Записали?

– Доставим, – спокойно ответил председатель. – Что-нибудь ещё?

– Да, – вспомнил Калашников. – На всякий случай, бутылку водки.

…Он толкнул дверь в комнату порно. Малинин сидел на диване, депрессивно лузгал семечки и слушал песню Петра Налича – Lost and Forgotten[67].

Глава II. Квартал Пиара и Рекламы

(Преисподняя)

…Шеф перелистнул когтем страницу календаря, любуясь глянцем.

«Ад полыхает, и я вся горю!» – Голая девушка на фото, изобразившая «Январь», была прикрыта парой снежинок. «Грехи отпустили, а я всё грешу», – сообщала томная дама на «Феврале». «Март» был представлен худенькой нимфеткой, обвитой шлангом, с подписью: «Пылесос выключен, а я ещё сосу». На «Апреле» Шефу улыбалась порноактриса Лола Феррари с десятым размером груди (как известно, эта грудь и задушила ее во сне) – «Я ваша звезда пентаграммы – беритесь за любой конец!». «Май» радовал голой британской принцессой Дианой под лозунгом – «Лучше бы я ехала на „Ладе Калине“!» На «Июне» красовалась Ева Браун – «Снова выпью яду, если не придёте ко мне!» До «Июля» Шеф не дошёл, отложил календарь.

– Чья идея? – сухо бросил он маркетологу в фиолетовом платье.

– Моя, – расцвела рыжая. – Согласитесь, шикарно? Никого уговаривать не пришлось… очередь такая образовалась, чуть не передавили друг друга. Женщины по природе своей эксгибиционистки, а уж сняться голыми для князя тьмы – ну это вроде как девственность в дар принести. Кучу народу я отвергла на кастинге, а сколько рвалось! Клара Петаччи – любовница Муссолини, та самая, которую застрелили и повесили вверх ногами в Милане партизаны, – полезла с Евой Браун драться. Fuck, еле разняла!

– Петаччи, на мой взгляд, сексуальнее, – заметил Шеф. – Ева – просто снулая рыба какая-то: вот не понимаю, что Гитлер в ней нашёл. То-то фюрер уже через сутки после свадьбы с Евой отравился – глаза, наверное, открылись. Принцесса Диана конечно же сделала заявление для прессы, что снимается голой лишь в целях помощи бездомным в Квартале Миллионеров? Уникальная девица. Это ж надо так выстроить себе имидж, что она ангел, а все кругом уроды. Я бы её пиарщикам памятник из золота отлил.

– Я тоже есть на этом календаре, – томно вздохнула рыженькая и прикрыла глаза. – Там, где «Август». «Уж полночь близится, хвостатого всё нет!»

– С определением «хвостатый» – это к головастику, – отрезал Шеф. – В целом я не одобряю такой календарь. Если собралась креативить – сначала поделись со мной мыслями. Зло любит предсказуемость, а не сюрпризы. Ты только представь, что начнётся в Хеллнете. Сразу появятся коллажи, где меня поздравляют монахи с крестами, рыцари с мечами, а то и, страшно сказать, ангелы. В жопу такой креатив, милочка. Приказываю сжечь.

Маркетолог уныло кивнула. «Мерседес S666» приближался к пункту назначения – Кварталу Пиара и Рекламы. У самого входа лимузин Шефа остановила охрана – местность охранялась спецназом Преисподней посильнее Квартала Серийных Убийц. Рыженькая протянула в окошко удостоверение: офицер в чёрной форме вытянулся, щёлкнул каблуками.

– Вам нужно сопровождение, миледи? – Он говорил с британским акцентом.

– Нет, – обворожительно улыбнулась рыженькая. – Я в лучших руках… эээээ. копытах. Я знаю, как обращаться с пиарщиками. Это дикие, необузданные существа, готовые порвать любого… но за деньги способны есть с руки.

– Пожалуйста, не протягивайте руку за перегородку, – предупредил англичанин. – И лучше бы их не кормить. В период пиар-кампаний они бывают опасны и раздражительны. Может, всётаки возьмете электрошокер?

– Благодарю, сэр, – моргнула рыженькая. – Он вряд ли понадобится.

Охранник пропустил «медседес S666»: объехав КПП, тот скрылся за углом. Шеф вышел из машины, переодетый пиарщиком, – несвежая рубашка, джинсы, тонкие золотые очки и шёлковая шляпа для маскировки рогов.

– Босс, – выглянула рыженькая в окно «мерседеса». – Почему бы вам не сделать так, чтобы рога исчезли? Ведь в шляпе так утомительно…

– Девочка, – снисходительно ответил Шеф. – Стиль не пропьёшь.

…Квартал Пиара и Рекламы был спроектирован в форме огромного зверинца. Часть пиарщиков содержалась в открытых вольерах, часть в клетках, часть – в особом бассейне. Все дорожки зоопарка, как на площади Пикадилли в Лондоне, сводились в единый круг. В центре возвышалось бетонное здание, вроде унылой постройки Третьего рейха. Ухудшение, антиевроремонт и перелицовку графского замка паутиной закончили недавно – графом квартала, согласно новому витку наказания, являлся доктор Йозеф Геббельс. Двигаясь по шаткому бамбуковому мостику, Шеф миновал рвы, где, захлёбываясь, бултыхались в розовой жиже рекламисты йогуртов, жалобно скуля: «Мммм, Банон!» В вольерах у луж воды, подобно крокодилам, возлежали популяристы зубной пасты – в белых халатах, пришитых к телу суровой ниткой. Следующий ров был доверху завален использованными прокладками различных фирм, и даже жестокое сердце Шефа тронули стоны барахтающихся там несчастных.

«Как-то по-райски мы их мучаем, – подумал он. – Вроде как первых сторонников Голоса римляне львам бросали. Но это было милосерднее».

Возле вольера с пиарщиками Ельцина (именно их было не рекомендовано кормить), прислонившись к ограде, стоял сам доктор Геббельс – в сером плаще со свастикой и зонтиком в руке. В Аду часто шел противный, моросящий дождь (просачивались подземные воды), и осенняя погода усиливала у грешников депрессию. Геббельс менял место пребывания в Преисподней уже в третий раз. Сначала рейхсминистр на пару с Гитлером пёк мацу для евреев, потом (как соблазнитель многих актрис и певиц) жил в Квартале Сексуальных Мучеников. На язык он был невоздержан, характером обладал вспыльчивым: именно министр пропаганды Германии провалил в Аду сеть торговцев кокаином, расхваливая «снежок» картеля Эскобара.

Шефа Геббельс не заметил.

Йозеф разговаривал по телефону, зажав одно ухо рукой, и оглушительно кричал в трубку – сеть «Хеллафон» в Аду была отвратной. Как и всё остальное.

– Что? Целый автобус с пиарщиками Баскова, после автокатастрофы? Нет, этих не тронут. Почему? Да потому, что они и без того мучились, работая на раскрутку такого певца… как бы в святые не записали. Кого ещё перевели? Пресс-секретарь барона Врангеля? О-о-о-о-о. Хорошо, этого в «обезьянник» сразу, где лианы… попрыгать, покачаться. Новых рекламистов пива привезли? Им в баках цинковых киснуть, с суслом – ну, в отделе серпентария. Имиджмейкера доставили? Какого? А-аа-а-а-а… Билла Гейтса. Того самого, что советовал ему при состоянии в пятьдесят миллиардов баксов ходить в джинсах и старом свитере? И как он попал сюда? А, Гейтс устал от советов и отравил его… понятно. Зер гут, перебросьте парня в вольер к жрецам ацтеков. Кстати, интересно… этих-то унтерменшей[68] сюда за что?

– Продумывали имидж для богов, типа Кетцалькоатля, – вкрадчиво подсказал Шеф. – Приносили человеческие жертвы. Вырывание сердец, сдирание кожи, сбрасывание тел со ступенчатой пирамиды… Целый букет прегрешений. Имидж богов тоже надо разрабатывать грамотно. Одно дело – спокойненький Будда, а другое – Уицилопочтли с ножами и кровищей.

Геббельс не удостоил его даже кивком: он продолжал фальцетом орать в трубку. Шеф, оставив графа, доверился указателю «Пиарщики телевидения» и прошел в небольшое, одиноко стоящее здание туалета. Там он взял маску, опрыскался дешёвым одеколоном. И правильно – уже через метров сто его стал преследовать устойчивый запах аммиака. Впереди колыхалось целое озеро, над поверхностью которого поднимался пар.

– Как настроение? – морщась, спросил Шеф одного из купальщиков.

– Вполне симпатично, – ответил тот. – Лохи сидят в Управлении наказаниями. Для пиарщика в говне плавать – нормальное явление, мы в нём фактически живём – специфика работы такая. К запаху привычные, приятно и тепло. То же самое, как на телевидении, – прикажут кого-то мочить… ну, конечно, забрызгаешься. А так – от ТВ не сильно отличается. Только денег не платят.

Шеф сделал несколько записей в своём блокноте.

«Озеро – неплохой креатив, но и верно… и пиарщики, и политики, для них говно – привычная среда обитания. Надо подумать, чем заменить».

…Обогнув озеро, властитель Ада прошёл в «тропический лес» – имитацию джунглей. Там размещали «диких» пиарщиков – тех, кто не гнушался любыми заработками, работал на двух конкурентов, не брезговал самым грязным пиаром. К деревьям были пришпилены бумажки – «Осторожно, кусаются!» и «Не подходите близко!» Шефу, однако, повезло – устав после бурной ночи гавканья, грызни и обливания помоями друг друга, пиарщики спали вповалку в своем логове. Им снились премии. Следующий вольер, обширный, как слоновье пастбище, содержал «мастодонтов» – пресс-секретарей и руководителей имидж-служб королей, партий и президентов. «Мастодонты» лениво смотрели на зрителей пустыми глазами, чесали спины о специальные столбы и жевали сено: несчастным круглые сутки крутили ролики с рекламой Буша, «Единой России», Ким Чен Ира и «Сникерса», выхолащивая мозг. Отгороженные электрической изгородью, в другом вольере ползали по земле толстые увальни – торговцы гербалайфом. Их сначала откармливали до полного изумления, а потом заставляли худеть по собственной системе. Измождённые продавцы пылесосов «Кирби», с серыми лицами узников концлагерей, стоя на задних лапках, сбились в дрожащую кучу, сверкали зрачками – они были обречены торговать пылесосами вечно, убирая пыль с ковров. Оглядевшись, сердобольный Шеф бросил беднягам визитку с фальшивым номером телефона. Безумцы сгрудились вокруг неё, довольно урча, – инстинкт и ещё раз инстинкт прежде всего.

У одного из вольеров беседовали две девушки.

– Интересно, а что можно рекламировать, чтобы не попасть в Ад? – наивно спросила та, что похудее. – Тут даже поставщики биодобавок сидят, их ежедневно морской капустой кормят. И мастера чудо-лекарств. Получается, вообще занятие рекламой, типа грех… так, что ли, выходит, подруга?

– Пам-пам-парам… а ты как думала? – взвизгнула толстенькая. – Любая реклама и пиар замешены на вранье. Помнишь ролики? Где и когда женщина отдалась подростку за одну банку пепси? Зачем девушке в лифте коллеги дарят цветы, если она избавилась от запаха пота? В какой стране мужик врывается на 8 марта в костюме Деда Мороза и объясняет: он сел бухать с друзьями на Новый год и пил пиво всё это время?

– Ты что, в России не жила? – удивилась худая. – Это ж чистая правда!

– Хорошо, бухать три месяца подряд – о’кей, – поправилась толстушка. – Но в принципе ложь – страшный смертный грех. Помнишь поговорку? «Не обманешь – не продашь». А уж что ты впарил населению – тухлую биодобавку или кислого политика, значения не имеет. Ты – в Преисподней.

…Не дослушав разговор, Шеф двинулся к выходу из зверинца. Экскурсия окрылила его – таких качественных, превосходных мучений даже он не ожидал. Возле КПП Шеф вспомнил – за всеми потрясениями недели ему так и не удалось связаться с Калашниковым. Опять отложить на потом? Не следует. Остановившись, он достал телефон и набрал номер.

Абонент, казалось, включился ещё до звонка.

– Слушаю, – тихим, приглушённым голосом сказал Калашников.

– Узнал? – коротко спросил Шеф.

– Вас не забудешь, – заверил Калашников. – Даже после Небытия.

– Ну и как прошло воскрешение? – бодрым тоном поинтересовался Шеф. – Появился интерес к жизни? Ощущаешь резкий душевный подъем?

– Пока ещё сам не разобрался, – честно сообщил Алексей. – Только покинул Небытие, как закрутило ужасно – с гонкой по подземным рельсам, огнём с небес и перестрелкой в крепости против полусотни боевиков: сумбурное ощущение. Кстати, спасибо, что устроили наше с Серёгой воскрешение.

– Ой, да делов-то, – небрежно махнул рукой Шеф. – Для меня заставить Голос поработать на силы тьмы – вообще раз плюнуть. Сам закрутился, на неделе не было и минуты, чтобы тебе звякнуть. Как продвигается расследование?

– Неплохо, – донеслось из трубки. – Можно сказать, я почти закончил.

Шефу стоило большого труда скрыть животный восторг.

– Я в тебе никогда не сомневался, – небрежно заверил он, подпустив в тон как можно больше скуки. – Как я понимаю, ты нашёл похитителя? И кто это?

– О, вы впечатлитесь, – усмехнулся Калашников. – Современная фотоаппаратура позволяет снимать на огромном расстоянии. Нам удалось сделать пару снимков организатора… или, по крайней мере, подозреваемого. Сейчас перешлю посредством mms – подождите…

В ту же секунду связь прервалась…

Экспедиция № 10. Западня (подземелье у Масличной горы)

…Ангел заново простукал стену костяшками пальцев. Тщетно. Он опустился на груду камней, покачал головой. Слабое сияние вокруг крыльев освещало грот и остатки развороченного саркофага.

– Это ловушка, – тихо произнёс ангел. – Выхода нет. Путь назад засыпало, а отсюда туннель вёл на поверхность. Но он разрушен.

Алевтина, не веря, продолжала щупать камни.

– Как же так… как же так… – шептала она. – Уже в самом конце, когда мы достигли желаемого. Ненавижу… проклятый Зоровавель…

Ангел протестующе шевельнул крылом.

– Нет, мама. Ни Зоровавель, ни Анна не знали об этом устройстве. Они оставили саркофаг здесь и были уверены в его полной безопасности. Ты помнишь? Их так шокировал наш вид, что ключ отдали без слов. Они находились в прострации – не похоже, что нам готовили ловушку. Со стороны Масличной горы кто-то прорыл сюда туннель, а потом уже устроил западню для хозяев саркофага. Когда мы сдвинули ящик, пришёл в действие механизм, и выход засыпало камнями. Банды грабителей часто навещают подземелья богатых домов, разыскивая сокровища… а футляр для руки, как сказал Анна, сделан из серебра. Конструкция «обвала» для преследователей – в стиле этих стервятников.

Алевтина сощурила глаза, вглядываясь в сумрак.

– Ты имеешь в виду – рука Симеона похищена?

– Но разве она сама пробила себе дорогу из саркофага? Вор наверняка забрал её, позарившись на футляр. Разграбление гробниц – мода, пришедшая в Иудею из соседнего Египта. Там «чёрные копатели» проводили рейды, опустошая пирамиды фараонов, едва снимался почётный караул. Так вот, у древних египтян рука трупа считалась амулетом, оберегавшим грабителя от мести духов из царства мёртвых. В Иудее не верят в Анубиса, но традиции остались те же. Скорее всего, руку Симеона не выкинули, а сохранили. Но это – ещё не самое плохое для нас, милая мама…

Алевтина с удивлением поняла, что дышится ей вполне нормально. Толстые стены подвалов Синедриона не давили на грудь, она спокойно вдыхала воздух – чего не должно быть под землёй…

– Вот интересно, – промолвила женщина. – Ангелы, что – выделяют кислород, вроде растений? По крайней мере, мы тут не задыхаемся.

Ангел, не выдержав, рассмеялся.

– В чём-то ты права. Тела ангелов – универсальные организмы, это смесь человека, природы и птицы. Мы можем дышать под водой и поддерживать своим дыханием тонущих… так что, наверное, да… правда, эта функция называется не кислород, а «небесное благоухание». У нас вообще довольно много способностей…

– Я почти сто лет прожила в Раю, – удивилась Алевтина. – Но так и не изучила ангелов полностью. Всегда есть что-то, чего ты не знаешь. Кстати, куда ты исчезал по ночам? Ты думал, я сплю, но я видела…

Ангел взял в ладонь один из камней, повертел, отбросил в сторону.

– Ты ведь помнишь, чья была идея – взяться за поиски банщика?

– У меня хорошая память, – произнесла Алевтина. – После смерти твоего отца (я уже сбилась, которой по счёту), мы оба пришли к архангелу Варфоломею. И он сказал: возможно, существует один-единственный способ вернуть Алексея из Нэверлэнда. Потом Варфоломей попросил тебя выйти и говорил со мной тет-а-тет. Он честно рассказал про Симеона – всё-всё. А ведь это закрытая информация, в Небесной Канцелярии к ней имеют доступ лишь пять ангелов – поэтому-то тебя на беседу и не позвали. Ну а мне можно довериться: сохранять это дело в секрете в моих же личных интересах. Ты знаешь, у Рая есть агенты в прошедших веках…

– Конечно, – оживился ангел. – Невидимки… как и я.

Алевтина глубоко вздохнула, упёрлась взглядом в стену.

– Их называют «уши Рая». Один из невидимок, патрулируя Ерушалаим, стал свидетелем разговора банщика с цезарем…

– Подожди-подожди, – прервал её ангел. – Этот невидимка, пользуясь своей призрачностью, занимается тем, что шастает по баням?

– Ну-у-у-у, – улыбнулась Алевтина. – Разве это удивительно? Наверняка любой мужчина хоть однажды хотел обратиться в призрак и заглянуть в женскую баню. А потом, для проформы, посетить уже мужской зал. Разве ты ни разу не воспользовался невидимостью?

Ангел покраснел до кончиков крыльев и ничего не ответил.

– Невидимка сообщил подробности разговора Варфоломею, – продолжила Алевтина. – И пусть не все детали были ясны, архангелу стало понятно – готовится нечто ОЧЕНЬ неприятное для Голоса. А Голосу не до того, чтобы распутывать заговоры и ввязываться в интриги… Но подобную помощь он непременно оценит. Если мы нейтрализуем угрозу со стороны Симеона, Варфоломей лично похлопочет, чтобы Голос вытащил твоего отца оттуда

– Он УЖЕ это сделал, – перебил её архангел. – Ты спросила, где я был? Виделся с отцом. Я приходил и смотрел на него – как тогда, в Ерушалаиме. Один раз – в подземелье в Москве. Правда, меня оттуда выкинуло неизвестным устройством, в капсуле… И второй раз – в Ираке… Я его чувствую. Я не могу знать, где он сейчас, но всегда выбираю верное направление. А вот он не видел меня. Ну, может быть, на долю секунды… мне показалось – он понял, что я здесь.

Алевтина замерла, словно громом поражённая.

– Так… получается… Алексей… жив… – пролепетала она.

Из её глаз брызнули слезы. Алевтина плакала безмолвно, словно отключили звук. Ангел склонился над ней, погладил по волосам.

– Давно. Голос воскресил его – чтобы папа помог разобраться с заговором Тиберия: вернее, с последствиями этого заговора. Да, план цезаря удался. И в будущем, в 2011 году, итоги расхлёбывают полной ложкой как Небесная Канцелярия, так и Ад. Я не сказал тебе – можешь меня винить. Но я ведь знаю твой характер, мама. Ты плюнула бы на задание и полетела к отцу через все эпохи. Только подумай, что я услышу от Варфоломея: парень сейчас сидит и предвкушает, как войдёт к Голосу с докладом «Об эксклюзивном предотвращении святотатства». Там такая конкуренция началась – хоть дустом трави. Папа вкупе с Малининым (да-да, куда ж без него) расследуют дело по заданию Шефа. Им противостоит группировка падших ангелов, а также третья сторона, мечтающая установить на планете новый религиозный культ. Отказываться – нельзя. Ангелы ведь те же офис-менеджеры, пусть даже и с крыльями… у нас существует корпоративная солидарность… надо закончить задание.

Алевтина усмехнулась: усмешка содержала килограмм горечи.

– Ты весь в отца – у тебя работа всегда на первом месте. Доволен? Теперь мы с тобой заперты в подземелье, и я его больше не увижу. Нас всегда кто-то или что-то разлучает. Постоянно. Может, он всё же прав, и мы действительно в книге? Единственная мысль, которая греет меня, – это то, что Алексей жив. Я попаду в Небытие?

Ангел закатил глаза к нависшему над ними земляному потолку.

– Мама, – как можно деликатнее сказал он. – Ты увидела, что я исчезал, верно? Не удивилась новости, что я находился в другой эпохе… тоже правильно? Так почему же тогда при всём богатстве логики тебе не пришло в голову, что я могу телепортироваться?

Алевтина запнулась на полуслове.

– Ой, точно, – пролепетала она. – Значит, мы спасены?

– Не совсем, – поправил её ангел. – Я способен на телепортацию, но ты-то – нет. И покидать тебя надолго я не могу – ты задохнёшься, потому что не будет небесного благоухания… можно отсутствовать максимум час. С твоего позволения, я быстро телепортируюсь на разведку – посмотрю, что там снаружи, где был ход. И вернусь.

Он поднялся, разминая затёкшие крылья.

Алевтина тоже поднялась, вспомнив одну вещь.

– Ты сказал, что руку Симеона грабители не выкинули, а сохранили, – и это не самое плохое для нас. Что же тогда хуже?

– Есть такой обычай, – вздохнув, сказал ангел. – Умершему грабителю кладут в гроб его амулеты. Как ты думаешь – что положат нашему?

Глава III. Дариуш Бабловича

(Подмосковье, у литейного завода)

… – Вот ишшо интересно, – понизив голос до шёпота, спросил Малинин. – Ангелы Небесной Канцелярии запросто перемещаются по эпохам прошлого, так? Почему ж они не в состоянии прыгнуть в будущее? А ить так просто. Слетал на годик вперед, нашёл вражину, да и расстрелял. И нет проблем-с.

Раэль заняла позицию рядом с ним – обложившись еловыми ветками. Сверху весьма лениво, витая в воздухе, и вообще чисто по-русски сыпался снег.

– Он хоть когда-нибудь замолкает? – простонала ангел.

– Никогда, – скучно сказал Калашников, не отрываясь от бинокля.

Раэль перевернулась – ветки под её телом пружинисто хрустнули.

– Так и быть, слуга Ада, – фыркнула падший ангел. – Отвечу в качестве исключения, жалея твою умственную отсталость. Ангелам запрещено видеть будущее – это привилегия Голоса. Удивительно, почему ты до сих пор не сгорел синим пламенем за своё занудство? Мы знакомы всего одну неделю, но у меня уйдёт целый год перечислять, за что я тебя ненавижу.

Калашников подумал, что Раэль ещё очень повезло. Он знал Малинина сто лет – и не убил его только потому, что в Аду это, как правило, бесполезно.

– Зато ты мне нравишься, – признался Малинин. – Сам на себя удивляюсь… втюрился, как оглобля в телегу. Может, поцелуемся?

– В рожу получишь, – флегматично предупредила Раэль. – А это больно…

Малинин вздохнул и предпочел страдать молча.

Здание завода – тоскливый бетонный комплекс с торчащими над крышей стволами труб, окутанных дымом, – было довольно хорошо освещено. Охранники, обходившие периметр, отлично просматривались в бинокль Калашникова: крепкие люди среднего возраста в одинаковых дублёнках. Завод был построен как бы в долине, среди заросших лесом холмов. Калашников, Малинин и Раэль без труда устроили себе прекрасную обзорную площадку, скрывшись среди ёлок, джип они оставили на поляне.

Алексей снова навел бинокль на силуэт в кабинете директора завода.

Так, значит, это она…

Ему удалось сделать чёткий снимок, когда девушка вышла во двор отдать инструкции охране. Настоящий авторитет – приказы были короткими, без улыбок: здоровые мужики вытягивались перед ней, как перед маршалом. Словно завзятый папарацци, он успел нажать на затвор фотокамеры, когда на лицо девушки упал свет фонарика. Внешность… хоть сейчас на обложку журнала. Алексей собрался уехать, искать Интернет-кафе (чтобы загнать фото в Google), но… Раэль, едва глянув на фото, опознала этот персонаж.

Ангел, протянув руку, взяла снимок. Ей показалось, что она чувствовала и догадывалась… не хватало лишь самого последнего штриха: имени.

Действительно – кто же, как не она?

– Я понимаю, вы долго находились в Neverland, – сказала Раэль. – Только поэтому и не в курсе. Не сказать, что дама на фотографии самый богатый человек России, но для неё это вовсе не самоцель. Главное – она делит постель с самым богатым человеком. Думаю, вы слышали про миллиардёра Бабловича – мужик потерял голову, бросил свою жену и пятнадцать детей ради этой девицы. Фотографы-папарацци засняли их утехи на яхте. Это Анна Дариуш, любовница номер один в стране.

Малинин сразу же оживился, выдохнув облачко пара.

– Ух ты, мать моя кормилица. Представляю, как энта девка трахается!

Раэль, аки благочестивый ангел, не удостоила его ответом.

– Вопреки большинству любовниц, Анна Дариуш не содержанка, – усмехнулась она, стряхивая с пальцев ёлочные иглы. – Она начала с подиума, как профессиональная манекенщица. После занялась бизнесом, и весьма успешно – проявила талант к коммерческим сделкам, несмотря на образ пухлогубой куколки. Собственных денег у неё – не миллиарды, но вполне себе миллионы. Свой фарфоровый завод – она обожает фарфор, делает дизайнерскую посуду, вазочки: очень хороший вкус. Она ездила в Палестину, финансировала археологические экспедиции, водила дружбу с настоятелями монастырей… теперь понятно, зачем. Анна искала компромат на Кудесника – отсюда столько осведомителей в Ерушалаиме, прослушка в офисах ведущих телеканалов, наёмные убийцы. Дариуш не жалела денег. Очень продвинутая девушка. В её владении также знаменитый клуб The Darkness на Рублёвке – согласно уставу клуба, в комнатах никогда не включается свет, собрания и ужины проводятся в темноте. По слухам, это клуб с закрытым членством, куда Анна принимает только любовниц VIP-персон. Да-да. Вечерами там собираются пассии олигархов, министров, генералов. Фактически The Darkness – теневое правительство. Любовницы ведь могут всё – «выдавить» в постели нужное политическое решение, узнать экономический секрет, попросить повлиять на президента. Мужики – всего лишь их куклы, игрушки. Смеёшься? Напрасно. Грозный лидер не уступит давлению врага, но капитулирует перед девушкой, сделавшей ему минет.

Малинин обернулся на последнем слове и заулыбался.

– Я надеюсь, что не ошибся в своём предположении, – сказал Калашников, оторвавшись от бинокля. – Но пока всё сходится – кажется, это она. Любовницы олигархов, при всей их извращённости, не ездят ночами на литейный завод, да ещё с таким количеством охраны. Своих осведомителей во всех сферах в Ерушалаиме мог иметь только богатый человек. Рекламная кампания проведена профессионально. Девушка прокололась лишь в одном – скупка двухсот тонн золота на бирже Нью-Йорка. Заказ поступил двадцати брокерам-посредникам, и каждый купил золото для «анонимного клиента». Это вызвало ажиотаж, цена сразу прыгнула вверх. Вот мне и непонятно – почему она купила металл в один день, а не маленькими порциями, понемногу? Хотя объяснение простое. Дариуш фотомодель, а в таких людях всегда сильна любовь к элементам шоу. Она спланировала заговор, как правильный блокбастер. Возмущение спокойствия. Скупка золота, реклама в крупных городах. Обработка населения с помощью роликов на ТВ. Сюда она приехала принимать заказ. Вероятно, завтра-послезавтра Дариуш хочет обнародовать образцы исследований ДНК в Интернете, отправить копии в прессу – и тогда конец. Кудесника никогда не существовало. Его религия – блеф. Церкви, я думаю, падут без сопротивления: им нечего объяснить. Появится пустота, которую необходимо чем-то заполнить. И вот тут-то…

Он замолчал, подняв меховой воротник пальто.

Раэль положила фотографию в снег, на портативный принтер.

– Для чего Дариуш покупала столько золота? – спросила сама себя ангел. – Нанять сторонников? Нет, ей хватило бы имеющихся денег. Другое. Дариуш явно хочет основать новый культ, стать главной жрицей. Логичное желание человека, который вечно на вторых ролях, а его имя употребляют в «пристёжке» с фамилией олигарха. Ему ужасно хочется вырваться вперед, показать себя – чтобы все заметили скрытые таланты и ахнули. Слуга Ада, ты не назвал мне цель, которую преследует Анна. Ладно, скоро я узнаю…

Калашников запрокинул голову, любуясь луной.

– Пусть это будет для тебя сюрпризом. – В его голосе слышалась изысканная любезность. – Я уверен – ждать недолго. Ты позвонила Мазахаэлю полчаса назад, и тебе обещали подмогу из пары десятков самых крепких падших ангелов. Пусть они и не умеют плеваться огнём, но автомат в крыльях держать вполне способны. Ад, понятное дело, тоже в стороне не останется. Подземелье отправит московский спецназ сторонников Шефа – человек тридцать. Понимаю, тебе неприятно участие слуг Ада, но…

Раэль сверкнула глазами.

– Если действовать по моему плану – там хватит и десяти, – заявила ангел. – Оттуда никто не выйдет живым, и жаль, что придётся сохранить жизнь вам. Слуги Преисподней должны быть умерщвлены, как носители зла. Меня тошнит от вас обоих и от мысли о том, что я сижу в засаде с ублюдками.

– Ты довольно милая девочка, – улыбнулся Калашников. – Добрая и нежная, как и положено ангелам. Одну вещь только забыла. Мне любопытно – при том количестве убийств, что совершила ты и другие падшие ангелы на Земле, – неужели и правда рассчитываешь попасть обратно в Рай? Напоминает инквизиторов – когда те жгли еретиков сотнями, а потом шли молиться.

Раэль сложно было смутить, она бровью не повела.

– Да, я убивала людей, – спокойно призналась ангел. – Но они все были плохими. Можно ли пожалеть тех, кто, сам не веря в Голос, от его имени торгует свечами, или торговцев наркотиками, или сутенёров? Правда, в Библии сказано – «не убий», но посмотри, сколько народу, которые жгли города и воевали во имя Голоса, попали в Рай! Я бы сказала, в Библии полно недомолвок. «Не убий» – касается хорошего человека, а козла – можно.

– Я тоже так думал, – хмыкнул Калашников. – Поэтому-то я и в Аду…

…Подул ветер – компаньонов обдало холодом, с веток белыми хлопьями посыпался снег. Алексей глянул на часы, вновь приник к биноклю. Свет в окне директора уже погас, люди во дворе завода тоже куда-то исчезли. Ушли на поклонение? Прямо подозрительно. Дариуш – фанатка новой религии, но как насчёт остальных? Ну… гостьи клуба The Darkness, очевидно, верят. Охрана? Ей не нужно, она просто работает за деньги, на кого угодно.

И как же всё-таки здесь чертовски холодно… Скорее бы подоспела подмога. Айфон в кармане не подавал признаков жизни. Грустно, такая ненадёжная вещь, и батарейка работает считанные часы… взял и отрубился в нужный момент, во время разговора с Шефом. Адский спецназ пришлось вызывать уже по мобильнику Раэль. Остается надеяться, что Шеф не обиделся.

Глаза ослепило лучами прожекторов.

Никто не успел даже схватить оружие. Их крепко держали: каждого – четыре человека, пригнув к снегу, заломив руки назад. Шеренга охраны нацелила на пленников автоматы. Сопротивляться было бесполезно – это понимала даже бессмертная Раэль. За её спиной встала какая-то девушка, приставив к затылку ангела пистолет. Она уже готова была нажать на спуск, однако…

– Варенька, не психуй. Сейчас мы разберёмся, кто это такие.

Цепь охранников вежливо расступилась. Вперёд вышла Хозяйка, потирая замёрзшие руки. Она достала из сумочки сигарету – как минимум трое телохранителей щёлкнули зажигалками. Хозяйка и не пыталась скрыть нервозность – продуманный план вдруг стал меняться. И неизвестно, чем это закончится. Приблизившись к Калашникову, девушка ударила его по лицу.

– На кого ты работаешь, тварь? Отвечай!

– Ответить-то я могу, – сказал Калашников. – Но вы не поверите…

Глава IV. Триумф

(хрустальный шар на Доме правительства)

…Мазахаэль едва справился с волнением. Пока подключал ноутбук изнутри хрустального шара, поймал сигнал wi-fi, дрожали руки, – уже никакого терпения не хватало. Голос всемогущий, наконец-то! Тысячи лет мучений, депрессии, бесплодного ожидания – и вот ОНО. Да-да, конечно – на похитителя ДНК вышли люди Шефа, но… сил зла в Москве явно недостаточно, чтобы справиться с ним и его армией в одиночку. Тут-то падшие ангелы и покажут, на что способны. Вау, самому не верится. Неужели вечный ужас завершён и они покинут Москву?! Рай, чудесное место – без снега, вечных пробок, стриптиз-клубов и странных статуй. Он бросит здесь всё, без капли малейшего сожаления. Босиком пойдет в Рай.

На ноутбуке включился значок «скайп».

– Я уже слышал новости, – сказал ему «волк». – Спасибо тебе, о, спасибо!

Его голос изливался настоящим человеческим счастьем.

– Не за что, – ответил Мазахаэль. – Да, сотрудничество с отверженными принесло свои плоды. Слуги Ада нашли человека, который имел кощунство похитить образцы ДНК Кудесника. Это Анна Дариуш, любовница миллиардёра Бабловича. Неизвестно, при ней ли сейчас скандальные файлы, но мы по-любому это выясним. Я уже дал детальные инструкции…

– Сколько народу ты отправил на завод? – перебил его «силуэт».

– Два десятка, и этого более чем достаточно, – сообщил блондин. – Конечно, ангел возмездия с файрболлами и соответствующим набором бонусов у нас только один. Зато остальные обладают такой дивной фишкой, как бессмертие. Спецназ Ада пойдет в атаку первым – это попросту мясо, нужное для нашей победы. Ангелы высадят десант с воздуха, захватят крышу завода и перебьют охрану изнутри. Дело в нимбе, ребята – волноваться уже не стоит. Мы уже выиграли.

К разговору подключился юзерпик «тьма».

– Прошу прощения, – извинился он. – Еле добрался до шара – не мог уйти из кабинета незамеченным. Да, наступает самая важная часть нашего плана. Я восхищен тобой, Мазахаэль. Ты верил с самого начала. Мы вырвемся из круга проклятых городов… возьмём в руки засохшую розу и обоняем благоухание Рая. «Братство» благодарно тебе. Мы не будем объяснять этому тупому народу, куда исчезли его правители. А просто уйдём в ночь…

Мазахаэль сглотнул слюну – у него пересохло во рту.

– Не оставив следов… – прошептал он. – Исчезнем, растворимся в ночи – покинем кабинеты, будто нас никогда и не было. С файлами ДНК лишь два варианта: либо захватить их, либо уничтожить. Лучше даже второе. Я не хочу прикасаться к ЭТОМУ. Учёные совсем обнаглели: раскладывают всё на ДНК, атомы, хромосомы и молекулы. – И как Голос их терпит? Ничего-ничего. Теперь эта рекламная кампания с лозунгами на черно-жёлтых плакатах окажется лишь сифилисом мозга одной городской сумасшедшей.

– Мы славим тебя, – сказал «волк».

– Мы славим тебя, – поддержала «тьма».

– Мы славим тебя, – закончил «силуэт».

Мазахаэль дрожащими пальцами чуть ослабил узел галстука. Такую нервозность он ощущал всего раз – когда впервые встречался с Голосом. Правда, тогда он был одет в белый парадный хитон. Самая лучшая одежда, если так подумать… до чего же осточертел проклятый костюм!

– Надеюсь, вы понимаете, братья, – заявил блондин мягким голосом. – По завершении операции на заводе мы устроим собрание «Братства Розы». И вещи, что я выскажу там, многих шокируют… однако и вы, и я должны знать – в объятья Небесной Канцелярии вернутся не все. Туда нет и не будет хода убийцам, чьи руки по локоть в крови. Часть ангелов возмутится – как же так, «Братство» использовало их в своих целях? Да, правильно. Но никто не давал им приказов убивать людей. Мы говорили – «разберись», «устрани проблему», «покончи с этим». Но никогда, я подчёркиваю, никогда не звучало слово «убей». Эти падшие ангелы преступили точку невозврата – и «Братство Розы» осудит их: необходимо очищение. Как это ни прискорбно… но в райские кущи вернутся только достойнейшие.

Его голос утих, растворившись в хрустале.

– Я объявлю сбор прямо сейчас, – поспешно сказал «волк». – Времени мало. К тому часу, когда мы получим данные об уничтожении образцов ДНК, нам нужно собраться. На рассвете, сразу после растворения ночи. Хвала Раю!

– Хвала… – эхом откликнулся юзерпик в виде «тьмы».

– Хвала… – коротко поддержал «силуэт» и отключился.

…Заботливо упаковав ноутбук в кожаный планшет, Мазахаэль вышел из хрустального шара. Стена сомкнулась за ним. В онемевшем теле, с ног до головы, начались лёгкие покалывания. Хорошая штука эти космические технологии. Мало того что защищает от прослушки, внутри ты чувствуешь себя в невесомости, плаваешь в пространстве. Как на Небесах. Это последняя вещь здесь, в Москве, связывавшая ангелов с потерянным Раем. Последняя из тех, что давала возможность не забыть – кто они такие. Он сам не помнил, как оказался на улице, у входа в Дом правительства, – голову захватили мысли. Лишь спустя четверть часа Мазахаэль сообразил: он сидит в машине, а послушный водитель не заводит мотор – ожидает приказа.

– Извини, Сергеич, – сказал он, зевнув. – Что-то я устал немножко…

– Домой? – понимающе спросил шофер.

– Попозже… давай чуть-чуть покружим по Москве… просто так…

Водитель кивнул – машина мягко поползла вперед. Мазахаэль не мог объяснить, что ждёт важных известий. А тот привык не задавать начальству вопросов. На город надвигалась снежная буря – был слышен свист ветра.

Глава V. Алтарь Вефиля

(Подмосковье, литейный завод)

…Стоя в кабинете директора, Хозяйка в который раз просматривала документы пленников. О, вот уж головная боль. У двоих из этой компашки паспорта поддельные, это ясно… у третьей – и вовсе никаких бумаг. Кредитки, дурацкая пластиковая карточка (на ней светится карта Москвы, в середине – рогатый силуэт), стальной ключ – с головой чёртика.

– Я последний раз спрашиваю. – Её голос дрожал от злобы. – Что это? Отвечай. Если не дашь нормальных объяснений, тебя снова придётся бить.

Она чувствовала нутром – этот брюнет с бледным лицом здесь главный. Рыжий парень и блондинка с короткой стрижкой всего лишь статисты, исполнители. Поэтому допрашивали исключительно Калашникова. Ни Малинин, ни собственно Раэль против такого расклада не возражали.

Один из охранников с ухмылкой потёр кулак.

– Пропуск в адское подземелье, – менторским тоном ответил Алексей. – Девушка, я вам это уже сто раз сказал, а вы никак не поймёте. Карточка открывает портал в стене у метро. Потом вы садитесь на чёрно-красный поезд, стальным ключом включаете управление и перемещаетесь между гротами, соединёнными пентаграммой. Что тут непонятного? Ваш телохранитель может ещё сорок раз врезать мне в солнечное сплетение, но это никоим образом не изменит общую ситуацию. Да, я обитатель Ада.

Охранник вздохнул и замахнулся.

– Я могу подтвердить, – спокойно кивнула Раэль. – Эти двое – слуги тьмы, а я представляю организацию падших ангелов «Братство Розы»: в ней объединились правительство, мэрия Москвы и администрация президента.

У Хозяйки голова шла кругом. ЧТО ЗА ФАНТАЗИИ? Шизофрения, бред сумасшедшего. Но… эти трое выглядят очень уверенными, говорят связно и подробно – похоже, для них это и есть правда. Конечно, сумасшедшие всегда убеждены, что их горячечные видения – самая настоящая реальность, однако… троица не похожа на пациентов, сбежавших из психушки. Это подтверждает и их профессиональная экипировка. Бронированный джип, пулемёт, снайперские винтовки, фотографическая аппаратура, портативный принтер… нет, что-то здесь не так. Может, они сидят на наркотиках, и всё?

Она обрадовалась, получив логичное объяснение.

Точно. Их чем-то накачали. Может, для бесстрашия. Тогда нормально… лучше придержать здесь и снова допросить. Всё расскажут.

– Ладно, допустим, ты из Ада. – Хозяйка не сдерживала улыбки, телохранители также заулыбались. – Но в таком случае дай объяснение, незнакомец: что посланцам Преисподней нужно на заводе в Подмосковье?

Калашников пожевал губами, вспоминая текст.

– Когда народ увидел, что Моисей долго не сходит с горы, то собрался к Аарону, и сказал ему: встань и сделай нам бога, который шёл перед нами – ибо с этим человеком, Моисеем, что вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось… И сказал им Аарон: выньте золотые серьги, которые в ушах ваших жён, ваших сыновей, и ваших дочерей, и принесите ко мне. И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих, и принесли Аарону. Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца, и обделал его резцом. И сказали они – вот бог твой, Израиль, что вывел тебя из земли Египетской!

По мере произнесения Алексеем цитаты из Ветхого Завета лицо Хозяйки претерпевало странные метаморфозы. Оно сначала покраснело, затем побледнело, а под конец покрылось алыми пятнами – маленькими, как горошек. Охранники с недоумением переглянулись, наблюдая за Дариуш.

– Золотой телец, – ахнула Раэль. – Мать моя святая – ТАК ВОТ ОНО ЧТО!

Анна беззвучно шевелила губами. Она пыталась сказать – и не могла. Дар речи вернулся к ней не сразу. Хозяйка протянула к Калашникову руку, словно пытаясь схватить его за шею. Яркие пятна на лице горели огнём.

– Как ты узнал? – прошептала она и сорвалась на крик. – Как же ты узнал?!

Калашников меланхолично пожал плечами. Малинин мало что понял из цитаты, но, услышав про «сыновей с золотыми серьгами», уяснил, что в Иудее, очевидно, были свои казаки[69] – причём с глубокой древности.

– Главная ваша ошибка – это скупка золота, – нудным тоном, как на докладе в полиции, сообщил Хозяйке Алексей. – Там вы и прокололись. Ну а остальное я уже докрутил, при царе-батюшке следователем работал. Правда, ваш телец – вовсе не библейский. Судя по объёмам, у вас другая идея… правда? Согласно легенде, Ааарон сделал небольшого тельца, именно что размером с телёнка – золота было в обрез. К тому же пророк Моисей, спустившись с горы, разрушил новоявленного идола: культ просуществовал не дольше одного дня. Куда менее известен другой факт – значительно позже иудейский царь Иеровоам Первый построил сразу двух тельцов – одного в городе Вефиль, а другого – на севере государства, в Дане. Каждый из этих тельцов весил двести тонн и простоял очень долго – им поклонялись и Иеровоам, и последующие цари. Чтобы получить от золотого тельца богатство, требовалось отдать ему самое дорогое. Иеровоам без жалости пожертвовал идолу из золота сердце своей дочеридевственницы. Почему же вы молчите, Анна? Возьмите да похвастайтесь. Покажите нам вашего тельца.

К удивлению толпы охраны, Хозяйка кивнула – без эмоций, вроде робота. Подозвав Варвару, отдала той паспорта, ключ и карточку с рогатой головой. Помощница вытянулась перед ней, как солдат перед генералом.

– Варя, разберись, пожалуйста. Где они выданы, кем… и что это такое?

Анна Дариуш обернулась, посмотрела прямо в глаза Калашникову.

– Следуй за мной. Я тебя не боюсь – мне нечего скрывать.

…Они вышли из директорского кабинета, направились по коридору. Анна шла впереди – пленников же телохранители подталкивали стволами автоматов: не очень-то больно, но весьма ощутимо. Миновав унылый коридор больничной расцветки, они спустились по лестнице и свернули налево, согласно табличке – в «Главный цех». Ворота цеха были открыты. Внутри прохаживались человек двадцать с оружием наперевес и примерно столько же девушек модельного типа: дамы сверкали вспышками фотоаппаратов. В лицо ударил слепящий морозный воздух. Хозяйка испытала искреннее удивление – ещё недавно все они, совершенно обнажённые, поклонялись тельцу и совсем не чувствовали холода. Вот что значит настоящий экстаз. И действительно: в НЁМ есть великая магия.

Они зашли внутрь и наконец-то увидели ЕГО.

Калашников много раз представлял себе тельца – с тех самых пор, как рассмотрел изображение на каменных воротах в Лалеше. Но и он остановился, открыв рот. Огромная статуя из чистого золота, весом как минимум двести тонн, была окружена строительными лесами: рабочие завода не успели их убрать. Расположившись посреди литейных печей, даже в ночной полутьме статуя блестела так, что колола глаз. Червонное золото, самой высшей пробы… тысячи слитков, купленных на бирже в Нью-Йорке, ушли в переплавку для создания этого идола. Работа потрясала, завораживала с первого взгляда – литейщики, кто бы они ни были, превзошли самих себя.

Слепые (без зрачков) глаза тельца, казалось, были устремлены на каждого, кто находился в помещении. Туша лежала, поджав под себя как задние, так и передние ноги. Рога уходили далеко за спину, словно у крупного буйвола. Идол выглядел так величественно, что у людей невольно подгибались колени. Демонстрация богатства, власти: всего, что дают миру деньги. У подножия статуи пристроили древний алтарь – с распустившимся чёрным цветком, чьи лепестки дрожали от мороза. Тот самый алтарь Вефиля: на его плоскую крышку гости клуба The Darkness возложили самое дорогое. От взгляда Дариуш не укрылось, как зрелище подействовало на пленных.

– Впечатляет? – торжествующе, победно усмехнулась Хозяйка.

– Да-а-а-а-а… – выдохнул Малинин. – Это сколько ж водки можно купить!

Калашников ограничился кивком. Зато Раэль просто сорвало.

– Ты что, дура модельная, совсем охренела? – шагнула к Дариуш ангел. – Кому ты поклоняешься? Это же идол – тупой, металлический идол! Вспомни, что сделали с людьми, которые, по Библии, принесли жертвы тельцу! «Возложите каждый свой меч на бедро своё, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего». Отдавшие ему жертву – будут навеки прокляты. Душу свою ты погубила, тупое чмо… никогда тебе в Рай не попасть.

Охрана вскинула автоматы, но Анна сделала предостерегающий жест.

– Нет, это ты дура, а я – обладательница состояния в двадцать миллионов долларов, – нежно улыбнулась Хозяйка. – Я, значит, поклоняюсь идолу? А чему тогда служишь ты? Кудеснику? Ну так он сделан из дерева, камня, серебра или того же золота: посмотри, сколько народу таскает кресты на шеях. Я посвятила жизнь тому, чтобы доказать, эта вера – фальшивка. Собирала компромат по крупицам, но он никого не интересовал. Все зомбированы. И вот, впервые, документальное подтверждение – ваш Кудесник не воскрес, он умер. А то, что придумали взамен… просто пиар.

Калашников переглянулся с Малининым: оба усмехнулись.

– Когда вы умрёте, то будете разочарованы, – предупредил Алексей.

– Это вы умрёте, – засмеялась Хозяйка. – И, скорее всего, уже сегодня.

– О, правда? – лениво зевнул Малинин. – Ну, нам не привыкать.

Хозяйка подошла вплотную к Раэль. Лица обеих горели ненавистью: было видно, что каждая мечтает вцепиться сопернице в глотку. Однако Анна играла роль светской леди, а ангел понимала, что ей следует лишь немножко подождать. Поэтому она и позволила охране Дариуш себя задержать, не разнесла завод вдребезги файрболлами. Зачем делать шоу в одиночку? Скоро прибудет подкрепление, вот тогда… Слугам Ада, правда, досталось по роже, но Раэль это понравилось. Какой же ангел не любит, когда лупят демонов?

– Телец – символ всего бытия человечества, – произнесла Дариуш. – Его настоящая мечта, любовь и счастье. Что ещё так искренне любят люди? Скажут – детей? Нет. Детей и убивают, и предают, и даже едят – как во время голода на Украине. Реальная любовь людей – это деньги. Вот чему они готовы кланяться, разбивать лоб в молитвах – рублю, доллару, евро… да хоть тугрику. Ради бабла – все войны, революции, смуты. Любого человека, самого честного, можно купить – если не покупается, доложи ему ещё золота. Аарон гений. Деньги вонзаются в сердце, струятся по жилам, как кровь. Когда люди признают, что их настоящий культ – золотой телец, жизнь изменится. Ты скажешь – он бесчувствен? Может быть… но какие-то силы за ним стоят, иначе бы этот алтарь не растворял в себе жертвы. Едва лишь я обнародую образцы ДНК, люди выбросят твоего Кудесника на свалку, куда уже отнесли прежних богов. Поклоняться баблу – это же так привычно.

Калашников посмотрел на часы – штурмовики запаздывали. «Самое смешное, что она права, – куча народу будет счастлива молиться на бабло. Они трудятся в офисах, мечтая о новых покупках, и осознают, кто их бог. Стоит появиться официальному идолу, и всё встанет на свои места. Миллионам нет разницы, кому кланяться, – был бы кумир». Малинин же пропустил страстную речь Хозяйки мимо ушей: телец ему быстро наскучил. Мороз пробирал до печёнок – хотелось срочно согреться известным методом.

– Так вот что ты задумала… – пробормотала Раэль.

– Да, я верну то, что принадлежит ЕМУ, – кивнув на изваяние, повторила Анна фразу с рекламных щитов. – Безраздельную власть над планетой, любовь людей. Нами движет инстинкт алчности, и ОН – наше настоящее божество. Кудеснику – конец. Утром мы начнём телетрансляцию и закачаем в Интернет файлы с образцами ДНК Кудесника. Аппаратура готова.

– А где сами документы? – с отвлечённым любопытством спросила ангел.

– Здесь, на мне. – Хозяйка удовлетворённо хлопнула себя по груди. – Я надежнее сейфа. Тут им ничего не грозит… игра окончена.

– Не-а, – грустно покачала головой Раэль. – Игра только начинается…

…За её спиной, прорвав материю, развернулись два крыла – светло-серые, с металлическим отливом. Сверху, прямо над головой тельца, послышалось зловещее жужжанье – будто с неба спускался громадный рой шершней.

Экспедиция № 11. Портал (Ерушалаим, дворец тетрарха)

…Ирод Антипа принял Зоровавеля, лёжа в постели. Тело тетрарха (простонародье Иудеи именовало его царём) слуги закутали в шёлковые простыни, грудь вздымалась, издавая хрипы, – Ирод был болен. Недуг Антипы прозвали «болезнью царей» – в жаркие дни в тронный зал пригоняли рабов с павлиньими опахалами, и лишнее количество холодного воздуха обеспечивало вялотекущую простуду.

– Срочное дело, первосвященник? – прохрипел тетрарх.

Зоровавель поклонился, полуседая борода уткнулась в грудь. Антипа впал в немилость у Калигулы и считался в Иудее «хромым верблюдом». Ходили слухи – тетрарх уличён в сношениях с Парфией и получении треугольных денег… а это, считай, финал. И пусть последний нищий ведал, кто накатал в Службу тайных ликторов анонимный папирус на Ирода][70], защищать тетрарха желающих не было. К чему? Цезарь отправлял людей на крест и за меньшие прегрешения.

– Срочнее не бывает, – дрожащим голосом сказал Зоровавель. – Видишь ли, тетрарх… у меня появилось много насущных проблем.

– Ничего подобного, – прервал его Антипа. – У тебя нет никаких проблем. Или ты забыл об указе цезаря, запрещающем горевать?

– А, ну это конечно, – поспешно согласился Зоровавель. – Моя основная проблема – мне живётся под властью цезаря так замечательно, что я начал изнемогать от счастья. Лишь вследствие этого изнеможения хочу, тетрарх, просить тебя о небольшом отпуске. Мне крайне необходимо уехать из Ерушалаима в Паннонию, попить для спокойствия минеральные воды. Не далее как вчера, меня посетило очень странное и яркое видение. Я потрясён.

Ирод Антипа хрипло закашлялся – в лёгких скопилась жидкость. Он протянул руку к кувшину у постели: первосвященник подал ему питьё.

– О, видения бывают очень серьёзные, – произнес тетрарх, отхлебнув из сосуда. – Например, однажды я увидел во сне будущее…

Зоровавель сдержал нервную дрожь.

– Будущее? – взвизгнул он фальцетом. – Да вы тут что, все сговорились, что ли… Тебе явились во сне чудеса Кудесника?

– Кудесника? – с недоумением переспросил Ирод. – Этого шута из Назарета, которого распяли дураки-римляне? А с какой стати? Мужик вообще был не от мира сего. Помнишь, как Кудесника доставили ко мне? Слышал байки, он удачно показывает фокусы с водой и вином: попросил показать, а тот мне даже не ответил. Пришлось переодеть парня в белые одежды и отослать к Пилату с запиской – «Не вижу в нём никакой вины»[71]. Нет, видение было другим. Мне приснилось, что цезарь выгнал меня из Ерушалаима и отправил в ссылку. Но сам посуди – разве такое может случиться взаправду? Это ночной кошмар.

– Ох, да разумеется, не может, – перевёл дух Зоровавель. – Короче, я про отдых. Отпусти меня, тетрарх. Переработал я. Сижу себе мирно у Анны, ведём богословскую беседу с Эмилианом, а тут – вот не соврать! – из воздуха появляются злобная ливийка и парень с крыльями. И тут эта ливийка, не сказав «добрый вечер», центуриону ка-а-а-а-а-ак врежет камнем по шлему! Звон на весь Синедрион пошёл.

– Это очень жёсткое видение, – согласился Антипа. – И главное – какое реалистичное! Пилат вчера прислал мне папирус – Эмилиан так и не пришел в сознание. Я не выразил ему сочувствия. Хвала Риму, цезарь официально провозгласил позитив, и я теперь могу не огорчаться, если какой-то римлянин получит по башке. В остальном – твоя одежда, о первосвященник, попросту источает дым от корневищ волшебных растений. Не с них ли вдруг привиделась ливийка?

Зоровавель взглянул на потолок, но ничего не заметил.

– Ты думаешь? – замялся он. – Анна вообще впал в кому, пришлось отвезти его лекарю. А он уже давно дышит дымом корневищ…

– Вероятно, вы перестарались, – закашлялся тетрарх. – На оргиях в тронном зале тоже вдыхают волшебный дым. И вот что я тебе скажу, первосвященник, – главное, не сыпать двойную дозу. Правило второе – если нет видений, не хвататься за новое корневище. У нас на собраниях царей пересказывают ужасную историю. Антоний с Клеопатрой тоже купили у нубийцев волшебные растения. Сели дым вдохнуть… и чего? Два трупа. Потом пришлось легенду красивую изобрести: один бросился на меч, а вторую укусила чёрная кобра. На деле же они остановиться не могли, третий папирус корневищами забили. Кровь мозг заполнила – и привет, прямиком на кладбище.

Первосвященник представил Клеопатру в дыму растений, и ему стало страшно. Нет, нужно срочно покинуть Ерушалаим. Сегодня же.

– Тетрарх, так как с минеральными водами? – настойчиво повторил просьбу Зоровавель. – Сил моих уже нет. Хочу выспаться, очистить организм от дыма. Может, Кудесник являться во сне перестанет.

Грудь тетрарха содрогнулась от нового приступа кашля.

– Будь по-твоему, – прохрипел Ирод Антипа. – Сейчас хорошее время для отдыха. На рынке Ерушалаима есть менялы, предлагающие готовую поездку, – она включает недорогой корабль до Паннонии и постоялый двор с обедом. Только будь осторожен. Были уже случаи – человек приезжает в Паннонию, а на месте постоялого двора – стог сена в чистом поле. Вот так и живи, поездка-то уже оплачена.

– Спасибо, тетрарх, – возликовал Зоровавель. – Да исцелят тебя высшие силы. Пей больше горячего, меньше думай об интригах. Цезарь не дурак, чтобы тебя снять. Поверь – ты незаменим.

На выходе из дворца Ирода, прямо возле колонн, Зоровавель почти нос к носу столкнулся со странным человеком – высокого роста, мускулистым, с волевым лицом… правда, странность его была не в этом. За спиной у чужака колыхались огромные крылья: наведя на дворец колдовское приспособление, он полыхал белым огнём.

Зоровавель зажмурился.

Когда он открыл глаза, никакого человека с крыльями рядом не было.

«Завяжу», – твёрдо решил Зоровавель и, не думая о стоимости убытков, выбросил из кошеля остатки волшебных растений.

…Варфоломей появился в подземелье одновременно с ангелом – в отблеске фиолетового свечения. В руках он зажал фотоаппарат.

– Ты представляешь, – возбуждённо обратился он к ангелу, – я только что столкнулся с первосвященником Зоровавелем, прямо у дворца Ирода! Похоже, он даже меня заметил… бедняга так обалдел.

– Вот это вряд ли, – успокоил его ангел, улыбаясь Алевтине. – У тебя же непроницаемая невидимость. Для того, чтобы обрести второе зрение, надо дыма волшебных растений жестоко обкуриться, а уж Зоровавель совершенно не способен к веселью и на такой грех не пойдет. Я в качестве невидимки среди бела дня гуляю по Ерушалаиму с крыльями – смею тебя заверить, меня никто не видит.

Алевтина заплакала.

– Мама, в чем дело?! – У ангела опустились крылья. – Я срочно слетал к нашим, в фокус-группу по Библии. Они открыли мне портал в Рай, я вытащил сюда Варфоломея… а ты, выходит, опять не рада?!

– Я очень рада, – сказала Алевтина сквозь слёзы.

– Это специфика женщин, сынок, – объяснил Варфоломей ангелу. – Они плачут от всего. От боли, радости, горя и сломанного каблука на туфле. Хрен поймёшь, отчего, да простит меня Голос всемогущий. Кстати, мне интересно, как тебя кличут? А то всё ангел, да ангел.

– Как отца, – всхлипнула Алевтина. – Алексеем.

– Алексей Алексеевич, значит? – обрадовался Варфоломей. – Да, греческие имена в России популярны. Знавал я, Лёша-младший, твоего папу. Хоть он и слуга Ада, но мужик толковый, а как на мечах рубится – так тут равных ему нет. Я даже не сомневался, что он похищение образцов ДНК Кудесника раскроет. Слышал об этом?

– О, так быстро? – встопорщив крылья, изумился Калашников-младший. – Папа и вправду гений. Ну, по крайней мере, так мама всегда говорила. Я сгораю от любопытства – кто же злодей?

Архангел присел на груду камней, отложив фотоаппарат.

– Там, видишь ли, нарисовалась одна богатая дура. – Варфоломей старался быть культурным: сначала вместо «дуры» он хотел сказать совсем другое слово. – Как часто у вас, людей, заработав денег, человек рвется на пьедестал. Сделает мужик миллиард на торговле водкой, ему надо песни петь и эфиры на ТВ скупать. Переспит девица с олигархом – как не самоутвердиться захватом мира? Эта дама решила возродить культ золотого тельца: закупила слитки, заказала здоровущую статую. Дальше не успела – на одном литейном заводе в Подмосковье сейчас идёт очень крутая разборка. Не волнуйся, Алевтина, ты же своего мужа знаешь… он выкрутится.

Алевтина моментально успокоилась.

– Тут ты прав. – Она вытерла лицо полой одеяния. – Когда я его увижу?

– Минут через двадцать, – сообщил архангел. – Ты думаешь, зачем я здесь? Из-за тебя. Ты не способна, увы, перемещаться среди столетий без посторонней помощи. Сейчас я открою в подземелье временной портал, и вы с Лёшей-младшим перенесётесь в Москву… только сначала в магазин одежды, там зима, очень холодно.

– Стоп, – вмешался невидимка. – А кто будет искать руку Симеона?

– Вы сделали всё, что могли, – хлопнул его по плечу архангел. – И выполнили задачу – сам Симеон уже никогда не сможет привести в действие план Тиберия. Это я и отмечу в докладе Голосу. А десница… надеюсь, археологи её всё-таки НЕ найдут. Если и найдут – воля случая. Уверен, твой папа решит проблему. Ну что, поехали?

Варфоломей щёлкнул пальцами, простёр перед собой обе руки.

– Отвык уже, – пожаловался он. – Давно этим не занимался. В Раю какие перемещения? К Голосу в кущи, да от Голоса на пляж.

С указательных пальцев архангела сорвались две светящиеся сферы, похожие на шаровые молнии. Слившись в единое целое, они наполнили подземелье ярким светом и треском электричества.

– Давайте, – кивнул Варфоломей. – Портал долго не держится.

…Взявшись за руки, Алевтина и ангел шагнули в круг света.

Глава VI. Чистый секс

(Подмосковье, литейный завод)

Хозяйка не успела опомниться – воздух со стороны входа полоснули автоматные очереди. Никто из охранников даже не вскрикнул. Луна над цехом вдруг исчезла, диск закрыли тени, появившиеся в сумеречном небе.

Раэль ухмыльнулась с откровенной радостью хищницы.

– Доигралась в свою игру? Давай сюда документы… сучка гламурная.

Хозяйка замотала головой, отступая. Её рука скользнула в сумочку.

– Да пошла ты на хрен… сволочь…

Выстрел слышали все – револьвер был хороший, тридцать восьмого калибра. Раэль не почувствовала боли. Она с удивлением смотрела на падающего Малинина. В последний момент, рванувшись, тот заслонил её, подставив грудь под пулю. Казак рухнул на снег, Раэль опустилась на колени.

– О Голос, ты что, совсем сдурел?! – крикнула она. – Я же бессмертна!

– Извини, – кривясь от боли, ответил Малинин. – По инерции, что ли.

Раэль погладила его по голове, перебирая рыжие волосы.

– Ты только выживи, хорошо? – попросила она сухим голосом. – Выживешь – я с тобой пересплю. Но только чистый секс, не более. И не целоваться!

– Договорились, – вне себя от счастья, прохрипел раненый.

Калашников отнёсся к инциденту более чем флегматично. Он даже не подошёл к Малинину, лишь скрестил руки на груди. Раэль распрямилась – пружинисто, как дикая кошка. Однако Хозяйка уже куда-то исчезла, а дымящийся револьвер 38-го калибра валялся на снегу. Девушка запрокинула голову – в небе над цехом парили падшие ангелы, взяв оружие наизготовку.

– Во славу Голоса! – во всю силу лёгких закричала Раэль.

С неба обрушился шквал огня. Пули-трассеры насквозь прошивали охранников, снег за считанные секунды пропитался кровью. Грохот выстрелов смешался с отчаянным визгом фотомоделей из клуба The Darkness: попадав на бетонный пол, они зажимали пальцами уши. Раэль вытянула руки – с ладоней сорвалось пламя. Два телохранителя превратились в пылающие факелы. Следующий файрболл, пролетев через весь цех, ударил снайперу из охраны прямо в лоб, – голова стрелка обуглилась.

– Да смилуется над вами всемогущий Голос!

Подобрав автомат охранника, Раэль открыла огонь очередями – от живота. Она шла, как на параде, – поливая всё свинцом и не реагируя на пули.

Хозяйка успела заползти под заднюю ногу тельца. Она готова была сойти с ума от происходящего. КАКОГО ХРЕНА? Кто они, откуда крылья? Мозг отказывался подбирать варианты, он просто кипел. Наёмники церкви? Конкуренты? Другие люди? Неважно. Следует надеяться, на её стороне профессионалы, они смогут отбить нападение… по крайней мере, надо спасать документы. Она приложила руку к груди, бумаги хрустнули.

Всё в порядке. Только бы уцелеть.

Спецназ Ада уже захватил внутренний двор, гранатами подавив сопротивление. Схватка была короткой, но жестокой – на снегу темнели трупы в чёрной форме с рогатой эмблемой на рукавах. В здании шел бой за каждый кабинет. В главном цехе уцелевшие охранники, оправившись от первого шока, сумели забаррикадироваться у тельца, отстреливаясь от ангелов из пулемётов. То и дело, прорезав ночное небо, в цех пикировал мёртвый ангел с горящими крыльями для того, чтобы воскреснуть через пару минут.

Калашников вразвалочку подошел к телу напарника.

– Малинин, – сказал он, зевая. – Ты заколебал уже каждый раз умирать.

Казак повернул голову – Раэль в данный момент было не до него. Файрболлы закончились, и она вела ожесточённую перестрелку с двумя офицерами охраны – крылья девушки покраснели от крови. Обернувшись к упитанному ангелу с голубой лентой, Раэль крикнула на арамейском. Тот повторил приказ, и парочка падших, спланировав вниз, побежала к плавильным печам. Раэль специально включила в отряд этих специалистов. Малинин, держась за грудь, встал на четвереньки, затем поднялся. Расстегнув пальто, он с удивлением рассмотрел бронежилет – в середине кевларовой пластины, сплющившись, засела пуля 38-го калибра.

– Спасибо за идею, вашбродь, – поблагодарил он. – Без вас бы надеть ни в жисть не догадался. А тут, смотри-ка, – оказалась весьма полезная вещь, помогла в организации личного щастья. Хоть в ножки вам кланяйся.

– Сильвупл[72], братец, – усмехнулся Калашников. – Только не употребляй его каждый раз, пожалуйста, – а то Раэль что-нибудь заподозрит.

Он подобрал револьвер Хозяйки. Покинув цех, оба напарника поднялись на второй этаж – там, у перил, было пристроено нечто вроде обзорной площадки. Малинин с интересом осмотрел сверху сцену побоища. Тела усеяли пол, снег в прожекторах отсвечивал ярко-розовым, в воздухе летали обгоревшие перья. Визг, мат и стрельба утихать совсем не желали.

– Вашбродь, у меня тут такой вопрос, – произнёс казак. – А почему у нас в финале всегда слишком крутая разборка? Нельзя ли поспокойнее?

– Я полагаю, вполне можно, – согласился Калашников и пальнул в бедро охраннику, рискнувшему высунуться из-за тельца. – Однако если теоретически допускать, что мы персонажи книги, то другого выхода нет. В нашем с тобой первом приключении мы злодея весьма быстро пришили, и думается, читатели были этим недовольны. Злодеи должны убиваться мощно, масштабно, и чтоб всё вокруг разлеталось к свиньям.

– А, ну тогда другое дело, – успокоился Малинин. – Но почему мы в битве не участвуем? Ух, я бы гадов сейчас… раззудись плечо, размахнись рука.

– Домахался, братец, – некорректно съязвил Калашников. – В руку ты уже в Киркуке пулю словил. Лично я от таких приключений устал – там перестрелка, тут перестрелка, гонка в метро, в библиотеке, в Ерушалаиме, в цитадели. Карусель сплошная. Уморился. Здесь полно народу, небось, и без нас справятся. Там случайно, у убитых термоса нет? Я бы чаю выпил.

Согласившись, Малинин ушёл за чаем.

Он вскоре вернулся – с армейским термосом, сахаром, стаканами и даже блюдечком. Хозяйственно налил Калашникову горячего напитка в пластиковую ёмкость. В морозный воздух, неспешно крутясь, поднялся пар.

– Что-то жарко тут, вашбродь, – пожаловался казак.

– Так литейные печи запустили… – пояснил Алексей. – Братец, подержи блюдечко и пошли обратно, на нашу позицию вон в те холмы, откуда нас Аннушка сдёрнула. Чует моё сердце, добром тут не кончится.

Напарники бегом ринулись вниз по лестнице. Миновав коридор, они выскочили во внутренний двор. Спецназ Преисподней собирал оружие погибших, у стены с поднятыми руками дрожали от холода пленные фотомодели. Задержавшись на секунду возле командира, Калашников шепнул пару слов на ухо: лицо у того вытянулось, он завопил в мегафон солдатам:

– Ко мне, вашу мать! Все срочно ко мне!

Калашников и Малинин не стали дожидаться финала сражения.

…Вокруг статуи тельца сгрудились не больше двадцати охранников и столько же гостей The Darkness, сохранивших верность Хозяйке. Бессмертие ангелов служило преимуществом, но любая их атака отражалась шквалом огня. Терять смертникам было нечего. Пули впивались в тельца – золото, как мягкий металл, с чмоканьем поглощало свинец. Раэль, сменив рожок автомата, подозвала начальника отряда падших. Тот молодцевато щёлкнул сложенными крыльями. Они обменялись короткими фразами на арамейском.

– Всё готово? Жар достаточный?

– Да. Пора начинать?

– Подожди секунду. По закону Небес я обязана дать ей шанс.

Падшие прекратили стрельбу.

Раэль вышла на середину цеха, морщась от сильного жара.

– Сдавайся, – сказала ангел звонким голосом. – Отдай документы – и исчезни. Клянусь Голосом, хоть он и не любит клятвы… я не буду тебя преследовать.

Пуля прошила ей крыло – по перьям растеклась алая кровь.

– Да лучше я сдохну, – отчеканила хозяйка. – Зато – вместе с НИМ.

– О’кей, – равнодушно сказала Раэль. – Твоё предложение принято.

Она воспарила – это был сигнал. Ангелы открыли печи. На пол потекло расплавленное золото: то, что было предназначено к производству сотен тельцов, идолов для каждого города. Волна жидкого металла хлынула, как цунами. Охранники, не успевшие увернуться, превратились в живые костры. Половина армии Хозяйки сразу же растворилась в золоте. Карабкаясь по лесам, люди старались влезть как можно выше, на голову тельца, чтобы уберечься от шипящей смерти. За долю секунды они из друзей стали врагами – каждый думал только о себе. В рукав Хозяйки судорожно вцепилась вчерашняя соратница, Настасья, пытаясь стащить её вниз. Та нанесла удар в нос, и девушка с визгом рухнула в булькающий металл. Жижа накрыла её с головой – волосы загорелись, лицо превратилось в застывшую маску из золота. Оседлав один из рогов тельца, хозяйка вдруг почувствовала лёгкое колебание… и её сердце судорогой поразил дикий, животный страх.

Телец оседал. Он тоже плавился.

Волна кипящего золота поднималась. У верхних ярусов идола шла драка на кулаках – охранники лезли вверх, спихивая фотомоделей, а те, отчаянно визжа, пускали в ход ногти и зубы. Поскальзываясь на золоте, люди срывались с лесов и исчезали в волнах металла, чтобы выплыть неподвижными золотыми статуями. Телец кренился набок, как подбитый подводной лодкой боевой линкор. Хозяйка вцепилась в рог одной рукой – другой она стреляла, целясь в Раэль. Пот, мешаясь с косметикой, стекал по обеим щекам: она ничего не хотела сейчас, кроме смерти ангела.

Телец почти расплавился, превратив цех в бассейн. Одежда последних соратников Анны Дариуш вспыхнула, шипя искрами, – они утонули в кипящем золоте. Металл уже подбирался и к ней: отступать было больше некуда. Хозяйка выпрямилась, отбросив бесполезный револьвер.

– Я люблю тебя, – сказала она тому, что осталось от тельца.

Закрыв глаза, раскинула руки – и скользнула вперёд. Девушка стремительно погрузилась в металл по самый подбородок, не издав ни единого звука. Жидкость попала ей в рот, в шоке от боли, Анна Дариуш закашлялась, захлебнувшись золотом, залившим гортань. Тело исчезло в горящих волнах. Раэль перекрестилась, начав читать отходную молитву.

Ночь сотряс чудовищной силы взрыв.

Калашников и Малинин увидели, как здание завода подбросило вверх. В оранжевом круге огня оно развалилось на части, как сломанная игрушка. Землю выгнуло, с веток елей посыпались хлопья снега. Над головой Малинина, свистя, пронесся весьма приличный кусок каменной трубы.

– Ну, чудненько, – подвёл итог Калашников, глотнув чая. – Я не сомневался, что рванёт. Объективно говоря, в таких разборках всегда объект взрывается, хотя и непонятно, почему. Наверное, так масштабнее. Но это наш плюс. Теперь миссия Ада закончена – документы про ДНК Кудесника сгорели.

Малинин культурно взял с блюдечка кусок сахару.

– Лично мне нравятся столь крутые разборки, – заметил он, хрустя рафинадом. – Стоишь себе в стороне, за всем наблюдаешь. Почему раньше так не было? Конешно, в классическом боевике злодей должен ожить для последнего рывка, но в эвдакой заварухе, по-моему, и мамонт не выживет.

Прозвучал второй взрыв: оба интуитивно пригнулись.

– Раэль хорошая баба, – мечтательно сказал Малинин. – Вот как на духу, жалко, что не живу в станице. Забрал бы её к себе… она б корову доила, пироги пекла. Детишек бы, что ль, таких с крыльями, десяток нарожали…

– Что-то, братец, тебя подозрительно тянет на духовных лиц, – резонно подметил Калашников. – Я помню рассказ, как ты попадью в станице соблазнил, и за это тебя в Ад определили: ибо греховным сексом ты погубил свою душу. Вижу я, печальный случай ничему тебя не научил, да и ладно. Должен же ты, в самом деле, поиметь свою… ээээ, любовную линию. А мне пускай Алевтину срочно вернут. Я с ума схожу… так хочу её увидеть…

Малинин восторженно обозревал догорающие руины.

– Дождался, наконец-то. Любовь, как у людей. Я даже пить брошу!

– Что!? – несказанно удивился Калашников.

…Хлопая обгоревшими крыльями, подняв рой огненных искр, рядом с ними приземлилась Раэль. Её перья были забрызганы каплями стылого золота.

Глава VII. Понедельник в Аду (Преисподняя)

… Hell’s bells – Satan coming for you

Hell’s bells – he’s ringing them now

Hell’s bells – the temperature high

Hell’s bells – across the sky…[73]

Мелодия привязалась к Шефу с самого утра: когда князь тьмы собрал у себя на даче всех двенадцать шпионов, высланных из Рая, – он нет-нет, да и мурлыкал её под нос, пародируя жужжание гитары. Усевшись за столом дизайна Сальвадора Дали (со стекающими на пол часами), шпионы в знак верности идеям Преисподней спели Hell’s Bells, причём приятный баритон Шефа снискал заслуженные аплодисменты. Каждый из пострадавших за дело зла получил орден «Демон Ада», а актриса Бриттани Мёрфи обрела приглашение сняться в порно для Квартала Сексуальных Мучеников. Шеф, пританцовывая, прошёлся по кабинету. Стены приветствовали начальство, бушуя кровавым цветом. Он охаживал себя хвостом по бокам, словно тигр перед прыжком, – день складывался попросту замечательно. Калашников и Малинин вновь показали себя с самой лучшей стороны, а Преисподняя продемонстрировала – именно тут, посреди огня и серы, сосредоточены крутейшие умы человечества. Не то что пальмово-яблочная долина, населенная импотентами в полотняных рубашках! Всё это Шеф ужасно хотел сказать Голосу и приготовил речь но телефон Небесной Канцелярии не отвечал. В десятый раз прослушав рекламу – «Лучшее средство для потери веса – благочестиво соблюдать пост», князь тьмы предположил, что Голос исполняет угрозу: то есть посещает Землю инкогнито. Это не испортило Шефу настроения, но заставило задуматься.

Нажав кнопку, он вызвал маркетолога.

Рыженькая не заставила себя ждать: явилась так быстро, словно весь день пряталась в шкафу, в приёмной. В этот раз девушка была не в фиолетовом, а в чёрном, облегающем платье – столь коротком, что открывало кружевные трусики. Сладко улыбнувшись Шефу и назвав его «котиком», она села в кресло. Шеф почувствовал себя неловко, но вспомнил, что запросто может избавиться от надоевшего маркетолога, отправив её шпионом в Рай.

– Есть новости из Рая? Что-то я не могу дозвониться…

– Сенсационное сообщение. – Рыженькая заглянула в органайзер. – Похоже, Голос в очередной раз уехал на Землю – в отпуск или ещё куда, я не знаю. В его отсутствие Небесная Канцелярия решила попробовать себя в сетевом маркетинге – ну, типа продаж косметики. Стартует промо-акция: менеджеры Рая будут ходить по квартирам и предлагать оценить волшебную мягкость святой воды, улучшение слуха чтением молитв, а также показывать мелкие чудеса в пределах лицензии. Каждому менеджеру предписано нанять ещё пять других менеджеров, что автоматически означает отпущение грехов.

Шеф затряс рогами в приступе смеха.

– Они у себя в облаках, по-моему, совсем офигели. Впрочем, нам это на руку. Чем больше душ привлекут Небеса, тем больше места в Преисподней, а то уже, можно сказать, на головах друг у друга сидим. Похоже, и верно, Голос уехал – а что? Забвение ему, как и мне, отныне не грозит, фанаты не разочаруются. Кстати, где сейчас организатор похищения ДНК Кудесника?

– На данный момент – в Чистилище. – Маркетолог поправила прядь волос. – Её отчищают от золота. После определения наказания Высшим Судом и общения с психоаналитиком отправят в Ад. Она ещё не в себе.

– О, как обычно – пока не посадят на сковородку, никто не верит, что Ад существует, – усмехнулся Шеф. – Ничего, я ещё докажу этой девушке – я вполне реален, и рога у меня не силиконовые. Вообще, несмотря на явную зависть Рая, я восторгаюсь созданной мной системой. Проинспектировав несколько кварталов и Девятый круг в Преисподней, я пришёл к выводу, что дела идут отлично: грешники страдают, мучения соблюдаются, графы терзают подчинённых. Раз система работает, как конвейер, почему бы и мне не покинуть Ад на недельку? Съезжу в Москву – выпью пива, посмотрю в ближайшем кинотеатре фильм про себя, угоню «бээмвэ» аки бешеный стритрейсер, в общем, развеюсь. А то никакой личной жизни, сижу в офисе круглосуточно. Может, вообще плюнуть и уйти на пенсию? Качаешься в гамаке на Андаманских островах, и нет тебе никакого интереса до чёрного, нутряного зла. Вокруг только чистое море, песок и прекрасное небо…

Глаза Шефа заволокла мутная плёнка.

– Вы чего? – испугалась рыженькая.

– Ничего, – вздохнул Шеф. – Утомительно двадцать четыре часа в сутки заниматься креативом для искоренения добра, руководить концерном, изобретающим наказания для миллионов грешников. Куда ни плюнь – жульё, наркоманы, поэты, педерасты, политики… поневоле негативом пропитаешься. А я – существо творческое. Может, я стихи хочу сочинять, в японском стиле, и рисовать иероглифы. Вот знаешь, при династии сёгунов Токугава в Японии император вообще ничего не решал. Он жил во дворце, любовался сакурой, изучал философию, практиковался в поэзии. Почему бы в Преисподней не ввести должность сёгуна? Самого Токугаву, конечно, вытаскивать не будем – у него достаточно дел в Квартале Политиков, работает рикшей, возит на тачке крестьян, но… такая интересная идея.

– Я запросто могу быть сёгуном, – приосанилась рыженькая. – Управление Адом – это по мне. Можете сдавать дела и спокойно ехать в Москву.

Мечта Шефа о пенсии сразу улетучилась.

– Аудиенция окончена. – Он когтем подгрёб к себе органайзер. – У тебя в досье, помимо работы маркетологом, какой тип наказания, кисулечка? Наверное, как у всех гламурных дур, стирка белья с хозяйственным мылом, мытье полов в казармах и вечный запрет купить сумочку «Прада»? На сегодня свободна: исчезни, отбывай наказание. Адом лучше я поуправляю.

– Но, Шеф, – захлопала ресницами рыженькая. – Я же с вами спала…

– Ты кого-то в Преисподней этим удивить хочешь? – осведомился Шеф. – Я тебя без очереди принял, сиди и радуйся. Здесь половина женщин мечтает со мной трахнуться, а другая половина мастурбирует на мой тёмный образ, видя крутые эротические грёзы. Двигай отсюда мыть посуду. Всего тебе плохого.

…Рыженькая-маркетолог не смогла сдержать эмоции: на выходе она шумно хлопнула дверью. В кабинет, пользуясь возникшей заминкой, протиснулся сотрудник Управления наказаниями – суперлётчик Валерий Чкалов.

– Прошу прощения… совещание проводить будем?

– Не думаю, – раздражённо ответил Шеф, констатируя, что от хорошего настроения не осталось и следа. – Вообще, почему у меня официально нет выходного дня? Гадство. Одни в пятницу отдыхают, другие в субботу, третьи в воскресенье, а когда же расслабиться сторонникам зла?

– Чисто теоретически можно предложить понедельник, – сказал опытный Чкалов. – Он считается таким неудачным, опасным днём. Согласно одной песне, рождённым в этот день никогда не поймать крокодила. Опять же бомбу на Хиросиму сбросили именно в понедельник. Нам подходит?

– Неплохо, – согласился Шеф, и стены изменили цвет на серый в крапинку. – Значит, буду отдыхать в понедельник: грешников, конечно, это не касается, пусть мучаются, как и раньше. Устрою реальный релакс: включу аудиозапись пений на чёрных мессах, поставлю на ДВД винтажное порно, полистаю «Молот ведьм». И телефон отключу, к моей бабушке. А что за совещание?

Чкалов полез за отворот кожаной куртки, достал свёрток бумаг.

– По наказаниям, надо уточнить. – Он с ходу превратился в завзятого канцеляриста. – За час в Чистилище поступили: сотрудницы сгоревшего борделя на севере Франции, полный грузовик американцев из Афгана, двести жертв аллергической реакции на пыльцу, шесть самоубийц от несчастной любви и мужик, которого задавил слон. На каждого в архиве картотека грехов, нам нужно определить цикл, степень и особенность наказания. С сотрудницами борделя проще, но вот мужик со слоном…

Ноздри Шефа исторгли две струйки полупрозрачного дыма.

– Дай-ка сюда, – нежно сказал он и протянул когтистую лапу к бумагам.

Взяв доклад в руки, Шеф с наслаждением разодрал его надвое.

– Адское пламя тому свидетель: мне всё острохренело, – кратко, но ясно выразился князь тьмы, глядя, как у Чкалова отвисает челюсть. – Сегодня как раз понедельник, поэтому я поеду в Москву – поразвлечься.

Подобрав со стола портсигар, Шеф направился к двери.

– Но… простите… кто же будет управлять Адом в ваше от… сут… ствие, – заикаясь, пролепетал Чкалов. – Не можете же вы… просто вот так…

– Кто управлять будет? – переспросил Шеф. – Пушкин. Хватит ему уже автобусные билетики продавать. У вас в России ведь положено на любой вопрос: «А кто это будет делать?» отвечать: «Пушкин». Вот пусть себя и проявит, а в помощники ему дайте Дантеса. То-то веселуха начнется!

Оставив Чкалова стоять с открытым ртом, Шеф покинул Учреждение в чём был – лёгком костюме в стиле двадцатых годов, включая галстук-бабочку и пижонские полосатые брюки. Чемодан решил не собирать: «Зачем? Лишняя трата времени. По дороге на поверхность приму любой облик и создам любую одежду». Его лицо начало меняться по мере приближения к лифту. Сперва оно стало резко похоже на Бреда Питта, из самых первых фильмов, но чуть погодя – на уставшего денди из рекламы «Мартини».

…Мария-Антуанетта дождалась, пока затихнет цокот копыт начальства, и, оглядываясь, неслышно сняла трубку телефона.

– Граф Квартала Сексуальных Мучеников растерзает тебя, о звонящий, – донесся до нее утомлённый, пресыщенный голос маркиза де Сада.

– Монсеньёр… – осторожно произнесла королева.

– Да, ваше величество! – с живостью встрепенулся де Сад.

– Он только что ушёл. Думаю, проверок больше не будет. Всё прошло, как по фуа гра… то есть как по маслу. Квартал Сексуальных Мучеников может вновь запускать порно в кинотеатрах. Если несложно, предупредите, пожалуйста, Квартал Музыкантов – там Моцарт жаловался, что утомился блатняк распевать, ожидая, пока проверка Учреждения подойдёт к концу.

– В Квартал Миллионеров тоже позвонить? – уточнил де Сад.

– Их накрыли с поличным, – вздохнула Мария-Антуанетта. – Сами виноваты. Остальным, я так полагаю, доступен расслабон – ревизии не будет долго. Каторжан Девятого круга это определённо не интересует: там режим бессрочной каторги, послаблений в ледниковом периоде не случается.

– Гран мерси, мадам, – рассыпался в благодарностях маркиз. – Вы не представляете, как мне было тяжко. Всё это время я вёл себя, подобно плебею. Никого не помучаешь, не заставишь кривиться в горести… а как было приятно! Бывало, пригласишь Цезаря, посадишь напротив Брута – оба так страдают, в душе словно порхают бабочки. Вы меня понимаете?

– О да, – согласилась Мария-Антуанетта. – Мы, женщины, любим страдания.

…Щелкнула крышка медальона – королева всмотрелась в фото Калашникова. Алевтина исчезла и давно. Хорошо бы она не вернулась.

Глава VIII. Сфера над Кремлём

(в самом центре Москвы)

…Совет Мёртвых сразу решил – стандартной хрустальной сферы, разумеется, не хватит. Чтобы вместить ВСЕХ падших ангелов… нужна конструкция помасштабнее. Этой мыслью и руководствовался Мазахаэль, собрав «Братство Розы» в особом зале, предназначенном исключительно для тайных торжеств. Невидимая сфера в форме дирижабля парила прямо над Кремлём: рядовые падшие восхищались великолепной панорамой рассвета внизу, фотографируя розовеющую в лучах солнца Спасскую башню на мобильники и айфоны. Из хрустальных стен источалась необычайная, очень приятная лёгкость: каждый ангел мог запросто воспарить, зависнуть в воздухе, не помогая себе крыльями. Участники «Братства Розы» улыбались друг другу, без усилий перемещаясь в дирижабле: официантки в стихарях разносили на подносах пресные хлебцы и вино, символизирующее кровь Кудесника. Повсюду царила атмосфера праздника.

Мазахаэль восседал в центре сферы, на голубом троне.

Увы, «волк», «тьма» и «силуэт» не смогли прийти – Совет Мёртвых так и не собрался в полном составе. Они пьют вино у себя в кабинетах – хмельные, счастливые донельзя. Заклятие ещё действует, братья не могут видеться… но ничего – главное, «Братство Розы» одержало победу. С чьей помощью? А это неважно. Небесная Канцелярия закрыла глаза на деятельность агентов Ада на Земле – они сослужили свою службу… но без ангелов и литейных печей им бы не справиться. Лишь одно терзает сердце – Голос молчит. Ни единого слова, никакой реакции. Но, может, не стоит волноваться? «Братство» оказало Небесной Канцелярии огромную помощь – а Голос, вне сомнений, умеет награждать верных слуг. Просто, возможно, сейчас у него полно дел…

Он поднял бокал с вином, чувствуя мускулами приятную невесомость.

– Во имя Голоса, да святится имя его!

– Во имя Голоса! – ответил ему слаженный хор.

Послышался дружный звон бокалов – поющие звуки наполнили дирижабль. Залпом осушив кубок, Махазаэль бросил его через плечо. Тот не разбился – опустился на хрустальную поверхность мягко, словно осенний лист. Он встал с трона. Раздались аплодисменты – ангелы, как принято, хлопали руками и крыльями. В плотном воздухе сферы пронесся небольшой смерч из пуха и перьев.

– Великий день, крылатые братья и сёстры… – Мазахаэль чуть сильнее, чем обычно, повысил свой вкрадчивый голос. – Запомните его навсегда, вырежьте в камне и расскажите о нём своим детям. И поныне, мне кажется – грежу я или вижу наяву? Тысячи лет мы с вами чувствовали себя как Адам и Ева, – те бездумные проходимцы, что, нарушив закон, были изгнаны из Рая.

Он судорожно, как в забытьи, шевельнул крыльями. Искусственными, конечно, – лидеры «Братства» были их лишены после свержения с Небес. Он пристёгивал эти крылья сугубо на сборах, в качестве униформы…

– Но они не пали духом. Изнывая в Аду, поедатели фруктов ждали и надеялись. И дождались! Как гром с неба, в Пресподнюю проник Кудесник, разрушил чертоги зла и вывел людей на свет, яко овец заблудших![74] А почему? Они не переставали верить – как и мы. Да-да. Целыми веками, находясь во тьме проклятого города, глядя, как он обрастает башнями, теснится пробками и ставит на набережных кошмарные монументы, вроде этого монстра Петра Первого, мы с вами лелеяли бессмертную надежду…

Он затих. Какая-то девица-ангел в толпе надрывно всхлипнула.

– Каждый из нас тоскует по Раю, – молвил Мазахаэль, снизив тон до привычной мягкости. – Каждый клянёт себя за ошибки, что привели к изгнанию. Каждый видит сны об утерянном. Нам снятся песочные пляжи. Как в горячечном бреду, мы видим кокосовые пальмы. Мы вдыхаем запах сандалового дерева. Вау… только подумайте – как же прекрасен Рай!

Девичьи всхлипы внутри хрустальной сферы усилились. Тут уж даже бывалые, закалённые жизнью ангелы нет-нет, да и вытерли со щеки слезу.

…Раэль, бледная от гордости, стояла по правую руку от Мазахаэля – посреди отряда ангелов-штурмовиков, утопивших Хозяйку в золоте. Она была закована в серебряные доспехи – короткий ёжик светлых волос венчала шляпа с плюмажем. Ей кланялись, на неё смотрели с восхищением и даже – с завистью. Ну так ещё бы! Ведь именно она сделала явью древнюю мечту, открыв падшим ангелам дорогу в Рай. Пусть официальной оценки Небесами её деяний пока не последовало – она, и только она одна спасла веру в Кудесника, разрушив гнездо заговорщиков и не позволив Земле самоуничтожиться в хаосе безверия. Проходя мимо, сразу четверо ангелов остановились, чтобы сфотографироваться со Спасительницей – отныне это её официальный титул. Раэль повернула голову в профиль, улыбнулась вспышке. В двух шагах, упившись вином, беседовала пара девушек-ангелов.

– Я и забыла, какой он, Рай, – смеялась первая, глотая божоле. – Без преувеличения, тысячу лет там не была – с тех пор, как за связь с земным мужчиной выгнали. Но вспышки воспоминаний до сих пор преследуют. Какие там птички! Какие яблони! Какие облака! А уж какие распродажи…

– Ты чего, Ксения, – одернула её вторая. – Разве в Раю есть распродажи?

– Нету? – вытянулось лицо у первой. – Э… но какой же тогда это Рай?

Раэль едва сдержала улыбку. А что удивляться? Если слишком долго жить в Москве, то деградирует даже ангел. Потребление так захватывает, что ты уже умираешь без новой машины, брендового барахла или сумочки. Мазахаэль всё говорит. О чем он?

– Но прежде чем, осыпая путь цветами, войти в Царствие Небесное, ответьте на вопрос внутри себя, братья и сёстры. Все ли из нас достойны этого? Возможно, то, что ниспослало нам изгнание, было Великим Испытанием. Вспомните и задумайтесь. Кто из вас вёл себя достойно и благочестиво – не совершая семь смертных грехов, не нарушая десять заповедей? Не прелюбодействовал. Не крал. И самое главное – не убивал.

Он повернулся. Голубые глаза смотрели прямо на Раэль.

По спине ангела пробежала дрожь. Она переступила с ноги на ногу.

– Красавица. – В тоне Мазахаэля разливался мёд. – Ты знаешь – все здесь, в сфере, обожают тебя… нет-нет, я не так выразился… преклоняются перед тобой за то, что ты сделала. Не будь твоей храбрости, отваги и иных достижений – никто из нас не стоял бы сейчас в хрустальном дирижабле. Но прошу – загляни внутрь своего сердца. Как ты думаешь, может ли вернуться в райские чертоги ангел, на чьих крыльях кровь сотен людей?

Он выдержал театральную паузу.

– Помню твою исповедь – однажды ты сожгла огнём старушку…

– Да, в её квартире, – еле слышно сказала Раэль. – Божий одуванчик. Она содержала бордель для педофилов. Его я тоже спалила – за компанию, так сказать, вместе с посетителями. Как я поняла – ты меня осуждаешь?

С первых слов Мазахаэля Раэль сразу поняла – ЧТО сейчас будет. Глаза заволакивала тьма, ангел держалась из последних сил. Она не имеет права разрыдаться при всех, просто не имеет! В хрустальной сфере воцарилась ледяная тишина. Героиня ещё пять минут назад, Раэль превратилась в изгоя.

– Я осуждаю?! – возмущённо сказал Мазахаэль. – Да я скорее откушу себе язык! Ты не жалела сил, ты прошла через горнило Ада, чтобы уничтожить тех, кто встал на пути «Братства»! Но… подумай, сестра… разве «Братство» хоть раз отдало тебе приказ предать человека смертной казни?

– Довольно часто, – слабо кивнула Раэль. – Ты же сам говорил…

– Я говорил?! – Мазахаэль всплеснул руками в неподдельном изумлении и сделал шаг вниз по ступеньке трона. – Сестра, о чём ты? Я произносил – «разберись с ним», «сделай так, чтоб мы его больше не видели», «устрани проблему» – и всё. Разве я бы осмелился произнести роковую фразу – «убей его»? Голос упаси. Я не имею права лишать жизни живое существо, хорошее оно или плохое… на это есть только власть Голоса. «Разобраться» можно, проведя душеспасительную беседу, а «устранить проблему» – убедить в греховности избранного пути. Почему ты предпочла убивать? Я готов разрыдаться, сестра, и мне чудовищно жаль… но убийце не место в Раю. И ты сама это понимаешь. Верь – мы будем неустанно молиться за тебя…

Раэль обвела толпу ангелов невидящим взором. Со многими она была знакома лично, ещё со времён Всемирного потопа. Одни потупили глаза, другие отвернулись. Ни один из них не открыл рта и не сказал ни слова в её защиту. Да. Ангелы, и верно, слишком долго жили в Москве. Тут так принято. Если уволили друга, не вякай – иначе окажешься следующим.

– Разумеется, сестра, ты спросишь – а почему только я? – Голос Мазахаэля обволакивал хрустальную сферу, словно шёлк. – Неужели я одна во всем «Братстве» совершила столько грехов, что недостойна Рая? Конечно же нет! Накажут и других. Разве пустят в Царствие Небесное тех, кто брал взятки?

Ангелы из мэрии Москвы и правительства с недоумением переглянулись.

– Я убивала, потому что так было нужно «Братству». – В уголках глаз Раэль закипали слёзы. – Как можно обойтись без смертей при штурме литейного завода? Боюсь, охрана Анны Дариуш не стала бы слушать проповеди…

– Гибель заблудших душ, защищавших любовницу Бабловича, была неизбежна, – охотно согласился Мазахаэль. – К тому же кто знает – не погибли ли они от пуль слуг Ада? Их смерть в кипящем золоте и вовсе представляется неким символом – чего хотели они, то им и было дано. Лично я не осуждаю тебя, сестра. Но… как ты думаешь, одобрит ли Голос расстрел сорока митрополитов в «Хайятте»? О, конечно-конечно. Они злонравны, алчны, развратны. Их образ жизни, благословение руками, что гнутся от тяжести перстней, мало кому понравятся… Я это тоже терпеть не могу. Но УБИВАТЬ?! Сестра, сожалею – твоя самодеятельность зашла слишком далеко. Перед вступлением в Рай «Братство Розы» обязано очиститься от грешных ангелов. Увы, даже у падших есть предел падения.

Ангелы-штурмовики смущённо отодвинулись от вчерашнего командира, как бы делая вид – «мы тут ни при чём». Вокруг Раэль образовалась пустота: никто не хотел иметь с ней ничего общего. Она вдруг вспомнила, как путешествовала по Индии. Иногда на дороге слышался тихий, зловещий звон. Это прокладывал тропу прокажённый, оповещая колокольчиками на шее, что путникам лучше расступиться, отойти, чтобы избежать заразной болезни. Скоро и ей повесят такой колокольчик.

Но несколько в другом виде.

– Хотя… это ведь только моё мнение, и оно довольно спорное, – заметил Мазахаэль с улыбкой Деда Мороза. – Ведь мы не тупые слуги Ада, чтобы слепо подчиняться мнению одного существа? Дорогие братья и сёстры… кто из вас за то, чтобы исключить Раэль из «Братства Розы»? Сообщите нам!

Замешательство ангелов длилось недолго. Одна из девушек (тех, что обсуждали распродажи в Раю) уверенно вскинула руку. Вслед за ней «проголосовала» вторая. Не прошло и половины минуты, как в хрустальном дирижабле вырос целый лес рук – в окружении мягко плавающих перьев.

– Кто против? – взывал Мазахаэль. – Умоляю – выскажитесь!

Молчание послужило ему ответом. Помедлив, блондин поднял руку.

– Я против, – разлился по сфере мягкий голос. – Но, увы, я в меньшинстве.

Раэль тряхнула головой, сверкая глазами. Серебряная броня душила её – хотелось сбросить парадные латы прямо на пол, услышать звон. Ох, как же она ошиблась. Ей надо было не примыкать к движению, а становиться «диким ангелом», оторвой-одиночкой. Но теперь поздно. Второе изгнание для падшего ангела предвещало лишь одно. Она знала, что сейчас последут.

И все вокруг это знали.

Сквозь толпу протискивался ангел в белой маске. Точно такую же совсем недавно носила Раэль – как официальный палач «Братства Розы».

– Прости, сестра. – Голос Мазахаэля дрожал в горести. – Нам всем очень и очень жаль. Мы вечно будем помнить тебя – ту, что вернула нас в Рай. Мы увековечим твой облик – грешной, но храброй Спасительницы в серебряной кирасе. А сколько закажем молебнов в офисах Голоса, так это и за день не перечесть. Преклони колени, бедная сестра. Да сжалится над тобой Голос…

…Ноги Раэль подкосились. Она сама не поняла, как коснулась пола, – сердце рвали обида и боль: у неё не осталось сил к сопротивлению. Ангел в маске встал сзади. Из ножен на поясе скользнула узкая полоска меча…

Экспедиция № 12. Туннель для архангела (Петроград)

…Ленин поднёс к носу яркий фантик и с наслаждением понюхал.

– Дивная вещь, батенька, – закатив глаза, сообщил он Троцкому. – Из Голландии привёз, подарок местных революционеров. Улучшает настроение. А лизнуть обёртку – гениальные образы рождает. Кругом счастье, светлые города и труженики мои портреты несут. Лизнёте?

Троцкий, хрипло кашлянув в кулак, отодвинулся.

– Владимир Ильич, у нас как-никак секретное совещание. Всего через сутки народ на штурм Зимнего побежит, а вы тут фантики лижете. Если уж на то пошло, Крупскую бы лучше лизали, а не эти бумажки…

Ленин бережливо спрятал обёртку конфеты в карман пиджака.

– Архигнусно выражаетесь, товарищ Троцкий, – пробурчал он. – Ох уж ваша извечная любовь к канцеляризму. О чём совещаться? Всё уже на мази. С «Авророй» договорились, в Зимнем лишь две тысячи народу, включая женский батальон Бочкарёвой. Не архисложно справиться, скажу я вам. АнтоновОвсеенко займет почту, телеграф и телефон, а также винные склады. Кстати, спасибо Сталину за совет. Исторически сложилось – у кого винные склады, тот и правит Россией.

Троцкий встал, в волнении прошёлся, глядя на барельефы под потолком. Ангелочки с крыльями внушали ему некоторое отвращение. Из-под двери струился тяжкий дым крепкого «самосадного» табака – Петросовет заполонили солдаты и матросы, ждавшие сигнала.

– Тогда предлагаю заготовить сообщение для прессы о бегстве Керенского. – Сам того не ощущая, Троцкий горячо жестикулировал. – Я ж его знаю – ускользнёт, как налим из рук. Пропишем унизительные обстоятельства бегства? Скажем, что премьер Временного правительства сбежал из Петрограда переодетый в детскую одежду.

Ленин отодвинул чернильницу и рассмеялся. Он смеялся очень заразительно – и даже, пожалуй, больше, чем нужно.

– Да что с вами, батенька? Будто не я, а вы из Голландии вернулись. Оно, конечно, приятно представить Керенского в штанах на лямках и в панамке с помпоном, но таких рослых детей не бывает. Лучше скажем, что он переоделся в женское платье, – и унизительно, и смешно. Хотя это для российской публики. В Голландии такое одеяние – архитипичное явление, даже модное. Прекрасная страна.

– Откуда у вас столько познаний о Голландии? – с подозрением спросил Троцкий. – Вы как из эмиграции весной вернулись, вас же узнать нельзя. Если не ошибаюсь, вы в Швейцарии скрывались?

Ленин с нежностью ощупал шуршащую бумажку в кармане.

– Я туда тайно ездил, через Германию, – мечтательно признался Ильич. – И знаете, Лев Давидович, не жалею. Жизнь заиграла новыми красками. Мак. Сыр. Мельницы. Вот бы и там революцию сделать! Впрочем, я рассчитываю, что после России мы распространим наши идеи на все страны поголовно. По лицензии, хоть и бесплатно.

– Я вам одно скажу, – сменил тему Троцкий, терзаясь завистью к путешествиям Ленина. – Революцию надо летом совершать. Иначе замучаешься потом устраивать парады в слякоть, под дождём.

Ленин глотнул крепкого горячего чаю.

– Летом у нас восстание сорвалось[75], – заметил он, заложив руку за борт пиджака. – Не ждать же теперь год? Сейчас Временное правительство никто защищать не станет. Они – архиговно, а у нас отличная программа для привлечения трудящихся масс. Правда?

Троцкий подумал, что тоже хочет чаю, – но вслух этого не сказал, ибо не хотел экономически зависеть от Ленина. С улицы доносились порывы ветра, переходящие в вой, и пение революционных матросов.

– Программа, Ильич, бесподобная, – причмокнул Троцкий, поправив пенсне. – Фабрики рабочим, земля крестьянам, мир народам – превосходно. Но, на мой взгляд, надо добавить секса. Если в программу включить обобществление женщин, весь Петроград поднимется – юнкеров в Зимнем в яичницу сомнут. И наши поддержат! Например, Коллонтай. Она уже призывала женщин четыре года назад отказаться от ревности к мужику и раскрыть свою сексуальность[76].

– Я подумаю, – пообещал Ленин. – Сначала для вдохновения надо фантик лизнуть. Но вообще тема привлекательная. Взять, например, Надю Крупскую. Почему она никак не раскроет свою сексуальность, а всё очки да пучок в волосах? Ладно, сосредоточимся на революции.

Троцкий поднялся и подошёл к окну. На стекле застыли капли дождя – серые улицы Петрограда сделались пустынны, и лишь грузовики, полные солдат и матросов, носились взад-вперёд, рыча моторами. Внимание председателя Петросовета привлекла странная парочка – молодая женщина, закутанная в пурпурное одеяние, и юноша-брюнет – тоже в чём-то, напоминающем тунику. Эти двое стояли на тротуаре и затравленно озирались. Троцкий почесал бородку, нахмурился.

«Похожи на контрреволюционеров. Кинут бомбу в окно – и киш мир ин тухес[77]. Надо бы послать людей, проверить документы. Враги везде. Меня не будет – революция кончится. А лысому-то, конечно, всё равно – он такой расслабленный. Случись чего, сразу в Голландию уедет». Не сказав Ленину ни слова, он вышел за дверь и позвал дежурного…

…Ни Алевтина, ни ангел не чувствовали холода. Алевтина смотрела на жёлтое здание со стилизованными римскими колоннами и в десятый раз задавала себе вопрос – где они сейчас находятся?

– Я уже его видела, – чуть ли не по слогам произнесла женщина. – Это Институт благородных девиц, в просторечии – Смольный. Считался очень престижным – маменька собиралась отдать меня туда на воспитание. Не сложилось – далеко из Москвы в Санкт-Петербург переезжать… так-так-так… значит, это не Москва. Варфоломей ошибся адресом. Похоже, подземный портал переместил нас на север.

Ангел рассматривал редких прохожих: хорошо одетых дамочек, державших замёрзшие руки в муфтах, и солидных господ – в тройках, шубах, бобровых шапках. Эта публика сторонилась других обитателей города – солдат в серых шинелях, матросов Балтфлота в бескозырках, бесшабашно несущихся мимо на автомобилях. В стороне раздался цокот копыт – проехал извозчик в синей пролётке.

– Да, мама, – потёр лоб ангел. – Тебе неспроста очень и очень знакома сия картина. Помнишь, Варфоломей сказал, что давно уже не занимался перемещениями во времени? Он должен был переместить нас в Москву, на 1972 года вперёд. Но, то ли рука дрогнула, то ли энергию не рассчитал – архангел допустил промах. Элементарно ошибся. Судя по тому, что я вижу перед собой, – это осень 1917-го.

Алевтина прижала руки к щекам. Она лихорадочно оглядывалась – и узнавала, узнавала, узнавала. Вывески – «Купецъ Щербатовъ», извозчики, уличные продавцы газет, матросские патрули. Из окон здания Смольного повисли промокшие от дождя красные флаги.

– Подумать только… – ахнула Алевтина. – Значит, получается… я уже мертва. Ты – тоже. А твой отец – жив и работает в полиции Москвы. Но что мы теперь будем делать, Лёша? Ты опять слетаешь в Небесную Канцелярию, найдешь Варфоломея, а тот всё исправит?

Ангел остервенело почесал крыло под туникой.

– К сожалению, нет, – вздохнул он. – Варфоломей открыл особый портал, «туннель для архангела», – перемещаться без его помощи нам уже нельзя. Мы застряли в этом времени, мама. И если я и раньше был бессмертен, то теперь тебя тоже нельзя убить – такую силу дает «туннель». Ну, по крайней мере, на ближайшие пятьдесят лет.

Алевтина горько усмехнулась. Впрочем, а что удивительного? Она уже побывала в Римской империи, Парфянском царстве, провинциях Египет и Иудея двухтысячелетней давности. По сравнению с ними революционный Петроград – так, семечки. Конечно, встреча с мужем отодвинулась ещё дальше. Но разве в этой фразе есть что-то новое?

– У нас нет денег, нет осенней одежды, нам негде жить, – практично заявила Алевтина. – Да, в одном Шеф точно прав – в Раю всегда косяки. Как Пушкин сказал: «Нет правды на земле, но правды нет и выше». Ладно, давай примем ситуацию такой, какая она есть. Надо поесть, одеться и переночевать – причём в условиях революции. А завтра уже подумаем – как выпутываться. Я чудовищно устала.

Мимо, дымя, проехал очередной автомобиль.

– Это тот редкий случай, когда я с тобой согласен, мама, – кивнул ангел. – Если нам удалось спастись из подземелья в Ерушалаиме, тут тоже справимся. Есть проблема, и мы будем её решать.

Со стороны входа в Смольный послышался топот сапог. Два изрядно запыхавшихся пожилых матроса (судя по всему, они заблудились в коридорах) на всех парах бежали к ним, сдёргивая с плеч винтовки.

– А ну стоять, контра! Чево тут ошиваетесь? Кажи документ!

Алевтина легонько, ласково коснулась плеча ангела.

– Лёша, я тебя очень прошу… пожалуйста, никого не убей.

– Я постараюсь, мама, – обещал ангел. – У меня же нет лицензии.

Услышав лязг и крики, Троцкий приник к окну. Его челюсть отвисла – на тротуаре тёмными пятнами скорчились тела матросов.

…Странная парочка испарилась, не оставив никаких следов.

Глава IX. Крылья в стирке

(грот под метро «Рижская»)

…– Ишшо одну? Пожалуйста, не стесняйся – ты же в гостях.

– Давай. Какая мне теперь разница? Я больше не ангел.

Малинин достал из-под стола вторую бутылку «Абсолюта», разлил по стаканам. Как и в Эрбиле, Раэль выпила половину залпом – не закусив.

– Помянем мои крылья. – Она выдохнула горький водочный воздух.

– Аминь, – хором отозвались Малинин и Калашников.

Казак наколол на вилку хвост селёдки – но, подумав, не стал закусывать: не хотелось осрамиться перед бывшим ангелом. Лицо Раэль опухло от слёз, губы дрожали, она то и дело шмыгала носом. Стены грота, не выражая сочувствия, пульсировали чёрно-розовым: то самое живое подземелье, прямо под метро «Рижская», выполненное как клон кабинета Шефа в Аду. Даже хрупкий столик, гнущийся под тяжестью «Абсолюта» и демонической закуски, и тот менял оттенки, перетекающие из серого в тёмно-зелёный. Звякнув пустым стаканом о столешницу, Калашников подумал, что приводить сюда падшего ангела (который в данный момент считается падшим в квадрате, или суперпадшим) – как минимум, неразумно. Но с Малининым не поспоришь – «вашбродь, бедную выгнали из „Братства Розы“, ей теперича негде жить». Скажи-ка, какой заботливый. Ладно, по крайней мере, система Antiangel в метро на Раэль теперь не сработает.

– Скажи-ка, а это вообще старая традиция – ампутировать ангелу крылья? – спросил он, жуя селёдку. – По крайней мере, раньше я о таком не слышал.

– Лишение крыльев – действительно древнее наказание. – Раэль смотрела в стакан, не поднимая глаз. – И применялось очень избирательно. Первая ступень падения ангела – изгнание из Рая: как ты мог заметить, проклятие меняет цвет перьев. Некоторые теряют крылья уже на этой стадии. Если же крылья уцелели, ангел волен стать одиночкой либо примкнуть к какому-либо союзу. Но если союз принимает решение выгнать ангела из своих рядов, то это вторая ступень… и вот она точно гарантирует усекновение крыльев.

Она повернулась к собутыльникам спиной.

На белой рубашке багровели два пятна, пропитанные свежей кровью.

– Рубцы остаются на всю жизнь, – не оборачиваясь, глухо сказала Раэль. – И никогда не заживают полностью. Стоит совершить новый грех – начинает сочиться кровь. Третья ступень – последняя степень падения. Падший ангел становится изгоем, скитается по Земле. Никто не может подать ему руки или даже поздороваться – тебя якобы не видят. Я дёшево отделалась. Ладно, зато теперь могу шутить: я ангел, просто отдала крылья в стирку.

Она допила остатки водки – одним глотком.

Калашников тактично промолчал, отдав должное закуске.

– У нас ходили слухи, что под Москвой – целая коммуникация подземелий Ада. – Раэль, не отрываясь, смотрела на пульсирующую стену. – Но я не думала, что она практически на виду. Неужели, когда роют очередное метро, строители ничего не находят? Или у вас тоже есть система невидимости?

– Насколько я понимаю, нет, – буркнул Калашников.

У Алексея, вследствие последних новостей, было отвратительное настроение, и он не особенно пытался это скрыть. Звонок Шефа вверг его в депрессию, каковую в России издревле принято топить в «Абсолюте».

– «Братство Розы» выстроило свою систему. – Раэль протянула Малинину пустой стакан. – Невидимые хрустальные сферы. Они охватывают Москву в форме рыбы, или «ихтис», – символа древних фанатов Кудесника. Там можно спрятаться, отдохнуть, пересидеть погоню, провести тайные переговоры. Голова «рыбы» – в центре: хрустальные сферы над Кремлём, Госдумой и мэрией. Одну из сфер поддерживает Останкинская башня – для контроля над ТВ. «Плавники» рыбы – восток и запад, «хребет» – Отрадное и Тушино. Коммуникаций нет, но работает система опознавания, как на истребителях, «свой-чужой», приближаясь к сфере, падший ангел становится невидимым. Ко мне это теперь не относится – я изгнана из «Братства Розы».

Стены размягчились – по ним пошли волны, наподобие морских. Появилось изображение паутины, а кое-где возникли оранжевые всплески, как пламя.

– А у «белокрылых» ангелов из Небесной Канцелярии тоже есть нечто подобное? – спросил Калашников. – Я наслышан о поездках на Землю из потустороннего мира, и именно ангелов, – мертвецам из Ада сюда хода нет, поэтому-то Шефа в подземельях и представляют живые агенты. Получается, города Земли – арена коммуникаций для Ада, Рая и падших. Все крупные мегаполисы опутаны этой сетью. Но… у Рая тоже должны быть офисы?

– Они здесь и есть, – охотно подтвердила Раэль. – Однако без изысков. Ангелы в командировках живут на обычных съёмных квартирах, а для общих тусовок и совещаний используются церкви. При Советском Союзе было куда проще – стояла куча бесхозных, заброшенных храмов… потом стало сложнее. «Белокрылым» нужна церковь, потому что, ну как сказать… это фетиш. Эффект плацебо, мы подпитываемся от неё энергией, хотя это всего лишь здание. Сейчас арендуется квартира в радиусе сотни метров от церкви, и можно проводить совещание. Самая, я вам скажу, эффективная система.

– О, а Шеф-то напрасно рога на голове ломал, – расхохотался Малинин. – Думал, гадал – ихде ж у ангелов явочные квартиры? Впрочем, теперича будут. Падшие сдадут свою камю… никасию Небесной Канцелярии в обмен на допуск в райские кущи, и Рай придёт на готовенькое – получит энти хрустальные сферы над Кремлём. Отлаженная система, чево ишшо надо?

Стены внезапно забурлили. Чёрный цвет резко сливался с алым, крутясь в водоворотах, и переливался павлиньими перьями. На потолке набухли капли.

– Да, «Братство Розы» уже объявило о добровольной передаче хрустальных сфер Раю, и ангелы с Небес берут их под контроль. – Калашников отломил себе бородинского хлеба. – Но думаю, они поспешили. Мазахаэль не войдёт в Царствие Небесное, как и ты, Раэль. «Братству» – конец, оно развалится.

Раэль, внимательно дослушав, ахнула новый стакан водки.

– Почему ты так думаешь, слуга Ада?

– Мазахаэль и его соратники чересчур долго жили в Москве, – нюхая корочку, объяснил Калашников. – Они так слились с местной жизнью, что забыли установки Рая. В России менять убеждения каждые пять минут – это нормально. Сначала все стояли за Русь святую, а когда Петр Первый велел западный манер вводить, так и запросто пили кофе, бороды брили, на ассамблеях танцевали. При Александре Третьем державничество стало модным – опять все в бородах, немцев затирают на службе и пьют чай из самоваров. А сейчас? Вчерашние коммунисты, кои рушили церкви и учили детей в школах, что Голоса нет, теперь стоят со свечками. Завели духовников, иконами все углы завешали. Так и Мазахаэль. Думает – стоит ему перекраситься, отречься, выбросить тебя за борт, как и Небеса откроют ему объятья. Только сам-то он внутри ни хрена не изменился: а это главное условие для возвращения в Рай. Так что, Раэль, плюнь и не огорчайся.

– Я не огорчаюсь, – выдохнула Раэль. – Я в истерике! Возьмут их в Рай, не возьмут – какая мне разница? Мир рухнул. После падения моя жизнь была связана с «Братством». Я работала на них, как ангел возмездия, и мочила, кого хочу. Теперь всё кончено – крыльев нет, я смертна. Крылья… они питают организм ангела, как батарейки, от них все способности, включая файрболлы. Что-то, конечно, сохраняется и после ампутации, но сейчас я – обычный человек. Вам не понять этого… вы никогда не умели летать. А тот, кто хоть единожды ощутил волшебную силу аэродинамики…

Малинин начал терять терпение.

– В жопу твою аэродинамику, – деликатно выразился казак. – Што ты теперь теряешь-то? Поехали отседова в деревню, заживём. Будем сено косить, корову купим. А там, глядишь, и детки у нас пойдут. Соглашайся, дура. Не пожалеешь, на руках носить буду. Ежели я полюбил, то энто – навсегда.

Стены бушевали малиновым и лиловым, прорываясь белыми пятнами. Потолок сделался тёмно-красным, словно его обрызгали томатным соком. И только столик перестал на всё реагировать – на поверхность пролили водку.

Раэль, облокотившись на кресло, задумалась.

– Когда-то очень давно, ещё до того, как я стала ангелом, у меня были муж и дети, – грустно призналась она. – Пусть даже и несколько своеобразные. Но я была счастлива. Их всех убили, наш дом сожгли. С тех пор я и забыла, что это такое – быть домохозяйкой. Прости, мы не подходим друг другу. Ты служишь злу, а я ведь с ним боролась. И не хочу доить коров для слуги Ада.

Малинина эта речь вовсе не расстроила.

– Я больше не слуга Ада, – расхохотался казак. – И не могу вернуться в Преисподнюю. Туды дорога только мёртвым… а если я и его благородие умрём, то снова отправимся в Небытие. По энтой причине Шеф сказал – мы можем считать себя свободными от адских поручений и оставаться на Земле. Только у его благородия ещё дела: нужно выручить супружницу Алевтину, она случайно попала в прошлое, в Питербурх. Туды он сегодня и переместится. Шеф отдал приказ доставить из Ада мобильную «машину времени» – вот мы щас сидим, кушаем «Абсолютик», да её поджидаем. Теперича я, Раэлька, свободен от всяческих сил зла. Иди за меня замуж. Жить будем – душа в душу… Буду ревновать тебя, за волосы таскать, а уж как любиться-то станем, у-у-у-у – в месяц по новой кровати покупать придётся.

– Ой, как это романтично, – смущаясь, зарделась Раэль. – Ну что ж… я согласна. Только ты учти, Серёженька, – если опять обратишься в слуги Шефа, то сковородкой я владеть умею, как Брюс Ли нунчаками. Так отхожу по рёбрам во славу Голоса всемогущего, что разом про злые дела забудешь.

– Договорились! – обрадовался Малинин. – О… неужели любовная линия?!

– Она самая, братец, – кисло ответил Калашников. – Наслаждайся.

Он скрипнул зубами и налил себе водки – глядя, как целуются Малинин и Раэль. «Это только у меня, не как у людей, – мрачно размышлял Алексей, пропитываясь откровенной завистью. – И даже не как у трупов. Сначала я был в Аду, Алевтина в Раю. Потом меня унесло в Neverland, она одна осталась. И вот всего лишь за час до нашей встречи этот идиот Варфоломей открывает портал не в то время. Шеф возьми, а ведь прав Малинин. Если мы и верно, согласно моей теории, находимся в книге – то сам Голос велел автору морду набить за такое издевательство над героем».

– …Вам ещё закусочек не принести, господин Калашников?

В туннеле между стенами появилась «смотрящая» грота под «Рижской» – сухощавая дама с короткой причёской, лет эдак шестидесяти, в строгом костюме – известная писательница Виктория Невцова. В Аду её книги читали маститым авторам вроде Марка Твена, Жоржа Сименона и Ильфа с Петровым. Те рыдали, умоляли о пощаде, бились головой об стену. Калашникова не удивило, что Невцова служит Шефу: чтобы писать сорок книг утром и сорок книг вечером каждый день, без помощи демонических сил не обойдёшься. Писательница несла дежурство по гроту в одиночестве: остальной персонал удалился на чёрную мессу с жертвоприношением чёрной же курицы – благодарить силы зла и славить храбрых рыцарей Ада.

– Да, если можно, – неживым тоном откликнулся Калашников. – Пирожки умеете печь? У вас вид такой доброй бабушки… Я знаю, что ошибаюсь.

– О, пирожки! – оживилась Невцова. – Вы знаете, мне только что пришла в голову идея семитысячного иронического детектива. Одна женщина убила любовника и запекла его в пирожках. А мимо проходил милиционер и как поскользнется на кастрюле! И прямо в лужу! Представляете, как смешно!

– Животики надорвёшь, – зверея, согласился Калашников.

– О-о-о-о-о-о-о! – восхитилась Невцова, заметив Малинина и Раэль. – Парочка, забыв о присутствующих, уже начала стаскивать друг с друга одежду. – Да тут просто кладезь сюжетов! Двое влюблённых и мрачный посторонний. Я так, пожалуй, эту книгу и назову. Они убивают постороннего и прячут труп в диван. А потом на этот диван ложится спать Метросян. Ухохочешься!

– Может, вы за пирожками пойдете? – робко спросил Калашников.

– Сейчас-сейчас. Только запишу идею. А-а-а-а! У этой девушки кровь на спине. Как мне повезло! Вижу целую серию, дико смешную… одна домохозяйка…

– Да принеси мне пирожки, твою мать! – взбеленился Калашников.

Невцова осеклась на полуслове. Замолкнув, автор бестселлеров удалилась пульсирующим зелёным коридором в сторону кухонной комнаты. Раэль и Малинин не отвлеклись от своего занятия, и Алексею стало стыдно за нервный срыв. «Дворянин не должен кричать на женщину, – осудил себя он. – Но я как бы мёртвый дворянин, а Невцова и труп достанет до костного мозга. Доведётся увидеть Шефа – выскажу ему прямо в рога. Мы натурально дискредитируем Ад таким сотрудничеством… полно вакансий для агентов на Земле, – кровавых диктаторов, серийных убийц, других мерзавцев, так нет, мы нанимаем представлять Ад сочинительницу иронических детективов!»

На кухне послышались визг, звон посуды и грохот от падения тела.

– Што там происходит? – недовольно оторвался от губ Раэль Малинин.

– Что бы там ни происходило, это отлично! – отозвался Калашников.

Однако уже спустя секунду его мнение переменилось.

…В зелёном коридоре возникли три силуэта. На лица были надеты маски.

Глава X. Поезд-«паук»

(пентаграмма-подземелье под метро)

…По опыту Калашников знал – если это не бал-маскарад, появление людей в масках вряд ли предвещает что-то хорошее. Посему он не стал дожидаться сюрпризов. Сильный удар ногой по столику – тот полетел в незваных гостей.

Дальнейшее Алексей видел, как в замедленной съёмке.

Один из людей в масках достаёт пистолет. Столик бьёт врага в грудь. Выстрел. Пуля застревает в потолке. Стрелок падает. Опрокидывает своих друзей. Малинин и Раэль вскакивают. Калашников машет рукой. В туннель. Они бегут. По ним стреляют. Стены грота ловят пули. С чмоканьем. Приняв антрацитово-чёрный цвет. Как на похоронах. Малинин тащит Раэль. За руку. Полуодетую. Стрельба сзади не прекращается. Кто-то там матерится.

Он это точно слышит. Женский голос.

Они у выхода. Открывают дверь. Карточкой. Бегут к чёрнокрасному поезду. Пульт ему знаком. Калашников втыкает ключ. Да, с головкой чёртика. В разъём. Включает скорость. На максимум. Он это уже умеет.

Жжжжжжж… шшшшшшшшшшш…

Плавные движения заканчиваются, замедленная съёмка оборвалась – поезд на бешеной скорости срывается с места. Стоит обрадоваться? О нет. Калашников поворачивает голову назад – мать-перемать. Да, виновата спешка.

Троица в масках, выбежав из коридора, бросается к другому поезду – уже не с рогатой головой, а с эмблемой паука. Фирменный, для VIP-персон.

Такой ездит быстрее. Причем – значительно. Надо было сесть туда…

Поддавшись мрачным перспективам, Калашников до упора тянет на себя рычаг управления поездом. В ушах свистит сырой воздух подземки.

– Серёга, – обратился Алексей к Малинину. – пристрели их, если несложно.

– И чем? – взвыл Малинин. – Я же, мать вашу, пушку сдал!

– Я тоже сдал, – плюнул Калашников. – В «машину времени» оружие нельзя.

Поезд-«паук», с любовью раскрашенный московскими поклонниками Шефа под паутину, уже нёсся вслед за ними – дребезжа, грохоча выстрелами. Надо же – враги куда быстрее (чем Калашников в первый раз) сообразили, как правильно управлять поездом, используя на панели ключ. Это не просто так… скорее всего, незнакомцы посещали подземелье с разведкой. Выстрел.

Пуля свистнула прямо возле уха Раэль, «поправив» причёску экс-ангела.

– Кто это вообще такие? – изумилась Раэль.

Рубцы на её спине сочились кровью – она была в одних джинсах, без лифчика, но ничуть не смущалась: обстановка не способствовала эротике.

– Понятия не имею, – нежно объяснил Калашников, бросая поезд в сторону туннеля с чёрными фонарями. – Меня удивляет другое – откуда у них карточка на вход и управление поездом? Нами кто-то недоволен в Аду?

– Всё может быть, – усмехнулась Раэль. – Ты думаешь, у вас нет интриг?

Алексей снова оглянулся. Поезд-«паук» неумолимо приближался. За пультом управления виднелся человек в маске. Другой человек, высунувшись из бокового окна, палил по ним из пистолета – сколь неумело, столь и злобно. Из-под маски свесился светлый локон. Что-то знакомое…

Калашникова как громом поразило.

Сцена с Хозяйкой, рассматривающей карточку с рогатой головой. Помощница, вытянувшаяся перед ней, как солдат перед генералом.

«Варя, разберись, пожалуйста. Где они выданы, кем… и что это такое?»

Похоже, Варя разобралась. И она-то вот отлично поняла, что Калашников говорит чистую правду про адские подземелья. Проверить же было легко, карточка активирована – просто подойди к любой станции метро, и стена пойдет зыбью. Давай, заходи внутрь! В главном представительстве Шефа в Москве, под кинотеатром «Пушкинский», Алексею без звука выдали новую карту – старая, как считали, расплавилась при взрыве литейного завода.

Хм, а вот и нет.

– Это помощница Анны Дариуш, – объяснил Калашников Раэль.

Та выматерилась так сочно, что даже Малинин вытаращил глаза.

– А что такого? – пожал плечами Калашников. – Нормальная ситуация приключенческого романа. Поскольку Анна нахлебалась золота и воскреснуть физически не может… её знамя подхватила чокнутая фанатка, каковая уже видела себя жрицей в чертогах золотого тельца. У нас нет ни одного патрона, и мы смертны, поэтому добро пожаловать на праздник.

Поезд с разгона влетел в туннель.

Замелькали стены, оформленные в пиратском стиле, с черепами и костями. Послышался сатанинский смех, и динамики туннеля взорвались жёсткими риффами хард-рока – автоматически включилась любимая песня Шефа.

I’m rolling thunder, pouring rain

I’m coming on like a hurricane![78]

Фальцет вокалиста AC/DC заполнил пространство – казалось, рвал его в клочки. Система движения туннеля была сделана на манер «американских горок» – поезд Калашникова взлетел вверх по рельсу, встряхнув пассажиров, а «паук» нырнул вниз. По звонкой команде Варвары второй охранник открыл огонь из автомата. Пули с визгом отрикошетили от днища вагона.

Калашников врубил поворот – чёрно-красный поезд нырнул влево: стекла, звеня, разлетелись от очередной порции свинца. Малинин с матюгами стряхнул застрявшие в волосах осколки. Он чувствовал себя неважно.

– Как обидно будет сейчас сдохнуть-то, вашбродь, – пожаловался казак.

– Ты думаешь, я рад? – огрызнулся тот. – Может, психоаналитика вызовем?

Им пришлось пригнуться – поезд-«паук» пронесся рядом: автоматчик, не целясь, высадил целый рожок. Варвара, закусив губу, палила из пистолета.

– Ненавижу! Уроды! Суки! – визжала она после каждого выстрела.

Калашников вспомнил недавнюю гонку по туннелям подземелья.

– Кого-то она мне напоминает… – вздохнул Алексей. – Не тебя ли, Раэль?

Раэль сидела в углу вагона, зажав уши ладонями. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной. Ей так хотелось пошевелить крыльями… спину резануло болью, от лопаток стекли струйки крови.

My lightning’s flashing across the sky,

You’re only young but you’re gonna die![79]

– сотрясал подземелье визжащий голос Брайана Джонсона. Статуи Шефа демонически улыбались – они были сделаны так, что выглядывали из стен. Туннель с черепами кончился… оба поезда вырвались в «подпол» станции «Марксистская». Пули не причиняли вагону вреда, и Калашников стал было надеяться, что опасность миновала (рано или поздно патроны у врагов иссякнут). Однако он не учёл, что то же самое пришло на ум и Варваре.

Поезд-«паук» свернул на другой луч подземной пентаграммы, из-под колёс вылетали искры. Охранник скинул со спины рюкзак, распаковал, вытащил странное приспособление. Калашников сначала не понял, что это такое.

Струя пламени, вырвавшись из огнемёта, воспламенила рельсы.

Алексей, что есть силы крутанув ручку управления, в отчаянии швырнул поезд вниз – по спирали «американской горки». Вагон со свистом ринулся по рельсам, и это спасло пассажиров – вторая порция огня прошла выше. Чёрно-красная краска на железных боках поезда от сильного жара пошла пузырями.

– Ты, случайно, от этой барышни не в восторге? – осведомился Калашников у Малинина. – Твой вариант. Не хочешь, братец, вторую любовную линию?

– Не-не-не, – перепуганно отозвался казак. – Она какая-то совсем бешеная. Я, вашбродь, люблю экстрим – но не тогда, когда баба с автоматчиками за тобой на поезде несётся. Может, мы рискнём с ней на мировую пойти?

Калашников усмехнулся, расслабленно махнул рукой.

– Договориться? Ты не знаешь женщин, братец. Они тебе всё простят – пьянки, скандалы, поздние приходы домой. Но вот если ты разбил её хрустальную мечту – тогда кранты. Она успокоится, только когда напьётся нашей крови. Хозяйка мертва, телец расплавлен – ей незачем больше жить.

Оба поезда летели в направлении Выхина.

Со стороны это походило на особый фантастический аттракцион. Вагоны крутились рядом друг с другом, едва не соприкасаясь, размыкались в стороны и сталкивались снова. Преследователь то брызгал пламенем сверху, подобно огнедышащему дракону, то старался схватить соперника за «хвост» сзади. Песня АС/DC крутилась в динамиках снова и снова, превращая гонку в игру со смертью. Поезд Калашникова буквально падал вниз и тут же птицей взмывал вверх. Не отставая, «паук» мчался за ним на всех парах. Вагон почернел, обуглившись от жара пламени.

– Я отправлю вас в Ад! – визжала Варвара. – Туда, откуда вы пришли!

– Мы не из Ада! – вопил Малинин, сбрасывая с ушей пепел. – Мы из Нэверлэнда! Я корову хочу купить! Уймись ты наконец, чёртова кукла!

Вопли Варвары были ему ответом. Она уже ничуть не напоминала офис-менеджера. Озверевшая самка, движимая лишь охотничьим инстинктом – вцепиться зубами в горло, уничтожить жертву.

Калашников подумал – НУ КАК ЖЕ ЕМУ ВСЁ ЭТО НАДОЕЛО!

«Шли бы вы, дамочка, проктологической прогулкой! – Дворянин, он не мог послать Варвару напрямую в анус. – Вот пристали, как банный лист».

Сделав круг по рельсам, Алексей развернул поезд.

Варвара поняла его задумку. Перекосив лицо, девушка крикнула что-то водителю «паука». Тот кивнул и усилил скорость. Вагоны неслись навстречу друг другу. Лоб в лоб. В последний момент Алексей отклонился – пламя опалило ему брови. Он вновь объехал круг, поворачиваясь для тарана.

Раэль неожиданно резко поднялась на ноги.

Поезд нёсся на «паука». Ангел протянула вперёд ладони, сжала их в кулаки. Ногти врезались в плоть, на их кончиках сразу набухли вишнёвые капли. Раэль шептала, закрыв глаза, трясясь всем телом, на лбу выступил пот.

«Паук» приближался. Варвара сорвала маску. Малинин вгляделся в её торжествующее лицо. Она подняла вверх средний палец, показывая fuck.

Раэль широко открыла глаза.

Зрачки сверкали голубым холодным блеском.

– Во имя Голоса! – крикнула она и распрямила обе пригоршни пальцев.

Два сгустка огня, сорвавшись с объятых пламенем рук, с шипением ударили в кабину «паука» – почти в упор, превратив в пепел лицо водителя. В предсмертной конвульсии тот потянул на себя рычаг управления. Поезд судорожно заскрежетал колёсами. Его сорвало с рельсов, подбросив вверх.

Hell’s bells, gonna split the night

Hell’s bells, there’s no way to fight![80]

Песня умолкла. Пролетев десяток секунд, поезд-«паук» врезался в портрет Шефа на стене – князь тьмы улыбался, зажав в зубах неизменную сигару. Вокруг мелким крошевом брызнул камень. Последующий взрыв разметал по подземелью куски металла и обрывки одежды, к ногам Раэль спикировала пылающая маска Варвары. Перепуганный Малинин, сорвав рубашку, хлопал ангела по обожжённым рукам, хотя пламя уже давно погасло.

– Я была права, – устало сказала Раэль. – Какие-то способности остаются…

Калашников нажал кнопку Stop. О, знать бы её в первый раз! Ромбик с изображением пентаграммы. Поезд замедлил ход и остановился.

Шатаясь, они вышли из вагона. Малинин поднял обессилевшую Раэль на руки. Её спина была измазана кровью, шрамы от крыльев конвульсивно подёргивались. Алексей огляделся. Вход в подземелье расположен совсем неподалёку. Кажется, они сейчас под станцией метро «Выхино». Стоит зайти туда, выйти с другой стороны и сесть на новый поезд. Тот, который уцелел.

У него в кармане зазвонил айфон, Калашников включил динамик. В ухо ворвался радостный и скрипучий голос писательницы Невцовой.

– Господин Калашников? Прибыла «машина времени». О, кажется, в гроте такое произошло, когда я была без сознания… ах, и у меня есть сюжет…

Айфон лопнул брызгами от удара о стену. Наступив на его останки, Алексей покрутил каблуком. Жалобный хруст доказал, что гаджет скончался.

– Почему жизнь так несправедлива? – в сердцах пожаловался он Малинину. – Это омрачит мне весь день и ночь тоже. Не ждал, что её оставят в живых.

– Зло не умирает никогда, – ответил Малинин. – Где я это уже слышал?

Раэль обнимала его за шею, уткнувшись в небритую щеку.

Калашников хлопнул Малинина по плечу и улыбнулся.

– Прощай, братец. Мне пора. Свидимся ещё или нет – уже и не знаю. Я надеюсь, скучать ты без меня не будешь. По крайней мере, тут есть водка.

– Вашбродь, может, останетесь? – спросил Малинин без особой, впрочем, надежды. – Алевтина подождёт денёк… а? Пожалуйста. Погуляем по белокаменной… выпьем, отметим, что не вернулись в Небытие. Неужели нам опять расставаться? По-человечески даже не отдохнули, сплошная беготня.

Калашников вспомнил про улицы Москвы и вздрогнул.

– Ты издеваешься, что ли, братец? И она ждать не может, и я не могу. Подыхаю я без неё, понятно? А Москва… здесь не осталось ничего от той белокаменной, где я когда-то родился. Убогие политики, хреновая погода и гламурная публика, язык которой состоит из вязких названий брендов. Тебе я желаю прекрасной жизни в клоне Города – правда, в Москве куда сложнее, нежели в Преисподней. И прошу тебя, Серёга… не забудь купить корову!

– Я чувствую, вашбродь, мне самому придётся её доить, – вздохнул Малинин, скользнув красноречивым взглядом по обнажённой груди бывшего ангела. – Слишком уж баба досталась крутая. Счастливо вам там… в прошлом.

Раэль посмотрела на Калашникова и улыбнулась.

– Удачи тебе, слуга Ада. Вот уж не думала, что скажу это.

Они обнялись – и стояли так: правда, недолго.

Калашников ушёл во тьму, рельсы туннеля освещали обломки догорающего «паука». Раэль и Малинин, не отрываясь, молча смотрели ему вслед…

Из сообщения радио «Эхо Москвы», 17 февраля 2011 г.

«…Отряды спецназа оцепили руины литейного завода им. Ленина, в двадцати километрах от города Подольска, – там, где позавчера ночью произошёл чудовищной силы взрыв, полностью уничтоживший здание.

«Идет следствие, скоро будет сделано заявление», – это всё, что мы пока можем слышать. Между тем анонимный источник в СКП РФ сообщил: на месте катастрофы, судя по фрагментам тел, обнаружены останки как минимум сотни человек. Трупы практически не подлежат опознанию. Пока что трудно определить – это техногенная катастрофа, вроде аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, результат криминальной разборки или тщательно спланированный теракт. По странному совпадению на следующий день после взрыва с улиц Москвы исчезли чёрно-жёлтые рекламные щиты с таинственными лозунгами. Блогеры в Рунете сочли эти билборды неудачной рекламной кампанией бывшего мэра Лужкова».

Глава XI. Превращение в козла

(север Москвы, центр «Вавилон»)

– …Тут, по-моему, слишком много мяты. – Шеф поднял стакан с «мохито», рассматривая на свет. – И нарушение правил. В Раю не пьют алкоголь.

– Интересно, как ты меня нашёл? – спокойно спросил Голос.

Шеф, не дожидаясь приглашения, присел за его столик. В кафе «Кофе Гаусс» было немноголюдно, и официанты, зевая, сонно взирали на посетителей. Жизнерадостный толстяк в дешёвом китайском свитере, вышитом крестиками, и бледный, элегантный брюнет в костюме от Армани с ходу привлекли внимание – довольно необычная парочка, особенно утром.

– Я представитель сил зла, как-никак, – буднично резюмировал Шеф таким тоном, будто доставлял пиццу.

– И что ты заказал на закуску? Фрагмент упитанного тельца, надеюсь?

– Нет, всего лишь сэндвич с креветками, – усмехнулся Голос. – Но его не оказалось в наличии. «Мохито», говоришь? Здесь вообще-то не Рай.

Шеф поманил пальцем официанта. Тот подошел – не спеша, вразвалочку.

– Капучино со сливками, – заказал Шеф. – Просто адски горячий!

Официант «поплыл» обратно – заваливаясь набок, как подбитый самолёт.

– Что тебе нужно? – без интереса спросил Голос, пригубив «мохито».

– Да так… хотел задать парочку вопросов, – сообщил Шеф, разглядывая снующих в холле шопинг-центра посетителей. – Как тебе нравится этот город? Чем-то напоминает древний Рим. Я тут всего неделю и никак не пойму – то ли я сошёл с ума, то ли они. Вот, смотри, мы с тобой сидим в центре «Вавилон». Но вообще-то Вавилон по Библии – это воплощение порока, грязи и разврата. Он рухнул в крови и пламени под ноги завоевателям. Что хотят сказать хозяева, назвав магазин «Вавилон»?

– О, тебя это удивляет? – Тон Голоса отдавал меланхолией. – Привыкнешь. Я лицезрел магазин «Золотой телец», фирму «Баал» – то есть в честь бога, которому приносились человеческие жертвы, и ресторан «Валтасар», хотя после пира Валтасара погибли как гости, так и хлебосольный хозяин[81]. Нравится слово, и всё, больше никто не задумается. Очень странно, что ещё нет гостиницы «Освенцим» или центра заботы о ветеранах «Юдифь».

– И сервис тут – полное говно, – уныло сказал Шеф и, не сдержавшись, заорал официанту через весь зал: – Вы чего спите?! Где мой кофе?

Официант, наградив Шефа взглядом, полным ненависти, поплелся на кухню.

– Превращу его в козла, – пообещал Шеф. – Заслужил, честное слово. И знаешь, это твоя недоработка, я тебе уже указывал. Когда ты создавал человека, то предполагал, что от него двадцать минут чашки кофе не дождешься?

Голос вытащил из «мохито» льдинку.

– Ты просто в Аду привык – персонал в лепёшку разбивается, дабы Шефу угодить, – усмехнулся он. – Ну да, общество потребления, плохой сервис, все хотят жить сейчас, не думая о загробной жизни. Лично я не в восторге, но не устраивать же второй всемирный потоп? Человечеству с исторической точки зрения очень мало лет. Делать ему взбучку – всё равно что наказать двухлетнего ребенка за отказ понять теорему Пифагора. Пусть учатся на собственном опыте. Набьют достаточно шишек, глядишь, и просветятся.

Перед Шефом с дребезжанием встала чашка капучино.

– Приятного аппетита, – процедил официант. Он вернулся на свой наблюдательный пункт и снова погрузился в приятную дрёму.

– Касаемо золотого тельца, – перевёл тему Шеф. – Я впечатлён, не ожидал такого шоу. Да, новые религии на Земле появляются часто – из недавних вспоминаются те же мормоны или сикхи, но тут был продуманный план. Нет тебя, нет меня, есть только золотой телец, дарующий богатство в обмен на самое дорогое. Согласись, двадцать первый век вносит интересные коррективы. Скажем, утверждение ислама состоялось лишь благодаря мечу, мусульманам пришлось завоевать земли от Персии до Испании. Сейчас же для торжества новой религии достаточно взять десять миллиардов долларов, нанять сотню телеканалов и грамотно провести рекламную кампанию.

Голос раскусил лист свежей мяты, задумчиво прожевал.

– У продуманного плана больше шансов сорваться, нежели у спонтанного, – резюмировал он. – Такое часто случается. Изобретая рецепт переустройства мира, никто не задумывается – а что дальше? Золотой телец не принёс счастья ни Аарону, ни Иеровоаму… это не благо, а проклятие. Люди обожают деньги, от этого никуда не денешься. Но до сердца каждого можно достучаться – в Интернете собирают средства на лечение больных детей, в маленьких городках пускают на ночлег путников-незнакомцев, а сильные иногда защищают слабых от побоев. Реже, чем мне бы хотелось, – но это есть. Золото залило бы всем мозги, окончательно уничтожив город. Люди лишь тогда остаются людьми, когда они способны хоть кого-то любить.

Шеф оставил чашку и взялся за ложечку.

– Меня сейчас стошнит от твоей приторной речи, – брезгливо сообщил он. – Хочется срочно съесть салат, но в этой забегаловке его будут нести полчаса. Ты говоришь о любви? Но с твоей стороны я не замечаю её проявлений. Мазахаэлю и «Братству Розы» отказано в доступе в Рай. Представляю себе его рожу, когда ему сказали: «Мужик, ты обломался». Они так старались ради тебя, наизнанку выворачивались, дабы оказаться на песочке под пальмами, а ты захлопнул перед ними дверь. Ха-ха-ха! Просто отлично!

– Я уже сталкивался с подобными вещами. – Голос поправил воротник рубашки. – Кто-то придёт, вырежет пару городов, а потом кланяется мне в ноги – вот, смотри, всё ради тебя! И никто не задался мыслью – а я вообще просил это делать? Ты понятия не имеешь, чего у меня требуют, когда молятся! Надо ЖЖ завести, выложить набор самых прикольных молитв. Те, кто убивал от моего имени, лицемерил, врал, – они тоже надеялись попасть в Рай. Вспомни хотя бы митрополитов. Они не имели ни малейшего сомнения в своих правах. Другие грешники – исчадия Ада, а вот они-то заслужили, ибо каждый день молились, соблюдали пост и исправно жертвовали на храмы. Мазахаэль на Земле стал чиновником до мозга костей. Он надеялся, мол, отречётся от падших ангелов, так я ему красную дорожку в Рай выстелю. Это вовсе не раскаяние. Но есть и плюс. Я видел, как они хотят вернуться, как старались ради этого: вот только средства выбрали не очень подходящие. Проклятие снято. Мазахаэль и падшие ангелы больше не прикованы цепями к Москве… однако путь в Рай им пока что заказан.

Шеф нарочито мелкими, аккуратными глоточками допил кофе.

– Основная его ошибка – это желание угодить тебе, – улыбнулся Шеф. – Вот я бы за такую услугу с удовольствием в Ад забрал. Жаль, что Малинин и Калашников ко мне не вернулись. Они снова зарекомендовали себя как отличные профессионалы. Если бы не косяк, допущенный архангелом…

– Ты, красавец, зубы-то не заговаривай, – мило улыбнулся Голос. – Может, мне и инквизиторов заодно в Рай взять? А что – люди тоже для меня старались, здоровье портили, пока угарным газом от еретиков дышали. Малинин и Калашников молодцы… но я устроил им отличный финал. Малинин наконец-то получил персональную любовную линию, пусть и с падшим ангелом. Калашников спасёт Алевтину, и наступит хэппи-энд.

– О да, – не удержался от сарказма Шеф. – Ведь на всё твоя воля?

– Именно так, – подтвердил Голос. – А сейчас я тебя оставлю. В Софрино съезжу, на фабрику икон – прикольно глянуть, как меня рисуют. Явлюсь паре министров перед сном, пусть не спят неделю. Хотелось бы ещё сотворить чудо – устроить в Москве день без пробок, но тогда меня в Рай не отпустят.

Шеф не двинулся с места, выжидательно зажав в пальцах чашку.

– Ты чего это? – с подозрением спросил Голос.

– Ничего, – ответил Шеф. – Мне любопытно, откуда ты деньги достанешь. Тебе же теоретически нельзя прикасаться перстами к презренному металлу, равно как и к презренной бумаге. Ну, и к презренным ракушкам каури в Папуа-Новой Гвинее, каковые у туземцев служат средством расчёта…

Голос молча потёр палец.

На столе появилась смятая бумажка достоинством в тысячу рублей.

– Как видишь, всё куда проще, – сказал Голос. – Ещё вопросы?

Шеф дунул на банкноту – она вспыхнула и обратилась в пепел.

– Я угощаю, – со скучающим видом сообщил князь тьмы.

– Не принимается, – усмехнулся Голос. – Тогда – каждый за себя.

Они дружно поднялись из-за стола. И разошлись – в разные стороны…

Официант протёр глаза дрожащими руками. Громко икнув, ринулся в закуток для начальства, где скучал в кресле менеджеруправляющий.

– Вася, тут такое дело, – взмолился официант. – Отпусти меня сегодня домой, а? Переработал. Хрен знает, что видится. Сидят два мужика, пьют «мохито» и кофе. Потом бац – на блюдце, вот не вру! – появляются из воздуха деньги. Один дунул – и они сгорели. Мне, Вась, отдохнуть надо. С ума схожу.

– Смена кончится – отдохнёшь, – злобно сообщил менеджер. – Заменить тебя некому. Иди на кухню, умойся, и вкалывай давай. Ещё десять часов осталось!

Работник кафе вразвалочку удалился, продолжая тереть глаза.

«Чего только люди не придумают, лишь бы с работы слинять, – подумал менеджер. – В следующий раз парень скажет, что это были Бог и Дьявол».

…С кухни донеслось блеяние – до странности похожее на козлиное…

Эпилог

…Небхепрура спешил. Пожилой тридцатилетний мужчина, очень высокий – примерно метр пятьдесят ростом, – с холёной мертвенно-бледной кожей, стрижеными седыми волосами, крайне богобоязненный. Любой подтвердит – у него на квартире полно статуэток и куча жертвенников. Он только вышел из подъезда своего дома – жильё очень престижное, в тех районах, где долбят гранит: за последний год цены на квартиры там поднялись будь здоров. Конечно, можно выбрать семейное гнёздышко и в другом месте – например, в туфовой долине, или, извините, в известняке. Такой дом строители и делают быстро, известняк камень мягкий – тяпляп, и готово. Но разве это хорошо? Клиенты не дураки – они строго отслеживают твой статус. Если ты работаешь в банке, то попросту обязан одеваться с иголочки, жить в квартире с ремонтом от лучших резчиков и одеваться в костюмы, сшитые из эксклюзивных шкурок – дорогих кротов, выращенных на фермах Хуахета.

– Ивиэм хотеп, – любезно поздоровался привратник, открыв дверцу электромобиля. Пассажир сел на заднее сиденье. Шофер включил розетку в аккумулятор: машина, выбросив сноп искр и зажужжав, покатилась по асфальту. Электромобиль ехал не спеша – Великая Молитва, самые пробки. Во всех муравейниках она начиналась в одно и то же время. Но в столице – Молитва особая… и каждый житель был в курсе – почему.

Прошел час, прежде чем они въехали на площадь Храмов. Ещё полчаса ушло, чтобы припарковать машину на подземной стоянке. Сегодня много народу, очень много. Ведь явление случается раз в двадцать лет.

Круглая площадь окружена статуями, каждая – в три человеческих роста. Сырой, промозглый воздух (он тут такой всегда) сладко пахнет дымом жертвенников. Уши впитывают песнопения жрецов. Тысячи мощных ламп под потолком заливают ярким светом огромное пространство площади.

Проталкиваясь локтями к лестнице Главного Храма, Небхепрура поневоле задумался: сколько времени ушло, чтобы выдолбить подобное пространство в камне… такое, что запросто вмещает полмиллиона человек? Должно быть, многие годы. Города-муравейники с современной инфраструктурой, связанные туннелями. Курорты с подземными озёрами. Особая система вентиляции.

В кармане слышался писк: телефон последней модели, из освящённой жрецами железной руды, успел разрядиться. Да и ладно. Во время таинства Молитвы их всё равно отключают, проявляя уважение к богу.

Фонари сменили цвет на красный, придав обстановке мистический оттенок.

Небхепрура не знал в лицо большинство прихожан, но старался улыбнуться – каждому. Как всегда, на площади Храмов было много женщин. И служанок из известняковых районов, и богатых жён торговцев – в сверкающих платьях из чешуи элитных форелей, с объевшимися комнатными кротами на руках.

Они так же бледны, как и Небхепрура, хоть и мажут кожу тональным кремом. Слышен звон тонких цепочек на лодыжках – рабы часто ходят на Молитву с господами. В банке Небхепруры несут службу сотни две рабов, купленных на Офисном рынке, на проспекте Сета, но на площади они молятся отдельно от хозяина. Молитва – пирамида в сердце каждого, она не должна превращаться в корпоратив. Рабов можно продавать и покупать, даже менять на электронные гаджеты… однако у этих особей тоже есть душа.

У подножия храмов воздвигнуты пирамиды. Какие-то больше, какие-то меньше. Там похоронены достойные люди – в том числе и правая рука Анубиса, достопочтенный старец, фараон Хатор, скончавшийся в возрасте пятидесяти лет. Пирамида – дорогое удовольствие, её начинают строить ещё при жизни: пенсионный фонд берет проценты, едва человек устраивается на первую работу. Смерть в царстве – важнейшее мероприятие, ты всю жизнь готовишься к тому, что умрёшь, и опасаешься ударить в грязь лицом. Услуги профессиональных бальзамировщиков дороже, чем строителей гробниц; мало того что записываешься за год, так приходится брать кредит – своими деньгами вряд ли обойдёшься. Иначе сделают такую мумию – не то что родственников на погребение пригласить, посторонним людям показать стыдно. Есть целые кладбища пирамид с ловушками для воров. Но это лишь дань традиции. Никакого воровства нет. Как украсть, если Анубис всё видит?

Можно укрыться от стражников. Но от него – не спрячешься.

Над храмами пачкой взорвались фейерверки. Салют чествовал Анубиса, жертвенники вспыхнули разноцветными огнями. Толпа неистово взревела, простирая руки к божеству. Секунда в секунду, он появился перед своей паствой в знаменитой маске шакала с остроконечными ушами, в расшитом бриллиантами балахоне. Анубис вскинул левую руку, символизируя начало Великой Молитвы. Как и прочие жители Царства Мёртвых, Небхепрура упал на колени. Губы дергались, шепча восхваления божеству.

Рука Анубиса была чёрной – сделанной из дерева.

Согласно легенде, в древние времена он пожертвовал ею за право стать богом. Умный поступок. Разве Небхепрура или кто-то другой отказался бы от такого счастья? Подумаешь, руку, он себе сердце дал бы вырвать. Именно Анубис с нуля создал, отстроил огромный подземный мир. Миллионы его последователей прорубили муравейники и деревни в пещерах, вырастили свою цивилизацию, привели к богатству и процветанию. Культ Анубиса – залог успеха Царства Мёртвых. Множество статуй, портреты и даже целые мегаполисы, построенные в виде головы шакала, – лишь жалкая тень благодарности, которую испытывает народ к своему богу. Ибо есть ли во Вселенной хоть одна нация, которой бог управляет лично? Вряд ли. Прекрасные храмы Осириса, Сета, Гора – и древнеегипетский язык, письмена-иероглифы, сохранены благодаря ему. Он – спаситель культуры.

Анубис выходил на площадь раз в двадцать лет, покидая стены огромного храма – того, где он жил и откуда отдавал фараонам приказы, нередко по электронной почте. Бог должен быть незрим, но всеведущ.

Он наполнял их энергией. Он дарил им радость. Он заставлял верить.

Небхепрура пел вместе со всеми, молясь Анубису. Богу Царства Мёртвых.

…Сквозь прорези маски шакала Симеон смотрел на людское море. Сотни тысяч содрогающихся в религиозном экстазе. Сколько времени прошло с тех пор, как он встретился с женщиной-ливийкой в пурпуре и ангелом в подземелье подпольного храма, на пляже Александрии? Кажется, пара тысяч лет… он давно потерял счёт годам. Вечность есть вечность. Если ты бессмертен – какой смысл заниматься математикой? Он раньше слышал про такое наказание, как вечная жизнь. Сказывают, оно было дано Агасферу, некоему привратнику Понтия Пилата, и одному сумасшедшему немцу[82]. Ещё в старых мифах говорилось: ангелы могут не только заживлять раны, но и воскрешать… и даровать бессмертие – особым светом. Тот ангел обезопасил будущее Рая: получается, брат Кудесника никогда не умрёт, его тело не обнаружат при раскопках в Ерушалаиме и не подвергнут анализу ДНК. Наверное, они нашли его руку – он подробно рассказал им про саркофаг и захоронение в подвале Синедриона. Впрочем, ему это неинтересно.

Как и остальное – то, что происходит на поверхности.

Его хотели наказать? Ха-ха-ха, большое спасибо. Он и мечтать не мог о таком счастье. Благодаря нежданному дару со стороны ангела Симеон сотворил свой личный мир, огромную подземную Вселенную, с тысячами городов, оплетённых туннелями. Каждый обитатель готов отдать за него жизнь. И пусть они мертвеннобледны от отсутствия солнца, потрясающе низкорослы, одеваются в рыбную чешую и шкуры землероек, живут в среднем по сорок лет… этот мир ничуть не хуже того, что создал Кудесник. А если подумать – даже и лучше. В подземном царстве ни один человек не позволит себе даже на минуту усомниться, что бог есть. Вот он, Анубис, всегда с ними – вечно живущий, вечно наблюдающий. Строгий и справедливый. Он может наказать фараона. Может разрушить храм, если прогневят жрецы. Да чего уж там… просто-напросто он может всё.

Ведь он же бессмертен.

Забавно, в курсе ли Кудесник, что внутри Земли сформировалась целая раса, отдельный мир со своей культурой, языком и верой, чьи жители никогда не были и не будут на поверхности? Никогда не увидят солнца? И главное – кому они подчиняются? Кого почитают? Кому бьют свои земные поклоны?

Жрецы в дорогих костюмах, отключив мобильные телефоны, раскачивались и монотонно выводили Анубису славословия: песни стелились над площадью Храмов через громкоговорители вместе со сладким дымом жертвенников.

…У него не получилось отомстить Кудеснику. Но богу это и не нужно…

section
section id="n_2"
section id="n_3"
section id="n_4"
section id="n_5"
section id="n_6"
section id="n_7"
section id="n_8"
section id="n_9"
section id="n_10"
section id="n_11"
section id="n_12"
section id="n_13"
section id="n_14"
section id="n_15"
section id="n_16"
section id="n_17"
section id="n_18"
section id="n_19"
section id="n_20"
section id="n_21"
section id="n_22"
section id="n_23"
section id="n_24"
section id="n_25"
section id="n_26"
section id="n_27"
section id="n_28"
section id="n_29"
section id="n_30"
section id="n_31"
section id="n_32"
section id="n_33"
section id="n_34"
section id="n_35"
section id="n_36"
section id="n_37"
section id="n_38"
section id="n_39"
section id="n_40"
section id="n_41"
section id="n_42"
section id="n_43"
section id="n_44"
section id="n_45"
section id="n_46"
section id="n_47"
section id="n_48"
section id="n_49"
section id="n_50"
section id="n_51"
section id="n_52"
section id="n_53"
section id="n_54"
section id="n_55"
section id="n_56"
section id="n_57"
section id="n_58"
section id="n_59"
section id="n_60"
section id="n_61"
section id="n_62"
section id="n_63"
section id="n_64"
section id="n_65"
section id="n_66"
section id="n_67"
section id="n_68"
section id="n_69"
section id="n_70"
section id="n_71"
section id="n_72"
section id="n_73"
section id="n_74"
section id="n_75"
section id="n_76"
section id="n_77"
section id="n_78"
section id="n_79"
section id="n_80"
section id="n_81"
section id="n_82"
Имеется в виду некто Ульрих Хафен – персонаж книги «Демон плюс» (предшественницы этого романа). Шеф тщетно искал его в Аду.